Многие нравственные и политические причины способствовали той замечательной быстроте, с какой христианские государства на Балканском полуострове были покорены турками.

Но главным орудием турецких побед и христианских поражений было несомненно превосходство военной организации у турок.

Ни у одного из христианских государств на Балканском полуострове не было регулярной армии. Государи Боснии, Сербии, Болгарии и Греции обыкновенно окружали себя отрядом телохранителей, по большей части солдат, нанятых заграницей — немцев, итальянцев, норманнов, а иногда и турок, в особенности в XIII и XIV столетиях. Верность этих наемных воинов обеспечивалась только высокой платой, получаемой ими, и это обстоятельство исключало возможность иметь постоянно значительные войска. Лейб-гвардия императора или короля редко превышала 3000 человек. Эти войска из всех христианских войск более всего приближались к понятию регулярной армии, вплоть до половины XV столетия, когда король Карл VII французский учредил у себя «вольных стрелков», первую регулярную армию в христианском государстве (1449 г.).

Когда христианскому государю приходилось защищать свою страну или идти войной на неприятеля он созывал своих дворян, а те приводили с собой столько людей из числа своих слуг, сколько могли собрать и вооружить. Это войско, может быть, и отличалось храбростью, но оно обыкновенно было плохо вооружено и не дисциплинированно. В сущности, чем многочисленнее были эти отряды, тем пестрее и хуже была их экипировка и тем менее они проявляли готовности повиноваться приказам. Политические беспорядки, господствовавшие по всему полуострову накануне турецкого нашествия, ослабили эту феодальную военную организацию, уже и ранее слабую по своему существу. Царь Лазарь сербский счел нужным прибавить к своему военному манифесту пространное и страшное проклятие тем, кто откажется следовать за ним на Коссово поле.

Турки сохранили эту военную систему, определив более точным образом число вооруженных людей, которых обязан был выставить каждый феодальный властитель под знамя султана.

Независимо от этой армии турки с 1326 года имели постоянное регулярное войско. Орхан и его брат, визирь Ала-ед-дин, впервые ввели систему, замечательную по своей полноте и успеху, свидетельствовавшую о великой психологической проницательности и политической дальновидности ее организаторов. Они не только превратили военную службу в постоянную профессию, но подготовляли и обучали людей военному делу уже с детства. Мало того, с изобретательностью, которая была достойна восхищения, эти организаторы и не думали заимствовать людей для постоянной армии из самих турок. Они решили, что сила, которая должна была покорить христианские государства и империи, должна быть предоставлена врагами ислама.

Из числа христианских детей, взятых в плен в войнах и беспрестанных пограничных набегах, выбирались наиболее здоровые и понятливые и посылались в специальные школы. Их воспитывали в духе ревностного мусульманства и делали из них бесстрашных воинов. Когда они оказывались достаточно подготовленными, из них формировались полки знаменитых янычар.

В случае, если достаточно физически здоровых мальчиков нельзя было набрать среди пленных, то их получали, взимая жесточайшую повинность в покоренных христианских областях. Таким образом применялся принцип отбора неслыханным до сих пор способом, с целью освежить и укрепить Турецкую империю лучшей кровью христиан.

Янычары, «новое войско», были учреждены как постоянное регулярное войско Орханом в 1326 г. Их преобразовал сын его, Мурад I, и поэтому многие историки считают его первым учредителем янычар. Насколько прочны и здравы были основы этого учреждения видно из перечня правил, предписанных Мурадом I и изложенных Ахмет-Джевад беем.

1. Первая обязанность каждого янычара есть безусловное повиновение приказаниям офицеров, хотя бы последние были освобожденными рабами.

2. Среди людей, принадлежащих к Одъеку (турецкое название корпуса янычар, означающее «очаг»), должно господствовать полное единение и согласие, поэтому они обязаны постоянно жить вместе.

3. Как истинно храбрые и мужественные люди, они всегда должны воздерживаться от всякой роскоши, избегать всяких предосудительных поступков и соблюдать простоту во всем.

4. Они никогда не должны пренебрегать учениями святого Хаджи Бекташа в своих молитвах и в точности соблюдать обязанности истинных мусульман.

5. Начальники обязаны строго наблюдать за тем, чтобы в Одъек допускались лишь те, кто был взят и воспитан согласно закону о девширме (закон о дани, уплачиваемой детьми).

6. Производство в Одъеке всегда должно следовать порядку старшинства.

7. Янычар может быть наказан или получать выговоры только от своего начальствующего офицера.

8. Янычары, неспособные к службе, по болезни или по старости лет, получают пенсию от Одъека.

9. Янычары не должны носить бород; им не разрешается жениться.

10. Они никогда не должны слишком удаляться от своих юрт.

И. Янычару воспрещается учиться ремёслам, или работать в качестве мастерового. Исключительным занятием его должно быть упражнение в военном искусстве.

Янычарам были даны некоторые особые привилегии, с целью возвысить их корпоративный дух. Одна из этих привилегий состояла в том, что в военное время палатки их ставились непосредственно перед палаткой султана, так что падишах должен был каждый раз проходить мимо их палаток, выходя из своей или возвращаясь в нее. Другой привилегией было то, что казнь янычара никогда не происходила днем, или публично, а всегда в полночь, в присутствии немногих офицеров; пушечный выстрел извещал весь Одъек, что один из его членов устранен из мира сего, по воле правосудия.

В течение XIV и XV столетий корпус янычар не превышал 12 000 человек. Но по физическому состоянию, дисциплине, храбрости ни одно войско в Европе не могло сравниться с ними. Все янычары были пехотинцы, к главное их оружие состояло из лука. Некоторые из них снабжены были, кроме того, ятаганом, а другие — копьем.

Кроме регулярной пехоты, султаны издавна имели корпус кавалерии, называемой «спаги» и набираемой таким же путем, как и янычары. В XV веке они были вооружены ятаганами, железными палицами (в 20 или в 25 фунтов весу) и луками.

Величайшее внимание было посвящено состязаниям на мечах, как у янычар, так и у спагиев. Их ятаганы были из гораздо лучшего металла, чем тот, который обыкновенно употреблялся для европейского оружия, и благодаря постоянной практике, янычары и спагии научились владеть оружием с удивительной ловкостью. Турецкая поговорка, что они завоевали свою империю «мечом», справедлива буквально.

Греки превосходили турок только в морских маневрах и в употреблении «греческого огня»; секрет этого изобретения ревниво охранялся.

Два современника-христианина авторитетно писали о турецкой армии в половине XV века; это итальянец Франческо Филельфо и француз — Бертрандон де ля Брокьер.

Филельфо, рыцарь и государственный чиновник, жил некоторое время в султанской Порте в качестве греческого посланника. Конечно, он имел достаточно возможностей, чтобы изучить истинное положение турецких военных сил и описал их в докладе королю французскому (14 ноября 1461 г.) и к дожу венецианскому (10 февраля 1464 г.). По его словам, армия султана состояла из 12 000 янычар, 8 000 ассабов (получавших регулярную плату), 25 000 феодальных войск, завербованных в Европе и 15 000 человек, завербованных в Азии, — всего-навсего 60 000 человек. Янычары были стрелками из лука; они носили также небольшие щиты, а некоторые из них были вооружены длинными копьями. Феодальные войска были исключительно кавалеристами, вооружение их состояло из ятагана, палицы и маленького щита; у иных были также и луки. «Но», прибавляет Филельфо, «в военное время регулярные войска султана всегда сопровождаются бесчисленными отрядами иррегулярных войск, состоящих главным образом из пастухов Фракии, Фессалии и Мизии, и эти отряды, не знающие никакого удержу, являются самым лютым бичом турецких вторжений. Вооружены они только кривыми турецкими саблями. Они носят с собой множество веревок, которыми вяжут жителей сел и городов, чтобы затем гнать их на невольничьи рынки. Города и села они жгут и разоряют еще до того, как появляется регулярная армия султана».

Георгий Кастриот Скандербег († 1468) косвенно подтверждает данные Филельфо о численности турецкой армии. По словам его биографов, он часто говорил, что «вся армия Албанской лиги едва ли равняется численностью четвертой части султанской армии». Так как албанцы лишь в немногих случаях могли выставить 15 000 человек, обыкновенно же имели не больше 12 000 войска, то из этого можно заключить, что Скандербег определял численность турецкой армии приблизительно в 60 000 человек.

Но настоящим знатоком в военных вопросах был Бертрандон де ла Брокьер, владелец Вьё-Шато, советник и первый конюший герцога Бургундского, Филиппа Доброго. Он посетил в 1423 году святые места Палестины и вернулся оттуда сушей, проехав через Константинополь, Адрианополь, Болгарию и Сербию. Он составил для герцога описание своих путешествий, с приложением памятной записки о средствах к изгнанию турок из Европы. Его замечания вообще очень остроумны и, по-видимому, справедливы, а суждения носят отпечаток беспристрастия. Приведем некоторые его замечания, касающиеся турок и их армии.

«Разговор этот (происходивший в Белграде между ним и германскими офицерами) сильно удивил меня, и внушил мне кое-какие размышления о странном подчинении, в котором турки держат Македонию, Болгарию, императора константинопольского, греков, деспота сербского и его подданных. Такая зависимость показалась мне весьма прискорбной для христианства; а так как я жил с турками, ознакомился с их бытом и способом сражаться, а также посещал общества сведущих людей, близко наблюдавших турок в осуществлении их предприятий, то я беру на себя смелость писать о них.

Начну с их наружности, — это довольно красивый народ, длиннобородый, но среднего роста и средней силы. Есть поговорка, гласящая: «силен как турок», тем не менее, я видел множество христиан, превосходящих их силой в случае надобности, и я сам, — далеко не из самых сильных, — убеждался иногда, что многие турки слабее меня.

Они трудолюбивы, охотно подымаются рано, живут немногим, довольствуясь плохо пропеченным хлебом, сырым мясом, вяленым на солнце, свежим и кислым молоком, медом, сыром, виноградом, фруктами, овощами и даже пригоршней муки, из которой они делают похлебку, в достаточном количестве, чтобы накормить шесть или восемь человек в день. В случае, если у них окажутся лошадь или верблюд безнадежно больные, они режут их и съедают. Им все равно, где спать; обыкновенно они ложатся на голую землю. Платье их состоит из двух-трех одежд из бумажной ткани, ниспадающих до пят. Поверх их они носят войлочный плащ, называемый «капинат». Хотя последний очень легок, но он не пропускает дождя, и некоторые капинаты очень тонки и красивы. Сапоги у них доходят до колен, и они носят широкие шаровары, из красного бархата, или из шелку, или же, наконец, из бумазеи и других простых материй. На войне, или в путешествиях, для того, чтобы им не мешали длинные одежды, они затыкают их в шаровары.

Лошади у них хорошие, прокормление их стоит недорого; скачут они отлично и очень выносливы. Турки кормят их только к ночи, да и тогда всыпают им не больше пяти-шести пригоршней ячменю с двойным количеством рубленой соломы. На рассвете они седлают, взнуздывают и чистят коней, по никогда не поят их раньше полудня. В послеобеденное время они пьют где попало, а также и вечером там, где турки располагаются лагерем; останавливаются они на ночлег рано и, по возможности, возле реки. Ночью лошадей покрывают войлочными попонами. Седла у них обыкновенно очень богаты, но с выемкой, имеющие седельные валики сзади и спереди, с короткими широкими стременами. Люди сидят в седле глубоко, как в кресле, и колени их вздернуты очень высоко, — положение, при котором они не могут выдержать удара копьем, не будучи выбитыми из седла. Оружие военных, имеющих некоторые средства, состоит из маленького деревянного щита, сабли, тяжелой палицы с короткой рукояткой и толстым концом, вырезанным углами. Это очень опасное оружие, если им ударить по плечу или по незащищенной руке. Некоторые употребляют небольшие деревянные щитки, когда стреляют из лука.

Повиновение их старшим безгранично. Никто не осмеливается ослушаться, даже если бы это стоило жизни. Главным образом благодаря этому безусловному повиновению и были совершены ими такие великие подвиги и одержаны такие важные победы.

Меня уверяли, что когда бы христианские государства ни вооружались против турок, последние всегда получали предупреждение во время. У султана были особые люди, которые наблюдали за передвижениями неприятеля, и он сам ожидал его со своей армией на расстоянии трехдневного пути от того места, где предполагал дать сражение. Если же он находил случай благоприятным, то нападал на неприятеля неожиданно. Для этих случаев у них был особый марш, исполняемый на большом барабане. По этому сигналу находящиеся во главе без шума идут вперед, а остальные следуют за ними в таком же глубоком молчании, и вереница не прерывается: так уж дрессированы люди и лошади. Десять тысяч турок в подобных случаях делают меньше шуму, чем 100 солдат христианской армии.

В своих походах они всегда идут шагом, но в этих случаях они бегут рысью; а так как они легко вооружены, то таким путем способны пройти от вечера до рассвета больше, чем другие в три дня. Они выбирают лошадей, которые способны делать большие переходы и могут идти галопом долгое время, между тем как мы выбираем лишь тех, которые галопируют быстро и с легкостью. Благодаря таким форсированным маршам, туркам удавалось застигать христиан врасплох и окончательно разбивать их в различных битвах.

Их способ сражаться изменяется смотря по обстоятельствам. В благоприятных случаях они разделяются на несколько отрядов и атакуют различные части неприятельской армии. Такой способ применяется обыкновенно в лесах и горах, вследствие легкости снова соединять свои силы. В других случаях они устраивают засады и посылают конных разведчиков для наблюдения за неприятелем. Если разведчики донесут, что неприятель не настороже, тогда турки немедленно составляют план, чтобы воспользоваться этим обстоятельством. Если же окажется, что армия стянута и приведена в боевой порядок, то они скачут вокруг неприятеля на расстоянии выстрела из лука и в то же время стреляют в людей и лошадей. Маневр этот они проделывают до тех пор, пока не приведут неприятеля в расстройство. Если неприятельская армия начнет преследовать их, они бегут врассыпную, даже если бы за ними гналась сила, вчетверо меньшая их собственной. Именно во время бегства они очень опасны и почти всегда тогда-то и разбивали христиан. Спасаясь бегством, турки ухитряются стрелять так метко, что их стрелы каждый раз попадают в человека или в лошадь. У каждого кавалериста имеется на седле барабан. Когда командир или один из его офицеров заметит, что преследующий неприятель пришел в расстройство, он трижды ударяет в этот инструмент; остальные, услыхав этот звук, делают то же и моментально окружают своего начальника и затем, смотря по обстоятельствам, они или встречают нападение преследующих, или же сами нападают на них отдельными отрядами, одновременно в разных местах. В правильном бою они прибегают к военной хитрости, состоящей в том, чтобы бросать ракеты среди кавалерии и пугать лошадей. Турки часто выставляют впереди фронта множество верблюдов, которые смелы и храбры; затем гонят их на неприятельскую конницу, вызывая этим сумятицу и беспорядок.

Политика турок заключается в том, чтобы их армии всегда были вдвое многочисленнее христианских. Это превосходство численности подстрекает их мужество, дозволяет им образовать несколько корпусов и совершать нападение одновременно на несколько частей неприятельских сил. Стоит им только открыть брешь, и они бросаются сквозь нее бесчисленным стадом, и тогда было бы чудом уцелеть против них… Турецкие копья никуда не годятся; стрелки — это лучшие их войска, да и те стреляют не так метко и не так далеко, как наши. У турок многочисленная кавалерия; а лошади их хотя и уступают нашим в силе и неспособны носить такие тяжести, — но галопируют быстрее и могут участвовать в стычках долго, не утомляясь. Я должен сознаться, что в различных случаях я всегда находил турок честными и искренними, а когда требовалось проявить мужество, они никогда не пасовали… Их войско, насколько мне известно, обыкновенно состоит из 200 000 человек, но большинство его пехотинцы без деревянных щитов, шлемов, сабель и палиц; немногие, в сущности, хорошо вооружены. Кроме того, между ними множество христиан, принужденных служит — греков, македонян, албанцев, славян, валахов, сербов. Все они ненавидят турок, потому что те держат их в строгом подчинении, и если бы они увидали, что христиане, а в особенности французы выступили против султана, то я не сомневаюсь ни малейшим образом, что все они обратились бы против него и наделали бы немало вреда».

В старинных сербских рукописях есть интересное описание жизни Георгия Кастриота Скандербега. Оно во многом согласуется с сочинением Маринуса Барлециуса о Скандербеге, но в нем есть кое-какие добавления и изменения, которые не только обогащают наши исторические сведения, но придают повествованию местную, национальную окраску. В обоих сочинениях рассказывается, что султан Магомет, желая рассеять беспокойство своих визирей и пашей, вызванное слухами о великой европейской коалиции против турок, произнес речь, в которой сравнивал христиан с турками. Возможно, что Магомет никогда и не произносил приписываемой ему речи, но такое сравнение, очевидно, было сделано в эпоху, когда писалась книга Барлециуса (около конца XV стол.) и сделано лицом, хорошо знакомым с обстоятельствами.

«Вы слышали, — будто бы сказал султан, — что христиане заключили союз против нас. Но не бойтесь! Ваше геройство окажется выше их. Вы хорошо знаете немытых гяуров, а также их свычаи и обычаи, далеко не хорошие. Они ленивы, сонны, недеятельны, обидчивы; они любят много пить и много есть; в беде они нетерпеливы, а в счастье — надменны и самонадеянны. Они обожают покой и спят не иначе как на пуховых перинах; когда при них нет женщин, они мрачны и грустны, а без большого количества доброго вина они неспособны держать совет между собой. Они не сведущи по части военных уловок. Они держат лошадей для того только, чтобы охотиться на них с своими собаками. Когда им нужна хорошая боевая лошадь, они посылают покупать ее у нас. Они неспособны выносить голод, холод, жар, напряжение и черную работу. Они возят за собой женщин в своих походах и когда дают пиры, сажают их на верхний конец стола, им нужны всегда горячие блюда. Словом, в них нет никакого добра.

Зато вы, мои славные воины, вы можете проявить много хороших качеств. Вы мало заботитесь о своей жизни и о своей еде. Спите вы немного и для этого не нуждаетесь в постелях; голая земля служит вам столом и ложем. Ничто не кажется вам тяжелым, нет ничего такого, что вы сочли бы невозможным.

К тому же, христиане постоянно дерутся между собою, потому что каждому хочется быть царем, князем, или первенствовать между всеми. Не бойтесь их, — между ними нет согласия. Каждый заботится только о себе и никто не помышляет об общем благе. Они задорны, сумасбродны, своевольны и непослушны. Они совершенно лишены чувства повиновения к старшим; дисциплины у них нет никакой, а от этого, однако, зависит все!

Когда они проигрывают сражение, они говорят: «мы были не подготовлены!», «такой-то изменник предал нас!» или «мы были слишком малочисленны, а турок было гораздо больше!» или же наконец: «турки нагрянули на нас врасплох изменническим образом, без предварительного объявления войны! Они заняли нашу страну, обратив наши внутренние неурядицы в свою выгоду!»

Вот, что они говорят, не желая признаться прямо и правдиво: «Бог на стороне турок, Бог помогает им, поэтому они и побеждают нас!»