В КА — единственном городе на поверхности, там, где звон колоколов и запах курящихся благовоний смещают сознание в сторону вечного, по ступеням, ведущим к величественному, древнему храму, поднимался молодой аскет Джаеш. Волосы до лопаток, худые ноги, белая набедренная повязка, ребра просвечивают, как у голодного пса. Добравшись до верхней площадки, аскет упал на колени и принялся славословить господа Шиву.

На нижней ступени храма беззаботно фотографировались туристы: молодой мужчина крепкого, спортивного телосложения, с мужественным, точеным лицом и спортивным ежиком рыжевато-каштановых волос, и девушка с кукольными чертами лица, светло-русыми волосами и двумя тонкими красными косичками, заплетенными на висках.

— Натерли, — пожаловалась она. Сняла с себя часы с голубой надписью «Legion Z» на циферблате и бросила их на ступеньку, Мучаясь от нестерпимого зуда, стала расчесывать руку.

— Прости, Дерек. Я, кажется, испортила нам день.

— Перестань, — отозвался Дерек и взял ее руку. Сократил дистанцию до экрана синхронизации и нашел справку.

— Включи свой экран и посмотри заключение системы сканирования, — предложил он.

— Он у меня барахлит, — ответила она.

— Уна, Опять ты меня разыгрываешь, — строго покачал головой он. Достал из рюкзака крем и смазал красное пятно на запястье.

— Надо же такому произойти именно здесь! Именно сейчас! — досадливо воскликнула та, наблюдая за его манипуляциями. Потом вверх — на храм, из-за которого они проделали весь этот утомительный путь из популяции Йота.

— Не страшно, перенесем на другой день, — успокоил Дерек подругу. — Впереди еще неделя.

Они зашагали по набережной в противоположную сторону, а выброшенный тракус остался лежать на ступенях древнего храма. На закате дня, возвращаясь к реке, аскет Джаеш и подобрал его. Кристалл мгновенно вступил в реакцию с телом, активировав двусторонний канал связи с Землей. Осталось только прикрыть глаза. Джаеш спустился к реке и сел на берегу.

— Разве не мечтал я услышать шепот Шивы в свой последний час здесь, в этом священном месте? — задал он немой вопрос реке, и несколько секунд спустя прикрыл глаза.

— В месте, где олени слушают проповеди учителя, — услышал он незнакомый мужской голос, и очень удивился. Вокруг, в густой синеве вспыхивали золотые звезды.

— Отдай же все, что у тебя осталось, и танцуй, пока он не проявится в непорочном лотосе сердца, — снова услышал он таинственный голос.

— Бегу со всех ног, — ответил Джаеш, сохраняя неподвижность. — Кто говорит со мной?

— Питер Уотерман, — представился Пит, выйдя из синевы рукава. — Концентрация взгляда рассеивает иллюзию, вот так открытие, садху, — улыбнулся он.

— Свасти! — приветствовал он Джаеша.

— Свасти, — в удивлении отозвался Джаеш. — Я — ученик садху, — поправил он.

— Прости, — принес свои извинения Пит. — Я живу в зоне MV, популяция Тав. Работаю криптографом в корпорации «Гидрософт».

— А я Джаеш из КА, популяция Омега. Ученик садху.

Пит и Джаеш обменялись рукопожатием. Юноша с серебряным обручем поверх длинных светлых волос, с белым пледом на плечах, был очень приятен лицом, сразу заметил Джаеш.

— Пылкий, пламенный, в короне, с плащом в руке и скипетром, ты — пастух, выгоняющий свое стадо в поле, и магнит, что заставляет нас выбирать направление, — нараспев произнес Джаеш. — Сам всадник на коне, убивший дракона, склоняет пред тобой главу. Ты похож на пришельца из космоса.

Пит от души рассмеялся и поблагодарил.

— Очень поэтично. Я и есть пришелец. Религия не воспрещает ученику садху летать с группой пришельцев с Земли? — светло улыбнулся он. — Пожалуй, ты самый быстрый зог из всех, с кем мне доводилось встречаться в переходе между мирами.

— Я рад нашей встрече, — любезно отозвался Джаеш.

— Ты знаешь, где мы? — спросил Пит.

— Ночное солнце, рассвет без времени, вечная свежесть восприятия, юность, полет, вершина волны, прозрение. Пока Джаеш разговаривал существительными, Пит считал, загибая пальцы.

— Мы способны видеть то, что скрыто от глаз, поскольку нас похитили при жизни, — поддержал его речь Пит.

— Разумный, всепроникающий эфир, — отозвался Джаеш. — Через него я читаю твои мысли, а ты мои. Если мы умерли, то здесь, в этом месте, обитают умершие.

— Если мы встретились здесь, значит, одинаково устроены, — дорисовал картину Пит.

Они стояли друг напротив друга — высокие, стройные, юные — как зеркальное отражение друг друга, с небольшой погрешностью. Голубоглазый Пит — с волнистыми, светло-русыми волосами до плеч, Джаеш — с длинными темными прядями разбросанных по плечам волос и смеющимися темно-карими глазами. Оба улыбались друг другу и говорили на одном языке — санскрите.

— Информация, полученная через эфир, идет в виде импульсов, — сказал Джаеш. — Движения отрывистые и резкие, — припомнил он.

— Резкие и угловатые, — подтвердил Пит. — Если я умер на Талатоне, а затем являюсь к тебе через золотой рукав и беру за руку, то это будет выглядеть, как «хватаю». Выброс энергии чувствуют все, но в большинство своем предпочитают не замечать его. Однако, есть и такие, кто не боится. Например, ты и я.

— Синтезированное поле поймало мир символов на крючок, как рыбу, — мечтательно улыбнулся Джаеш.

— А еще немного погодя само поле поймала на крючок Вахана Раса, — подхватил Пит, — наш проводник между мирами. Я спрошу тебя, внутри ли она или снаружи, ученик садху?

— Она снаружи и внутри, — ответил, не моргнув глазом, Джаеш. — Мы говорим с тобой на одном языке. Ты свободно владеешь санскритом, — заметил он.

— Я — программист. Пишу программы на санскрите, — объяснил Пит.

— Я как будто говорю со своим отражением в зеркале, — сказал Джаеш.

Они с Питом стояли на одном уровне, на незримой горизонтальной поверхности внутри вихревого потока. Под ногами — темно-синяя бездна. Они точно летели и определенно оставались неподвижными. Пит протянул руку, и когда Джаеш пожал ее, то движение оказалось не отрывистым и резким, а легким, плавным и невесомым. И речь лилась свободно и мелодично, и скорее напоминала песню, а не разговор.

— Мы способны управлять эфиром благодаря тому, что встретились и объединились за пределами контролируемого поля, — объяснил Пит. — Мы с тобой люди с Земли. Людям свойственно полное взаимопонимание.

— Действительно, — с улыбкой подтвердил Джаеш. — Милосердие доминирует в зогах, и живы они на Земле. Это многим известно в КА, откуда я родом. В городе сохранилась история обоих миров.

— Ты знаешь о программе на Джабраиле? — на всякий случай поинтересовался Пит.

— Знаю, что она создает помехи, но не мешает нам проявлять себя через милосердие на Талатоне, — уверенно ответил Джаеш.

— Хорошо, — с улыбкой кивнул Пит. — Чем больше мы народу соберем, тем скорее рукав, соединяющий миры Талатона и Земли, откроется, и Земля, наконец-то, вступит в свои права. Впервые за тысячелетия рукав стане тскловзным.

— Из Надзеркалья не возвращаются, — спокойно напомнил Джаеш. Несмотря на то, что движения в золотом рукаве и плотность их тел контролировались их совершенным проводником Ваханой Расой, он все еще допускал, что смерть неожиданно настигла его на берегу реки.

— Твои сомнения мне понятны, — заверил его Пит, — но ты вернешься. Самочувствие первое время может быть не блеск, поскольку мы все еще возвращаемся на Талатон, но скоро он исчезнет, и мы будет на Новой Земле. К золотому рукаву быстро привыкаешь, а вот возвращаться обратно…Рекомендую больше двигаться, чтобы мышцы не атрофировались.

Джаеш осмотрелся. Густая синева стала золотом. Рукав выглядел объемным и сияющим. Задумчивым взглядом он посмотрел на «диадему» Пита.

— Я не пользуюсь техникой, — поделился Джаеш.

— В золотой рукав попадают не с помощью техники, а через зеркала в собственной голове. Ты, я и другие зоги по всему Талатону открыли одну дверь.

— Я здесь, — повторил свое заклинание Джаеш, и открыл глаза.

По реке плыли сотни огней в игрушечных лодочках.

— Я здесь, — повторил у него за спиной учитель. Джаеш вскочил на ноги и поклонился наставнику.

— Поешь, ты ослаб, — сказал тот и протянул ему фрукты.

— Неподвижным можно оставаться в пути, — еще раз напомнил он, накинув ученику на плечи синий, шерстяной плед. Не вдаваясь в подробности сказанного, молча обнял Джаеша и ушел, оставив его сидеть в одиночестве. Джаеш посмотрел ему вслед. Он почувствовал слабость в теле. Положил в рот несколько ягод винограда, что принес ему учитель, а когда поднял глаза, тот уже исчез. Садху давно жил на всех уровнях бытия и свободно перемещался из одного мира в другой, без труда прочитывая душевные колебания своих учеников, а также прошлое, настоящее и будущее в общепринятом понимании этого слова. Джаеш перестал жевать и задумчиво посмотрел на циферблат тракуса.

* * *

Уна тронула Дерека за руку, и они остановились на середине одной из узких улочек. Малыш лет четырех крутился возле матери, дергал ее за юбку, и что-то настойчиво повторял, обращаясь к ней.

Уна подняла фотокамеру и прицелилась.

— Не надо, — остановил ее Дерек, положив ладонь на объектив.

— Они не видят. Что такого? — возразила Уна.

— Лучше спросить разрешение.

— Спроси их ты, пожалуйста. У меня нет экрана синхронизации.

— Ладно, пошли, лиса, — нехотя согласился Дерек. Врываясь в чужую жизнь, он каждый раз испытывал неловкость.

В этом месте, как ни в каком другом на Талатоне, знания, полученные из короткого общения с местными жителями, входили в него беспрепятственно, а речь текла свободно. На третий день их с Уной пребывания в единственном месте в мире, где помнили историю двух миров, он уже чувствовал себя, как дома.

Уна сделала серию снимков.

— О чем говорил ей ребенок? — спросила она, когда они, поблагодарив женщину, отошли в сторону.

— Он сказал: «Мы вместе, значит, все будет хорошо».

— Наверное, он почувствовал настроение матери, и решил утешить ее, — предположила Уна. — Я бы хотела владеть всеми языками в мире!

— Ты бы с ума всех свела, — ответил на это Дерек. — Идем. Не то опоздаем на церемонию.

Они спустились к реке, где начиналась церемония подношения огня воде. Заняли места, и Дерек отрешился от мирской суеты. Уна — напротив — едва началось священнодействие, подняла фотокамеру и прицелилась. Кожа на запястье стала пунцовой.

— Святой Дух не так уж добр и милостив, — шепнула она Дереку в ухо, опустив фотоаппарат. — У Шивы в горле смертельный яд, который в один миг уничтожит все живое.

Дерек повернул голову и посмотрел на подругу меланхолично-изучающим взглядом. Уна выглядела, как дитя: небольшая, идеально круглая головка, большие круглые глаза, аккуратный носик и румяные щеки.

— Здесь, — постучала пальцем по шее Уна. — Выплюнет в тебя. Тьфу.

Бросив взгляд на ее запястье, Дерек переменился в лице, ужаснувшись. Запястье огибала пухлая — в полсантиметра, а то и больше — подушка отека.

— Милая, — только и сказал он растерянно.

* * *

На обратном пути, в самолете она не находила себе места: без конца доставала из рюкзака какие-то мелочи, перекладывала их из одного отделения в другое, несколько раз пыталась читать, и каждый раз откладывала книгу. Дерек, листавший путеводитель на экране синхронизации, периодически отвлекался и урывками поглядывал на нее. Под глазами Уны залегли темные круги. Выглядела она, паршивее не бывает. Красная подушка вокруг запястья полыхала огнем, несмотря на все принятые меры.

— Лес горит, — вдруг сказала она.

— Его подпалили курильщики, не без участия активной рекламы сигарет в кинофильмов последних лет, — отозвался Дерек. Говорил он на полном серьезе.

— Но я говорю в другом значении. Надеялась, ты меня поймешь, — сказала она.

— Даже не надейся, — улыбнулся он и взял ее за руку.

— Мы не должны подвести ждущих под деревом. Слушай, у меня алексия, вот я и болтаю, — слабо улыбнулась она.

— Что это? — спросил Дерек.

— Разрушение мозга. Неспособность воспринимать текст, — ответила та. — Я лишена божественной любви, и хочу умереть.

— Начни со снотворного, — предложил Дерек.

— Хорошая идея, но прежде я составлю на тебя завещание. Если не проснусь, ты примешь эстафету. Уна мило улыбнулась и вопросительно подняла брови.

— О» кей, валяй, — согласился Дерек, и отпустил ее руку. Затем повернулся к ней всем торсом. — Я тебя внимательно слушаю, милая. Нет, серьезно, я слушаю, — подмигнул он.

— Я чувствую другой мир, — поделилась она. — Он близко. Между ним и нами есть узкий перешеек. Равновесие очень хрупкое. Мы как бы перетягиваем канат, но должны делать это медленно и очень аккуратно. Когда мы тянем на себя, тот мир наклоняется, и наоборот. Мы — как бы противовесы друг для друга. Есть что-то такое, там, в переходе между мирами. Я вижу белых с метлами и черных с лопатами.

Эту, последнюю фразу она произнесла с выражением вопроса и удивления, после чего замолчала. Несколько секунд оба молчали, продолжая смотреть друг на друга, потом он молча дал ей снотворное. Уна послушно проглотила пилюлю, запив водой из пластикового стаканчика, закрыла глаза и забылась тревожным сном. В жизни она была маленькой, а сейчас как будто еще больше ужалась. Худенькие ручки, заостренное личико с выпирающими над впалыми щеками скулами. Глядя на нее, Дерек тяжело вздохнул и накрыл ее руки своей большой ладонью. Он был ответственный и спокойный. В любых жизненных обстоятельствах.

Последующие двое суток в гостиницах и самолетах на пути домой Уна почти все время спала. Ненадолго пробуждаясь, пила воду, и снова засыпала. Вела себя капризно. Дерек стоически терпел и не подавал виду.

— Ты и в самом деле не здорова, — мрачно заметил он, когда они получали багаж в аэропорту. Закинув за каждое плечо по рюкзаку — свой и ее — взял подругу под руку, и они побрели к автобусной остановке.

— Температуры нет, значит, здорова, — заключила она, на ходу потрогав свой, а затем его лоб.

На выходе из здания аэропорта Уна неожиданно остановилась, сняла с шеи фотоаппарат и опустила его на траву.

— Что ты делаешь? — нахмурился Дерек. С Уной они прожили вместе без малого два года, и ничего подобного он за ней раньше не замечал. Она всегда была рациональной, а еще — ровной и спокойной, почти не излучавшей эмоций. Почти с самого начала их поездки ее, как будто, подменили.

— Ты был прав, мне не следовало фотографировать, а еще надо было подняться в храм, — сказала она со слезами на глазах. Дерек поднял фотоаппарат.

— Глупая, — вздохнул он. — Идем, автобус отходит. Надо заехать по дороге в офис техподдержки, узнать, что там с твоим экраном.

— Бесполезно. Экран окончательно сдох. Его больше никогда не будет, — уверенно заявила она, когда они заняли места в автобусе.

— С чего ты взяла?

— Я смотрела ему в спину, — проигнорировав вопрос, сказала она.

— Кому, ему? — со вздохом переспросил Дерек.

— Святому из КА. Он поднимался по лестнице к храму, помнишь?

Дерек включил экран нейросинхронизации и просмотрел запись. Увидел, как рядом с ними прошел высокий, худой мужчина в набедренной повязке.

— Действительно, — подтвердил он. Экран был настоящей палочкой-выручалочкой. Без него он вряд ли бы вспомнил.

— Я стояла на его месте. На том, где он стоял до меня.

— Ну, стояла. И что с того?

— Я точно знаю, что он подобрал и носит мои часы, — сказала она. — Этот аскет у меня всю дорогу перед глазами стоит. Очень четко вижу его. Голос Уны дрогнул. Дерек смахнул слезинку с ее щеки.

— И вы обменялись своими кармами, — улыбнулся он. Уна улыбнулась ответ — впервые с тех пор, как они покинули КА.

— А еще в аэропорту F, когда ты пошел в туалет, ко мне подсел мужчина по имени Элья, — стало оживленно рассказывать она. — Он искал своего друга Луи, который долго не выходил на связь. Описал мне его внешность. Спросил, не видела ли я его. Я ответила, что на таких красавчиков в жизни внимания не обращала.

— Какой-то посторонний мужик болтал с тобой, пока меня не было каких-то пять минут?

— Ну, да, а что тут такого? — фыркнула Уна.

— Да, ничего, в общем-то. Просто, странно, — пожал плечами Дерек.

— Действительно странно, — согласилась она. Еще он сказал, что удивлен, что такая красивая девушка, как я, сняла с руки тракус. Тра-кус, — повторила по слогам она.