От издателя

#i_001.png

Уважаемый читатель!

Спасибо, что приобрели эту книгу. Надеемся, что она принесет вам немало приятных минут, ведь в нее вложили свой труд разные, но очень хорошие люди: автор, редактор, дизайнер, верстальщик и многие другие.

У нашего маленького дружного коллектива к вам одна просьба. Если книга вам действительно понравится, но скачали вы ее на “пиратском” сайте, то купите, пожалуйста, легальную копию в одном из магазинов, где ее размещает наше издательство (список вы найдете на странице книги на нашем сайте [битая ссылка] http://animedia-company.cz/ebooks-catalog/fantasy/tot-kto-ne-spit/). Электронная книга стоит не дороже чашки кофе, но таким образом вы дадите автору стимул и возможность  создавать новые произведения, а издательству их выпускать. Если же вы приобрели книгу легально и хотите поделиться ей с другом, то постарайтесь, пожалуйста, сделать это, не копируя файл и не распространяя его через интернет.

 

Глава 1

Иона

#i_001.png

Она улыбалась и оставалась безмолвной. В который раз. И снова они сидят напротив друг друга в самолете. Почему они на тех же самых местах, расположенных по диагонали? Она слева напротив него, он слева напротив нее. Ему невыносимо плохо, сквернее не бывает, а она смотрит на него и улыбается. У нее рыже-каштановые волосы и темно-зеленые глаза с золотыми искрами вокруг зрачков. Он хотел что-то сказать, но, глядя на ее прекрасную улыбку, обо всем позабыл. Она не сводила с него смеющихся глаз. Его снова стало мутить, и он застонал.

Проснувшись, Иона резко сел в постели и, спустив ноги на пол, попал ими точно в старые кроссовки со стоптанными задниками. Хлебнув из стеклянного кувшина воды, доковылял до двери и распахнул ее настежь. Свежий влажный воздух ворвался в комнату и быстро согнал остатки сна. Из-за горы появилось солнце. Иона улыбнулся ему и стал собираться в путь.

К дальним пещерам он ходил почти каждый день. Тропа пересекала долину цветов, благоухающую осенним ароматом вереска, и терялась в зелени горного склона. Миновав заросли колючего кустарника, вольготно разросшегося на склоне горы, он проходил сквозь зеленое пятно леса. По мере восхождения тропа сужалась. За нежными переливами ручья и следующими за ними пустыми тактами пролеска следовало крещендо водопада. За подвесным мостом над расселиной росли целебные травы, за которыми Иона проделывал весь этот путь на протяжении вот уже трех лет с тех пор, как перебрался в эти края из большого города. Шагал он бодро и уверенно, чувствуя себя полноправным хозяином горной тропы. За спиной Ионы поскрипывал высокий плетеный короб, а резной деревянный посох был его неизменным спутником.

По мере обретения нового опыта воспоминания о прежней жизни сжимались, становясь схематичными и легкими как перышко. Тщательно расфасованные, они покоились в его мозгу, подобно срезанным травам, собранным в большой короб, разделенный на аккуратные отсеки. Собирание трав в лесном массиве гор Иона предпочел болтовне на крупной городской радиостанции, где работал ведущим ночного музыкального канала. В городе, несмотря на приличные заработки и беспечную жизнь, он возненавидел мир людей: слушателей радиостанции, навязчивых поклонниц, стерегущих его по ночам, и просто знакомых, одолевавших его глупыми вопросами и бесконечными просьбами. И тогда он принял решение испариться. Сделал он это так быстро, что поверг в полное недоумение все свое многочисленное окружение, наработанное за годы службы на радио.

В тот судьбоносный день он находился в своей городской квартире из стекла и света. Сидел в полосатом дизайнерском кресле в виде мохнатого черно-белого паука, попивал бордоское вино и размышлял о том, как переселится в горы по-настоящему. На самом деле решение зрело в нем давно, так что поступок Ионы для него самого не был столь уж непредсказуемым. Была в этом решении изюминка: он собирался уехать по-настоящему, и это означало большую авантюру практически без вложения денежных средств. Банковские счета Иона предусмотрительно аннулировал, а деньги роздал, честно убив последние искушение. Пересчитав небольшую оставшуюся сумму, необходимую для старта, он заказал билет на самолет, затем зашел в книжный магазин и купил энциклопедию горных трав. Теперь он был во всеоружии.

Много раз Иона видел это место в своих снах, и вот настало время, когда желанные картины природы загипнотизировали его, изгнав хандру. Едва сойдя с поезда, очарованный открывшейся панорамой, он первым делом энергично вытряхнул в урну стимуляторы, а вслед за ними с облегчением содрал с себя защитную броню, выстроенную под напором непрерывного потока мыслей о проблемах реальных и мнимых. Содрал и выбросил, как верхний слой тронутой порчей луковицы.

Внешность тридцатилетнего Ионы была бы заурядной, если бы не отметина на лбу: высокий и круглолицый, с глазами цвета темного янтаря и довольно крупным носом, с высоким лбом, на котором выделялся отчетливый шрам, полученный в детстве в результате неудачного падения с велосипеда. Поперечная морщина на лбу пересекала шрам точно посередине, образуя почти идеально ровный крест.

По большей части Иона пребывал в душевном равновесии. Природа отвлекала от себя самого. Поначалу, только прибыв на место, еще толком не освоившись, он чувствовал своего рода отупение. Несколько часов кряду просиживал на большом валуне возле дома, глядя на плывущие по небу облака. Сердечная тяжесть, сопряженная с воспоминаниями о прежней жизни, успешно растворилась в игравшем красками мире, о котором он так долго грезил. Каждый шаг в новой жизни Ионы сопровождался отпечатком на теле. Из холеного горожанина с прянично-глазированной кожей он превратился в крепкого загорелого горца. Кожа на лице от постоянного воздействия ветра загрубела, от носа к уголкам рта протянулись первые морщины. Иона не отличался крепким здоровьем, однако жизнь на высоте в условиях гипоксии подарила ему странную уверенность в своих силах.

Одноэтажный домик его, сложенный из белого камня, стоял на краю небольшого плато, на полпути к пещерам высоко в горах. За домом тропа, а за ней крутой спуск вниз, к подножию горы, где один над другим хаотично громоздились каменные одноэтажные дома деревни. Далеко на запад виднелся городок и железнодорожная станция, на восток простиралась долина, а за ней горы. Дом был старым, но прочным, сложенным на совесть. Кто был его хозяином раньше, никто из местных не помнил, а до приезда Ионы в нем много лет подряд останавливались альпинисты, используя его как базу. Договориться с местной администрацией городка, которого не было даже на карте, большого труда не составило. Ионе разрешили жить здесь за единовременно внесенную скромную плату. На памяти местных это был первый чудак, пришедший в суровый край, чтобы жить здесь. Люди при благоприятной возможности старались как можно скорее унести отсюда ноги.

В единственной просторной комнате дома, поделенной на две части высокой деревянной ширмой, было сумеречно и тихо. Здесь не было часов, ибо в них не было необходимости: собственные внутренние часы еще ни разу не подвели Иону. Во время сильного ветра случалось скрипнуть двери или неплотно прикрытым ставням, но звуки снаружи не проникали сквозь толстую каменную кладку дома. Стены внутри дома были покрашены белой краской и сплошь увешены метелками трав. С потолка свисали вязанки лука и чеснока. Изучив энциклопедию, Иона получил доступ к небольшому заработку. Травы на просушку развешивались и раскладывались повсюду: под потолком, на стенах, на столе и даже на полу. На стене висела пара деревянных полок с немногочисленной домашней утварью

Случалось– не без этого – нагрянуть тоске, сокрушительной и внезапной. И тогда он откладывал травы в сторону. Сердито хлопнув дверью, выходил из дома и шел прямиком к большой дощатой бочке с холодной водой. Зачерпнув полные ладони воды, набирал ее в рот, после чего погружал в воду лицо и открывал глаза. Способ приведения себя в равновесие работал безотказно, и беспокойство, уступив место спокойной созерцательности, мгновенно улетучивалось. Со временем, пройдя несколько стадий сложных трансформаций, мыслительный процесс Ионы благополучно покинул зону внутреннего диалога.

Во дворе, помимо двух бочек с дождевой водой, имелась зеленая пластмассовая скамейка, стоявшая возле входа в дом. Ножки скамейки были на треть закопаны и обложены камнями на случай внезапного порыва ветра. Бочки служили Ионе для разных нужд: в одной из них Иона грел воду и мылся, залезая по самую шею, вторую использовал для хозяйственных нужд. Двор был чистым и почти что пустым. Иона не рубил дров, закатав рукава, и не топил ими печь. Впрочем, и печи у него не было, как не было ни бороды лопатой, ни рыжих усов щеткой. Лицо его было гладко выбрито, а в доме тепло. Вместо дров он использовал энергию ветра, а ветер в этих краях был почти постоянным, и скорость его зачастую превышала десяток метров в секунду. Воспользовавшись оказией, он приобрел необходимый материал, собственноручно собрал и установил на площадке перед домом ветряк на длиннющем шесте. Ослепительно белый, сверкающий на солнце, он был отлично виден издалека, благодаря чему первое время служил ему ориентиром во время вылазок в горы. Энергии ветра с лихвой хватало для нагрева воды и освещения.

К новому укладу без привычного городского комфорта Иона привык быстро. Время шло, и новый мир перестал завораживать, а на смену масштабным панорамам пришли мелкие детали повседневности. Необходимость выживать навалилась в новом обличии, вынудив научиться читать по следам и определять погоду. Непривычная физическая нагрузка, сопряженная с жизнью в горах, постепенно сделала его крепким и выносливым. День за днем Иона все больше приобщался к состоянию внимательного существования, и восприятие его неизбежно выравнивалось, пока однажды он окончательно не слился с природой.

Продажа целебных снадобий, по преимуществу туристам, давала возможность покупать еду. По воскресеньям он спускался в деревню и, миновав ее, доходил до ближайшего городка – перевалочного пункта альпинистов и путешественников. Там он продавал на местном базаре травные составы и плетеные поделки и покупал еду: лепешки, рис, сухофрукты, сыр и пиво.

Так, без особого шума и контактов с людьми, не считая воскресные вылазки в городок и деревню, проходили месяцы и годы. Все шло прекрасно. Ему казалось, он обрел желанный покой, раз и навсегда освободившись от общества людей.

Вернувшись домой после очередной вылазки в горы, Иона скинул короб с травами на пол и сел за стол. На отшлифованных временем, идеально подогнанных друг к другу глыбах каменного стола лежали выложенные на просушку листья, цветы и коренья. Найдя свободное место, он выложил из короба новую партию трав и стал неспешно разбирать их. Длинные пальцы двигались медленно. От монотонных движений и пряного облака ароматов тянуло в сон. Опустив голову на руки, он уснул.

Стоял сентябрь, а значит, время сбора трав продолжалось. Крикливые стрижи унесли на крыльях лето. Проснувшись на рассвете, Иона доел порцию вчерашней ячменной каши и стал собираться в путь. Натянув штормовку, плотные штаны цвета хаки и высокие походные ботинки, он вышел из дома, надвинул на глаза козырек цветастой бейсболки и отправился в горы. Яркие краски леса на льняную ткань бейсболки он нанес самостоятельно, когда в один из вечеров вскоре после приезда томился в непривычном одиночестве.

Миновав мост над водопадом, Иона набрал можжевельника с ромашкой и, бережно уложив их в короб, разделил тонкой плетеной перегородкой и отправился домой.

 

Глава 2,

в которой происходит встреча и доверительная беседа двух подруг

#i_001.png

Миловидная шатенка в очках с фиолетовой оправой, в легком плаще бежевого цвета с туго завязанным поясом, подчеркивающим стройную талию, пересекла городскую площадь. Свернув за угол, в один из узких переулков, она споткнулась и чуть было не кувыркнулась прямо на каменные плиты тротуара. С трудом устояв на ногах, она окинула строгим взглядом бомжа, сидевшего с вытянутой поперек дороги ногой. Девушка могла бы дать голову на отсечение, что тот вытянул ногу нарочно. Убирать ее бомж не спешил. Более того, он вызывающе улыбался, и в выражении его лица сквозил оттенок какой-то совсем уж наглой снисходительности. Не дав Нике опомниться, наглец заявил низким, прокуренным голосом:

– Колеса вращаются наверху и внизу. Времени осталось мало. Поспеши, детка.

После сего странного заявления он ненадолго умолк, посмотрел в Никины глаза взглядом внимательным и неожиданно сочувствующим и тихо, нараспев назвал ее по имени.

Сердце Ники пустилось с места в карьер. Аккуратно обогнув ногу в ботинке с рисунком из разноцветных осенних листьев, она бросилась бежать. Бежала до тех пор, пока, запыхавшись, не остановилась под вывеской «Салон красоты и кафе Петерсона». Толкнув стеклянную дверь, Ника вошла внутрь.

В помещении цирюльни было на удивление немноголюдно. Симона сидела перед зеркалом в дальнем конце зала. Увидев подругу, сидящую в обшитом дешевым синим дерматином кресле, Ника улыбнулась. В высоком кресле, с высоко повязанной вокруг шеи накидкой, Симона выглядела худосочным ребенком.

Вдоль каменной кладки стен выстроились обрамленные массивными деревянными рамами старинные зеркала на изогнутых ножках, с потемневшей от влажности амальгамой. Уютно вещало радио.

– Привет, – подойдя к подруге, поздоровалась Ника и, поцеловав Симону в щеку, села в соседнее кресло. Симона открыла глаза и улыбнулась в ответ.

– Ни одного покупателя за весь день, – пожаловалась Ника и объяснила мастеру, что надо делать. Тот не мешкая загреб на расческу изрядную часть ее каштаново-рыжих волос и распрямив их, громко лязгнул ножницами.

– Если хочешь, могу показать тебе одну вещицу, – неожиданно предложила Симона. Голос ее прозвучал загадочно.

– Мне? А что это? Конечно, хочу, – оживилась Ника и поправила очки в фиолетовой оправе с сильно увеличивающими глаза линзами для дальнозорких.

– Для начала давай выйдем отсюда, – предложила Симона и, расплатившись с мастером, дожидалась подругу, слоняясь по залу и рассматривая старинные рамы зеркал.

Спустя некоторое время, взяв Нику под руку, она потянула ее за собой в сторону выхода.

– Постой-ка, – остановилась Ника. – Отойди немного.

Высвободив руку, она отстранилась и критически осмотрела Симону с головы до ног.

– Ты здорово похудела, – заключила она. – Нет, ты просто чудо как похудела! А ведь мы всего неделю не виделись.

На смену восторгу пришло выражение сочувственного понимания, предательски застывшее на лице каменной маской.

Симона пожала плечами в ответ. Ника еще раз бросила взгляд на сильно стянутые ремнем джинсы Симоны. Они топорщились гармошкой, что бросалось в глаза. Деталь выпадала из общего образа всегда тщательно следившей за собой подруги.

– Милый на тебе сегодня фартучек, – перехватив взгляд Ники и немного смутившись, заметила Симона, с неподдельным интересом изучая разноцветный орнамент модного плетеного передника, двумя широкими дорожками спускающегося поверх платья спереди и сзади. Узор на ткани был составлен из букв и символов, разбросанных в бессмысленной очередности.

– Идем в кафе, – предложила Ника и солнечно улыбнулась. – Я приглашаю.

– Ладно, идем, – снова пожала плечами Симона и мотнула головой. Золотисто-русая копна прекрасно уложенных длинных волос несколько раз пружинисто подпрыгнула. Тщательно уложенная прическа ни в коей мере не оживляла бледное лицо и потухший взгляд больших голубых глаз. Ника не сводила с подруги озабоченного взгляда – Симона выглядела изможденной.

В кафе за стеной салона они сели за столик у окна и сделали заказ. Услужливый парикмахер, работавший по совместительству официантом, принес чашку бергамотового чаю для Ники и вытянутую по вертикали узкую чашку кофе и бутерброды с сыром для Симоны. Порция кофе в маленькой чашке была едва различима, тогда как цена превышала стоимость прически. Симона заглянула в чашку и бросила строгий взгляд на спину официанта. Когда между подругами появилось большое блюдо с пирожными, Симона посмотрела на красивые корзиночки с фруктами и завитки взбитых сливок и грустно улыбнулась.

– Хочу побыть красивой, – призналась она. – Никто из нас не знает, сколько ему отпущено. Надо каждый день быть в форме.

– Сладости всегда портят настроение, – понимающе покачала головой Ника. Ресницы ее дрогнули, и на глаза цвета болота навернулись слезы.

– Артистка, – улыбнулась Симона.

– Знаешь, Ники, я вспомнила, как он сказал мне про некоего Самуила Самойловича, с которым он работал над каким-то очень важным проектом.

– Кто это? – удивилась Ника.

– Вроде начальник, – пожала плечами Симона. – Ника, я чувствую, что он не просто так исчез. Да, он исчез для меня, исчез из поля зрения, но он жив. Он исчез по какой-то причине. Я все время думаю об этом. Прошло три долгих года. Почему он ушел? Он был таким ровным, доброжелательным, постоянным.

Симона грустно опустила голову.

– Погода, нездоровье, неполадки на работе, – тихо продолжала она, – ничего на нем не отражалось. Или я просто не замечала этого.

– А ноутбук он, случаем, не прихватил с собой? – поинтересовалась Ника, и подруги рассмеялись.

– С техникой он был не в ладах, – ответила Симона. – Ты же знаешь. Прихватил с собой только мои любимые туфли. Зачем, спрашивается? А еще мне снятся странные сны, и я все пытаюсь понять, мои ли они.

Ника в удивлении вскинула брови.

– Я вижу вовсе не то, что обычно, – пояснила Симона.

– Не понимаю тебя, – покачала головой Ника. Хлебнув чаю, она поставила чашку на блюдце, положила руки ладонями на стол и внимательно посмотрела на Симону.

– Странные потому, что возникают как-то иначе. Не так, как обычные сны. Обычные сны плетутся из бесчисленных ассоциаций, из впечатлений дня. Любой предмет в спальне, любой оттенок цвета, светотень, звук можно увидеть с закрытыми глазами. Внутренним зрением. И все это пища для беспокойного ума и темы для сновидений. Вот как плетется обыкновенный сон. Из впечатлений в дальних путешествиях или внутри одной комнаты, из которой ты не выходил несколько дней. Без разницы.

– А у тебя как? – спросила Ника.

Она взяла корзиночку с фруктами с середины блюда, переложила ее на кружевную десертную тарелку и заботливо передала подруге.

– Я пока не разобралась в этом, – ответила та, слабо улыбнувшись в ответ.

– Давно ты их видишь? Свои особенные сны? – поинтересовалась Ника.

– Не так давно. Они несут в себе какую-то важную информацию.

– Весь мир вокруг несет важную информацию, – заметила Ника, уплетая тирамису.

– Это да. Но если странные сны – не случайность и дело не в моем восприятии, то что бы это могло значить? – спросила Симона и принялась за корзиночку.

– Если честно, Сим, не знаю. И не совсем понимаю тебя.

– Ладно, надо было разобраться, а потом рассказывать, – сказала Симона, ковырнув ложечкой фрукты.

Молча доев пирожное, она вытерла рот салфеткой и, бросив ее на стол, улыбнулась подруге.

– Знаешь, какой-то незнакомец на улице назвал меня по имени, – поделилась Ника.

– Может, это кто-то из старых знакомых, кого ты не помнишь?

– Может быть.

– Почему ты не спросила его?

– Это было так неожиданно. Кстати, ты хотела мне что-то показать. Что там у тебя, выкладывай.

– Вот, – сказала Симона, отодвинув тарелку в сторону, и выложила на ее место из элегантной перламутровой сумочки небольшой диск.

Это был глянцевый металлический диск с ровным крошечным отверстием посередине. Ника озадаченно повертела его в руках и вопросительно посмотрела на подругу. Диск был маленький и умещался на ладони.

– Это не компакт-диск, – заключила Ника.

– Нет.

– Тогда что это?

– Не знаю. Возьми себе, – неожиданно предложила Симона.

– Мне? Зачем? – Ника настороженно посмотрела на подругу.

– Их всего три. Один у меня, второй у моего бывшего сокурсника и коллеги Алекса. Он его исследует в своей лаборатории. Третий пусть будет у тебя. Возможно, ты поймешь его предназначение раньше, чем мы.

– Как же я пойму? Если только выпью чего покрепче, – усмехнулась Ника.

– Это как тебе больше нравится, – улыбнулась Симона и аккуратно пододвинула диск к Нике.

– Ну, хорошо, – после недолгих колебаний согласилась та. – Если ты настаиваешь. А откуда он у тебя?

– Пришел посылкой.

– Это было в посылке? Но от кого?

Симона пожала плечами, посмотрев на подругу с робкой надеждой в глазах.

– Постой-постой, – захлопала ресницами Ника. – Ты хочешь сказать, что тебе неизвестно, кто прислал тебе неизвестно что?

– Ну, в общем да. Фамилия отправителя на всех посылках написана неразборчиво, почерк как будто незнакомый, да и города такого на карте нет. Я несколько раз проверила.

– Если города не существует, как посылку отправили?

– Отправили как-то, получила, а города такого нет.

– Что за город?

– Таферат.

– Таферат? Странно. Никогда о таком не слышала.

 

Глава 3

День рождения Ионы

#i_001.png

Незадолго до заката неподалеку от дома Ионы разбили палатку туристы, и теперь Иона стоял на крыльце и смотрел на одного из вновь прибывших романтиков. Юнец возился с горелкой. В ответ на предложение остановиться в доме молодой человек вежливо отказался, после чего стал восторгаться чарующим видом с плато, являвшегося перевалочным пунктом на пути к вершине. Случалось, что альпинисты или туристы нанимали Иону в качестве проводника, если не находилось желающего среди местных. И тогда Иона навьючивался и нес на себе поклажу со всеми современными комфортабельными приспособлениями, искажавшими, по его мнению, самую суть восхождения. При всем при том Иона был рад каждой выпавшей на его долю возможности заработка, ведь гонорар сопровождающего группу говорящего осла превышал все воскресные продажи снадобий за добрых три месяца, а то и больше.

Отказавшись от приглашения Ионы зайти в дом, парни битый час проделывали с горелкой разного рода манипуляции, и все безрезультатно. Горелка работать не желала. Туристы бодро обменивались шутками в предвкушении первых в жизни подвигов, продолжая ломать несчастную горелку. Глядя на их дорогостоящую экипировку и профессиональную кинокамеру, Иона, сидевший на скамейке возле дома, тихонько посмеивался. Наконец он не выдержал и принес из дома мешок угля, после чего помог бедолагам развести костер. Уголья то и дело ярко вспыхивали. К костру слетелась мошкара. Ничего хорошего это не предвещало. Иона устремил напряженный взгляд в сторону гор, со стороны которых в долину дул сильный ветер. Клочья разорванных облаков прибивались к вершинам гор. Иона сообщил туристам свои соображения по поводу погоды и, не дождавшись приглашения сопровождать их в горах, пожелал всем доброй ночи. Вернувшись в дом, он залег спать на деревянный топчан за ширмой. Не прошло и минуты, как он уже сладко спал. Спал крепко, без сновидений. Ни разу за последний год ему не приснились его городские апартаменты площадью в триста квадратных метров сплошь из стекла и света.

Наутро его вчерашние ожидания подтвердились: надвигалась буря. Оранжевая палатка стояла на том же месте. Юные туристы крепко спали. Иона умылся и, решив не отменять похода за травами, отправился в путь. Каждый день вступившей в права осени был на счету.

Маки в долине закрылись, а звук ручья стал приглушенным. Земля источала головокружительный аромат. Миллионы нейронов в мозгу без устали сообщали о нем друг другу. Внезапно со стороны гор по долине прокатился звук, напоминавший звучание охотничьего, барьаньего рога. Набирая объем и мощь в расползавшемся по земле тумане, он нарастал и усиливал контрасты яркой осенней природы. Пальцы Ионы невольно сжали перцовый баллончик в кармане штормовки, но рука почти сразу же расслабилась. Дело было не в зверье, шнырявшем в этих краях в любое время суток. Где-то глубоко под землей началось движение.

Карабкаясь по крутому склону, он то и дело спотыкался под порывами нараставшего ветра. Затрепетали, зашелестели, словно древние систры, темные кроны отдававших торопливые поклоны земле деревьев. Подхваченное воздушной волной взметнулось вверх облако мелких земляных камешков.

Перейдя через мост, Иона принял решение переждать ненастье, и укрылся в пещере. Справа от моста была расселина, через которую можно было попасть на верхнюю площадку с пещерами. Каково же было удивление Ионы, когда, не дойдя нескольких метров до расселины, он обнаружил доселе невиданный грот. Неправдоподобно правильной округлой формы, он появился возле одиноко росшего на тропе вечнозеленого лавра. Времени на раздумья не оставалось. На входе Иона сорвал несколько листочков с лавра и, положив их за пазуху, вошел в грот и осмотрелся. Грот оказался небольшой пещерой. В глубине ее, в дальнем левом углу стена источала слабый свет. Подойдя поближе, Иона обнаружил лаз, ведущий во вторую камеру, из которой струился мягкий свет. Бросив короб и бейсболку на землю, Иона, недолго думая, забрался внутрь и пополз на свет. Проход постепенно сужался, но зачарованный светом Иона легко преодолел оставшийся участок пути. Достигнув цели, он застыл, загипнотизированный открывшимся зрелищем. Пещера – огромная и совершенно пустая – освещалась мягким, равномерным светом, на вид совершенно естественным. По стенам струилась вода. Сделав последний рывок, он выбрался из лаза и спрыгнул на внутренний выступ, под которым увидел маленькое озерцо, размером чуть больше колодца, невидимое сверху. Вода в озерце была кристально прозрачной и словно бы подсвеченной изнутри. Пройдя по выступу, Иона ловко спрыгнул на каменную плиту возле озера. Никогда еще не доводилось ему видеть пещерных озер, но он был совершенно уверен в том, что вода в них должна быть темной, как в бездонном колодце. Но если бы она и была освещена, что могло быть источником света? Такой вопрос мысленно задал себе Иона, и в тот же момент леденящий душу трубный звук, пройдя сквозь линзу воды, многократно усилился и с оглушающей силой ударил по ушам. Иона поморщился и прикрыл уши ладонями. Раскаты стихли, отдаваясь вибрацией в ушах, и возникло странное ощущение, что в пещере Иона был не один.

Подойдя к краю воды, он посмотрел вниз. Дно было на расстоянии метров пяти-шести, не больше. Внизу покачивался светящийся сгусток света. Под взглядом Ионы, как ему показалось, он прекратил движение и стал медленно подниматься вверх. Иона отступил. Ощутив слабость в коленках, он застыл на месте, не в состоянии пошевелиться, ощущая себя словно парализованным. Шар тихо поднялся над поверхностью воды, переместился и повис над плитой напротив Ионы. От яркого света Иона зажмурился, а когда открыл глаза, то обнаружил, что свет стал значительно мягче. Гигантская фасолина разрасталась, пока не превратилась в человека с белым лицом и большими серыми глазами. Иона покачнулся, ощутив, как что-то невидимое толкнуло его в самый центр головы. Он сохранял полную ясность сознания, но при этом ощущал, как внутри него начала происходить некая метаморфоза. Что-то неведомое свободно вливалось в него. Смутное подозрение, что этот тип видит его насквозь, шевельнулось внутри.

– Я – эпилептик, – заключил Иона.

– Совсем нет, – сказали ему серые глаза. – Барэв, инч ка чка?

Прошло несколько минут или, может быть, час. Теперь он не мог быть точно уверен, когда именно он стал приходить в себя. В пещере было никак не больше трех градусов по Цельсию, и холод заползал под плотную штормовку и свитер, стягивая кожу и внутренности. Иона передернул плечами и потер ладони друг о друга. Светящийся объект окончательно сформировался в мужчину и теперь стоял перед ним, одетый в простую футболку цвета сирени и потертые голубые джинсы. Яркий свет сменился мягким свечением.

Рассматривая пришельца, Иона перешел в состояние некоего зависания. Сероглазый субъект имел длинные светлые волосы, усы и аккуратно подстриженную клином бородку. Окончательно убедившись в том, что ему ничего не угрожает, Иона успокоился. «Спелеолог», – решил он. Вместе с тем внимание его под взглядом спелеолога концентрировалось, и вскоре у него не осталось ни малейших сомнений в том, что молчаливый незнакомец каким-то неведомым Ионе способом вложил ему в голову знания. «Загружено», – отчетливо услышал он. И далее: их встреча не случайна, субъект не йогин, во всяком случае, йогой никогда не занимался, и даже не спелеолог, а Свидетель. Пришел через ворота, находящиеся на дне колодца. Но ворота – это так, условно говоря. Они могут возникать и исчезать по необходимости. Пещеры – это удобно, и это всего лишь одно из многих других мест на Земле, используемых для встреч.

– Откуда? – переспросил Иона.

«Из соседнего мира. Вторые ворота находятся в твоей голове, и они открылись, – безмолвно ответил Свидетель. – А вместе с ними открылся и коридор, по которому, собственно говоря, я и вышел к тебе, хотя вообще-то направлялся по другим делам. Так что не я к тебе вышел, а ты меня нашел, если уж быть до конца точным. Наше вам с кисточкой», – закончил объяснение сероглазый и кротко улыбнулся.

– Так ты вышел не ко мне, – немного разочарованно сказал Иона.

– К тебе, к тебе, не переживай, – заверил его пришелец. – Как заметил тебя, так сразу и вылез. Другие дела подождут. Рад нашей встрече, Иона.

– Как тебя самого-то зовут? Я ведь не ясновидящий.

– Нет у меня имени в общепринятом человеческом смысле. Можешь называть меня Свидетелем.

Иону снова затошнило, но тошнота чудесным образом заблокировалась, и он смекнул, чья это работа.

– Войти в мир за воротами и вернуться обратно способны немногие, однако настало время, когда это станет возможным для большого количества людей, – сообщил Свидетель не без пафоса, соответствующего торжественному моменту посвящения. – В эту пещеру не каждый войдет, ведь не каждый ее увидит. А по горам всякий люд слоняется. Ходят с приборами, замеры производят. Пытаются что-то там поймать, измерить неизмеримое.

– Может, просто не теми инструментами пользуются. Ты кто такой, умник?

– Часть кроветворной системы. Связующее звено между мирами, – ответил Свидетель самым повседневным тоном, после чего расположился на каменной плите у самой кромки воды, скрестив ноги по-турецки, и жестом пригласил Иону последовать его примеру. Немного потоптавшись, Иона оглянулся на лаз, тяжело вздохнул и уселся напротив сероглазого. Делать все равно было нечего, снаружи ненастье, придется переждать.

– Благодарю, что принял приглашение, – улыбнулся Свидетель. – Мы встретились, потому что твоя голова совершенно опустела и в ней гуляет ветер.

– А я этому очень рад, – заметил Иона.

– Свидетель – это вы, люди, только будущие, – заявил собеседник.

Иона окинул Свидетеля изучающим взглядом и немного помедлил.

– Похоже, буря еще не стихла, – тонко намекнул он сероглазому.

– Расскажи о себе, – живо откликнулся Свидетель и радушно улыбнулся.

– В городе я был радиоведущим развлекательного канала, – поделился Иона. – Вечера напролет болтал о всякой ерунде в прямом эфире.

– Ты – молодец, – похвалил Свидетель вслух. – Сумел очистить свою городскую голову от нагромождения ненужного хлама, честно избавился от материальных ценностей, превратился почти в непрерывное молчаливое внимание. В награду за мужество получил ли Иона то, чего ему так не хватало в оставленной позади обеспеченной жизни радиоведущего? – поинтересовался Свидетель.

– Сегодня решил продолжить путь во время непогоды, – ответил Иона. – Чтобы встретить себя будущего, – усмехнулся он.

«Как могло такое произойти, Иона? Чтобы ты потерял бдительность и залез сюда?» – услышал он безмолвный вопрос. Сероглазый самым бесцеремонным образом решил подшутить над ним.

Иона оглянулся на темное пятно лаза над выступом, но подумать больше ничего не успел, так как собеседник подбодрил его новым толчком энергии, после чего в Иону вкатилась следующая порция информации: очень хорошо, что он изменил привычке не ходить за травами в непогоду. И в целом неплохо, что пожил здесь какое-то время перед встречей, хотя особой роли это не играет.

– Не знаю, – ответил Иона. – Обычно я не хожу сюда в непогоду.

– Но теперь холодает, и каждый день на счету, – закончил мысль Свидетель. – А лавр тебе зачем?

Иона достал несколько сорванных листочков из-за пазухи и протянул один собеседнику. Тот понюхал его и улыбнулся.

– После укусов пчел отек снимать, – ответил Иона.

– Что ж, вместо трав ты получишь нечто значительно большее. Прямо как в сказке. Когда выйдешь отсюда, в твоей голове будет открыт канал для получения информации из мира Свидетеля. Ты сможешь увидеть много чего интересного.

После таких слов Свидетеля Иону охватила беспричинная радость. Было чувство, что он встретил родного или очень близкого человека. Он так долго искал и нашел наконец! Вслед за осознанием Иону накрыла непостижимая тишина и глубина. Он удивился тому, что беспричинные чувства могут быть столь яркими и насыщенными. Свидетель ему вроде как ничего не навязывал, а только приоткрыл завесу, однако все происходило настолько быстро, что какая-то часть Ионы, несмотря на блаженную радость, все еще подспудно сопротивлялась.

– Логика, – с пониманием закивал Свидетель. – Если хочешь, можешь уйти хоть сейчас, я тебя не держу, – вежливо добавил он и кивнул на лаз.

– Хм, ты ведь прекрасно знаешь, что я сейчас не уйду, – мгновенно отозвался Иона. – Хотелось бы кое-что прояснить. Я не знаю, как ты попал сюда и что все это значит, но раз уж мы здесь, а снаружи непогода, рад нашему знакомству. У меня появилась возможность поделиться с кем-то своими соображениями. Я тебя не знаю, а потому мне проще рассказать тебе.

Свидетель едва заметно улыбнулся.

– Я ушел из города, оставил прежнюю обеспеченную жизнь, – сказал Иона, решив, что настал долгожданный момент выговориться и подвести итог. В конце концов, это действительно ни к чему не обязывало. – Избавился от материальных ценностей, как ты уже сам догадался, – продолжал он. – А приехал я, как выясняется, не за тем, чтобы голову свою освободить, а как раз наоборот. Интересная штука – жизнь.

– К природе ты шел в надежде отвлечься от себя самого, – кивнул Свидетель. – Свою порцию гипноза ты получал здесь по полной программе все три долгих и тяжелых года адаптации. Между тем вопросы в твоей голове как были, так и остались. Просто отошли на второй план. Но они никуда не ушли, просто притухли до поры до времени. С таким же успехом ты мог бы продолжать отвлекаться от самого себя, развлекая людей в ночном эфире. Считаешь, одиночество – это нормальное состояние человека? Ты же не монах-отшельник.

– О-о-о! – возопил Иона. – Зачем я встретился с тобой?

И неожиданно сорвавшийся вопль его, подхваченный эхом, прокатился по пещере, заглушив мерное капанье воды.

– Я отвечаю на движения твоей души, – терпеливо продолжал Свидетель. – Дорога в город предстоит тебе в скором времени, – с сочувствием посмотрел он на Иону.

– Ты что это мне гадаешь здесь? – в ужасе воскликнул Иона. – Думаешь, я вернусь в город, откуда всю жизнь мечтал сбежать и наконец-то осуществил задуманное?

Вскочив на ноги, он повернулся в сторону лаза, но, не сделав и двух шагов, остановился. Перед глазами его поплыли разноцветные волны, вертящиеся и плавающие светящиеся точки, внутри которых он увидел фигуры двигающихся людей и тексты, написанные на незнакомых ему языках. Иона в растерянности оглянулся на Свидетеля.

– Я тут ни при чем, – поднял раскрытые ладони тот.

Между Ионой и Свидетелем образовался невидимый круг из быстро растущих трав, цветов, лиан, переплетающихся между собой и образующих причудливый узор. Свидетель все это видел не хуже Ионы, но, казалось, ни на что не обращал внимания, принимая все эти чудеса за нечто совершенно обыденное. Вид у Свидетеля был немного утомленный. Он подтянул ноги в кедах, приветливо улыбнулся и принял облик миловидной женщины с рыжевато-каштановыми волосами до плеч, уложенными аккуратными волнами. Женщина была одета в серый свитер и джинсы и хороша собой. От удивления Иона даже приоткрыл рот. Сомнений не было, это она!

– Для разнообразия, – пояснила новенькая представительница Свидетеля. – Я могу меняться, принимая вид разных людей. Выбор за тобой, – продолжила она как ни в чем не бывало развивать мысль предшественника. – Хочешь, оставайся здесь, а хочешь – иди в свой маленький домик в горах, однако Свидетель рекомендует тебе вернуться в большой город. Но помни: что бы ты ни выбрал, прежним ты не останешься. Ты уже стал другим.

– Чем же это я другой? – поинтересовался Иона.

Он вернулся на место и сел напротив рыжеволосой. Эта странная игра ему нравилась все больше. То, что его собеседники возникали и исчезали перед ним, как по мановению волшебной палочки, отчего-то перестало смущать его.

– Будешь наполовину с нами, наполовину здесь, – обаятельно улыбнулась женщина.

– Что за странная агитация? А как же тело? – спросил Иона, рассматривая стройное и красивое тело рыжеволосой, все еще не веря в чудесную метаморфозу Свидетеля.

– А что тело? – подчеркнуто индифферентно потрогала свой высокий бюст третьего размера и похлопала по бедрам собеседница. – Времянка. Хотя следить за ним надо, его – ясное дело – никто не отменял. Пока не отменял. А вообще-то я персонально для тебя принимаю такой вид. А так… – Рыжеволосая пожала плечами. – Тела людей будут воспроизводиться до тех пор, пока земные условия позволяют, сам понимаешь. Я ведь не за телами здесь. Души, готовые к переходу, собираю. Тело-то не проблема. Спроецируем, какое надо, куда надо и когда надо.

– Что за переход? – насторожился Иона.

– Для создания будущего поколения людей, – пояснила рыжеволосая. – Переход совершается в несколько этапов. На первом этапе можно жить внутри земного тела, но быть с нами, а на втором перейти в хранилище света и ждать дальнейшего распределения. А можно ходить туда-сюда, пока не надоест, и тогда опять же – в хранилище до подходящего момента.

– Это туда? – кивнул Иона в сторону озера.

– Вообще-то в соседний мир перейти дело хлопотное, – отрицательно покачала головой рыжеволосая. – Пропуск придется получать, по инстанциям летать. Никакие общепринятые человеческие штучки типа подкупа должностных лиц здесь не прокатят. Там не загажено, к счастью.

Иона интенсивно почесал затылок в надежде улучшить кровообращение. Он готов был поклясться, что его руку к голове направила рыжеволосая. Его рука как раз зависла над головой, когда рыжеволосая улыбнулся и сказала:

– Люди на планете являются управляемыми программой биологическими объектами. Каждый участок мозга активируется при заданных условиях. Ну, это и школяру известно. Так вот, исходная, задуманная Создателем активация нужных участков канула в Лету. Нужная для гармоничного существования на голубой планете, имеется в виду. Наша задача – активировать способных. Мы способны активировать тот или иной участок мозга, с тем чтобы будущий человек увидел то, что должен видеть. Способных активировать нужный участок много, однако и здесь мы столкнулись с проблемой в виде помех.

– Я не ослышался? Вы можете любой участок активировать?

– Да. Что, страшно?

– Нет. Как давно канула в Лету исходная? – не теряя самообладания, с умным видом спросил Иона.

– Очень давно. Так давно, что никто об этом ничего толком не знает.

– И кто это нами управляет, интересно знать? – спросил он, на этот раз искренне заинтересованно.

– Выстраивают догадки, интерпретируют кто во что горазд, – ответила рыжеволосая, в задумчивости рассматривая Иону. – Управлять, по исходной идее, должны были те, кто имеет разум, действующий согласованно с сердцем. Задача научить человека уму-разуму не из простых, уж поверь. В условиях-то каких кривых во все времена работать приходилось. Гравитация, сам понимаешь, и все сопутствующие осложнения в виде разбалансировки мозгового аппарата.

– Разбалансировки, значит, – скептически покачал головой Иона.

– А ты думал. Люди забыли, кто они и откуда родом. В общество умных и высокодуховных управленцев затесались продажные андрилы – производные людей, задуманных Творцом и претерпевших мутацию. Так что выстраивать догадки можно и дальше. Суть от этого не меняется.

– Постой, не так быстро. Давай по порядку. Значит, ты утверждаешь, что человек никогда не мог жить без управления, а управляем собой мы сами, только будущие?

– Человек не может жить, не соотносясь с другими мирами. Несогласованная с соседями жизнь быстро придет к логическому финалу: клетка отомрет. Клеткой я называю каждый мир в едином организме. Хорошо, если больная клетка не успеет заразить соседние. Я здесь, чтобы набрать команду будущего. Честную и разумную команду. Активировать нужные участки мозга можно только у тех, кто желает видеть.

– А мозг, стало быть, свой эти высокодуховные гости из будущего нам любезно подарили, внедрив столь утонченный агрегат в тщедушное земное тельце, избитое гравитацией?

– Ах, Иона. Мозг – это чудесное хранилище, подключенное к центральному серверу, если говорить на понятном тебе, еще не забытом и привычном языке горожанина. Задача была предельно простой – активировать маленький, но очень важный участок мозга в условиях земной жизни. Потрясающая самое смелое воображение система была создана. Основана система эта на зеркальном отражении наших внутренних движений, отражающих, в свою очередь, Всевышнего. Это был единственный способ прижиться на грубом, материальном уровне.

– Похоже, эксперимент не удался, – вздохнув, покачал головой Иона.

– Да уж, андрилы загадили планету основательно. Здесь, помимо вас, отпрысков-мутантов человека разумного, кто только не живет. Свидетель здесь для того, чтобы отобрать материал для создания будущего поколения жителей других планет в разных уголках галактик. Разных, замечу, галактик. Тебе не интересно?

– Ух ты, – улыбнулся Иона. – Так я тебе и поверил.

– Дело хозяйское, – усмехнулась рыжеволосая.

– Ну, хорошо, предположим, я тебе поверил.

– Все на свете происходит благодаря вере и воображению, – заметила собеседница. Ионе на мгновение показалось, что она посмотрела на него с усмешкой.

– Ладно, предположим, – вздохнул он. – Значит, каждый участок мозга активируется при заданных условиях, а условий, выходит, тех, которые требуются, нет.

– Представь себе гигантский сервер. Перевалочный пункт. В ответ на любую человеческую мысль производится выборка. Идет импульс, происходит столкновение с объектом. Понятно излагаю?

– По-твоему, ничего случайного нет? Я все больше склонялся к тому, что все на свете – сплошная нелепая случайность, – иронично заметил Иона.

– Погрешности обязательно присутствуют. Тебе интересно?

– Ладно. Что надо делать? – спросил Иона, с интересом рассматривая стройные формы собеседницы.

– Активизировать участок мозга в собственной башке, – неожиданно грубо повторила та, перехватив взгляд Ионы. – Свидетель называет это исходником. Есть специальная позволяющая сделать это программа – зеркало. Как ты попал сюда, не пойму. Ведешь себя, как дикарь.

– Для раскрутки исходника внутри нас, понял, – смутившись, Иона отвел глаза в сторону, показывая, на что в действительности способен. «Почему они выбрали это место?» – мысленно вопрошал он, глядя вверх, в каменные своды пещеры.

– С целью адаптации в новых условиях, – последовал мгновенный ответ. – Раскидали святой материал по разным системам в пределах галактики Млечный Путь. В Солнечной системе возникли некоторые нестыковки. Поскольку адаптация на Земле прошла с наихудшим результатом и человек постепенно деградировал, пришлось красиво объяснять про первородный грех и все такое прочее. В настоящее время поверхность Земли населяют по преимуществу андрилы. Людей раз, два и обчелся.

– Я догадывался, что есть путь короче, – молниеносно отреагировал Иона и снова посмотрел на рыжеволосую, на этот раз бесстрашно, прямо в глаза.

– Всем бы твое понимание, – отозвалась собеседница. – Тогда кровь, коей является Свидетель, потечет по здоровому руслу. На голубой планете много миров, но мозги не работают только в вашем.

Слова Свидетеля взрывались в раскаленном сознании Ионы яркими вспышками. Собеседники были на расстоянии вытянутой руки друг от друга, Иона чувствовал, что рыжеволосая действительно не от мира сего, но вместе с тем его тянуло к ней все больше и больше. Они говорили то мысленно, то вслух, и тогда эхо разносило их голоса по подземелью.

– Итак, мы являемся сложным организмом, части которого взаимосвязаны, Тот привычный земной мир, из которого ты предпринял попытку сбежать, – маленькая больная клетка. Чтобы она не заразила соседние, мы призваны подлечить ее, пока не слишком поздно. Всем из-за происходящего у андрил приходится нелегко. Клетки излучают информацию о своем состоянии. Услышать, что происходит у соседей, не так уж и сложно. Но как же нам скоординировать свои действия, если столько помех, причем искусственно созданных? Теми самыми продажными андрилами, пришедшими на смену высокодуховным управленцам?

Иона весь превратился во внимание. Они сидели симметрично. Он находился в поле ее мягкого свечения и не сводил с нее глаз. Со стороны могло показаться, что он пришел на тайное любовное свидание: Иона сидит напротив красивой женщины, то робко, то восторженно глядит на нее, щеки его горят, временами он отводит смущенный взгляд. Выражение лица его быстро менялось, принимая множество самых разнообразных оттенков от полного недоумения и расстройства до блаженного восторга.

«Стало быть, я по-прежнему управляем. Только теперь не системой, а вами», – подумал Иона, глядя в зеленые глаза рыжеволосой.

– Не совсем, – поправила та с улыбкой. – Мы управлять не можем, можем только некоторые функции на себя брать, если у вас чего-то не клеится. Сам понимаешь, какой это геморрой – постоянно за всех работу выполнять. К тому же есть проблема со связью, которую предстоит решить не без твоей, надеемся, помощи. Андрилы-управленцы умышленно искажают суть отправляемых вам посланий.

– Помехи, – кивнул Иона.

– Они самые, будь они неладны. В результате помех второй, то есть виртуальный, мир, созданный на основе технологии, подаренной вам здоровыми собратьями, связь с которыми поддерживается через Свидетеля, стал вторым острием обоюдоострого меча. А все из-за тех, кто уничтожает людей непредусмотренным Межгалактическим Братством способом. Подарили им, понимаешь ли, технологию, а они сразу же изгадили ее. Из-за этого наши сообщающиеся сосуды в некогда прекрасном организме забарахлили и нуждаются в починке.

– И кто же управляет всем организмом, позволь спросить?

– Ай-я-яй, Иона, как не стыдно. Вроде образованный человек, а такие детские вопросы задаешь.

– Ладно, давай по существу. О тех, кто кривую программу запустил.

– Проблема не в тех, кто запустил, а в тех, кто вторую систему не по назначению использует. А программа, как ты выразился, хоть и кривая, а пашет уже достаточно долго. Надо только уметь ею пользоваться, обходя капканы и силки.

Иона напряженно всматривался в собеседницу, пытаясь схватить суть, но чем дольше он на нее смотрел, тем меньше ему хотелось напрягать извилины. Приходилось периодически смотреть по сторонам, чтобы слишком не напрягаться.

– Не дают ввинтить болт в гайку, – пошутила рыжеволосая, разрядив обстановку, и он снова посмотрел на нее и расплылся в улыбке.

Она определенно нравилась ему все больше и больше. Было во всем этом что-то столь же дикое и противоречивое, сколь и романтично-очаровательное. Говорить о серьезных вещах с красивой женщиной было нелегко. Иона снова вспыхнул. Он приложил ладонь ко лбу, проверяя, нет ли жара, после чего несколько раз тряхнул головой.

«Бр-р-р, почему я не могу избавиться от ощущения какого-то морока?» – успел подумать он и получил мгновенный ответ:

– Обмен энергией между мирами затруднен. Те, с кем люди должны общаться с нашей помощью, подавляющему количеству людей на планете недоступны. В целом система преодоления на пути к активации – штука правильная, но если раньше преградами служили шлагбаумы да чухонцы, то теперь это пятиметровая железобетонная стена с колючей проволокой.

– А по ней ток, да? – спросил Иона, скорчив гримасу.

– Естественно. Ток – это самое главное, – заговорщицки подмигнула рыжеволосая. – Только за него вы же еще и платите.

– Клетка, ток, – покачал головой Иона. – А мы законсервированы до лучших времен. Потом банки откроют и нас съедят.

– Ну, если ты так решил, – усмехнулась рыжеволосая.

Иона слабо улыбнулся и призадумался, скользя взглядом по переплетениям серых кос на свитере собеседницы.

– Я ведь когда-то конкуром занимался, – мечтательно произнес он, подняв глаза на собеседницу, и скромно улыбнулся.

– А я нет, – улыбнулась та. – Но беседу поддержать могу.

– Кажется, понимаю, – вздохнул Иона. – Термины из моей головы считала.

Рыжеволосая смотрела насмешливо и вызывающе. Ионе снова показалось, что это сон. Она была точно лед и пламень. Каждый очередной раз, начиная терять самообладание заодно со старой системой координат, он получал от нее очередной тумак. И тогда в нем снова рождалось ощущение, что он бодрствует.

– В ночных эфирах, поди, спал?

– Хм. Если допустить, что можно спать непрерывно болтая. Скажи, а можно увидеть этих, – тех, кто помехи создает? – спросил Иона, взяв себя в руки и приняв по возможности невозмутимый вид.

– Естественно. Они живут среди вас. Речь не только о тех, кто строил институты, затрудняющие сообщение между мирами. Это делалось во все времена, и эту часть естественного хода истории мы оставим в стороне. Она, хоть и важна, не имеет прямого отношения к нашей встрече.

– Ты меня гипнотизируешь, – скромно заметил Иона.

– Если хочешь, могу исчезнуть прямо сейчас, уступив место сослуживцу, – предложила собеседница.

– Не хочу, – поспешил ответить Иона. – Продолжай, я внимаю, – заверил он.

– Современные технологии позволяют делать невероятные вещи. Эфир постепенно заполняется созданиями, еще более далекими от идеала создателей. Реальное накрепко сцепилось с виртуальным. Накрепко, сечешь?

– Меняется часть, меняется весь организм, чего уж тут непонятного. Сама только что объясняла.

– Наконец-то! – обрадовалась рыжеволосая. – Если ты уловил суть послания, то должен понимать, что нам – представителям будущего поколения людей – не хотелось бы убивать больную клетку, но и позволять ей распространять болезнь мы не можем. Так что настало время выйти на поле боя и побороться за тех, кто еще в состоянии воскреснуть. Все взаимосвязаны и все взаимосвязано.

– За управление головами побороться?

– Тебе ведь уже удалось сбежать или, как ты выразился, освободиться от жестянки. Тебя, как видишь, никто не съел. Остался единственный вопрос: готов ли ты к подвигу, расконсервированный? Братство рассчитывает на тебя.

Иона с полминуты продолжал не мигая смотреть на собеседницу, а потом выдал:

– Я только что шлепал по лесу, не далее как полчаса назад, а ты требуешь от меня быстрого принятия решений. Если я правильно тебя понял, ты предлагаешь что-то вроде рокировки? Я – всего лишь один мелкий ничтожный экземпляр, пылинка, но теперь я буду вроде как не один, а с вами.

«И что же?» – последовал безмолвный вопрос.

– Я всю жизнь полагал, что заморозке до лучших времен подвергнусь там, а не здесь.

Рыжеволосая весело рассмеялась и мгновенно посерьезнела. Скорость, с которой она менялась, была непостижимой.

– Чтобы зерно проросло, его надо поместить в холодную темноту, – кивнула она, вытирая проступившие от смеха в уголках глаз слезинки. – Миры живы за счет друг друга, и наша нынешняя задача – выровнять способных. Таких пылинок, как ты, Иона, тысячи. Если миссия провалится, уйдете в соседнюю здоровую клетку.

– Один будет взят, а другой оставлен?

Ответа Иона получить не успел, ибо совершенно неожиданно отключился, а когда очнулся, то лежал на топчане за ширмой в собственном доме. О том, как он добрался до дому, воспоминания были расплывчатые. В течение нескольких минут он испытал несколько жестоких спазмов, окончившихся безудержной рвотой. Придя в себя, Иона без сил плюхнулся обратно на топчан и посмотрел в перекидной календарь на стене. 28 сентября. День его рожденья.

 

Глава 4

Странное поведение Ники и доктора Александра Старкина

#i_001.png

Остаток вечера Ника провела дома. В небольшом магазинчике, расположенном на первом этаже старинного каменного дома, горели бра. Возле железной винтовой лестницы, ведущей на второй этаж, располагалась небольшая стойка для расчета с покупателями, а прямо за ней, справа от лестницы – стеклянная дверь, ведущая в просторную кухню-столовую с круглым обеденным столом посередине. Днем Ника продавала книги. В половине восьмого вечера закрывала магазин и проводила остаток дня за чтением. Иногда они встречались с Симоной, в последние три года после таинственного исчезновения мужа Симоны стали встречаться чаще. Ника сочувствовала подруге, всегда была готова выслушать, но о себе предпочитала не рассказывать, так что прошлое Ники всегда и для всех без исключения оставалось за кадром, что придавало красивой молодой женщине интригующей загадочности.

На втором этаже, по коридору справа от лестницы, располагалась компактная гостиная, а за ней небольшая спальня с ванной комнатой. Вдоль комнат на всем протяжении коридора от самой лестницы тянулись окна. На низких деревянных подоконниках, служащих Нике диваном и любимым местом чтения, хаотично лежали разноцветные думки и стопки книг. Приготовив себе чашку чаю, Ника поднялась по лестнице, устроилась на подоконнике и поправила съехавшие на нос очки в фиолетовой оправе.

Прислонившись к деревянному наличнику, она отпила чаю и поставила чашку на пол. Ника видела в своей жизни разные диски, но с таким столкнулась впервые. Глядя на него, она на мгновение заколебалась, рассердившись на себя за допущенную слабость. Потом она выругалась и сунула диск под одну из думок, чтобы отогнать от себя соблазн исследовать его. Закрыла глаза, сразу же открыла их и вытащила диск.

– Ладно, Сим, – сказала она вслух. – Раз уж взялась.

И принялась изучать диск. Глянцевая поверхность была приятной на ощупь. Промаявшись в бессмысленных догадках не меньше часа, девушка почувствовала, как ее стал одолевать сон. На улице лил дождь. Ника зевнула и посмотрела в окно, из которого открывался вид на внутренний двор. Двор был квадратным, закрытым. В доме напротив горело несколько окон. На мгновение ей показалось, что стоявший на одном из балконов мужчина помахал ей рукой. По руке ее пробежал легкий электрический разряд. Ника погасила свет и поднесла диск к глазу, посмотрев на незнакомца сквозь маленькое отверстие. Мужчина стоял на открытом балконе под проливным дождем. Так и не успев ничего осознать, она выронила диск и тотчас уснула. Диск покатился по полу, повертелся и упал.

Проснувшись наутро, Ника ничего не помнила. Она подняла с пола одну из думок и в полном недоумении уставилась на лежавший под ней диск. Что это был за предмет и как он здесь очутился, она не помнила.

* * *

После очередной бессонной ночи глаза у Симоны слипались. Она шла на встречу с бывшим сокурсником, как вдруг заметила Нику. То, что произошло дальше, мгновенно привело ее в себя. Прямо навстречу Симоне, не обращая на нее ни малейшего внимания, быстрым шагом направлялась Ника. Поравнявшись с Симоной и едва не сбив ее с ног, Ника бросила на ходу дежурное извинение и поспешила дальше.

– Ника! – испуганно окликнула Симона, на ходу схватив подругу за локоть. – У тебя такой вид, будто ты только что выиграла миллион в лотерею. Куда ты так летишь, позволь узнать, что даже друзей не замечаешь?

– Ах, Сим, прости. – Остановившись, Ника виновато улыбнулась. – Я очень спешу по делам.

– Но ведь сегодня суббота. Ты что же, закрыла магазин?

– Ну, закрыла. И что с того? – Выдержав прямой взгляд Симоны, Ника мягко улыбнулась. Симона поправила сумку на плече и в полном недоумении уставилась на подругу, не зная, что и думать. По выходным большинство книголюбов стекалось в небольшой, но очень популярный в городе книжный магазин «Ника», и на ее памяти не было такого, чтобы Ника оставила в эти дни свой пост.

– Посмотрела? – робко поинтересовалась Симона.

– Что именно? – искренне удивилась Ника.

– Как что, диск.

– Какой еще диск?

– Ники, хватит валять дурака.

– Но я тебя правда не понимаю, – с досадой в голосе сказала Ника. Лицо ее выражало искреннее разочарование, смешанное с недоумением и даже испугом. Из-под увеличивающих стекол на Симону неотрывно смотрели круглые глаза цвета сине-зеленых водорослей.

– У тебя линзы и очки, – заметила Симона.

Я никогда не надеваю линзы, – отрицательно покачала головой Ника.

– Ты действительно не помнишь нашу встречу в салоне?

– Ну, конечно, помню, – улыбнулась Ника.

– А что мы делали после салона, помнишь?

– В кафе сидели. Почему ты спрашиваешь, Сим? – теряя самообладание, повысила голос Ника.

И тут Симона совершенно растерялась. Такого рода шуток за подругой она еще не знала.

– Извини, но мне правда пора, – сказала Ника уже значительно мягче и дружески коснулась руки Симоны. Она смотрела с такой мольбой в глазах, что та не выдержала и отвела взгляд в сторону.

– Ладно, – пробормотала Симона. – Может, потом встретимся и поговорим.

– Конечно, встретимся. И очень скоро поговорим! – обрадовалась Ника и поцеловала подругу в щеку. – Ты такая солнечная сегодня, – добавила она.

– Шутишь? Я сегодня мрачнее тучи. Не спала всю ночь.

– Ты просто золотая, – нараспев повторила Ника. – Вся светишься. И волосы золотые.

– Ладно, Ники, не буду тебя задерживать, – махнула рукой Симона. Больше она ничего не сказала, ибо поток мыслей в ней внезапно остановился.

Застучав каблучками по мостовой, Ника побежала и, на ходу оглянувшись, послала подруге воздушный поцелуй. Симона махнула в ответ, проводив Нику задумчивым взглядом. Когда стройная фигура в коротком светлом плаще исчезла за углом дома, Симона набрала номер телефона Алекса – бывшего сокурсника и коллеги, возглавлявшего лабораторию сплавов в Центре космических исследований.

– Доктор Старкин?

– Сим, как хорошо, что ты позвонила! – послышался радостный голос Алекса.

– Привет, Алекс. Удалось что-нибудь выяснить?

– Это просто фантастика, Сим! Откуда у тебя этот предмет?

Профессор Александр Старкин, университетский приятель и бывший сотрудник Симоны, взявший диск на экспертизу, не мог оставаться хладнокровным. Говорил он так громко, что Симона отвела трубку на добрых десять сантиметров от уха.

– Я как раз собирался звонить тебе! – кричал Алекс. – Немедленно приезжай в лабораторию! Здесь и поговорим!

– Хорошо. Буду через четверть часа, – кивнула трубке Симона.

– Пропуск для тебя уже готов. Жду, – сказал Алекс и положил трубку.

Через четверть часа Симона сидела в большом и удобном кресле в кабинете бывшего сокурсника. Не считая антикварного стола и пары кресел, в небольшой комнате из крупной мебели ничего не было. Бросалось в глаза полное отсутствие техники. Доктор Старкин стоял за письменным столом со счастливой улыбкой на лице и смотрел на Симону. Он был брюнетом небольшого роста, с тронутыми сединой висками и легкой асимметрией лица, приобретенной вследствие травмы глаза: наполовину прикрытое веко левого глаза придавало его облику оттенок некоторой скорби, даже несмотря на радостное настроение. Алекс был одет в брюки цвета темного шоколада с безупречно отглаженными стрелками и расстегнутую на две верхних пуговицы белую рубашку, открывающую взгляду столь же белую, идеально выбритую грудь большого аккуратиста. Алекс сверкал здоровым глазом на Симону и героически держал паузу. Симона покрутила пуговицу на джинсовой куртке и принялась за висевший на шее серебряный глаз Гора. Бережно уложенные накануне волосы Симоны были совершенно растрепаны.

– Алекс, не томи, что за сплав? – не выдержала она.

Доктор Старкин лучезарно улыбнулся, поднял вверх указательный палец, после чего достал из сейфа бутылку Hennessy. Налив коньяк в пузатые бокалы, он протянул один из них Симоне.

– Полдень, – констатировала Симона, глянув на экран телефона.

– А ты когда-нибудь пила в такое время? – заговорщицким тоном поинтересовался Алекс.

– Ни разу, – покачала головой Симона.

– Значит, пришло время попробовать. Тебе сейчас не помешает, – подмигнул Алекс и передал Симоне бокал.

Вслед за коньяком на столе появилась коробка с марципановыми конфетами «Моцарт». Алекс с Симоной подняли бокалы. Тепло разлилось в груди и мягко обволокло внутренности Симоны. Положив в рот конфетку, она почувствовала, что окончательно успокоилась. Алекс одобрительно кивнул и торжественно сообщил:

– Сплав золота с титаном и третьим, пока не известным мне элементом.

– Золото с титаном? У них же разная температура плавления, – вскинула брови Симона и поставила бокал на стол. – Разрыв большой, – уточнила она.

– В том-то и дело. Соединить их – задача для идеалиста. Много бы я отдал за то, чтобы узнать, зачем это понадобилось.

– Что за третий элемент?

– Ах, если бы я только знал!

Алекс открыл лежавшую на письменном столе плоскую черную коробку, обшитую изнутри мягкой материей, бережно достал из нее Симонин диск и задумчиво посмотрел на него.

Симона сидела, откинув голову на высокую спинку кресла. Руки ее свободно свисали с подлокотников. Что-то внутри комнаты неуловимо менялось, она ощутила это. Пространство в поле зрения стало наполняться странными красноватыми вибрациями. Несмотря на выпитый коньяк, по спине ее пробежал холодок.

– Титан молниеносно блокирует коррозию в местах повреждения поверхности, – рассуждала она вслух. – А какой практический смысл могло бы нести в этом сплаве золото?

– Золото не только прочное, оно и термостойкое. Первое, что пришло в голову, – космическая промышленность.

– Из уст сотрудника Центра космических исследований звучит особенно обнадеживающе, – заметила Симона. Ей вдруг захотелось рассказать Алексу о других дисках и вообще обо всем. Захотелось сбросить, наконец, с себя весь груз тревог, но, зная одержимость доктора Старкина, она не спешила. Алекс был способен завестись не на шутку.

Между тем что-то прочуявший Алекс уже сверлил ее взглядом из-под бликующих на свету стекол очков, придававших его взгляду нечто демоническое. Он все еще стоял у стола, упершись в него руками, точно на допросе.

– Где дисочек взяла, скажешь? – стал напирать он.

Симона уверенно взяла со стола бутылку, плеснула в бокал коньяк и быстро выпила. Затем прикрыла рот тыльной стороной ладони, кротко посмотрела Алексу в глаза и улыбнулась.

– Предмет я получила от мужа, – призналась она совершенно обыденным тоном.

Лицо Алекса отразило сложную гамму чувств – от удивления, смешанного с восхищением, до странной, не свойственной ему нервозности. Сбросив с себя ношу, Симона принявшись за вторую конфету: неспешно очистила ее от золотой обертки и с удовольствием съела, с интересом изучая содержимое лакомства.

Алекс плюхнулся в вертящееся кресло и, сделав на нем полный оборот вокруг собственной оси, снова предстал перед Симоной. Выражение его лица неожиданно изменилось, став спокойным и трогательно участливым.

– Сим, я так давно нигде не был, – вдруг разоткровенничался он, сменив тему.

Настал черед Симоны растеряться. Конечно, излишнюю откровенность, как и этот красноватый оттенок лица Алекса можно было бы списать на выпитый коньяк, но Симона была знакома с Алексом много лет и хорошо знала его. Даже в юности, во время студенческих пирушек Алекс всегда держал себя в руках, не откровенничал и не имел привычки краснеть. К тому же красным стало не только его лицо, но и вся обстановка в комнате, и Симона не могла взять в толк, что происходит.

– Эта адская работа морально давит и прессует меня, – продолжил исповедь Алекс. Он скорчил страдальческую гримасу и покачал головой. – Я работаю как вол, без выходных и отпуска. Ты знаешь, когда я в последний раз видел своих друзей?

Симона вопросительно подняла брови.

– Я даже не помню когда! Я не видел их вечность! Общался с интернетом и мобильным телефоном. Дома, в самолете, в гостиничных номерах. Всегда один. – Замолчав, Алекс обиженно отвернулся в сторону.

– Но ведь это не так, ты ведь не один, – тихо возразила Симона. – И работу свою любишь. И связь с друзьями не прервалась. Что не так, док?

Дожевав вторую конфету, Симона скатала обертку в шарик и бросила его в коробку.

– Я совершенно один, – медленно повторил Алекс. – Я настолько погрузился в работу, что забыл обо всех, а когда вспомнил, то обнаружил, что вокруг никого нет.

– Вокруг много разных людей, и каждый из них – целый мир, – заметила Симона. – Даже если рядом всего один человек, уже здорово.

– Знаю, – вздохнул Алекс. Он сидел, подперев рукой щеку, и глаза его выражали безмерную тоску.

– Что мешало тебе найти друзей, встретиться с ними? – спросила Симона.

– Ответственность, что же еще? Я отвечаю за все: от важнейшего в мире экспериментального проекта до исполнения желаний своей жены и оплаты образования детей. Но семья страшно далека от меня.

– Я так живу уже три года, – заметила Симона. – С тех пор как муж исчез. А ведь все было так безмятежно, – усмехнулась она. – Незадолго до своего исчезновения он вернулся с работы. Представь себе, я так и не узнала, где он работает с тех пор, как был сокращен из Центра. Каждый раз, когда я его спрашивала, он отвечал уклончиво, и тогда я просто плюнула и перестала задавать ему вопросы. – Симона прерывисто вздохнула тогда, а доктор Старкин смущенно опустил глаза. – Я приготовила ужин, – продолжала вспоминать Симона. – Мы сели за стол и, как обычно, стали делиться впечатлениями дня. Помню, будто это было только вчера. Все до деталей помню: скатерть, голубые тарелки с золотой вязью по краям, освещение, запах специй, во что он был одет и о чем рассказывал, словом, абсолютно все.

– О чем же он рассказывал? – тихо спросил Алекс.

– Он рассказывал мне о коже. Я не знала, где именно он работает, но своих занятий он не скрывал.

Алекс понимающе кивнул.

– О человеческой коже, – пояснила Симона. – Каждый слой несет свою функцию.

Симона мечтательно посмотрела в бокал, а когда подняла взгляд на Алекса, то заметила, что тот чем-то встревожен. Опередив ее вопрос, Старкин сказал:

– Конечно, если сравнивать с тем, что произошло с тобой, мне грех жаловаться. Прости, Сим. – Немного помявшись, Алекс все же решился: – Мне очень жаль, что тебя сократили, Сим, – вздохнул он. – Это было несправедливо. Ты была талантливым ученым.

– Да брось, – махнула рукой Симона. – Во-первых, сократили не одну меня, а всех женщин, что в некоторой степени может являться утешением, а во-вторых, это было так давно, что и вспоминать об этом нечего. Но вот что странно, Алекс. Почему одновременно со мной из соседнего отдела сократили моего мужа? Только его одного?

Неожиданно смутившись, Алекс опустил глаза и уставился в стол.

– Впрочем, не стоит заводить старую шарманку, – сказала Симона. – Что было, то было. Я готова выслушать тебя. Можешь довериться мне.

– Моя семья, – сразу же начал Алекс. – Ты даже не говори мне о ней. Избалованная жена и дети, которым от меня нужны только деньги. В этом и заключается весь мой авторитет и вся моя нужность. Вчера ночью, когда все уже видели десятый сон, я лежал и думал о своей жизни. Мне не спалось. И вот, – доверительно понизив голос почти до шепота, сказал Алекс, – я увидел, как возле дальней стены появилось несколько пар глаз. Никакой техникой, как ты могла заметить, – добавил он, обведя рукой кабинет, – я не пользуюсь ни здесь, ни дома. Я даже электронной книгой подтерся.

– Неужели?

Алекс усмехнулся.

– Глаза о чем-то просили меня. Гипнотизировали. Вот так смотрели! – пояснил он, вытаращив глаза для убедительности. – Мужские, женские. Глаза незнакомых взрослых людей. Я готов был поклясться в тот момент, что они принадлежат людям, живущим как на другой стороне земного шара, так и в другом времени или даже измерении. Иногда мне казалось, что глаза нарисованные, словно ожившие иллюстрации из книжки. Потом я стал засыпать и увидел на своей ноге клеймо с номером. Я бежал из какой-то зоны. На КПП я выдрал из ноги клеймо вместе с мясом.

Алекс в задумчивости посмотрел на диск.

– Что было потом? – спросила Симона, не сводя с бывшего сокурсника и сотрудника напряженного взгляда.

– Мне удалось сбежать, – улыбнулся Алекс. – Потом я пригласил гостей.

– Друзей? – удивилась Симона. – Среди ночи?

– Увы. До работы оставалось часа два, и я просто представил себе, как встречаюсь с ними. Уже неплохо, правда? – грустно улыбнулся он.

Симона смотрела на Алекса без тени улыбки на лице.

– Тебе удалось уснуть? – участливо спросила она.

– Удалось, – бодро откликнулся Алекс. – Ведь гости остались довольны. Знаешь, Сим, я бы воскрес, если бы смог собрать их со всех сторон света и лично обнять каждого. Когда я снова начал засыпать, то услышал таинственный шепоток. Женский голос назойливо повторял: «Коэдо, коэдо».

– Что за ерунда?

– Что-то на креольском. Вроде приглашение.

– Что за чертовщина, док?

– Гаитянский, понимаешь ли, диалект. Приглашение улететь на время из тела. С возвратом. На другое утро я обедал в ресторане, когда ко мне подошел администратор зала и передал сверток. Я спросил, от кого, но тот ответил, что посыльный не представился. Сверток был небольшой. Я сразу же развернул его и обнаружил куклу.

– Куклу? – вытаращила глаза Симона.

– Вот именно, – кивнул Алекс. – Это был мультяшный генерал Мао Чао. Посреди кукольной головы, увенчанной короной, утыканной жемчужными булавками, торчал красный рог. Глядя на него, я понял, что КПП прошел не напрасно.

– Все будет хорошо, Алекс, ты даже не сомневайся, – стала утешать Алекса Симона, взволнованная его состоянием и совершенно забывшая о себе. Она даже приподнялась в кресле. – Я ведь отлично тебя понимаю, – заверила она.

Алекс жестом усадил ее обратно в кресло.

– Прекрасно, – улыбнулся он. – В таком случае ты поймешь, что я не жажду примерить на себя долю раба, ставшего императором, ибо император является тем же самым рабом, которым был в начале. В самое ближайшее время я намерен избежать сей незавидной участи, став совершенно свободным.

Ощутив легкое дуновение ветерка, приятное и бодрящее, Симона собралась с мыслями, но Алексу сказать так ничего и не успела, ибо в следующее мгновение где-то совсем близко раздался грохот, и Симона машинально вскочила на ноги. Алекс между тем даже не шелохнулся.

– Прости, Сим, я не предупредил тебя, – извинился он, неспешно встав из-за стола и прогулявшись до окна. – Это строители. Обрушили старое здание. На его месте будут строить новый корпус.

Симона подошла к окну, но кроме клубов дыма они ничего не увидели.

– Нервы шалят. Ночью практически не спала, – сказала Симона.

– Как, и ты тоже? – всплеснул руками Алекс.

Они рассмеялись, и возникшее было напряжение разрядилось. Внимание Симоны привлекла картина, висевшая на ближайшей к окну стене. Это было средних размеров полотно с изображением всадников. Мужчина и женщина сидели верхом на одной лошади – белой и крылатой. Одетый в разноцветную вязаную шапку и расстегнутое пальто мужчина без видимого усилия бил копьем в широко раскрытую пасть извивавшегося кольцами змея. Взгляд всадника был устремлен в зеркальную гладь щита. Змей, судя по безмятежному выражению красно-охристой морды, чувствовал себя неплохо: он охотно и широко раскрыл пасть, словно был на приеме у дантиста с хорошей репутацией. На своего врачевателя пациент смотрел без неприязни и страха и даже с неким заговорщицким пониманием, как бы приглашая: «Давай, мол, милости просим». В другой руке у всадника был белый рупор. Всадница, одетая в голубое платье изящной вязки с глубоким круглым вырезом, сидела впереди своего спасителя и загадочно улыбалась, глядя прямо на Симону. В руке она держала большой галогеновый прожектор, которым освещала змея. По всей видимости, дело происходило ночью. Лошадь в могучем прыжке парила над землей, кося глазом в сторону зрителя, как бы безмолвно вопрошая о произведенном впечатлении.

– Пегас, крылатый конь, и его подвиг, – пояснил Алекс, перехватив взгляд Симоны. – Название придумал не я. Там на обороте написано.

– Кто автор? – поинтересовалась Симона.

– Мой старый школьный друг. Художник. Живет на юге Шотландии. Как-то раз давным-давно я гостил у него. Золотое было время, – мечтательно улыбнулся Алекс.

– Смотри-ка, змей не напрягается, – продолжала изучать картину Симона. – Создается впечатление, что он прекрасно осведомлен о коварных планах всадника. А почему они на одной лошади? Разве герой не должен сначала одолеть дракона, а потом уже сажать на лошадь любимую женщину?

Алекс скорчил гримасу.

– Что за стереотипы и предвзятости, Сим? Каждый видит, что хочет. Я вот, к примеру, вижу, что парень знает, что делает. Долго ли умеючи, – гоготнул Алекс.

– Ах, какой же хитрый художник! – всплеснула руками Симона. – Хотела бы я расспросить его обо всем!

– Спроси меня, – скромно предложил Алекс.

– Ну, вот, к примеру, почему камни разноцветные?

– Ах, камни. Под ними много чего интересного спрятано, – с видом знатока провел рукой по нарисованным камням Алекс.

– Вот как? Сокровища?

– Естественно, что же еще?

– А ты знаешь, что никакая это не картина, а фото на холсте?

– И что с того? – ответил Алекс, совершенно не смутившись. – Возможно, художник решил, что картинка получилась слабенькой. В ней явно чего-то не хватало. Тогда он ее сфотографировал, подправил в графической программке, придав соответствующий новому плану вид, а потом выбросил изображение на холст.

Алекс замолчал, и комнату поглотила плотная тишина. Она накрыла в мгновение ока, не оставив даже звука дыхания. Симона снова сидела, откинувшись на спинку кресла, мечтательно глядя на картину, а неподвижно стоявший посреди комнаты доктор Старкин – на Симону.

– Я знаю, что ты чувствуешь, – прервал он, наконец, тишину, и голос его, естественный и мелодичный, прозвучал приятно.

– Полагаю, ты чувствуешь правильно, – улыбнулась Симона.

И тогда Алекс неожиданно побледнел.

– Я собираюсь контактировать со всеми без посредников, – сказал он.

Продолжая смотреть на распечатанный холст, Симона усмехнулась.

– У меня возникли веские причины убрать всю технику, – продолжил свою исповедь Алекс. – Я не какая-нибудь там жопа с клавишами. В текущий момент у меня другие задачи. Я призван, если хочешь знать! – добавил он пылко.

Что-то с доктором Старкиным все же было не так. Симона остро ощущала это, как и с собственную беспомощность в попытке хоть что-нибудь понять из их странного разговора. Диск по-прежнему лежал между ними на черном бархате футляра. Очертания предметов в комнате снова приняли красноватый оттенок. На смену ознобу пришел жар.

– Итак, Сим, – продолжал Алекс, – я собрался распрощаться с одной паленой программкой.

– Паленой программкой? – Симона озадаченно посмотрела на Алекса, стягивая с себя куртку. – Слушай, Алекс, может, хочешь оставить диск у себя? – неожиданно предложила она.

– Спрашиваешь! – обрадовался Алекс.

– Изучай, сколько потребуется, – добавила Симона понимающим тоном.

– Думаешь, я спятил? – спросил Алекс.

– Нет, я так не думаю, – заверила Симона.

– Я обязательно выясню, что это за диск, обещаю тебе. – Алекс благодарно улыбнулся и похлопал ладонью по лежавшей на столе распечатке с экспертным заключением лаборатории. Положив его в сумочку, Симона встала. Доктор Старкин обогнул стол и дружески обнял ее. В воздухе раздался треск. Отстранившись, Алекс посмотрел на пиджак.

– Стоит обработать антистатиком, – рассеянно сказал он, и оба рассмеялись.

 

Глава 5,

в которой Иона возвращается в пещеру

#i_001.png

-Вернулся, – сказала вслух рыжеволосая, когда из лаза появились руки, а вслед за ними взъерошенная голова Ионы.

– Это ты меня вернула, – сказала голова.

– Неправда. Ты сам вернулся, – возразила рыжеволосая.

Иона шмыгнул носом и, вытерев его рукавом штормовки, посмотрел на сидевшую возле озера собеседницу взглядом загнанного зверя.

– Может, вылезешь для разнообразия? – обратилась рыжеволосая к торчавшей из лаза голове.

– Может, и вылезу.

Покряхтев немного, Иона сделал последнее усилие и, уцепившись за камень, изогнулся и спрыгнул на выступ, едва не сорвавшись с него вниз. В сердцах выругавшись, он доковылял до озера, где сел напротив рыжеволосой на японский манер.

– Моя половая принадлежность не имеет никакого значения, – сказала старая знакомая кокетливым тоном. – Я меняюсь по настроению.

– У Свидетеля бывают настроения?

– Скорее колебания. На экскурсию не желаешь прошвырнуться?

– Нет, спасибо, лучше как-нибудь в другой раз, – поспешил возразить Иона.

– Как хочешь. Особой разницы нет. Вкалывать придется и здесь и там. Кстати, как самочувствие?

– Нормально.

– Вижу, хочешь знать, как домой добрался? Без чьей-либо помощи, могу заверить. Исключительно на своих двоих. Небольшое побочное действие вследствие перехода в новый формат бытия. У всех по-разному протекает. Кто-то временно память теряет, кого-то тошнит. Теперь вроде ты в порядке?

– Да, как будто. Вернулся кое-что уточнить.

Рыжеволосая блеснула зелеными глазами, и Иона расценил это как согласие.

– Ты сказала, что эфир постепенно заполняется созданиями, далекими от идеала создателей. Сказала, что реальное накрепко сцепилось с виртуальным.

– Сказала, а ты понял.

– Меняется часть, меняется целое. Да, я понял. Ты еще говорила об активации разных участков мозга человека. Как было в самом начале? Эфир был чист?

– Система, созданная праотцами, была настроена на исполнение самых заветных желаний обитателей Земли. Но почти с самого начала она стала неправильно трактовать их.

– Что ж, вполне понятно. Человек быстро менялся.

– Менялся. Мозг его становился все более изощренным. Система перестала коррелировать с ним. Она не понимает, чего хочет человек. Теперь уже не человек, а андрила. Так мы называем материал для питания хищных отступников, напрасно принявших посвящение. Сами отступники являются теми же андрилами, только на руководящих постах. Они заражены и заражают людей через систему.

В голове Ионы снова возник легкий толчок.

– Мы скрыты от самих себя! – осенило его.

– Совершенно верно. Из города ты бежал от больной системы и толпы андрил.

– Те, кто подарил андрилам технологию, кто они? Только не надо про нас будущих по второму кругу, ладно?

– Мы будущие – хороший гибрид. Андрилы – плохой гибрид. Он вырождается. Эксперимент не удался: андрилы засрали первое, а вслед за ним и второе – виртуальное – пространство. Извини, но в дальнейшем я буду называть вещи своими именами. Возникшая с самого начала червоточина позволила тем, кто заинтересован в захвате жизненного пространства, воспользоваться прорехами во второй системе. И вот теперь мы не спим, хоть и очень хочется.

– Захватчики первой и второй систем знают о существовании старших братьев, представителей будущего человечества?

– Знают, но отказываются сотрудничать. Используют знания в целях наживы, причем самыми грязными способами.

Иона приоткрыл было рот, но промолчал.

– Не спрашивай, – пристально посмотрев в его глаза, сказала рыжеволосая – Я все равно не дам ответа на этот вопрос. Да, они другие. Этим объяснением и ограничимся. Вернешься в город и заживешь по-новому. Поддержим тебя, как батарейка сядет, а в такой грязи ей сесть немудрено.

– Зачем мне в город возвращаться? Поверить не могу! – воскликнул Иона, и возглас его мощным гулом прокатился по пещере. – Вопрос, кем быть съеденным, действительно заслуживает внимания! Вот уже три года, как я перестал чего-либо желать, даже элементарными гаджетами не пользуюсь. И телефон выбросил на помойку, представляешь? В первую же урну на вокзале Таферата. – На слове «телефон» голос Ионы дрогнул. – Так как же я попал к вам, хоть убей, не понимаю? Как вы меня вычислили? Зачем, скажи на милость, ты меня агитируешь в город вернуться?

– Ты стал выпадать из системы. Как ни парадоксально, но система все же исполнила твое желание, дав тебе хорошего пинка под зад. И встреча с нами стала неизбежной, – невинно улыбнулась рыжеволосая. – Мы, как представители будущего человечества со-творцов, относимся к той системе, которая является исходником.

– Вот как? Меня пнули, как футбольный мяч? – разозлился Иона и метнул сердитый взгляд в рыжеволосую.

– Что, задело? Ты же сам от всего отказался и прибыл налегке, – напомнила та, после чего кокетливо поправила прическу и достала из кармана джинсов телефон.

– Как, у тебя есть телефон?! – завопил Иона, вскочив с места и отпрянув от собеседницы, как от ядовитой змеи.

– Ну есть, и что с того? – не отрываясь от экрана, пожала плечами та.

– Ну ведь бред же! – возмутился Иона.

– Ладно, – снизошла рыжеволосая, кинув телефон через плечо в озеро. – Просто проверить хотела, заинтересуешься ты новой моделью или нет. Не заинтересовался. Молодец.

Иона ответил на похвалу немигающим взглядом.

– Вот ты вроде как доверяешь малому ребенку впервые проехаться по городу самостоятельно, – сказал он, не сводя с нее глаз, – а заодно заехать в банк, оплатить счета, и только тогда покупать мороженое. Те кровопийцы, что видят вас и не желает с вами сотрудничать, выходит, тоже для себя ничего не желали, иначе как же они вас смогли увидеть, а? – ехидным тоном поинтересовался он. – Мне вроде мозги пока не совсем отшибло.

Рыжеволосая поманила его рукой, и, как только Иона приблизился к ней, его накрыла волна безотчетной радости. Между ним и Свидетелем свет стал значительно интенсивнее, и спустя мгновение Ионе были любезно предоставлены знания о некоторых хитросплетениях и взаимосвязях параллельных миров.

– Понял теперь? – терпеливо спросила она, скрестив на груди руки, и сей момент исчезла. На ее месте вспыхнул зигзаг молнии и возник одноногий козел, уставившийся на Иону немигающим взглядом. Козел молчал и смотрел, должно быть, целую вечность.

– Слышимое исчезает, видимое остается, – помог ему Иона сформулировать мысль, повторяя монотонно вслух каждое переданное козлом слово. – Так мы и видимое заменим, до трех не успеешь сосчитать. Если не включишь соображалку одновременно со своим благородным и милосердным сердцем.

Иона, имея с козлом телепатическую связь, наполнился героическими идеями и уже явственно ощущал, как поднимается его боевой дух.

– Бр-р-р, – помотал головой он, не желая больше видеть козла.

Он закрыл лицо ладонями и стал шепотом считать. Сосчитав до шести, посмотрел на козла сквозь пальцы. На месте козла снова появилась рыжеволосая.

– Свет звезды до нас доходит, когда звезды уже, вполне возможно, нет, – философски изрекла она. – Объясняю по порядку. Когда-то нас спроецировали сюда и в соседние миры. Это раз. А во-вторых, послание отправлено одно для всех. Одно и то же, но активирует каждый в своем мире по-своему. Каналы связи между мирами, как ты уже понял, нарушены. Давно нарушены. Столкновения идут по принципу точечного обстрела. Но все это тем не менее не должно противоречить мирному сосуществованию. Соседи должны помогать друг другу. Можешь сто раз назвать это утопией, прописной истиной или как угодно еще, Свидетелю нет до этого дела, потому что от твоих слов и новых интерпретаций старого ничего не меняется: люди слишком далеко зашли и не оправдали ожиданий Межгалактического Братства, засрав прекрасную голубую планету. Ваша клетка излучает информацию о вашем плачевном состоянии. Они ее получают, передают вам ответ, как ее вылечить, но вы либо не способны принять сообщение вообще, либо принимаете, но не можете расшифровать его, либо расшифровываете неправильно, а именно во вред другим и себе во благо применительно к системе потребительских ценностей рода человеческого. От того и весь сыр-бор. Представляешь ты себе или нет, каково это – знать, что брат болеет, и не иметь возможности помочь ему, потому что брат выздоравливать не желает. Более того, погибая, тянет свои грязные щупальца в сторону соседа. И вот, сосед начал тоже покашливать.

– Щупальца? – скорчил брезгливую гримасу Иона.

– Ну, это так, образ для убедительности.

– А-а, – протянул Иона. «Что же делать?» – задал он мысленный вопрос.

– Ну дите дитем, – покачала головой рыжеволосая. – Говорю же, в героях острая нехватка.

– Ну какой из меня герой? Сама посмотри.

– Со своими новыми знаниями будешь действовать увереннее. Дай отпор кровопийцам, преврати андрил в людей!

– Как? – почесал затылок Иона.

– Разработанным в соседней клетке новым способом. Поправшие закон Братства должны быть нейтрализованы, наконец.

– Ну-ну, – только и ответил он.

– Ну, хорошо. Можно и без пафоса, – живо откликнулась рыжеволосая. – Я уже, честно говоря, чуть было не засомневалась в своевременности нашей встречи. Если тебе так тяжело все это принять, попробуй включить воображение. Представь себе, что это просто игра, и ты в ней повысишь культуру, – мягко улыбнулась она. – Игроки переходят на новый уровень восприятия, оставаясь живыми. Заодно проверишь, насколько искренним было твое желание не быть потребителем, когда ты покидал город.

– Игра, потребитель, город, – повторил Иона, глядя на собеседницу с тоской.

– Думаешь о том, что не знал любви, но это неправда. Она была у тебя, и ты ее прошляпил. Считал, что девушка слишком хороша для тебя?

– Поскольку тебе все обо мне известно, то мне ничего не остается, как подтвердить. Иначе бы я, скорее всего, соврал. Истинное положение наших земных дел заключается в том, что любовь – это каждодневный адский труд. Господи, чувствую себя, как на приеме у психоаналитика.

– Хм. Ты капитулировал. Скажу по секрету, будет у тебя второй шанс. Любовь не является трудом, когда ты в состоянии справиться с собственным раздражением.

Иона посмотрел на собеседницу задумчиво и рассеянно.

– А как там, в соседней клетке? – поинтересовался он.

– Колодец под боком, я уже предлагала, – кивнула собеседница через плечо, в сторону озера.

Иона замялся.

– Вот ты говоришь, мы все связаны, – снова забубнил он, – и Свидетель является чем-то вроде кровеносной системы. Допустим. Тогда интересно было бы узнать, что же это за мозг такой, что клетки в нашем едином организме отмирают?

– Углубляться в эту тему мы с тобой сейчас не будем. Наша задача – воздействовать на мозг обратным импульсом. Поставить палец на собачку он всегда успеет.

– Есть такой момент, стало быть, – нахмурился Иона.

– Наш Главный – меломан, – объяснила рыжеволосая, элегантным движением руки откинув волосы. – А у нас тут в клетках никакой согласованности. Полный диссонанс и никакой гармонии. Представляешь, слушать такое без конца и без края, а?

– Рехнуться можно, – вздохнул Иона. – А я-то всегда считал, что Главный нам тон задает.

– Время драгоценное теряем, – снова ушла от ответа рыжеволосая. – Давай же, отомри, дорогой.

– Я еще в городе все молитвы по памяти знал, – мечтательно поглядев в каменные своды над головой, сказал Иона, игнорируя призыв.

– Есть в этом какой-то элемент кокетства, – строго покачала головой та.

– Я могу знать, что это за женщина, чей облик принимает Свидетель? – Переведя взгляд с потолка на собеседницу, Иона постарался принять вид как можно более целомудренный и отрешенный.

– Этого я тебе не скажу. Монах. – Рыжеволосая презрительно фыркнула, после чего снова превратилась в светящуюся фасолину.

– Куда ты? – протянул к ней руки Иона. – Никак не могу привыкнуть к твоим настроениям, то есть колебаниям, – стал оправдываться он, но собеседница исчезла.

И тогда он сильно расстроился, сочтя подобное отношение к себе несправедливым. Вслед за легким дуновением ветерка пещера наполнилась гулом прогремевшего где-то далеко взрыва.

– Видишь ли ты меня сейчас? – спросила фасолина. – На самом деле я и здесь, и в твоем городском доме из света и стекла. Хочешь обратно прямо сейчас?

– Искушаешь меня, – смекнул Иона и снова ощутил толчок наподобие того, что испытываешь, когда долго не можешь уснуть и только начинаешь погружаться на желанную глубину, как тебя снова выталкивает на поверхность.

Он посмотрел по сторонам и с удивлением обнаружил, что стал видеть сквозь толщу скал. С легкостью пройдя сквозь разноцветные напластования, он вышел наружу и увидел мост и лес за ним и водопад, корни деревьев и растений во всем их светящимся многообразии, и стал понимать, как связано местоположение разных полезных ископаемых с растительным миром на поверхности. Красные, белые, золотые и черные нити колебались, подобно водорослям, густой паутиной покрывая все пространство в поле зрения Ионы. И под каждым цветом и оттенком его лежал свой клад. Странным образом явилось к нему осознание. Он понял как бы все и сразу. Минералы, труп коровы, ржавая пряжка от ремня, целебные коренья, подземные источники, – картины возникали перед его взором с фантастической скоростью. Он стал видеть направление движения подземных плит и понимать язык птиц и зверей. Свидетель передавал ему свое невозмутимое спокойствие, и новое бремя знаний воспринималось легко и свободно. Энергия и полное самообладание – вот что вливалось в Иону, а его собственные мысли, едва возникнув, толковались Свидетелем без искажений. Все было на своих местах. Никто не переворачивал сказанное им с ног на голову, меняя смысл в угоду себе, как это обыкновенно случалось в его прошлой жизни. И тогда он произнес вслух, не узнав собственного голоса, так уверен и силен он был:

– Мир, столь далекий от нас, понимает меня лучше, чем это делали даже самые близкие люди. Не мог бы ты снова принять облик человека?

– Тяжела жизнь радиоведущего, – без тени иронии посочувствовала фасолина, проигнорировав просьбу. – Она еще вернется, не переживай.

– Ладно, – пожал плечами Иона и вздохнул. – Как зовут-то ее хоть, скажешь?

– Зовут Свидетель. Готов ли ты продолжить нашу увлекательную беседу?

– Да, – вздохнул Иона. – Она говорила о том, что мир – наше зеркало.

– Это отправной пункт первой и второй систем. Но мир отражает не вас и ваши желания, как это было задумано, а порождение больной системы, как тебе уже объяснили. Системы, не способной помочь мирам жить слаженно в добром здравии. Мысли система стала развивать без участия людей, понимаешь?

– А ты думал, я совсем идиот? Вы забираете от нас лучшее, она искаженное. Вы возвращаете лучшее, она искаженное. Я, между прочим, спрашивал и не получил ответа по поводу последствий нашего контакта.

– Слушай, тебя сюда палкой никто не гнал. Свидетель на тебя битый час потратил, а работы еще конь не валялся.

«Кстати, насчет палки. Я, кажется, потерял свой посох. Чувствую себя раздетым», – подумал Иона, снова посмотрев в сторону лаза.

– Посох твой лежит возле входа в пещеру под старым лавром, – терпеливо ответил Свидетель. – А вот голым ты теперь будешь чувствовать себя постоянно. Потому что по-другому не сможешь. Но к этому быстро привыкаешь, уверяю тебя.

Иона снова ощутил толчок. На этот раз настолько мощный, что даже покачнулся. Испытав необыкновенный прилив сил, он увидел прекрасный розовый сад и золотой город.

– Я когда-то в монастырь хотел уйти, – обретя равновесие, проговорил он нараспев.

– Что ты говоришь? А мы и не знали. Кстати, у тебя черный мешок за спиной, а в нем всякая всячина лежит.

– Нет там никакого мешка, – спокойно возразил Иона. – Даже проверять не стану.

– Есть, – отрезал Свидетель.

Чтобы разрядить уставшие от напряжения глаза, Иона запрокинул голову вверх и закрыл их.

– Готов погибнуть, если надо. Отдаю себя в руки твои, – сказал он, не открывая глаз.

На лоб с каменных сводов капнуло несколько капель воды.

– Что за мешок? – спросил он, опустив голову и снова посмотрев на светящуюся фасолину.

Фасолина, до сего момента испускавшая мягкое белое свечение, стала ярко-розовой, а затем фиолетовой.

– Прекрасно, – ответил Свидетель, продемонстрировав Ионе спецэффекты. – Хотя глумиться и некрасиво. Возвращайся. Тебя ждут ребята, с которыми предстоит разгребать завалы на передовой. Мешок возможностей. Это я имел в виду.

– Ребята? Кто такие?

– Главные по вознесению, – архонты Александр и MAU. Ну, и еще кое-кто. Если слишком долго тянуть не будешь.

– Ах вон оно что, архонты, – закивал Иона.

Вновь в их разговор ворвался отдаленный гул, за которым последовал треск наподобие того, что издают высоковольтные линии электропередач. Влажное и полное звуков капающей воды подземелье содрогнулось.

– Наши ребята. Алекс из подрывников, Люка по кличке MAU – связной между мирами и глашатай. Пионеры в проекте по вознесению.

Свидетель снова принял вид сероглазого мужчины в сиреневой майке и потертых джинсах. Старый знакомый кивнул в сторону озера. Распрямив плечи, Иона смело посмотрел ему в глаза.

– Еще чего. Хочешь, сам ныряй, – сказал он.

– Хм, – отозвался тот, мягко улыбнувшись. – Ты спрашивал о рыжеволосой женщине. Она из мира людей. Очень способная ученица. Милосердная и бескорыстная.

– Где она живет? – решив испытать удачу, еще раз поинтересовался Иона.

– И там и здесь.

– А я где?

– Теперь и ты. Если пожелаешь, конечно. Неволить тебя никто не собирается.

Мужчина в сиреневой майке отвернулся и сделал шаг в сторону озера.

– Погоди, – окликнул Иона.

– Про башню света хотел спросить? – не поворачивая головы, спросил Свидетель.

– Да. Почему помех столько, что свет активировать трудно?

– Активировать свет не трудно, – оглянулся Свидетель. – Поправить балерину трудно.

«Балерину?» – безмолвно удивился Иона.

– Антенну выровняй, рыболов, и съешь свою рыбу, – добродушно засмеялся Свидетель.

– А рыбу ловить в мешке за спиной! – озарило Иону.

– Очисти себя, и со связью будет полный порядок. Вот только балерину выровнять мало. Ты должен осознать свою цель. Вот почему ты оказался здесь. Чтобы заручиться поддержкой, соединившись с нами. В дальнейшем наша с тобой задача усложнится. Нам предстоит играть правильные мелодии для Центра. Сообща с соседями, разумеется.

– Что-то ведь должно отняться, чтобы балерина выровнялась и активация успешно прошла? – снова заныл Иона. – Нездоровый человек или даже инвалид, одинокий ли по стечению обстоятельств или выбравший путь одиночества сознательно, может быстрее…

– Да, да, да, конечно, – нетерпеливо оборвал Свидетель. – И те, кто болеет гриппом. Чаще всего помехи неизбежны. Но не надо забывать, что мы на пороге нового мира, в котором подобное будет притягиваться подобным.

– А как насчет возвышающей дух и безусловной?

– Любви-то? Хм. Это самый интересный момент, но сейчас ответа я тебе не дам. Настоятельно рекомендую поспешить. Какой же ты медлительный, – покачал головой собеседник и подошел к краю воды. – Скорее земная ось изменит угол наклона, чем ты начнешь действовать.

– Не можешь сказать?

– Могу, но не хочу. Скучно будет. Сам со временем узнаешь. К тому же ты неоднократно говорил мне о монашестве. Героем можно быть и по-другому. Но решать в итоге тебе. Посмотрим, к чему ты шел все эти годы.

Сероглазый мужчина в джинсах и сиреневой майке раскрыл в приветствии ладонь и, снова превратившись в светящуюся фасолину, погрузился в воду. Ярко вспыхнув, сгусток света исчез в толще воды. Проводив его взглядом, Иона испытал моментальный приступ сильной тоски. Ему показалось, что он снова стал ребенком и его бросили на произвол судьбы сразу все родные. Оставили наедине с самим собой и клубком новых знаний, которые предстояло теперь распутывать, вытягивая каждое по ниточке.

– Это, наконец, довольно интересно, – грустно сказал Иона озеру. – Ok, je suis allé.

Вода потемнела и стала непроницаемой, как раз такой, какой Иона всегда ее себе и представлял. Стало так темно, что он не видел даже собственных рук. Он раскрыл ладони, и пещеру наполнил мягкий свет. В одну из ладоней Свидетелем был вложен странный металлический диск с маленьким сквозным отверстием посередине.

– С днем рожденья, – услыхал он слова Свидетеля и последовавший за пожеланием веселый смех рыжеволосой.

С радостью мальчишки, обнаружившего клад, Иона крепко сжал диск в руке и стал карабкаться по стене в направлении лаза.

 

Глава 6,

в которой Симона лишается работы

#i_001.png

Вертящаяся стеклянная дверь сделала оборот, и Симона вышла на улицу. Она достала оставшиеся деньги, тщательно пересчитала их и тяжело вздохнула. На ходу застегивая короткую джинсовую куртку, она направилась в сторону пассажа «Аркада».

Стоило переступить порог конторы Алекса и остаться наедине с собой, как сомнения с новой силой обрушились на ее горячую от поднявшейся температуры голову. Несмотря на выпитый коньяк, ее снова бил озноб, а перед глазами все плыло. Что вдруг заставило ее сказать Алексу, что диск пришел от мужа? У того, кто присылал диски, была причина хранить молчание. Из головы не выходил навязчивый вопрос: «Откуда пришли диски?»

Разговор с Алексом в этой странно наэлектризованной комнате помог ненадолго. Анестезия действовать перестала, оставив Симону дрожать на улице в одиночестве. И тут произошло неожиданное: Симона стала выпадать из привычной реальности, испытывая состояние мгновенной и полной деперсонификации. Окружающий мир сыпался на глазах, предоставляя взамен привычных опор одну большую черную дыру, в которую Симона стремительно падала. Обветшалый мир, не имевший для нее ни малейшей ценности, просто взял да исчез. Сколько времени она простояла так? Минуту, час? Что-то происходило, но что именно? До пассажа оставалось метров сто. Дрожащей рукой Симона достала из сумочки упаковку парацетамола и кое-как доковыляла до магазина, чтобы купить воды и чего-нибудь поесть. В зал магазина быстрого обслуживания она вошла, надев темные очки. Слоняясь по залу на ватных ногах, старалась не дышать. В корзину складывала только самое необходимое: маленькую бутылку воды, рис, яблоки, кусок мыла и развесной чай в дешевой картонке. С мониторов, спускавшихся с потолка, на покупателей глядел мускулистый красавец в костюме лучника. Вынув из колчана за спиной стрелу, он стал целиться прямо в Симону. Когда выпущенная стрела вонзилась в обратную сторону экрана, лучник обволакивающе улыбнулся и произнес вызывающе вкрадчивым, приторным голосом с неидентифицируемым акцентом: «Без правильного люка помощи не жди», после чего исчез, а на его месте появилась вертящаяся сажево-черная коробка с тем, что, по всей вероятности, дает доступ к «люку». На каждой грани вертящегося кубика вспыхивал люминесцентно-зеленые призывы к покупке.

Из-за внезапно накатившей новой волны лихорадки Симона ошиблась в расчетах. Привычка складывать в голове цены на товары сформировалась у нее вскоре после исчезновения мужа, и последние три года Симона перебивалась случайными заработками. На кассе на нее навалилось полное душевное бессилие. Кассирша – девица с жирно подведенными глазами и неподвижным лицом куклы – смотрела на Симону с безразличием робота. Денег на оплату всех покупок не хватило, и Симона испытывала страдание в попытке принять решение. Внезапно она разозлилась, вспыхнула, точно спичка, и, сбросив с плеча сумку, с силой швырнула ее на прилавок. Проглотив таблетку парацетамола, демонстративно неспешно откупорила бутылку воды, вызывающе посмотрела на кассиршу и стала пить большими шумными глотками. От такой неожиданной наглости девица растерялась и даже приоткрыла рот. Уверенным движением Симона отложила в сторону кусок мыла и два красных яблока и с вызовом посмотрела на кассиршу. Суммы хватило ровнехонько, без сдачи.

За неимением денег на проезд домой пришлось топать пешком. Дорога заняла около получаса, а дома ждала куча неоплаченных счетов. Решение обменять жилплощадь на меньшую становилось для Симоны неизбежным по мере роста долгов. В случае удачной продажи она могла бы погасить все долги. Именно об этом думала Симона, глядя на тонкое золотое колечко на безымянном пальце, подаренное мужем на помолвку. Невидимый крючок цеплял одну за другую петли мыслей. Так шла она, погруженная в себя, пока внезапно не остановилась посреди парка.

Возле центральной аллеи, за маленьким раскладным столом с бижутерией стоял карлик. И стол и продавец за ним были окутаны клубами пара, вырывавшегося из решетчатого люка в земле. Зрелище было само по себе завораживающее, а тут еще маленький продавец, прихрамывая на одну ногу, неспешно обошел стол и самым бесцеремонным образом преградил Симоне путь. Он стоял перед ней, одетый в короткий черный фартучек и забавный колпачок на голове, и глядел снизу вверх пронзительным взглядом умных карих глаз. От неожиданности Симона даже выронила сумку, из которой на кирпичную кладку аллеи со звоном брякнулись ключи. Не дав ей опомниться, карлик ловко схватил ключи, деловито осмотрел их со всех сторон, отряхнул маленькой ручкой и с вежливой улыбкой протянул Симоне.

– Прошу вас, не соблаговолите взглянуть на мой товар? Есть что-то особенное лично для вас, – пропел он ласковым голосом, возвращаясь к столу, и поманил за собой крохотной, подвижной ладошкой.

– Право, не стоит, – слабо возразила Симона, в сердцах ругая весь свой сегодняшний день. Она бросила ключи в сумку и посмотрела на инициалы «Г.Ф.», вышитые серебром посредине фартука карлика.

– Григориос Фебос, – перехватив взгляд, представился карлик.

Острый взгляд живых и ясных глаз располагал к себе.

– Ну, хорошо, – сдалась Симона. Она чувствовала слабость – на этот раз не физическую, а душевую. Еще немного, и она готова была издать крик загнанного зверя. Устав сопротивляться, она послушно поплелась к столу с украшениями.

Под развесистой кроной дуба на коричневой бархатной скатерти аккуратными рядами располагались искусно сделанные браслеты, серьги и ожерелья из серебра. Глядя на них, Симона снова забыла о себе. Ее поразили не только мастерски сделанные украшения, но и смелость маленького продавца, в одиночестве стоявшего в столь безлюдном и совершенно неподходящем для торговли месте. Дым, вырывавшийся из отдушины в земле, захватил столик и стелился над сокровищами, то закрывая, то открывая их взору Симоны, что добавляло остроты впечатлению.

– Здесь тепло, – объяснил Григориос с улыбкой. – Вы только посмотрите, – засуетился он вокруг стола. – Для вас вся эта красота за бесценок. Не изволите примерить эти чудесные серьги? Я создал их специально для такой прекрасной дамы, как вы, – сказал он и протянул ей пару серег в виде переплетения тонких серебряных нитей виноградной лозы.

Они были и впрямь восхитительны. Григориос удовлетворенно кивал, наблюдая за нескрываемым восторгом Симоны.

– Тонкая работа, – заметила она, вежливо улыбнулась и положила серьги на место.

– Но ведь они вам понравились, – искренне и совершенно по-детски удивился мастер Григориос.

– Быть может, в другой раз. К тому же мне больше нравится роза. Вон та, – кивнула она в дальний правый угол – туда, где на темном бархате выделялась единственная среди серебряных поделок золотая роза.

Григориос посерьезнел. Прихрамывая, он обошел стол, взял розу и протянул Симоне. Он посмотрел ей прямо в глаза, и на мгновение по лицу его пробежала тень.

– Не проблема, расплатитесь, когда будет возможность, – улыбнулся он и стал деловито разглаживать ладошкой бархатную скатерть.

– Даже не знаю, – засомневалась Симона.

– Вы ведь часто здесь ходите, – сказал он. – Я вас видел раньше.

– Странно. А я вас не видела, хоть и стоите вы на самом видном месте.

– Горожане поглощены своими мыслями, – грустно заметил карлик. – У каждого свои заботы. Все бегут, мало что замечая вокруг.

– Я занесу вам деньги сегодня или завтра, – пообещала Симона.

– Договорились, – улыбнулся Григориос.

До выхода из парка оставалось меньше километра, и Симона прошла их медленно. Удивительно, но она не испытывала ни малейшей неловкости из-за розы. Напротив, напряжение дня не просто спало, оно было полностью уничтожено мастером Григориосом. У Симоны возникло чувство, что она только что проснулась – свежая и отдохнувшая. Наслаждаясь уходящими красками осени, она больше не искала знаков, от которых зависело что-то жизненно важное, а именно связанное с покинувшим ее мужем. Что-то внутри нее безвозвратно сгорело каких-то несколько мгновений назад, но что именно, Симона не знала, не находя ответа ни внутри себя, ни в окружающем мире. Она снова вспомнила о странном поведении Ники. Подруге четвертый десяток, а она живет одна, и кроме как о книгах да количестве посетителей магазинчика не рассказывает, не считая поверхностных разговоров ни о чем. Разговоров о своем прошлом Ника избегала, так что никто из окружения не знал о ней ровным счетом ничего, кроме того, что было очевидно: одинокая женщина, живущая в мире книг, держательница небольшого, но популярного в городе книжного магазина. Вот, собственно, и все. Симона так и не нашла ответа на вопрос, куда могла отправиться Ника утром субботнего дня, заперев магазин в самое посещаемое время.

Войдя в дом, Симона сняла куртку, размотала шейный платок и задумчиво посмотрела на свое отражение в зеркальной стене холла. Заиграла тема Лебедя из «Карнавала животных» Сен-Санса. Номер звонившего не определился.

– Люка, – прошептала она и схватила трубку. – Люка! – воскликнула он срывающимся от волнения голосом.

– Снова проблемы, Симона? – послышался голос шефа.

– Сейчас я все объясню, – спохватилась она, но тот резко перебил, сказав тоном жестким и не терпящим возражений:

– Не трудитесь, потому что с сегодняшнего дня вы уволены.

В трубке послышались короткие гудки. Симона посмотрела на телефон ничего не понимающим взглядом. Она выронила из рук пакет, села возле зеркальной стены на стул, склонила голову и заплакала, тихо всхлипывая и вытирая нос кружевной манжетой рубашки.

 

Глава 7,

в которой Иона обнаруживает в себе новые способности, спасает Странника и слушает его рассказ

#i_001.png

Разноцветные слои непрерывно плывущего под ногами земного пирога с непривычки вызывали головокружение. Иона снова крепко зажмурился. Вот уже час, как он сидел на скамейке возле дома, смотрел на землю под ногами и пытался адаптироваться к новому ви́дению. Состояние было сродни тому, что случается с вестибулярным аппаратом во время сильного ветра, когда смотришь на танцующие тени деревьев под ногами. И снова Иона прошил взглядом слои земли. Ближе к поверхности был песок и камни, потом к ним присоединялась вода, еще ниже – рвущийся наружу пар. Иона падал все ниже и ниже, – туда, где полыхал огонь. И снова толчок, на этот раз в груди. Иона смотрит в небо на плывущие облака, потом закрывает глаза и открывает их. Упражнение давалось нелегко.

Поначалу он решил, что отравился ядовитыми парами, источаемыми горой. По дороге домой после второго визита в пещеру глазам его открылось волнующее зрелище: над деревьями, травами и валунами колыхались плотные облака множества оттенков. Встретившиеся на пути люди имели внутри незабываемой красоты голубой свет, а за спиной у каждого был непроницаемый для глаз Ионы черный мешок, который Свидетель назвал мешком возможностей. Другой мир, о существовании которого Иона, как и любой другой человек, хоть раз в жизни, да задумывался, раскрывал ему свои тайны. Он присутствовал одновременно в нем и где-то еще. Его предположение об отравлении быстро развеялось, поскольку самочувствие было, как никогда прекрасным. Энергии было даже чрезмерно, ибо Иона потерял сон.

На площадке за ветряком туристы развели костер. Один из них поворошил палкой головешки, и красные мухи закружились над огненным цветком. Свет отразился от глянцевой поверхности диска в руках Ионы, а затем, встретившись с тем, что шел из его глаз, взорвал пространство вокруг золотом. Внезапно налетавшие порывы ветра подняли в воздух и закружили лазуритовый песок, На стороне ночи было столь сказочно прекрасно, что Иона стал мечтать о том, как завтра накопает корней синюхи. Спать совершенно не хотелось. Кто-то тихонько хихикнул в правом ухе, и Иона тотчас очутился в незнакомом городе. Взмывающие вверх постройки примыкали к большому куполу центрального храма, возвышающегося над остальными. Город мерцал золотом.

Утром следующего дня Иона пришел на воскресный базар в Таферат и по обыкновению занял свободное место в самом конце торговых рядов. Он разложил на прилавке вязанки трав и собственноручно сплетенные корзины. Мужественный вид Ионы резко контрастировал с его по-женски плавными движениями рук, бережно раскладывающих товар. Он неизменно привлекал к себе внимание.

Торговали здесь всем подряд: козьим молоком и сыром, мясом и пивом, ячменными лепешками, кустарными сувенирами, одеждой и сшитой вручную обувью. Помимо местных умельцев, туристов и альпинистов, сюда приходили монахи и паломники. Торговля на базаре шла шумно и бойко. Людей с голубым светом внутри было в этот день так много, что вся базарная площадь перед глазами Ионы напоминала звездное небо в ясную ночь.

Он все еще не привык к своим новым глазам, периодически щурился или отводил взгляд от толпы, возился с плетенками.

Она подошла к прилавку и молча посмотрела на него – болезненного вида девочка лет семи. Придерживая рукой накинутый на плечи платок, протянула Ионе несколько монет. Бросив взгляд на ее неправдоподобно узкие запястья и бледное личико, обрамленное длинными темными волосами, Иона передал ей корзинку и, коснувшись кулачка с монетами, отрицательно покачал головой.

– Возьми, – сказал он, протягивая связанные коренья. – Это надо заваривать и пить перед сном.

Девочка взяла корешки и, слабо улыбнувшись, скрылась в толпе. Проводив ее взглядом, Иона вернулся к наблюдению за людьми. На этот раз он сосредоточился на звуках. В стоявшем вокруг него уличном гомоне он мог слышать одновременно не только все диалоги, рассказы и перебранку, но и все оттенки настроений каждого прохожего. Новое бремя оказалось значительно тяжелее видимого им красочного мира, поскольку внешние диалоги людей чаще всего не совпадали с внутренними. Все разнообразие смыслов и уровней окружавшего его непрерывного движения он наблюдал из статичного центра, воспринимая единое во всем великолепном и непостижимом множестве. Это было подобно лепесткам гигантского цветка, что вращался, захватывал и стягивал мир, чтобы потом снова рассыпать его, и чувствовал Иона себя одновременно как сторонним наблюдателем, так и участником сокровенного таинства. Все лепестки цветка сходились к сердцевине, единому центру, державшему их. И центр этот был спрятан глубоко внутри него самого. Почувствовав на себе взгляд, Иона повернул голову вправо. Через прилавок от него стояла продавщица обуви. Волосы ее были выкрашены в ярко-красный цвет. Иона ощутил слабый толчок в правое ухо и улыбнулся Свидетелю. Он стоял и улыбался самому себе. Вот и настал долгожданный момент, когда он по-настоящему обрел смирение. И ему снова стало легко. За прилавком в этот особенный, памятный для него день стоял уже не тот человек, что вошел в пещеру укрыться от ненастья.

– Мы все испытываем друг друга, вот для чего мы здесь, – сказал Иона вслух окончание собственных мыслей.

– Что-что? – переспросил один из подошедших к прилавку покупателей и приложил ладонь к уху.

– Простите, это я не вам, – извинился Иона.

– А-а, понимаю, – с улыбкой кивнул покупатель. – Много тут разных слоняется.

Покупатели потянулись один за другим, и в скором времени прилавок Ионы опустел.

Осенний день был ничем не примечателен, если не считать того, что товар разлетелся за час, а еще Иона легко читал мысли людей. На самом деле он обладал этим даром еще до встречи со Свидетелем, но если раньше, наблюдая за людьми, он подмечал многочисленные детали их внешности, манеру двигаться и говорить, то теперь он молниеносно сканировал их нутро, схватывая суть. Достаточно было взглянуть на любого из прохожих, и вот уже помимо голубого света он видел всю его историю, самые разнообразные чаяния и малейшие колебания души. Невидимый, но присутствующий Свидетель снимал с него, обновленного, существенную часть бремени. Иона становился его частью, дав обет самому себе лечить собратьев по проживанию в грубом теле.

Впервые он вернулся домой в столь ранний час. Прогулявшись по двору, подошел к краю крутого склона и посмотрел на деревню, раскинувшуюся внизу. С горы в сторону деревни. Где-то вдалеке медленно брел крестьянин, ведущий под уздцы груженого поклажей осла. К полудню аура объектов в поле зрения стала походить на мягкий приглушенный свет ночника, прикрытого тонким шелковым платком. Пастух, погонявший овец на пастбище, шел под сияющим зеленым колпаком.

Иона взял штормовку и отправился к пещерам. Земля по пути рассказала ему о том, что мост к пещерам обвалился. Сердце Ионы сжалось. Он быстро вскарабкался по склону и, миновав пролесок, вышел к водопаду. Жалкие останки моста причудливо сплетенными лианами свисали с противоположного берега. Он стоял и смотрел на них, не зная, что делать. Вспомнил, как однажды принял участие в реставрации моста. Что, если мост обвалился бы вчера, когда он был на той стороне? Иона стоял до тех пор, пока не получил изнутри очередной удар в левое ухо. И тогда он вспомнил, что в нем нуждаются.

– И тогда весь наш большой живой организм заработает исправно, – сказал он вслух.

Он снова поприветствовал себя будущего и принялся собирать травы. Плетеный короб в считанные минуты заполнился дягилем и ревенем. Места, где они росли, светились каждое своим цветом. Мозг Ионы молниеносно фиксировал детали. Вновь открывшиеся грани природы увели его в сторону как от воспоминаний о странной встрече по ту сторону моста, так и от привычного маршрута. В стелившемся по земле серо-золотом тумане тут и там вспыхивали яркие крапинки всех цветов радуги, сообщавшие о тех, кто здесь побывал.

Где-то вдали заревел олень. Иона, не потерявший надежды найти синюху, остановился. За раскатистым, леденящим душу крещендо был едва различим слабый стон. Осторожно обогнув валуны, валявшиеся на тропе после камнепада, он раздвинул посохом густые, колючие заросли дикого кустарника. Глазам его открылось удивительное зрелище: на земле в позе зародыша лежал молодой человек, одетый не по сезону – в тонкую спортивную куртку и летние брюки. Одежда была в подтеках грязи и покрыта крупными влажными пятнами с прилипшей травой. Между тем длинные волосы юноши были чистыми и блестящими, будто только что вымытыми. Иона присел и потрогал руку бедолаги. Она была ледяной, а пульс – слабым, нитевидным. Мышцы и скелет незнакомца, видимые сквозь одежду, светились ярко-голубым. Вся эта сияющая красота была прикрыта грубой, сплошь в ссадинах и царапинах кожей. Иона скинул со спины короб, отвязал от него скатанный рулоном шерстяной плащ и бережно завернул в него незнакомца. Осторожно взяв его под мышки, подтянул и прислонил к дереву.

– О том, где ты потерял свои башмаки, расскажешь позже. А сейчас, извини, времени у нас мало.

Короб с травами он повесил на грудь, а юношу взвалил на спину. Тропа, по которой предстояло спускаться, была незнакомой. Иона ступал осторожно, стараясь не трясти потерпевшего. Он и не заметил, как перестал испытывать головокружение. Внутри пульсировала цель, он чувствовал чье-то постоянное незримое присутствие и был полон энергии. Ноша на плечах казалось невесомой.

Дома Иона бережно уложил молодого человека на деревянный топчан за ширмой, тщательно обработал раны и переодел в чистую одежду.

Очнулся новый постоялец лишь к вечеру. В доме было тепло и сухо. Молодой человек открыл глаза и глубоко вдохнул терпкий аромат трав, посмотрел на стены с развешанными на них травами и перевел взгляд на свои ноги в толстых шерстяных носках, а затем на сидевшего рядом хозяина.

– Кто ты, спаситель мой? – спросил он, приподнявшись на локте.

– Иона, – ответил тот, передавая гостю тарелку тушеных овощей.

– А я свое имя оставил в прошлой жизни, – сообщил ему юноша, принимая тарелку.

– Странник, – сказал Иона.

– Зови меня так, – согласился тот.

– Откуда пришел и куда путь держишь?

– Я пересек реку и поднялся на гору, – ответил Странник. Тонкие худые пальцы, вцепившиеся в тарелку, покраснели. – Летел, ехал на поезде, шел пешком, пока не дошел до Таферата.

Узнав в искателе себя самого, Иона улыбнулся.

– Здесь только свист ветра да альпинисты, – заметил он. – Ты нашел то, что искал?

– Я пришел сюда, чтобы найти одного монаха. Мы встретились с ним. Но прежде расскажи, где ты нашел меня?

– Ходил к дальним пещерам собирать травы. Нашел тебя в зарослях на горе, недалеко от водопада.

Странник понюхал чай в кружке и улыбнулся.

– Они растут много где, но я ходил за теми, что высоко в горах, у дальних пещер, – объяснил Иона.

– Это самый прекрасный, ароматный чай, который мне довелось попробовать в жизни – сказал Странник, после чего продолжил свой рассказ: – Монаха, к которому я шел, зовут Антоний. Ему, должно быть, около шестидесяти. Он из того горного монастыря, что к югу от Таферата. Один из приятелей рассказал мне о нем. Монах этот ясновидящий. В свое время он помог моему приятелю выбраться из душевного кризиса. Несколько дней я прожил при монастыре, потом пришлось спуститься в город и снять номер в гостинице. Я стал приходить к брату Антонию почти каждый день. Тот терпеливо уделял мне внимание, хотя таких психов, как я, в монастырь приходит немало. Каждый раз он с участием выслушивал мой бред. Особых проблем в моей жизни никогда не было. Мне двадцать три. Была работа и друзья.

Странник ненадолго притих, очевидно, предавшись воспоминаниям, а затем продолжал:

– Стояла июньская жара. Мы с братом Антонием гуляли по монастырскому саду, наполненному благоуханием роз. В тот день я заметил, что монах таит в себе какую-то боль, но расспросить об этом не решался. В голосе его чувствовалось беспокойство. На протяжении всей нашей беседы он так или иначе выражал сомнения относительно моего решения стать послушником. Наконец я решился и сказал, остановившись посреди сада: «Брат Антоний, я приехал сюда в таком безнадежном состоянии, разочарованный в себе и совершенно потерявший вкус к жизни. В один день весь мой мир перевернулся, все стало видеться тщетой и суетой, совсем, как у Екклесиаста».

На этом месте Странник сцепил ладони в рукопожатии и потряс ими.

– Я пустился из города наутек. Как одержимый бежал, сам не ведая куда, пока не очутился здесь. Выйдя из поезда в Таферате, я все еще видел одни лишь пустые микросхемы вокруг. Ты когда-нибудь видел матрицу без духа? – спросил он Иону.

– Скелет в татуировках. – Иона улыбнулся.

– Тысячи знаков! Весь скелет покрыт ими! – воскликнул Странник. – Читай, как пожелаешь. Можешь сверху вниз, вверх ногами или по диагонали.

– У человека всегда есть выбор, – заметил Иона.

– Я выбрал путь сюда, – откликнулся Странник. – И пришел я сюда не зря. Так терпеливо и внимательно меня не слушал еще никто за всю мою никчемную жизнь. В тот миг, остановившись на садовой дорожке, я желал только одного: быть хоть чем-то ему полезным. И попросил рассказать мне о том, что его гложет.

 

Глава 8

Рассказ брата Антония

#i_001.png

-Благодарю тебя за участие, – ответил брат Антоний Страннику. – Станешь ли ты послушником или передумаешь и вернешься к мирской жизни, я призываю тебя к осторожности. Меня действительно кое-что беспокоит, и сегодня я принял решение поделиться с тобой. Ты должен знать, куда пришел, прежде чем примешь окончательное решение стать одним из нас. Это место в горах не совсем обычное.

– Нести на себе бремя грехов человеческих значительно тяжелее, нежели ухаживать за больными и работать в две смены, – с жаром сказал Странник, и брат Антоний мягко улыбнулся в ответ.

– Я расскажу тебе одну историю, чтобы предостеречь, – сказал он. – Несколько лет тому назад к нам пришел молодой мужчина, решивший стать послушником. Он был успешным человеком, имел жену и постоянный доход. Тем не менее оставил все. Звали его Люка.

Слезы застлали глаза монаха, однако он овладел собой и улыбнулся Страннику. От уголков его светло-голубых глаз протянулись лучи морщинок.

– Дружба наша с братом Люкой началась необычно. Он стал послушником, а я был его наставником. Желая удостовериться в том, что пришел в правильное место и не станет сожалеть об этом, брат Люка постоянно расспрашивал меня обо всем. Манера разговора у него была особенной. «Послушай-ка, брат Антоний, а у тебя есть счет в швейцарском банке? – спросил он как-то раз. – В этом случае твое пребывание здесь было бы совершенно бесполезным и не являло бы миру истинных чудес, преобразуя и упорядочивая его».

Вспоминая друга, брат Антоний казался совершенно счастливым. Глаза его засветились радостью.

– Брат Люка пытался во что бы то ни было избавиться от общепринятых в мирской жизни опор, – пояснил брат Антоний. – Он был честным парнем. Так началась наша дружба.

Брат Антоний жестом пригласил Странника сесть на скамейку под деревом. Когда они расположились, брат Люка незримым свидетелем присутствовал с ними.

– Скамейку эту брат Люка смастерил собственноручно, – с гордостью сообщил монах, похлопав ладонью по деревянным доскам.

– Ты говоришь, брат Люка в миру был успешен. Чем он занимался? – поинтересовался Странник.

– По его словам, он только и делал, что целыми днями смотрел в микроскоп. Брат Люка был ученым. Изучал человеческую кожу и ее способность к адаптации в экстремальных условиях. Семя надо бросить в холод, чтобы оно проросло, – сказал брат Антоний. – Тянулось к свету, – добавил он. – Брат Люка говорил, что люди спят, потому что их законсервировали до времени.

– Так и сказал? – удивился Странник, и брат Антоний несколько раз кивнул в подтверждение.

– И вот это время пришло, – продолжал он. – Брат Люка был уверен, что настало долгожданное время, когда люди станут меняться, как те брошенные в мерзлую землю семена, что, движимые неведомой силой, тянутся к свету. Он говорил о системе, в которой мы живем. Системе сложной и вместе с тем простой. Я хорошо понимал, о чем он толкует. Если человек не знает, чего хочет или неожиданно меняет свой курс, то вместе с ним с маршрута сходят окружающие его люди. Да, – повторил брат Антоний, – я хорошо понимал. Прежде чем прийти сюда, в монастырь, я сам простился с родными. Наши судьбы тесно переплетены, и каждый из нас несет отпечаток всех, встреченных на жизненном пути людей. Несмотря на то что брат Люка говорил верно, все же была некая странность в его речах.

– Он имел в виду, что мир движется внутри системы, – кивнул Странник. – Он верил, что действительно настали новые времена, и мир должен коренным образом измениться?

– Я расскажу тебе все по порядку, – ответил брат Антоний. – Расскажу, чтобы предупредить тебя. Если человек не знает, чего хочет, говорил он, все хвосты желаний, нереализованные планы, едва возникшие в голове желания, все эти фрагменты и хвосты, словом, весь тот сор, от которого люди, приходящие к нам монастырь, хотят избавиться, перетасовывается и падает на головы ближайшего окружения. Мы пребываем в магнитном калейдоскопе, притягивая друг друга и отталкивая, и вновь соединяясь, создавая бесконечное количество новых узоров. В таких речах не было бы ничего странного, если бы не одна существенная деталь: брат Люка считал, что любой персональный компьютер в состоянии менять реальность вокруг нас без приложенных к тому наших усилий, достаточно просто сесть за него и подключиться к сети.

Брат Антоний замолчал и внимательно посмотрел на Странника. Тот оставался безмолвным, опасаясь нарушить течение рассказа.

– Он оставил в городе жену, – решился поделиться брат Антоний. – Но, как я видел, план его был точно продуманным мероприятием. Он совершенно точно знал, что делает. Брат Люка все же стал послушником. Его отношения с женой не были оформлены официально, а потому формально все было в порядке. В монастыре он выполнял разные поручения, связанные с внешним миром: ходил в другие монастыри, продавал или обменивал на продукты поделки братьев. Прошло какое-то время, и я стал замечать, что походы его в горы становились все более затяжными. С каждым разом брат Люка становился все задумчивее. Складывалось впечатление, что он с кем-то общается во время своих длительных отлучек. Я волновался за него, но молчал, выжидая. И я дождался. Как-то раз он заявил, что в наших головах есть код активации, но не у всех он запущен. Так своеобразно он выражался, говоря о свете внутри нас, – с улыбкой пояснил Страннику брат Антоний. – Но вслед за тем он назвал людей управляемыми биологическими объектами, и это серьезно насторожило меня. Да только центр управления находится, брат Антоний, совсем не там, где ты думаешь, сказал мне брат Люка со всем пылом, на какой был способен. На пути к центру активации стоит заслон, созданный теми, кто на протяжении тысячелетий порабощал себе подобных. Людям необходимо вспомнить себя настоящих. Система, в которой мы живем, уж и не припомнишь, когда являлась гладким зеркалом, а не кривым. Без зеркала мы бы не смогли существовать в этом огромном мире, поскольку сам мир устроен так, но оно должно быть ровным и чистым, – пояснил от себя брат Антоний, поглядев в глаза внимательно слушавшему Страннику. – Так вот, система, по заверению брата Люки, была создана нами же, будущими, с тем чтобы дать возможность сохранить земной мир. Система считывала все произнесенное или записанное людьми, а потом пропускала через кривое зеркало. Вместо книги, что пишется на небесах, у нас теперь желтый журнал.

– Так и сказал?

– Так и сказал. И дело тут было в том, что в систему была внедрена программа с багом. Вирус номер два. Скопированная с несовершенного реального мира система виртуальная, компьютерная, дала сбой, накрепко сцепившись с реальной. Брат Люка сказал, что вирус проник слишком глубоко, но в этом нет ничего странного, поскольку все идет по какому-то глобально разработанному сценарию. Судьбы наши были накрепко связаны, и я не мог оставить друга без участия. Я видел, что брат Люка запутался и противоречит сам себе.

Брат Антоний перекрестился. Прервав рассказ, он опустил голову и ушел в себя. Странник терпеливо ждал, обдумывая услышанное предостережение.

– Пришел день, когда я не на шутку встревожился, – сказал, подняв голову, брат Антоний. – Он сказал, что людей заменят или заберут. А потом он пропал.

– Но что произошло? – в недоумении воскликнул Странник, прижав к сердцу ладонь.

– Он ушел с очередным поручением и не вернулся. Иногда он не успевал вернуться в тот же день, ведь дорога в другие монастыри была не близкой, а переходы не легкими. Случалось на пути застрять в непогоду, пережидать ночь в пещерах. В последнюю нашу встречу, за день до своего исчезновения он сказал: «Не мир, но меч!» На следующий день рано утром брат Люка отправился с поручением, и больше его никто не видел. Месяц его искали. С вертолетов искали, леса прочесывали с собаками. Спасатели и братья. Мы прошли все места, доступные ногам брата Люки. И все тщетно. Месяц спустя поиски прекратили. Они, но не я. Не желая сдаваться, я использовал любую возможность и продолжал ходить тропами, которыми ходил он. И вскоре оказалось, усердия мои были не напрасны. В один из дней ближе к вечеру, выполнив некоторые поручения, я, как обычно, возвращался в монастырь. Неожиданно я заметил кусок материи, торчавший из-под камня. Было это у водопада. В потемневшей ткани я узнал сумку брата Люки и тотчас бросился к ней. Так и оказалось, это была его сумка! Припрятав драгоценную находку в свой дорожный мешок, я уже собрался возвращаться, как что-то снова заставило меня остановиться. Я поднял глаза и увидел над головой подвесной мост. Если бы он сорвался с моста, рассудил я, спасатели наверняка бы нашли его останки. Звери могли обглодать его плоть, но кости бы остались. И тогда я решил во что бы то ни стало исследовать пещеру. На то, чтобы подняться к мосту, мне потребовалось бы не меньше получаса. Поход мне пришлось отложить, поскольку приближалось время вечерней службы. Раздосадованный и вместе с тем воодушевленный, я вернулся в монастырь. Ночь провел в молитвах, а на рассвете еще раз осмотрел сумку друга. Во внутреннем кармане я обнаружил странный предмет, о назначении которого не имел представления. Это был небольших размеров металлический диск. Рядом с ним лежал выцветший конверт с письмом.

 

Глава 9

Свобода

#i_001.png

Пересекая центральную площадь города, Ника грациозно перепрыгивала через разбросанные на асфальте тюбики с красками, когда прямо между ее изящными туфельками цвета слоновой кости прокатился рыжий апельсин. Остановившись, она оглянулась. Молодой художник, сидевший возле начертанного на асфальте портрета Моны Лизы, смотрел на нее так, словно они были связаны неким общим секретом. Под левым глазом художника сиял красноречивый фингал, переливавшийся синим и желтым. Ника отвернулась и ускорила шаг. В переулке за площадью ее подстерегал новый сюрприз. За углом старый знакомый, припав к стене дома, дремал или делал вид, что дремал. Пошарив в карманах и найдя только бумажные купюры, Ника на мгновение замялась. Бомж, не открывая глаз, широко улыбнулся. Присев на корточки, Ника решительно положила все купюры в картонную коробку, стоявшую возле ног бомжа. Тот сразу же открыл глаза и, одарив девушку пронзительным взглядом, деловито выгреб деньги из коробки.

– Придет один из семерых, – сообщил он бесцветным тоном учителя, уставшего объяснять одно и то же правило нерадивым ученикам, и спрятал деньги во внутренний карман вполне себе приличного твидового пиджака.

– Когда? – неожиданно для себя самой поинтересовалась Ника.

В ней появилась и стала нарастать совершенно несвойственная ей, невесть откуда взявшаяся решимость.

– Когда врата откроются. Поспеши, детка, – устало ответил тот, после чего снова закрыл глаза, давая понять, что разговор окончен.

Пройдя сотню метров вниз по улице, Ника открыла двери спортивной букмекерской конторы. Несколько минут спустя с игрового на банковский счет ей перевели сумму в размере годового дохода лучшего адвоката в городе. Выйдя из конторы, она первым делом набрала номер телефона Симоны, попутно ища взглядом отделение банка.

– Ника? – раздался в трубке взволнованный голос подруги.

– Сим, я нашла тот диск, о котором ты спрашивала. Хочу как можно скорее вернуть его тебе. Прошу прощения за свою забывчивость.

– Все в порядке, не извиняйся. Я бы сама позвонила, но было не до того.

– Отвлекаю тебя от дел?

– Ничуть. Как раз только что освободилась от своей давно опостылевшей работы.

Ника шла по тротуару, наблюдая за клубами дыма, вырывавшимися из-под земли через водосточные решетки.

– Что-то случилось? – спросила она, остановившись посреди улицы и рассеянно озираясь по сторонам. Дым валил из-под земли со всех сторон и плотными клубами заволок прохожих по пояс.

– С работы выгнали, – тихо ответила Симона.

– Где ты?

– Дома.

– Давай встретимся, – предложила Ника.

– Приезжай ко мне, если хочешь, – ответила Симона. О том, что у нее не было денег даже на транспорт, она говорить постеснялась.

* * *

– Сим-сим, открой дверь, – пропела Ника четверть часа спустя под дверью дома Симоны. – Отрегулируй звонок, – сказала она, входя в просторный холл с зеркальной стеной.

– Бесполезно. С некоторых пор он включается и выключается, когда захочет.

– Ясно, – сказала Ника и бегло осмотрелась. – Стены белые, – констатировала она. – Давно не была у тебя.

– Нравится?

– Холодновато.

– А по мне в самый раз.

Ника внимательно посмотрела на подругу.

– Впрочем, белый хорошо гармонирует с твоим красным носом, – заметила она, и Симона рассмеялась.

– Пойдем прогуляемся немного, – ласково улыбнувшись, предложила Ника. – Думаю, тебе не помешает подышать свежим воздухом и немного развеяться.

Симона возражений не имела. Синхронной дробью застучали каблучки по мощеной аллее парка. Взглянув туда, где полчаса назад стоял карлик, Симона с удивлением обнаружила, что тот бесследно исчез со всем своим добром.

– Вот что, Сим. Это тебе, – внезапно заявила Ника, на ходу протянув Симоне конверт.

– Что это? – спросила та, остановившись.

– А ты посмотри, – кивнула на конверт Ника.

– Мария Иисусе, такая куча денег! – воскликнула Симона, заглянув в конверт.

– Странное дело, я забыла, что брала у тебя диск. Теперь я вспомнила об этом, но совершенно не помню его назначения, – напряженно посмотрела на подругу Ника, протянув ей вслед за конвертом диск.

Симона растерянно молчала. Смутная догадка шевельнулась внутри. По лицу Ники пробежала тень. Внезапно на нее напал безудержный кашель.

– Что с тобой, Ники? Тебе нехорошо? – перепугалась Симона.

– Все в порядке, – махнув рукой, ответила Ника, когда кашель утих. Она прислонилась к дереву, держась за шею.

– Немного странно, – сказала она, рассматривая золотые кроны деревьев.

– Что странно? – насторожилась Симона. – Что? Что случилось?

– Я трусливая, как заяц. Сижу целыми днями за книгами. Жизнь проходит мимо. А мне в своей берлоге хорошо. Кажется, ни на что ее не променяю.

Ника перевела задумчивый взгляд на подругу.

– И не надо ее ни на что менять, – сказала Симона. – Чтобы жить в берлоге, тоже смелость нужна.

Подруги рассмеялись.

– Серьезная и легкомысленная, молчаливая и болтливая, – продолжала Симона, с улыбкой глядя на подругу.

– Да, – согласилась Ника. – А еще меня раздражают лишние вещи. Как лягу спать, закрою глаза, так сразу перед глазами непонятного рода помехи. Тогда я встаю и начинаю избавляться от лишнего. Собираю и сортирую, что кому, куда. Бывает, полночи уйдет на то, чтобы решить, что из моих вещей куда отправится. Когда разберусь, не факт, что снова засну.

Лицо Симоны посерьезнело. Она перевела взгляд с лица подруги на конверт, который все еще держала в руках.

– Ты считаешь, они тебе больше не нужны? – спросила она.

– Это только часть, – ответила Ника и со вздохом кивнула. – Остальные я перевела на твой счет.

Лицо Симоны вытянулось. Она открыла рот, но Ника быстро перебила ее, крепко схватив за запястье.

– Ничего не говори, – решительно оборвала она подругу.

– Думаю, с книгами ты ни за что не рассталась бы, – разведя руками, заметила Симона.

– Нет, конечно, – рассмеялась Ника.

– Значит, с тобой все в порядке. Знаешь, Ники, а со мной ведь тоже происходит нечто странное: когда я закрываю глаза, все танцует, кружится и качается без остановки. До недавнего времени я была не в состоянии остановить это усилием воли. Все мешало мне видеть его без помех. И вот, представляешь, вдруг стало получаться.

– Вы порознь, но вместе. Связаны одной целью, – спокойно заметила Ника.

Симона приоткрыла рот, в который раз поражаясь событиям одного дня. С Никой они были знакомы давно. Познакомились на открытии книжного. Обаятельная хозяйка магазинчика давала советы по выбору книг, интересно рассказывала и даже поила чаем. Так постепенно и подружились, а было это еще на заре их с Люкой романа, когда они только что поселились вместе. Обзавелись общими знакомыми, но Ника так и осталась загадкой для всех, включая Симону. Никто ничего не знал о ее прошлом. На совместных вечеринках она могла поддержать любые темы, кроме тех, что касались лично ее. Прекрасное качество, позволяющее нравиться людям: все обо всем знает, ко всем относится с должным вниманием и уважением, но о себе ни слова.

– Я пассивная и ни к чему не способная, – с горечью в голосе признала Симона. – А ты меня фантиками искушаешь.

Симона протянула конверт Нике, но та отрицательно замотала головой.

– Тебе сейчас нужнее, – сказала она, отодвигая Симонину руку с конвертом. – Лети к нему, – сказала Ника, и глаза Симоны засветились улыбкой.

– Спасибо, Ники. Ты никогда никого не напрягаешь, зато как никто другой умеешь отвлечь от невзгод, утешить и даже развеселить. Редкое качество в наши дни.

 

Глава 10,

в которой к Ионе приходит Роза. Продолжение рассказа Странника

#i_001.png

На лице Странника, спавшего безмятежным сном ребенка, плясали тени, отбрасываемые пламенем свечи. Иона задул свечу, и голубое свечение внутри тела Странника стало ярче. Иона улыбнулся и, тихо прикрыв за собой дверь, вышел во двор. Здесь его ждала женщина. Закутанная в длинную темную шаль, она жалась к каменной стене дома, терпеливо карауля его на холоде. Увидев Иону, незнакомка перестала дрожать и подошла поближе. Платок сполз на плечи, открыв взору Ионы густые темные кудри. Пробормотав себе под нос то ли молитву, то ли мантру, она произнесла, глядя Ионе прямо в глаза:

– Целитель.

– Почему не постучала в дверь? – поинтересовался Иона.

– Ты был занят.

– Роза, – улыбнулся Иона. – Травяной сбор придется принимать долго. Я скажу тебе состав.

– У тебя чистая душа. Ты ясно видишь. Это не травы помогли. Она исцелилась, когда коснулась твоей руки.

Иона почувствовал волнение и промолчал.

– Она страдает мышечными болями, – объяснила женщина. – Местные лекари ей помочь не могут. О большом городе мы и не мечтаем. Но теперь это не нужно. Дочка здорова.

– Ты не можешь точно знать, прошел всего день, – возразил Иона.

– Я точно знаю, – улыбнулась Роза, после чего достала из-под шали небольшую подвеску на кожаном шнурке и протянула Ионе, произнося благословение на местном диалекте.

– Возьми на удачу, – сказала она.

Иона взял подвеску. Это было простое кожаное сердце на шнурке с мудрено завязанными узелками.

– Не ходи в дальние пещеры, там опасно, – предостерегла Роза и, закутавшись в шаль, свернула за угол дома, где скрылась в зарослях крутого склона. Холодный утренний туман поднимался над землей. Занимался новый день.

Вернувшись в дом, Иона сварил ячменную кашу для Странника. Он с удивлением обнаружил, что не чувствовал усталости, хоть и давно не спал. Поглощенный уходом за гостем, Иона совершенно забыл о себе.

Сцены прошедших дней стояли перед его мыленным взором во всей яркости красок вплоть до мельчайших деталей. Он помнил каждое слово, сказанное им самим и встреченными на пути людьми, и мысленно благодарил того, кто открыл ему новый путь. Перемены были слишком быстрыми и радикальными, но Иона принял их, отодвинув в сторону страх сойти с ума от чрезмерной мозговой активности.

Когда дом наполнился солнцем, Странник зашевелился и открыл глаза. Увидев Иону, он решил, было, встать с постели, но Иона жестом остановил его:

– Встанешь немного позже. Ты еще слаб, – сказал Иона, передавая тому тарелку каши. – Слишком долго пролежал на холоде, – напомнил он.

Странник выглядел совершеннейшим мальчишкой. Иона улыбнулся, наблюдая, как он с удовольствием уплетает завтрак. В его сердце рождалось новое, доселе неизведанное чувство: обыкновенная забота о ком-то, как оказалось, может приносить большое удовольствие. И, разумеется, не успев подумать об этом, он ощутил толчок в правом ухе.

– Хотел бы я научиться готовить, как ты, – сказал Странник, расправившись с кашей.

– В одиночестве всему научишься, – констатировал Иона.

– Для себя я бы готовить точно не стал, – заметил Странник. – Собираешься в горы?

– Не сегодня.

– Из-за меня?

– Хочу дослушать твой рассказ.

Странник вытер рот полотняной салфеткой и продолжил свое повествование:

– После утренней службы брат Антоний прилег вздремнуть на часок, а когда стал выходить из сна, к нему явился брат Люка. Он возник прямо посреди кельи и стал просить брата Антония как можно скорее сесть за стол и собственноручно переписать его письмо. Диск, как рассказал мне брат Антоний, его друг забрал, решив отправить его сам.

– Что же стало с исходным письмом, с тем, что брат Люка сам написал жене? – поинтересовался Иона. Сунув руки в карманы брюк, он крепко сжал в ладони диск, лежавший в одном из них.

– Я задал брату Антонию тот же вопрос. Не знаю, что он сделал с оригиналом после того, как изложил написанное в нем на свой лад. Он смутился, не находя, что ответить, чему, должно быть, имелись свои основания, и я не стал докучать ему дальнейшими расспросами.

В здании почтового отделения было душно. Брат Антоний вспотел. Не найдя при себе платка, чтобы отереть лицо и шею, он нервно провел по лбу тыльной стороной ладони. Пребывание в здании почты показалось ему вечностью. Он не отдавал себе отчета в том, что заставило его со всех ног пуститься вниз с горы. Бежал он, словно гонимый неведомой силой, видя одну-единственную цель – отправить письмо как можно быстрее. Дождавшись своей очереди, он потянулся к дорожной сумке, но письма в ней не обнаружил. Бедный старик в спешке обронил письмо по дороге.

Иона с сочувствием покачал головой.

– И тогда он отправился в пещеру, – таинственным голосом сообщил Странник.

 

Глава 11,

в которой Симона записывает траектории сновидений и набивает татуировку, а доктор Старкин делает удивительное открытие

#i_001.png

Помощь от Ники, свалившаяся на Симону столь неожиданно и своевременно, решила разом все проблемы. Окрыленная Симона оплатила, наконец, все счета и купила достаточно продуктов, чтобы приготовить роскошный обед, состоящий из морского окуня, запеченного с душистыми травами, овощного салата и ягодного пирога. После обеда Симона смолола кофейные зерна и сварила настоящий кофе, мысленно посылая подруге свои благословения. Когда кофе осадил непривычно плотный обед, Симона вошла в благостное состояние души и стала мечтать о том, как найдет новую работу и постепенно вернет деньги Нике.

Впервые за последние годы ее дни стали легкими. Она стремительно менялась, вновь обретая уверенность в себе и вкус к жизни. Вместе с тем ее странные сны продолжались. Она бродила в них по одним и тем же траекториям, то на плоскости, то в объеме. Сюжет сновидений не повторялся никогда, картины мозг синтезировал самые разнообразные, но в этих прекрасных декорациях двигалась она почему-то в одном и том же направлении. Видела ли пляж или дом, свою работу или полет на дельтаплане, направление ее движения во сне повторялось. Ради развлечения, просыпаясь, она фиксировала свои ночные передвижения в блокноте, найденном в письменном столе мужа.

Едва пробудившись, Симона увидела рисунок из тонко прочерченных, переплетенных между собой цветов, покрывающих черный фон плотного картона обложки блокнота, с трепетом открыла его и принялась выводить следы своих ночных путешествий. Картины проплывали перед ее внутренним взором, но она обращала внимание лишь на то, в каком направлении двигалась и, крепко вцепившись взглядом в наспех набросанные на листе линии, старательно обводила их.

Она заметила, что траектория передвижений не менялась до тех пор, пока она не запоминала ее и не выбрасывала на бумагу с точностью до малейшей закорючки. Как только очередной символ собирался, направление ее движения во сне менялось. Из поворотов ночного маршрута складывалась непонятная картина. Некоторые символы имели объем, за которым просматривался тот же знак, что и на плоскости. По мере того как Симона аккуратно фиксировала их, образ мужа перед внутренним взором становилась все более четким. Неизмеримая сила росла внутри нее, позволяя дышать полной грудью. Глядя на портрет мужа на прикроватной тумбочке, она благодарила Нику или кого-то еще, кто проявлял себя через нее.

На фото Люка был запечатлен на одной из вечеринок с друзьями. Черная водолазка, потертые синие джинсы, короткие светлые волосы. Люка улыбался самой счастливой и безмятежной улыбкой. Несчетное количество раз Симона смотрела на этот снимок, всматриваясь в смеющиеся серые глаза, но ответа на мучивший ее все эти годы вопрос не находила. Вновь и вновь она мысленно возвращалась в тот день, когда они познакомились. Вспоминала, как часто Люка задерживался на работе в последние годы их совместной жизни. И снова мысленно возвращалась в ту страшную ночь, когда он не вернулся.

После его исчезновения Симона стала повсюду таскать с собой видеокамеру. Как одержимая, фиксировала все, что происходит вокруг точно так же, как теперь рисовала линии в блокноте, – в подспудном желании никогда больше не пропустить что-то важное. Вскоре знакомые стали замечать эту навязчивую странность Симоны, начали задавать вопросы. Вопросы действовали на нервы, а нервы у Симоны были и без того расшатаны. Она отложила камеру в сторону. И тогда к ней пришел первый диск.

Полистав блокнот, Симона обнаружила закономерность, которой не замечала раньше. Она выдирала листы один за другим, складывая их в строгой последовательности по датам, выведенным в нижнем правом углу каждого листа. Из символов складывалась красивая и непонятная картинка.

Под душем Симона стояла с открытыми глазами. Мыльная пена стекала в глаза, но она не закрывала их, потому что стоило закрыть, как перед ней возникала четкая фигура Люки. Он появлялся из кромешной тьмы, приближался до уровня переносицы, после чего медленно отплывал в правый верхний угол. И тогда в сердце возникал спазм. Симона выключила воду и, выйдя из душевой кабины с намерением действовать, стала быстро натягивать одежду прямо на мокрое тело.

Неожиданно для самой себя она отправилась в первый попавшийся салон татуировок.

– Я бы хотела цветного кальмара на предплечье. Не слишком большого и не маленького. Сантиметров пять, – объяснила она юному художнику, и тот приступил к работе. Симона отвернулась в сторону.

Через проход, по которому туда-сюда слонялись в ожидании работы мастера, напронив нее сидел инвалид по зрению в зеленых очках. К стулу, на котором он сидел, была приставлена палка. Рядом сидела собака-поводырь, умными глазами смотревшая на Симону. На предплечье слепого Симона увидела верхнюю часть кошачьей морды. Почувствовав на себе взгляд, слепой повернул голову в сторону Симоны и улыбнулся.

Работник салона, попавшийся Симоне, рисовать не умел. Рисунок получился уродливым, а кожа под ним сильно воспалилась. Так начался новый день Симоны.

* * *

Таинственный диск Алекс таскал с собой повсюду, не расставаясь с ним даже в постели. Доктор Старкин, прозванный начальством за особое рвение архонтом, окончательно потерял сон. Если раньше удавалось поспать хотя бы часа четыре за сутки, то теперь он мог проспать едва ли час, при том, что, к собственному удивлению, не испытывал ни малейшей усталости и потребности во сне.

В одну из ставших привычными бессонных ночей, когда доктор Старкин по обыкновению лежал на спине и смотрел в потолок, давно прекратив попытки уснуть, ибо решил, что спать надо тогда, когда хочется, он от нечего делать посмотрел в отверстие диска на спящую рядом жену. Жена лежала, повернувшись к нему спиной, и кокетливо смеялась во сне. Глядя на нее, Алекс грустно вздохнул. Их многолетняя совместная жизнь все больше походила на игру в одни ворота. Он сделал свою принцессу королевой, дал все, что так ценится всеми без исключения женщинами на свете: большой и красивый дом, поездки на дорогие курорты, спортивный автомобиль и кучку блестящих драгоценностей. Алекс, сам довольно аскетичный и непритязательный в быту, неожиданно для самого себя стал искусителем, и вот теперь, глядя в спину своей королевы, давно не замечавшей его присутствия рядом, мог пенять исключительно на себя. В постель с женой он ложился, повинуясь глупому ритуалу.

Он развлекался с диском, переводя взгляд с жены на картины с пасторальными пейзажами, развешанные по стенам спальни, а с них на кресло в углу, на круглый столик из черного дерева на изогнутых ножках и снова на стену. Как ни пытался Алекс прогнать мысли о собственной жалкой жизни в болоте материального благополучия, предательские мысли, стоило остаться наедине с ночью, были тут как тут. Однако в ту ночь они сослужили ему добрую службу. В тот самый момент, когда перед глазами Алекса возник воображаемый стол со всеми сидящими за ним друзьями, которых он не видел сто лет, от глаз его до стены протянулся прямой луч света. То, что произошло вслед за этим, напоминало мультфильм, воспроизводимый старой проекционной машиной, в которой угол обтюратора был настолько мал, что у Алекса зарябило в глазах. На стене возникла проекция стола, за которым сидели двое. Признав в них своих старых, давно не виденных друзей, Алекс издал стон и сел на кровати, опустив ноги на пол. Он положил диск на колени и тупо уставился в стену, ровным счетом ничего не понимая. Проекция с застольем бесследно исчезла. Алекс перевел взгляд на диск. И тогда в нем шевельнулась догадка. Тихо выскользнув из спальни, Алекс в чем мать родила направился в просторную кухню, где и продолжил свой эксперимент. Перевернув вверх дном содержимое всех кухонных шкафов и, успешно опрокинув на пол большую коробку с овсяными хлопьями, он чертыхнулся и раздраженно ударил кулаком по дверце шкафа. От удара кухонный шкаф содрогнулся, и на голову Алекса свалилась пустая квадратная коробка из пластмассы. Схватив ее и водрузив на стол, он проделал в ней штопором дырку. Простейшая камера обскура была готова. Посветив в проделанное отверстие, Алекс задумчиво почесал фонариком лоб, а мгновением позже набрал номер Симоны.

– Сим, – прошептал он, прикрывая трубку ладонью, – уже поздно, но я по важному делу.

– Все в порядке, я не сплю, Алекс. Ты прочел мои мысли.

– Правда? – обрадовался Алекс. – Ты собиралась звонить мне? – Алекс сорвался с шепота на крик, и Симона рассмеялась.

– Почему ты говорил шепотом? – поинтересовалась она, размазывая крем по распухшему предплечью с уродливым кальмаром.

– Это я так, чтобы ты, если разбудил, не сильно испугалась, – нашелся Алекс.

– А-а-а, – протянула Симона.

– Сим, ты только представь себе, у нас, оказывается, свет внутри, – захлебываясь от восторга, воскликнул доктор Старкин.

– Это факт, – спокойно согласилась Симона, вбивая крем в обрубок щупальца кальмара. – Ты пропадаешь куда-то, потом звонишь среди ночи, чтобы рассказать мне про свет внутри нас? Мужчины все же очень странные существа.

– Да, да, естественно, я знаю. Но ведь я о другом. К тому же ученые все же отличаются от обыкновенных мужчин.

– Ладно, убедил, – улыбнулась Симона. – Выкладывай, что там у тебя.

– Я поставил эксперимент. Сказать точнее, эксперимент нашел меня. Короче, ты помнишь принцип действия камеры обскура?

– Предположим.

– Так вот, если посмотреть сквозь отверстие диска на гладкую светлую поверхность, то через него выстреливает луч света. Так вот, луч выстреливает из нашей головы, Сим, через глаза. Но диск, в отличие от камеры обскура, не переворачивает изображение вверх ногами. Почему так происходит, надо еще разобраться. Работает он, ясное дело, только в темноте. Мне также удалось выяснить, что за слоем из титана и золота под неизвестным нам материалом находится круговая капсула с облаком цезия. Вероятно, в это маленькое произведение искусства вмонтирован какой-то мощный усилитель.

– Может, лазер для нагрева цезия? – предположила Симона. Отложив в сторону крем, она сосредоточилась на разговоре.

– Для нагрева цезия, но не лазер, а что-то другое. Возможно, эта штука заводится от нашего взгляда, от света внутри нас и возможно, от чего-то еще! – воскликнул Алекс.

Симона слушала возбужденный рассказ доктора, и лицо ее становилось все серьезнее. В другом конце города абсолютно голый Алекс прогуливался босиком по каменному полу кухни, рассуждая о странных особенностях диска.

– Ты хочешь сказать, что диск работает как усилитель? – спросила Симона.

– Нет, Сим, это скорее преобразователь и, возможно, что-то еще. Я пока не разобрался, но у меня есть предположение, которое я должен проверить.

– Какое предположение? – обеспокоенно спросила Симона.

– Кажется, он может транслировать чьи-то послания.

– Не может быть, – автоматически возразила Симона. Схватив с прикроватной тумбочки блокнот, она стала быстро листать его, просматривая рисунки.

– А я думаю, очень даже может! У нас в головах архив голограмм. Крохотный участок мозга при определенном угле преломления света позволяет записывать множество голограмм. Так вот, диск позволяет каким-то удивительным образом выстраивать правильный угол для отправки и приема посланий. Представляешь, коробка, которую я взял для эксперимента, – продолжал возбужденно вещать Алекс, но слова его на время превратились для Симоны в монотонное гудение. Она перестала слушать Алекса, поскольку вспомнила о собственных коробках – тех самых, в которых прибыли диски. – Симона, ты меня слышишь?

– Да, Алекс. Я думаю, надо встретиться и посмотреть.

С трубкой возле уха Симона направилась в темную комнату. Одета она была несколько целомудреннее доктора Старкина: в трусы и майку.

– Заметано, – воодушевленно поддержал Алекс. Он сидел за большим кухонным столом и улыбался пустой коробке. Между ним и коробкой появилась бутылка водки и рюмка. Под ногами же на полу валялись тут и там просыпанные хлопья. Не считая включенного фонарика, лежавшего на столе и направленного аккурат на обнаженного экспериментатора, других источников освещения в помещении кухни не было.

– А ты знаешь, я ведь теперь вечно бодрствующий, – сообщил он Симоне и покатился со смеху.

Почувствовав на себе взгляд, Алекс оглянулся. В следующее мгновение в кухне зажегся свет. В дверях стояла жена, одетая в белый шелковый халатик, едва прикрывающий бедра. На лице ее застыл немой вопрос.

– Подожди-ка минутку, – пробормотал Алекс в трубку и недовольно посмотрел на жену, – Вот только пафоса этого не надо. Зачем ты здесь? – сердито спросил он.

– Что ты здесь делаешь в такое время? – манерным тоном спросила жена.

– Не видишь, завтракаю, – ответил Алекс, весело подбросив ногой овсяные хлопья.

– Ты не одет, – невозмутимо заметила жена.

– Ты, в общем, тоже не для званого завтрака приоделась, – огрызнулся Алекс.

– Посмотри на часы, – не отставала жена, однако Алекс сдаваться не собирался:

– Времени не существует, дорогая моя, – невозмутимо бросил он в ответ и демонстративно закинул ногу на ногу.

– Почему ты голый? – растерялась жена.

– Потому что мне нечего скрывать. Я вернулся в Эдем.

– Нарцисс, – хихикнула Симона и положила трубку.

Она стояла возле полки с коробкой от дисков, в который раз всматриваясь в наклейки и штампы. Через увеличительное стекло она еще раз внимательно рассмотрела странную фамилию «Фэрос». В голове шевельнулась догадка, и Симона поспешила обратно в спальню, шлепая босыми ногами по глянцевым плитам мозаично-пестрого пола. Она набрала в поисковике фамилию «Фэрос», которая оказалась вовсе никакой не фамилией, а названием железнодорожной станции в богом забытом городке, не так давно переименованном в Таферат.

 

Глава 12

Письмо брата Антония

#i_001.png

Миновало два дня с тех пор, как Иона принес в свой дом Странника и поставил его на ноги. Находясь в прекрасном расположении духа, Иона напевал себе под нос, суетясь вокруг стола. Вокруг кружились разноцветные световые пятна, и он улыбался чему-то или кому-то, кого Странник видеть никак не мог.

– То, что рассказал мне брат Антоний, невероятно, – наблюдая за хозяином, убирающим со стола посуду после завтрака, сказал Странник. – Прежде чем я продолжу рассказ, хочу задать тебе один вопрос, если не возражаешь.

– Хочешь узнать мою историю, – кивнул Иона, вытерев руки полотенцем и бросив его на край стола. Он сел напротив Странника, удивленного исключительной прозорливостью хозяина.

– Догадаться было несложно, – усмехнулся Иона. – История моя самая обыкновенная. Жил в городе, работал ночным ведущим на музыкальной радиостанции. В прямом эфире приходилось много общаться с самыми разными людьми. Часто они делились со мной сокровенным. Иногда звонили, уже изрядно приняв на грудь. Представь себе: ночь, ты одинок, тебе страшно хочется поговорить с кем-нибудь по душам.

– Например, с кем-то, чей голос тебе хорошо знаком, но кого ты не знаешь лично, – догадался Странник.

Иона с улыбкой кивнул.

– Выслушивая людей ночи напролет, я стал подмечать печальную закономерность: от страха остаться в одиночестве каждый любыми способами хотел добиться любви и расположения к себе. Люди многим делятся в ночном эфире. Это удобно и приятно. Не буду вдаваться в подробности, достаточно сказать, что в какой-то момент я перенасытился общением и неожиданно для себя самого стал проникать в новый пласт бытия. Откровения людей стали причинять мне почти физические страдания. Несмотря на общий веселый тон передачи, каждый выход в эфир становился для меня настоящей пыткой. Когда степень отравления стала критической, я решил сбежать.

– Ты мог бы не заводить разговоров в прямом эфире, а просто транслировать музыку. Рассказывать о группах, музыкантах и все такое.

– Не мог, – покачал головой Иона. – Моя программа процветала именно благодаря теплой атмосфере ночных разговоров по душам. Хорошую музыку можно послушать не по радио.

– И тогда ты отправился в Таферат, – сказал Странник.

– Так точно. Решил никого не любить и не быть зависимым, – ответил Иона, улыбаясь глазами.

Странник бросил на Иону испытующий взгляд.

– Ночью я просыпался несколько раз, и каждый раз замечал, что ты не спишь. Бессонница мучает? – поинтересовался он.

– Не так давно я отравился ядовитым газом в дальних пещерах, – не задумываясь, ответил Иона.

Выражение лица его при этом было столь простодушным, что Странник покатился со смеху. Он хохотал, сотрясаясь всем телом. Переведя дыхание, он спросил:

– Если я правильно понял, ты пошел к дальним пещерам за целебными травами и теперь не спишь?

– Не сплю, – подтвердил Иона. – Перед тем как тебя найти, синюху искал, – добавил он, и оба снова покатились со смеху. – Так я и знал, – указал на Иону пальцем Странник. – Знаешь, ведь и с братом Антонием произошло то же самое: после похода в одну из пещер он совершенно потерял сон.

В комнате повисла тишина. Собеседники встретились взглядом.

– Ты, как я вижу, чувствуешь себя неплохо? – первым прервал паузу Странник.

– Как видишь, – подтвердил Иона.

– В пещере, куда отправился брат Антоний на поиски следов друга, был лаз, – доверительным тоном сообщил Странник. – Через него он проник в пещеру с озером, где, собственно, и повстречал брата Люку, – целого и невредимого. Радости его не было границ. Люка сообщил другу, что в монастырь возвращаться не собирается. Он якобы дал какое-то обязательство, но о том, кому именно он его дал, брат Антоний ничего не рассказал. Сомневаюсь, что пребывание брата Люки в пещере было монашеской аскезой, – заключил Странник и выжидающе посмотрел на Иону, но тот невозмутимо молчал.– Я был в том месте за мостом над водопадом. Нет там никакой пещеры, о которой мне рассказал монах. – Странник посерьезнел и даже несколько помрачнел, и в Ионе снова пробудилось сострадание.

– Дальние пещеры находятся в верхнем ярусе, над выступом. Они не видны с тропы от моста, – объяснил он, пытаясь развеять сомнения Странника. – Брат Люка сообщил, что не вернется в монастырь из-за данного кому-то обязательства. Возможно, он намерен повидаться с женой.

– Интересная мысль! А я и не подумал об этом! – обрадовался Странник. – Брат Антоний считает, что у брата Люки есть призвание, и прибыл он в эти края с особой миссией. Сам монах, видишь ли, ждал этой встречи всю свою жизнь.

Иона промолчал. О том, что брат Люка, не просто был в пещере, но и коротал в ней время не один, сообщать кому бы то ни было он не спешил.

– Ты знаешь этого Люку? Может, видел его? – не сводя с Ионы взгляда, спросил Странник.

Мужчина из светящейся фасолины мгновенно предстал перед внутренним взором Ионы. Еще один, получивший благословение на стыке миров.

– Не могу припомнить точно, – вежливо отозвался Иона. – В горах разных люд слоняется.

– Я много чего понял лишь вдали от дома, – загрустив, признался Странник и опустил глаза. На этом он прервал свои рассуждения и ушел в себя.

Оставив гостя в тишине, Иона поспешил исчезнуть из дома. Он вышел во двор и пересек его, остановившись у крутого обрыва. Сунув руки в карманы брюк, Иона стоял и любовался панорамой. Она неизменно вдохновляла его и раньше, но нынешняя, с ее фантастически красочной игрой световых полей, была еще прекраснее и уже перестала вызывать головокружение. Казалось, ничего не изменилось ни в его жизни, ни в нем самом, тем не менее в Ионе крепла способность видеть самое человеческое нутро. Иона, хоть был взбудоражен своей новой, так удивительно и неожиданно открывшейся способностью, вместе с тем чувствовал себя уверенно, ибо точно знал, что кто-то крепко держит его изнутри, помогая привыкать к новому восприятию. Иона посмотрел вдаль, туда, где растянулись горные вершины, и образ сердобольного брата Антония, бродившего по опасным горным тропам в поисках друга, живо предстал перед ним.

Вернувшись в келью, брат Антоний сел за длинный деревянный стол, что тянулся вдоль всего окна. Техникой в монастыре не пользовались, так что письмо ему предстояло написать собственноручно. Осознав всю трудность данного братом Люкой поручение, монах стал молитвенно просить Всевышнего просветить его, как подступиться к столь ответственному делу. Наконец он решился: распечатал конверт и прочел письмо. И вот тогда он совершенно растерялся, ведь ему предстояло пересказать нечто интимное, касавшееся только двоих. Долго смотрел он на покрытые пленкой голые кусты за окном и преодолевал терзавшие его внутренние колебания, пока, наконец, не принял решение написать о брате Люке, опустив некоторые подробности их с Симоной взаимоотношений. Это ни в коей мере не скомпрометировало бы его, старого дурака, как он сам себя теперь называл в сердцах.

К сочинению письма брат Антоний приступил рьяно, с совершенно несвойственным ему пылом: писал порывисто, быстро. Перечитывая тот или иной фрагмент текста, приходил в ужас от написанного и разрывал очередной исписанный лист в клочья, чтобы вновь мысленно вернуться к рассказу брата Люки. В какой-то момент он даже вскочил со скрипучего деревянного табурета, нервно перевернул его вверх ногами и подкрутил разболтавшиеся винтики, после чего грузно опустился на него и снова принялся строчить. Лицо брата Антония было густо залито краской, чего не случалось с ним со времен прихода в монастырь в возрасте двадцати четырех лет.

– Ну, ты и задал мне, брат Люка, задачу, – бормотал он себе под нос – Хитрая ты лиса. Ведь мне приходится сочинять свое собственное письмо. А напишу-ка я то, что знаю о тебе. Ты ушел от нас в поисках еще более жесткой аскезы, – рассуждал брат Антоний, грызя кончик авторучки. – Пусть я сейчас тут один, но на самом деле ты незримо присутствуешь со мной, брат Люка. Господи, – взмолился брат Антоний, – помоги мне не исказить информацию!

На этом он решительным жестом взял новый лист бумаги и написал так:

«Здравствуйте, уважаемая Симона. Пишет Вам брат Антоний из монастыря такого-то неподалеку от городка Таферат, в котором подвизался ваш муж Люка. Спешу сообщить Вам, что супруг Ваш жив и здоров, но не так давно ушел из монастыря в поисках более жесткой аскезы».

Брат Антоний несколько раз перечитал маленький отрывок и, еще раз поразмыслив над значением аскезы для брата Люки, удовлетворенно кивнул и, немного поостыв, продолжил:

«Я хочу рассказать Вам о том, как он жил те три года, что провел в монастыре. Курить он бросил, еще не будучи послушником, когда жил в деревне и приходил беседовать со мной. Потом, когда братья приняли его, стал особенно усердствовать в посте и молитве. Каждый день выливал на себя до шести ведер ледяной воды из колодца. Вера брата Люки была тверда, и он неустанно преуспевал в телесных подвигах на благо своей души и к радости всего нашего братства».

Всматриваясь в силуэты дальних гор и фигуру монаха, Иона улыбался развернувшейся перед ним картине, видя не только сидящего за письмом брата Антония, но и все его воспоминания о встречах с братом Люкой. Иона проваливался в этот зрительный водоворот до тех пор, пока волевым усилием не прекращал сие бесконечное погружение. Из воспоминаний о встречах монаха с братом Люкой Иона снова вернулся в келью и посмотрел на ярко-синие буквы, старательно выведенные братом Антонием шариковой авторучкой на белоснежном листе бумаги…

«Встреча с самим собой оказалась нелегкой, но брат Люка боролся. Пострига он так и не принял. Очень скоро переселился жить в пещеру. Но прежде, чем ушел, рассказал мне о том, что произошло с ним в городе, о чем я и призван поведать Вам.

Как-то вечером он возвращался домой и безо всяких видимых на то причин внезапно остановился посреди улицы. Ослепительный белый свет ни с того ни с сего вспыхнул перед его внутренним взором, после чего в голове его возникло некое подобие нежного предрассветного тумана, нечто вроде бережной дымки, призванной защитить его мозг от столь необычайно яркого света. В тот самый момент желание обладать чем или кем бы то ни было внезапно и безвозвратно растворилось в нем. Он перестал желать подчинять Вас своей воле. Дальнейшая перемена угла зрения, произошедшая с братом Люкой в течение последующих нескольких мгновений, привела его к логическому следствию: он получил власть над самим собой и был готов воплотить идею, зревшую в нем долгие годы. Простояв посреди улицы несколько минут, он принял решение отправиться на поиски Таферата.

Я навестил его в пещерах. На этом я заканчиваю свой рассказ. Пещеры находятся в двух часах ходьбы от железнодорожной станции "Фэрос". Да хранит Вас Бог. Брат Антоний».

Поставив точку, брат Антоний перечитал и запечатал письмо. Отложив его в сторону, он стал читать молитву. Иона же, стоявший на краю обрыва и смотревший вдаль, на синие горы, увидел то, о чем не упомянул в письме Симоне брат Антоний:

«Он не бежал от Вас, напротив – он приблизился к Вам, как никогда раньше. Возможно, такие слова удивят Вас, Симона, но я уверен, что некоторое время спустя Вы осознаете, что возлюбленный супруг Ваш ушел из Вашего поля зрения на время, подчиняясь своему внутреннему предназначению».

Именно об этом думал брат Антоний, мысленно обращаясь к Симоне, когда снова бежал на почту с собственноручно написанным письмом.

Странный предмет, найденный братом Антонием в сумке брата Люки, оказался точно таким же диском с маленьким отверстием посередине, что Иона получил от Свидетеля. Брат Антоний видел в своей жизни разные диски, но с таким столкнулся впервые. Глядя на него, он рассердился на себя за допущенную слабость. Чтобы отогнать от себя соблазн исследовать диск, он решительно завернул его в кусок материи и убрал с глаз долой.

 

Глава 13,

в которой Ника получает задание

#i_001.png

Ника стояла напротив бомжа, сжимая в руке с десяток бумажных купюр крупного достоинства.

– Ты пришла, – скрипучим голосом пропел бомж.

Пронзительный взгляд его ясных глаз отчего-то больше не действовал на нее. Ника оставалась в полном самообладании. Прозорливый бомж заметил это и, судя по игривой улыбке, был удовлетворен.

– Девочка выиграла кучу денег, на которые плевать хотела, – сказал он, взяв деньги, после чего плюнул на пальцы, торчавшие из обрезанных перчаток, и неспешно пересчитал. Затем, припрятав их за пазухой, поднял на Нику глаза и сказал довольно обыденно, так, что весь налет мистики бесследно исчез: – Пока молодая и здоровая, деньги не нужны. Медицина нынче дорогая. А ты попробуй-ка посидеть на холодной земле, как я, – похлопал он по асфальту. – Но ладно, перейдем к делу. Система нарушена умышленно и неэффективно. Эфир загрязнен до предела и даже сверх того.

После короткого посвящения бомж крутанул головой вправо и влево, разминая затекшую шею, после чего спросил Нику деловым тоном:

– К работе готова?

– Нет, – не задумываясь ответила Ника, приложив ладонь к груди.

– Я долго ждал тебя, а ты все не приходила. Мне пришлось покинуть дом, чтобы караулить тебя здесь, – стал пробивать ее на жалость бомж.

– Тогда вставай, идем со мной, – хладнокровно предложила Ника.

Проигнорировав приглашение, бомж достал из кармана толстую кубинскую сигару, отгрыз кончик и сплюнул его в сторону.

– Сколько тебе надо, чтобы вернуться к прежней жизни? – спросила Ника.

– Вернусь, когда придет время, – не глядя на нее, ответил бомж и раскурил сигару.

– Ты весь черный. Неужели тебе не хочется вернуться домой и отмыться? – в отчаянии спросила Ника.

– Ты знаешь, где мой дом? – с наигранным удивлением поинтересовался бомж. – Я черный, потому что живу на солнце. Это очень удобно. В темноте меня никто не видит. А загорел я, дожидаясь тебя, Белоснежка из книжной лавки.

Ника закатила глаза. Кто-то из прохожих нечаянно толкнул ее и любезно извинился. Тогда она застегнула элегантное пальто цвета горького шоколада и отошла в сторону. Подтянув к подбородку белый ворот свитера, присела на корточки рядом с бомжем. Тот сидел, прислонившись к каменной кладке дома, и с каким-то особым, гедоническим удовольствием затягивал в себя дым. Выпустив несколько сизых колец перед самым носом Ники, он вяло сообщил:

– Колеса вращаются как наверху, так и внизу, детка.

– Скажи проще, – взмолилась Ника, потеряв терпение.

– Дар ясновидения еще не пробудился в тебе? Ну, хорошо. Я скажу проще. Убивать никого не придется.

Солнце, вышедшее из-за облаков, осветило тротуар и лица собеседников. Ника смотрела на грязные вязаные перчатки незнакомца и размеренные движения торчавших из них подозрительно холеных пальцев.

– Пойдешь сегодня вечером, – сказал тот, кто был не тем, кем казался, и погасил сигару об асфальт. – Отправишься в Центр телерадиовещания, минуешь охрану и поднимешься на второй этаж. В комнате 137 тебя будут ждать. – В глазах бомжа неожиданно промелькнуло выражение сострадания. – Никто тебя не заставляет, детка. Ты можешь отказаться, – добавил он. – Но ведь ты живешь уже не совсем здесь. Как я и многие другие.

– Что мне надо сделать в комнате 137? – тихо спросила Ника.

– Сказать в микрофон то, что я передам тебе. Перед камерами говорить не придется. Ты будешь одна. Просто скажешь в микрофон и уйдешь.

– Какой в этом смысл?

– Смысл в том, как ты произнесешь то, что я тебе передам. Ты ведь понимаешь, о чем я толкую? Короткий клаксон. Передачи по всем каналам телевидения и радио прервутся на несколько секунд, чтобы дать дорогу будущему. Мы с тобой уже в нем, но другие все еще в неведении.

Бомж смотрел на Нику так, словно от нее и впрямь зависело будущее множества людей, и она почувствовала, как внутри нее поднимается волна энергии. Она встала, затянула потуже пояс элегантного пальто и сунула руки в карманы.

– Что будет потом? – спросила она.

– Люди начнут меняться.

– Горькие воды?

– Да, детка. Ты все поняла правильно. Горькие, а затем сладкие. Один будет взят, а другой оставлен.

– Но ты сказал, что убивать никого не придется, – возмутилась Ника.

– Это не то, что ты думаешь, – покачал головой бомж.

– Теперь ты можешь вернуться домой? – поинтересовалась Ника после недолгой паузы.

– Купишь мне билет вот там, – бомж кивнул подбородком на вывеску авиакомпании через дорогу и достал из-за пазухи документ.

Ника оглянулась в сторону вывески. Пространство прорезало множество разноцветных светящихся линий. Они то вспыхивали ярче, то исчезали, и это были траектории движения всех движущихся объектов в поле ее зрения. Живых объектов. Люди на улице спешили по делам, вокруг слышались обрывки разговоров и смех. Мир не ведал о том, что происходит.

Когда через несколько минут она вернулась с билетом, ее вновь обретенный сотрудник уже стоял во всеоружии. Приняв у Ники билет, он нагнулся и шепнул ей в ухо слово.

 

Глава 14,

в которой Странник отправляется в путь

#i_001.png

С тех пор как Странник, окончательно оправившись, покинул дом Ионы, миновала неделя. Иона сидел на скамейке возле дома и плел корзины. Заметив шедшего со стороны долины Странника, отложил работу и вышел ему навстречу.

– Вот, пришел отблагодарить тебя рассказом, – сказал Странник и, скинув с плеча дорожную сумку, обнял Иону. – Принес тебе важную весть, – сказал Странник, когда они расположились на скамейке. – Возможно, она нарушит твой привычный уклад жизни, – добавил он и загадочно улыбнулся.

На Страннике были черные вязаные гольфы, растянутые вдоль и поперек черные шорты из тонкого хлопка и видавший виды сиреневый плащ до щиколоток. Посмотрев в глаза Странника, Иона узнал, что свой единственный приличный костюм, в котором тот прибыл из города, ему пришлось продать. Едва доходившие до костлявых коленок шорты и тощие ноги в стоптанных ботинках прикрывал расстегнутый плащ, раздобытый из кучи старых обносков на задворках единственной гостиницы Таферата.

– В этих краях пропадают люди, – сообщил Странник загадочным тоном. – Я не имею в виду альпинистов, – пояснил он.

– Это не новость, – заметил Иона. – Места здесь небезопасные.

– Я имел в виду другое. Люди приходят в эти края, чтобы оставить здесь часть себя или исчезнуть навсегда. Здесь обитают те, кто берет у нас энергию взаймы.

– Так было во все времена, – пожал плечами Иона. – Люди знали об этом, но продолжали здесь жить и ходить в горы. Энергия взаймы возвращается в реальный мир.

Странник внимательно посмотрел в глаза Ионы, повернулся к нему всем туловищем и сказал:

– Я сюда полз в буквальном смысле слова на животе. Меня высадили из поезда. Билета у меня не было. Пришлось пройти пару сотен километров на своих двоих, а потом я полз. Вот как я добрался до этого святого места. Зачем я пришел сюда, как думаешь?

Иона молчал, давая Страннику возможность облегчить душу и принять решение.

– Я общался не только с братом Антонием, – с волнением в голосе продолжал тот. – За день до того, как ты подобрал меня и спас, я встретил одного человека возле дальних пещер. В тот день я бродил в горах и столкнулся с ним столь неожиданно, что чуть в штаны не наложил от страха. На незнакомце была куртка, а под ней монашеское платье. Вид у него был, как у помешанного: глаза горят, вращаются. Волосы взъерошенные, мокрые.

– Он напугал тебя?

– Еще как. Выскочил передо мной прямо из горы. – Для убедительности Странник жестами показал Ионе, как все было.

– Хм. Ты имеешь в виду из пещеры, – уточнил Иона.

– В том-то и дело, что никакой пещеры там не было и в помине. Выскочи он из нее, я бы не растерялся. Нет, он выскочил прямо из горы и встал прямо передо мной. Видя мое замешательство, он заговорил первым. Спросил, откуда я прибыл и куда держу путь. Только я расслабился, как он говорит мне нечто совсем уж странное. Если, говорит, ищешь врата, то пришел по адресу, могу проводить.

– И что же ты? – спросил Иона.

– Не знаю, как тебе объяснить. Я вроде как сразу понял, что это за место. Там, куда он меня звал, нет ничего, кроме тьмы.

– Почему ты так решил? – Глаза Ионы засветились улыбкой.

– Нет, прошу тебя, не смейся надо мной, – запротестовал Странник. – К твоему сведению, в прошлой жизни у меня не было телевизора, я не начитался никаких таких фантастических историй и не накачался стимуляторами. – Голос Странника дрогнул, и он, чтобы подавить спазм в горле, прокашлялся, а затем резким движением запахнул длинный плащ. – Этот паразит одним взглядом пригвоздил меня к месту. Уверен, что именно из-за него я потом заблудился и, потеряв силы, свалился в кусты. Он будто все силы из меня высосал. – Странник коснулся пальцами макушки, несколько раз дернул ими верх и присвистнул, изображая наглядно выход похищенной энергии.

– Ты себя плохо чувствуешь? – спросил Иона.

– Нет, совсем нет, – отрицал тот. – Скорее наоборот. Всевышний послал мне тебя, и я был спасен.

Странник достал из-за пояса флягу и протянул ее своему спасителю. Непривычно тяжелый и крепкий вкус рома растекся жаром в груди глотнувшего из фляги Ионы.

– За твое здоровье, – сказал Странник, приняв флягу обратно, и сделал большой глоток. – Светловолосый, черты лица европейские, однако не турист, – сказал он, отирая рот рукавом плаща. – Когда я понял, что за платье торчит у него из-под куртки, то поначалу немного успокоился, – сказал Странник. – Он был само воплощение архетипа странствующего монаха, сбежавшего в горы.

Видя простодушие Странника, Иона не мог не рассмеяться. Странник же улыбнулся, хлебнул еще рому и продолжал:

– Тот человек был одет, как монах, но точно им не являлся. Он сказал, что, если я пришел сюда с пустой головой и чистым сердцем, мне ничего не грозит, как раз наоборот. Тогда я смекнул, что он прикинулся монахом, чтобы заманить меня в сети. Якобы я получу некий дар или что-то в этом роде. Только иди за ним и придешь в золотой город. Я был так напуган, что забыл расспросить, о каком таком даре он вел речь. Он сказал, что в мире за воротами я найду то, что искал в монастыре. Этот тип знал обо мне все. И говорил весьма странные вещи.

– Например?

– Например, о том, что им приходилось вмешиваться в жизнь людей для восстановления равновесия. Кому – им? Этого он не уточнил. Я сказал ему, что зла слишком много возникло, и нечего теперь вербовать сторонних, пусть, мол, сами расхлебывают свою кашу, коль вмешались. А он и говорит: «Нет, брат, нам жертвы не нужны». «Что вам нужно-то? – спрашиваю я. – Чего ты ко мне привязался?»

– И что же он? – спросил Иона, посерьезнев.

– Ваше,– говорит, разумение нам нужно, как со злом обращаться, чтобы его нейтрализовать, а то времени у нас в обрез. Если, говорит, мы станем взаимодействовать, то зло станет понятием скорее умозрительным. О как, понял?

– Понял, отчего ж не понять, – согласно кивнул Иона.

– Ну вот, а я не сразу понял, что к чему, и, пока я раздумывал над его речами, агитатор перешел в наступление. Нагло так заявляет, что я, видишь ли, неправильно акценты расставил в отношении собственной реализации. А он, стало быть, видит меня насквозь, так как является прозорливым мессией.

– Он сказал, что знает, зачем ты пришел в горы?

– Нет, – коротко мотнул головой Странник, потряс флягу и предложил Ионе.

Тот, поблагодарив, отказался.

– Ничего такого он не говорил, – сказал Странник – Просто задал мне вопрос, где я собираюсь жить здесь, в горах. Я было возмутился, что не его ума дело, а он вызывающе так улыбнулся и говорит: «Тебе азбуку объяснить следует, брат мой». Ну, тут я, понятное дело, взорвался, – вознегодовал Странник, потрясая в воздухе кулаками.

– Послушай, – прервал его Иона. – Возможно, ты встретил брата Люку, живущего в одной из пещер. Тогда твоя встреча с братом Антонием не была напрасной. – Иона вопросительно поднял брови, посмотрев Страннику в глаза.

Тот в удивлении уставился на Иону.

– Хм, действительно, об этом я не подумал, – согласился он, не отрывая взгляда от Ионы. – Даже мысли такой не допустил, глядя на этого помешанного. Если бы ты только видел его горящие глаза! Выходит, я упустил свое счастье. Не распознал в посланном мне свыше прохожем того, кто знает ответы на мои вопросы.

Странник запрокинул голову, вытряхнул в рот остатки рома и сунул флягу в гольф.

– Так или иначе, ты прошел долгий путь, и он не был напрасным, – подбодрил Иона.

– Я чуть не погиб, но благодаря тебе остался жив. А теперь намерен свалить отсюда как можно скорее. Да, дружище, именно это я и собираюсь сделать прямо сейчас, – повторил Странник.

– Позволь задать тебе вопрос, – сказал Иона, хотя ответ на него знал заранее.

– Конечно, друг, слушаю тебя.

– Куда ты пойдешь?

– Туда. – Странник махнул в сторону дальних гор. – Через перевал, а там, куда ноги выведут. Рано или поздно я найду свой путь и своего учителя. Я не сказал тебе главного о брате Антонии, – добавил он. – Письмо Симоне он так и не отправил. По дороге в город он выронил его и потерял. И расценил это как знак свыше. Втянулся в чужие взаимоотношения, что не подобает монаху. И-за этого брат Антоний совершенно расклеился. Я собираюсь навестить его по дороге.

– Прежде чем ты продолжишь свой путь, я бы хотел сказать тебе несколько слов о том одержимом, что напугал тебя. Не забывай, что брат Люка отказался от всего, что имел.

– И что с того? Каждый из нас от чего-то отрекся, придя сюда.

– По-твоему, Люка прибыл сюда, чтобы тянуть, как ты выразился, из тебя и других людей энергию?

Странник замялся, явно не желая менять точку зрения.

– Он пришел сюда, чтобы обрести свободу, – уклончиво ответил он.

– А точнее, чтобы открыть людям глаза на самих себя.

– Я так и не понял его глобальной идеи. Для этого надо было приносить в жертву жену?

– В жертву он принес себя. Жена тут ни при чем.

– То есть как это ни при чем?

– А вот так. Есть план и относительно нее тоже.

– Бедная женщина. Она получила тяжелое наследство.

– Возможно. Но таков план.

– Божественный? – усмехнулся Странник.

– После того как Господь создал человека, он отправился отдыхать, так что человеку приходится самому вертеться.

– Вертеться и спасаться, – уточнил Странник. – Значит, план Люки полностью оправдывает то, что он сделал с женой?

– Он никому не причинил зла.

Иона тяжело вздохнул. Он не мог объяснить Страннику то, что Люка теперь является частью светящейся фасолины. Странник же пребывал в смятении. Ему не хотелось спорить со своим спасителем, но ему не нравились здешние места, он натерпелся и спешил унести отсюда ноги, и мешать ему в этом Иона ни в коем случае не собирался.

– Подожди-ка, я сейчас вернусь, – сказал Иона и ушел в дом, откуда очень скоро вернулся с большим коробом и своим старым добрым спутником – посохом.

– Вот, возьми, – протянул он добро Страннику. – Здесь теплые вещи и крепкие ботинки. Они понадобятся тебе при переходе через перевал. Бутылка перцовой настойки тоже не будет лишней. Я вижу, твои припасы нуждаются в пополнении.

– Спасибо, друг, – обрадовался Странник, принимая посох. – Я никогда не забуду.

Иона помог ему водрузить на спину короб, после чего они обнялись, и Странник продолжал свой путь.

 

Глава 15,

в которой Алекс демонстрирует Симоне открытие

#i_001.png

В конференц-зале Центра научных исследований перед большим экраном расположились Симона и Алекс. Они изучали допотопный кинопроектор, стоявший перед ними на складном столике.

– Вот, полюбуйся, – очень довольный приобретением, похвастался Алекс.

– Настоящее сокровище, – согласилась Симона. – Где раздобыл?

– Есть еще святые места в нашем городе. На блошином рынке, где ж еще? Итак, приступим, – торжественно объявил Алекс, нажав на кнопку дистанционного пульта, и свет погас.

Заверещал проектор, и на экране заплясали герои старого мультфильма. С первых же кадров Симона оценила задумку Алекса с наглядной демонстрацией действия обтюратора. Немые картинки скакали на экране.

– Сегодня, – сказал он, потрясая диском в воздухе, – мы станем свидетелями того, как исчезает привычная реальность. Один раз, – снова потряс диском он. – И второй, – потряс он вторым диском, прихваченным с собой Симоной. – Сейчас мы наблюдали за чудом начала XX столетия. Теперь внимание. Мы повторим тот же самый мультфильм, но на этот раз смотреть мы его будем через твой чудесный диск.

Алекс приложил к отверстию проектора диск. Выстреливший из оконца луч света с колыхавшимися в нем пылинками прошил темное пространство зала и вонзился в белый экран. Достигнув цели, он стал расползаться по экрану ослепительно ярким пятном. Все произошло настолько быстро, что мозг Симоны не успел выстроить продолжения картинки. Когда свет захватил примерно треть экрана, персонажи мультфильма стали исчезать.

– Чудесно, не правда ли? Заметь, все та же пленка, – заметил Алекс. – Что скажешь?

Симона ответила не сразу. Она как завороженная смотрела на героев рождественской сказки, один за другим таявших в пространстве экрана под мерное верещание проекционной машины.

– Не верю. Проверь пленку.

– Я просмотрел ее раз десять. Они исчезают каждый раз в новом месте, именно в момент применения диска. Ты погоди, то было для затравки. Теперь кульминация.

Алекс уселся в кресло рядом с Симоной и посмотрел сквозь отверстие диска на белое полотно экрана, затем на Симону, после чего с торжественным видом передал диск ей.

– Посмотри, только не на меня, а туда, – указал пальцем в экран Алекс.

– Не могу взять в толк, – сказала Симона. – Это то, о чем ты мне говорил, когда звонил ночью?

– Вот именно. Но ты еще не видела главного. Ты посмотри! – призвал Алекс.

Симона повиновалась и посмотрела на экран сквозь отверстие диска. Луч из ее глаз коснулся белого полотна экрана, возникла ослепительная вспышка, и световое пятно стало расползаться.

– Продолжай смотреть, сосредоточься на световом пятне, – скомандовал Алекс.

Симона прерывисто вздохнула, и через несколько секунд на экране из ниоткуда появилась отчетливая фигура мужчины, одетого в монашеское платье. Он сидел на валуне в лесу, спиной к зрителям. По движению локтя можно было понять, что он пишет.

– Ты знаешь, кто это? – спросил Алекс, но Симона не отвечала, продолжая всматриваться в силуэт монаха.

Из-под левого локтя монаха вылетел конверт. Когда Симона сфокусировала на нем внимание, то произошло невероятное: под ее взглядом конверт неожиданно замедлил движение, развернувшись под углом, удобным для обзора.

– Сим? – тихо позвал Алекс.

– Алекс, мне дурно, – ответила она, опустив диск, и откинулась на спинку кресла. На лбу Симоны выступили капельки пота. Сердце выпрыгивало из груди. Алекс откупорил бутылку воды и протянул ей.

– Вот уж чего мне совсем не хотелось, так это напугать тебя, – виновато сказал Алекс и потянулся к пульту.

– Не надо, – остановила его Симона. – Не включай свет. Ничего страшного, Алекс. Ты тут ни при чем. Просто подхватила простуду. Обычная хандра.

– Давно подхватила? – поинтересовался Алекс.

– Не так давно. А что?

– Ты только не удивляйся и не бойся, но в этом виноват твой диск.

– С чего ты взял?

– Мне тоже бывает неважно с тех пор, как он попал ко мне.

– Хм. Несколько дней так, несколько эдак, четко. Я даже в календаре отметки делала. У тебя есть какие-то соображения по этому поводу?

– Предполагаю, это испытание. Мы меняемся, Сим.

– Какое испытание? Что значит меняемся?

– Происходит, думаю, вот что: свет идет с двух сторон. Лучи сталкиваются, накладываются, потом, наверное, записываются, полученные картинки транслируются. Каким-то образом активируется доступ к максимальному количеству областей картинок не только внутри нашей собственной памяти, но и синхронно к областям внутри мозга других людей, являющихся с нами единым целым.

– Это письмо моего мужа, – выслушав гипотезу Алекса, спокойно сообщила Симона и, отпив воды, перевела взгляд с пустого экрана на Алекса.

– Ты уверена?

– Это он. Тот конверт. На нем было мое имя и адрес.

– Ты получала письмо от мужа?

– Нет.

– Ты думала о письме, когда смотрела на экран?

– Нет, – покачала головой Симона.

– Диск позволяет получить изображение того, чего хотят двое, причем одновременно хотят, – с сияющим от радости открытия лицом заключил Алекс. – Условием встречи является крепкая связь находящихся в разных концах земного шара или даже в разных мирах людей.

– Никогда бы не подумала, что мой муж может быть монахом, – сказала Симона. – Хотя сам муж, понятное дело, в моей голове присутствует постоянно. А ты что-то видел, когда смотрел через диск?

– Лучше не спрашивай, – махнул рукой Алекс и отвернулся в сторону. Он взял из подлокотника стакан, налил себе воды и выпил залпом. – Я расскажу тебе об этом в другой раз, – пообещал он. – Хватит с тебя на сегодня.

– Думаю, ты прав, – согласилась Симона и встала.

Идем, я тебя подвезу, – сказал Алекс, и они покинули зал.

* * *

Он остановил машину возле парка.

– Я провожу тебя. – Алекс обошел машину, открыл дверцу и подал руку Симоне.

– Не стоит, – улыбнулась та, выходя из машины.

– Ты в порядке?

– Конечно. – Поцеловав Алекса в щеку, Симона, не оглядываясь, быстрым шагом направилась в сторону центральной аллеи.

Она во что бы то ни стало должна была найти продавца бижутерии, чтобы расплатиться с ним, но тот как сквозь землю провалился. На улице стоял ноябрь, и нос приятно щекотал запах еще не выпавшего снега. Симона сошла с аллеи и с наслаждением втянула в себя свежий воздух. Дальнейшие события разворачивались быстрее, чем Симона успела понять, что произошло: только что она шла и вот уже сидит на коленях. Длинное пальто смягчило удар. Вставать со стылой осенней земли она не спешила. Села на пятки и стала любоваться деревьями. Парк вокруг стал неожиданно меняться, приобретая красноватые оттенки. С разных концов аллеи к ней спешили красноликие прохожие. Кто-то подобрал ее отлетевшую в сторону сумочку, другой участливо подал ей руку. Она мечтательно посмотрела на широкую румяную ладонь незнакомца, подняла голову и улыбнулась. Поднявшись на ноги, взяла сумочку, поблагодарила прохожих и, отряхнув пальто, с улыбкой посмотрела на убегающую вдаль, озаренную красным светом аллею. Внезапно возникшая стойкая уверенность в том, что они встретятся с Люкой до первого снега, в один миг подняла ее дух до полного самозабвения. Оставшееся расстояние до дома Симона бежала, не ощущая собственного веса.

На азалии, стоявшей на подоконнике в комнате с игрушечным городком, появились бутоны, как это бывало всегда перед наступлением холодов.

 

Глава 16,

в которой Странник находит письмо, написанное братом Антонием, и переписывает его. Происшествие в горах и неожиданный поворот жизни Ионы

#i_001.png

Выглядел брат Антоний неважно: бледный, с резко очерченными скулами и впалыми щеками. Он сидел на скамейке и перебирал четки, когда увидел пересекавшего двор Странника.

– Попрощаться зашел? – улыбнулся монах.

– Ничего от тебя не укроется, – усаживаясь на скамейку рядом с монахом, сказал Странник. – Пришел справиться о твоем здоровье, поблагодарить и попрощаться.

– С Божьей помощью чувствую себя прекрасно, – ответил брат Антоний и посмотрел на резной деревянный посох с бегущим по спирали витиеватым орнаментом.

– Хорош, – заметил он. – А ведь это работа брата Люки. Он делал его на продажу.

– Это подарок человека, который спас мне жизнь. Несколько дней я пробыл в его доме, расположенном на плато, на полпути к монастырю. Иона. Слышал о таком?

Задумавшись, брат Антоний поджал губы и отрицательно покачал головой.

– Не готов я, брат Антоний. Благодарю тебя за рассказ о брате Люке, за то, что уделил мне столько времени и предупредил обо всех опасностях.

– Да хранит тебя Божья Матерь, юноша. Это тебе, – сказал монах и передал Страннику маленький деревянный складень. Раскрыв его, тот увидел прекрасно выписанный образ Богоматери.

– Если тебе захочется плакать в пути, то плачь, сколько пожелаешь. Никогда не сдерживай себя. Слезы – отличное противоядие. Они могут быть спасением от многих напастей. Плачь, когда ты встречаешься с Богом.

Странник крепко сжал иконку в ладони. Круглые детские глаза его увлажнились. Он еще раз посмотрел в добрые глаза цвета неба и, получив благословение, попрощался с монахом. О брате Люке упоминать не стал, чтобы лишний раз не причинять боль старику.

Выйдя за монастырские ворота, окрыленный и полный надежд, продолжал он свой путь. Спустившись к реке и пройдя несколько километров вдоль берега, он нашел брод и стал перебираться на другую сторону. Перепрыгивая с камня на камень, заметил под ногами торчавший из щели между камнями конверт. Аккуратно выдернул письмо за уголок, добрался до противоположного берега. Здесь он сбросил с себя короб, воткнул в землю посох, и, расположившись под деревом, распечатал письмо. Высушив конверт и письмо над пламенем спички, аккуратно переписал адрес. Сомнений не было: перед ним было потерянное письмо брата Антония. На миг в нем вспыхнул порыв, но, памятуя о состоянии старика, он принял решение не возвращаться. Вместо этого, изменив намеченный маршрут, Странник отправился в прямо противоположную сторону и вернулся в город. Здесь он зашел в здание почтового отделения и, устроившись за столом, принялся переписывать письмо:

«Здравствуйте, Симона! Меня зовут Странник. Я нашел послание, адресованное Вам. Шел вдоль реки и увидел конверт с письмом, нечаянно оброненный здесь, в окрестностях городка Таферат. К сожалению, письмо пострадало от воды, и часть текста исчезла. Я напишу своими словами о том, что мне известно о Вашем муже.

Ваш муж Люка подвизался в монастыре. Наставником его был брат Антоний, человек исключительных душевных качеств, каких нечасто встретишь в жизни. При монастыре Люка прожил недолго. Вскоре он ушел в горы и поселился в одной из пещер. Здесь, в окрестностях пещер, мне довелось повстречать его».

На этом месте Странник оторвался от письма и в задумчивости посмотрел в окно. Перед ним ясно нарисовался образ брата Люки с горящими глазами навыкате. Тяжело вздохнув, Странник вернулся к письму:

«Он живет в горе, чтобы не платить за жилье в городе. Окрестности городка Таферат – это сплошные горы. Климат здесь суровый. Края эти в основном посещают альпинисты да паломники. Если Вы решитесь приехать сюда, то прилагаю Вам адрес…»

Далее Странник старательно вывел подробный адрес с указаниями и мелкими деталями, о которых не упомянул в своем письме брат Антоний.

Перечитав письмо, он остался удовлетворен. Заклеил конверт и отправил письмо Симоне.

* * *

Над пятачком возле дома кружили вертолеты. Вернувшись в дом, Иона наскоро натянул свитер, надел штормовку и отправился в путь.

Недра земли в те дни кипели и бурлили. В горах прошел сильный камнепад, унесший несколько жизней, но восстановленный мост остался на месте. С того сентябрьского дня, как Иона побывал в пещере, он ни разу не прошел по мосту, а траектория его маршрута после встречи со Свидетелем продолжала ежедневно меняться.

Из пещер выползал вонючий дым, Горы выдыхали пары мышьяка. С трепетом миновав мост, Иона остановился на месте, где входил в пещеру. Вход в пещеру бесследно исчез. О том, что он здесь был, напоминал куст лавра. Сплошная многослойная глыба перед глазами Ионы переливалась красным и желтым. Дым валил с верхнего яруса, над головой. Подобно сказочному дракону, гора выпускала из черной пасти предупреждение. Сделав шаг вперед, Иона ощутил мощный толчок внутри левого уха, и остановился.

– Как это я раньше не увидел? Я ведь здесь тысячу раз проходил, – сказал Иона абсолютно белому участку земли на месте бывшего входа в пещеру.

– Саперную лопату дать? – услышал он чей-то голос и оглянулся.

В клубах дыма, под лавром стоял Люка с лопатой. Взгляд серых глаз был строг и вместе с тем сострадателен. Иона сразу же узнал Свидетеля.

– Там велосипед, – сказал Иона.

Люка молча протянул лопату и скрылся в густом дыму возникшей на старом месте пещеры.

– Постой! – крикнул Иона и пошел, было, следом, но резко закашлялся и остановился на входе.

– Сдай в пункт по приему металлолома, – услышал он голос Люки из пещеры. – Полученные деньги отложи. Они тебе скоро понадобятся.

– Какой в этом смысл? – заорал Иона и снова закашлялся.

– Алгоритм, конечно, есть, но слишком сложный, так что живи и ни о чем не думай.

– Постой, брат! За спиной у каждого из нас черный рюкзак висит. Что там, ты видишь?

– Там все, – отозвался Люка. – Копай!

Махнув рукой дымящейся черной дыре, Иона последовал совету и принялся копать. Лопата и в самом деле очень быстро уперлась в велосипед. Полностью откопав его, Иона с удивлением обнаружил, что велик был абсолютно новым, как будто только что с конвейера.

– Чудеса, – отерев пот со лба, восхитился Иона и, отбросив лопату, стал извлекать велосипед из земли. Это был горный Specialized для искушенных гурманов, да к тому же последнего года выпуска, однако у Ионы не возникло ни малейших колебаний. С таким же успехом он мог откопать и любую ржавую рухлядь, ибо ценности материального мира для него остались в прошлом, как и страсть обладания чем бы то ни было. Без лишних мыслей, как ему и рекомендовал Свидетель, он покатил велосипед через мост, однако не к дому, а в сторону монастыря.

К монастырским воротам Иона прибыл ближе к полуночи. Негромко постучав в дверь сторожки, стал дожидаться ответа. Некоторое время спустя ему открыл один из братьев.

– Если нужен ночлег, можешь остановиться здесь, при условии, что будешь следовать всем правилам монастыря, – сказал он.

– Благодарю тебя, брат, но я пришел не ночлег искать, а передать велосипед брату Антонию.

Монах, казалось, нисколько не удивился и вообще отреагировал на просьбу Ионы со всеми причитавшимися по поводу времени визита извинениями совершенно спокойно и естественно. Лаконично кивнув, он принял велосипед с рук на руки, попрощался и захлопнул дверь.

Иона вздохнул с облегчением. День прошел не зря. Кое-как добравшись до дому, как мог, избегая встречи с дикими зверями, коих в здешних краях было не мало, он рухнул без сил на скамейку во дворе и тотчас уснул. Проснувшись на другой день, Иона первым делом удивился тому, что наконец-то по-человечески поспал, причем не менее четырех часов. Вокруг скамейки на поверхности земли было множество отраженных полумесяцев.

– Лунные серпы, – спросонья пробормотал Иона. – Сегодня солнечное затмение, а я и забыл.

Погрузив лицо в бочку с ледяной водой, Иона задержал дыхание дольше обычного. Когда цвета померкли и он погрузился во мрак, он все еще продолжал терпеть и выносил свою добровольную пытку до тех пор, пока не увидел белый свет.

Через четверть часа немудреные пожитки Ионы были собраны в рюкзак. Иона был готов к отъезду. Дело оставалось за малым – найти деньги на билет. Разложив по карманам то, что удалось насобирать раньше, он запер дом на ключ и положил его в зазор между глыбами каменной кладки.

 

Глава 17

Баг

#i_001.png

-В последние несколько лет я занимался особой программой, Сим.

Взяв Симону под руку, Алекс повел ее по залам музея современного искусства. Он счел, что лучшего места в городе для того, чтобы сообщить ей важную информацию, не найдешь, и оказался прав. Днем буднего дня здесь не было ни души.

– По заказу крупнейшей корпорации, контролирующей информацию. Я лично принимал участие в проекте, играя в нем одну из ключевых ролей.

– Ты принимал участие в проекте корпорации? – удивилась Симона. – Хм, странно. Что за программа?

– Системная. Для преобразования андрил в людей.

– Что ты подразумеваешь под системой?

– Все средства связи, коммуникации, обмена информацией всемирную компьютерную сеть, телефоны, все то, что составляет скелет единого живого организма, в котором мы ежедневно варимся. Космос в цифровом значении.

– А кто такие андрилы?

– Особи, проживающие на планете вместо исходно задуманных Всевышним людей.

– Продолжай.

– Создавая новейшую программу, мы копировали природу и опирались на новейшую технологию чтения мыслей. Лучшие умы мира бились над созданием программы. Из десятерых отобранных в команду перехода в новый формат бытия я был первым лицом, занимавшимся конкретно этой программой.

– Странно. Люка мне ничего не рассказывал о тебе.

– Это секретная работа, Сим. Лаборатория сплавов – это так, для отвода глаз. Были и другие участки работы, но к нашему разговору они не имеют отношения. Так вот, мы перенесли принцип зеркального устройства мира на всю систему виртуального пространства. Создали машину для чтения мыслей людей и запустили программу, способную давать на них молниеносный зеркальный ответ. Тончайший, но простой по сути механизм, основанный на принципе отражения нас самих. Ты только представь, Сим. Все это создали мы, люди. – Слова Алекса эхом пронеслись по залу.

– Трудно осознать твое откровение вот так сразу. Вы изобрели читающий мысли компьютер?

– Представь себе, да, но это не самое главное из того, что я пришел сообщить тебе. Технология чтения мыслей была только началом масштабного проекта.

– Внимательно тебя слушаю, Алекс.

– Итак, представь себе, что в нашей голове содержится некий, условно говоря, зеркальный отражатель номер один. В мозгу фиксируется все: любая твоя мысль, любое телодвижение, желание и устремление. Возникший в твоей черепушке вопрос мгновенно обрабатывается, после чего дается ответ.

– Ну, это понятно. Кто ищет, тот найдет. В том же самом интернете.

– Все не так просто, Сим. В процессе работы я набрел на идею создания второго, виртуального отражателя в системе связи. Первый, как я уже сказал, находится в наших головах. Дальше – больше. Мы с коллегами-разработчиками нашли способ активации возвратного света.

– Что за хрень, прости Господи?

– Не хрень, а специальная программа, Сим.

– Ты так восторженно рассказываешь об этом, – проворчала тщетно пытавшаяся хоть что-то понять Симона.

– На самом деле я испытываю смешанные чувства, – возразил Алекс. – Но давай по порядку. Ты позволила себе пожелать что-то? Пожалуйста. Вот тебе искомое, желаемое. Система распознает малейшие колебания в человеческом мозгу, любые недосказанности, недодуманности. Достаточно сесть за монитор, зайти в любую социальную сеть, посмотреть на витрину магазина на улице, полистать журнал. Все, что угодно! На каждом шагу. Наши мысли, Сим. Даже во сне! Внутри нас свет, а за спиной образно выражаясь, мы тащим черный мешок с квантовым миром виртуальности, из которого по собственному желанию создаем все, что пожелаем. Но не надо забывать, что виртуальные частицы живут взаймы.

– Не понимаю. У кого взаймы? У людей?

– У людей, у их полей.

– Раз взаймы, значит, потом они эту энергию возвращают?

– Возвращают или не возвращают. Дело в том, что виртуальное, сцепившись с реальным, может отобрать энергию раз и навсегда. Те, кто понимает этот механизм, могут управлять большим количеством людей в своих интересах и совершенно безнаказанно. Находясь в движении, мы теряем энергию, она проходит ряд преобразований, и виртуальное превращается в реальное.

Алекс умоляющим взглядом смотрел на Симону. Его распирало от нахлынувшего желания как можно скорее посвятить Симону в суть проблемы.

– Ну, понимаешь? – с надеждой спросил он.

– Понимаю. Вы это делали для людей, – нашлась Симона.

– Правильно. Исходно все делалось для людей, – обрадовался Алекс. – Мы хотели сделать вторую систему гибче, максимально прогнув ее под человеческое сознание. Чтобы она отражала малейшие колебания души. Но случилось непоправимое. Система перерабатывает, додумывает образы и слова, преобразует их по собственному усмотрению, а затем возвращает их нам через эфир. Заложенный нами в программу отражатель желаний людей сослужил недобрую службу. Теперь, когда ты говоришь, вместо тебя говорит система, в которой ключевую позицию занимают мошенники из корпорации. Из зеркала на тебя смотрит система. Между тем эфир, вакуум превращается в настоящую помойку, а ведь вакуум – это целый океан виртуальных частиц. Теперь, помимо того, что человек живет, будто спит под гипнозом, ему еще приходится пробираться сквозь дебри мыслеформ, что обрели новую жизнь благодаря системе и, собственно, самому спящему.

– А чего вы хотели, запуская программу зеркального возврата, собственно говоря? Второй отражатель работает вместе с первым. Нетрудно догадаться.

– Хотели героев сделать. Из спящих, – грустно добавил Алекс. – Не вышло. И в том повинен РОТ на мосту. РОТ – гибриды, синтезированные системой из андрил, продажных членов корпорации, превративших хорошую идею в дешевые лозунги с целью потуже набить собственный карман, и кого-то еще. Блевотный порочный круг! – Алекс сорвался на крик, и слова его громким эхо прокатились по пустому залу. И даже наполовину прикрытый левый глаз доктора Старкина, как показалось Симоне, немного приоткрылся от нахлынувших на него праведных чувств. Перед ней стоял все тот же одержимый ученый, каким Александр Старкин был еще во времена их студенчества. Со времен университета ничего не изменилось: ее бывший сокурсник бился за идею.

– Я – создатель тренажера – не могу пробиться к людям из-за этой чертовой прослойки мерзавцев, складывающих в наш квантовый мешок возможностей всякое, прости за выражение, стереотипное дерьмо, ориентированное на общество безудержного потребления, – продолжал исповедь Алекс. – Но это, как говорится, полбеды! Взамен РОТ забирает из мешка все самое ценное. Он питается со стола потенций. Жрет в виртуальном пространстве, из персональных мешков андрил. Из-за этих мерзавцев, затесавшихся на руководящие посты корпорации, наша вторая система стала несвободной, понимаешь? Так что программа «Демиург», внедренная с целью заставить вторую систему работать тренажером, не справилась с задачей из-за бага. Возвратного света нет, Сим, нет света возвратного! Второе зеркало искривилось, придя во взаимодействие с первым. Человек, за редким исключением, не может контролировать себя и отдается во власть нового наркотика.

– РОТ управляет нашим сознанием?

– Да, Сим. Управляет. Печально, но меня просто поимели. Меня, творца программы. Наша команда создала имитатор жизни не для того, чтобы дурачить людей. Подключение всех людей к единому серверу списано с самой жизни, с ее устройства. На имитаторе можно много чего понять. Каждый человек имеет возможность повысить в такой игре свою культуру. Как я мог не учесть того, что на виртуальном мосту возникнет затор из-за гибридов? Теперь предатели из корпорации меня же кинут на растерзание андрилам, перевернув все с ног на голову!

После этого заявления Алекс притих, уйдя в свои мысли. Друзья проходили залы. Он, погруженный в себя, сумеречный, с опущенными вниз уголками рта, угрюмо шел, заложив руки за спину, Симона рядом – в терпеливом ожидании продолжения рассказа, с выражением искреннего недоумения на осунувшемся от переживаний лице. Ей показалось, прошла целая вечность, прежде чем Алекс заговорил снова.

– Наука об информации, – промолвил усталым голосом он несколько долгих минут спустя. Сняв очки, он подышал на стекла и неспешно протер их носовым платком. – Владеющий информацией владеет сознанием людей. Он – господин мира. В начале, еще до внедрения программы, был инкубатор, где каждый разговаривал сам с собой через посредника. Затем по нашему замыслу люди должны были стать самодостаточными, выйдя за границы потенциального мира. Виртуальность не должна была быть вечной потенцией жизни настоящего героя. Мы внедрили «Демиург» и получили совершенно непредвиденную отдачу в виде обесценивания драгоценного мешка потенций. В мешке хлам корпоративных мошенников, лишающих андрил последней надежды на то, чтобы стать людьми. Теперь захапанная виртуальность оживает благодаря РОТ и уничтожает людей, беря взаймы и не возвращая обратно их энергию. Ученые, имеющие в своих руках сложнейшую технологию, не заметили, что творится у них перед самым носом.

Резко оборвав рассказ, Алекс остановился посреди зала и посмотрел на картины. Он крепко сжал челюсти, глаза его сузились, а уголки рта потянулись еще ниже.

– Что? – взволнованно спросила Симона, легонько тронув его за локоть.

– Все, как в жизни, но есть одно маленькое но, – повернул он голову в сторону Симоны и посмотрел ей прямо в глаза. – Манипулируя сознанием, имитатор стал убивать.

– Ты уверен в том, что говоришь? – Прижав к груди ладонь, Симона отшатнулась. – Ведь ты говоришь чудовищные вещи!

– Я отдаю себе в этом полный отчет, Симона, ведь я – один из создателей чудовища. Что-то пошло не так. Тренажер перестал работать правильно. РОТ стал управлять нашей чудесной деревенькой под прикрытием роботов. Спутники, навигационные системы, радио и телевидение. Система собирает информацию, а потом составляет узор, как в калейдоскопе. Узор этот соткан изо всех нас, контактирующих друг с другом посредством системы. Наши черные мешки все заполняются и заполняются. Я попытаюсь объяснить тебе, как можно доходчивее, – сказал Алекс и остановился. Соединив пальцы рук в шар, он сказал: – В самом начале система выполняла желания, обслуживала. Чтобы она обслуживала максимально эффективно, желания людей должны быть четкими. Все как в жизни. Потом система стала давать рекомендации. И вот мы дожили до времен, когда она стала навязывать то, что считает правильным для нас. Она продолжает работать нашим зеркалом и одновременно живет своей жизнью. Вот как это происходит, – сказал Алекс, доставая из кармана блокнот и маркер.

Несколькими быстрыми росчерками он воспроизвел схему взаимодействия виртуального и реального миров.

– Две, условно говоря, трубки или два проводника. Они рядом, они соприкасаются, но каждый имеет защитную оболочку. Иногда в случае ослабления или даже растворения границ проводящих каналов импульс может проникать сквозь оболочку. Поняла?

Симона перевела взгляд с рисунка на собственные указательные пальцы, сложив их параллельно.

– Вот-вот, – кивнул Алекс. – Не только в мозгу, где угодно.

– Каким образом это касается эфира? – пожала плечами Симона.

– Все просто. Виртуальная система стирает границы. Наше второе, то есть виртуальное пространство, стало несвободным из-за тотального контроля мошенников, посягнувших даже на потенциальную свободу людей. Система начала сбрасывать отягощающий ее балласт в эфир. РОТ. Не Всевышний и даже не «Демиург», а РОТ. Все спят на нижнем уровне грубой материи, а система бдит, сканирует и дает настоятельный совет, влияя на твое подсознание в состоянии полусна. Но, представь себе, даже у спящего остается выбор. Внутри нашего подпорченного и потухшего матричного поселения ты, например, можешь помочь зверинцу в соцсети Вк, а можешь и настоящему собачьему приюту. Тем нуждающимся в заботе, из которых хищники из корпорации высосали всю кровь, или даже тем, кого в нашей исследовательской группе называют небесным зверинцем.

– Все содержится во всем, – сосредоточенно глядя на Алекса, подвела итог Симона. – Но это, кажется, не ты открыл, а наши далекие первобытные предки, махавшие каменными топорами.

– Верно, – кивнул Алекс. – Но есть существенная разница между тем, что должно быть и что есть на самом деле. Все четыре прямых или условных значения зверинца в приведенном тобой примере должны были по исходной задумке быть объединены одной целью – служения андрилам для превращения их в исходник, задуманный Всевышним.

– А у нас РОТ на мосту, а за ним мошенники из корпорации, – повторила Симона.

– Вот именно. Задача передо мной стоит в настоящее время крохотная: всего-то устранить на мосту затор, дав людям надлежащие инструкции, позволяющие находиться в системе без риска для жизни. РОТ нейтрализовать я должен. В наших планах не было такого кошмарного расклада. Ошибка очевидна. Служение должно быть бескорыстным, но этого не произошло. Бескорыстным, Сим.

– Значит, вторая система полностью не оправдала ожиданий создателей?

– Вопрос уже не в этом, а в том, научились ли люди правильно ею пользоваться, не разрушая себя и собратьев по проживанию в одном мире. Хотя бы даже и в двух неправильно организованных системах. Индивидуальность нам, слепцам, была дарована не для того, чтобы мы… Впрочем, ладно, – махнул рукой Алекс. – Нашего заказчика, стоящего над корпорацией, а с некоторых пор и непосредственного начальника ни один из нашей группы в глаза не видел. За членов корпорации не скажу, не знаю.

– Послушай, Алекс, – внезапно оживилась Симона. Глаза ее заиграли, а грустное лицо тронула заинтересованная улыбка.

– Да? – улыбнулся доктор Старкин.

– А система все еще исполняет желания, если они четко сформулированы?

Алекс внимательно посмотрел на Симону и жестом предложил ей присесть на ближайшую банкетку.

– Когда-нибудь ты непременно узнаешь, для чего нужно было это испытание. Что сама-то думаешь? Чувствуешь ли связь с ним? – участливо поинтересовался Алекс.

– Еще как чувствую. Я знаю, что он жив!

– Значит, быть встрече, – сказал Алекс.

– Правда?

– В делах, касающихся любви, надо действовать смело, однако разума не терять.

От таких слов выражение лица Симоны стало совершенно наивным и простодушным. Она смотрела на Алекса так, будто все зависело именно от него. Тот мягко улыбнулся и отвел взгляд. В свете его последних откровений доверчивость Симоны выглядела особенно трогательной.

– Ты не должна чувствовать себя виноватой. Ты ведь самодостаточна, – грустно добавил он.

– Это не так, – возразила Симона. – Я не самодостаточна. Скажи, по-твоему, он просто вышел из системы номер два?

Смутившись, Алекс опустил глаза и ответил, глядя в пол:

– Он с самого начала жил вне навязанных любой системой стереотипов. В нем было столько света, что даже черный мешок виртуальности за плечами сиял. Люка попал к ним. К тем, кто знает о поломке нашего тренажера и пытается прорваться к нам сквозь помехи. Он смог увидеть это.

Симона не сводила глаз с Алекса, и лицо отражало смятение, испуг и восторг одновременно.

– К кому попал Люка? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Вышло так, Сим, что сосуд открылся и джин, как я тебе уже сказал, вылетел на волю.

Они сидели на банкетке посреди пустого зала. Алекс оторвал взгляд от пола и посмотрел Симоне в глаза. После недолгой паузы он пояснил:

– Сеть, система отражает не только нас, людей в привычном смысле этого слова, не только андрил и хищников из корпорации, но и кое-кого еще. А твой волшебный диск позволяет четко видеть без дифракции благодаря двусторонней связи. Самую суть, без каких бы то ни было систем вообще.

* * *

Вечером того же дня таинственный заказчик программы «Демиург» Самуил Самойлович полулежал на усыпанной синими звездами золотой оттоманке, выглядевшей роскошно, ново и переливчато, за исключением той ее части, где покоились ноги невезучего благодетеля. Здесь поверх вытершейся ткани тут и там громоздились заплаты, фон на которых – напротив – был синим, а звезды золотыми. Шеф нервно елозил правой пяткой по краю одной из заплат, будто бы нарочно стараясь ее оторвать. Увидев в дверном проеме Люку, он расплылся в улыбке и перестал сучить ногой.

– Заходи, родной, – пригласил он.

Приняв приглашение, Люка вошел и тихо прикрыл за собой дверь. Изо всех сил он старался не терять самообладания и почти преуспел в этом: не считая слегка вытаращенных глаз, лицо его оставалось спокойным и безмятежным.

Оттоманка стояла почти вплотную к установке «Лила». Несмотря на ощутимую прохладу, шеф обмахивался веером. Люка повел носом. В холодном воздухе пахло дымом.

– У нас ЧП, голубчик, – без предисловий начал шеф. Кто он такой и откуда прибыл, Люка уже понял по неправдоподобно белому оттенку кожи шефа. – Два взрыва подряд внутри установки. Несколько зеркал дорогостоящих разбилось, ротор. Придется потрудиться, временно оставив рупор.

– Благодарю за оказанное доверие. Вы позволите?

Люка подошел к капсуле. Самуил Самойлович сделал знак рукой, и он распахнул дверцу. В углу капсулы среди осколков в напряженной позе сидел Алекс со стоящими дыбом волосами. Люка испуганно посмотрел на ноги сослуживца. Их заволокло дымом, медленно выползающим из капсулы в комнату. Алекс многозначительно моргнул всем лицом и приложил указательный палец к губам. Люка, приняв скучающий вид, захлопнул дверцу.

– Ясно, сделаем, – сказал он.

Не спускавший с него глаз Самуил Самойлович отложил веер и встал с оттоманки. Роста шеф оказался высоченного. Метра с два, а то и выше. Светлые волосы до плеч и красные глаза альбиноса за сильно уменьшающими линзами очков в тонкой золотой оправе.

– Детский сад какой-то, – сказал он, подойдя к капсуле, и резким движением открыл дверцу.

– Прекрасная погода, не правда ли? – поприветствовал его Алекс.

– Вылазь, – скомандовал шеф.

– Только что прибыл, – вылезая из капсулы и отряхивая светло-бежевые шорты, объяснил Алекс. – Прохладно и в то же время как-то жарковато, – добавил он, пригладив ладонью волосы, и, выпрямившись по стойке смирно, смело посмотрел в глаза шефу, хотя в этот момент готов был наложить в штаны от страха.

– Погода, может, и хорошая, да птицы почему-то не поют. Сядь, – властно ткнул пальцем в оттоманку Самуил Самойлович. – Посиди там, передохни, а то, вижу, умаялся.

Когда Алекс скромно присел на середину оттоманки и медленно пододвинулся к залатанному куску с золотыми звездами, Самуил Самойлович перевел взгляд на Люку.

– Видал, что архонты творят? Облом за обломом. Половину дорогостоящих деталей заодно с зеркалами угробил. Придется на время отложить в сторону не только рупор, но и микроскоп, батенька. Вторая кожа подождет. Ты что-то сказать хотел? – спросил он Люку с ласковой улыбкой.

– Я только…

– Ах да, забыл объяснить. Доктор Старкин от меня в капсуле спрятался. Да что ты уставился так на меня, скажи на милость?

Взяв себя в руки, Люка перестал таращиться, закрыл рот и смущенно отвел взгляд в сторону.

– Синий папа, зеленый я, голубая кровь моя, – пропел Самуил Самойлович. – Посинел от высосанного яда андрил. Пришлось выйти к вам, – вздохнул он. – До сего момента необходимости показываться на глаза подчиненным не было. Что ж, смотрите, привыкайте. Сами напросились. Ты – темнокожий солнечный MAU, а я в темнице сижу, белее снега стал. В последнее время даже стал замечать в морде своей какой-то неприятный оттенок просроченных оливок.

Самуил Самойлович достал из кармана изящное складное зеркальце и осмотрел себя в нем со всех сторон.

– Глаза слишком большие, – констатировал он, – однако по-своему не лишены красоты, но мне все же пришлось их спрятать за линзами для близоруких. Вторую кожу ты, Люка, разрабатывал, не только для тех, кто на поверхности земли в программе с багом торчит. Что ты снова уставился на меня? А ты что думал? Попробуй всю жизнь проторчать в подземелье, я на тебя посмотрю тогда. Хочешь знать, что с моим тельцем тщедушным? Приходится постоянно торчать в условиях гипоксии, что, как ты понимаешь, здорового румянца не прибавляет. Удовлетворен ли ты моим ответом, архонт MAU?

Люка молча кивнул, коротко взглянув на шефа исподлобья.

– А кожа такая, – просипел сидевший на краю оттоманки Алекс, направив указательный палец в сторону лица шефа.

– Помолчи, – резко оборвал его Самуил Самойлович. – Скоро сами побледнеете, как настоящая работа начнется.

– Да я-то что, – стал оправдываться тот. – Вы похожи на актера французского. Не помню фамилии. Этот, как его. Высокий такой. Блондин.

– Он столько не пашет, сколько я, – грустно заметил Самуил Самойлович. – Решили, умники, что будете безответственно эксперименты ставить? Натворили– то что, осознали? Джина из бутылки выпустили! Агитработу в Таферате на время заморозить! – прикрикнул шеф.

Люка прерывисто вздохнул.

– Не надо делать вид, что ты расстроен. Технологию драйва зацепил, остальное забота твоей жены. С МГС я объяснюсь.

Люка с Алексом обменялись многозначительными взглядами.

– Зеркала стеклодувам заказали, – добавил шеф уже спокойным голосом. – С деталями разберетесь?

– Разумеется, – ответил Люка.

Самуил Самойлович молча подошел к Алексу и заглянул в его честные глаза.

– Ах вот оно что, доктор Старкин. Страх и героизм – две стороны одной медали.

– До встречи с вами я не видел все так объемно и контрастно, – выразительно произнес Алекс, но откровение прозвучало довольно ехидно. – Даже без диска, – уточнил он. – Кажется, порядок наметился. В голове.

– Не иронизируй. Разницы на самом деле никакой. Что с порядком, что без него, всем одна дорога, – вздохнул шеф, махнув на Алекса рукой. – Трое из десятерых на галерах полегли, – припомнив, грустно покачал головой он.

– Этого можно было не говорить, хотя бы ради приличия. В особенности когда агитируешь стать героем! – неожиданно расхрабрившись, повысил голос Алекс.

– Здесь вроде как все свои, – спокойно возразил Самуил Самойлович. – У человека всегда есть выбор: уйти в страданиях от беспокойного ума или в прекрасном расположении духа без единой мысли в голове.

– После совершенного героического поступка. Я понял. Как же это, в сущности…

Шеф снял очки и посмотрел на Алекса, не мигая, так что тот осекся.

– Ладно, ребята, за работу, – снова нацепив очки, распорядился Самуил Самойлович. – По необходимости Йори и Клевера из сепаратного подразделения подключайте и других рабочих пчел. Оставшихся в живых пчел, – уточнил он.

В экспериментальной повисла пауза. Сотрудники почтили память безвременно ушедших архонтов.

– Вы хотите задействовать все участки? – поинтересовался Люка, прервав тишину.

– Каналы связи, слежение за прохождением импульса, за правильной траекторией к назначенному адресату, контроллер световых частиц, – напомнил шеф, поочередно загибая пальцы, на одном из которых – безымянном правой руки – сверкнула печатка из неизвестного металла с голубоватым отблеском и гравировкой «С.С. от МГС. Год 5000 a.Chr.».

– И в квантовом мире есть свой порядок, – философски заметил Алекс.

– Порядок, говоришь, – холодно бросил Самуил Самойлович. – Торопись медленно, архонт! Объясняю на человеческом языке, раз уж я здесь с вами драгоценное время теряю: квантовый мир подобен океану, а мы с вами как бы летаем над ним маленькими мошками, а как спланируем вниз, так становимся великанами, и воды нам по колено.

Самуил Самойлович, как видно, не лишенный чувства юмора, сардонически рассмеялся, и, отбросив в сторону веер, почесал грудь вытащенной из кармана самопальной ваджрой, после чего благополучно растворился в пространстве.

– И светит, и греет, и не обжигает, – вздохнул Алекс, задумчиво глядя на облачко пыли над оттоманкой. – Что такое МГС? – оглянулся он на Люку, выметающего веником осколки зеркал из капсулы.

– Межгалактический Союз, мать его, – тихо ответил Люка и с грохотом вывалил осколки из совка в железное ведро.

 

Глава 18,

в которой Иона встречает на базаре Люку, выполняет его просьбу и возвращается в город

#i_001.png

Когда прилавок опустел, Иона пересчитал заработанные деньги и позволил себе немного расстроиться. Даже с учетом того, что лежало под притолокой в его домике, о самолете не могло быть и речи. Суммы не хватало даже на проезд до самолета.

– Пешком до города, должно быть, не меньше шести-семи месяцев добираться, – рассуждал Иона, направляясь к воротам рынка, имея твердое намерение не сдаваться. Заметив, что отвлекся от нового ви́дения мира, он передернул плечами, улыбнулся разноцветным бликам вокруг собственной головы и усилием воли прекратил думать о деньгах, ибо думы такого рода стали подозрительно плохо влиять на его самочувствие даже в новообретенном мире.

– Ах, дурак я, дурак, – пожурил он себя, увидев за оградой, в стороне от шумных торговцев Люку, поджидавшего жену. Некоторые из прохожих, не найдя, куда положить милостыню, подходили к нему и совали деньги в руку. Вид Люка имел сосредоточенно-отстраненный. Он смотрел прямо перед собой и смиренно бормотал слова благодарности.

Остановившись чуть поодаль, чтобы соблюсти приличия, Иона стал наблюдать. На Люке была цветная вязаная шапка-шлем и защитные очки на лбу. Из-под вязаной шапки на плечи спадали светлые пряди волос. Зеркальные очки нависали над большими, полными безусловной любви серыми глазами. Голые, покрасневшие на холоде кисти рук были сплошь в мелких ссадинах и порезах. Люка повернул голову и радушно улыбнулся Ионе. Встреча со Свидетелем в столь многолюдном месте удивила Иону значительно больше, чем в недрах дымящейся горы.

«Брату Антонию и в голову бы не пришло искать его здесь», – подумал Иона. Подойдя ближе, он увидел в глазах брата Люки идущую через городской парк женщину в голубом платье. Ее золотисто-русые волосы развевались на ветру.

Брат Люка покашлял.

– Привет, – сказал он. – Меня зовут Люка.

– Как же, помню. Иона. Привет. – Иона пожал Люке руку.

«Они ведь не едят там, за дверью, – заметил он, складывая все свои заработанные за день деньги в плетенку из-под трав. – Часть Свидетеля пребывает в бренном теле, следовательно, Люка должен поддерживать его».

Иона протянул Люке плетенку. Тот слабо улыбнулся в ответ и взял ее. Иона увидел между голубым светом и исцарапанной кожей рук внутренние гематомы вокруг глубоких порезов.

– Ждать осталось недолго, – сказал Иона с сочувствием.

– Я знаю. Скоро она будет здесь. Спасибо, Иона, – поблагодарил Люка, после чего выгреб изо всех имевшихся в одежде карманов деньги и, сложив их в плетенку, протянул ее обратно Ионе.

– На билет, – пояснил он. – Раз уж велосипед не взял, хотя он и предназначался тебе. Я здесь караулю ее каждый день. Приближается зима.

«Не опоздает, не волнуйся», – мысленно приободрил Иона и улыбнулся глазами. Сунув деньги за пазуху, он попрощался и поспешил за билетом.

Купив билет, Иона с легкостью одолел один из склонов, взобравшись на компактную площадку с хорошим обзором. Под ногами извивались замысловатые перламутровые картины наподобие растекшихся по поверхности моря пятен мазута. Замороженные семена прорастали. Ему предстояло выполнить свою часть работы в проекте по активации и объединению людей.

– Нет никакой системы! – крикнул Иона, сложив руки рупором, и попрощался с Тафератом.

Добравшись пешком до станции, он сел в поезд, и не успел оглянуться, как уже был в аэропорту. Все произошло столь быстро и просто, будто бы и не было в его жизни никаких гор, долин, трав и пещер. И снова в его жизнь ворвалась городская суета. Толпы людей сновали туда-сюда, но от прежнего восприятия у Ионы не осталось и следа. Все, что он видел теперь, – это цветные голографические картинки, напоминавшие сказочный мир в детской книжке. Среди людей, испускавших разноцветные волны, довольно часто встречались такие же, как он сам, – видящие. Они улыбались ему, как родному, от чего он всякий раз испытывал безотчетную радость.

Он получил свой ключ и открыл им заветную дверь, за которой было новое, ранее не видимое им пронизывающее все вокруг и говорящее с ним через разных людей что-то или кто-то, имени которого Иона не знал. Ни разу в жизни он не испытывал чувства столь сильной и всепоглощающей любви к миру вокруг. Женщина, встреченная им в пещере, снова стояла перед его глазами: рыжевато-каштановые волосы, глаза цвета болота, светлое лицо. Теперь он с ней, он один из представителей Свидетеля, и возвращается, чтобы стать антидотом от поразившей мир заразы.

* * *

Дыхание города было тяжелым. Кто-то невидимый то сжимал пространство невидимыми тисками, то неожиданно ослаблял их. Воздуха катастрофически не хватало. Нити зависимостей хватали за горло и сжимали, но Ионе они были нипочем: он видел, когда и в каком месте следует развязать возникающий узел.

Денег в кармане хватило ровно на то, чтобы добраться рейсовым автобусом до центра города. Отсюда он, не имея ни малейшего представления о своем дальнейшем маршруте, побрел куда глаза глядят. Так бродил он около получаса, пока не остановился под вывеской книжного магазина «Ника». Переступив порог, остановился и вежливо постучал костяшками пальцев о деревянную притолоку.

– Заходите, – послышался голос, от которого все внутренности Ионы затрепетали. Навстречу вышла она. Пышные рыжевато-каштановые волосы, темно-зеленые глаза. Она спустилась с железной винтовой лестницы в глубине комнаты и пошла ему на встречу, минуя ряды книжных стеллажей, доходящих почти до самого потолка. Помещение было больше похоже на библиотеку.

– Добрый день. Чем могу быть полезной? – вежливо спросила старая знакомая, подойдя к Ионе.

На ней были те же джинсы и тот же свитер. Чтобы я наверняка узнал ее, решил Иона.

– Привет, – сказал он. – Так ты – хозяйка книжного магазина?

– Ника, – представилась она.

– Давно носишь очки? – поинтересовался Иона.

– Сколько себя помню, – ответила Ника, не удивившись вопросу.

– Правда? – не зная, что сказать, растерялся Иона. – Я бы хотел купить книги, – сообразил он.

– Идем, – поманила рукой Ника. Лавируя между стеллажами и шкафами, она ловко вытаскивала книги на ходу. Через мгновение они уже стояли возле стойки в глубине комнаты. Поверх внушительных размеров стопки Ника положила «Бракосочетание рая и ада» Блейка.

И снова тишина. Она без стеснения рассматривает лицо Ионы: его отросшие волосы, покрасневшие от бессонницы веки, крупный нос и гладко выбритый подбородок. Поверх стопки книг на него смотрят те же глаза, но сейчас они спрятаны за сильно увеличивающими линзами очков в фиолетовой оправе.

– Позволь угостить тебя чаем, – сказала Ника, легонько хлопнув ладонью о книжную стопку. – Мне кажется, я тебя вспомнила.

В глазах Ионы засветилась надежда. В прилегающей к книжному залу комнате они сели за стол. Ника выложила на блюдо несколько круассанов.

Иона с удовольствием втянул в себя аромат сдобы.

– Чудесно, – заметил он. – Волшебный аромат.

– Мне больше нравится запах горных трав, – отозвалась хозяйка, разливая по чашкам чай. – И лунные серпы.

– Запах кофе, жасмина, утреннего дыхания земли, – сказал он, не отрывая от Ники взгляда и чувствуя, как волна любви накрывает его с головой. Он был готов к погружению.

– Ты помнишь, – выдохнул он.

– Да, – кокетливо улыбнулась Ника. – Ты заходил за книгами. Купил энциклопедию трав. Спрашивал о других книгах.

– Я помню наш разговор во всех подробностях, – напомнил Иона.

– Неужели?

– А ты?

– Не помню, – пожала плечами Ника.

– Ну, конечно, – спохватился Иона. По каким-то причинам он не мог прочесть всего, что было внутри нее. Очевидно, она поставила блок, и теперь Иона чувствовал неловкость.

– Это было давно. Меня не было в городе долгих три года. Вернулся я только сегодня, – почувствовав, что перешел границы приличий, рассказал он.

Поставив чашку на блюдце, Ника отодвинула ее в сторону и, сложив перед собой руки, прямо и без стеснения посмотрела в глаза Ионы.

– Странно. Ведь я не так давно видела тебя в городе, – сказала она, чем окончательно смутила его.

– Ты не могла меня видеть. Я приехал час назад.

– Ты все еще читаешь молитвы по памяти? – неожиданно спросила Ника.

– Читаю, – нахмурился Иона.

– И что же, антенна выровнялась?

До этого момента серьезная, она вдруг стала совершеннейшим ребенком. Не сдерживая себя, от души расхохоталась, заразив смехом Иону, и снова душа его летела, совершенно так же, как это было в первые месяцы в горах.

– Если помнишь, я был когда-то радиоведущим, – сказал он. – Но тогда я не читал молитв. Большинство слов, произнесенных мной в эфире…

– Не доходило до адресатов в правильном значении, – закончила фразу Ника.

– Да. Они менялись в пути, – кивнул Иона.

– Ты можешь взять книги на время.

– Но…

– На столько, насколько потребуется.

– Спасибо.

– И можешь оставаться здесь, пока не найдешь себе жилье. Работа, думаю, тоже найдется.

В скором времени в магазин пришли посетители. Ника поспешила в зал. Дождавшись, когда она освободится, Иона с кипой книг и рюкзаком поднялся за ней по лестнице. Несколько минут спустя он был предоставлен самому себе в выделенной ему небольшой, квадратной комнате с раскладным диваном, креслом и письменным столом. В воздухе витал запах лаванды. Бросив рюкзак на пол, Иона прогулялся вдоль книжных стеллажей и плюхнулся в кресло. Он сидел и глупо улыбался, все еще с трудом веря в свою удачу. Он мысленно вернулся в свой последний перед отъездом в горы день. Тогда он находился в доме из стекла и света, и нервно запихивал в рюкзак свои вещи, чтобы как можно скорее сбежать от людей и своего одиночества среди них. Причин поведения людей он тогда не замечал, а сейчас, стоило бегло взглянуть на любого незнакомца, выцепив его взглядом из толпы, как он уже знал о нем абсолютно все. И персональная волшебная пилюля в виде нужного слова в самом эффективном для сознания страждущего значении находилась так же быстро, как и действовало случайное прикосновение руки ясновидящего. Осознав связь всех людей между собой, Иона стал внимателен не только к каждому произнесенному слову, но даже и к самой короткой, внезапно вспыхнувшей в сознании мысли. Через пустую микросхему, которую он узрел, развлекая публику в прямом эфире, он двигался дальше – к сознательным ограничениям, через которые вошел в новый мир. В Таферате сознание Ионы перестало быть двойственным. Он научился схватывать все уровни бытия и принимать людей, словно они были его собственными детьми, к которым он испытывал чувство безусловной любви. Иона избавился от пустопорожней говорильни, убил в себе суровую гордыню и получил новый дар. Он становился Свидетелем.

На самом дне рюкзака лежала веточка лавра. Повертев ее в руке, он внезапно вскочил на ноги и бросился по коридору к лестнице. Сбежав вниз, он увидел траекторию всех ее передвижений в пространстве. Множество разноцветных светящихся полос избороздили комнату. Ника была здесь всего пять минут назад. Двери магазина заперты, вывешена табличка «Закрыто», на стойке лежит ключ.

– Ника! – позвал он.

– Как, ты выровнял антенну? – послышался ее звонкий голос и смех вместе с ворвавшимся в него шумом улицы. – Пора будить спящих.

– Внутри их хрупких внутренних государств, – добавил Иона, глядя на ключ. – Потери неизбежны, как и в любой масштабной операции, – повторил он слова Свидетеля.

 

Глава 19,

в которой Ника выполняет задание и встречается с Симоной

#i_001.png

Проводив Иону в выделенную ему комнату, Ника зашла в комнату по соседству. Переоделась в практичную футболку с длинным рукавом и облегающую кожаную куртку черного цвета, стянула волосы в тугой хвост резинкой. Имея твердое намерение выполнить ответственное поручение, данное ей незнакомым бомжом, столь неожиданно оказавшимся ее сослуживцем, она резким движением застегнула молнию на куртке. Комната на несколько мгновений озарилась золотисто-песочным светом.

Ника сбежала по лестнице вниз, прошла между книжными стеллажами и, остановившись возле полки с собранием сочинений Уильяма Блейка, достала спрятанный между томами диск. Сунув его во внутренний карман куртки, надела блестящий черный шлем. Минуту спустя она летела по городу на видавшем виды золотисто-черном мотоцикле «Triumph». Глаза Ники видели золото повсюду. Ловко просачивалась между большими автомобилями и зданиями цвета саванны, она направлялась к зданию Центра телерадиовещания. Неоновые щиты, мелькавшие в боковом поле зрения, сливались в непрерывный поток всех цветов радуги. Краски мира стали теплыми, тогда как ум Ники оставался холодным и отстраненным. Она двигалась, глядя на разделительную полосу последней улицы на пути к цели. Впереди два кордона охраны, и никаких идей относительно того, как войти в здание.

Припарковав мотоцикл, Ника посмотрела вверх, на шпиль здания Телецентра и решительно направилась к входу в башню. Толстый розовощекий охранник на первом блокпосте и бровью не повел. Он смотрел на нее в упор и не видел. Так же беспрепятственно Ника миновала и второй пост. Обогнув площадку с лифтами, свернула к черному ходу и по лестнице поднялась на второй этаж. Миновав череду коридоров с поворотами, остановилась перед дверью с номером 137 и постучала.

– Войдите, – послышался мужской голос.

Из глубины комнаты, сплошь заставленной техникой, навстречу ей направлялся мужчина лет шестидесяти – седовласый коротышка с дежурной улыбкой.

– У вас будет пять минут, – сообщил он, приглашая следовать за ним, и Ника кивнула ему в спину.

Они остановились перед сплошной стеной из тонированного стеклопластика, и стена бесшумно поплыла в сторону. Ника сделала шаг, остановилась на пороге и обвела взглядом помещение. В середине пустой комнаты стояла стойка с микрофоном. Не оглядываясь на провожатого, она вошла внутрь, и двери за ее спиной закрылись.

Она встала посреди освещенной нижними софитами комнаты. Вытащив из кармана куртки диск, приложила его отверстием к микрофону и, закрыв глаза, сказала всего одно слово: «Просыпайтесь». Сказала негромко, но отчетливо. Голос, пройдя через отверстие диска, трансформировался в гул, стремительно нараставший и сотрясающий пространство. Резонанс не заставил себя долго ждать: эфир стал колебаться и деформироваться. Тело Ники вибрировало в унисон. Стойка с микрофоном взмыла вверх и повисла в воздухе под потолком. Ника шумно выдохнула, и стойка, коснувшись потолка, с грохотом упала на пол прямо перед ней. Сунув диск в карман, Ника посмотрела на двери, и те открылись. Провожатого нигде видно не было. Неспешно покинув комнату с приборами, Ника вышла в коридор и беспрепятственно покинула здание.

Выйдя на улицу, она сделала глубокий вдох, перекинула ногу через седло мотоцикла, еще раз взглянула на шпиль Телецентра и завела мотор.

Каких-то пару минут назад по всем каналам теле– и радиовещания возникли кратковременные помехи, на которые никто не обратил внимания. Между тем странный звук на многих людей оказал необратимое воздействие. Без задержек и отражений сообщение прибыло по назначению.

Припарковав мотоцикл возле маленькой церквушки на окраине города, Ника вошла в храм. Здесь, в тишине пустого зала, она опустилась на колени и закрыла глаза. Почувствовав на себе взгляд, посмотрела вправо. Напротив нее через проход стояла пожилая женщина гигантского роста. Такой открытой улыбки и столь светлого лица Ника не встречала еще ни разу в жизни.

* * *

Миновала тридцать девятая ночь с тех пор, как Симона перестала спать. По привычке последних лет она развлекала себя тем, что всматривалась в лица, походку и одежду прохожих, проходящих под балконом ее квартиры, занимавшей третий этаж четырехэтажного дома. Отчаянное отрицание себя после исчезновения Люки сменилось тихой угрюмой сосредоточенностью на мелких деталях повседневности. В начале своего вынужденного одиночества Симона купила себе качественную видеокамеру и начала фиксировать каждый Божий день, не желая пропустить ни одной мельчайшей подробности происходящего во внешнем мире. Потом, когда это стало привлекать внимание друзей и даже раздражать их, с игрушкой-утешением пришлось расстаться. Камера отправилась на полку. Боль вернулась, и Симона нашла себе новое занятие, за которым коротала одинокие вечера: мастерить крошечных человечков и город для них. Последний месяц она работала каждую ночь, почти до самого утра, и только к рассвету впадала в какую-то поверхностную полудрему, всего на час – полтора. Этого, однако, вполне хватало на то, чтобы восстановить силы.

Что-то неуловимо притягательное витало в ту ночь в осеннем воздухе. Первая зимняя свежесть с примесью наносимого из кафе возле парка запаха корицы бодрила и вселяла смутную надежду на будущее. У ворот парка напротив дома целовалась юная парочка. Под окнами прошла шумная подвыпившая компания. Симона наблюдала за беззаботными прохожими, когда в боковом поле зрения справа в воздухе проступили тонкие контуры. Эфирные, невесомые, очерченные тонкой молочно-белой линией фигуры появлялись одна за другой, выстраиваясь в ряд, точно вышедшие на поклон актеры. Над их головами возникали десятки плывущих на узких полосках света сообщений из разных красивых и не очень красивых слов. Симона склонила голову к плечу, чтобы прочесть эти странные послания до того, как они исчезнут. Светящиеся ленты бежали по воздуху и, подхваченные призрачными существами, сплетались в их руках в острые углы треугольников, а затем падали вниз и разбегались в разные стороны. Существа, казалось, не видели Симону или, быть может, не обращали на нее внимания. Поглощенные работой, они ловко разбирали строки своими тонкими белыми ручками, хватая, связывая и выпуская их обратно в эфир. За каждой летящей строкой стояло желание отправителя. Симона шевелила губами, читая сообщения одно за другим. Маленькие эфирные труженики, заступившие на вахту в единое силовое поле света, следили за порядком, не давая посланиям загрязниться. Треугольники все сходились и расходились под их ловкими пальцами.

– Они плачут! – воскликнула Симона

Она и не заметила, как выкрикнула это вслух. Один из прохожих, проходивших под балконом, задрал голову вверх и посмотрел на нее. Симона отступила и замерла. Ни один из проходивших мимо не видел светящихся эфирных работников. Между тем перед ней возникли очерченные тонкой золотой линией ячейки, подобные пчелиным сотам. Они разрастались в ее поле зрения до тех пор, пока не превратились в огромное объемное покрывало, под которым ходили ни о чем не подозревавшие люди. Некоторые соты были заняты голографическими картинами природы, другие – движущимися людьми, самыми разнообразными сценками из жизни. Напоминало это гигантскую библиотеку в едином поле над головами ничего не видящих людей. Некоторые ячейки оставались свободными и были заполнены мягким светом.

«Виртуальная система стирает границы, – вспомнила Симона слова доктора Старкина. – Эти существа здесь, чтобы помочь нам прочитать послания».

Последним из бегущих внутри светящейся ленты слов было «мослы». Какой-то парень стоял, прижатый к стене подворотни. Увидев его за текстом сообщения, Симона стиснула зубы. Было раннее утро, и он спешил на работу. В темной подворотне на него напали хулиганы. Симона увидела, как огромный кулак наносит ему удар прямо в лицо. В момент удара в голове у парня вспыхнуло «мослы», из глаз посыпались искры, а слово отправилось в путешествие по городу. В пути оно было уловлено эфирными работниками. В другом конце города юная девушка стояла у плиты и напевала. Она ждала своего любимого с работы, не ведая, что на пути к ней эфирные труженики поймали трансформированный системой образ кулакастого качка, спешащего к милой девушке через телевизионное шоу, и красавца электрика. В момент, когда один из работников связал послание, у девушки заело телевизионный пульт. Девушка отложила половник и недовольно уставилась на экран телевизора. Как назло, под рукой не оказалось батареек.

– Вот глупая! – крикнула ей Симона.

Девушка бегала по квартире, выдвигая ящики, а за дверью квартиры стоял мускулистый красавец-электрик. Рука его зависла над звонком, но он неожиданно передумал и ушел. Электрик, как и парень из телевизионной рекламы, был мускулистым мужиком. Девушке нравилось смотреть на таких.

Симона перевела взгляд с девушки на парня. Тот сидел, прислонившись к стене дома, и вытирал окровавленное лицо. Телосложением он был совсем не так хорош. Симона пристально всматривалась в появлявшиеся в поле зрения картины, пытаясь схватить суть. Итак, девушка, получив послание «мослы», принялась варить суп для любимого. Это максимум, что могли сделать для них обоих эфирные труженики. Батарейки она так и не нашла, а электрик ни с того ни с сего вспомнил о чем-то важном и ушел. Девица вернулась к кастрюле, и они с Симоной заглянули нее. В кастрюле варились мослы.

– Нет так уж и плохо, – заметила Симона. Светящиеся персонажи, разыгрывавшие перед ней представление, преподавали важный урок. Девушка хотела быть любимой. Она хорошо заботилась о своем парне, но при этом не видела его. По крайней мере, накормит его супом с мослами, когда полчаса спустя он появится на пороге дома с разукрашенным лицом, подумала Симона. Она вдруг почувствовала тяжесть в груди. Воспоминания о прежней жизни с Люкой и собственной невнимательности, повлекшей за собой чувство вины, навалились на нее с новой силой. Суп будет вкусным. Он не расскажет ей о том, что наделал долгов и ввязался в темную историю, чтобы заработать лишних денег. Скажет, что напали хулиганы.

«Вспомни, кто ты и откуда пришел. Ты можешь все», – говорилось в другом послании. Слова стягивались, завязывались и превращались системой в призывы: «Ты лучше других», «Подними свой национальный дух». И тогда те, кто прочел их, вместо того, чтобы трудиться и созидать, решили воевать с братьями и порабощать других, заставляя их работать на себя. Эфирные труженики плакали в три ручья, не справляясь с потоком сообщений, трансформированных больной системой. Сообщения размножались и росли, как снежный ком, и покрывало из золотых сот рвалось.

«РОТ на мосту», – вспомнила Симона слова доктора Старкина.

Пошел мокрый снег, и картинки исчезли. Симона подставила руки под снег. Лизнув мокрую ладонь, она обнаружила, что вода горькая на вкус. Вернувшись в комнату, она села за длинный деревянный стол под широким подоконником.

– Они сделали воды горькими. Никто не сможет жить в горькой воде и оставаться здоровым, – сказала Симона, глядя на маленьких человечков.

На столе под окном покоился созданный Симоной мир: человечки высотой в полмизинца жили своей кукольной жизнью. Она смастерила для них стульчики и креслица, деревца и скамейки. Под крохотным кипарисом выделялся гладкий розовый камешек в обрамлении яркой пластмассовой травы. Симона погладила выцарапанные на поверхности камня имена – свое и Люки. За датами рождения следовали обугленные точки, оставленные раскаленной иглой. Скорчив недовольную гримасу, она с остервенением принялась тереть их розовой водой. Затем взялась за розы: смастерила их из выкрашенной в алый цвет папиросной бумаги.

Наступил новый день. Телефон разрывался от звонков и сообщений, но поглощенная работой Симона не снимала трубку. Когда розы были готовы, она воткнула их проволочные концы в клумбу и очнулась. На часах было три часа дня. Симона не спала двое суток.

«Приезжай скорее», – ясно услышала она голос подруги. Сообщение пришло без искажений. Ника ждет ее в «Кабаке отца Иоанна». Дело, как она сообщала в своем мысленном послании, было неотложным.

Золотисто-черный «Triumph» стоял, прислоненный к стене дома, у входа в заведение отца Иоанна. Под скромной вывеской над дверями значилось «Неспешная трапеза». Внутри было немноголюдно. Ника сидела в самом конце барной стойки. Рядом на стойке лежал мотоциклетный шлем и стояла кружка домашнего кваса.

– Я звонила несколько раз, – упрекнула она подругу, когда та забралась на соседний табурет.

– Извини, я не слышала. Телефон лежал в другой комнате.

– Значит, прочла сообщение.

– Нет. То есть да. Короче, получила. Ты и так все знаешь. Извини.

Симона заказала себе березовый сок.

– Я должна была сообщить тебе лично при встрече, что диски попали к нам не случайно. То, что происходит сейчас, закономерно. Мы всего лишь ускорим процесс.

– Какой процесс? – без тени удивления спросила Симона.

Сделав глоток, Ника поставила кружку на подставку, убрала со лба прядь волос и удивленно посмотрела на подругу.

– В самом деле не понимаешь? – улыбнулась она.

– Может, и понимаю, но это личное. К тому, что ты собираешься сказать, может не иметь отношения, – пожала плечами Симона.

– Ладно, – ответила Ника. – Этот твой диск, Сим, полностью изменил меня. Я больше не та Ника. Теперь я что-то вроде жрицы и себе не принадлежу.

Симона, внимательно слушавшая подругу, кивнула:

– Жрица так жрица. Не так уж и плохо.

– Я использовала твой диск для того, чтобы собрать способных людей, – добавила Ника, с надеждой глядя на подругу.

– Тех, кто в состоянии пробудиться, – вяло добавила Симона и зевнула. В памяти живо возникли картинки, виденные на балконе. Симона с трудом боролась со сном.

– Они, в общем-то, уже пробудились, – сказала Ника и со смаком допила весь оставшийся квас. – А вот тебе не мешало бы поспать пару часов.

– Сообщения, текущие в эфире или по проводам, не всегда искажаются или понимаются превратно, – заметила Симона, потерев глаза. – Работа кипит повсюду. Каждый занимает свою нишу и делает то, что сам считает правильным. Наверное, так было во все времена на всех уровнях бытия, да только мы не видели того, что видим теперь. Страшно осознать вдруг, что люди стали настолько уязвимы. И все из-за хищников на мосту. Ты ведь знаешь, кто они? – Симона повернула голову в сторону подруги.

– Знаю. Ты говоришь о высшем эшелоне власти. О видящих отступниках в Братстве.

– Мне страшно не за себя, а за тех, кто имеет развитое внимание при отсутствии знаний. Категорию эту составляют преимущественно дети, подростки. Они видят символы, кадры, но в силу отсутствия знаний не понимают посланий, а ими испещрены обе системы. Есть ли у них выбор, если обе системы насилуют самую их природу с раннего детства?

– Понимаю, Сим. Дети и подростки склонны принимать послания больной системы как руководство к действию. Иногда это может быть опасно для жизни.

– Боже мой, Ники! – воскликнула Симона.

Окончательно проснувшись, она вскочила с места. Бармен в длинном белом фартуке с подкрученными усами и покрытой бриолином прической полового, неспешно протиравший кружки, с любопытством глянул в их сторону. Ника коснулась плеча Симоны, и подруги спешно покинули заведение.

– Система работает зеркалом и распределителем одновременно! – осененная догадкой, воскликнула Симона. – Так мне объяснил доктор Старкин, проводивший экспертизу диска. Она отражает нас, но попасть под раздачу благодаря другому пользователю может любой незащищенный. Что может быть в голове у подростка, сутками пропадающего в сети?

– Максимум внимания при полном отсутствии знаний и опыта, – констатировала Ника.

Листок из блокнота с аккуратно выведенным словом выпал из кармана Симоны и, покружив, упал на пол. Ника подняла его. Слово, аккуратно выведенное ручкой, в обрамлении витиеватой черной рамки в восточном стиле, било по глазам. Бумага искрилась золотом. Ника с интересом взглянула на подругу.

– Интересуешься санскритом? – спросила она.

– Это санскрит? – удивилась Симона, и Ника кивнула.

– Если провести сверху черту… Ты позволишь?

Симона согласилась и дала Нике карандаш, которым та провела сплошную линию над значками.

– Без черты сверху символы ничего не значат, – пояснила она и показала, что получилось: " ".

– Поедем на твоей. Я поведу, – сказала Ника, взяв Симону под руку, и они быстрым шагом направились к «Фиату 500» канареечного цвета.

– Ники, твоего мотоцикла нет, – заметила Симона, оглядываясь на ходу, но Ника, не обращая внимания, тащила ее вперед. – Я его видела здесь всего десять минут назад.

– Кому-то он нужнее, – невозмутимо бросила Ника, садясь за руль Симониной машины. – Мы с ним свою работу сделали, – улыбнулась она.

– Ты знаешь санскрит? – спросила Симона, усаживаясь рядом.

– Изучила на досуге, – ответила подруга, нажав на педаль газа.

– Ну ты даешь.

– Да ладно. Чем еще заниматься одинокими вечерами в окружении книг?

– Что оно значит?

– Пора сгонять к мужу. Одна нога здесь, другая там. Туда и обратно. – Ника пошевелила пальцами правой руки, сложенными в букву «V».

– Серьезно, Ники?

– Оно означает, что ты свободна, пока горит. Двигайся вперед, попутного ветра навстречу любви. Все что угодно, Сим. Все, что по-настоящему связано с вашими истинными чувствами друг к другу.

– Одно слово значит так много! – простодушно воскликнула Симона.

– Много значений могут сводиться к одному. И нет никакой путаницы. Я бы четче формулировала свои желания.

– Любовь на расстоянии обещает будущее, – ни с того, ни с сего заявила Симона, и Ника быстро взглянула на подругу.

– Держи объект в уме, но воздерживайся от страстных желаний, – продолжала Симона, глядя прямо перед собой. – Впрочем, ладно, – улыбнулась она, повернувшись к Нике. – Мы теперь не совсем люди, да, Ники?

– Ха. Даже не знаю, как объяснить.

– Объясни, как можешь. Уверена, что пойму.

– Откуда такая уверенность?

– Другие люди видят не то, что видишь ты или я.

– Люди прекрасно понимают, что их сознанием манипулируют. Они не идиоты.

– Я имею в виду не СМИ. Мой бывший сокурсник и сотрудник, доктор Алекс Старкин, называющий людей андрилами, рассказал мне, что принимал участие в глобальном проекте по трансформации виртуального пространства. Он являлся одним из создателей особой программы, которая была внедрена в систему связи по всему миру. В виртуальную систему.

– Виртуальную, а теперь уже и проявленную, – хмуро заметила Ника.

– Да. Все закольцовано. Цель создателей проекта, понятное дело, была благой. Они хотели, чтобы проявленная система, созданная праотцами, заработала, наконец, правильно, как и было задумано.

– Кем задумано?

– Создателями. И вот программа, запущенная с целью помочь людям выровнять себя, дала сбой из-за бага. Они не прописали какого-то важного модуля. От людей, вогнанных в гипнотический сон, вдруг потребовались правильные устремления. Система заработала сортировщиком. С тобой, Ники, я могу называть вещи своими именами. Люди могут лишиться последнего – надежды, а это уже преступление.

– Сами создатели программы, по-твоему, защищены?

– Как ни странно, нет. Участники эксперимента никак не застрахованы от воздействия системы. Алекс с перепугу первым делом выкинул на помойку всю свою технику. Юморист. А потом к нему в лабораторию пришла я. И отдала ему диск на экспертизу.

– Нас трое или больше?

– Если Алекс не давал диск кому-то еще, в чем я очень сомневаюсь.

– Не отдавал.

Симона в удивлении уставилась на волевой профиль подруги.

– Вижу и его тоже. С некоторых пор, – объяснила Ника, виновато глянув на подругу.

– Та-а-к, очень интересно. Если ты видишь…

– Да я не все вижу, Сим, пойми. Это проявляется не сразу, постепенно. Я не всевидящая.

– Куда ты едешь? Нам бы свернуть вправо.

– Ну вот, говорю же, вижу не все.

– Хм. Ты не знаешь, где находится Алекс? Ты так уверенно села за руль.

– Тебе надо успокоиться.

– Послушай, Ники, ты только что мобилизовала тех, кто в состоянии хоть как-то мобилизоваться. Но мне страшно представить себе, что задумал Алекс, имея в виду переход. Он испытывает чувство вины за собственную ошибку, постоянно твердит, что количество злодеяний на планете достигло апогея и ориентироваться в сплошном силовом поле из помех – дело непростое. А еще – что выпущенный из бутылки джин стал ломать и убивать, и даже сообщил мне о каких-то третьих лицах в системе. И ты считаешь, я могу быть спокойной?

– Это понятно, он пытается оправдать неудачный эксперимент, – хладнокровно ответила Ника, не поведя и бровью. – И собирается биться до последнего.

– Надо срочно найти его. Он сказал, что ему нечего терять.

 

Глава 20

Последнее откровение Алекса

#i_001.png

-Вот он! – выкрикнула Симона, ткнув пальцем в лобовое стекло.

– Черный «Мерседес»? – уточнила Ника, сбавляя скорость.

– Он самый. Впереди. Стоит на светофоре.

Симона выскочила почти на ходу и рванула к машине Алекса. Загорелся зеленый. Опустив стекло, Алекс широко улыбнулся. Машины, стоящие за ним, загудели. Лицо доктора Старкина было совершенно безмятежным.

– Залезай, – скомандовал он, открыв Симоне дверь. – Твоя подруга присоединится к нам, как только минуем перекресток. Я вас почуял, как молодой волк, еще до светофора.

Когда минуту спустя в машину Алекса забралась Ника, он снова расплылся в улыбке.

– Привет, – улыбнулась та, расположившись на заднем сиденье.

– Привет, книжная фея, – поприветствовал Алекс. – Единственный в городе магазин, где я смог найти редкое издание «Тайны» Гете. Купил в подарок супруге.

– Я все же представлю вас друг другу, – сказала Симона. – Ника, это Алекс.

– Ника, – улыбнулась та, и Алекс, улыбнувшись в зеркало заднего обзора, тронул в путь.

– Рассказывать буду по дороге, так как времени у меня мало. Речь пойдет об информации.

Смешно, что люди верят и платят деньги за пресловутую конфиденциальность. Нет ее. Просто не существует в природе.

– Значит, прятаться бесполезно и глупо?

– Дело не в этом, – сказал Алекс, выезжая на скоростную автомагистраль. – Эриннии творят беспредел.

Черный «Мерседес» набирал скорость на трассе, ведущей к пригородной экспериментальной базе Центра космических исследований. Дорога впереди уходила за линию горизонта. По краям ее за лесополосой виднелись частные дома.

– Люди добровольно отдают душу, – продолжал Алекс. – Каждому хочется быть по достоинству оцененным на ярмарке тщеславия. Игра. В ней интереснее, чем в жизни. Каждый устанавливает свои правила. Повышается ли культура в этой игре? Да, но с оговоркой. Без личного опыта и взаимодействия с реальным миром культуры быть не может. И – главное – она должна быть до того, как ты вошел во вторую систему. В противном случае ты рискуешь. Мы стали оружием в руках системы. Посредством нас она живет. Не мы живем, а действующая через нас система живет. Нас как бы и нет, милые дамы. Особенно детей, которых мы принесли ей в жертву. Если только они не посмотрят через твой чудесный диск, Сим. Зараза распространяется быстрее, чем ветер. На поверхности мы видим одно лишь удобство, комфорт, быстроту связи и экономию времени. Что происходит внутри, видят не все. Система под воздействием программы «Демиург» стала вдруг вести себя автономно и агрессивно. Предатели из корпорации продолжают незаметно подсовывать и навязывать, вытягивая и вымогая у людей все, что те могут отдать. Ты только что все просек и начал умело обращаться с зеркалом, а оно вдруг показывает тебе не тебя! Вот оно, самое страшное оружие, позволяющее любые манипуляции с сознанием! Жажда править миром, устанавливая свои правила игры, снова одерживает победу, заразив наш второй прекрасный мир, который мы создавали, как всегда, для блага людей. Но разве к чему придерешься? Правят-то роботы. Хищники из корпорации юридически неприкосновенны и окружены стеной из роботов. Нам стала доступна технология прежде, чем мы оказались готовы к ее использованию. Система сканирует людей, их мысли, их сознание, их малейшие колебания и настроения и днем и ночью, с тем чтобы обнаружить их желания, по ходу помогая их правильно сформулировать. После этого мы получаем отдачу в виртуальном и в реальном мирах. Просто в виртуальном мире это легче всего засечь и осознать. Ника уже поняла, что такое тренажер, так что нет необходимости повторяться. Обе реальности намертво сцепились. Телефоны, интернет, телевидение – все задействовано и закольцовано. И все дает зеркальный ответ нашим мыслям. Мыслям, дорогие мои, а не поступкам! Вот она, прекрасная новая технология. И вот теперь вторая система научилась убирать часть пользователей.

Алекс прервался, чтобы дать женщинам возможность переварить услышанное. В салоне повисла тишина. Никто не шелохнулся. Алекс на ходу отпил воды из бутылки и продолжил рассказ:

– Любой сетевой аппарат способен до того, как ты доберешься до искомого, поразить твой мозг ядом в том случае, если у тебя нет прививки в виде знания. Ты ехал полдня по пробкам и боковым зрением улавливал рекламные баннеры, ты стоял в зале торгового центра и мило беседовал с продавцом, когда за его спиной работали телевизоры? Ты пялился в экран, ожидая посадки на рейс в аэропорту или своей очереди на кассе в супермаркете? Твой ассоциативный ряд еще не раз сослужит тебе недобрую службу, если ты не вооружен знанием. Но система читает мысли, сканирует каждого находящегося в ней. Так было всегда! Если ты думаешь, что достаточно сходить на исповедь к священнику или к личному психоаналитику, ты глубоко заблуждаешься. Ориентироваться в сплошном силовом поле из помех – дело непростое. Ты должен либо разобрать все по зернышку, как Золушка, либо приложить к глазам свой волшебный диск. А система тут как тут. Не слово, а любая твоя мысль не заставит долго ждать ответа. Пока Золушка разбирается, Лукавый отвлекает ее от работы. Реклама, смс-сообщения, личные советы, как спать, с кем встречаться, что можно, что нельзя. Отбели зубы, брось курить. Теперь ты неотразим. Это хорошие советы. Но после них незаметно для глаз несведущего следует: «Убей брата!» Понимаешь, что происходит? Это не мы транслируем, это система додумывает, преподнося нам отвратительную смесь, мешанину, медленно, но верно отравляющую нас. Так что плюс к двадцать пятому кадру о необходимости убить брата либо убиться самому ты будешь иметь еще полтонны навязанного тебе ненужного барахла, которым заставишь свой дом. Люди смотрят в зеркало и додумывают навязанный образ белозубого успешного красавца с повадками убийцы. Система-то работала с начала времен, а в век высоких технологий возможностей улавливать информацию стало значительно больше. А потому и ответственность каждого пользователя системы повышается. И мне предстоит развязать завязанное узлами поле. На неправильной расшифровке посланий люди веками и тысячелетиями спотыкались. Легче всего умыть руки, ни в чем толком не разобравшись. Залез на гору и медитируй там.

– И все это обрушивается на наши спящие головы, одержимые покупками домов, долгами и кредитами, – повторила Симона.

– Завистью, ревностью, недовольством. Все как всегда, ну просто до тошноты ничего нового. Нас, как гусей для фуа-гра, раскармливает РОТ. Взамен система забирает наши души. Она жива, а мы мертвы. До тех пор, пока не завладеем исходником, открыв к нему путь. Тогда воскреснем. Души свои спасать надо. При жизни, замечу. После смерти воскресать будет поздно.

– Искажения приходят с орбитальных спутников? – поинтересовалась Ника.

– Из вакуума, эфира. Из единого поля.

– В том, что информация искажается или заменяется, виноваты разработчики программы «Демиург». Ты говорил, что образы исходно должны были действовать отрезвляюще. Вы хотели внедрить программу с использованием технологии сканирования, с тем чтобы система пробудила людей ото сна. Разве вы не руководствовались пресловутыми благими намерениями? Что же вы могли упустить из виду? Лучшая команда из десяти специалистов. Что-то не сходится, доктор Старкин, – сердито заметила Симона.

– Естественно, – спокойно ответил Алекс. – До меня ведь тоже не сразу дошло, что делает корпорация. Все руководящие посты в ней, как и в команде ученых, занимали люди, дававшие присягу. Система была призвана отражать нас, как это делает сам мир. Считывать желания, исполнять их, повышать самооценку – это в первую очередь. А некоторые из корпорации вели себя в системе так, что столп милосердия стал гипотетическим.

Алекс посмотрел на Нику в зеркало заднего обзора.

– Кому посчастливилось прозреть, перейдет в новый формат видения. Кнут и пряник должны быть отправлены по назначению.

– Ведь ты принимал участие в проекте. Ты рассказываешь об исходном знании о самих себе, которое надо дать людям. При этом ты сообщаешь, что прозреть должны не все, – возразила Симона. – Хочется выругаться, Алекс.

– Да, это нормальная реакция. Ну да, произошла поломка. Теперь я намерен совершить подвиг, который заключается в том, чтобы объяснить молодым андрилам, что происходит на самом деле.

– О каком благе идет речь, расскажи-ка. Хватит морочить нам голову, кицунэ. Объясни нам одну очень простую вещь: кому нужен призыв убивать собратьев по проживанию в одном мире?

Алекс утомленно вздохнул.

– Вторая система выявляет сильных и слабых среди невинных, – включилась в разговор Ника. – Это не просто подозрительные методы отбора. Это тяжкое преступление.

Алекс, до сего момента выдержанный и внешне ничем не выдававший сильного беспокойства, занервничал: стал открывать и закрывать бардачок, как будто что-то искал. Симона наблюдала за его манипуляциями. Между бровей ее резко обозначились две строгих складки. Между тем черный «Мерседес» летел вверх по шоссе среди пасторальных пейзажей.

– Я рассказал вам все, что происходило, по порядку, – сказал Алекс, с силой захлопнув бардачок. Он перестал суетиться и вновь сосредоточился на дороге. – Сейчас я не в состоянии остановить процесс, но и раскрыть андрилам глаза на то, что происходит, – дело не из простых. Не можем, – отчетливо и громко повторил Алекс.

– Нет идей, как объяснить им причину всего происходящего, – сказала Ника утвердительно.

– И поэтому ты решил все бросить и отправиться в путешествие? – ироничным тоном поинтересовалась Симона. – Небось, и чемодан уже собрал. В багажнике лежит, – кивнула она через плечо.

– Он мне не понадобится, – ответил Алекс, максимально овладев собой.

– Ну да. Ты можешь купить все необходимое на новом месте. Главное, вовремя смыться! – продолжала заводиться Симона.

В салоне повисла неловкая пауза. Каждый погрузился в себя. Алекс хмуро смотрел на шоссе. Когда вдали показались белые корпуса Центра, Алекс сбавил ход и съехал на обочину. Заглушив мотор, он повернулся к женщинам и сказал:

– Я говорю о том, что мы имеем. Раз людям необходим пастырь, он им будет дан. Жесткий пинок под зад может получить каждый желающий за умеренную ежемесячную плату. Поскольку я был одним из создателей, я несу ответственность, но я, также, вижу все плюсы, а не только минусы программы. Как не крути, в итоге мы все же ступили на новую землю. В процессе работы мы были одержимы идеалами. А надо быть реалистом. Потери неизбежны. – В лице Алекса появилась жесткость и непреклонность.

– Какую еще землю, Алекс, ты сам проснись! Дети, подростки могут часами не выходить из интернета, из этой загаженной страны потенций! – воскликнула Симона. – Да что там, сутками. Они не виноваты в том, что им навязали!

– Это ответственность родителей, – огрызнулся Алекс. – Каждый отвечает за себя и своих отпрысков сам. Нет родителей – в ответе опекуны. Для системы мы просто числа, которые она перекидывает, как пожелает. Кто в этом, по-твоему, виноват, я, что ли? Я просто ученый. Видела команду эфирных сострадальцев нейтрализаторов, когда стояла на балконе?

– Да, – тихо ответила Симона, испуганно глядя на Алекса.

– Без них девица бы не варила суп, а восхищалась тупыми качками по телику. Попросила бы своего дурака прикупить очередную бесценную вещь из рекламного блока, и он бы снова влез в долги, вместо того, чтобы послать ее куда подальше. Она снова думает о деньгах, а он снова получает по роже за левые сделки. Но это, конечно же, мелочи в сравнении с тем, что система провоцирует войны, заставляет людей прыгать с крыш, наезжать друг на друга на машинах, кидаться под колеса поездов или лезть в петлю. Кто же у нас жертва? Я – создатель программы для поднятия самооценки простых людей, сами пользователи первой и второй систем, а может, эфирные сотрудники, льющие слезы за всех или даже каторжанин Самуил Самойлович, давший нам знание о том, как проводить четкую границу между добром и злом? Все перечисленные, кроме вошедших во власть и поправших правила Божественной игры!

На этом Алекс притих. Он достал носовой платок с принтом луговых маков на бежевом фоне и отер со лба пот.

– Мне надо быть спокойным, а я распаляюсь, – тихо сказал он сам себе.

– Но большинство не видит. Они не видят, – механически повторяла Симона. – Это несправедливо. Люди не виноваты в ваших неудачных экспериментах. Ваш второй столп уничтожает тех, кого корпорация сделала слабыми. Некоторые пользователи вылетают уже не из игры, а из жизни. Система в любой момент готова избавиться от них, удерживая равновесие. Балласт в эфире, балласт в сети. Почему генерируется приказ бить братьев? Кто его запустил? Каким образом он был сгенерирован второй системой в неправильном виде? Я не верю, что это генерируется системой. Это делает кто-то, но кто? Кто?!

– Я тебе уже говорил, Сим, что собираюсь до конца нести ответственность за то, что произошло. Никаких чемоданов в моем багажнике нет, это во-первых, – сказал Алекс и устало вздохнул.

– Постой-ка, Симона, – вмешалась Ника, и Симона повернулась в кресле.

Выглядела Ника на удивление спокойной.

– Выходит, суть всего того, что было исходно, и того, что произошло в результате проведенной Алексом работы, хоть и неудачной – это попытка выяснить, насколько человек может эволюционировать в новых условиях жизни. Задачей команды Алекса было выявить устойчивых к промывке мозгов и отобрать их.

– К-к-куда отобрать? – заикаясь пробормотала Симона.

– Этого я сказать не могу, – неожиданно честно признался Алекс и нетерпеливо постучал пальцами по рулю. – Не имею допуска к информации. Этим владеет только самая верхушка создателей. За всем стоит вполне определенная идея. Однако умышленное искажение исходной информации вследствие желания ею обладать привело к войне и второму разделению людей. Черный близнец вышел во вторую систему первым. Второй раскол мира не за горами. Светоносные станут трудиться во благо оставшихся в неведении андрил. А на поверхности Земли все по-старому. Каждый видит, что пожелает.

– Андрил, значит. Эх, ты.

Симона обиженно отвернулась.

– Ничего обидного в этом прозвище не вижу, и даже напротив. Они должны были стать героями, как планировалось, а оказались теми, кого необходимо тащить, тянуть, толкать из сострадания. Я намерен дать им шанс получить доступ к исходнику без каких бы то ни было посредников. Основная задача человека в наше время – следить уже не только за своей речью, но и за своими мыслями, причем как можно более тщательно. Пробиться же к исходнику нам помогут инструкции.

– Интересно, где они, эти инструкции? – поинтересовалась Симона.

– Много где. К примеру, в Наг-Хаммади и других не так давно открывшихся людям библиотеках.

Симона и Ника переглянулись. Симона пожала плечами, а Ника слабо улыбнулась.

– Мы мертвы до тех пор, пока не овладеем исходным знанием, – продолжал Алекс. – Если хочешь, могу дать инструкции в печатном виде. Это будет надежнее. Поверь мне, действует, как живая вода. Все приборы заработают, а главное, будут использованы по назначению.

Алекс полез в бардачок. Ника и Симона снова переглянулись. Похоже, Алекс говорил искренне.

– Не стоит, я могу взять у Ники, – остановила его Симона.

– Книжный магазин «Ника», – улыбнулся Алекс, захлопнув бардачок, и повернулся к Нике. – Сколько раз я бывал в нем! – Он посмотрел на Нику с нескрываемым восхищением. – Только качественное исполнение на каменной бумаге. Одна, – продолжал он. – Живет в мире книг. Несмотря на свои тридцать, зрение успела сильно посадить. Ходит с книгами, спит с книгами, ест с книгами. Деньги раздает, как только они у нее появляются. Живет на небольшой доход с магазина. Спасибо, что рассказала о себе, – подмигнул Нике Алекс, и та улыбнулась в ответ.

Симона закрыла открытый рот, в изумлении переводя взгляд с одного на другого.

– Мы остановились на инструкциях, – напомнила Ника, не дав Симоне опомниться, ибо каждая минута была на счету. – Тех, что недавно открылись людям.

– Только часть доступна всем. Пока, – уточнил Алекс, рассматривая светлое лицо Ники в обрамлении красиво убранных рыжевато-каштановых волос.

– У нас есть чудеснейшие, всеми почитаемые и канонизированные заветы п пращуров. Ну, вроде как лицензированные приборы, сложные, но без инструкций.

– И ты лично можешь их предоставить людям?

– Солидный кусок пирога уже отхватили акулы из корпорации, – продолжал Алекс. – Разобрали по частным коллекциям. И с удовольствием проглотили бы остаток. Остаток все еще доступен андрилам, но кому он нужен в мире, где все спят и безропотно или почти безропотно отдают последние крохи?

Алекс замолчал и стал с грустью смотреть на горизонт на здание Центра.

– Алекс, по поводу тренажера, – напомнила Симона. – Вы таким диким образом копировали природу? В отношении сокращения населения? Скажи как есть.

– Сколько раз можно повторять, Cим?! – взорвался Алекс. – Нашей задачей было активировать людей. Сделать их жизнестойкими. Есть препятствия, их надо преодолеть. Кто-то их видит, кто-то нет. Кто-то преодолевает, кто-то нет. Милосердие со строгостью лично я не в то русло не направлял. Система, между прочим, все еще может оповещать тебя о состоянии твоего здоровья, о предстоящих испытаниях, о крупнейших катаклизмах в природе, о приезде родственников, о том, что рисует знаменитый художник на другом конце земного шара в полном, замечу, уединении без какой бы то ни было техники в доме! О предстоящем дефолте, страшно секретных совещаниях и даже готовящемся преступлении! О чем угодно, буквально обо всем! Но кто это видит? А если и видит, что понимает, не имея знания? Нет ведь ничего однозначного. За каждым багом, шевелящим противными черными усиками, прячется сладкая конфета.

Алекс повернулся к Симоне и тихо добавил:

– В итоге один будет взят, а другой оставлен. Все, как и было сказано.

За окном поднялся ветер, и деревья у обочины закачались. Ника смотрела на них, а Симона не сводила глаз с Алекса.

– Ты, кажется, собирался рассказать нам, что во-вторых? – напомнила она. – Чемоданов в твоем багажнике нет, – это во-первых, а во-вторых?

– Дело в том, – ответил Алекс, – что я теперь уже не совсем уверен, что система набедокурила из-за одних только нас. В ней присутствует кто-то еще, я упомянул об этом, Сим, когда мы встречались с тобой. Видимо, это и есть закрытая от нас, ученых, информация.

Оторвавшись от окна, Ника пронзительно посмотрела на Алекса.

– Баг не только из-за корпоративных хищников. Программа столкнулась с нами и с ними, – медленно и четко ответил он. – Она отражает не только нас одних, андрил и людей, поняла теперь? – посмотрел он на Симону. – Ты спросила, почему система призывает убить брата? Да потому, что мы этим занимаемся, а система нас просто-напросто отражает, вот и все. Все очень просто! А мы так зашлись в своем эгоизме, что убиваем за компанию с собой соседний мир!

– А кто живет в соседнем мире? – спросила Симона, испуганно глядя на Алекса.

– Я не отвечу на вопрос. Со временем сама узнаешь. Как и все мы.

– Ника, – повернулась Симона к подруге, – вы оба что-то знаете и скрываете от меня?

– Успокойся, Сим. Я все объясню, – коснулась плеча подруги Ника. – Никто из нас ничего не скрывает. Ни я, ни Алекс не можем сказать того, что происходит, потому что мы знаем, как и ты, не все. Каждый из нас идет своим путем с одной и той же задачей – снять груз с людей. Это цель, это наш путь, и мы не должны отвлекаться. Никто не предполагал, чем закончится проект по пробуждению ленивых умов. В сети находятся третьи лица помимо спящего стада овец и корпорации, в которой, как мы уже поняли, не все соблюдают кодекс служения миру и людям. Сеть транслирует людям послание о работе, смешивая представления потребителя, хищника и тех, кто подарил людям новую технологию. Вот это и есть еще один камень преткновения. Подавляющее большинство людей склонно переводить стрелки на окружающих, не желая понять, что послание о работе касается его лично. Работы не бояться. Забыть о себе в материальном мире, обрести себя в духе. Будучи чистым, очищаешь вторую систему, эфир, а вместе с ним и первую систему. Соответственно, соседний мир не страдает. И нет никакого хаоса и путаницы.

Симона призадумалась. Ника и Алекс терпеливо ждали, глядя на нее.

– Что собираешься делать? – спросила Симона Алекса после недолгой паузы.

– То, что я натворил, ты теперь знаешь. Что теперь? К делу я подготовился очень тщательно, – сказал Алекс, с грустью поглядев на Симону. – Сначала избавился от телевизоров в доме, затем уничтожил все свои страницы в социальных сетях. Свой электронный адрес я доверил секретарше. Был порыв выбросить и телефон, но оставил из-за семьи, хотя и семьей-то я уже пожертвовал. Сам ее создал в том виде, в котором она сейчас существует, и сам же пожертвовал. Я не воюю с собственным детищем. Мне не нужна защита. Я сознательно пожертвовал всем, ибо я – ученый, а не мошенник. И я хочу, чтобы вы знали, от чего мне пришлось отказаться, прежде чем принять это решение.

– Кстати, насчет техники. Я тебя не понимаю, – подхватила Симона. – Ты ведь не подросток и знаешь, как с ней обращаться. В сеть, надо думать, пришел со знаниями, инструкциями.

– Говорю же, это сознательный отказ.

– Люка, прежде чем смыться, тоже избавился от техники, если только не прихватил ее с собой, – издевательским тоном заметила Симона. – Кажется, и пара бутылок водки из бара улетучилась одновременно. А еще мои туфли любимые цвета небесной бирюзы по странному совпадению пропали в то же время.

После неожиданного откровения Симоны все рассмеялись, и напряженная атмосфера в салоне автомобиля на время разрядилась.

– Жить можно, – пошутил Алекс.

– Сам-то пить не бросил, – усмехнулась Симона. – И меня поил.

– Э, нет, это совсем другое, – запротестовал Алекс, замахав на нее руками. – Кстати, спиртное я принимал только с тобой за компанию. Тебе ведь тогда надо было, а я подавал пример, – добавил он, укоризненно глядя на Симону.

– Так бы сразу и сказал, – улыбнулась та. – Так, значит, ты от всего отказался, а то, что делаешь, делаешь исключительно ради андрил?

– В последнее время я почти не ем, а теперь еще вдобавок почти перестал спать, – глядя в сторону горизонта, ответил Алекс. – Вот уже несколько месяцев я только и делаю, что сутками думаю о том, как разрушить корпорацию, в которую затесались люди, не соблюдающие кодекс чести и служения андрилам.

– Алекс! – воскликнула Симона и схватила его за локоть.

Тот повернул голову:

– Что?

– Говори, как есть.

– Хорошо, скажу. Помнишь, я рассказывал тебе сон, в котором я бежал с зоны?

– Помню, – удивленно ответила Симона, – но как это относится к твоему плану?

– Ты хочешь знать про третьих лиц в системе, – сказал Алекс – Это правда, Сим. В систему вошли те, с кем нам предстоит научиться взаимодействовать. В проекте «Демиург» я был такой же пешкой, как и все остальные.

– Точно, ты говорит мне об этом по телефону, – осенило Симону. – Ты тогда сказал, что связь через систему двусторонняя. Но ты говорил о дисках и связи людей, находящихся в разных концах земного шара. Выходит, можно общаться, даже находясь в разных мирах? Есть хотя бы предположения, кто они?

– Есть, – ответила вместо Алекса Ника. – Они живут на другой волне.

– Правильно, Ника, правильно. Разок использовал драйв, милости просим. Проще всего дать знать о себе через цифровую систему.

– Эфир, – напомнила Ника.

– Это самое главное, – ответил Алекс. – Он гибок. Мы постоянно с ним взаимодействуем. Двигаем силой мысли. В нем есть много чего интересного для человека сведущего. Система не просто додумывает за нас, она не просто решает за нас, она имеет характер. Ведет себя, как живой организм. Встречи на улице, нужные люди в нужное время в самых разнообразных уголках земного шара. Наш виртуальный тренажер хоть и кривой, но все же идентичен реальной жизни. Если он считывает убийственные мысли, то, соответственно, убивает. Помнишь, Сим?

Алекс сложил указательные пальцы параллельно.

– Мы и они. Между нами система-зеркало. Мы прозрачны, обмен свободный, нет затора, полная синхронизация, и эфир чист. Есть затор – получаем эфир, полный эриний.

– Что же ты выбрал? Задумал что? – спросила Симона.

– Никакого выбора у меня не было и нет. Я верен идее от начала до конца.

Алекс шумно выдохнул и посмотрел на часы.

– Пора, – сказал он. – У тебя есть три диска, позволяющие видеть без искажений, – сказал он Симоне. – При двусторонней подсветке под правильным углом части целого соединяются и возникает временный эффект исчезновения. Что касается конкретно доктора, Старкина или архонта Алекса, как меня шутливо прозвали сотрудники, так я и без диска видел, что меня ждет. Нике, как вижу, тоже терять, кроме своих книг, нечего. Правда, Ники?

Алекс посмотрел на Нику в зеркало заднего обзора. Та улыбнулась и кивнула.

– Итак, ключ выстрадан, – подытожил Алекс. – Приобретенный опыт реальной жизни нам его преподнес. Личный опыт. Горечь познания.

– Алекс, сворачивай пафос.

В ответ на просьбу Симоны тот расстегнул ворот белоснежной рубашки, вытянул из-под него золотого пеликана на цепочке и хвастливо повертел им перед Симоной. Фигурка была размером с половину визитной карточки.

– Вот, – сказал Алекс, показав женщинам знак. – Я не только привел свой мозг в согласие с сердцем. У меня еще и первая степень допуска в святая святых корпорации. Кнут и пряник, два столпа – основа работы системы, помните? Сегодня я намерен применить их по отношению к себе самому в соответствии с персональным кодексом верности и чести.

– Ушат ледяной воды трижды в день ему не помогает, как, впрочем, и хороший коньяк, так что он решил кое-что продемонстрировать миру на личном примере, совершив героический поступок, – закончила мысль Алекса Ника по его скромной безмолвной просьбе.

Алекс ласково улыбнулся.

– Обоюдоострый меч для доктора Старкина готов, – сказал он. – Есть шанс быстро, но жестко перейти в новый мир. На другую, так сказать, волну. Оттуда я смогу беспрепятственно помогать людям.

– Ты что затеял? Собрался перекрыть людям кислород? – воскликнула Симона.

– Не кислород, а грязный воздух. А как иначе, Сим? Ты знаешь какие-то другие способы запустить в человека свет?

Алекс взял руку Симоны, крепко сжал ее и отпустил.

– Система видит нас, они видят нас, хищники видят и манипулируют, андлрилы же не видят никого, – сказал он.

– Так ты намерен занять место системы и таким образом очистить эфир?! – озарило Симону.

– Я рад, что ты правильно все поняла, – ответил Алекс, включив зажигание. – Когда я войду в здание, немедленно возвращайтесь в город, – скомандовал он. – Машину бросьте.

 

Глава 21,

в которой Симона отправляется в путь

#i_001.png

-Ника?

– Сим? Как ты здесь очутилась?

Сидя по-турецки на раскладном диване в собственной спальне размером не больше десяти квадратных метров, одетая в черную пижаму, Ника растерянно озиралась по сторонам, пытаясь понять, как Симона попала к ней в комнату.

– Никак, с Луны упала, – заключила Ника.

– Почти угадала. Не все же вам с Алексом индюками ходить. Вы общаетесь на расстоянии, а я зато могу теперь быть, где пожелаю. Я здесь у тебя частично. Не бойся, Ники.

– Считаешь, не бояться?

Ника вопросительно подняла одну бровь.

– А может, ты тоже так умеешь, только еще не было повода испытать свои способности?

– А где же твоя вторая половина?

– Где-то в районе Таферата, – разведя руками, вздохнула Симона.

– Да нет же, я не про Люку.

– А-а, – улыбнулась Симона. – Ты видишь меня только здесь?

Ника на мгновение замешкалась.

– Ты дома. Заснула у окна, глядя на цветы из папиросной бумаги.

– Правильно. Я и сейчас вроде как сплю, но на самом деле стою перед тобой. После сорока бессонных ночей могу наконец-то хоть немного вздремнуть. Хотя бы даже и частично.

Подруги засмеялись, и Ника похлопала ладонью по дивану рядом с собой.

Симона аккуратно отогнула угол черной простыни и присела на край складного дивана. Красно-белый узор, тянувшийся по кромке простыни, состоял из вереницы черепов.

– Милая расцветочка, – отметила Симона.

– Она меня успокаивает, – кивнула Ника. – А тело твое где, по-твоему, фокусница? – поинтересовалась она.

– Что? Ах, тело! Не знаю. – Симона потрогала собственную руку и протянула ее Нике.

– Наощупь совсем, как настоящая, – констатировала она, коснувшись Симониной руки.

– Да. Но я сейчас сижу за столом возле балкона в своей квартире.

– А где же ты больше?

Симона на мгновение задумалась.

– Больше здесь, – уверенно сказала она.

– Хм, – почесала лоб Ника.

– Давай испытаем, – сказала Симона. – Есть булавка или иголка?

Ника нашла булавку и протянула ее подруге. В следующий момент Симона с силой вонзила иглу в собственную ладонь. На коже проступила капелька крови. Ника скривила лицо.

– Ну, это было явно лишним, – покачала головой она.

– Драйв-то со спецэффектами оказался, да с какими! – восторженно глядя на увеличившуюся каплю крови, заключила Симона.

– Ты прилетела попрощаться?

– Могла бы и не спрашивать, – сжав каплю крови в кулаке, ответила Симона с улыбкой. – Хотела про Алекса спросить.

– Проект «Демиург» был частью общего плана с третьими лицами.

– Третьи лица являлись заказчиками?

– Кроме Самуила Самойловича, Алекс никого из них лично не видел.

– Ты ведь знала и молчала, – упрекнула ее Симона. – Я еще в машине заметила. Ты так спокойно улыбалась, аж мурашки по коже. Словно сама принимала участие во всем этом балагане.

– Можешь быть уверена, не принимала, – заверила Ника.

– Мне бы адресок мужа найти. Ветер, полет и встреча, – напомнила подруге Симона.

– Ты владеешь словом, полученным от них.

– Неужели корпорации передал новую технологию человек? – спросила Симона.

– Док отправился в подземелье, как верный делу солдат под знаменем свободы. Скоро мы выясним, кто это.

– Он в подземелье? – удивилась Симона.

– Секретная лаборатория находится глубоко под землей, – пояснила Ника.

– Ни разу не была там. Я работала только на поверхности.

Ника понимающе кивнула.

– Он говорил, что «Демиург» не дал людям знания о самих себе. Алекс, хоть и оправдывается, все же считает себя виновным, – сказала Симона.

– Но тренажер в итоге получился, только жестче задуманного, – отозвалась Ника.

Она встала и прошлась по комнате. Остановилась у окна и посмотрела на пустынную, ночную улицу. Стоя спиной к подруге, спросила:

– Прямо сейчас полетишь?

– Да.

– Вся целиком? – улыбнулась Ника.

– Вся.

Вернувшись к Симоне, Ника посмотрела в наполненное мягким золотистым светом пространство вокруг нее и провела ладонью над ее головой.

– Могут ли люди, играя, повысить культуру? Зайдя в самые дебри, в самую темную часть леса, выйти к чистому источнику, к истинному знанию, к исходнику? – спросила Симона.

– Могут, – уверенно ответила Ника.

– Ника! – воскликнула Симона.

– Тс-с. – Ника приложила палец к губам. – Мы здесь не одни. Дело в том, что я познакомилась с одним очень интересным человеком. И он сейчас здесь, – кивнула Ника в сторону стены. – В соседней комнате.

– Ух ты, – воскликнула Симона и прикрыла ладонью рот. – Кто он? – спросила она шепотом.

– Жил в горах, а до того в городе радиоведущим работал. Теперь вот снова в город вернулся, а жить негде. Иона.

– Вот это да, – улыбнулась Симона. – Даже не верится!

– Я знала его раньше. Он заходил за книгами. Но видела его не только в городе, но и там, в горах.

Ника задумчиво посмотрела в пространство поверх головы смотревшей на нее снизу вверх Симоны и снова на подругу.

– Идем.

Взяв за руку Симону, Ника потянула ее в сторону лестницы, и они спустились вниз.

– Я сейчас вернусь, – сказала Ника, остановившись возле книжной стойки.

– Постой, – остановила ее Симона. – Принеси, пожалуйста, воду. Я не успела кое-что сделать перед отъездом.

– И потому ты здесь, и ты открыта для меня. Как раз собиралась за водой, – сказала Ника, после чего повернула вертящееся кресло с сидящей в нем подругой лицом к центральному проходу между книжными стеллажами.

– Ники, как ты считаешь, лицо часто отражает то, что есть на самом деле? – оглянулась Симона на подругу.

Та молча улыбнулась и отрицательно покачала головой.

– Но большинство людей верят тому, что видят. Ему казалось, что я печальна, тогда как я была сосредоточена на каком-то важном деле. Если же я была весела и беспечна, он видел несерьезность и даже глупость.

– Ему было удобно видеть так, ведь он боялся, – сказала Ника.

– Чего боялся? Разве может быть страх там, где есть любовь? Те годы, что мы провели вместе, привели меня к знанию: любить самой важнее, чем быть любимой. Я хотела ощутить настоящий вкус жизни, почувствовать свободу. Это спасало меня всякий раз, когда в отношениях появлялась натянутость и даже некоторое отчуждение, а это неизбежно, как неизбежны разбитые коленки у ребенка, который учится ходить, а научившись, прыгает и скачет. Я не хотела быть привязанной и зависимой.

– Любить самому и ничего не ждать взамен – большой труд, – заметила Ника серьезно. – Надо много сил и энергии. На это мало, кто способен. Все хотят быть любимыми. И для этого используют любые средства.

– Собираюсь найти его, Ники. Во что бы то ни стало найти. У меня есть силы и энергия. Благодаря тебе, – прикоснулась Симона к руке подруги, после чего замолчала и стала смотреть на изогнутые тени книжных шкафов.

Сквозь двойное, ослепительной чистоты стекло с улицы в помещение магазина проникал голубой свет, мягко освещающий проход между стеллажами на всем его протяжении от входа до кресла Симоны в глубине комнаты. Когда Ника вернулась с большим кувшином воды, Симона, зачарованная голубым свечением, продолжала сидеть неподвижно.

– Нет, Сим, благодаря Свидетелю, – возразила Ника.

– Кто это, Свидетель?

– Мы будущие. Ставку я сделала, не зная о своих новых способностях, пришедших с твоим диском.

– Он живет впроголодь. Вернуться не может. Так что полечу, – смахнула слезинку Симона. – А ты давай, воду лей, не жалей. – Шмыгнув носом, Симона рассмеялась.

Чисто и мистически красиво пропев правильные слова, Ника щедро пролила на золотистые волосы подруги всю без остатка воду из керамического кувшина. Ручейки побежали по лицу на вязаное платье, и то стало темнее голубого сияния. Вода устремились вниз по глянцевой поверхности кожаного сиденья и дальше, на пол, по дорожке света в сторону двери.

– Вот и все, – сказала Симона, глядя на бегущие ручейки. – Теперь и я вышла на волну в поле их досягаемости.

– Каждый выходит по-своему, – отозвалась Ника, стоявшая позади кресла. Она поставила кувшин на стойку и повесила на шею Симоны цепочку с серебряным крестом.

– Теперь ты полноценная хозяйка драйва, – добавила она.

– А это тебе, – сказала Симона и подарила Нике золотую розу мастера Григориоса Фебоса.

Попрощавшись с подругой, оставшейся стоять неподвижно в голубом свете, Симона исчезла так же молниеносно, как и возникла в комнате Ники часом раньше. Открыв глаза, Симона обнаружила себя сидящей у окна с видом на парк в собственной квартире. На столе перед ней простирался маленький игрушечный городок. Из газона торчали красные розы на проволочном кусте.

– Ответь мне, Люка, – прошептала она, глядя на маленьких человечков игрушечного городка. – Много раз я приходила к колодцу, но каждый раз в нем не было воды, но теперь я нашла ее.

Пестрая толпа, состоящая из торговцев, проводников, предлагавших свои услуги, альпинистов, туристов и местных покупателей возникла в комнате прямо перед Симоной. Картина была объемной и совершенно реальной. Диск в руках, покоившихся на коленях, не понадобился. Таферат возник перед ней по первому желанию.

На обочине пыльной дороги, ведущей к базару, стоял Люка – бледный, со впалыми щеками под резко очерченными скулами. Из-под темного пальто виднелось монашеское платье. На голове Люки был разноцветный вязаный шлем. У Симоны сжалось сердце. Моргнув, она увидела новую картину: дорогу в горах и подвесной мост. Гора разверзлась, образовав проход. У входа в гору рос лавровый куст, а внутри горы было маленькое озерцо света. Симона снова моргнула и тогда увидела изъеденный ржавчиной автобус. Водитель с пушистыми черными усами привез людей на железнодорожную станцию. Над входом в здание вокзала горела неоновая вывеска «Фэрос». Увидев ее, Симона ахнула, и в тот же момент пикнул телефон. Пришедшее СМС-сообщение оказалось без обратного адреса и гласило следующее: «Ты никак к мужу собралась? В неизвестный город, которого даже нет на карте?»

– Алекс! – обрадовалась Симона и громко расхохоталась. – Ну, ты и врун! Телефон он выбросил, как же! – воскликнула она.

«Я его для тебя оставил. Специально», – мгновение спустя, последовал СМС-ответ.

– Ты что же, мои мысли читаешь? – поинтересовалась Симона, озираясь по сторонам.

«Да, – снова пикнул телефон. – Я тебя и раньше слышал, а ты меня нет. К сожалению».

– Почему же ты мне раньше не написал?

«Занят был. Все в порядке. Жив».

– Очень рада.

«Ты потрясающе вежливая, но я только что снова прочел твои мысли. Ты выругалась нецензурно».

– Ах, прости, я ведь по-дружески. Но где ты?

– Ну, хорошо. Явился я, чтобы сообщить тебе, что ты женщина, а Люка мужчина, – торжественно сообщилАлекс.

– Неужели? Спасибо, что напомнил, – все еще растерянно озираясь по сторонам, отозвалась Симона. Выключив телефон, она положила его рядом с игрушечным городком на столе.

– Не стоит благодарностей. Чтобы соединиться с Люкой, тебе придется выйти за пределы привычного восприятия. У него больше нет такого восприятия, как у тебя, хотя он все еще видит, слышит и не лишен обоняния. Люка живет в другой системе координат.

– Что же мне делать?

– Твое оружие – милосердие, им и пользуйся, но оно должно идти из самой глубины сердца, быть истинным.

– Не осознанным, что ли?

– А разве ты пришла бы к нему без лишений?

– Выходит, осознанным.

– Осознанным до степени неосознанности. Самая глубина твоего нутра должна трансформироваться. Рассеивайся в безоговорочном, беспримесном, нелицемерном милосердии здесь и сейчас, чтобы однажды проснуться в новом, уравновешенном, хорошо сбалансированном мире. Как это сделал я, – скромно добавил Алекс.

Ничего не ответив, Симона набрала полные легкие воздуха, зажмурилась и нырнула в темную синюю бездну. Открыв глаза, увидела озеро внутри горы и снова без оглядки нырнула в него. Она плыла, не видя пути и слыша непрерывное потрескивание в ушах, а когда осмелилась открыть глаза, то с удивлением обнаружила, что не плывет, а летит. Люди внизу шагали вверх ногами.

– Алекс? Это же мир, каким ты хотел его видеть! Каждый из микроскопических человечков считает себя центром Вселенной. Внутри каждого из них сияет ярко-голубой свет, – сказала Симона.

Тысячи звезд вспыхивали внизу. Не дожидаясь ответа доктора Старкина, Симона сделала кувырок и стремительно полетела носом вперед – прямо на землю Таферата. Нырнув в воздушную воронку, она ощутила легкое колебание снаружи. Потом она увидела, как Люка вышел из горы и стал говорить с ней, стоящей напротив него возле куста лавра у входа в пещеру. Он увлек ее за собой, и они легли. Симона крепко зажмурилась и снова открыла глаза. Она продолжала лететь. На этот раз она видела, как Люка стоял на табурете за воротами городского базара и вещал в рупор. Люди жалели его и давали кто деньги, кто продукты. Вокруг Люки собралась кучка зевак. И вот он надел ее бирюзовые туфли с вырезанными задниками и стал взбираться в гору.

Симона стрелой ринулась вниз, пролетев сквозь узкое дуло воронки. Достигнув земли, медленно перевернулась головой вверх и встала перед Люкой на ноги так мягко, словно кто-то невидимый бережно поставил ее на землю. Вдохнув полной грудью свежий горный воздух, она потянулась и закатилась звонким смехом. Люка раскрыл ей навстречу объятия. Припав к груди мужа, Симона втянула в себя запахи талой воды, пряных трав, влажной шерстяной ткани и осеннего солнца. Отстранившись, заглянула в его глаза и сказала весело и непринужденно, будто они и не расставались вовсе:

– Я только что видела, как все ходят вверх ногами.

Симона посмотрела вниз, на носки высоких ботинок вишневого цвета, и потопала ими, убедившись, что твердо стоит на земле. Люка смотрел на жену, и она обретала все более плотные формы, пока, наконец, не стала в его глазах прежней Симоной.

– Откуда ты взялась здесь, крещеная воздухом и водой? – спросил он, с улыбкой глядя на ее серебряный крест на груди.

– Небо выдавило меня – ответила она, отстранившись. – Просочилась.

– Ну, тогда я вышел из горы, – сказал он, скосив глаза на переносицу, и Симона закатилась звонким смехом.

День был таким прекрасным, каким не был еще ни разу в ее жизни! Они стояли на площадке у входа в пещеру. Где-то поблизости был слышен шум водопада. Осеннее солнце было теплым и не обжигающим.

– Идем, – сказал он, взяв ее за руку, и повлек за собой в пещеру.

– Нет, – возразила Симона и резким движением высвободила руку. Лицо ее резко посерьезнело. На мгновение гипнотический взгляд глаз цвета стали показался ей жестким. Он снова приблизился и, уверенным движением взяв Симону за узкие запястья, положил ее руки себе на плечи. Гора, затаившись, перестала гудеть. В наступившей тишине Симона сосредоточенно всматривалась в лицо мужа. Все вокруг снова обрело в ее глазах красные оттенки.

– Вот ты какой, – строго заметила Симона.

– Белый свет, – тихо отозвался Люка, неотрывно глядя в ее глаза.

– Как ты можешь видеть белый свет, сидя в пещере? – поинтересовалась Симона.

– Я здесь оказался по этой причине.

– Ты попал в пещеру, потому что увидел белый свет? – удивилась Симона.

– Это случилось в городе. Безо всякой видимой, как мне тогда казалось, причины. А было это той самой ночью, когда перед глазами моими стало светло как днем.

После сего признания Люка снял пальто и бросил его под куст лавра.

– Раз не хочешь зайти внутрь, давай присядем здесь, – предложил он.

Симона согласилась, и они расположились под кустом лавра.

– Шапка снега на вершинах, – указал он на вершины вдали.

– Что в ней особенного? – пожала плечами Симона. – Шапка как шапка.

– До недавнего времени ее не было. Будет много чистой воды, – мечтательно улыбнулся Люка. – Послушай, Симона, мир так прекрасен, что…

– Что ты решил уйти, – оборвала Симона. Резкими, порывистыми движениями она принялась затягивать шнурки на ботинках.

– Я жив. Мы вместе, – констатировал Люка.

– Нам в городе приходится ежедневно пробиваться сквозь горы неверно истолкованных посланий, а ты тут в своей горе сидишь, отдыхаешь, – сердито проворчала Симона, продолжая шнуровать ботинки.

– Я не отдыхаю, Симона. Я даже не сплю.

– Как, и ты? – с интересом посмотрела на мужа Симона.

Лицо Люки выражало полную безмятежность.

– Да ты герой, я вижу. Пошел на добровольную жертву, – саркастически заметила жена, вернувшись к старой обиде.

– Истинно так, – ответил Люка совершенно серьезно.

Симона всматривалась в грустные глаза мужа, безмятежное и одновременно героическое лицо со впалыми щеками, на волевой подбородок с бородкой клином. Затем она перевела взгляд на старую, полинявшую робу. Сердце ее снова наполнилось состраданием. Смутившись, она отвела взгляд.

– Диски, что ты мне прислал, откуда они? – с полными слез глазами спросила она, глядя в сторону лаврового куста.

– Взял на время в другом мире. Том самом, доступ в который получил благодаря обнаруженному белому свету. Взамен должен часть времени работать на их волне.

Симона усмехнулась и покачала головой.

– Вот что, Люка, – начала она, сдержав слезы, но Люка перебил, взяв ее за подбородок и повернув ее лицо к себе:

– Прошу тебя, Симона, выслушай меня, прежде чем решать, остаться ли тебе со мной или покинуть Таферат. Посмотри на меня. И Симона посмотрела.

– Нам предстоит увидеть новый мир. Жить в нем.

– Что ты говоришь? Да у тебя температура, – приложив ладонь ко лбу Люки, сказала Симона. – Ты нездоров!

Люка отпустил подбородок жены, вздохнул и посмотрел в небо, красноречивым взглядом напоминая Симоне, откуда она только что явилась.

– Ну, хорошо, – сдалась она. – Говори. Раз уж я здесь, послушаю.

– Я больше не подвластен влиянию больной системы, а потому могу принять деятельное участие в изменении нашего испорченного, постоянно воюющего мира.

– Я знаю. Ты – первопроходец. Никто еще не возвращался оттуда.

– На самом деле не совсем так, Симона. В том же теле не возвращался, если быть точнее.

– Как же тебе это удалось?

– Из-за дисков и тебя. Диски – мой пропуск сюда. Но я могу быть здесь и вне тела, если пожелаю, правда, с некоторыми ограничениями в пространстве.

– Поскольку взял диски.

– Да.

– Миры поддерживают связь посредством символов?

– Они не могут выйти к нам, но могут посылать нам символы. Таковы правила, таково устройство Вселенной, состоящей из множества миров. Они не могут разговаривать с нами иначе, как через преломляющее зеркало. Об этом знали наши далекие предки, но это знание у нас отняли.

– Хищники.

– Одержимые идеей власти, ради которой веками морочили людям голову, запугивали, манипулировали умами, травили и убивали. Огромная часть истории человечества была продолжительным кошмарным сном.

– Но были же те, кто мог действовать с ними слаженно и не употреблял знаний ради собственной выгоды и другим во вред?

– Конечно. Такие были во все времена. Для этого и надо-то всего ничего: чуточку умереть в нашем, человеческом понимании, – тихо и грустно улыбнулся Люка.

– О Господи! – воскликнула Симона и предприняла попытку встать, однако Люка ее удержал, мягко взяв за руку.

– Не беспокойся. Теперь этого больше не потребуется, – заверил он. – Мы исправим поломку. Чем больше нас будет, тем скорее система заработает правильно. Те из числа просвещенных, что незаслуженно захватили прекрасную технологию с целью наживы, уйдут навсегда. Под водами земли есть место. Я называю его зрачком планеты.

– Знаешь, Люка, я не верю. Вряд ли я смогу стать тебе достойной помощницей, – грустно покачала головой Симона.

– Ты справишься. Ты должна помнить, что я всегда рядом, даже если ты не всегда можешь видеть меня. Да, я понимаю, как обидел тебя, но я не бросал тебя. Я был занят работой. Прислал тебе диски, позволяющие видеть целое, заключенное в части.

Симона смерила его строгим взглядом.

– Почему ты не дал о себе знать?

– Я дал тебе возможность видеть. Неужели это не стоило того, чтобы немного побыть порознь?

– Ничего себе немного.

«Эстет хренов», – добавила про себя Симона, и Люка улыбнулся.

– Вся моя жизнь до тридцати лет, – сказал он, – была лишь подготовкой к Жизни.

– Ах вон оно что! – взорвалась Симона.

Сорвавшись на крик, она отбросила его руку в сторону, вскочила на ноги, и Люка покорно поднялся вслед за ней. Лицо его выражало озабоченность и неизмеримое сострадание, но это лишь сильнее распалило Симону. Окончательно потеряв контроль над собой, она перешла на крик:

– Да ты вообще живой или мертвый? Он и здесь и там, видите ли!

Симона принялась колотить мужа маленькими кулачишками. Красный цвет стал розовым. Левый рукав голубого платья с глубоким вырезом упал, обнажив неудачно набитую татуировку. Кожа вокруг уродливого кальмара была все еще сильно воспаленной.

– Сидишь тут, как король на троне. Плевать на всех хотел, – не успокаивалась Симона. Отступив на несколько шагов назад, она все еще сжимала кулаки и метала искры из глаз. Люка стоял истуканом. Он покорно снес тумаки и терпеливо выжидал, пока Симона не выпустит весь накопившийся за три года пар.

– Это неправда, – спокойно сказал он, когда она, всхлипнув и проведя кулаком под носом, отошла в сторону и, отвернувшись, заплакала. – И ты это знаешь, – добавил он, с грустью посмотрев на ее спину, после чего подошел и поцеловал ее в предплечье с татуировкой. Симона всхлипывала, и мир в ее глазах приобретал свои привычные краски. Когда прямо перед ее носом возник безупречно белый платок, она резко повернулась и посмотрела на Люку изумленным взглядом искушенной жены.

– Откуда он у тебя? – спросила она, но вместо ответа Люка неспешно и заботливо отер платком ее лицо, после чего так же неспешно спрятал платок в рукав и крепко обнял жену, прислонившись щекой к ее макушке.

– Делай все наоборот, – сказал он тихо. – Дерись, кричи и топай ногами. Здесь и сейчас. Потому что впереди тебе предстоит много работы.

– Работа любит дураков. Так ты раньше говорил, – шмыгнув носом, припомнила Симона.

– Я и раньше дураком был.

– А теперь ты кто?

– Тебе виднее, – улыбнулся Люка. – Но работы я не боюсь.

– А-а, – протянула Симона, кивая. – Ты тогда еще не жил, должно быть. Жизнь началась только после тридцати. Постой-ка, – отстранилась она от мужа. Всматриваясь в спокойное и одновременно участливое лицо мужа, она вдруг с удивлением обнаружила, что стала видеть не хуже других воскресших благодаря ее преданному делу мужу.

– Боже мой! – воскликнула она. – Ты работал вместе с Алексом! И вы оба молчали! Да вы просто…

Симона осеклась. Расширенными от удивления глазами она впилась взглядом в золотую свастику на груди мужа.

– Это так, – подтвердил Люка. – Мы работали в одной команде. Ты ведь знала, что мы с Алексом общаемся.

– Да, но мне и в голову не пришло, что вы заодно. Ты за микроскопом, он в отделе сплавов.

– Значит, мы хорошо маскировались, – улыбнулся Люка.

– Алекс говорил про светоносных эфирных, выпущенных на поле брани с системными гибридами. Они добиваются, чтобы активация нужных участков мозга андрил проходила без помех. Андрилами Алекс называет людей, которых необходимо толкать и тащить в нужном, исходно задуманном Всевышним направлении.

Для наглядности Симона постучала по лбу и по груди.

– Правильно объяснил. Прямая обязанность этого подразделения светоносных – следить за прохождением импульса.

– Ба, неужто С.С. распорядился?

– Самуил Самойлович. А что тебя так удивляет? Уж сколько веков бьется над андрилами. Не проходят они испытаний по большей части. Мастерски организованный тренажер, переданный людям Межгалактическим Союзом, накрылся, так и не заработав нормально. Да, да, не удивляйся, родная моя. Ты же хотела знать, кто они. Высокие технологии не прокатывают в нашем отсталом сообществе. Запустили технологию, а по ходу приходится объяснять андрилам элементарные вещи. Раз так, то будут биты не только в реале, но и в школе потенций, то есть в виртуальном мире. Андрил на перевоспитание, хапуг, олигархов, рэкетиров и продажных членов корпорации, поправших кодекс служения во благо будущему поколению людей – в отстойник и на переработку. Я здесь, чтобы наладить беспрепятственную двустороннюю связь. Алекс занимается тем же, только другими способами. Мы уже не андрилы, а люди. Ситуация усугубляется тем, что Самуил Самойлович устал и хочет выхлопотать направление в какой-нибудь другой мир, хотя бы даже и на отшибе галактики Млечный Путь. Умирает, хочет, начать все заново.

– Галактики? – совершенно растерялась Симона.

Она оглянулась на куст лавра, затем посмотрела на пещеру, на горы вдали и перевела взгляд на Люку.

– Млечный Путь, – внес уточнение Люка. – Выполнять задания Центра. Верит Самуил, что такого говна, как среди андрил, он больше нигде не встретит.

Люка тяжело вздохнул. Супруга же его потеряла дар речи.

– В плену он у хищников из корпорации, – объяснил ей Люка. – Сам не рад, что на Землю прибыл.

Симона отстранилась от мужа и, чтобы немного разрядиться, прогулялась по площадке перед входом в пещеру. Она и не заметила, как стемнело. Люка поднял пальто и накрыл им плечи жены.

– Давно хотел сказать тебе, Симон…

– Да? – кокетливо улыбнулась она и подтянула пальто на плечи.

– Если тело разогнать, то оно теряет кинетическую энергию, – мечтательно сообщил Люка.

– К экзамену по физике готовишься? – поинтересовалась Симона. Улыбка моментально сползла с ее лица.

– В вакууме тела тормозятся, – не обращая внимания, продолжал свою исповедь Люка. – Наша экспериментальная капсула со специальными зеркалами работает таким образом, что зеркала тормозят о колебания вакуума. И вынуждают передавать часть этой самой энергии виртуальным фотонам.

– И что с того?

– Виртуальное материализуется.

Симона смотрела на мужа не мигая, отчаянно пытаясь переварить новую порцию полученной информации. Люка терпеливо ждал, не сводя с нее ясных серых глаз фокусника-гипнотизера.

– Пожалуй, ради этого стоило подождать три года, – вздохнула она.

Люка оттаял, наконец, и радостно, по-детски открыто улыбнулся.

– Это то, что я должна была видеть с самого начала, – завороженно проговорила Симона, напустив на себя вид восторженный и преданный. И Люка, ничего не увидев, поверил.

– Сладчайшее испытание, – пропела Симона, а затем неожиданно резко добавила: – Ты, безусловно, ненормальный, Люка.

– Это правда, милая Симона. Мы с Алексом натворили, мы и отправились в поход с намерением убрать помехи из эфира. Твой муж, он же агент МAU, – глашатай и золотарь. Выпусти меня из себя, Симона, – тихо взмолился Люка, сложив ладони вместе и коснувшись их губами. – Выпусти в мир. Стань единой с моей целью.

Для убедительности он направил соединенные ладони в сторону жены, а затем на себя.

– Звучит красиво. Позволь задать вопрос: ты тоже ясновидящий?

– Тоже. Но если объект видит так же ясно, то может по своему желанию блокироваться от меня.

– Вон оно что, – задумчиво отозвалась Симона. – Я от тебя все это время, пока ты тут на тяжелых работах гнул спину, не блокировалась. Что же ты, не видел, что я перебиваюсь случайными заработками, и у меня куча долгов? Ах, ну да. Ты был занят выполнением задания Межгалактического Братства.

– Алекс должен был переводить на твой счет ежемесячную сумму, достаточную на то, чтобы жить безбедно. Он должен был опекать тебя до завершения нашей миссии.

– Что? – оторопела Симона. – Какие такие деньги?

– Из общака на выполнение миссии, – невозмутимо ответил Люка.

– Никаких денег он мне не передал. – Выражение лица Симоны снова стало беспомощным.

– Не волнуйся, все твои горести уже позади. Я знал, что у тебя все в порядке. Ника помогла тебе, и это тоже не случайность.

– Алекс кинул меня. Не могу поверить, – голос Симоны дрогнул.

– К сожалению, случается и такое. Алекс не выполнил поручения. Деньги потратил на самостоятельные исследования вне группы. Это привело к некоторым последствиям. В частности, к поломке дорогостоящего оборудования.

– И что же ты? Если ты все видел, почему ничего не предпринял?

– Потому что знал, что все будет в порядке, – улыбнулся Люка. – Я же ясновидящий.

Симона не могла поверить своим ушам. Она стояла и судорожно утрамбовывала в голове обрушившуюся на нее как снег на голову новость.

– Алекс не мог так поступить, – тихо возразила она.

– Ему были нужны деньги на эксперимент, – невозмутимо защищал коллегу Люка, и в глазах его снова промелькнула жесткость. – Сейчас мы все исправили, и эксперимент продолжится.

Симона не могла не восхититься столь преданными делу мужчинами, а потому потеряла бдительность, позабыв о возможности блокироваться от нежелательных вторжений в самое себя. Люка, не преминув воспользоваться моментом, без труда прочел все ее внутренние движения. Симона очнулась. Она снова услышала шум водопада, а вслед за ним отдаленное уханье совы. Солнце давно закатилось, а вокруг них с Люкой распространялся приятный, мягкий свет. Она почувствовала, как между ними появилось что-то еще, непривычно новое. Глядя в его глаза, она беспрепятственно могла читать всю его жизнь. Симона проваливалась в серую глубину и видела: Люка знал все с самого начала их знакомства. Теперь она видела исключительно ясно: он ушел, потому что действительно не мог иначе. Он с самого начала был человеком. Симона чувствовала, как снова влюбляется в собственного мужа.

– Буква S – это школа, – приблизившись к Симоне и крепко обняв ее, сказал Люка.

– Потом была подкова, U, а посреди нее огонь, – вспомнила она и нарисовала в воздухе подкову.

– Потом, ходя по N, ты потерялась.

– Не я, а ты. Ты спрятался, а я тебя искала.

– Все потому, что между буквами другие были знаки.

– Повернуты зеркально. Так и было. Ты видишь?

– Вижу! Это имя!

Пальто Люки упало с плеч Симоны, они крепко обнялись и легли под лавровым кустом.

 

Глава 22,

в которой Алекс отправляется в лабораторию и исчезает

#i_001.png

Стеклянная оранжерея, в которую вошел Алекс, была сплошь наполнена редкими видами папоротников, сквозь чащу которых он пробирался по петлявшей в зарослях тропинке. Пробившееся сквозь тяжелые осенние тучи и стеклянный потолок солнце позолотило кружевные листья. В оранжерее, расположенной на территории загородного отделения Центра космических исследований, находился вход в подземную его часть, и Алекс, пройдя добрых два километра, наконец-то достиг цели – квадратного зеленого люка в земле. Он подошел к самому краю спрятанного в развесистых кустах входа в подземелье и посмотрел вниз, на зеленую поверхность люка. Четыре створки в виде лопастей сложились по часовой стрелке и отъехали в сторону, открыв вход в подземелье. Алекс ступил на открывшуюся платформу, и она поплыла вниз.

Святая святых – главный экспериментальный корпус Центра космических исследований – находилась на глубине пятидесяти метров под землей. От платформы, на которой стоял Алекс, на всех уровнях и во всех направлениях лучами расходились тоннели. Облицованные глянцевыми черными панелями и освещенные желтым светом, они тянулись в стороны на несколько сотен метров. В подземелье царила давящая на уши тишина: Алексу не было слышно ни шума ползущей вниз платформы, ни какого-либо другого звука, кроме ударов собственного сердца. Между тем, в подземелье день и ночь кипела работа.

Когда платформа достигла нужного уровня, Алекс сделал полуоборот вокруг собственной оси, и платформа остановилась. Сойдя с нее, он очутился в пустом тоннеле. Далекие раскаты и гул донеслись до подземелья. Освещенный прибитым светом рукав был пуст, однако впечатление это было обманчивым. Каждый шаг, каждая мысль и каждый взгляд сканировались. Еще перед входом в оранжерею Алекс усилием воли отключил поток мыслей, блокировав себя для всех, благо диск дал ему и эту новую полезную способность. Он смело двинулся вглубь, вдоль вереницы скрытых в черной обшивке дверей. Каждая дверь была обозначена индивидуальным символом – кодом, присвоенным исследованию. Остановившись напротив двери с изображением золотого, вытянутого по горизонтали ромба, он вытащил из-под рубашки цепочку с ключом-пеликаном. Мгновение спустя двери открылись, и Алекс зашел внутрь.

В помещении, представлявшем из себя освещенную слабым холодно-голубым светом комнату небольших размеров, пахло талой водой. Посреди комнаты располагалась белая, размером в человеческий рост капсула, на белой обшивке которой значилась надпись «Лила». Внутри капсулы находилась сложная система изогнутых в полукружье зеркал, объединенных пирамидальным куполом. Направленный свет с отражателем имитировал принцип работы человеческого глаза. Любой возникший в мозгу образ мог сорвать операцию и оказаться для Алекса роковым, не заблокируй он любых, даже малейших колебаний в собственном мозгу. Только так он мог проникнуть в установку, не рискуя быть схваченным бдительной охраной. На всех мониторах аппаратной и центрального офиса корпорации Алекс оставался невидимкой. Возле входа в капсулу он достал из кармана черную шелковую ленту, одолженную у жены в ее отсутствие, и повязал ее вокруг лба. Взяв ленту из шкатулки с принадлежностями для шитья, доктор Старкин, одержимый глобальными проектами по переустройству мира, не заметил случайно прицепившейся к ленте булавки с маленькой жемчужной головкой. И вот теперь, в самый ответственный момент жизни ученого, предательская булавка воткнулась в палец, и маленькая капля крови капнула на белую поверхность обшивки «Лилы». Взглянув на нее, Алекс быстро вошел внутрь капсулы, встал между зеркалами и заблокировал дверь.

Маленькое пятнышко крови, оброненное при входе в капсулу, пройдя извилистым лабиринтом в мозгу Алекса, транслировало в центральный офис полное изображение жены доктора Старкина. Красивая молодая женщина была одета в красное платье с кружевным воротником – то самое, в котором она была на их первом с Алексом свидании. В течение нескольких секунд поднятая по тревоге охрана и сотрудники ближайших лабораторий со всех ног бежали в святая святых.

Алекс с обмотанной черной лентой головой стоял неподвижно. Он готовил себя к принесению в жертву почти с самого начала, как только стало понятно, что эксперимент провалился, а потому теперь не испытывал ни малейших колебаний. Настал долгожданный момент, и он испытывал ни с чем не сравнимый трепет. Ему предстояло исправить баг в программе. Помощник создателя, он был намерен возложить себя на алтарь самым удивительным из всех возможных способов принесения жертвы. В мозгу Алекса хранилась информация об ошибке. Когда вторая система дала сбой, то вместо активации создатели получили прямо противоположный результат: расколовшиеся на два лагеря люди в подавляющем большинстве стали пассивной массой жадных до удовольствий андрил. Выбросы взбесившейся системы активно взаимодействовали в эфире, зацикливая оба мира в порочном круге. Алекс включил программу, внеся коррективу от имени одного из создателей, желающего принести себя в жертву. Вслед за этим установка заработала, он перевернулся вверх ногами, сделал поворот на сорок пять градусов и запустил два лазерных луча в зеркала установки. Ворвавшиеся в комнату сотрудники службы безопасности опоздали. Доктор Старкин бесшумно и оперативноисчез, растворившись в пространстве и оставив за собой яркую вспышку ярко-зеленого света. По черным глянцевым тоннелям подземелья пронесся слабый звук сродни тихому завыванию ветра в трубах.

Никто не видел, чтобы Александр Старкин выходил из святая святых. Приборы ничего не показывали. Он бесследно исчез, выйдя победителем в своем одиночном марафоне и обретя свободу.

 

Глава 23,

в которой Иона беседует с Никой, после чего видит вторую часть письма Люки, адресованного Симоне

#i_001.png

За стеной из комнаты Ники доносился негромкий разговор. Иона посмотрел на свои жилистые руки, лежащие на коленях, и стал перебирать воображаемые травы. Когда разговор за стеной стих, он погрузился в кратковременный сон.

– Иона? – послышался голос, и он очутился там, где впервые встретил Свидетеля. Перед ним была светящаяся фасолина.

– Поздравляю, – сказала она.

– Как я здесь очутился? – удивился Иона.

– Осваиваешь новую технику перемещения в пространстве. Теперь можешь быть в нескольких местах одновременно. Нравится?

– Занятно, – ответил Иона, ощупав себя. – Какая у меня героическая задача? – с улыбкой поинтересовался он.

– Ежедневно между небом и землей по лестнице ходить.

– По стремянке, значит, – смекнул Иона.

– И по стремянке в книжном зале, и по лестнице, что соединяет книжный магазин с жилыми комнатами.

Светящаяся фасолина поколебалась, и перед Ионой появилась Ника. В руках она держала керамический кувшин с водой.

– Травяной чай больше нужен городским людям, – сказала она с улыбкой. Я расставила банки с чаем на верхней полке кухонного шкафа. Посетители очень его любят. И лицензии на лечение не потребуется.

– Почти что хостес, – заметил Иона.

– Тайный лекарь, – поправила Ника.

– Ладно, лекарь так лекарь, – согласился Иона. Он прикрыл глаза и снова открыл их. И вот он снова сидит в кресле в доме Ники.

Выйдя в стеклянный коридор, он увидел хозяйку. Она сидела на подоконнике прямо напротив двери в его комнату и загадочно улыбалась.

– Не спится? – поинтересовалась она. – Ко мне приходила подруга. Возможно, мы слишком громко говорили.

Иона замялся, почувствовав неловкость.

– Я, видишь ли, еще до встречи с тобой отравился в горах ядовитым газом и потерял сон, – нашелся он.

– А со Свидетелем ты не во сне встречался?

– Нет, – для разнообразия ответил Иона, и оба рассмеялись.

– Идем вниз, – предложила Ника, спрыгнув с подоконника.

– Идем вниз, – эхом отозвался Иона и пошел вслед за ней по лестнице.

Ника заварила травы, поставила на стол две кружки с дымящимся отваром и улыбнулась.

– Теперь гора пришла к нам, Иона, – мечтательно сказала она.

– Местные, влюбленные парочки, туристы, ученые, – отозвался Иона, испытующе глядя на Нику.

– Ну, хорошо, ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь, – ответила Ника, разведя руками.

– Понимаю, обычные меры предосторожности. Нельзя же первому встречному, хотя бы даже и чудаку, рассказывать с порога, что работаешь в светящейся фасолине.

Оба рассмеялись.

– Ты тогда была довольно саркастична.

– Не припоминаю, – пожала плечами Ника.

– Возможно, этот юмористический стиль общения был выбран Центром намеренно. Что ему еще остается? Нажать на курок он всегда успеет.

Ника грустно улыбнулась и промолчала.

– Ты в самом деле не знаешь, есть ли у живущих в соседних клетках тела, или блокируешься от меня? – решился спросить Иона.

– Горячо, – ответила Ника.

– Что горячо?

– Блокируюсь, дав обязательство не разглашать тайну до поры до времени.

– Ах вон оно что, – с тоской в голосе протянул Иона. – Ты и контракт подписала. А знаешь, что случилось с Люкой, мужем твоей подруги Симоны? Он застрял там и вернуться обратно по собственному желанию не может. Он бы вообще не вернулся, если бы диск там не прихватил. И помог ему в этом не кто иной, как Самуил Самойлович. Теперь все, кто держал его в руках, повязаны.

Ника согласно кивнула.

– Ему так вроде очень даже неплохо. Была бы еще жена любимая рядом.

– Ты звала меня в тот мир. Зачем? У тебя же нет допуска.

– Это правда. Я могу находиться только в переходе.

– На мосту, значит, стоишь?

– Можно и так выразиться.

– Зазывалой работаешь?

– В хорошем смысле да. В плохом значении зазывалой работает система, искажающая смысл. И кстати…

– Да?

– Если бы ты тогда согласился пойти, я бы пошла с тобой до конца, не раздумывая. Кто знает, может, мы смогли бы вместе перейти мост.

– Правда? – Иона посмотрел на Нику заинтересованно.

– Ты получил дар, с которым должен оставаться здесь.

– Не только видеть то, что сокрыто от глаз, но и врачевать, – продолжил мысль Иона.

– Каждый получил, что искал и к чему имел старание.

– Какая ирония. Ты все раздаешь, а у меня нет врачебного диплома, – улыбнулся Иона.

Ника скромно склонила голову, дав Ионе возможность считывать ее молчаливый ответ.

– Если проект провалится, те, кто активирован, будут забраны в соседнюю здоровую клетку, – прочел Иона.

– Если пройдет успешно, мы останемся на страже, пока все не прозреют, – пояснила она. – А пока надо сделать все возможное, чтобы предупредить окончательную деградацию и вырождение людей.

– Если клетка все же погибнет и заразит соседние?

– Не заразит. Ее поместят в карантин. Отобранные голографические сканы спроецируют куда надо.

– В другой мир спроецируем?

– Ну вот, теперь ты все знаешь.

– Почему ты не упомянула о карантине в нашу первую встречу в пещере?

Ника загадочно улыбнулась, переведя взгляд с глаз на губы Ионы, и опустила голову.

– Одного из создателей программы для второй системы зовут Александр Старкин, – сказала она. – Архонт Алекс, соблюдающий кодекс служения. Благодаря ему каждый пользователь второй системы остался наедине с самим собой в прямом смысле слова. Каждый теперь вынужден активировать собственные мозги, чтобы выйти из порочного круга и начать жить сначала. В противном случае рискует погибнуть из-за несоответствия новому формату ви́дения.

Ника замолчала, глядя, как Иона вытащил диск из заднего кармана брюк и положил его перед ней.

– Когда я впервые посмотрела через него на мир, то временно потеряла память, – задумчиво произнесла Ника глядя на диск. – Потом память вернулась. Я увидела тебя и вспомнила, что видела тебя раньше. Здесь, – улыбнулась она Ионе и кивнула в открытые двери, за которыми были видны книжные стеллажи.

– Ты была в летнем платье из летящей белой ткани. В горах я часто видел тебя во сне. Мы летели в одном самолете.

– Я была в платье цвета слоновой кости. Мы действительно много раз летали вместе в одном сне на двоих. Странно, тебя не было в городе, а мне показалось, что я видела тебя.

– Тем не менее диск проявил меня.

– Каким-то образом он вступает в резонанс с ритмами мозга, позволяя видеть самые сокровенные и потайные желания человека, подчас скрытые от нас самих.

– Как система, – напомнил Иона.

– Как система без затора на мосту, – поправила Ника. – Александр Старкин ищет способ поднять дух человека без последующих разрушений и жертв. Он проваливает эксперимент, но в его руки попадает диск, присланный коллегой по экспериментальному цеху через свою жену. Диск умеет проявлять и закреплять полученные из глубины подсознания чистые образы вне системы, давая тебе возможность общаться на расстоянии не только с теми, кто имеет обоюдное с тобой желание.

– Но даже и с теми, кто находится в другом мире, – добавил Иона.

– Это доступно не всем. Только тем, кто выровнял балерину, – напомнила Ника с улыбкой.

– Там, в горах, во время одной из бессонных ночей я размышлял над устройством диска, – поделился Иона. – Прошло уже достаточно времени с тех пор, как я покинул город. Ничто больше не вызывало во мне сильных внутренних порывов и эмоциональных ответов. Я видел лишь мигание дня и ночи и жил в полной гармонии с природой. Я пролежал всю ночь на скамейке во дворе, грезя о тебе. Как же я мог догадаться, что мы с тобой связаны? Я по-прежнему оставался в неведении. Мой взгляд был направлен вовне. Свидетель предоставил мне возможность подумать самостоятельно, не давая подсказок. К утру я окончательно примерз пятой точкой к скамейке и уже собирался отправиться в дом хлебнуть горячего чаю, когда меня озарило! Диск осуществляет обратную связь, позволяя видеть то, что есть внутри меня!

– Что есть настоящего внутри тебя и всех нас, – поправила Ника. – Благодаря этому устройству мы получаем доступ друг к другу на расстоянии. Внутри любой системы, в том числе и человеческого мозга, обмен информацией идет при помощи набора символов, из которых составляются голограммы – картины миров.

Ника замолчала, давая Ионе возможность рассказать о себе. Иона смотрел в ее глаза, вспоминал и оставался безмолвным.

– Сорок дней и ночей я жил с бесперебойно работающим вовнутрь обтюратором. Камни и смесь песка с водой под ногами, рвущийся из-под них наружу ядовитый пар, вода, семена земли и огонь вспыхивали, открываясь моему взору слой за слоем. Они были всех цветов радуги. Я увидел, что обитатели Земли, ходящие по поверхности разноцветного пирога, имеют яркий голубой свет внутри. Когда их физическая плоть разрушалась, свет оставался. Я видел множество бесплотных существ, высвеченных потоком лучей, идущих из моих собственных глаз. Некоторые светились зеленым, другие фиолетовым светом. Были розовые и красные, желтые и золотые. Все они смешивались, быстро вращались и превращались в белый свет. Я видел момент их перехода в свет. Под ногами, подобно бриллиантам работы лучшего огранщика, сверкали острова земного праха. Я испытал ни с чем не сравнимое потрясение, грозившее мне помутнением рассудка. Спасло меня то, что я нашел Странника и был не один.

Когда Иона завершил свое откровение, Ника сказала:

– Свидетель знал, каким ты явишься в пещеру и каким выйдешь из нее. Хранилище голограмм доступно не только нам, теперь ты знаешь об этом. Проекции активируются при участии соседнего мира, и диски, присланные нам покинувшим город архонтом MAU, позволяют получать информацию в обоих направлениях. В архивах бережно хранятся картины, из которых мы монтируем новое кино. Мы создаем новых нас и проецируем в новый мир. Но двигаются наши картины только благодаря тому, что все мы связаны. Они оживают при нашем взаимодействии. Попробуй достать из своего хранилища голограммы и заставить их двигаться один, без участия других людей. В этом-то все и дело. Нас когда-то тоже спроецировали. Передали эстафету, подарили систему. Осталось научиться пользоваться ей. Научиться правильно кидать друг другу мяч – сначала внутри клетки, а затем за ее пределами.

– Система кривая, мы хромые, при помощи второй, здоровой ноги преодолеваем препятствия. Хромаем по кругу. При этом необходимо безошибочно пасовать друг другу. Как ты себе это представляешь?

– Здесь и представлять нечего. Свидетель вкалывает за двоих.

Раздались раскаты грома, засверкали молнии, и Ника с Ионой посмотрели в окно.

– Свет в особенности ценен во тьме, – изрек Иона, глядя на разразившуюся грозу. – Сами по себе мы можем светить сколько угодно, но идея погрузиться в темноту величественна и прекрасна. Мы размыкаем все связи, обновляемся, сохраняя в архиве древней коры память о бесперебойном источнике света, а сами сваливаем на поиски новых систем, требующих освещения. Где бы нам посветить, думаем мы.

Ника заглянула в смеющиеся глаза Ионы и увидела в них горы и пещеру, Люку и Странника, маленький домик Ионы, девочку, протягивающую тонкую ручонку через прилавок, и большую руку Ионы, держащую плетенку с травами, случайное соприкосновение их рук. Картины одна за другой открывались ее взору: вершины синих гор, долина цветов, стоящий на крыше подросток и летящая к нему Симона.

– Она возвращается, – прошептала Ника, и голубой свет внутри нее вспыхнул ярче.

Иона снова увидел Симону и письмо Люки к ней. Почерком почти каллиграфическим на белом листе формата А4 он увидел следующее:

«Когда-то очень давно были созданы прекрасные, ясно видящие существа. Им было дано слово, которое в те незапамятные времена имело огромную силу, потому что несло в себе живое знание об устройстве мира и происхождении человека. Каждое слово в те далекие времена, как и теперь, имело множество разнообразных значений, но все образы, стоявшие за словами, были едины, как и едины люди со своими создателям, посланными в наш мир Всевышним. Разногласий между разумом и чувством в здоровом мире не было. Сердце людей было умным, и Земля в те незапамятные времена была раем. И не было разницы между верхним и нижним. Каждое мгновение своей жизни человек являл в себе Творца.

Выпусти меня из себя, дорогая Симона, помоги людям увидеть то, что есть на самом деле, и мы обретем с тобой весь мир.

Твой стойкий ламер, ждущий тебя у колодца».

– Благая весть, – дочитав страницу, произнес Иона.

Однако как он ни пытался, перевернуть лист силой мысли, чтобы прочитать обратную, первую часть письма, он так и не смог.

– Глубоко под горой была вода, а за ней темнота. Мой взор не смог проникнуть глубже.

Ника улыбнулась.

– Мы непременно узнаем. После добросовестно выполненной работы. Пора, – призвала она и взяла его за руку.

 

Глава 24,

в которой Симона спасает подростка

#i_001.png

Песня «James Tomorrow» ворвалась в Симону, заставив ее поспешить. Она покинула мужа, впервые за долгое время крепко уснувшего под кустом лавра возле горы, и полетела.

Город под ней завертелся по кругу и стал исчезать, оставив в поле зрения одну маленькую светящуюся голубую точку на крыше одного из небоскребов. На широком ограничительном барьере шириной не более метра стоял подросток – худосочный парень лет пятнадцати, одетый в расстегнутый короткий плащ цвета хаки и черные джинсы. Расставив ноги в красных полукедах на ширине плеч, он смотрел вниз.

В стремительном прыжке приземлившись на обе ноги, Симона возникла перед самым его носом, с трудом балансируя на крохотной полоске бетона: взметнувшиеся волосы и горящие глаза, голубое платье и грязные вишневые ботинки. Она покачнулась, перекатилась с пятки носок и, не дав стоявшему перед ней смельчаку опомниться, выпалила:

– Ребенок-великан топчет маленьких героев!

В ужасе глядя на ноги Симоны, парень попятился и спрыгнул с бортика на крышу. Возвышавшаяся над ним женщина пахла мокрой шерстью и травами. Он, только что хладнокровно медитировавший на краю крыши, выглядел до смерти напуганным: переводил взгляд с ее белоснежного лица в обрамлении растрепанных светлых волос на заляпанные грязью ботинки и снова на лицо, пытаясь понять, что произошло.

Симона стояла, по-хозяйски подбоченясь, расставив ноги на ширине плеч, и сверлила его смеющимся взглядом.

– Хм. Что это ты так испугался? – спросила она, поглядев на носки своих ботинок, и легко спрыгнула с бетонного парапета.

Паренек дрожал всем телом и ничего не отвечал.

– Присядь-ка, у меня есть для тебя важное сообщение. Моментальное.

Нагнувшись, Симона протянула парню руку, но тот снова попятился, потерял равновесие и сел. Не заставив себя долго ждать, Симона уселась напротив.

– О чем ты думал, когда стоял на краю? – спросила она.

– Кто ты такая? – задал встречный вопрос подросток.

– Если ты так ясно все видишь, то должен был понять, прежде чем лезть сюда. Ты думал об игре, а система незаметно отразила тебя, дав зеркальный совет последовать собственному совету, который ты мысленно отправил своему противнику в игре.

Подросток напряженно всматривался в лицо Симоны, и лицо его выражало смесь ужаса и озарения.

– Ты играл в игру, прежде чем подняться на крышу. Но дело не только в ней. В ненавязчивых картинках и видеоклипах, которых ты пересмотрел тонну, ты видел то, о чем думал. И принял ответ системы, как руководство к действию.

– Кто ты? Откуда ты взялась здесь?

– Симона. Прилетела из городка Таферат, которого нет на карте. Увидела тебя и решила узнать, что ты здесь делаешь один?

– Гуляю. Ничего особенного.

– Странное место для прогулок в одиночестве.

– Как ты научилась летать?

– Да уж во всяком случае не так, как это собирался сделать ты, скайвокер.

– Я был не в виртуальном пространстве, а в реальном, – сказал парень.

– Что ты называешь реальностью?

Парень резко перестал дрожать. По бледному лицу пробежала тень сомнения, смешанного с удивлением.

– Я точно помню, как это было, – стал вспоминать он. – Мы с приятелем зашли в супермаркет. Слонялись по залу. Он положил собачьи консервы в тележку, а потом…

Парень замолчал и посмотрел на Симону полными ужаса глазами.

– Я увидел ряды бутылок, – сказал он сдавленным голосом. – Вдоль полки тянулась лента, на которой повторялось слово «Высота».

Симона понимающе кивнула.

– Что было до того, как ты увидел эту надпись, можешь не рассказывать. Ссора с девушкой, затем с родителями. Ты уязвим. То, что ты из всех надписей в супермаркете запомнил одну, говорит о том, что ты играешь. Слишком много времени проводишь в сети, при этом не имеешь достаточно знаний. Активировать тебя на то, чтобы ты сконцентрировался на слове «высота», особого труда для системы не составляет. Ты внимательный игрок. Но ни черта не понимающий. Идем, я провожу тебя домой. Считай, ты воскрес, и тебя ждет важная работа.

Симона протянула парню руку. Хоть и нерешительно, но тот все же протянул навстречу свою, обменявшись с Симоной неуверенным рукопожатием.

– Джонни Йен, – усмехнулась Симона.

– Откуда ты знаешь? – удивился парень. – Меня так зовут только самые близкие друзья.

– Хм. Читаю мысли, – улыбнулась Симона, и они пошли в сторону пожарного хода.

– Провожать некуда. Я живу в этом доме, – сообщил Джонни Йен, спускаясь по лестнице. Симона шла следом.

– Дома кто-нибудь есть? – поинтересовалась она.

Открыв тяжелую железную дверь, они очутились в коридоре, ведущем к лифтовой площадке.

– Младшая сестра, – ответил Джонни.

Симона шагнула вслед за ним в кабину лифта. Когда двери лифта закрылись, и кабина поплыла вниз, она сказала:

– Ты внимателен, но не имеешь знаний. Система отражает нас всех, но подбирает ответы для каждого индивидуально. Ответ использует из доступных ресурсов. Их рамки задаются тобой. Это твой выбор. Это во-первых. А во-вторых, ответы виртуальной системы прицельные. Ты видишь, но не осознаешь. Если ты что-то принял на свой счет в игре, то ты уже, считай, примерил на себя какую-то роль. Плохую службу тебе сослужило твое сверх всякой меры развитое внимание.

– Я знаю, система сканирует наш мозг, – сказал Джонни обыденным тоном. – Я это заметил давно, еще год назад. Это видят почти все игроки.

– Освободи свою голову от опасных мыслей, и система перестанет проникать в тебя. Но вовсе не потому, что ты не видишь ее, как раз наоборот: ты будешь видеть, будешь знать и тогда станешь неуязвим. Система начнет служить тебе, когда ты станешь настоящим. Система сканирует, ты сам это понял. Находит решение персонально для тебя. Генерирует ответ, после чего активирует нужный участок твоего чувствительного и внимательного мозга без знаний.

– Не понимаю.

– Ты можешь не видеть двадцать пятых кадров, активирующих тебя на ви́дение того, что система считает для тебя правильным.

– Не может быть.

– Может, – заверила Симона. – Расскажи лучше об игре.

– Последняя называлась «Голубой лотос».

– Что за правила?

– Дойти до середины цветка. Двигаешься по спирали, проходя все уровни. Каждый новый виток – новые ограничения. По дороге надо прикончить всех, кто тебе мешает. Испытания имеют смысл, расшифровав который, ты можешь продвигаться быстрее. Есть союзники, есть противники. Игра проходит в ИГЦ.

– Игровой голографический центр, – кивнула Симона.

– Да. Войдя в помещение, ты входишь в другую реальность. Это новая технология игр.

– Играете в очках или шлемах?

– В основном в очках с закрытыми боковинами.

– Что за технология, знаешь?

– Нет, – покачал головой Джонни.

Лифт остановился, и они вышли в просторный холл площадки тринадцатого этажа.

– Голографические изображения по мере продвижения к центру уезжают в правый верхний угол поля обзора. Из-за этого у игроков часто кружится голова.

– На сайте разработчиков нет прямых контактов, адресов, только окно для вопросов. Странно, – нахмурилась Симона.

Между ней и Джонни на несколько мгновений возник черно-белый сайт с рекламой ИГЦ. Симона быстро открывала и прочитывала разные разделы, но не было ничего о создателях. И вдруг она увидела! В одном из обсуждений форума неприметный значок под прозвищем одного из ветеранов. Под лаконичными буквами С.С. значилась эмблема Центра космических исследований.

– Продолжай.

Симона перевела взгляд на лицо Джонни, и картинка между ними пропала.

– Игровое поле имеет свою геометрию. Помещения ИГЦ расположены ярусами одно над другим, как лепестки цветка. Выбрать фон проведения игры ты можешь заранее, согласовав с командами. Это может быть что угодно. Любой уголок Вселенной. Кто именно тебе послал ту или иную голограмму, ты заранее не знаешь. Должен понять в процессе игры. Ты можешь не придать значения сообщению, за которым стоят союзники и поверить хитрой игре противника. Игра двигается по спирали. Ты как бы вращаешься, – Джонни стал описывать пальцем круги в воздухе. – По ходу создаешь вместе с другими игроками новые картины и получаешь новые испытания. Не каждый способен это выдержать. У меня тоже поначалу сильно кружилась голова. Испытания исчезают сразу, как только ты распознал соратника. Понимаете, что происходит? Вы сразу получаете пропуск в следующий зал.

– Приблизительно понимаю, – ответила Симона. – Тебе надо распознать друзей и врагов и создать максимальное количество правильных, не искаженных картин, чтобы продвигаться к центру цветка.

– Да. Тогда лепестки не отвалятся, и ты пройдешь все уровни. Если отвалятся, станешь уязвим и подвергнешься новым испытаниям. Они еще труднее. Пройдешь их – отрастет новый лепесток. Не пройдешь – будешь убит. Условно убит, конечно.

– Можно ли остановить игру?

– Нельзя. Но можно покинуть ее нажатием одной клавиши на специальном напульснике, выдаваемом всем игрокам. Если ты погиб, то оказываешься в начальной точке, откуда вошел в игру. Как это происходит, никто не знает.

Симона нахмурилась. Отщепенцы из корпорации использовали экспериментальную технологию с целью наживы, по ходу испытывая ее на беззащитных подростках.

– Задача – добраться до сердцевины, предварительно перебив всех врагов, – напомнила Симона.

– Да.

– Сердцевина цветка – ты сам, – заметила Симона. – Добираясь до цели, ты должен видеть все смыслы сразу. Мир – многослойная интерпретация.

– Как такое возможно? Враги могут сплести для тебя самые невинные картины, и ты примешь их за друзей. Можешь запросто попасть в расставленные силки. Система знаков для оповещения своих срабатывает только на очень высокой скорости игры, да и то не всегда. Быстрый противник может легко дать моментальный ответ.

– Ты ведь знаешь, как создаются игры? Хранилище информации, хранилище картинок. Без твоего участия они двигаться не могут. Это не то что законченный кинофильм. Это игра без конца и без края. В зависимости от того, как ты двигаешь голограммы, система внутри ИГЦ отражает. Виртуальное пространство имеет такое же устройство и силу, как реальное. По мере того как ты продвигаешься к сердцевине лотоса, ты должен быть бесстрастным. Но ты распаляешься, входишь в азарт, допускаешь в себя эмоции.

– Система сканирует и автоматически возвращает тебе все твое и добавку, – повторил озадаченный Джонни. От неожиданного озарения лицо паренька вытянулось. Глаза его выражали теперь ничем не скрываемый восторг.

– Как же я раньше не догадался! – воскликнул он. – Вот в чем секрет. То, что впечатано в мое сознание, система продолжает развивать без моего участия! Можно ведь снять часть бремени с любого игрока с самого начала! – воскликнул Джонни, в сердцах хлопнув себя по бокам, затем еще раз в ладоши и пройдясь нервным полукружьем по площадке перед лифтами. – Нигде в инструкции не сказано об этом! Тогда она не видит меня! Значит, я снимаю часть нагрузки с любого из игроков, оставаясь бесстрастным, а система не реагирует и не дает зеркальной отдачи. Эдакий супермен в сети! Ха-ха.

– На то и рассчитано, – усмехнулась Симона. – Ты продвигаешься к центру, находясь как бы над всеми уровнями игры. Ты в игре, но в то же время за ее пределами, помогая другим игрокам. Дело не в пункте назначения, как ты понял, а в самом процессе игры. Но что происходит, когда ты покидаешь игровое пространство? Пока ты в игре, ты объединяешься с союзниками или, как ты их назвал, друзьями только в проекции, но вы не учитываете, что система вас сканирует и применяет возврат не только действий, производимых вами самими, но и ваших мыслей… – Симона замолчала и внимательно посмотрела на Джонни. – Так же и в пространстве реальном, – добавила она.

– Она убивает? – испуганно спросил Джонни, и Симона грустно кивнула.

– Убивает так же, как это делают люди, даже мысленно, даже в игре, – ответила она – Подростки, проводящие много времени в сети, – самая уязвимая часть потребителей. Ты ежемесячно платишь за то, чтобы тебя убили, если не понимаешь, как обращаться с системой. Порочный мир, состоящий из двух накрепко схваченных, взаимодействующих реальностей.

– Да, но… Постойте, как такое возможно?

Страшная догадка исказила лицо Джонни, и Симона без труда прочла его мысли. Обладающий максимальным вниманием от игр и принимаемых стимуляторов, он быстро все просек. О том, что система отражает разные миры, ему объяснять не было необходимости. Резко вынув из кармана руку с зажатым в нее телефоном, он выронил цилиндрический контейнер с таблетками. Контейнер покатился по полу и остановился под ботинком Симоны. Прихлопнув его ногой, она улыбнулась и подняла его.

– Не представляй ничего плохого даже мысленно, – сказала она, изучая коробочку, – чтобы не получить ответа в любом пространстве.

– Например, выйдя на улицу и отправившись в гипермаркет, – продолжил парень, не сводя с Симоны изумленного взгляда.

– Расскажи всем своим друзьям, что система отражает вас с задержкой. Это приводит к путанице.

– Она сканирует нас, но зеркальный ответ направляет тогда, когда сочтет нужным? Вот почему в игре разработанная нами система условных знаков срабатывала только на большой скорости!

Симона кивнула и протянула Джонни контейнер с таблетками.

– Аспирин, – усмехнулась она. – С легким стимулирующим эффектом.

Джонни рассеянно покрутил его в руках.

– Я должен срочно позвонить другу, – сказал он и стал набирать номер.

– Постой, – остановила его Симона. – Ты хочешь предупредить друга?

– Да. Как можно скорее.

– Не волнуйся. С ним все в порядке. Предупредишь чуть позже.

Джонни сунул телефон в карман.

– Летать я научилась от любви к одному человеку, – сказала Симона.

– А он? Любит вас?

– Наверное, – пожала плечами Симона. – Ему виднее.

Лицо Джонни выражало искреннее недоумение, смешанное с восторгом.

– Помни, Джонни Йен, у тебя теперь важная миссия, – сказала Симона доверительным тоном. – Ты должен всех предупредить. Не одного друга, а всех своих друзей, сестру и знакомых. Всех. И скажи, чтобы они предупредили всех, кого могут. Тех, кто играет в ИГЦ, и всех, кто подолгу пользуется сетью. Вы играли в игру, завели себя, попали на одну волну с ними, между вами баг. Понял?

– Почему они скрываются, не выходят?

– Придет время, выйдут. А пока они могут проявить себя только через нас.

– Через сеть предупредить? – неуверенно поинтересовался Джонни.

– Как угодно. Просто помни: мы прозрачны для системы. Символы могут быть призывом убить себя в одном прочтении, в другом – призывом убить брата, еще в одном – призывом помочь тем, кто погибает из-за нас!

– Сеть – мост между мирами, – сказал догадливый Джонни.

Симона ничего не ответила. Она вошла в кабину подошедшего лифта, предоставив Джонни возможность поразмыслить над новым открытием самостоятельно,

– Вы наверх или вниз? – поинтересовался тот.

Симона улыбнулась и нажала на кнопку.

– Вниз, – ответила она, и двери захлопнулись. Покрутив в руках контейнер, Джонни прицелился, бросил его в урну на другом конце площадки и быстрым шагом направился по коридору в сторону квартиры.

 

Глава 25,

в которой доктор Старкин выходит на связь

#i_001.png

Выйдя на улицу, Симона направилась к ближайшей станции метро. Снаружи шел мокрый снег. Прохожие в теплых пальто, укутанные в шерстяные шарфы, удивленно оглядывались на одетую в мокрое платье женщину. До входа в подземку оставалось несколько шагов, когда она ощутила сильный толчок в правое ухо, остановилась и покрутила в ухе пальцем.

– Сим-Сим! – послышался голос Алекса.

– Алекс, это ты! – обрадовалась Симона и заулыбалась.

Сбежав по лестнице в подземку, она миновала турникеты.

– Здесь довольно прохладно, – сообщил Алекс самым заурядным тоном, словно вышел прогуляться, не прихватив с собой ветровку.

– Бедный док. Ты замерз? – посочувствовала Симона.

– Как ни странно, нет. Можно сказать, мне даже в некотором смысле приятно, хотя это не совсем правильное утверждение. Мне скорее все равно. Я просто наблюдаю.

– Ах, как я рада, что с тобой все в порядке! – обрадовалась Симона. Она прогуливалась по платформе в ожидании поезда, периодически озираясь по сторонам.

– Жарко мне в холод и прохладно в жару, – продекламировал Алекс. – Не ищи меня, все равно не найдешь. На платформе меня нет. Я, кстати, лоб поранил, когда в лабораторию вошел, так что они все видели, и в моем доме сейчас куча ищеек. А я в другом измерении. Вот какой я молодец.

Симона покатилась со смеху.

– Серьезно, Алекс, где ты?

– Волнуешься за меня?

– А ты как думал? Мы с Никой не могли связаться с тобой. После того как ты исчез за воротами Центра, мы вернулись в город, и с тех пор от тебя ни слуху ни духу.

– Вот зря ты за меня волнуешься, я ведь не так хорош, как ты могла бы себе вообразить.

– Правда?

Симона стояла на перроне и смотрела в сторону тоннеля. Стоявший неподалеку парень – альбинос с красными глазами – с интересом поглядывал в ее сторону, не догадываясь о возможностях некоторых современных технологий связи на расстоянии. Никакой видимой фурнитуры на Симоне не было. В голубом платье ниже колен, высоких вишневых ботинках в пятнах влаги, с растрепанными волосами, она стояла подбоченясь и смеялась, обращаясь к кому-то невидимому.

– А я не шучу, – отозвался Алекс. – Люка, перед тем как отправиться на правое дело, доверил мне ежемесячно перечислять тебе вполне достаточную для безбедной жизни сумму, а я не сделал этого.

– Зачем тебе понадобилось столько денег? – улыбнулась Симона, входя в вагон подошедшей электрички. Она прошла весь вагон и заняла место в углу.

– Я украл их на дело, – честно признался Алекс.

– Правое дело, надо полагать, – сказала Симона и оглянулась. Немногочисленные пассажиры и пространство вагона снова приобрели красноватый оттенок.

– С моей точки зрения да. Теперь, когда вы с Люкой встретилась, ты поняла. Ни у Люки, ни у меня не было никакого выбора. Мы ишачили вместе: я над «Демиургом», он над защитной оболочкой для оставшихся в телах землян. Света белого не видели, так ишачили.

– Вас что, заставлял кто-нибудь? Сами выбрали себе работенку.

– У верных идее ученых выбора нет, я тебе уже говорил.

– Испили яду для верности, – усмехнулась Симона.

– Идеи ради, как иначе? Надо идти до конца.

Задумавшись, Симона стала смотреть на рисунок вязанного платья и водить по нему указательными пальцами обеих рук. Усевшийся напротив нее альбинос, выронил из рук газету, и та полетела к ногам Симоны.

– Ты знал заранее, что Ника поможет мне? – спросила Симона, бросив взгляд на газетный лист на полу.

– Знал, – не задумываясь ответил Алекс.

– Но у меня последний месяц не было возможности даже продукты купить, чтобы нормально питаться. Ты видел это?

– Прости, Сим. Я неоднократно предлагал тебе…

– Да, помню, – перебила Симона. – Ты предлагал пойти с тобой куда-нибудь поесть.

– И каждый раз ты отказывалась.

Подняв газету, Симона прочла заголовок: «Найдено средство против новой разновидности аллергической реакции, вызываемой вирусом-мутантом».

– С какой стати мне ходить с тобой в ресторан? – сказала она, протянув газету альбиносу, и обменялась с ним улыбкой. – Правое дело хотя бы стоило затрат?

– В любом случае стоило. Единственное…

– Да?

– Я работы лишился. Вернуться не смогу. Продажные, занимающие руководящие посты в корпорации, поймают и на кол посадят.

– Высокое начальство не может общаться с подчиненными напрямую.

– Не может, – вздохнул Алекс.

– Как же они там без тебя теперь? В газетах видел?

– Видел, как же. Кстати, за мою поимку хорошо бы заплатили. Хватило бы на большой завод по производству второй кожи для андрил-аллергиков. Ха-ха. Представляешь, Йори из сепаратного подразделения поставили за установкой следить.

– Из сепаратного?

– Подразделение, занимающееся контактами с завербованными, специально обученными стеклодувами и зеркальных дел мастерами.

– Как все изменилось с тех пор, как меня сократили! – заметила Симона.

Последовала непродолжительная пауза. Симона продолжала сосредоточенно изучать рисунок на платье.

– Никаких тебе венецианских прекрасностей и былой славы, – продолжал Алекс. – Деньги приличные получают, но света Божьего не видят. Сидят в подземелье сутками. Стекла дуют для установки. Зеркала шлифуют. Да еще постоянные курсы повышения квалификации без отрыва от работы.

– Кудесники. Мастера. Профессионалы. Все хоть на что-то сгодились. Не то что я! – вздохнула Симона.

– А ты к мужу слетала.

– Это не то же самое, что проникать в мысли других людей, как это делаешь ты или Ника. Ну, если только в мысли детей или подростков. Так ведь это не сложно, если только память не отшибло. Сами были детьми когда-то. А ремесла у меня нет больше никакого. Кроме как игрушечный городок мастерить.

– У тебя все впереди.

– Могу я узнать, на что ты все же потратил то, что предназначалось мне?

– Надо было оплатить работу нанятых персонально мной сотрудников в сверхурочное время. Некоторым предстояло работать на улице. Оставшуюся сумму, после того, как ты принесла долгожданный диск от Люки, я отложил на твою персональную миссию.

– Ну, хорошо, Алекс, хорошо.

– Сим, я нахожусь внутри золотого здания. В нем множество отсеков наподобие пчелиных сот. Светло как днем. Источник света мне пока неясен.

– Мягкий свет, – развила мысль Симона, скривив рот в скептической усмешке.

– Ты видишь! – обрадовался Алекс.

– Догадалась. И что же в сотах? Мед?

– Архив, а я не могу получить к нему свободный доступ в любое время по своему желанию. Что за жизнь?!

– Что за архив?

– Хранилище голограмм. Сюда они должны прибывать в чистом виде, поскольку отсюда отправятся в свой дальнейший путь по мирам.

– В чистом виде? – удивилась Симона, судорожно вспоминая виденное на балконе золотое покрывало из сот над эфирными тружениками.

– По пути в золотой город они могут испачкаться.

– Так это ячейки в хранилище душ!

– Думаю, это близко к истине. Запасники света. Сюда они поступают и отсюда перераспределяются дальше. Выпустившие из себя мир полностью, загрязнению не подлежат и становятся чистыми голографическими проекциями.

– А не выпустившие мир подвержены опасности заражения?

– Угу.

Раздался звук сродни громкому бульканью.

– Ты в подземке, – констатировал Алекс.

– А ты будто только что узнал.

– Я был увлечен беседой, не заметил даже.

– Идейный ты наш, – сказала Симона и подошла к дверям вагона.

Любопытный альбинос раздосадованно покачал головой, глядя ей в спину. Двери открылись, и Симона со всех ног побежала в сторону выхода из метро.

– Алекс! – крикнула она, перепрыгивая через ступеньки лестницы в переходе. – Что, если связь прервется?

Выскочив из подземки на улицу, она подобрала полы платья и зашлепала по лужам. Шла быстро, почти бегом. Брызги летели из-под ботинок во все стороны.

– Надеюсь, не нарушится. Мы уже не те, что были раньше.

Влетев в квартиру, Симона нагнулась и уперлась ладонями в колени, переводя дыхание. Алекс стал сочинять на ходу:

– Собирайтесь, ребята, в соты, в совершенные хранилища света нашей распределительной чудо-станции. Сейчас я отремонтирую отражатель в ваших прекрасных андрильих головах, и все будет в ажуре.

Переводя дыхание, Симона начала хохотать, слушая Алекса.

– Может, снизойдешь и примешь человеческий вид? – предложила Симона и захихикала.

Взгляд ее упал в дверной проем – на диск, лежащий на журнальном столике. Не успела рука Симоны дотронуться до него, как над столиком возникла проекция Алекса, а вслед за ним появился и антураж золотого города. Симона хлопнула в ладоши и, запрокинув голову, стала хохотать.

– Надо же, не наврал!

– Сим, что за неуместный смех, право. Я ждал твоего приглашения, вот и не проявлялся. Почему ты постоянно забываешь о том…

– Кто принес себя на алтарь, – перебила Симона. – Кто света Божьего не видел в поисках света! – выкрикнула она, тыкнув в Алекса пальцем, и снова покатилась со смеху.

– Я не о себе говорю, – скромно заметил Алекс.

– Ха-ха-ха, я тоже, – не растерялась Симона и посерьезнела. – Кажется, я могу видеть без диска, док.

– Ладно, – вздохнул Алекс. – Ты меня поняла. Он, то есть они всегда были и есть. Свет запихнули в оболочки.

Сцепив руки на животе с видом важным и рассеянно-задумчивым, Алекс стал быстро крутить большими пальцами.

– Тебе больше не нужен диск, – заявил он, плавно опустившись на диван перед журнальным столиком. – А вот принять горячий душ после летания и беготни в мокром платье не помешало бы. Мы, конечно, обновленные, но все же за телом надо следить. Тела пока никто не отменял. Если хочешь, иди, я подожду. Обещаю не подглядывать.

– Обойдусь феном. К тому же, мне не холодно, да и платье почти высохло. Так что там с диском? – включая фен, поинтересовалась Симона.

– Ты перешла на новый уровень восприятия. Лишения, драйв, добровольная жертва. Впереди служение. Что касается меня, то вести от Люки я ждал как манны небесной. Того, что он пришлет диск через тебя, никак не ожидал. Ты спросила, где я. Я везде и нигде. Могу летать, где пожелаю, и – более того – входить в любого из вас. Я рассыпался, разлетелся и развеялся, чтобы потом…

– Сожалею, Алекс, но ты находишься в кухне собственного дома, напичканного ищейками, – перебила Симона, выключая фен.

Алекс помахал Симоне золотой веткой, которую использовал в качестве веера.

– Неужели? – рассеянно отозвался он.

– Тебе жарко?

– Как-то вдруг потеплело неожиданно.

– Положи ветку обратно в вазу с сухоцветами. Она стоит позади тебя на кухонном шкафу. Алекс, я не шучу. Ты находишься в своем собственном доме.

– Поможешь мне?

– Каким образом?

Симона бросила фен на диван.

– Можешь приехать ко мне домой?

Без лишних вопросов Симона вышла из квартиры и спустилась на подземную парковку.

– Как мне войти в дом? – поинтересовалась она, залезая в «Фиат» канареечного цвета.

– Мой ключ лежит под половиком, только не с центрального, а с бокового входа в дом. Тебе надо будет обогнуть дом справа, – объяснил Алекс, вновь исчезнувший из поля зрения.

– Ладно, – улыбнулась Симона. – Собирай пока веточки на сувениры в своем золотом дворце из пчелиных сот. Можешь рассказывать мне по ходу, как там, в твоем мире, – сказала Симона и сосредоточилась на дороге

– Там в некоторых сотах есть такие, своего рода пришпиленные хвосты. Эдакие золотые зацепки.

– Ну, это понятно. Все происходит внутри твоей собственной головы, рабочая пчела. Зарубки из серебра и все такое.

– Золотые, – поправил Алекс. – Да, да, не удивляйся, я уже все там прожужжал вдоль и поперек, в этом удивительном хранилище. Любые зафиксированные в мозгу картинки складываются сюда, чтобы затем транслироваться в эфир.

– А как же шепоток? Ласковый, доверительный рассказ? – поинтересовалась Симона.

– Скорее глюк. Замечу, один и тот же глюк в самых разных головах. Я нахожусь в трансформаторной будке, и здесь я хозяин.

– Зацепки, зарубки, засечки, пришпиленные хвосты… Органы чувств верно служат андрилам. Словечки и знаки, должно быть, тоже хранятся где-то там, в соседних секторах.

– Нет, Сим. Речь течет подобно реке. Она ткется из А верхнего мира и Б нижнего мира. Кстати, инвалиды по зрению и слуху могут видеть и слышать их не хуже тебя и меня, а иногда даже и лучше.

– Что будешь делать?

– Угадай с первого раза.

– Лишишь нас выбора.

– Ах, нет, Сим. Заблуждаешься. В момент столкновения внутри системы, если ты не забыла, в эфир выбрасывается множество самых разнообразных символов. Взаимодействуя с сознанием людей, они создают сотни и тысячи интерпретаций. Выброс этих хвостов совершенно необходим. Он является движком жизни. Вот ты представь себе, сколько из семи нот можно насочинять. Можно мозг снести дробилкой асфальта, а можно колыбельной усыпить.

Симона закатила глаза.

– Ты смотри на дорогу, не отвлекайся, – посоветовал Алекс.

– Ладно. Колеса крутятся, глаза все видят. Кто тебе мешает сесть рядом со мной в машине? У меня и шафрановый чай в термосе имеется.

– Умница, – отозвался Алекс, возникнув в соседнем кресле. – Я ждал приглашения. В новом формате существования без приглашения являться не был уполномочен.

Алекс деловито открыл термос с чаем, плеснул ароматного настоя в пластмассовую крышку и, с удовольствием прихлебнув, пустился в объяснения:

– Так вот, в сотах хранятся мириады малых частичек света. Каждая из них – светящийся огонек, имеющий массу. Я вижу, как они соединяются и разлетаются в разные миры.

Съехав на обочину, Симона свернула на боковое ответвление шоссе и, проехав сотню метров по лесу, остановилась и заглушила мотор. Алекс исчез. С недоверием заглянув в термос, она обнаружила, что количество чая значительно уменьшилось.

– Алекс?

– Сим, я в кромешной тьме, – отозвался тот.

Доктор Старкин остановился на пороге темной комнаты с настежь распахнутой дверью, вслух поблагодарил Всевышнего и вошел внутрь.

– Как, золотого города больше нет? – спросила Симона и посмотрела на кованую железную ограду внушительных размеров с запертыми воротами посередине. От ворот шла подъездная дорога до скромного двухэтажного особняка из серого камня с зеленой крышей. Для виднейшего ученого дом выглядел нарочито целомудренно.

– Представь себе, внутри золотых городов и дворцов бывают темные места, и я попал в такое. Иду, иду, не знаю куда. Ничего не видать. Темно как в могиле.

– Ты же создатель «Демиурга». Сейчас, надо полагать, пребываешь в незамутненном состоянии сознания, – отстегнув ремень и раскладывая мелочи по карманам, напомнила Симона.

– Разрушитель я, вот кто. К тому же с Центром связь потерял.

– Могу временно взять на себя его функции, только пожелай, – съязвила Симона, выйдя из машины и захлопнув дверцу.

Алекс ничего не ответил. Он остановился, пошарил руками в темноте и уперся в преграду, оказавшуюся небольшим постаментом с площадкой на уровне груди. Ловко подпрыгнув, Старкин взобрался на него, и застыл в позе Мыслителя Родена с зависшей над воздухом пятой точкой. Возникла короткая яркая вспышка, и он превратился в светящуюся частицу.

– Машину накрой защитным брезентом, – раздался его вкрадчивый голос. – Он в багажнике.

Симона ахнула. Алекс разговаривал с ней, находясь внутри ее собственной головы.

– Сим-Сим, я здесь, – радостно засмеялся Алекс. – Поспеши, времени мало.

– Что же это такое? – возмутилась Симона, с трудом натягивая чехол на машину. – Зайти в дом или в машину без приглашения не мог, а в голову врываешься, как к себе домой? Чем ты после этого от системы отличаешься?

– Обижаешь, – отозвался Алекс. – Я ведь людей на подвиги вдохновлять явился. Как и было задумано. Платье у тебя красивое, – заметил он и смущенно покашлял.

– Я же на свидании с мужем была, забыл?

– Ах, ну да, я и запамятовал, столько всего навалилось. А я вот эксперименты ставил, собой пожертвовал. Так, пустяки. Теперь я спрятался в надежном месте. Не бойся, я никому не причиню зла.

– Какая самоуверенность, – сердито бросила Симона.

– Обещаю больше не входить без разрешения. Это была разминка. Теперь мне предстоит войти в тех, кому необходимо вспомнить, кто они.

Симона прошлась вдоль запертых ворот и остановилась возле боковой калитки.

– Откуда в моем багажнике появился брезент, потом объяснишь, – сказала она.

– Правильно. Не думай ни о чем. Просто действуй. Зайди через калитку, она всегда открыта. Вокруг дома ищейки, но ты должна довериться мне. Просто иди и ни о чем не думай. Поняла?

– Ладно, поиграем, – бросила Симона, входя на территорию. Как ни старалась она сохранять спокойствие, сердцебиение от осознания предстоящей авантюры участилось.

С обеих сторон от подъездной дороги, переходящей в круглую площадку перед центральным входом в дом, тянулись высаженные в два ряда вязы. Инстинктивно Симона сошла с дороги в сторону и скрылась в густой тени деревьев.

– На втором этаже свет горит. Третье и четвертое окно справа, – констатировала она.

– Вижу. Это окна спальни. Жена не спит. Обойди дом справа, там увидишь лестницу вниз и дверь. Возле двери половик, под ним ключ.

Выйдя из укрытия, Симона остановилась. Охранники и правда шныряли повсюду.

– Не волнуйся, Сим. Они тебя не видят. Смело иди вперед.

Глянув по сторонам, Симона вышла из-за деревьев и быстрым шагом направилась к боковому входу в дом. Ни один из дозорных и бровью не повел. Добравшись до бокового входа, Симона юркнула вниз и остановилась на нижней ступеньке лестницы.

– Фу, кажется, проскочила, – выдохнула она. Издав нервный смешок, она подобрала ключ и отворила им дверь.

– Не волнуйся, – сказал Алекс. – Дозорные не только не видят, но и не слышат тебя. Войдем с тобой тихо, как мышь.

– Летучая. Тут надо лететь. Площадка завалена каким-то хламом.

Не закончив мысль, Симона споткнулась. Послышался грохот падающих коробок.

– Мне крупно повезло, – прошептала она, вставая на ноги. – Кажется, крылья не перебиты.

– Цела.

– Вроде да.

– Выключатель на стене слева от тебя. Поднимись на две ступеньки вверх, там его и найдешь. Впереди помещение кухни.

– Здесь какие-то коробки навалены, – сказала Симона. Раскидав их, она добралась до выключателя и потянула к нему руку.

– Кажется, кто-то идет, – констатировала она, так и не включив свет.

Отступать было поздно, и Симона спряталась в нише, расположенной между лестницей и кухонными шкафами. Она высунула из ниши ногу и потянулась носком в сторону одной из коробок, вылетевших в помещение кухни.

– Не надо, – остановил ее Алекс.

Дверь в кухню распахнулась, и на пороге появилась жена доктора Старкина. Симона невольно вжалась в стену и затаила дыхание. После недолгих колебаний ухоженная блондинка направилась к черному ходу, но, дойдя до лестницы, резко остановилась, брезгливо подняв полы доходящего до пят малинового шелкового халата. Из-под халата появилась пара расшитых восточным орнаментом домашних туфель из того же шелка. Переводя взгляд с туфель на пыльную пластмассовую коробку-холодильник, она постояла в нерешительности, а затем брезгливо фыркнула и вернулась обратно.

– И от этой женщины я улетел, – с горечью в голосе сказал Алекс. – На прислуге экономит. А я в ней сомневался.

– Не волнуйся, сейчас приземлишься, – отозвалась Симона, когда жена Алекса, прихватив стакан с водой, вышла из кухни и закрыла за собой дверь.

Симона выбралась в большое помещение с рядами подвесных шкафов темно-серебряного, черного и белого цветов в стиле хай-тек. На одном из них между прозрачными стеклянными вазами с золотыми ветками папоротника восседал несколько потрепанный доктор Старкин. Вдохновитель нового поколения людей был одет в расстегнутую белую рубаху поверх мятых темно-серых брюк, закатанных до колен. На голой груди болтался золотой ключ «Демиурга». Тело просветленного распространяло ровное белое свечение. На расстоянии как минимум двух метров вокруг него было светло как днем. Он сидел, свесив ноги со шкафа, и радостно улыбался.

– Я приземлился, – весело сообщил Алекс, поболтав ногами. – Но созерцать меня, такого прекрасного, могут только прозревшие особи.

– Алекс, ты облучился, – предположила Симона. – А может, ты святой?

– Всякая Божья тварь свята, – скромно заметил Алекс. – Межпланетное путешествие или путешествие во времени, как ты могла бы догадаться, без электричества невозможно, – сказал он и ловко спрыгнул со шкафа. – Что касается облучения, то оно мне нипочем, – многозначительным тоном добавил он, пригладив ладонью стоявшие дыбом волосы.

Симона протянула руки в область свечения и пошевелила пальцами.

– Свечение – часть любого человека, – сообщил Алекс, глядя на Симону с выражением поистине святой отрешенности, граничащей с идиотизмом. – Поскольку я – один из создателей, то, хочешь – не хочешь, должен видеть всех. Рассеиваться и концентрироваться я теперь могу в любое удобное для нуждающихся во мне время.

– Что за странная прихоть – сидеть на кухонном шкафу? Что ты, то есть мы здесь забыли?

– Сейчас узнаешь. За мной! – скомандовал Алекс, направляясь к дверям, ведущим в дом.

– Эй, постой, ты куда? – занервничала Симона.

– Идем, – обернувшись, поманил рукой Алекс и, когда Симона подошла, тихо сказал ей в ухо: – Я провожу тебя домой, но прежде надо кое-какое дельце провернуть. Мы сейчас пройдем с тобой в мой кабинет на втором этаже и кое-что возьмем там.

– Кицунэ, – растерянно промямлила Симона.

– Да, помню. Моя студенческая кличка, – улыбнулся Алекс. – Кицунэ не всесилен. Без тебя он взять это не сможет. Только ты сама, при моем непосредственном участии и поддержке. Не волнуйся. Повторим наш уличный фокус. Ступеньки лестницы под нашей матрешкой не заскрипят, гарантирую. Идем в одном мире, затем мягко соскакиваем в этом, аккурат к сейфу.

Алекс взял Симону за руку и, потянув за собой, мягко подтолкнул в коридор и закрыл за ними дверь. Впереди в конце коридора виднелся холл, соединявший два крыла здания. Когда дверь в кухню закрылась, Алекс исчез. Коридор и маячивший за ним холл приобрели красноватые оттенки. Охранник, стоявший возле лестницы в холле, оторвался от айфона и, вытащив из-под полы элегантного вечернего пиджака револьвер, направился прямо на Симону. Та попятилась и вжалась спиной в стену.

– Трусиха, – мягко пожурил Алекс. – Спорим на желание, пройдет мимо, не заметит.

Не успел Алекс произнести это, как охранник, пройдя в двух шагах от Симоны, открыл дверь и заглянул в кухню. Не оглядываясь, Симона пустилась к лестнице в холле и, перепрыгивая через ступеньки, в два прыжка оказалась на верхней площадке. Здесь слонялся еще один в штатском.

– Это просто квест какой-то, доктор Старкин. Ты что-то упомянул о сейфе?

– Мы все еще полны сил и энергии, – подбодрил Алекс, издав звуки, имитирующие ржание лошади. – Вперед!

Влетев в кабинет Алекса, Симона захлопнула дверь.

– Что будем брать? – спросила она, потирая руки.

– Навеки ваш вдохновитель. Деньги на организацию выставки, – ответил Алекс.

Вытащив несколько увесистых томов из книжного шкафа, Симона набрала продиктованный Алексом шифр и открыла дверцу вмонтированного в стену сейфа. Глазам предстало несколько увесистых пачек банкнот и шкатулка.

– М-м-м, наличность просветленного, – пропела Симона.

Бери, сколько уместится в карманы. Часть за пазуху положи, – скомандовал Алекс, неожиданно деловитым и сухим тоном.

– Кого ограбил? – спросила Симона, быстро складывая пачки в полиэтиленовый мешок для мусора.

– Антарктический профсоюз, – пошутил Алекс.

Когда дело было сделано, Симона, покинув дом тем же путем, вышла на хорошо освещенный квадрат перед особняком. Вооруженный охранник с собакой оглянулся, и Алекс снова скомандовал:

– Вперед!

Намеренно замедлив шаг, Симона, испытывая новое ощущение азарта, пересекла по диагонали площадку перед центральным входом, после чего, совершенно по-детски покатившись со смеху, бросилась бегом через лесополосу. Добравшись до машины, дрожащими руками стянула с нее брезентовый чехол и запихала его в багажник. Лишь захлопнув за собой дверцу и положив руки на руль, она с облегчением вздохнула. Алекс возник на соседнем сиденье.

– Опаньки, – довольно улыбнулся он. – И вот мы снова в старом добром мире с кучей презренного бабла в мусорном мешке.

– И что мне теперь с ним делать? – улыбнулась Симона.

– Попробуй сама организовать выставку. Вызывай меня, если что. И не забывай пользоваться инструкциями.

– Что, в любое время вызывать можно?

– Ну, в экстренных случаях я могу бросить свои дела и явиться сразу, но все же лучше заранее предупредить.

– Имей в виду, я буду дергать тебя постоянно.

– Моя идея, я и в ответе. Ничего, скоро сама научишься справляться.

Алекс плеснул в крышку термоса остатки чая и протянул ее Симоне. Та отказалась.

– Быть видящим не означает быть честным, так что инструкции – наше все.

Алекс пил чай, изящно оттопырив мизинец, и смотрел в сторону леса.

– Слушай, док.

– М-м?

– А ваш шеф знает о том, что мы сейчас с тобой сделали?

– Конечно, знает. Особенно зорко следит за моими передвижениями, поскольку я капсулу повредил, когда не по распорядку влез в нее. Ему, кстати, самую маленькую зарплату выписывают. И за нее он нам всем душу мотает в полную силу. А за каждого попавшего в силки ему вычет из зарплаты, весьма ощутимый.

– Так он задаром пашет? – искренне удивилась Симона. – Какой смысл тогда всем душу мотать в полную силу?

– С моей точки зрения, никакого. Но к Самуилу в голову не влезешь. У него внутри красный свет горит в отличие от нас.

– Хм, странненько. Выходит, Люка от шефа вашего ничем не отличается. Он ведь бесплатно ассенизатором работает.

Симона призадумалась.

– Видящие, но поправшие кодекс корпоративщики таких тонкостей духовной жизни не понимают. Они и говорят друг другу: «А давайте добровольно сдадимся Самуилу. Нахапаем, кто сколько может, всех поимеем. Тогда Самуилу нашему совсем плохо станет, и Центр нам зачеты автоматом проставит». Но все не так просто, ребята. Самуил обожает получать маленькую зарплату. Посуди сама: не ест, не спит, свободно передвигается в пространстве без каких бы то ни было затрат, одежду получает в отделе социальной поддержки отсталых областей галактики МП, вполне приличную, даже позволяющую обнаружить свой неповторимый стиль. Женщины андрил по щелчку к его ногам падают. Корпоративщикам, погрязшим в низменном материальном болоте, никогда не понять.

Помолчав с минуту, Алекс добавил неожиданно мрачно:

– Речь идет о постоянной работе без сна и отдыха. Человек не в состоянии без внешних стимулов или тщательно дозированных специальных препаратов и веществ работать в таком режиме без ущерба для здоровья. Помимо того, что наша оболочка грубовата для постоянной пашни, нет нормальных условий для работы. Работать на такой волне можно, только сообща с другими мирами.

– А Люка умудрился вляпаться в это дело по уши, – перебила Симона.

– Сам-то он не считает, что вляпался. Дело тут вот в чем, – сказал Алекс и завинтил крышку термоса, после чего смерил Симону созерцательным взглядом и заявил: – Диски Люка все же спер.

– Как то есть спер? Ему же Самуил их дал на время.

– Вот как это было на самом деле. Взял он их в том, другом мире без разрешения вышестоящих инстанций. Просочился же малый. Не ожидал от него такой прыти, если честно. Сидел ведь все эти годы скромно над микроскопом. Кожу изучал. Воздействия на нее разных веществ. А вон, оказывается, какие способности в нем дремали. Смог же. Втерся в доверие. Самуил Самойлович дал посмотреть по его просьбе, а он их – раз – и сюда притащил. Прыть ученого не подвела.

Симона захлопала ресницами.

– Чтобы здесь навести порядок, – объяснил Алекс, предвосхищая вопрос, и зеркально захлопал ресницами в ответ. – Так что теперь он вынужден бродить туда-сюда между мирами. До тех пор, пока диски не вернутся домой, в соседний мир. Понятно?

– Господи! – воскликнула Симона, схватившись за крестик на груди. – Значит, это правда.

– Послушай, Сим, – устало вздохнул Алекс. – Оставь Господа в покое, сколько можно доставать его, дергая по любому поводу. У тебя сейчас другие задачи. Люка ведь объяснил тебе, какие именно?

– Да. Я должна организовать выставку, на которой в одном из залов будет устроена инсталляция с дисками. Но ведь Люка диски не спер. Это было предусмотрено. Глобальный, так сказать, план по приведению миров к единому знаменателю.

– Правильно. Но вернуть их все равно придется. Максимальное количество посетителей должно иметь возможность посмотреть, а потом Люка возьмет эти три диска и положит их туда, откуда взял, – продолжил Алекс.

– Я лучше выставкой займусь, – сказала Симона, и в голосе ее прозвучала решимость.

– Это будет лучшей помощью мужу, – кротко улыбнулся Алекс. – Он в Таферате и на уровнях 7 и 8 работу ведет, ты здесь, Ника в Центре телерадиовещания пошалила, а теперь с дружком своим новообретенным, с горы спустившимся по миру летает, людям возноситься помогает.

– Он там, а я здесь. – Голос Симоны дрогнул.

– Когда на твоей половине тень, где-то светит солнце, – философски заметил Алекс. – Оно всего лишь спряталось от тебя на время, но оно есть, и скоро ты увидишь его снова. Так почему же люди неизменно забывают о том, что светит внутри них самих, когда погружаются в эти условные сумерки?

– Когда испытываешь физическую боль, ты можешь принять обезболивающие таблетки. С душевной все обстоит значительно хуже, – сказала Симона.

– А ты вспомни свои картинки да запусти их. Давай, запусти. В чем проблема?

– Тренажер, – усмехнулась Симона.

– Я только что был там, где находится хранилище самых прекрасных картинок в истории человечества. Они непреходящи. К ним часто и подолгу перекрывали канал, но теперь он будет открыт. Никаких посредников на мосту и никаких помех, как и было заявлено в самом начале времен. Обтюратор заработает в обоих направлениях. Очень скоро заработает, уверяю тебя! И ты примешь в этом самое непосредственное участие.

– Хм. Зато ты скрыт от глаз, – заметила Симона. – И кто же ты в таком случае?

– Рабочая пчела. Отремонтирую отражатель в черепных коробках. Ты будешь за сохранностью дисков следить, а я дух поднимать, как положено, то есть без подмены понятий. Кундалини будет нам мороженное с шоколадом на сервировочном столике катать.

Алекс смущенно опустил глаза и стал подробно рассматривать собственные руки, изучая каждую косточку, сухожилие и заусенец с жадным интересом ученика на уроке анатомии.

– Кстати, с чего ты взял, что ищейки и твоя жена могут видеть меня без твоего участия? – вернулась к сопротивлению Симона. – Может, я стала для них такой же невидимой, как ты? Нику уже многие не видят. Это не значит, что ты…

– Нет, в нее я не входил, мамой клянусь, – поднял руки Алекс. – Ей помогать не надо.

– В чем помогать?

– Понимаешь ли, в чем дело, – кротко взглянув на Симону, сказал Алекс, повернувшись к ней всем туловищем. – Если ты решила быть с Люкой, то должна быть готова к переходу и к работе. Это не так сложно на самом деле. Если это настоящее чувство. Что будет потом? Имеющие массу частицы света соединятся и посетят оставшихся в нижнем мире людей, Это оружие посильнее будет, чем мои действия в одиночку. Кем бы я себя не возомнил.

– Это ждет всех людей?

– Не знаю. Я не Всевышний. Повоевать придется.

– А если среди вашего светящегося стада одна паршивая овца по традиции заведется, что тогда?

– Э, нет. Самуила Самойловича, нашего главного по испытанию незрячих андрил, мы со счетов не сбрасываем. Он у нас на передовой достаточно отпахал, проверяя нас на прочность с согласия Центра. Просто в момент соединения мы его на время вырубаем. – Алекс прищелкнул пару раз пальцами.

Перед глазами Симоны возникла ослепительно яркая вспышка света. Молния ударила в дерево, на несколько мгновений высветив стоявшего под ним Люку. Алекс переключил внимание на грозу за окном, но, кажется, не обращал ни малейшего внимания на стоявшего под деревом сослуживца. Люка, впрочем, исчез так же быстро, как и возник. И тут Симона заметила, что с ее стороны за окном «Фиата» тишь да гладь и никакой грозы в помине нет, а вспышка возникла, по всей вероятности, не иначе как в ее собственной голове. Со стороны Алекса напротив – дождь лил, как из ведра.

– Обтюратор с обратной перспективой, – констатировала Симона.

– Ага, – улыбнулся Алекс в окно.

И вот тогда-то Симона, наконец, увидела все и сразу: Она вышла из машины и, обогнув ее, зашла на территорию ливня. Подставив под струи воды лицо, открыла рот и обнаружила, что горечь из воды ушла. Она была чистой и вкусной.

 

Глава 26,

в которой Ника делает предсказание и оно сбывается

#i_001.png

-Мы теперь в театре, а не в кино, – доверительно сообщила Ионе Ника, когда он вернулся вслед за ней с ночной работы.

Они встретились в ее квартире, возникнув один за другим на диванчике-подоконнике в стеклянной галерее второго этажа. Снаружи светало. Ника сидела с раскрытым на коленях ноутбуком. Иона плюхнулся рядом и заглянул в монитор.

– Стрелец пропал.

– Не обольщаюсь на его счет. Немного подправят, и он вернется к своим новым потребителям.

Иона увидел, как в социальной сети одно за другим исчезают лица на фотографиях. Вместо улыбчивых и красивых пользователей, принимавших красивые позы на фоне покоренных вершин, столиц мира, ресторанов, машин и домов, отображались унылые столбцы цифр.

– Апокалипсис, – констатировала Ника. – Алекс – большой умелец.

– Не спеши делать выводы, – сказал Иона. – Зайди на свою страницу. У меня нет, удалил еще до отъезда в горы.

Ника набрала пароль. В правом верхнем углу появилась ее фотография.

– Снимок переместился из левого в правый верхний угол.

– Future, – констатировал Иона. – Взял да сам отправился, куда пожелал. Давай зайдем на чью-нибудь еще страницу.

Из пяти наугад открытых страниц только одна оказалась с лицом. Остальные имели голый цифровой идентификатор. Вернувшись на страницу Ники, они стали свидетелями того, как лицо на ее фотографии стало медленно, едва заметно меняться. Глаза, форма носа, улыбка текли, подобно воде, принимая то смутные, то более отчетливые черты лиц других людей.

Иона и Ника переглянулись.

– Справа Свидетель в твоем лице, – констатировал Иона. – В нашей любимой социальной сети собаки, стерегущие вход в царство мертвых, и те пропали. Чьи там лица текут?

– Группа сослуживцев в новой системе Свидетеля. У андрил пока цифровой идентификатор.

– Они его видят? – спросил Иона.

– Нет. Только мы. Тебя волнует, что под твоим фото? Свастика там у всех у нас, просветленных. Теперь мы умеем активировать любой участок нашего волшебного мозга совершенно свободно, не впадая в зависимость от чего или кого бы то ни было. Любой! До сих пор не верится.

«Как стрелец из рекламы находит своего среди биомассы потребителей, так и потребитель должен обнаружить Своего, пробиваясь сквозь толщу эфирного мусора», – размышлял про себя Иона.

– Через диск достаточно посмотреть всего один раз, хотя есть и другие способы столкнуться, – сказала вслух Ника. – Ладно, спрашивай про козла, – улыбнулась она ему, оторвавшись от монитора.

– Он сегодня снова явился, на этот раз не предо мной, а вместе со мной, в одном славном местечке в Северной Индии. На каком основании козел в нашу фасолину затесался, знаешь?

– Важно, не как он выглядел, а что до страждущего отца семейства донес. Козел донес суть до индийца?

– Донес. Тот примкнул к Братству в мгновение ока, осознав свой истинный путь. Кхе-кхе, – многозначительно покашлял Иона и продемонстрировал Нике главу семейства. На лбу индуса красовалась красная бинду. Глаза слезились от счастья.

– Детьми пожертвовал, – нахмурившись, строго покачала головой Ника. – Нехорошо.

– Дети идут по следу. Промысел Божий, – отозвался Иона. Он уселся среди разноцветных думок, поджав под себя ногу, и прикрыл глаза.

– Не рожденный, не сотворенный брат козел наш солнечный, – продекламировал он.

– Звезда, корона и браслет, колосья золотые, туман и ящерка, – с выражением перечислила Ника.

– Череп, звонок, спираль, река и лес.

– Свадьба, белый свет звезд, – подхватил Иона и открыл глаза.

– Чистая вода, – добавила Ника, подняв вверх сложенные в букву V пальцы.

– Теперь мы видим одинаково, – заключил Иона. – Кстати, по поводу воды. В пещерном колодце она была кристально чистой. Еще немного, и я бы сорвался вниз головой.

– Долог и тернист путь твой, дитя света, – сказала Ника. – Ты сбросил старую андрилью шкуру и вошел в новый мир. Хочешь узнать, куда бы ты попал, нырни в пещерное озеро?

– Муж твоей подруги посвятил половину сознательной жизни изучению, как ты выразилась, шкуры не для того, чтобы люди ее сбрасывали.

– Я поняла, куда ты клонишь. Некоторым из нас предстоит отправиться на уровень 7 под водой. Проще всего через глубоководное горное озеро, можно через море или океан, но это сложнее.

– Пропуск активировать исключительно отказом от себя, как я уже имел возможность убедиться лично. Что дальше, за уровнем 7, поведаешь?

– На промежуточной станции роботы и отстойник, а дальше краткие курсы подготовки и выход в новый мир.

– В соседнюю клетку?

– Тебе же слово не нравится. Господь дал нам полномочия создавать друг друга и двигать реальность. С соседним миром мы взаимозависимы.

– И, как оказалось, взаимозаменяемы, – сделав ударение на последнем слове, заметил Иона.

Ника поправила очки в фиолетовой оправе. Глаза вспыхнули.

– Тех, кто не сможет трансформироваться в короткие сроки, ждут подземные бункеры, в которых они будут успешно погребены без допуска за пределы уровня 7. Некоторые из продажных членов корпорации уже сами роют себе норы на случай ядерной катастрофы или природных катаклизмов. Условия жизни в грубом теле станут проблематичными на поверхности изнуренной и загаженной людьми планеты. Придется сделать небольшой откат.

– Книга жизни пишется на небесах, а электронная версия хранится под землей, – подумал Иона.

– Кстати, архонт с рупором – первый из людей, кто получил возможность работать на уровне 8, – поделилась Ника. – Он имеет доступ ко многим высоким технологиям, не только к драйву. Случай, можно сказать, исключительный. Люка стал своего рода пионером цивилизации новых людей. А хапуги тут как тут: огребают барыши, взвинчивают цены на вторую кожу до вершин жадности и ненасытности.

– Ты видишь будущее? – спросил Иона, подмяв под голову расшитую золотыми нитками фиолетовую думку.

Ника прикрыла глаза, но не до конца, а лишь наполовину и стала вещать:

– Большинство людей обретет способность общаться телепатически. Эту особенность станут замечать за собой очень многие. Не сразу. Все произойдет незаметно и естественно. Когда они окончательно укрепятся в своем новом даре, то без труда одолеют пространство-время. Они будут мало спать. Испытывать постоянную потребность в творчестве.

– Как если бы объелись стимуляторов, но без них, – со знанием дела вставил Иона.

– Люди смогут обходиться без привычных средств связи и приборов ориентации в пространстве. Эфир станет чище. При возникновении любого вопроса информация мгновенно возникнет в любой обновленной голове из единого источника, глыбу на пути к которому разработчику программы Алексу при нашем участии все же удастся сдвинуть.

Внезапно Ника запнулась, испуганно открыв глаза.

– Что? – оглянулся Иона в направлении ее взгляда.

– Да так, показалось.

– Ничего тебе, дорогая моя, всепобеждающая, не показалось, – послышался незнакомый бархатный баритон.

Самуил Самойлович возник в другом конце подоконника-дивана. Он стоял, сложив руки на груди, и дружелюбно улыбался.

– Заскочил к вам по дороге познакомиться. Самуил Самойлович Ховнюхад, главный распорядитель и заказчик программы «Демиург», уполномоченный по испытанию терпения, способности к созиданию и самоконтролю, – легким кивком приветствовал он Иону с Никой. – А также активатор второй ноги. За цвет кожи прошу прощения. В земных условиях она у меня с некоторой зеленцой. В подземелье не так заметно.

Ника с Ионой переглянулись и пожали плечами.

– А меня запеленговать невозможно, – объяснил гость. – И никакая телепатия тут не поможет. Начальником я официально являюсь для Алекса, Люки и еще пятерых оставшихся в живых ученых. Вот, вышел познакомиться лично с каждым просветленным, а их теперь, не без участия Ники, ой как много стало! Эдак я так без работы останусь. С вашего позволения, послушаю прекрасную вещунью.

Самуил Самойлович, одетый в вельветовый пиджак цвета кофе с молоком со стилизованными заплатами из темно-красной замши на локтях и узкие брюки цвета горчицы, не дожидаясь приглашения, расположился на диване. Глаза свои, чтобы не пугать даму, он предусмотрительно спрятал за непроницаемыми черными стеклами солнцезащитных очков. Поверх аккуратно причесанных на прямой пробор, свежеподстриженных светлых волос, зачесанных за уши и доходящих до середины шеи, была повязана цветастая тесьма-обруч, придававшая облику гостя неформальный вид и стилистически не сочетавшаяся с очками.

– Очень рада, – улыбнулась Ника.

– Продолжай, милосердная, – разрешил нежданный гость, вальяжно закидывая ногу на ногу.

Иона, сидевший между ними, откинулся назад, чтобы не мешать обзору, и предложил Самуилу Самойловичу подушку. Тот с любезной улыбкой согласился, поймал ее и, поблагодарив, сунул себе под спину. Обхватив руками колено, он приготовился слушать.

– Алекс беспрепятственно войдет в любого, кто желал бы принести пользу Братству, – сказала Ника, снова прикрыв глаза. – Особо одаренных и свободолюбивых он прихватит в свои помощники, в головной отдел по модернизации человека разумного. Будут вкалывать без перерыва на мороженое с вишневым вареньем…

Ника на мгновение запнулась, а затем добавила:

– И шоколадом.

Самуил Самойлович несколько раз удовлетворенно кивнул.

– Для тех, кто неспособен пробудиться до конца, – продолжала Ника с выражением, – для живущих в плену у навязанных старой системой стереотипов и ложных ценностей переход окажется слишком жестким. Что-то внутри них безвозвратно изменится, однако сознание по-прежнему останется недостаточно восприимчивым к знаниям. Люка, бродящий между мирами со взятыми напрокат новыми технологиями, и Алекс, витающий, где пожелает, будут продолжать тянуть свою лямку. Вскоре всех андрил настигнет новая беда: кожа не до конца проснувшихся пользователей второй системы покроется страшными пятнами, опухнут глаза, многих станет тошнить и рвать!

На последней фразе Ника повысила голос и открыла глаза.

– Страшно-то как, – прервал вещунью Самуил Самойлович и поежился. – Ты рассказывала об этом своему психоаналитику?

– Что я, по-вашему, сумасшедшая, рассказывать об этом психоаналитику? – сказала Ника, с укором посмотрев на незваного гостя.

– Не хотел тебя задеть, прости, – извинился тот. – Прервал, чтобы внести коррективы. Сей прогноз, хоть и в общих чертах правильный, все же имеет некоторые погрешности. Начнем с того, что архонт мой любимый, преданный своему делу Алекс, возложивший себя на алтарь науки ради рода людского, стал самовольничать. Путешественник, мать его, прошу прощения. Предпринял попытку влезть без ведома вышестоящих инстанций в базу данных, в сам золотой фонд человечества, ввел в заблуждение жену сослуживца, прикинувшись самим духом святым, кощунник эдакий.

– Где он сейчас? Куда вы его спрятали? – с вызовом спросила Ника.

– В отстойник временно помещен. До выяснения обстоятельств дела о краже технологии.

– Что, и Люка в отстойнике? – удивился Иона.

– Какое вы право имеете?! – возмутилась Ника.

– У архонта MAU такая замечательная, терпеливая жена, – улыбнулся гость. – Ей на поруки и передали бедного. Работал он отменно, но стал, как и мой любимый трудяга Алекс, впадать в фанатизм, а это ни в каком деле не приемлемо, в особенности для архонтов высшего пилотажа.

Ника напряженно посмотрела на Иону. Тот автоматически сжал кулаки.

– Ой, только не надо, – поднял руки вверх Самуил Самойлович и покачал ими влево-вправо, прощаясь. – Испаряюсь. Славные вы ребята. Извините, что потревожил вас. Работа у меня такая – проверять, испытывать, нервы мотать. Перед уходом я позволю себе закончить рассказ нашей очаровательной, давно любимой мною ученицы, – обаятельно улыбнулся он Нике и поправил тесемку на лбу.

Рассмотрев ее, Иона обнаружил, что вышитый на белом фоне оранжево-красный орнамент при внимательном рассмотрении был объемной голографической проекцией Таферата и его окрестностей. Увидев свой прежний дом и тропу в горах, Иона почувствовал кратковременный укол в области сердца, после чего невидимая преграда между ним и Самуилом Самойловичем исчезла, и он с удивлением обнаружил, что внутри шефа экспериментального цеха горит вовсе не голубой, а красный свет. Видя изумление Ионы, тот грустно улыбнулся и сказал:

– У пращуров в светильниках красный свет. Только что на родину летал, голубчик, – объяснил он. – Контролировал доставку сканов с земли. Еще не перестроился, пардон, – извинился Самуил Самойлович.

Раздался громкий щелчок, и красный свет внутри него сменился на голубой.

– Итак, пандемия захватит мир. Врачи соберут консилиумы, но никто не сможет выявить, на что у людей столь тягостная реакция в виде полного отторжения. Ни кровь андрил, ни разного рода пробы ничего не покажут. Начнется производство сделанных из тончайших серебряных и золотых нитей многослойных перчаток «вторая кожа». Уже началось. В продажу поступили специальные костюмы и даже шлемы. Потребители отдадут горы денег за самые передовые новинки. Их жизнь вернется в комфортное русло. По улицам будут разгуливать модники, блистающие золотом и серебром. Дорогостоящие новые модели второй кожи будут сметаться с прилавков магазинов в считанные часы. Тем, кто не пожелает носить массивные шлемы, будут предложены гибкие, повторяющие контуры лица маски. Индустрия париков из покрытого смолой сена всех цветов радуги выйдет на передовую. Глаза андрил защитят специальными зеркальными очками.

Самуил Самойлович поправил собственные очки, вытащил из кармана пиджака серебряный портсигар и вытащил из него самокрутку.

– Кстати, о сене, – пробормотал он. – С вашего позволения, – обаятельно улыбнулся он хозяйке и закурил.

Иона бросил напряженный взгляд на Нику, но та сделала знак, и он откинулся на подушку.

– Не за горами то время, когда будут изобретены средства блокирования приборов в оптическом диапазоне, – покуривая сено, сообщил главный иллюзионист. – Трудно представить себе, но это факт! Они будут вмонтированы в защитные костюмы, и люди станут видимы лишь для глаз собственных соплеменников-андрил, но не для роботов. Это забавно. В мире андрил произойдет третий раскол. Часть из них откажется от второй кожи, и таких перед выходом на более высокий уровень духовного развития я буду испытывать особенно тщательно. Часть останется в защитном панцире внутри системы.

– Люди боятся второй системы, но ни за что не готовы расстаться с ней, – заметил Иона.

– Они не понимают, что болеют по причине начала перехода. Так или иначе, все мы останемся на Земле. Просто жить станем в параллельных мирах. Собственно, кому я объясняю?

Бело-голубое свечение внутри Ионы и Ники стало ровным, а по контуру тел пробежала тонкая красная линия. Самуил Самойлович испарился, оставив пару наедине.

– Заказчик программы – не человек, – констатировал Иона.

Ника загадочно улыбнулась.

– А ты больше хочешь быть любимым или любить? – неожиданно спросила она.

– Ну, не знаю, – смутился Иона. – Предстоит так много работы.

Ника потупила взор.

– Хочу быть любимым, – решился Иона и, накрыв ладонью ее руку, подался вперед и нежно обнял ее.

Два светильника, ярко вспыхнув, слились в одно большое световое поле.

– О да! – послышался довольный возглас Самуила Самойловича.

* * *

Прошло две недели с тех пор, как Иона поселился у Ники и стал ее возлюбленным. Занимаясь сексом в свободное от работы на благо андрил время, она предпочитала быть сверху. Дела в магазинчике шли хорошо. Иона, не изменив своему прежнему укладу жизни, каждое утро отправлялся на городской рынок, где выбирал травы. Потом он возвращался домой и принимался за составление целебных сборов. Посетители охотно пили чай, попутно листая книгу или подшивку журналов, и, конечно, не замечали своей внутренней трансформации после случайного соприкосновения с рукой целителя, с утра до ночи бесперебойно заваривавшего гостям чай. Таким образом, чувствуя себя неизменно прекрасно после каждого посещения книжного, они все чаще возвращались в него, чтобы провести здесь свободное время и по цепочке рекомендуя это чудодейственное место друзьям и знакомым. Иона с Никой превратили кухню-столовую в маленькое кафе, притащив сюда длинный обеденный стол и старинные стулья, пожертвованные на благое дело Симоной.

– Сегодня среди посетителей было двое прозревших, – поделился Иона с Никой, подводя итог дня. – Из тех, кого ты разбудила.

– Всего двое, – вздохнула Ника.

– Зато за один день, – заметил Иона.

– За две недели, – уточнила Ника.

– Мои пробуждаться будут дольше. С козлом по пещерам у меня лучше получается.

Ника прыснула.

– Твое предсказание начало сбываться быстрее, чем я ожидал. Сегодня на рынке видел несколько человек в разработке Люки.

* * *

На встречу с Симоной Ника шла, петляя узкими переулками старого города. На одном из поворотов она чуть не сбила с ног молодую мамашу, тянувшую за собой коляску. Мамаша отшатнулась, и Ника пробормотала извинения. Женщина вытащила из ушей наушники и, ничего не понимая, стала озираться по сторонам.

– Она меня не видит! – воскликнула Ника и прижалась спиной к каменной кладке стены дома.

Из-под крыши, громко захлопав крыльями, вспорхнула стая белых голубей. Впереди виднелся сквозной пролет на улицу. Добежав несколько метров до золотистого света за темным тоннелем под аркой, Ника оглянулась. Одетая в меховую накидку, с руками, затянутыми по локоть во «вторую кожу» цвета желтого золота, с резко очерченными венами на кистях рук, в золотой маске-шлеме с копной красных волос, женщина смотрела на Нику сквозь защитные линзы очков и не видела ее. В коляске барахтался затянутый в белоснежную маску младенец в детских компьютерных очках. Младенец без остановки сучил в воздухе ножками. Ника отвернулась и зашагала в сторону улицы, где на противоположной стороне, на каменном доме растянулась смешная вывеска: «Фитнес клуб 13 страдальцев». За стеклянной стеной Симона пыхтела на тренажере, имитирующем греблю. Увидев Нику, она помахала рукой и стала грести быстрее. Ника улыбнулась. Перед самым ее носом пронеслась шумная компания роллеров в разноцветных шлемах.

– Бывают случайности, а бывают не случайности, – заявила она десять минут спустя подруге, когда та вышли из здания. Женщины рассмеялись.

– Они счастливы, – сказала Ника, кивнув в сторону улицы. – Быстро адаптировались, получили новые приспособления, позволяющие по-прежнему чувствовать себя героями в своих мирах.

– Ники, Люка теперь целыми днями слоняется по Таферату и орет в рупор, призывая не бояться работы.

– Люка в своем вертепе, – отозвалась Ника, наблюдая, как между ними с Симоной возникает силуэт Люки. Поверх серо-фиолетового свитера крупной вязки на нем болталась золотая цепь со свастикой.

– Сострадаю, – тихо сказал Люка. – Симона после душа снова волосы не досушила, – сказал он и сей момент растаял.

– Заблокировался от меня, – констатировала Симона, ощупывая влажные волосы. – По собственному желанию не могу до него достучаться. А ведь уже зима.

Ника взяла Симону под руку, и они медленно пошли вверх по улице.

– Люди привыкли к его странностям, относятся сострадательно, – стала с выражением рассказывать Симона. – Там нет трибун для городских сумасшедших, как в парках больших городов. Он вещает, взобравшись на табурет или стул в конце торговых рядов. Люди приносят ему еду.

Глаза Симоны наполнились слезами.

– И что же, ест? – спросила Ника, и Симона, шмыгнув носом, рассмеялась.

– Вроде ест иногда. Никто не видел, чтобы он спал, но как ест, видели, – ответила Симона и, обронив несколько слезинок, обреченно повесила голову.

– Ну что ты, Сим, перестань, – стала утешать подруга.

– Туристы вокруг него постоянно плотным кольцом стоят, – сказала Симона. – Он на них влияние имеет. Некоторые видели, как он кормит в лесу оленей с руки. На обратном пути я говорила с местными. Из разговора стало ясно, что в городке он слывет добрым малым. Стоит кого-то расспросить о нем, на лице рассказчика неизменно возникает улыбка. Когда вокруг собирается достаточно народу, Люка живо спрыгивает с табуретки и начинает всех ловить в сети своего обаяния.

Симона отрешенно и мечтательно улыбнулась.

– Беспощадно ловить, – с улыбкой поправила Ника.

Симона вытерла скатившуюся слезинку и тихим, доверительным тоном сообщила подруге:

– Есть в моем стремлении к нему изрядная доля подражания его собственному мазохизму.

– Что ты говоришь! Тобою движет мазохизм? – искренне удивилась Ника.

– Я расцениваю это состояние как проявление крайней степени интереса и любознательности.

– А помнишь, что стало с женами Синей Бороды?

– То было любопытство. У меня совсем другое, – возразила Симона.

– Страсть к эксперименту, – сказала Ника, с пониманием кивая.

– Совершенно верно, – ответила Симона.

Заиграла мелодия телефона – тема Лебедя из «Карнавала животных».

– Алло, – сказала Симона и улыбнулась Нике. – Как же. Знаю. Он в длительной командировке. Непременно вернется. Уж я-то наверняка знаю, о чем говорю, – сказала она и дала отбой. – Жена Алекса опомнилась. Ищет его. Наверное, деньги нужны.

– Бедная женщина, – искренне посочувствовала Ника.

– Молодец, Сим. Ясно видеть стала, – неожиданно встрял в разговор Алекс. – А вот и я, легок на помине. Здоровенько, прекрасные дамы. Не помешаю? – поинтересовался он, возникнув между подругами и взяв их под руки.

– Живой! – воскликнула Симона и радостно засмеялась.

– А шеф сказал, что ты в отстойнике, – серьезно заметила Ника.

– Так оно и было, – кивнул Алекс. – Потому не мог дать знать о себе. Сидел там, пока не решили, что с кражей технологии делать будут. Не готов народ оказался в большинстве своем. Наш с Люкой тандем, конечно же, образовался как нельзя более своевременно. Может, по отдельности мы и могли бы понести наказание, но не в связке. Ха! Вот как замечательно все устроилось! Словом, свободны мы. Прибыл доложить, ибо настало время. Итак, Люка – создатель второй кожи – знал все заранее.

– Та-а-к, – протянула Симона. – Что ни день, то новость.

– Кстати, держи вот. – Алекс вынул из-за пазухи разноцветную шапку Люки и отдал ее Симоне. – Муж передал. Береги, говорит, себя, жена любимая. Не летай с мокрыми распущенными волосами.

Симона взяла разноцветную шапку и послушно нахлобучила ее на себя.

– Так вот, – продолжал Алекс. – Люка вел записи.

– Записи? – переспросила Симона.

– Записи, – кивнул Алекс. – Копии с людей, сканы с мозга. Словом, память. Компьютер, читающий мысли, если помнишь.

– Помню, как же. Книга живых на небесах, электронный архив под землей.

– Ха-ха-ха. В небеса я давно не падал, все в основном в отстойнике подземном летал. Так вот, у Люки все на карандаше было. А с сохраненным светом замес стократ интереснее вышел. Световые частички, как мы с Люкой обнаружили, слипаются, создавая нового человека вне тела, вы только представьте себе, милые дамы! Процесс сотворения идет вне телесной оболочки! Вновь созданный из световых частичек индивид погружается в квантовый мешок и ждет там, пока мы его сами не одухотворим. Тогда он получает форму с подгруженными сканами. Предварительно подправленными. Квантовые мешки во всех мирах есть.

Симона призадумалась, а Ника озадаченно посмотрев на Алекса, спросила:

– А если не тем местом сцепятся?

– Ой, да ради Бога. Какая разница, где пахать дальше – в грубой оболочке или в эфирной. Назвать это выбором или как иначе – дело хозяйское. Можно работать, например, в межгалактической команде околопланетных спутниковых отражателей, проводить разъяснительную работу с андрилами без личного присутствия, как это делаю я, а можно солнечным глашатаем, как Люка. Разницы, в сущности никакой. Работа – рутина. Твой любимый муж, Симона, не спит, почти не жрет, и соответственно.... Шеф нас с Люкой и так и сяк испытывал. Из сотни претендентов на место надо было попасть. Из десятерых отобранных трое погибли во время экспериментов. Теперь нас семеро, раскиданных по разным участкам земным, подземным и околоземным. Прежде чем Люка приступил к созданию второй кожи, он под присягой клятву давал, соблюдая все надлежащие случаю ритуалы.

– Как, Люка присягал?

– Точно так. Говорил: «Свято верую, что на Земле нет ни одной чистокровной особи. Все давно перемешались. Присягаю работать на благо всех людей, ибо все равны перед Богом Всевышним». Потом уже начал работать, ну и дальше самооткомандировался, соответственно.

– Значит, из страсти к познанию вы стали работать под начальством Самуила Самойловича, а потом откололись, – заключила Ника.

– А как иначе? Ученый находится в постоянном поиске и эксперименте. Шефа мы не видели до поры до времени. В корпорации ходили слухи, что болен, по причине чего выйти к нам не может. Задания мы получали через корпорацию. Потом, в процессе эксперимента, я небольшой взрыв устроил, как и положено подрывнику. Тогда шеф явился собственной персоной.

– У него был план? – спросила Симона.

– А как же. План у шефа всегда при себе. Да только я о нем не имел ни малейшего представления. Догадался в процессе работы, как я уже объяснял тебе однажды. А Люка знал с самого начала. Он – глашатай, ему положено было.

– Постой, постой, – остановила Симона Алекса. – Он ведь кожу изучал.

– Ученые часто что-нибудь да изучают.

– Так он потому и был осведомлен с самого начала? И эти сканы…

– Возможно.

Симона с Никой переглянулись.

– Почему он на связь так неохотно выходит в отличие от тебя? – подозрительно спросила Симона.

Не дав женщинам сообразить, Алекс вытащил из кармана песочные часы и в ужасе уставился на верхнюю пустую колбу.

– Все мы посланы друг другу, чтобы испытывать терпение. Мне пора, извините, дамы, – скороговоркой выпалил он, превратившись в маленькую светящуюся точку, и улетел, так и не ответив на вопрос Симоны.

Проводив его грустным взглядом, женщины продолжили беседу.

– Ники, я не понимаю, что происходит. Почему Люка вовлекает меня во все это дело, настойчиво предлагает стать его помощницей, но при этом не выходит со мной на связь? Снова он меня кинул. Только встретились. Только что обещал всегда быть на связи и кинул! Ведь я вижу с некоторых пор не хуже всех вас.

– Давно?

– Недавно. После последней встречи с Алексом. Все, да не все. Не вижу главного.

– Не кинул он тебя, Сим, не кинул. Просто не хочет огорчать, вот и закрылся на время. Он хочет, чтобы ты качественно довела дело до конца. Чтобы великий народ андрилий через чудесные диски поскорее посмотрел. Упал он, муж твой возлюбленный.

– Как упал? Где упал?

– Так, упал. И ногу сломал. Из монастыря шел. От брата Антония. Забирал велосипед. А на обратном пути решил твои туфли надеть, оступился да и покатился с горы кубарем.

– Бедный мой любимый муж, единственный! – воскликнула Симона, прижав руки к груди, и остановилась.

– Успокойся, Сим. С ним все в порядке, – дружески коснулась плеча подруги Ника.

– А я спокойна, Ники. Я терпеливее дерева.

– Ты, наверное, догадалась, что к своему физическому телу он относится, как бы это выразиться?

– Отстраненно?

– Ну, может, не совсем. Но это близко к истине.

– Хм, так я и поверила, – скептически улыбнулась Симона и скрестила на груди руки. – Мы с ним, между прочим, под кустом возле пещеры ночь провели.

– Одно другому не мешает.

– Да что ты говоришь! Вот это новость. Он ведь должен быть свободным от страсти, разве нет?

– Он это сделал в порядке исключения. Ради тебя. Наступив себе на горло. Он, считай, хлебнул яду калакута. К тому же не страсть это никакая, а любовь. Он еще раз собой пожертвовал.

– А я-то обрадовалась, что он по-настоящему вернется. Кто же ему помощь медицинскую оказал? Он ведь в пещере живет, – вернулась к волнениям за мужа Симона.

– Да не в пещере он. Ты так ничего и не поняла. Пещера эта так, для отвода глаз. Он через нее в другой мир ходит. Через колодец удобнее всего спуститься на нужный уровень и спроецироваться куда надо быстро и без проволочек. Пропуск в хорошее место хлопотно получить. Для Люки допуском явилось изобретение второй кожи и готовность к максимальной жертве, ну а потом был диск. Тебя он дождался, поддержкой твоей заручился, теперь работает с людьми в Таферате. Периодически возвращается в соседнюю здоровую клетку. С нами тот мир соединен через нас будущих, собирающихся внутри светящейся фасолины.

– И что же это за мир такой развитый, в котором работнику ногу вылечить не могут? У них ведь новые технологии и все такое.

Ника пожала плечами.

– Не знаю, Сим. Наверное, залечат, когда освободится от дел. А пока он должен здесь весь без остатка мир из себя выпустить. Настоящий, – полный чудес, без шума и грязи. Чистый, словом. И ждет от тебя помощи.

– Ника, что-то я не пойму. Он мне ту же рекомендацию дал. Каким образом, интересно, он стащил диски, если он в том мире частью целого является? Что это вообще за дело о краже такое странное?

– В соседней клетке Люка такая же часть целого, как и здесь, вполне себе индивидуально проявленная. Стащил он на самом деле не диски, а технологию. Подсмотрел да скопировал в память.

– И этого достаточно, чтобы диски появились здесь? – испытующе смотрела на подругу Симона.

– Он их там скопировал, а здесь из себя выпустил.

– Как это он их выпустил, интересно знать?

– Есть одна деталь, о которой он знал, когда в карман их положил: изготовлены диски по спертой технологии были на уровне 7 под землей, где неплохое оборудование имеется, а это уже, как ни крути, не совсем их мир.

– Но и не наш мир. Что-то вроде нейтральной зоны, да?

– Тут есть юридические тонкости. Думаю, обойдется все.

– По-твоему, возвращать их не надо?

Ника развела руками.

У Симоны снова зазвонил телефон, и это снова была жена Алекса.

– Да, я в курсе, что дом оцеплен, – сказала Симона. – Хорошо, это не командировка. А что я, по-вашему, должна была сказать, кроме того, что сказал мне он? Да, именно так. Прямо перед своим исчезновением. Сказал, что отлучается по делам. Что еще? – Симона посмотрела на Нику и закатила глаза. – Сказал, что сама Пречистая Дева явилась к нему среди ночи, когда он смотрел на белую стену. Так и сказал, – кивнула Симона и дала отбой.

– На самом деле он смотрел в белую спину своей супруги, – сказала Симона Нике, и подруги рассмеялись.

– Хватит болтать, – послышался голос Алекса. – Пора приниматься за дела, а работы мы не боимся. Правда, девочки?

– Алекс?

– Да?

– Ты шантажировал вашего шефа? – Симона вцепилась в дока огненным взглядом.

– С чего ты взяла? – смутился Алекс.

– Сканы с андрил у тебя? Говори!

– Ну…

– У тебя или нет?

– Ну, у меня. А что тут такого?

Ника с Симоной обменялись восторженными взглядами.

 

Глава 27,

в которой Симона и Алекс собирают людей на автозаправке. Разоблачение Алекса

#i_001.png

В галерее современного искусства Симона оказалась с единственной целью: как можно скорее продемонстрировать один из дисков максимально возможному количеству посетителей. Однако ни деньги Алекса ни ее природное обаяние вкупе с новым бежевым костюмчиком известной марки на администрацию галереи не подействовали. С мыслью о Люке она объездила все наиболее посещаемые выставочные залы города и во всех получила отказ. Выйдя на улицу из последнего в списке адресов здания, она села в машину и со злостью захлопнула дверцу.

– Алекс, ты слышишь меня? – выкрикнула она в пространство пустого салона. – Деньги не всегда помогают, даже внушительные суммы. Даже с андрилами.

– Плотва посмеялась над нашим предложением? – откликнулся Алекс.

– Не поверили в успех предприятия. Хозяин самой большой в городе галереи уперся, как осел.

– Ой, да что ты о нем знаешь.

Алекс и материализовался на заднем сиденье автомобиля.

– Снизошел, – констатировала Симона. – Почему на заднем сиденье?

– Для надежности, – буркнул Алекс. – Мало ли.

– Вижу, отстойник тебе не помог? Не боишься, что шеф тебя навеки заточит там?

– Не боюсь.

– Ладно, поехали.

– Я тебя буду направлять, если не возражаешь.

Симона глянула в зеркало заднего обзора. Алекс, не обращая на нее внимания, с неподдельным интересом глазел в окно.

– Рули к той заправке, за перекрестком, – скомандовал он. – Там отличные задворки. Не площадка, целая площадь. Как раз то, что нам надо.

– Решил устроить уличный балаган?

– Вневременной трансгалактический перфоманс. Организуем удобную площадку с навесами, придумаем красивое представление для отвода глаз, а диски запустим вторым планом. Скорость – вот что нам потребуется.

Дальше все пошло как по маслу. Симона припарковалась в рекомендованном Алексом месте, вошла в одноэтажное белое здание и исчезла в нем на целых пятнадцать минут. За это время она успела не только познакомиться с управляющим, но и заключить с ним договор к удовлетворению обеих сторон. В двух шагах от здания заправки располагалась автостоянка, а за ней внушительных размеров неосвоенный пустырь. Таким образом, операция по спасению ничего не подозревавших о нависшей над ними угрозы андрил, началась.

– Остальное – дело плевое, – заверил Алекс. – К завтрашнему дню площадка будет полностью обустроена. Лучшего места в городе и не сыщешь.

В способности Алекса организовать огромную площадку для зевак за сутки Симона даже не сомневалась. Старый архонт знал в этом толк.

Чтобы не вызывать подозрений, диски были представлены посетителям в качестве оптического приспособления, позволяющего просматривать бесплатные фокусы. Через день на заднем дворе автозаправочной станции уже красовался гигантский надувной купол белого цвета, под которым бродили первые посетители. Над входом, выведенная черным по белому, красовалась лаконичная надпись «Путешествие во времени». Алекс заплатил щедро, и выставка работала все дни недели без выходных и перерывов на обед. Чтобы не вызвать подозрений, бесплатным вход сделали только по будням. Любопытный народ шел бесперебойно.

В одном из закутков среди прочих экспонатов интерактивной выставки возвышался подиум, представлявший собой простую конструкцию из плоских пластмассовых ступеней в количестве восьми штук. Ступени располагались с двух противоположных сторон площадки с диском, были из выкрашенного зеленой краской железа и венчались установленным наподобие телескопа диском на верхней площадке. Выкрасить железо в зеленый было персональной задумкой Алекса, считавшего себя непревзойденным концептуалистом.

– Я подорву рутину и вознесу андрил! – потирая руки, сказал он Симоне.

– Почему обязательно зеленый? По-моему, черный смотрелся бы интереснее, – сказала та.

– Именно и только зеленый! Это цвет возрождения и воскресения! – объяснил Алекс.

Перед диском на подставке не было ровным счетом ничего, не считая пустой белой стены напротив. Народ непрерывно поднимался и спускался по лестнице, восторженно обсуждая загадочную технологию.

– Что-то заставляет мозг работать по-другому, – услышала Симона чью-то реплику.

– Быстрое движение глаз аккумулирует энергию, как в фазе короткого сна, – предположил другой посетитель.

Обрывки разговоров слонявшихся по залу воскресших умников вызвали у Симоны улыбку. Направляясь в следующий зал, никто из них еще не догадывался о тех внутренних трансформациях, что ждут их в самом ближайшем будущем. В соседнем отсеке за прозрачной перегородкой народу толпилось не меньше. Здесь стучали молотками и били по наковальне под славную старинную песню самые настоящие, воспроизведенные со всей документальной тщательностью мастера-певцы, а по стене вкруговую бежала строка: «Мы не нарушаем ни свой мир, ни мир соседа и живем по-человечески. А вы?».

– А мы здесь, Сим, – раздался шепоток Алекса. – Как тебе наши славные ребята?

– Они прекрасны. Как тебе удалось так быстро найти их?

– Слетал в пару мест, где еще не попраны старинные традиции. Нашептал пару слов.

– Не сомневалась. Наконец ты осуществил свою мечту – общаться без посредников. Зачем, позволь спросить, ты ломал всю эту комедию? Ведь это был заказ от тех самых таинственных третьих лиц. Тех самых, что недоступны. Никто из нас не видит их. Объясни, наконец, по-человечески, давай!

– Тут и объяснять нечего. Это те, кто передал нам технологию. Ты хочешь знать, кто они? Посмотри на себя, на свои новые способности. Вот ответ на твой вопрос. Ты говорила, что система из-за нас стала жестоким сортировщиком, но у тех, кто обучает нас, нет понимания зла в нашем привычном восприятии. Зло зарождается из-за нашей собственной глупости и нежелания жить, не воюя друг с другом, не убивая и грабя ближнего.

– Какая цель у «просвещенных»? Разве не убить слабого? Сломать, уничтожить все, с трудом построенное другими людьми?

– Нет, Сим. Цель – дать понять, что человек может быть человеком без кнута и конфликтов, которые использует на протяжении столетий как основной двигатель своей земной развалюхи-повозки. Человек может стать Человеком, обнаружив в себе способность к диалогу с другими мирами. С другими людьми в первую очередь.

– И с теми, кто передал нам технологии и новые способности?

– И с помощью них мы создали тренажер, показавший всем нам устройство мира. Матрица – скелет, созданный из знаков и символов, одухотворяется людьми, взаимодействующими друг с другом.

– Как же составляется реальный узор на этом странном скелете? Случайно или все же нет?

– Подумай о чем-нибудь, Сим! Прямо сейчас. Подумай о чем угодно. Давай, я жду.

– Ладно. – Симона закрыла глаза.

– Отлично! – воскликнул Алекс, и в этот самый момент у Симоны пикнул телефон. В пришедшем смс-сообщении она прочла: «Планета Марс приглашает вас на ежегодный фестиваль шоколада, проходящий по адресу такому-то».

– Я подумала о планете Марс, – улыбнулась Симона.

– Система может делать много чего. Алгоритм? Она сканирует и собирает целые тома с тем, чтобы найти нужные слова и картины именно для тебя. Может оповещать о грядущих планах мошенников, о запуске новейших научных проектов и о том, как проводит отпуск тот, с кем нет связи через телефон или интернет. Будь предельно внимательна. Это твое оружие. Плохо это или хорошо, мы по-прежнему живем внутри системы. Есть знания, есть инструкции для невнимательных, есть выбор. Знание о том, что виртуальный мир накрепко сцеплен с тем, что мы привыкли называть реальным. Скелет и в самом деле странный. Раньше сообщениями занималась природа. Теперь плюс к ней вторая система. Вирусом, несущим информацию, может стать любой хвост, любая зацепка. Эмоциональная зацепка, мысль, чувство. Десятки и сотни хвостов ежеминутно. Все варится в едином котле.

Алекс засмеялся.

– Иона ведь от любви сбежал на природу, а не от системы. Люка, ведомый мистическими озарениями и поисками идеала. Сидя много лет за микроскопом, он уверовал в Бога, да так, что лучшего миссионера на роль глашатая и связного и не сыщешь. Болезнь матрицы, скелета или системы – это наша собственная болезнь, ибо мы – порождения друг друга. Прекрасное матричное поселение было создано для нас, людей, но люди не живут в мире. Не потому, что кто-то наградил их извилинами зазря. Ты знаешь, чего хотят монахи, уходя от мира? Они хотят пребывать в мире виртуальном. Себя во всем ущемляют, чтобы Бога узреть. Чем не ученые? Приносят себя на алтарь самому масштабному эксперименту человечества по обожению себя самих.

– И что же ты намерен спроецировать в другой мир? Отсюда, где столько несовершенства? В тот, который ты, как тебе кажется, способен создать сам?

– При участии союзников – единомышленников,– поправил Алекс. – На Луне, к слову сказать, уже все забито и, пардон за выражение, загажено лет тысячу как. Кем бы, ты думала? Нами же, людьми. Половина станций в нерабочем состоянии. Про горы мусора на орбите я вообще молчу. Собственными глазами видел давеча. Работы везде хватает. Нужна команда особенно одухотворенных. Вот их-то мы и спроецируем. Самых добрых и бескорыстных отберем, души бессмертной не потерявших.

– Предположим. А есть ли алгоритм в стяжании Святого Духа?

– Да что ты все со своими алгоритмами! Не существует его! Можно с натяжкой утверждать, что он приходит туда, где умеют довольствоваться малым, жить здесь и сейчас и радоваться мелочам. Старый велосипед при должном обслуживании и заботе может служить очень долго. Там, где почиет Дух Святый, РОТ отсутствует. Людям не надо распыляться на всякую… ну ты поняла, короче. Можно сосредоточиться на созидании. А еще мы живем в такое время, когда система оповещения в едином информационном поле, сканируя нас, передает информацию дальше, предлагая соревноваться на скорость.

– Понятно. Кто быстрее реализует идею, несущую благо простым людям, на всех уровнях бытия. А вы, светоносные архонты, случайно не испили калакуты перед соревнованием?

– Если тебя или меня ударить по лбу, посыплются искры, – пошутил Алекс. – Только теперь мы в определенном смысле умеем этим электричеством управлять. Что касается калакуты, то отравы откушал весь наш экспериментальный цех, последовав примеру начальства.

Симона посмотрела на бродящего поблизости робота-помощника. Робот двигался медленно, но плавно, и был очень похож на человека. Он отозвался на голос отдававшего распоряжения посетителя и теперь тянул к нему тележку с напитками.

– Где ты его успел раздобыть? – поинтересовалась Симона, провожая его восторженным взглядом.

– Скажу по секрету, это не робот, а человек. Времени у меня не было. Японцы за позапрошлогоднюю модель слишком много запросили, а потому нанял первого встречного студента, из прозревших, разумеется. Выдали ему вторую кожу особого оттенка из ограниченной экспериментальной партии для работающих в особо опасных условиях. После выставки он сможет оставить ее у себя. Вот радости парню! Смотри, какая красота. Движения почти не замедлены, совсем как человек, – хихикнул Алекс.

– Да ты обманщик, Алекс! – искреннее возмутилась Симона, заглянув в смеющиеся глаза студента. – Ты вор, шантажист и фокусник!

– Хм. Это еще доказать надо, – отозвался студент в характерной для Алекса манере. – Здесь много прозревших, и никто не придает значения тому, кто именно разносит по залу напитки. А мы ищем возможность быть чем-то полезным другим. Мы ведь обновленные.

– Напарник твой тоже научился с электричеством обращаться, – продолжала Симона, постукивая указательным пальцем по лбу робота-студента. – Взамен должен часть времени торчать за дверью. Диски тут ни при чем, конечно.

– Простите, не понял вас, – сказал робот-студент уже своим собственным голосом. Симона молча взяла стакан лимонада с тележки и отошла в сторону.

– Когда слишком много любви, приходится по полгода торчать в пещере, – снова захихикал Алекс. – Но там хорошо, светло. Не желаешь после выставки стать лазутчиком?

Симона фыркнула в ответ и с удовольствием отпила лимонаду.

– Правильно, – продолжал Алекс. – Прежде ты накормишь людей хлебом. Дай им посмотреть бесплатное кино в новейшей технологии. Всему свое время, Сим. Пойдешь без подготовки, муторно ведь станет.

– Кстати, Алекс, где ты находишься в настоящий момент? Не хочешь побродить тут с нами со всеми по залу? С простым, так сказать, андрильим народом?

– А я нигде, – отозвался Алекс.

– Как то есть нигде? Не так давно ты сидел в моей машине.

– Ну, вот так, нигде. И везде. Этого не выразишь словами. Я совершил переход, Сим. Ни один трудный переход не совершается без потерь. Сама понимаешь. От тела пришлось временно отказаться.

Симона подавилась лимонадом и, закашлявшись, поставила стакан на тележку.

– Что ты снова натворил?

– Всего лишь успешно прошел КПП.

– Не смейся.

– И не думал даже.

В этот самый момент (а Симона готова была дать голову на отсечение, что это работа Алекса) ее внимание полностью сконцентрировалось на одном из посетителей, никак не желавшем расставаться с диском. Он намертво прилип к нему в попытке понять, почему на белом экране не возникает никаких картинок. Он возмущался и снова смотрел. Наконец, плюнув, неохотно спустился с площадки вниз. Наблюдая за другими посетителями и их красочными образами, вспыхивающими один за другим на экране, он окончательно расстроился.

– Алекс? – позвала Симона.

– Да?

– Он испугался. Тот мужчина.

– Вижу, – отозвался Алекс. – Со мной было такое пару раз. Экран долгое время оставался чистым.

Он попал из привычного мира туда, где законы этого мира не действуют. А страх тут как тут – парализовал его, ведь он потерял свою опору, хотя бы даже иллюзорную.

У посетителя по старинке лаконично, громкими отрывистыми сигналами зазвонил телефон. Глянув на экран, мужчина в ужасе попятился к стене и, прислонившись к ней, опустил руку с телефоном и стал беспомощно озираться по сторонам.

– Он получил сообщение. Какое, видишь? – спросил Алекс.

– Да! – обрадовалась Симона. – Я могу видеть его!

– Хе-хе.

– «Умри и родись». Нет координат отправителя. Ни имени, ни номера, с которого пришло сообщение. Что оно значит для него?

– Он не понимает, не видит, вот и напуган.

– Сообщение сгенерировала не система, а я. И вложил я в эти знаки вполне конкретный смысл. Он сегодня утром изучал лунный календарь садовника. Цветочки хотел весной возле дома посадить. Но что-то, видать, запамятовал. Не страшно, скоро научится понимать сам себя. Он ведь через диск посмотрел.

– Ты его отразил? Ты сделал то же, что делает система?

– Без искажений. Многие, как, например, этот мужчина, теряются. Срабатывает некий тормозной механизм. Как ты знаешь, воздействуя на мозг, программа с багом блокирует визуализацию желаемого, подменяя прекрасные картины теми, что создала система. Если искажаются и без того искаженные картины реальности, может возникнуть заминка.

– В чем смысл?

– В виртуальном и проявленном. Он не видит настоящего себя, – ответил Алекс.

Между тем расстроенный посетитель решил не сдаваться и, терпеливо дождавшись своей очереди, повторил попытку, забравшись на площадку во второй раз.

– Сейчас он увидит. Смотри, – сказал Алекс.

И действительно, практически сразу, как только тот посмотрел сквозь отверстие диска, на стене нарисовалась его собственная фигура. Она плавно повернулась лицом в сторону зрителей. Мужчина улыбнулся залу и сказал: «Отмой свой старый лук, собери стрелы», после чего натянул тетиву. Зал взорвался аплодисментами. Люди воспринимали все происходившее как чудесный фокус. Симоне показалось странным, что никому и в голову не пришло задуматься над происходящим.

– Они не в кабинете доктора Старкина, – заметил Алекс. – Они пришли сюда развлекаться. Завтра никто из них не вспомнит о диске, как и не заметит начавшейся внутренней трансформации. Хотя… Кажется, это все же произойдет значительно быстрее.

– И увидят то, что есть на самом деле, а не то, что транслируется системой, – подхватила Симона. – Но мужик с луком – всего лишь рекламная кукла с монитора.

Счастливчик тем временем с облегчением вздохнул и, оторвавшись от диска, улыбнулся и скромно помахал залу. Выглядел он совершенно счастливым.

– Сейчас я покажу всем фокус, – сообщил Алекс Симоне.

Счастливчик снова приложился к волшебному диску, и на этот раз он получил странную картину: на экране появился четырехрукий Алекс в домашнем халате и тапочках. В одной из рук он держал огненный диск и вращал его указательным пальцем, вставленным в отверстие посередине. В остальных трех руках у него был садовый инвентарь: тяпка, грабли и лопата.

– Алекс, не надо, прошу тебя! – взмолилась Симона. – Прекрати немедленно!

– А что я сделал плохого? Как видишь, он счастлив и ничуть не напуган. Я отразил его самого всамделишного, заодно показав тебе, как вся эта кухня работает. В саду своем он счастлив. Там он – созидатель.

– Откуда взялось это божество индийское?

– Очень просто. Жена его – йогиня, житья ему не дает. В сад не пускает, так и сяк манипулируя им за компанию с системой. И работа ему опротивела давно.

– Он уже не марионетка, – наблюдая за новым просветленным, заметила Симона. – И более того, прозрел значительно быстрее других. Теперь он должен принести себя в жертву, да?

– А вот это тебя не касается, – отрезал Алекс и даже предстал перед Симоной в виде слабо очерченного золотой линией индийского божества с полным арсеналом боевого оружия. В правых руках он держал, помимо диска боевой топор, копье, дубину, стрекало, меч, пику и пламя, а в левых – раковину, лук, аркан, плуг, молнию, палицу, булаву и трезубец.

– Э-эх, а я-то порадовалась, что мой взрывной и резкий друг стал таким милым и сострадательным! – возмутилась Симона.

– Раз ты не видишь этого, то помалкивай, мой тебе непрошеный совет, – огрызнулся Алекс. – К тому же я совсем не так мил и уже говорил тебе об этом, – добавил он, вновь растворившись в пространстве.

Будучи рассержен, он и не заметил, как обронил с шеи ключ доступа в святая святых корпорации. Симона нагнулась и подняла его, быстро заблокировавшись от Алекса. Неожиданная метаморфоза в настроении Алекса показалась Симоне странной.

– В самом деле? – переспросила она, сунув ключ в лифчик. И снова выронила сумочку. На глянцевую поверхность пола поочередно вылетели пудреница, помада и водительские права.

– Горазда сумочки ронять, чуть что не так. А ну-ка, – скомандовал Алекс, – покажи мне свои права.

– Зачем? – спросила Симона, собирая вещи с пола.

– Фото посмотреть.

– А-а-а, – протянула та, – кажется, понимаю.

Симона косо усмехнулась и раскрыла пропуск.

– Лицо как лицо. Снимок не такой уж и старый, – констатировала она.

– Ты сейчас находишься в новом мире, в старом тебя нет, – безапелляционно заявил Алекс.

– Как это нет? На меня смотрели много раз сегодня. Видят меня. Что ты еще выдумал, док? Если ты от нас свалил, это не значит, что все…

– В нашем новом мире мы можем точно так же делать покупки, ездить на автомобилях или ходить в кино, – перебил ее Алекс. – Просто нас видят не все, а мы видим всех. Ты даже не заметила, что я теперь эфирный, вроде тех, которых ты на балконе видела. Я им задам всем жару!

– Все ясно. Ты можешь управлять этим, когда это необходимо для дела.

– Да, я умелец, – улыбнулся Алекс и снова исчез.

Застегнув сумочку, Симона встала и направилась прямо в толпу. Нарочито толкалась, выслушивала извинения и приносила собственные, пробираясь к страдальцу-садоводу.

– Простите, – обратилась она к нему с улыбкой, – я – организатор выставки.

– Невероятно! – воскликнул тот, восторженно схватил Симону за руку и стал ее трясти.

– Как я рад! Что за технология? Ничего подобного раньше не встречал

– Это довольно простая технология, – сказала она самым обыденным тоном. – Основана она на…

Алекс тяжело вздохнул.

– Си-им, – позвал он, но та не откликнулась. – Ну что ты, в самом деле, – сказал Алекс раздосадовано. – Он такой же, как ты. Что тут непонятного? Вместо того чтобы пудрить ему мозги, объясни лучше, почему он ничего не увидел в первый раз.

Лицо собеседника неожиданно расплылось в улыбке. Видя неловкость запнувшейся на полуслове Симоны, он поспешил ей на выручку.

– Да, вы правы, Алекс, – заявил он невозмутимо, глядя куда-то в пространство перед собой. – Моя голова была наполнена информационным мусором, поэтому диск не смог сразу обнаружить что-то действительно стоящее. Визуализация блокировалась системой.

– Это так, – согласился Алекс. – Не ожидал столь резкого скачка, столь быстрого прозрения. Браво! Обычно на это уходит значительно больше времени.

– Интерпретации системы в отличие от человеческих весьма коварны, – продолжал прозревший посетитель. – Она высылала нам картинки, не соответствующие тому, что есть на самом деле. Подменяла понятия. Все больше помех и шумов, подмена настоящего суррогатом. И в это заложен большой смысл. Он заключен в энергии, которую мы производим.

В момент нового признания произошло чудо: несколько человек из находящихся в зале посетителей посмотрели в их с Симоной сторону и одобрительно закивали головами.

– Ну вот, видите, они проснулись, – засмеялся собеседник Симоны и Алекса. – Приятно познакомиться, Александр Симонян, создатель рекламного ролика со стрелком.

– Тезка, мать его, – выругался невидимый Алекс, чем очень развеселил всех прозревших.

 

Глава 28,

в которой Люка вербует сторонников в Таферате, выступая перед зеваками, а Симона обнаруживает засаду возле собственного дома и читает первую часть письма Люки

#i_001.png

-Люка? Готов?

– Так точно. Готов.

– Отлично. Сегодня начнем генеральную уборку.

– Протирать мутные стекла?

– Глаза будешь промывать людям. Далеко мы тебя отправлять не станем. Будешь работать в близлежащих деревнях и городе. На велике любишь кататься?

– Странный вопрос.

– Есть у тебя велик-то?

– Спрашиваешь, будто не видишь. Есть у друга в монастыре.

– Да вижу я, вижу.

– Чего тогда спрашиваешь, – заворчал Люка и спроецировался с уровня 8 солнечного города на уровень 7 подземного поселения, где соединился с несколькими другими миссионерами и вышел через дверь в подземное озеро. Оторвавшись от светящейся фасолины, он поплыл вверх по тоннелю.

– Ладно, не обижайся, – услышал он и, остановившись, завис посреди бликующей толщи воды. – Просто хотел узнать, какой модели велик.

«Если ты такой всевидящий, чего постоянно болтаешь да вопросы задаешь? – мысленно спросил Люка и продолжил подъем с глубины. – Теряешь наше драгоценное время», – снова проворчал он, вылезая на каменную плиту пещеры.

– Это правда. Скоро и тебе будут даны такие полномочия. Будешь действовать по своему усмотрению, без контроля вышестоящих инстанций. Потерпи немного.

– Полномочия болтать? – съязвил Люка.

– Быть одновременно везде. Все видеть и разуметь.

– У меня сейчас другие задачи, – холодно отозвался Люка.

– Правильно. А мне наказано поддержать тебя в пути.

– Ты мне платье давай высуши, пока я не замерз. А потом сваливай по делам, раз их у тебя так много. Чудило. Если б я заранее знал, что при отрыве от фасолины столько противоречий будет…

Послышался тяжелый вздох.

– Ну вот, другое дело, – сказал Люка, удовлетворенно осмотрев робу и пуховик и проведя рукой по новой шапке-ушанке из синтетического меха.

– Велик у настоятеля ближайшего монастыря. Горный Specialized последней модели, – сказал он вслух, и слова эхом пронеслись по пещере.

– Угу. Состояние приличное. Подсветка и таймер имеются, – мечтательно заметил сослуживец.

– Ты куда клонишь? Я ведь должен хоть немного спать. Иногда.

– Одиночество полюбил? Рупор не забудь. За камнем лежит.

– Я люблю не одиночество, а неприкосновенность индивидуального пространства, – объяснил Люка и, обойдя камень, поднял рупор. – Нет людей, любящих одиночество. Даже у тех, кто считает себя одиночками, есть кот или пес.

– Ладно, – вздохнул провожатый, – Иди с Богом. Там видно будет. Буду скучать по тебе. Очень.

Прихрамывая, в жениных туфлях на каблуках, яркими бирюзовыми пятнами мелькавших при ходьбе из-под выцветшего платья фиолетово-серого оттенка, Люка направился на рабочее место, радуясь возможности забыть о боли. Задники туфель были вырезаны, и пятки свисали сантиметра на три. Ходьба по горам причиняла Люке сильную физическую боль.

Стоял солнечный, не по-зимнему теплый день. По Таферату слонялись местные и приезжие. Люка подобрал табурет, валявшийся на обочине дороги у входа на базар, предусмотрительно снял и аккуратно поставил возле табурета туфли жены. Лодочки цвета небесной бирюзы привлекали внимание прохожих не меньше самого оратора. Один из прохожих подошел поближе и посмотрел на них. Растянутые, с ободранной кожей на каблуках и вырезанными задниками, внутри они были все в крови. Люка забрался на табурет и поднял рупор.

– Пришло время, – сказал он.

– Глядите-ка, наш Сирена снова вещает, – сказал один из местных.

Люка быстро заработал себе кличку Сирена. Никто не возражал против его невинных выступлений. В скучном городке, живущем размеренной жизнью, каждый был рад хоть как-то поразвлечься.

Люка приветливо улыбнулся, снова поднял рупор и с выражением продолжил свой спич:

– Знаем мы все, что на лоне земли многодарной творится. – Обведя рукой окрестности, он несколько раз блеснул глазами в разные стороны. – Сирена находится в ваших мозгах, – повысил голос он. – Пришло время, когда каждому придется остаться наедине с самим собой. Не будет больше никакой поддержки в виде привычных ценностей. Вашего любимого комфорта не станет! – С каждой новой фразой Люка входил в больший раж. – Несколько дней ты будешь один, мы оставим тебя без поддержки, – продолжал он, впившись жестким взглядом в улыбавшегося туриста в ярко-синем пуховике. Тот стал аплодировать, не понимая всей серьезности своего положения. – Если не будешь смирен и терпелив, будет только хуже, – неожиданно спокойно добавил Люка. – Все будет мешать тебе в эти дни. Потом ты снова получишь несколько дней поддержки и утешения. Так будет продолжаться до тех пор, пока ты не научишься уверенно стоять на ногах, не испытывая ни малейших колебаний в том, что касается отказа от своего эго и задавшись единственной целью: служить людям бескорыстно.

Кто-то в толпе громко заржал.

– Уж не ты ли собрался стать нашим благодетелем? – раздался голос из толпы.

– Постой, он задаром промоет нам глаза, – выкрикнул другой, и Люка кивнул ему в знак согласия.

Толпа шумела и гудела. Люди, проходя мимо глашатая, смеялись, не догадываясь, что перед ним стоит один из архонтов величайшего в истории человечества проекта по переведению человека разумного с новый формат ви́дения. Торговые ряды постепенно приходили в движение. Перед Люкой непрерывным потоком потекла людская толпа, из которой то и дело выпадали зеваки, подходившие поближе и образовавшие в итоге круг вокруг табурета с Люкой.

– Ты должен научиться верить, – пылко выкрикнул Люка.

– Слушайте, слушайте его, – поддержал молодой человек из стоявших вокруг зевак. – Он настоящий отшельник. Святой человек. Не спит и не ест ничего, кроме травы, растущей по склону гор.

– Ничего, кроме сорных трав, – отозвался другой слушатель. – Заклеить ему рот или не стоит?

Неприятель вытащил складное зеркальце и стал пускать в Люку солнечных зайчиков. В отражении Люка краем глаза увидел себя с заклеенным ртом. Заставшая врасплох колика в животе заставила его согнуться пополам. Люка замычал от боли.

– Ну вот, говорил я вам, он травами питается и пьет грязную воду, – повторил парень и сделал знак пускавшему солнечных зайчиков. Тот опустил зеркальце.

Неожиданно в двух шагах от бирюзовых туфель, стоящих рядом с табуретом, в небольшую лужу пролитой кем-то воды плюхнулся голубой мяч из пористой резины. Кто-то из толпы кинул его в Люку, но промахнулся. Мяч мгновенно впитал в себя всю воду, полностью осушив лужу.

– Нет ничего невозможного для того, кто научился видеть мир глазами других людей, – сказал Люка, опустив рупор и задумчиво глядя на мяч. – Я покажу вам новый мир, – сказал он, подняв глаза на зевак.

– Вот до чего довела тебя твоя вера. Слоняешься, как неприкаянный, – выкрикнул кто-то.

– А он за нами пришел, он же объяснил, – заметил другой.

– Правильно, – крикнул Люка. – Я пришел за теми, кто сохранил чистоту души. Я здесь, чтобы повести вас в мир созидания.

– Далеко идти-то?

– Да вон туда, – махнул рукой Люка в сторону гор. – В дальние пещеры. Там есть ворота внутри пещеры. А за ними коридор в другой мир.

– Постыдился бы, – возмутился кто-то. – Только что такое горе пережили.

Несколько человек, стоявших вокруг Люки, притихли.

– Я заручился поддержкой жителей за воротами другого мира, – продолжал Люка. – Они заинтересованы в нас, а потому мы будем жить теперь в двух мирах. Людям предстоит трудная работа: восстановить исходную программу, заложенную в них в начале земных времен. Это нелегко. И потери неизбежны. Но пока земля носит нас, мы поборемся за тех, кто не до конца отравлен миазмами без перерыва грабящего и воюющего мира.

– Стало быть, нам предстоит битва? – подыгрывая Люке, кивая, спросил один из зевак.

– Биться будем до последнего. С моей помощью вы станете новыми героями.

– Будем биться, чтобы остановить войну в этом несправедливом мире, – продолжал кивать зевака.

– На протяжении многих столетий вам направляли послания о том, как именно активировать себя, но наш слабый импульс стал таковым, потому что сознательно глушился и доходил до вас в искаженном виде.

– Так это ты отправлял мне послания о лучшей жизни, когда мне не хватало денег на пару альпинистских ботинок? Я чувствовал некий слабый импульс, – сказал один из группы альпинистов, и в круге, образовавшемся вокруг Люки, засмеялись.

– Иногда импульс все же доходит, но активация проходит неправильно, – не обращая внимания, продолжал Люка. – И тогда человек совершает чудовищные разрушения вокруг себя либо причиняет вред самому себе. Каждый участок мозга активируется, если шлюз между мирами работает правильно. Но хищники завладели им, отрезав нас от цельного, здорового и согласованного мира соседей. Вы уже спустились в ад при жизни. Настало время воскреснуть, дорогие!

– Да ты, я вижу, долгожитель, – добродушно заметил один из альпинистов и улыбнулся Люке.

Кто-то из слушателей ушел, махнув на глашатая рукой и недовольно бормоча себе под нос, кто-то проложил безучастно слушать, а самый активный решил еще немного поразвлечься.

– Я был в районе логова, – сказал альпинист, напустив на себя самый серьезный и заинтересованный вид.

– Правда? – обрадовался Люка.

– А то, – усмехнулся мужчина. – Такая же правда, как и твоя. Волк воет на луну, переговариваясь с братьями.

– Я знаю логово, – подхватил Люка. – Все пространство вокруг него кишмя кишит ложными, превратно понятыми словами и понятиями, перевернутыми с ног на голову смыслами, искажениями. Мы поднимем свою энергию и таким образом избавимся от наваждения эфирных оборотней. Мы прорываемся сквозь мусор к чистому источнику.

От безнадежности альпинист тяжело вздохнул и отрицательно покачал головой, но Люка уже разошелся и снова стал громогласно вещать в рупор в сторону толпы:

– Братья солнечные, собирайтесь! Зову вас в путь! Кто осужденья льдом обжегся, вряд ли встанет, но тот, кто разум свой держал в прохладе, пылая сердцем, примкнет ко мне без промедленья!

Люка опустил рупор и в недоумении посмотрел на снующих мимо него людей и повозки, запряженные в ослов. Никто из прохожих и головы не повернул в его сторону. Каждый был занят своим делом.

– Видел я в гробу твой свет, стихоплет, – пронеслось в толпе.

– Очень правильная мысль, – поддержал Люка.

– Тебе надо работать, а не дурью маяться. Поди-ка сюда, – поманил его пальцем сочувствующий альпинист, побывавший в районе логова, и Люка, послушно спрыгнув с табурета, подошел к нему.

– Не знаю, откуда ты такой взялся, но на монаха не похож, – сказал он, критически осмотрев торчавшее из-под пуховика выцветшее платье.

– Кто я, по-твоему? – кротко поинтересовался Люка.

– Бездельник, кто же еще. Народ от работы отвлекаешь.

– У дальних пещер выставили охрану, – сообщил стоявший рядом с альпинистом толстяк с окладистой бородой. – Своими глазами не далее как вчера утром видел юную блондинку с автоматом.

– Я тоже видел, – услышав, обернулся удивленный юноша, проходивший мимо. – Она была в военной форме, точно.

– А я видел индейца, – сказал первый из побывавших в районе логова. – Он был в пончо. Увидел меня и бросился наутек, оставив на пеньке трубку. Вот она, – вытащил альпинист из кармана трубку и на вытянутой руке продемонстрировал ее небольшой группе оставшихся зевак. Стоявшие рядом стали с интересом рассматривать трубку.

– А еще я китайца видал там, – сказал альпинист. – Столетнего старца.

– А я спасателем тружусь, – заявил Люка, переводя грустный взгляд с мяча в луже на первопроходца. – Предлагаю пойти со мной. Покажу тебе, где кончается иллюзия и начинается реальность. Узнаете, кто вы есть на самом деле. Увидите другой мир, который зависит от нас не меньше, чем мы от него. Помоги братьям!

Люка протянул в сторону альпиниста раскрытую ладонь. Тот окинул его взглядом серьезным и задумчивым, взвешивая, стоит ли тратить день на сомнительное приключение.

– Постой-ка здесь, не уходи, – сказал он, решившись. – У меня здесь дельце небольшое. Предупрежу только ребят своих, и пойдем. Только в рупор больше орать не надо. У людей терпение не беспредельное. Побьют ведь.

Люка попытался было возразить, но альпинист жестом остановил его. Через пять минут он, как обещал, вернулся. Удалившись вместе с Люкой от ворот базара на приличное расстояние, он остановился и спросил:

– Прежде чем мы продолжим путь, объясни мне, зачем ты надел женские туфли?

– Когда мне плохо, я надеваю туфли на каблуке. Я взял их у жены.

– Понятно, – вздохнул собеседник, и они с Люкой зашагали в сторону гор.

За мостом и в самом деле прогуливались трое: блондинка с автоматом, индеец без трубки и старый китаец. Из их обрывочных рассказов на английском языке Люка понял, что они и сами не знали, как здесь очутились.

– Издержки эксперимента, – объяснил Люка своему в полной растерянности смотревшему на невольных путешественников спутнику. – Присаживайтесь, – вежливо предложил Люка, обращаясь к каждому на его родном языке, чем сразу же расположил к себе народ, и указал на разбросанные тут и там камни.

К блондинке, оказавшейся родом из Пскова, Люка обратился на русском. Когда народ расселся, он объяснил, что делать с пропуском, который он сейчас выпишет каждому персонально. После этого Люка достал блокнот и авторучку, выдрал три листа и выписал пропуска, поставив на каждый «добро» и нарисовав знак Святого Духа.

– Можно и мне? – попросил альпинист, и Люка, выписав еще один пропуск, крепко пожал ему руку.

– Будем знакомы, Люка, – сказал он, после чего провел пятиминутку, разъяснив команде тонкости плана по переустройству мира и наглядно продемонстрировав, как можно по собственному желанию увидеть не видимый ранее грот и пещеру в горе. В заключении он добавил: – Белый свет лишь тогда белый, когда хорошая компания.

В знак полного одобрения компания радостно загудела на разных языках, но в унисон.

– У меня еще четверо, – передал Люка позывной на уровень 7.

– В колодец нырять особой нужды нет, – откликнулся мужской голос. – На уровне 7 народу битком, с ними бы разобраться. Половина прибыла несанкционированно. По преимуществу хапуги из корпорации, прорывшие себе слишком глубокие бункеры на случай третьей мировой войны или природных катаклизмов. Покажи ребятам пару фокусов, и они вернутся на родину самостоятельно – одолев пространство-время, как это делаем мы. Так они получат свое посвящение.

– Лады, – отозвался Люка и приготовился вещать, когда увидел за спинами подопечных двухголовую летучую мышь, пригрозившую ему пальцем. Высотою мышь была метров двух, никак не меньше, одета по последней моде – в бежевую распашонку и облегающие черные штаны на фиолетовых подтяжках.

– Усмири гордыню, Люка, не то тебе не поздоровится, – грозно сказала мышь и, хлопнув по груди подтяжками, испарилась.

* * *

– Милая, кроткая женщина, – сказала Симона Нике, когда та предупредила ее о засаде возле дома.

– Жена Алекса, – добавила Ника.

Симона, спрятавшись за занавеской, наблюдала в окно собственной спальни. Еще не рассвело, а дом уже был оцеплен людьми в штатском, шнырявшими тут и там.

– У нее не было другого выхода, – стал защищать жену Алекс, остающийся по-прежнему невидимым. – Исчезаем. Поскольку Симона у нас летать может исключительно в направлении собственного мужа, будем держаться вместе.

– Сим, ты не собираешься к мужу? – на всякий случай вежливо поинтересовался Алекс.

– Еще чего, – огрызнулась Симона.

– Понял. Тогда пройдем через центральный вход в дом, как ни в чем не бывало. Опыт у нас с тобой уже есть. Ника испарится. Кстати, тебе письмо, Сим.

– Какое еще письмо? Только что снимала почту.

– Рукописное. От мужа твоего. В ящике почтовом лежит. Прочитать?

– Не надо. Я сама.

Симона смело спустилась на площадку нижнего этажа. Вытащив из почтового ящика конверт, вышла на улицу и уверенным шагом направилась в сторону парковых ворот. Они не видели ее в упор. Переговаривались между собой, стоя на разных концах дома, на входе в парк, прогуливались по аллеям самого парка. На улице рассвело. Симона остановилась на том же месте, где стоял со своей бижутерией Григориос Фебос, прислонилась к дереву и распечатала письмо. Вместе с письмом в конверте лежал листок клевера, который она приложила к губам, после чего мысленно сказала Алексу:

– Я не могу блокироваться, пока ты помогаешь мне быть невидимой.

– Что же делать? Если я отлучусь, они схватят тебя. Для нас это, конечно, не проблема, но все же не стоит преждевременно сеять панику. Твое похищение должно быть обставлено по возможности без лишнего шума.

– Я должна прочитать письмо здесь и сейчас.

– Ладно, Сим. Я ретируюсь. Будь осторожна, – сказал Алекс, прекратив охранять Симону. Та обошла дерево, прислонилась к нему с противоположной стороны, развернула лист и стала читать.

«Прости меня, любимая, ведь я не мог поступить иначе. Долгие годы я жил не с тобой, а с образом, который создал в собственном воображении. Увидеть тебя настоящую я смог, лишь уйдя в ночь. Ты так прекрасна! И ты ни в чем не виновата. Все те годы, что мы прожили вместе, я держал тебя в неведении относительно своей настоящей работы. Меня взяли на твое место, когда тебя сократили вместе с другими женщинами. Лаборатория резко сменила курс по распоряжению руководства корпорации. Мы несколько лет занимались опасной работой. Из десятерых в живых осталось семеро. Помимо пространственно-временных экспериментов и создания особых вирусов для переноса информации, мы занимались вещами, весьма далекими от самого изощренного воображения людей, населяющих поверхность Земли. Я дал подписку о неразглашении. Чем дальше мы заходили в своих экспериментах, тем большей опасности я подвергал твою жизнь. Мы так и не зарегистрировали брак официально, но я ни разу не пожалел об этом в дальнейшем. Никакого выбора у меня не было. Я должен был идти до конца. Должен был двигаться вперед, обретая новый опыт. Пребывая в постоянном движении и поиске, я вдруг увидел ее – микросхему, скелет и остов подаренного нам мира. Матрица, система. Назови это как угодно, но я увидел пустоту, с которой стал един, но я был жив, Симона. Я был жив! Я все еще дышал! Вслед за тем, как я перестал осознавать себя как личность и полностью лишился всех привычных опор в виде ложных ценностей, внушенных мне системой, все рассыпалось. Я испытал ни с чем не сравнимый ужас. И вот я не сошел с ума, не умер. Передо мной чудесным образом возник другой мир. Я увидел его своими новыми глазами. Механизм взаимодействия между мирами не может работать без полосы препятствий, без стены, но стена, как я смог убедиться на личном опыте, может исчезать, дорогая моя Симона! Она то возникает, то исчезает! Вот как устроен мир!

Я не сошел с ума и не погиб благодаря тебе. И теперь мне нужна твоя помощь.

Реальный и виртуальный мир плотно взаимодействуют. Неправильное истолкование символов, в особенности молодыми и неопытными умами, уже не только в первой, но и во второй – виртуальной – системе может стать фатальным. Ты понимаешь, милая, что я не мог оставаться на месте, зная о том, что происходит, и видя, что в моих силах оказать реальную помощь людям, пока еще не слишком поздно? В искажениях виноваты не те, кто вошел в сеть, чтобы выйти на связь с нашим миром, а та часть людей, что переворачивает все лучшее, переданное нам когда-то из мира, столь же зависящего от нас, как и мы от него, с ног на голову в своих корыстных интересах. От безысходности и разочарования кто-то пытается уйти от несовершенства, медитировать, сидя на горе в бездействии, выключая органы чувств. Я выбрал иной путь, приняв решение отправиться к ним, принеся себя в жертву. Я шел не в монастырь, а к ним. И отдал им свою любовь и милосердие. Взамен я взял у них то, что должен был взять. Это поможет скоррелировать максимально возможное количество людей друг с другом. В первую очередь друг с другом, а затем уже с другими мирами, коих не счесть числа.

Заняв твое место, я снял с тебя груз. И желал только одного: чтобы ты была в безопасности. Теперь я жду тебя, моя помощница. Мы будем вместе независимо от расстояний и времени. Людям в скором времени предстоит совершить жесткий переход, и они имеют право узнать наконец историю человечества. Так мы разорвем порочный круг. Посмотри на молодежь. Им жить после нас. Так должно быть!»

Симона перевернула лист, но прочитать вторую часть письма не успела, так как заметила, как приближается один из соглядатаев. С колотящимся в горле сердцем она спряталась за деревом и призвала на помощь Алекса.

– Ни о чем не волнуйся, Сим. Доверься мне. Я останусь здесь и продолжу работу, а ты делай свое дело. Из любви к мужу. Странно, – пробормотал Алекс, – не могу найти свой ключ. Без него мне можно материализоваться в земное тело только при участии Люки.

– Люка, ты полный идиот! – взревела Симона, заблокировавшись от Алекса. – Тебя не сочли вором и отпустили только потому, что доктор Старкин шантажировал их сканами памяти людей, а вовсе не из-за твоей ко всем любви и милосердия!

Больше Симона в их старый с Люкой дом не вернулась. Письмо же, написанное Странником, нашло своего адресата в лице службы безопасности корпорации, денно и нощно стерегущей жену зрячего и свободного.

 

Глава 29,

в которой брат Антоний делает запись в дневнике, беседует с братом Люкой и отдает ему велосипед

#i_001.png

Брат Антоний сидел за своим деревянным столом-подоконником и смотрел на покрытый инеем полиэтилен на розовых кустах за окном. На столе перед ним лежала тетрадь, в которой он аккуратно фиксировал хронику всех удивительных событий, произошедших с ним с того самого дня, как он вышел навстречу прибывшему в монастырь Люке. Прочтя должным образом молитву, он принялся записывать:

«Нога брата Люки пока не пришла в норму. Он по-прежнему хромает, но мужественно переносит боль. Устроился проводником на опасных горных маршрутах. Заработанное раздает нуждающимся. С тех пор как брат Люка узрел свет Фаворский, он поселился в пещере за водопадом. В пору нашей первой встречи в нашем монастырском саду цвели розы. Во второй раз мы свиделись, когда в Таферат пришли холода. Брат сказал, что нашел точку пересечения и вознесся. Из дальних пещер он вернулся с удивительным прибором, позволяющим видеть мир глазами Человека-Творца, и подарил сей прибор людям».

Брат Антоний оторвался от записей и, мечтательно улыбнувшись, посмотрел в окно на плывущие по небу облака, после чего погрыз ручку и продолжил запись:

«После ухода из монастыря брат Люка потерял сон, и в течение сорока ночей не сомкнул глаз. Когда я нашел его в пещере, он, к великой моей радости, оказался в хорошей физической форме.

– Невозможно играть в навороченную компьютерную игру на допотопном компьютере, – сказал он мне, когда мы расположились на каменном полу пещеры. – Система автоматизирована, а те, кто остается за пределами восприятия большего количества людей, не могут явить себя миру без последствий, – сказал он. – Испорченная программа диктует, чтобы мир перенаселялся, а люди сталкивались в замкнутом пространстве и грызлись насмерть, оставаясь при этом рабами и заложниками созданной ими же самими тюрьмы. Невидящими и подчиненными низменным страстям остается большинство. Влияние больной системы не просто велико. Она дышит вместо нас, питаясь нашими детьми. Ни днем, ни ночью люди не принадлежат самим себе.

И брат Люка пришел, чтобы рассказать об этом людям и показать им другой мир».

Брат Антоний поставил аккуратную точку, перечитал запись и задумчиво посмотрел на торчавший из Святого Писания конверт с оригиналом письма Люки жене. Оторвавшись от ведения дневника, он снова перечитал письмо и решил сделать с него копию. Когда он переписывал последний абзац, то уловил боковым зрением какое-то движение в келье. Брат Антоний аккуратно отложил ручку и оглянулся.

Прямо перед ним покачивались в странном танце жрецы с головами животных. Тела танцоров были покрыты непонятными символами и знаками. Брат Антоний пересчитал их, и тогда двенадцать танцоров исчезли. Тринадцатый же – с кошачьей головой – остался стоять посреди кельи. Брат Антоний перекрестился и потер глаза костяшками указательных пальцев. Открыв глаза, он увидел раскрывшего ему объятия брата Люку – сияющего от радости встречи.

– Я делал записи в дневнике. Писал о тебе, – сказал брат Антоний, припав к груди друга. – Потом вдруг это странное видение.

– Ты видел льва, орла, тельца, – заметил брат Люка.

– Еще был кот, – пожал плечами брат Антоний с видом совершенно наивным и развел руками.

– У нас, видишь ли, симметричный зоопарк, брат Антоний, – сказал брат Люка, печально посмотрев на друга. – Среди зверей есть MAU. Тот, что с кошачьей головой. Он зрячий и свободный.

– Как ты очутился здесь? – искренне удивился брат Антоний, ни на мгновение не усомнившись в присутствии брата Люки в келье.

– Мое желание видеть друга и наставника совпало с твоим и позволило мне без труда очутиться здесь. Прости, если напугал тебя, брат Антоний. Я видел, что ты один и занят письмом.

Глаза брата Антония выражали вопрос, и брат Люка объяснил:

– Я не избавился от органов чувств в этом уединенном месте, отнюдь. Ты пишешь о том, мой друг, что я отправился в уединение, чтобы познать Единого. Я мог бы завязать глаза, заткнуть уши, не открывать рта и дышать определенным образом, но что это даст? Что я могу увидеть спустя время, даже после длительных экспериментов над собой? Пречистую Деву? Откуда образ? Из раннего детства, в котором я видел прекрасную скульптуру? Или это была икона, сотворенная на заре христианства, или что-то еще – значительно более раннее. Кто сотворил скульптуру, икону, символы на скалах? Кто творит через нас? Мои глаза видели слишком много. На сетчатке их непрерывно плавают, то растягиваясь, то сжимаясь, мельчайшие детали всего, увиденного за день, за год, за жизнь. Все! Как под микроскопом, брат Антоний. За сетчаткой еще 11 врат. Людям было бы легче добраться до света за последней дверью, если бы они не попадали на каждом шагу в силки, расставленные владеющими информацией и людским сознанием.

– Ты ученый, – с участием покачал головой брат Антоний, – и задаешь вопросы. – Все перечисленное тобой сотворил сам Бог, являющий себя через людей.

– Память, опыт, как собственный, так и сохраненный в участках хромосом, внутри меня. Да, я – ученый. Десять лет смотрел в микроскоп. Каждый слой кожи несет свою функцию, разве не чудо? Ты освобождал свой ум молитвой, произнося правильные слова на вдохе и выдохе с тем, чтобы узреть Всевышнего, а я смотрел в микроскоп. Мое восприятие изменилось, и к результату этому я пришел не через избегание знания, а напротив – с помощью полного погружения в него. Любой преданный делу ученый почтет за честь сойти в эту бездну. Виртуальные частицы – вот кто мы есть. До тех пор, пока не слепим новый мир. Мы были ими и станем когда-нибудь, но каким останется мир за нами? Представь себе шпажки для игры в серсо, – продолжал Люка. – В нашем мозгу есть такие. На них, словно жемчужные бусины, нанизаны разные смыслы одного и того же, из которых непрерывно ткется узор.

– Это, брат, лукавый ум, вводящий нас в двойственность, – спокойно заметил брат Антоний и несколько раз кивнул в подтверждение.

– Я погрузился в бездну. Затем прекратил давать на них эмоциональный ответ. Нет хвостов, нет проблемы. Это и есть бессмертие. Та самая точка пересечения, тот самый свет. Второго солнца стояние. Я никуда не пропал. Сердце мое и разум мой стали едины. Просто не все меня видят. – Разве ты, брат Антоний, не к этому стремился, когда шел в монастырь? Тебя привлекала виртуальность, потенция. Ради кого ты пришел сюда? Спасать собственную душу, найдя путь, я знаю.

– Я пришел сюда заполнять квантовый мешок виртуальности истинными ценностями, – ответил брат Антоний на привычном брату Люке языке. – Господь плачет горькими слезами, глядя на людей. И ты, и я одного желали: дойти до истока, до чистой воды, – констатировал брат Антоний. Где ты живешь, брат? – участливо поинтересовался брат Антоний.

– Там, где существует все одновременно: любая потенция, любая возможность. Альфа и Омега, – улыбнулся Люка. В глазах его стояли слезы.

– Ты говоришь о Фаворском свете, – серьезно заметил брат Антоний.

– Дойдя до точки пересечения, до стыка миров, мне удалось одолеть пространство – время. Теперь дверь для меня открыта постоянно. В другой мир ухожу с уровня 7 под землей. Обыкновенная, ничем не примечательная платформа под водой, ведущая на уровень 8, где свет ни днем ни ночью не искривляется. Светит и не обжигает.

– Брат Люка, я не совсем понимаю, прости великодушно. Ты рассказываешь мне о своем внутреннем состоянии?

– Настало время посвятить тебя в свою тайну. Часть времени я нахожусь на подстанции, собирающей и видоизменяющей миры в пределах галактики Млечный Путь. Она работает как распределительный щиток, накопитель и рассеиватель. Собирает материал, вносит коррективы. С подстанции, находящейся на уровне 7 под землей я получаю допуск на уровень 8 и оказываюсь в городе света. Здесь ведется наблюдение за циркуляцией и соединением отобранных световых частиц и их отправкой в новые миры. Сейчас наша общая задача – сохранить жизнь на Земле.

– Был ли у тебя выбор? – спокойно отреагировав на откровение друга, спросил брат Антоний.

– Конечно, был. Я искал и самостоятельно пожертвовал всем, чтобы оказаться там, где я есть. Можешь считать меня безголовым. Придя в монастырь, я знал, что приду к ним.

– Ты можешь так же легко посетить любого человека в большом городе, находясь здесь? – продолжал с кротким участием расспрашивать брат Антоний.

– Могу. Волна идет, брат Антоний. Нам надо успеть восхитить людей. У нас больше нет времени на то, чтобы в условиях непрерывных войн и передела мира пытаться накормить людей зыбкими постулатами и рецептами праведной жизни. Люди хотят жить, а не выживать. Им следует срочно объяснить, что происходит, хотя бы в общих чертах.

После сей проникновенной речи брат Люка посмотрел на икону «Живоносный источник» на стене кельи, закрыл глаза, затем снова открыл их и сказал:

– Твой брат Люка был одним из разработчиков системного вируса «Демиург» и был посвящен в часть грандиозного плана по выявлению способности современного человека к новой форме земной жизни. Глашатай MAU, вот кто я есть на самом деле. Глашатай и связной между мирами. Распределительная станция работает в обоих направлениях. В наш земной мир приходят частицы света из других миров.

Брат Антоний пододвинул к столу деревянную скамью, сделал знак рукой, и друзья расположились на ней рядом друг с другом.

Люка с тоской посмотрел на друга. Тот склонил голову к груди и стал рассматривать свои худые морщинистые руки. Затем поднял глаза на друга и сказал:

– Здесь, в монастыре, есть подземное хранилище. Из книг я узнал, как приходил Свидетель. Он приходил во все времена. Они все делали своими силами, мало ели и почти не спали. Передавали людям знания, которые многие использовали во вред. Произошел великий раскол. Теперь грядет второй. В одной из книг сказано, что будет возведен второй алтарь. Когда в систему войдут искажения, люди станут соединяться и входить друг в друга. На этот раз иным способом. Благодаря новому Братству, возведшему алтарь и принесшему себя в жертву, Создатель вновь поднимется, собравшись воедино.

– Система стала работать сортировщиком, – выслушав друга, дополнил Люка. – Хотим мы того или нет, считаться с этим придется. В подвалах монастыря хранится то же, что скрыто от глаз, и то, что явно и написано в тысячах книг. Простое послание, искаженное зараженной системой, в первозданном виде призывает к работе персонально каждого, без взваливания ноши на плечи других людей, как раз наоборот. Только ты сам. И без всяких сравнений с другими. Снимай ношу с брата. Все сам. Если брат ленив и непредсказуем, работай за двоих, подавая ему пример. Никак иначе. Много ли было примеров в истории человечества, когда люди, способные уловить послание, не пользовались данным свыше знанием во вред собратьям по проживанию на одной земле? Быть видящим не означает быть честным. Много ли тех, кто, имея знание, не порабощал других ради собственного блага? Изувеченный больной идеей доминирования мозг – что он может дать будущему поколению людей? Вот моя свастика на груди, брат мой. Это символ Святого Духа, древнейший символ, который втоптали в грязь ведомые больной идеей собственной исключительности подонки. И вот наша прекрасная, дважды подаренная нам система не может преобразовывать по-другому, она не может доносить смысл, не переворачивая все с ног на голову. В итоге мы имеем разрушенные духовные ценности, усугубление национализма, истребление народов, истребление животных, всего живого. Здесь не до шуток, брат. Был ли у меня выбор? Это с какой стороны посмотреть. И да и нет одновременно. Я себя в жертву принес, чтобы людям глаза раскрыть на себя самих, хорошо спрятанных горсткой видящих манипуляторов из корпорации.

Система переносит информацию от пользователя пользователю не через интернет и привычные средства связи, а сканируя сознание, – объяснил Люка. – Вот так мы оказываемся в едином информационном поле. Благодаря системе мы знаем не просто все друг о друге. Мы можем видеть самые разные замыслы, самые смелые идеи, весь мир и каждого маленького творца в нем. Звезды на маленьком небосводе, сияющем внутри большого, с другими такими же звездами, как мы. Кто-то пленяется призывом к соревнованию: «Кто быстрее?» Мы все рассказываем об одном и том же разными способами, видя все вплоть до деталей. Зрячих по всей земле несть числа. Но кто был первым бросившим его в самом начале этой чудесной и печальной игры?

– Брат Люка, система, о которой ты ведешь речь, не только совершает обмен информацией без средств коммуникации, она сообщает нам волю Божью, – ответил брат Антоний.

– Прогнозы не внушаются, а считываются, – кивнул Люка. – Я пришел не подрывать традиционную веру, но все лишь расширить горизонт, брат мой. Сможешь ли ты на самом деле полюбить то, что лежит за пределами созданного творцом через людей мира? Там бездна. Страшная и беспощадная. Даже наш несовершенный мир, полный страданий и несправедливости, слегка приукрашенный Братством, прекрасен в сравнении с тем, что лежит в зоне перехода.

Брат Антоний молчал, терпеливо дожидаясь окончания речи друга.

– Готов ли ты спуститься со мной на уровень 7, что лежит под пещерным озером в горе? Оттуда мы выйдем на уровень 8 солнечного города. Свет в нем никогда не обжигает. Там я нахожусь теперь большую часть времени. Золотой город. Не его ли ты пришел искать в монастырь? – Люка испытующе посмотрел в глаза друга. – С тобой мы горы свернем.

– Я должен оставаться здесь. Я в ответе за маленькое братство, – кротко ответил брат Антоний.

– Почему ты ушел из мира людей в добровольное заточение? – решился спросить Люка.

– Не ради абстрактного Бога, – ответил брат Антоний.

– Но из любви к Богу рассыпанному. Рассыпанному на множество разных людей. Один свет и множество светильников, зажженных от него. Проверяешь себя? – улыбнулся брат Люка.

– Проверяю, насколько способен видеть ближнего и его свет. В условиях ограниченного пространства, с двадцатью другими монахами.

– В настоящее время люди получают от мироздания задачи, значительно серьезнее тех, с которыми до сих пор сталкивались и не справлялись. Это подобно лавине. Один и тот же вопрос я задавал себе сотню раз: «Каким образом мы звучим одновременно?» Я видел ответы на мысленно поставленные вопросы на мониторе, при встрече с посторонними или знакомыми людьми. Я все записывал, брат Антоний, абсолютно все. Анализировал. Пытался понять, прежде чем принял решение отправиться в путь. Иногда темы были чрезвычайно узкими, но я получал ответ даже в узких рамках заданных вопросов. Ответ от любого человека. От кого угодно. Как это все работает, брат, спрашивал я сам себя. Я полагал, что мы пребываем во власти случайностей, но потом… – Люка перевел дыхание. – Не совсем случайности. Максимальные приближенности, – закончил мысль он.

– Для человека веры путь всегда узкий, – напомнил брат Антоний. – И случайностей не бывает.

– Подстанция уровня 7, куда я в начале попал, работает вот как: выявляет и активирует способных. Активирует и сжимает их круг. Зрячие выявляются, а затем служат друг другу зеркалом. Световые частицы, что мы все тащим в черных мешках за спиной, возникают по принципу аналогии. Так что, запуская руку в мешок с котом, надо помнить о том, что кот в мешке изо всех сил старается соответствовать твоему искреннему желанию чего бы то ни было. Притягивается максимально приближенное к тому, что тебе необходимо. Было это или не было их задачей исходно, теперь не имеет значения, – добавил Люка в ответ на вопросительный взгляд брата Антония. – Важно то, что мы, наконец, получили возможность выйти из состояния анабиоза. Нам больше не надо избавляться ото всех сцеплений наших нанизанных на шпажки бусин – мыслеформ, – сказал Люка. – Они могут рождаться и исчезать, не потрясая нас, ведь мы становимся одними из тех, кто называет себя Свидетелем. Ты хочешь знать, что в том мире? Там есть не только диски, но и множество чудесных машин и неизвестных людям приборов. Один из них я покажу тебе сейчас. Смотри, брат мой, – сказал Люка, направив свой взгляд через диск на дверь кельи, и брат Антоний увидел золотые механизмы.

Детали крутились и вращались. Те, что были в середине непонятного устройства, двигались по часовой стрелке, а затем поворачивались ребром к наблюдателям и приводили в движение следующий уровень. В самом центре доселе невиданного агрегата брат Антоний заметил квадратную клавишу, разделенную на четыре треугольника: голубого, оранжевого, желтого и коричневого цветов.

– Они имеют доступ к бесплатному электричеству. Нет хищников, нет проблемы. При всем этом многообразии техники живут в согласии с природой, не загаживая землю под ногами, воду, воздух и эфир. Ты хотел знать, где я живу, – улыбнулся Люка.

– Я спросил, но последовать за тобой не могу.

– Рабочие места есть, оплачиваются достойно. Что еще человеку надо для счастья? – улыбнулся Люка.

– И это говоришь ты, – покачал головой брат Антоний.

– Применительно к этому миру выразился.

– Скажи на своем языке. И на моем, – улыбнулся брат Антоний.

– Я ни в чем не нуждаюсь.

Брат Антоний одобряюще кивнул и обнял друга.

– Напиши об этом, брат Антоний. И пусть эта история останется здесь. Твой кот на привязи все перенесет. О письме не волнуйся. В нужное время Симона узнала то, что должна была узнать.

Ждать нет времени. Большинство людей потеряло себя из-за хищников из корпорации, правящих первой и уже загадивших вторую систему.

– Горы Таферата пришли в движение. Времени действительно нет, – согласился брат Антоний.

Затем он встал со скамьи, и Люка вслед за ним.

– Иди с Богом, брат Люка. И забери велосипед, который передал тебе один из местных жителей. Он во дворе, прямо под окном моей кельи.

– Сокрушаюсь в ничтожестве своем, – сказал Люка и смиренно опустил голову перед другом, протянув ему правую руку. Без лишних вопросов брат Антоний вложил в руку друга оригинал его письма жене.

Брат Антоний поднял руку в благословляющем жесте, и Люка вышел из кельи старинным способом – через дверь. Когда шаги за дверью стихли, монах опустился на колени и в течение нескольких оставшихся до рассвета часов молился за друга. Потом он взял тряпку, помыл окно, снова сел за стол и записал следующее:

«Не далек тот час, когда появится новый человек». К записи брат Антоний прикрепил копию письма Люки жене Симоне.

 

Глава 30,

в которой Иона радуется снегу и всему остальному

#i_001.png

Новый дар легким облачком лег на старые картины мира, оживив их по-новому. После возвращения произошло чудо: он, так стремившийся разбежаться с людьми, потеряться, остаться наедине с самим собой и природой, неожиданно для самого себя стал объединять людей. Иона продолжал жить у Ники, помогая ей, и незаметно для людей лечил их. Кто-то из вновь прозревших понимал, а кто-то не обращал внимания на то, что глазами Ионы на мир смотрел тот, кто находил каждого вошедшего сюда невыразимо прекрасным. Когда посетители входили в книжный магазин, их встречала радушная рыжеволосая женщина, а иногда двери открывал ее смуглый помощник с мужественным лицом, в большей степени похожий на моряка, чем на торговца книгами.

В прохладе сумерек, не чувствуя собственного веса, Иона быстрым шагом проходил лабиринт дворов, чувствуя, как его распирает изнутри от беспричинной, невыразимой радости. Чистой струей она свободно втекала в него, и полнота этого чувства вызывала желание поделиться им со всеми окружавшими его людьми, со всеми просто встреченными в надвигавшейся на город ночи. Темнота переулков стала чистой и глубокой, свет уличных фонарей был ясным, а сердце переполняло счастье. Простое движение души, в нем содержалось все. Иона испытывал странное, неопытное доверие ко всему миру, в третьем круге представшему перед ним, и это было после круга второго, в котором он видел краски и поля и то, что спрятано в земле и на ее поверхности, и все взаимосвязи мира. Мира, выпущенного из себя людьми.

Иону по-прежнему видели не все, встреченные им на пути люди, а те, кто видел, неизменно улыбались. Снежинки, появившиеся над его головой, были цвета серой земли, а ближе к земле они становились белыми. Глядя на них, он весело рассмеялся, достал из кармана пальто крошечный контейнер и, высыпав из него на ладонь камешки и землю Таферата, подбросил их вверх. На его глазах они превратились в десятки мерцающих бриллиантовых звезд среди серых хлопьев снега, а затем упали на землю.

– Я жду тебя дома, Иона, – услышал он голос Ники и ее звонкий смех.

 

Глава 31,

в которой Симона обнаруживает себя в Таферате

#i_001.png

Ощутив резкий толчок в левом ухе, Симона проснулась и села в кровати. Она обвела комнату сонным взглядом. На постели рядом с ней сладко спал Люка.

После второго толчка она сунула в ухо указательный палец и покрутила им.

– Сим, это я, Алекс, – услышала она голос старшего архонта.

– Алекс? Где ты?

Не найдя халата, Симона натянула на себя футболку мужа и вышла на балкон. Сквозь каменные плиты пола проросла трава, а в углу, ближе к стене, росло маленькое деревце.

– Алекс, что происходит? – спросила она, испуганно глядя на деревце.

Вдали по линии горизонта тянулись синие горы.

– Сейчас увидишь. Смотри, вот он я. Весь такой сверкающий и обновленный.

Алекс предстал перед Симоной несколько секунд спустя здесь же, на балконе. Он сидел в белом пластиковом кресле, закинув ногу на ногу, одетый в элегантный летний костюм из чистого хлопка цвета кофе с молоком. На голове Алекса красовалось подобие шлема с оленьими рогами.

– Что ты на меня так уставилась, Сим? Последняя модель, – сказал Алекс, открутив один из ветвистых рогов и дунув в него. – Здесь место для хранения, – продемонстрировал он Симоне нишу внутри рога и стал прикручивать рог на место.

Симона молча наблюдала за манипуляциями Алекса с видом совершенно беззащитным. Рог прикручиваться упорно не хотел.

– Ладно, – махнул рукой доктор Старкин и, опустив рог на пол, остался однорогим. – Не-а, не видел я вас с Люкой, – ответил он вслух на мысленный вопрос Симоны и нервно цыкнул зубом. – Вы с ним заблокировали доступ. Я смог войти, когда ты стала пробуждаться.

– Значит, не все в твоих силах.

– Нет, конечно. Я же не Всевышний.

– Почему ты не погиб во время взрыва в лаборатории?

– Хороший вопрос, Сим. Это тебе Люка подсказал? Что ж, он прав. Но Алекс по-прежнему выходит на связь, как видишь. Тебя не удивляет, что я полностью материализовался?

– Удивляет, потому и спрашиваю, – приложила ладонь ко лбу Симона. – Помню, что возле моего дома была засада. Я не могла вернуться домой, точнее могла, но ты решил, что лучше не создавать лишних сложностей. Потом… Потом не помню.

– То была поздняя осень – согласился Алекс. – А сейчас конец июня. Где вы с Люкой находились больше, чем полгода?

У Симоны округлились глаза.

– Так-то, – усмехнулся Алекс.

– Постой, а как же…

Симона снова осеклась. Она посмотрела на свои босые ноги и траву, пробивавшуюся сквозь каменные плиты. Алекс, наблюдая за ней, улыбнулся и мечтательно посмотрел вдаль, туда, где снежные вершины встречались с небом.

– Вы в гостинице. Единственной гостинице Таферата. Я даже позаботился о том, чтобы в комнату доставили настоящую кровать. Удобно?

– Очень, – улыбнулась Симона. – Спасибо.

– Ну, и, слава Богу. Ты хотела спросить, что там, в городе? Слепая лошадь худо-бедно бредет, ведомая хромым ездоком. Кстати, видел на днях продавца бижутерии в парке. Отдал ему твой долг. Благодарить не надо. Сущие пустяки. В сравнении с тем, что я тебе задолжал, особенно. А вот и наш герой, – сказал Алекс, выразительно поглядев через плечо Симоны.

Та оглянулась и встретилась взглядом с Люкой, стоявшим на пороге комнаты. Ровный оливковый загар, небесно-голубые глаза, белоснежные зубы, мускулистое тело делали его похожим на молодого античного бога. Люка был абсолютно наг. Он ласково улыбнулся жене.

– Могу я оставить жену хоть на полчаса одну? – саркастичным тоном спросил он у Алекса, заговорщицки улыбнулся и поднял белый рупор, который все это время держал за спиной. – Она собрала меня по частям. Все правильно поняла, моя умница, – сказал он в рупор, затем опустил его и добавил: – Я поступил не по-джентельменски. А она простила меня и не испугалась.

– Любовь ее так велика и безусловна, брат, что она и не заметила, как прожила с тобой в Таферате больше, чем полгода, – сказал Алекс.

– Постой, – остановила его Симона. – Мы здесь, а что же там? Что теперь будет с теми, оставшимися?

– Прозревших очень много, – заверил Алекс.

– Как много, половина?

– Скажем, треть. Смотревших при твоем участии через диск, разбуженных Никой, вылеченных Ионой и просвещенных вашим покорным слугой.

– Но что же будет с оставшимися? Им не надо было всего этого. Что теперь? Теперь, когда люди получили инструкции?

– Что за странный вопрос, Сим? – искренне удивился Алекс. – Ты, кажется, за ногу мужа беспокоилась?

– Да, – смутилась Симона и умоляющим взглядом посмотрела на Люку.

– Я забросил аркан в колодец и вытащил из него новую ногу, – пошутил тот, придя на выручку жене, и сердито сверкнул глазами на Алекса.

– Что ж, – развел руками тот. – Андрил интересует модная коллекция серебряных и золотых перчаток, элегантных костюмов и красочных шлемов.

– Лаборатории больше нет? – Симона в удивлении смотрела на мужчин.

– Меня в ней больше нет, – ответил Алекс. – Я получил доступ к забвению. Нет больше доктора Старкина, нет журналистов и даже ищеек больше в доме нет. Хотя и дом-то уже продан. Жена с детьми перебралась в Россию. Самая перспективная страна для жизни. Это я вам как старый архонт сообщаю по секрету. Я свободен от внимания окружающих и в то же время могу разгуливать, где пожелаю. Оставить след в истории и быть вне досягаемости! Что может быть прекраснее?

– А где начальство?

– Муж расскажет. Прошу прощения, мне пора. Салют.

Алекс встал, хлопнул в ладоши, два раза притопнул правой ногой и растворился в пространстве. Сначала исчез звук, после чего он сам, оставив летать перед глазами своих друзей и сослуживцев маленькое световое пятнышко. Сделав несколько мудреных виражей перед носами Симоны и Люки, светлячок стремительно прорезал пространство, вмиг скрывшись за кронами деревьев под балконом.

– Улетел в свой золотой город, – проводив взглядом световое пятнышко, сказал Люка и повернулся к жене. – Хапуг в ячейках пропагатора расфасовывать для дальнейшей переработки. Получил добро на то, чтобы беспрепятственно материализоваться по причине чрезвычайной работоспособности на всех уровнях бытия. А Самуил Самойлович, руководитель наш бессменный, ушел на пенсию по нетрудоспособности, – перевел он взгляд на жену.

– Ну да!

– Поистрепался, бедолага. Сентиментальным стал. Сосуды кровеносные, видать, поизносились. Слезу частенько пускает.

– Бедный, – вздохнула Симона. – Жаль его.

– Конечно, жаль. Сколько можно биться головой о стену. Центр велел искушать, он искушал. Что потом было, сама знаешь. Лучезарная и милосердная жена моя, – ласково добавил Люка.

Симона тяжело вздохнула.

– Я похитил тебя, чтобы отдать себя многим, – продолжил Люка, проведя рукой по золотистым волосам жены. – Ты спасла меня, сняв с меня бремя. Без раздумий на жертву пошла. Ты у меня такая особенная. Хоть полсвета обойдешь, лучше жены не найдешь.

– Ладно, родной, не преувеличивай. На самом деле я пошла на это добровольно.

Люка в задумчивости посмотрел в небо.

– Магнитное поле слабое, спиральные рукава размыты, – пробормотал он, украдкой бросив взгляд на жену.

– Вот интересно, кто же собрал воедино создателя и корректировщика вирусной программы «Демиург»? Кем он стал? – не обращая внимания на намеки обнаженного мужа и его эрегированный член, мечтательно вопрошала Симона, рассеянно глядя куда-то поверх правого уха мужа.

– Ты ведь в состоянии идентифицировать его, Сим. Как видишь, он вполне себе индивид, – терпеливо отвечал Люка. – Спас свою бесценную душу.

Люка повернулся спиной к железным прутьям балкона и облокотился на перила, таким образом, оказавшись точно напротив жены во всей прелести своего крепкого молодого тела.

– Конечно. Это не сложно, учитывая то, что мы не теряли связь много лет. У тебя, кстати, пенис стоит, – деликатно заметила Симона.

– Не обращай внимания, это утренняя эрекция. Такими нас создал Всевышний. Это не должно отвлекать нас от важного разговора. Вы имели с ним связь, даже не видясь лично? – напустив на себя максимально безразличный вид, поинтересовался Люка.

– Даже не видясь, – ответила Симона, – не считая того самого дня, когда я пришла к нему с твоим диском. После моего увольнения никого из бывших сотрудников не видела. – Симона бросила укоризненный взгляд на мужа.

– Вот мы и добрались до самого важного, – сказал Люка, и пенис его обмяк. – Мы отобрали способных.

Люка посмотрел на собственное достоинство задумчивым и хладнокровным взглядом ученого.

– Алекс сделал возможным для людей обрести целостность, понять свое происхождение и обрести мир, – продолжал Люка. – Он дал абсолютно всем людям доступ к правильным инструкциям. К знанию истинному. Грубая телесная оболочка ушла на второй план.

Симона ненадолго задумалась, созерцая, как муж играет мускулами, после чего спросила:

– Значит, по-твоему, мы все обретаем недвойственность, находясь в двух мирах одновременно?

– Именно так, – ответил Люка и стал вальяжно прохаживаться взад-вперед по балкону.

Каждую фразу он подкреплял активной жестикуляцией, волей-неволей привлекая внимание ожидавшей его под балконом группы учеников, смотревших на любимого учителя с открытыми ртами и полными восхищения глазами.

– Противостояние – вот смысл всего, – сказал он в рупор и помахал свободной рукой Братству.

Симона не уступала Люке в красоте и грации, но все же была в мужниной футболке, доходящей едва ли не до колен. В той самой, цвета сирени, в которой он впервые вышел к Ионе во время его визита в пещеру. Почитатели приветствовали учителя и его супругу громкими возгласами ликования. Люка улыбнулся и пообещал скоро выйти, после чего они с Симоной перебрались в комнату.

– Ты присутствуешь здесь, но являешься частью нас, а потому естественно и спокойно воспринимаешь недостатки как мои, так и других людей: своей подруги Ники, Алекса и других, встреченных на пути людей, – продолжал Люка, раскладывая остатки вчерашнего хлеба на изумительной красоты фарфоровые тарелки, расписанные кем-то из местных умельцев и подаренные учениками Люке в честь приезда жены.

Симона разлила по чашкам травяной чай с добавлением настоящих чайных листов и открыла стеклянную банку со сливовым джемом.

– Их капризы, плохое настроение, претензии к тебе, всякого рода несправедливость – все это теперь для тебя несущественно, ведь ты видишь то, что есть на самом деле, умея легко менять угол восприятия, – продолжал Люка, передавая бутерброд жене.

– А если более серьезные проступки? Намного более серьезные? Не только близких друзей, но вообще любого человека?

Симона откусила кусочек от бутерброда и слизнула джем с уголка рта.

– Приложи усилия к тому, чтобы они увидели, поняли, действовали, знали и умели. Передай им свое знание. Мы будем здесь с тобой до тех пор, пока городок не начнет процветать. Первой партии просветленных я намерен показать, как добывают бесплатное электричество из вакуума. И попробует теперь хоть один мошенник помешать мне в этом.

Хлебнув чайку, Люка стал изучать свои старые потертые джинсы.

– Убьешь мошенника, да? – поинтересовалась Симона, хитро улыбаясь.

– Покажу пару фокусов с электричеством, – ответил Люка.

– Робу я вчера постирала, – извинилась Симона.

– Мне все равно, в чем идти к людям, – бросил Люка на ходу.

Он подошел к двери в душевую, взялся за ручку и оглянулся.

– Спрячь внутри то, что дорого, любимая, – сказал он. – Остальное раздай.

– Никогда не показывай своих чувств. Отдай все, что желал иметь и получил, и когда-нибудь это снова станет твоим, – вторила жена к великому изумлению и радости мужа, смотревшего на жену с нескрываемым интересом.

Люка отпустил ручку двери и скрестил руки на груди.

– Желая обладать, воздерживайся, и ты получишь желаемое, – сказал он, закрепляя усвоенный женой урок.

– Ты грязный. Иди помойся, – усмехнулась Симона.

– Не допускай в себя на ровном месте неприязнь, иначе все, что выбросила, снова вернется к тебе, – отозвался Люка и сделал шаг вперед.

– Не отрицай, прими, – пожала плечами Симона и сделала шаг навстречу.

– Не желай, воздерживайся. И ты получишь весь мир и власть истинную, – сказал Люка, после чего заключил жену в объятия и пригласил принять с ним душ по-дружески.

– Мы спали вчера ночью? – поинтересовалась Симона, намыливая больную ногу мужа.

– И что же? – спросил Люка, одновременно протирая мочалкой спину жены.

– А разве мы спим? – выпрямилась перед ним Симона.

Посмотрев на мужа с укором, она уступила ему место под душем.

Люка встал под струи воды и участливо посмотрел на жену.

– Бедная моя, – сказал он, глядя в ее испуганные глаза, после чего снова притянул к себе, крепко обнял и, коснувшись щекой ее макушки, тихо сказал: – Внутри наших тел голубой свет. Это свет одной очень далекой звезды, откуда родом наши предки. Вся путаница в нашем мире происходит из-за того, что люди стали терять способность видеть. Они смотрят и видят лишь то, что тленно. Свет, так и не увиденный, покидает бренное тело и возвращается домой.

– Как это было? Расскажи.

Это было в песьи дни, в точке встречи. (Между воздухом и океаном зародилась жизнь.

Решив продемонстрировать, как именно зародилась жизнь, Люка стал целовать жену. Как назло, в комнате зазвонил телефон Симоны.

– Мне надо подойти, – высвободилась она из объятий мужа. – Один из пары не всегда поглощает другого, – кокетливо улыбнулась она.

– Ступай, милая. Это твой подопечный Джонни Йен звонит.

Симона еще раз ласково улыбнулась мужу и, обмотав туловище полотенцем, выпорхнула из душевой. Люка нехотя вылез из-под душа следом и плотно закрутил скрипучий железный вентиль. Вернувшись в комнату, он стал натягивать на загорелое тело свежевыстиранную белую футболку.

– Тебя люди не узнают, – хихикнула Симона. – Куда он мог запропаститься? – переворачивая постель в поисках телефона, бормотала она.

«Они прибыли сюда, однако внедренная система здесь не прокатила», – молча констатировал Люка, напоминая самому себе о необходимости возвращаться к работе. Он посмотрел на белый рупор, лежащий на полу, и перевел взгляд на жену, обнаружившую свой телефон под его подушкой.

«Лиана стелется по земле до тех пор, пока не найдет вертикальную опору, чтобы подняться к свету», – услышав мужа, мысленно ответила Симона в столь любимом мужем пафосном стиле и взяла трубку.

– Алло, Симона? – послышался голос старого знакомого.

– Джонни Йен! – обрадовалась Симона.

– Информация распространяется со сверхскоростью. Я все им объяснил, Симона. На примере нашего школьного учителя.

– Интересно! Расскажешь? – сказала Симона и улыбнулась мужу.

– Много лет назад, когда мы еще учились в начальной школе, наш старик Ли – школьный учитель – был обделен фирмой мошенников, работавшей под вывеской «Сэм». С тех пор он невзлюбил это имя. Можно сказать, он просто-таки ненавидел его. И даже брезговал называть по этому имени одного из своих учеников. Прошло много лет, и вот совершенно неожиданно старик Ли получил в подарок одну бесценную вещь от человека по имени Сэм. Это был человек, не имевший никакого отношения к фирме «Сэм». И, конечно, на радостях, старик Ли поблагодарил Сэма от всей души и прочел за его здравие все молитвы, какие знал.

– Сэм номер 2 снял груз с Сэма номер 1, – подытожила Симона.

Люка усмехнулся и, закрыв за собой дверь в гостиничный номер, вышел в коридор. Прямо под дверью его поджидал хозяин, с которым Люка расплатился за сутки оставленными Алексом деньгами. Едва покинув гостиницу, он был окружен учениками, выразившими свои восторги по поводу его чистой футболки.

 

Глава 32,

в которой Алекс выслушивает рассказ Люки

#i_001.png

Вместе с просветленными Люка отправился на собрание во вновь открывшийся клуб без названия, расположенный под одной крышей с мэрией городка. На свежевыкрашенной в белый цвет двери красовалась лаконичная золотая свастика.

– Привет, Люка! – помахал из окна мэр, и Люка ответил приветствием.

У входа в класс толпилось еще с два десятка человек – мужчин и женщин, посвятивших выходной день занятиям по технологии добывания света из вакуума. На скамейке чуть поодаль поджидал Алекс, одетый в безупречно отглаженную рубашку цвета неспелой вишни и элегантные шорты цвета топленого молока. При виде сослуживца он встал.

– Здоровенько, – поприветствовал его Люка вслух и, сделав знак ученикам, чтобы располагались в классе, крепко пожал руку сослуживцу. – Учиться пришел?

«Все мы друг другу учителя», – безмолвно ответил Алекс, поглядев с тоской.

– Она ничего не поняла, – сказал он утвердительно.

– Нет, не поняла, – покачал головой Люка. – Там были те же Солнце и Луна. Новая реальность потихоньку подпитывается энергией хищников. Механизм мы запустили. Пока без помех. Посмотрим, что дальше будет. На день не загадываю.

– Новые пропагаторы с ячейками я подготовил, – отчитался Алекс перед Люкой, ибо больше отчитываться было не перед кем. – Клевер взялся за работу по упаковке нарушивших мир на голубой планете. Йори – дай Бог ему здоровья – похлопотал, чтобы Самуил перед уходом на пенсию забрал меня из отстойника, куда я попадал уже дважды.

– Чем занят? – поинтересовался Люка.

– Починкой техники на Луне. Хлопотное дело, но интересное. Как-нибудь расскажу.

– У нас тоже дел по горло, – сказал Люка, проведя ребром ладони по горлу для наглядности. – В полку нашем прибыло. Толковые ребята – хорошее подспорье архонтам. Команда интернациональная, всех цветов кожи.

– Синий в команде – это ты, – пошутил Алекс. – Я успел засечь ее. Она вернулась в город.

Люка грустно покачал головой.

– Я знаю. Пока мы с учениками шли сюда, она пропала. Почему она заблокировалась от меня?

– Чтобы ты не волновался, – грустно улыбнулся Алекс. – Красиво написанную от руки записку найдешь в гостиничном номере. Все чин чинарем, к жене не придерешься. Она хорошая жена.

– Это не основное ее занятие, хоть мы и едины. Тебе удалось засечь, куда она отправилась? – с беспокойством в голосе спросил Люка.

– Я видел, как она встречалась с друзьями в книжном магазине, но потом пустота. Я заскочил к ним, когда освободился от дел, но они тоже ничего не знают о ней. Говорят, навестила и пропала.

– Куда она могла подеваться?

– Не знаю, – развел руками Алекс. – Ты ей объяснил, где вы были с прошлой зимы?

Люка отрицательно покачал головой.

– С тех пор как мы вышли на поверхность и ты поселил нас в гостинице, она изменилась. Не так давно она была со мной на собрании. Когда собрание кончилось, я не обнаружил ее в классе. Она заблокировалась, и я не знал, где она. В гостиничный номер она вернулась вечером того же дня. Я сидел в кресле и читал. Увидев жену, отложил книгу. «Что читаешь?» – спросила она. «Книгу Еноха», – ответил я и поднялся ей навстречу. «Сиди, я ненадолго», – говорит. Потом стала рассеянно озираться по сторонам. «Забыла что?» – спрашиваю. «Иону и Нику навестить», – говорит.

Люка страдальчески посмотрел на Алекса.

– Потом спросила, не видел ли я ее ноутбук. Она хаотично передвигалась по комнате, а я наблюдал. «Куда он мог подеваться?» – сердилась она, раскидывая вещи. Я был весьма озабочен ее состоянием. Ноутбук я спрятал в ее же интересах. «Симона, выслушай, – говорю. – Я все тебе объясню, но сначала скажи, почему ты уходишь теперь, когда все так прекрасно?» «Лучше спроси, почему я вернулась, – говорит она. – Не могу понять, что происходит. На месте нашего городского дома продолжение парка. В парке ярмарка украшений. Что все это значит? И где мой ноутбук?»

Люка прервал рассказ и напряженно посмотрел в глаза Алексу.

– Значит, одна попытка вернуться в город уже была, – сказал тот. – Но зачем? В тот раз я был занят, на связь не выходил ни с кем, даже с собственной семьей.

– Она спросила, где мы провели всю зиму и весну и где теперь наш дом. Она помнила только последнюю неделю, проведенную со мной в Таферате.

– И здесь и там, – вставил Алекс, посмотрев в небо и себе под ноги. – Доктор Старкин смягчил ваше падение. Это было не сложно, учитывая появившуюся у Симоны способность становиться Свидетелем.

– Она отправилась в город, – продолжал Люка. – Не обнаружив нашего старого дома, вернулась сюда, ко мне, а я сказал ей, что они стерли все, что связано с ее именем, с лица земли.

На глаза Люки навернулись слезы. Он снова посмотрел в небо.

– Я отвел ее – неподготовленную – в другой мир. По возвращении в гостиницу она ничего не помнила.

– Боюсь огорчить тебя, но сдается мне, что Симона хорошо усвоила, что «Лила» может превращать не только виртуальное в реальное, но и наоборот.

– Что ты сказал ей? – спросил Люка.

– Рассказал все как есть. Ей и Нике. Что вакуум материален. Что агрегат с быстро вращающимися зеркалами способен превращать виртуальное в реальное. Остальное она поняла сама.

– Ты же знаешь, я не могу соединиться с ней, пока диски не вернуться к хозяевам.

– Теперь это не актуально. Технология устарела, – хитро улыбнулся Алекс.

– Но Самуил просит вернуть, – неуверенно возразил Люка.

– Он еще закона нового в глаза не видел, – невозмутимо заявил Алекс.

– А ты что же, видел? – удивился Люка.

– Не только видел, но и запечатлел. Специально для тебя. – Алекс расширил глаза и уставился на Люку.

– Не может быть! – воскликнул Люка.

Он смотрел в глаза Алекса и ясно видел ее – белую капсулу пирамидальной формы, напичканную зеркалами. Капсула была целой и пустой, не считая мятого клочка бумаги, оказавшегося не чем иным, как фрагментом его собственного письма жене. На нем было написано: «Выпусти меня из себя, дорогая Симона, помоги людям увидеть то, что есть на самом деле, и мы обретем с тобой весь мир. Твой стойкий ламер, ждущий тебя у колодца». Люка издал хриплый гортанный вопль сродни звериному.

– Не волнуйся за нее, она вернется, – стал успокаивать Алекс.

Люка не отвечал ни мысленно, ни вслух. Он продолжал всматриваться в печальные глаза заметно постаревшего архонта, но так ничего в них больше не увидел. Ничего, кроме черной пустоты.

 

Глава 33,

в которой хозяйка драйва принимает решение и побеждает в одиночном марафоне

#i_001.png

Поставив мысленный блок, Симона выдернула из блокнота лист и написала:

«Дорогой Люка! Вся дальнейшая связь будет осуществляться на волне пенсионера Письмо я пишу от руки – это во-первых. А во-вторых, никаких телефонных звонков. Только прямая связь, MAU. Пока ты лопастями золотой свастики машешь, открывая консервы, попутно обучая своих учеников возноситься над бренным миром при жизни, я отправляюсь в путь. За свой добрый нрав я получила мешок энергии. Вот и я попалась на ту же удочку, что и вы с доком. А что тут удивительного? Ведь вы этого добивались? Чтобы подобное притягивалось подобным. До встречи в свободном от грязи эфире, мой герой. Святой Дух выбирает лучшие консервы из нашего зоопарка, с тем чтобы… Впрочем, неважно».

Впервые в жизни, проявив исключительное мужество перед лицом опасностей, Симона, открыв дверь золотым пеликаном, проникла в комнату испытаний с установкой «Лила», оставшись незамеченной. Войдя в капсулу, она заблокировала дверь и завела зеркальную пирамиду, направив лучи на глянцевую поверхность недавно замененных зеркал. Никто из корпорации ничего не увидел. Ни один сенсорный прибор нового поколения не засек ее. Впервые в жизни Симона была настолько уверена в себе. Она вытащила из-за пазухи черный мешок, надела его на голову и потянула на себя последний рычаг.

– I"m going South. Мир вам! – произнесла она.

Раздался оглушительный взрыв, и капсула разлетелась вдребезги, оставив по центру экспериментальной комнаты скромный завиток фиолетового дыма, принявшего очертания лотоса.

* * *

– Осуществляется несанкционированный выход на уровень 9. Тревога. Несанкционированный выход. Тревога.

– Она была не готова, я должен спасти ее, – отправил отчетное послание братьям Люка и поднял частоту колебаний электромагнитного поля.

– Святой Дух выбирает лучшие консервы из нашего зоопарка с тем, чтобы соединить их, – закончил он мысль Симоны.

Он стоял, расставив ноги на ширине плеч, с распростертыми в стороны руками, вбирая в себя энергию вакуума. Осуществив несанкционированный выход на следующий уровень, Люка через несколько мгновений соединился с той, которую любил.

* * *

На берегу соленого озера играла темноволосая девочка с длинными кудрявыми волосами. От озера в сторону эвкалиптовой рощи, раскинувшейся в нескольких метрах от воды, она прорыла канал. Выгребая совком песок из воды, девочка лепила из него фигурки людей и животных по обоим берегам канала. Напевая песенку, малышка набирала в ладони мокрый песок и наблюдала за тем, как он медленно стекает между пальцами. Солнце пронизывало кристально-прозрачную воду озера цвета молодой бирюзы. Воздух был чистым и свежим, как и весь мир вокруг. За деревьями рощи прятался большой, сложенный из разноцветных стеклянных бутылок дом, к которому бежала тропинка от озера. Природа вокруг источала первозданный аромат.

– Вы теперь будете жить на поверхности земли, – велела девочка слепленным человечкам.

«Люси!» – мысленно позвали сидевшие неподалеку родители, и Люси, бросив в воду совок, послушно подбежала к ним. Отец молча передал матери плоскую белую коробку овальной формы размером с куриное яйцо. На крышке значилось: «Защита от эфирного загрязнения». Мать надела на руку перчатку, открыла коробку, коснулась желеобразного содержимого указательным и средним пальцем и перенесла его на тело Люси. В одно мгновение золотое желе расползлось по коже девочки, обволакивая и затягивая тело в тончайшую защитную оболочку.

– Говорят, скоро это не понадобится, – сказал отец. – Угроза миновала.

– На всякий случай, – сказала мать и улыбнулась Люси.

– Что за отряд стоит на берегу? – молча поинтересовался отец у Люси.

– Это самый отважный отряд подводных жителей, – склонив голову к плечу, безмолвно ответила Люси.

– Вон оно что, – покачал головой отец. – Они живут на дне озера.

– Нет, не озера. Они живут под водой.

– Понятно, – кивнул отец. – Значит, на поверхность земли отправили самых смелых.

– Да. Они герои, – подтвердила Люси, оглянувшись на человечков. Кожа девочки испускала теплое золотистое свечение. – Я пойду, папа.

– Хорошо, Люси. Иди, поиграй, – сказал отец, и Люси побежала, подпрыгивая то на одной, то на другой ноге. Отец и мать обменялись улыбками.

Вернувшись к каналу, Люси посмотрела в воду. На брошенном совке лежал маленький гладкий камешек розового цвета. Люси присела, вытащила его из воды и стала рассматривать. На камешке были выцарапаны едва различимые буквы незнакомых имен.

– ЛЮ-СИ, – произнесла она вслух по слогам.

Конец.

30.07.2015

Animedia Company

#i_001.png

[битая ссылка] www.animedia-company.cz

facebook.com/animediaco

Если вы остались довольны книгой, то, пожалуйста, оставьте на неё отзыв.

#i_001.png

Mivaki, Ingmar: Tot, kto ně spit,

1. vyd. Praha, Animedia Company, 2016

ISBN 978-80-7499-229-2 (online)

#i_003.jpg