Китай до Конфуция

Сравнивая Индию и Китай, нельзя не поразиться различию их мировоззрений. Мечтательный народ Индии всегда взывал к небу, и не просто к небу, а к богам, к Мировой душе. Он своих лидеров обязательно поднимал на небо, само небо заселил множеством богов (говорят, их там не менее 320 миллионов). Буддизм, естественно, связан с небом. Возрождение человека в той или иной телесной оболочке и возможность оборвать цепь вечных страданий — вот проблема, которую решали индийские религии и философские школы. Все они пытались научить человека вести себя так, чтобы эта цепь наконец оборвалась и человек достиг столь желанного покоя — нирваны. Дальше мечты не распространялись, люди не думали о рае небесном, о прекрасной загробной жизни. Думали и просили богов и Бога о милости — оборвать нить страданий и дать возможность уйти в небытие, в нирвану.

Живущий рядом китайский народ видел свои проблемы совсем в ином аспекте, в диаметрально противоположном. Он считал, что жизнь дана человеку не зря. Она дана для того, чтобы жить лучше, содержательнее. И он все свои способности и таланты направил на то, чтобы организовать эту земную, данную Богом, жизнь разумнее, лучше, справедливее, рациональнее. Именно рациональнее. Ученые считают, что в основе китайских философских и религиозных систем находится рационализм, а не мистика, таинства и т. п.

Китайцы признавали, что начало начал, источник всего земного находится там, на Небе. Они не измышляли, что именно там, на Небе, происходит, сколько там богов и каковы их взаимоотношения. Они не сочиняли мифы о жизни и взаимной борьбе этих богов; не стали их ставить ниже буддистского монаха. Они просто знали, что там, на Небе, есть начало всех начал, ключ к их земной жизни. Не зная того, как начало начал устроено, китайцы стали уважать его, поклоняться ему, прислушиваться к нему — в виде Неба. Можно сказать, что для китайцев Богом было Небо. Оно для них было высшей верховной всеобщностью, абстрактной и холодной, строгой и безразличной к человеку. Небо для китайцев — это не то, что милосердный Бог — Любовь для христиан. Небо для них не было ни злым, ни добрым. Оно было каноном, законом, который надо было уважать неукоснительно, от которого зависела жизнь на Земле. О любви к Небу у китайцев было не принято говорить. Они просто признавали его началом начал, подчинялись ему, боялись нарушить его закон.

Поэтому мифология у китайцев практически отсутствовала. И те мифологические герои, которые в древности были на Небе, постепенно китайцами были спущены на Землю и переставали быть таковыми. Вместе с тем в Китае очень высоко чтили тех людей, которые поступали мудро, справедливо, по законам Неба. Китайское общество с древности (еще до появления Будды в Индии) основывалось не на жертвоприношениях, мистических представлениях о божествах и богах, не на религии в том смысле, как это понимают европейцы, а на этике, на правилах поведения каждого китайца в любой ситуации. На правилах, которые лучше назвать ритуалом. Все в обществе строилось по принципу рациональности, целесообразности, полезности. Собственно, традиционная китайская культура формировалась не религией как таковой, а этой формализованной, ритуальной этикой. Естественно, что в такой ситуации не могло быть и речи об особой, важной, привилегированной роли религиозных служителей (духовенства). Задачи духовенства, жречества сводились к тому же — делать практические, важные для земной жизни дела, заботиться о том, чтобы весь народ неукоснительно выполнял правила этики. Духовенства в строгом смысле, в европейском понимании, там и не было. Обязанности жрецов во время культовых отправлений в честь Неба, важнейших божеств, духов и предков выполняли ученые (впоследствии конфуцианские ученые), они являлись привилегированным сословием в Китае.

Основы такого общественного устройства в Китае были заложены не позже II тысячелетия до Р.Х. Тогда зародилась иньская цивилизация городского типа. Примерно в это же время арии завоевали Индию. Любопытно, что наследие как у ариев, так и у иньцев было практически одинаковым. До них процветала вера во множество богов и божеств, а также в духов. Им как китайцы, так и индийцы приносили кровавые жертвы, включая человеческие. Конечно, у индийцев были свои боги, а у китайцев — свои. Но ситуация в принципе была аналогичной. А дальше развитие тех и других пошло совершенно различными путями.

В Китае постепенно из множества богов стал выделяться один — Шанди. Но он был особым богом. Он был не только верховным божеством, но и легендарным родоначальником китайцев, их предком — тотемом. Тут и находится та развилка двух больших дорог, по одной из которых пошло индийское общество, а по другой — китайское. У китайцев Бог стал прародителем, он спустился на китайскую землю и осветил, обожествил прародительство. Поэтому у китайцев уважение к родителям, прародителям, предкам — это не просто одно из правил морали. Для них это не что иное, как отношение к Богу. Вот чего нет и чего не хватает нашему обществу. В сущности, это основной стержень, который держит общество. На примере Китая мы видим, что тысячелетия не смогли сломать этот стержень. А значит, общество оставалось стабильным. Конечно, в китайской истории были и восстания, и революции, и смена династий, и завоевание Китая другими народами, но все это нисколько не изменило существа, сути устройства общества, его основного каркаса. Правильнее сказать, что именно благодаря этому каркасу оно и выживало всегда и будет выживать еще не одно столетие. Даже коммунистические бури не смогли сломать этот каркас, этот остов, и благодаря ему Китай будет двигаться спокойно и уверенно к лучшей жизни. Благодаря этому каркасу в Китае никогда не будет бессмысленных и бездумных перестроек "без царя в голове" и саморазорения собственного народа, которое переживает наша страна. Но не следует думать, что этот каркас является чем-то жестким, ограничивающим развитие общества. Это как каркас Останкинской башни — он позволяет башне весьма значительно раскачиваться, но не позволяет ей упасть и разрушиться. Надо сказать, что он допускает даже право народа на восстание, революцию, если правящий страной человек не выполняет добросовестно своих обязанностей. Носители и блюстители этой системы были на стороне восставших. Довольно быстро одна династия сменила другую, общество справилось с кризисом и снова зажило здоровой, полнокровной жизнью. Тем, кто пытается благоустроить Россию в наше время, следовало бы знать историю и понимать, что у каждого народа, этноса есть свой каркас, благодаря которому он и существует. Пока этот каркас есть и сила, энергия его не иссякла, народу (этносу) не страшны никакие перемены или внутренние кризисы. Но если этот каркас разрушается, ничто не поможет. Все разваливается без каких-либо видимых причин, и бесполезно перенимать чей-то национальный опыт, чью-то модель общественного строя, чью-то схему. Но так же, как неожиданно разваливается огромная страна, так же неожиданно (как кажется несведущим) она может воспрянуть, подняться из руин. Но это может произойти только в том случае, если она снова обретет свой (свой, а не чей-то) каркас, свой дух, если можно так сказать. Как было бы хорошо, если бы те, кто взял на себя ответственность за нашу страну сейчас, когда она лежит в руинах, помнили бы об этом, а точнее, если бы они знали это. Ведь помнить можно только то, что ты знал.

Таким образом, в китайском обществе произошло еще в древности усиление рационального, реалистического начала, которое проявилось в преувеличенном, по мнению европейцев, культе предков. Собственно, именно этот культ предков и стал основой, каркасом религиозной системы Китая. Эпоху, о которой мы говорим, историки называют эпохой Шан-Инь, а существующую тогда цивилизацию Китая называют иньской. Это было примерно за две тысячи лет до Христа, когда начал писаться Ветхий Завет. Кстати, что же касается правителей-ванов, то уже тогда считалось, что они являются земными наместниками Шанди, который, как мы уже говорили, был прапрародителем китайцев. Таким образом, прародители китайцев и вообще их предки находились в ранге божеств, и общение с ними было постоянным, очень важным, если не главным элементом их существования.

Это общение с предками во главе с Шанди осуществлялось путем гаданий. Этот обряд гадания сочетался с обрядом жертвоприношения. Цель гадания была четкой и ясной — дать предкам информацию о себе, о главных моментах своей жизни и "получить от них информацию с наставлениями. Делалось это так. Носителем информации выступала баранья лопатка или же черепаший панцирь. На нее определенным образом наносилась информация в виде нескольких углублений и надписи из нескольких пиктографических знаков. Информация была сформулирована так, что на нее требовались только ответы "да" — "нет". Чтобы этот ответ появился, кость или панцирь прижигали в углублениях нагретой бронзовой полоской. Появлялась новая информация в виде трещин на обратной стороне. Техника гаданий для нас не самое главное. Важно, что гадателями были не темные деревенские колдуны, а грамотные, образованные, занятые управлением страной незаурядные люди. Они к тому же владели пиктографическим письмом (видимо, сами его разработали), которое стало основой иероглифов. Таким образом, гадание было не столько личным, сколько государственным делом. Существовала целая система разработанных фиксированных показателей. В этой системе имелись объективные критерии отсчета.

Эпоха Шан-Инь в 1027 году закончилась. Но сама система не исчезла, она только несколько видоизменилась, и не в худшую сторону. Дело в том, что соседние народы объединились и разгромили Инь. На большой территории бассейна Хуанхэ установилась новая династия — Чжоу. Она заимствовала от прежней почти все — и культ бога-предка Шанди, и практику гадания, и другое. Но она внесла в общество и новое. У победителей было развито почитание Неба. В дальнейшем почитание Неба вытеснило почитание бога Шанди, и он перешел в разряд обожествленных предков. Правители стали считать своим предком не Шанди, а Небо. Китайские правители оставались сынами Неба до XX века. Как уже говорилось, культ Неба носил не мистический, а морально-этический характер. Небо карало недостойных и вознаграждало за добродетели. Система возлагала определенные, весьма строгие обязанности на монарха, чего, кстати, не было ни в одной стране мира ни в какой исторической период. Это одно из тех обстоятельств, благодаря которым китайцы были всегда устойчивым и сильным обществом. У них всегда имелось сочетание двух факторов. С одной стороны, подконтрольность всех чиновников, в том числе и правителей. А с другой стороны, почитание старших, ушедших предков. Ситуации, при которой до последнего дня все обожествляли своего правителя, а после его смерти его вытаскивали из могилы и смешивали с грязью и оплевывали, в Китае никогда и быть не могло и никогда не будет.

Все правители считались сыновьями Неба, но тем не менее каждый конкретный правитель для того, чтобы иметь право управлять народом, должен был иметь "дэ" — обладать добродетелью. Это сокровенное "дэ" имело сакральный оттенок. Теряя "дэ", правитель терял не Небо, а народ. Вот это и была подконтрольность. Небо для китайцев было олицетворением разума, целесообразности, справедливости и добродетели. Так на первый план было выдвинуто рациональное начало в значительно большей степени, чем в предыдущей династии иньцев. Правители называли себя сыновьями Неба, а управляемую ими страну стали называть Поднебесной. Небо на всю Землю одно. Значит, и Поднебесная на Земле одна. Все остальное, что в тот момент не входило в Поднебесную, было мелочью — варварской периферией, которая так или иначе стремилась к Поднебесной и за которую сыновья Неба также считали себя в ответе. Поскольку Поднебесная так или иначе подразумевала весь мир, то сам ее центр — Китай называли Срединным (центральным) государством.

Культ предков в новой династии развивался и стал влиять на структуру общества. Теперь важен был не сам факт предка, а кем был этот предок, из какого рода, как близко он находился к правящей династии. Действовал четкий табель о рангах. Чем ближе род был ко двору правителей, тем выше был ранг. Предков стали меньше беспокоить своими земными делами, но очень многого и ждали от них на том свете. Считали, что у человека имеется две души — материальная, которая уходит вместе с покойником в землю, и небесная, которая после смерти тела отправлялась на небо и занимала там место, строго соответствующее рангу этой души, этого человека. Кто имел возможность (правители и аристократы), те в честь умерших строили специальные домашние храмы, но внутри этих домашних храмов все было подчинено единой системе, табелю о рангах. Чем выше был этот ранг, тем большее число табличек с именем покойного разрешалось устанавливать в храме. Так, для правителя это число равнялось семи, для удельного князя — пяти, для знатного аристократа — трем. По сравнению с прежней династией Инь прогресс был и в том, что перестали хоронить заживо слуг, рабов и т. д., которые на том свете могут понадобиться покойнику.

Кормили весь народ земледельцы. Их извечной заботой было одно — урожай. Они просили землю дать им хороший урожай. Поэтому земля и была их культом. Связь с землей осуществляли женщины-шаманки. Эти жрицы Матери-Земли, обнаженные, стояли под палящими лучами Солнца долгими часами и просили послать дождь. Шаманке нужна была только удача. Если в засуху Мать-Земля дождя не посылала — шаманку сжигали заживо, или, другими словами, приносили жертву божеству засухи.

В каждой деревне имелся алтарь в честь духа земли ("ше"). На нем приносили жертвы в надежде на лучший урожай. Впоследствии алтарн-шэ стали строить не только крестьяне в деревнях, но и аристократы и даже сам правитель. Этот алтарь стал рассматриваться как символ власти. Захват его противником означал полную, окончательную победу. Попавших в плен противников также казнили на этих алтарях. Земляные работы во всей Поднебесной начинались только после того, как сам правитель-ван лично проводил весной первую борозду. Эта борозда проходила рядом со столичным алтарем-шэ. Как и у других народов, осенью устраивались праздники в честь сбора урожая. В это время проводились свадьбы и т. д. (как и в наших деревнях).

Как видим, в Китае к тому времени сложилась весьма своеобразная структура светско-духовного управления. Если у мусульман, особенно на первом этапе, духовная власть взяла на себя и все функции светской власти, то в Китае все происходило наоборот: светская власть (правитель с чиновниками-управителями) выполняла одновременно и функции духовной власти. Тем более что функции духовной власти — поклонение Небу и Земле и культы, связанные с этим, — не требовали больших затрат времени и усилий у специальных служителей. Таким образом, в Китае сложилась система практически светской власти с духовным оттенком. Правитель и его чиновники отвечали за порядок в Поднебесной перед самим Небом и в обеспечении этого порядка видели свою главную обязанность. Для этого не было нужды строить множество храмов, посвященных разным божествам и святым. А это значит, что не было необходимости содержать целую армию духовнослужителей самого разного ранга — от патриарха до дьякона и ниже. Человек следовал моральным нормам не потому, что боялся Бога, а потому, что от этого зависело его благополучие здесь, на земле. Только при безусловном выполнении норм высшей морали гражданин мог рассчитывать на нормальную жизнь, на успешную карьеру, на продвижение по службе, на уважение сограждан, членов коллектива, родных и близких. Поэтому коммунистическую мораль (прекрасную мораль!) не пришлось прививать населению кнутом и пряником. Китайцы жили в этой морали (по моральному кодексу строителя коммунизма) целые тысячелетия. Но они жили в системе, которая не позволяла правящей верхушке коррумпироваться.

У простого народа было множество местных культов и суеверий, активно действовали шаманы, знахари, гадатели. Вера в сверхъестественные силы была настоящая. Но государственная система, в которую входила и религиозная система, была весьма реалистична. В ней не было места мистике, разным религиозным эмоциям, приводящим к общественному накалу. В то же время в Древнем Китае религия была делом высокой государственной важности. Все в этом плане проводилось очень серьезно и обстоятельно. Поэтому и отношение к религиозным (религиозно-государственным) обрядам было не такое, как у христиан. У китайцев личностное отношение данного человека с Богом-Небом уходило на второй план, У христиан все строится именно на этом личностном отношении. У китайцев же главным в любом ритуале было глубокое понимание важности и политической значимости проводимого обряда. Как и во всем, они были прежде всего гражданами. Так их воспитывала в продолжение многих веков созданная система.

Следует сказать несколько слов о древнекитайской философии. Основным стержнем этой философии было деление всего сущего на два противоположных начала — мужское (инь) и женское (янь). Мужское начало считалось положительным. Оно связывалось с Солнцем, со всем светлым, ярким и сильным. Женское же начало связывали с Луной, со всем темным, мрачным и слабым. Но оба начала, по этой философии, не только были тесно взаимосвязаны, но и гармонично взаимодействовали. Все сущее явилось результатом этого взаимодействия. Эта концепция Инь-Янь возникла примерно в IV веке до Р.Х. (не ранее). Позднее она была дополнена концепцией Усин. Эта концепция основана на представлении о взаимодействии и взаимопроникновении пяти основных первоэлементов, первосубстанций. Это огонь, вода, земля, металл, дерево. Историки философии обращают внимание на то, что в учении Зороастры (Древний Иран) также содержалась идея о двух противоположных началах мира — свете и тьме. Одновременно существовало представление об основных чистых стихиях и первосубстанциях, которыми считались огонь, вода, земля, металл, растения, скот. Проблема скота в Китае не была актуальной, и вполне естественно, что этот элемент отпал сам собой. Таким образом, связь одной философии с другой очевидна. Первичной из этих философий является зороастризм.

Но философская мысль Китая не стояла на месте. Она развивалась дальше и разрабатывала мистические, метафизические и другие концепции.

Конфуцианство

Великие идеи выдающихся людей никогда не появляются на пустом месте. Наоборот, когда все проанализируешь, то оказывается, что они почти были готовы еще до того, как появился сам автор. В том то и фокус, что великий человек послан для того, чтобы в переломный, ответственный момент истории настроить, усилить, сфокусировать уже работающий механизм. Иногда кажется: как просто то, что они сделали. Теория относительности почти была готова до А. Эйнштейна. Но это "почти", которое, как сейчас кажется, лежало на поверхности, никто не мог уловить, оно никому не приходило в голову. Дело в том, что идеи не вырабатываются у нас в мозгу, а приходят в голову. Они носятся в воздухе, а мы их ловим своим интеллектом, как радиоприемником. Но этот радиоприемник должен быть очень добротным, очень качественным. Это значит, что человек должен быть высокоинтеллектуальным, высокоморальным и т. п.

Конфуций родился в свое время и сделал свое дело, дело, идеи которого пришли ему в голову. Кун-цзы родился в 551 году до Р.Х. и прожил 70 лет. Это была эпоха перехода китайского общества от патриархально-родовых норм к централизованной власти правителей отдельных царств, которые в своем правлении уже опирались не на родовую структуру, а на аппарат из незнатного служивого чиновничества. Чтобы попасть в этот аппарат, надо было иметь не знатное происхождение, как раньше, а нечто иное, что более надежно обеспечило бы успех порученного дела. Переход от одной структуры управления обществом к другой проходил не в одночасье. Борьба шла жестокая и беспощадная. Новое, ломая старину, являлось со звериным лицом и клыками. На поверхность выплыли продажность, алчность, беззаконие, самоуправство и предательство. Многие это крушение восприняли как конец света. Они снова и снова противопоставляли то, что творилось на их глазах, тому идеализированному прошлому, когда мудрый и добрый правитель по воле Неба руководил страной и все было спокойно. Эти идеи противопоставления настоящего прошлому и усилил Конфуций. На основании этого противопоставления Конфуций создал свой идеал совершенного человека (цзюнь-цзы), модель, на которую должны были ориентироваться граждане. Этот примерный гражданин должен был обладать, по мнению Конфуция, двумя важнейшими достоинствами: гуманностью и чувством долга. Мы представляем себе гуманность весьма определенно: человечность, милосердие и готовность к взаимопомощи. Конфуций этот термин (по-китайски "жэнь") трактовал очень широко: гуманность включала в себя и скромность, и справедливость, и сдержанность, и достоинство, и бескорыстие, и любовь к людям, и многое другое в том же духе. В духе той совокупности совершенств, которыми располагали только древние. Что же касается чувства долга, то тут не было строгой регламентации. Оно было также очень емким, но за его содержание отвечал сам человек. Чувство долга рассматривалось как моральное обязательство, налагаемое на себя самим человеком, а не кем-то иным. Считалось, что идеальный гражданин (благородный цзюнь-цзы) руководствуется при этом знанием и высшими принципами, но ни в коем случае не расчетом. Сам Конфуций учил так: "Благородный человек думает о долге, низкий человек заботится о выгоде". Чувство долга включало в себя и стремление к знаниям, и обязанность учиться и постигать мудрость древних. Наряду с этими основными качествами достойного, образованного гражданина — гуманностью и чувством долга — Конфуций разработал и другие качества. Среди них: верность и искренность (чжэн), благопристойность и соблюдение церемоний и обрядов (ли). Существует сборник изречений Конфуция — Луньюй. В нем достойный гражданин (цзюнь-цзы) описан как человек честный и искренний, прямодушный и бесстрашный, всевидящий и понимающий, внимательный в речах, осторожный в делах. Истинный цзюнь-цзы безразличен к еде, богатству, жизненным удобствам и материальной выгоде. Он должен в сомнении справляться, обдумывать поступки в гневе, заботиться о честности в выгодном предприятии. При этом он должен избегать вожделений в юности, ссор — в зрелости и скряжничества — в старости. Таким образом, достойный гражданин должен посвящать себя служению высоким идеалам, служению людям, поиску истины. Конфуций считал, что такой человек, познав истину утром, "может спокойно умереть вечером".

Может ли быть таким человек на самом деле? Конечно, это был умозрительный идеал, некое собрание добродетелей. Но жизнь корректировала этот идеал, делала его более жизнеспособным, реальным и, главное, обязательным для подражания. Постепенно бури и социальные страсти утряслись, и китайское общество стало стремиться к стабильности. Авторитет учения Конфуция также рос. Престижно было подражать его идеалу. Это в первую очередь относилось к представителям высшего сословия — ученым-чиновникам, бюрократам-администраторам, которые стали управлять китайской империей. Этот период был очень продолжительным — полтысячи лет (III век до Р.Х. — III век после Р.Х.). К концу этого периода китайская империя стала полностью конфуцианской — его учение стояло на службе у государства. Ясно, что не все граждане стали идеалами добродетели. Это нереально. Но в обществе культивировалось положительное отношение к этому идеалу. Постепенно сложились и были канонизированы соответствующие нормы и стереотипы поведения каждого гражданина. Они зависели от того, какое место в социальной иерархии занимал этот гражданин. В это время был в деталях разработан строго регламентированный церемониал, известный сейчас как "китайский церемониал". Существовали четкие правила на все случаи жизни. Свод правил внешней учтивости и церемониала — Лицзи — был обязательным для всех граждан на протяжении более двух тысяч лет. Чем выше на общественной лестнице находился человек, тем строже с него спрашивали за выполнение этих правил. Собственно, на выполнении указанного свода и основывалась китайская империя с ее мощным бюрократическим аппаратом.

Конфуций разработал правила поведения и требования не только для каждой личности. Он разработал и идеал общества, в мотором должна жить эта личность. Конфуций говорил так: "Пусть отец будет отцом, сын — сыном, государь — государем, чиновник — чиновником". Он считал, что конструкция общества должна быть прочной и всеми уважаемой — все должны знать свои права и обязанности и делать то, что им положено. Эта государственная конструкция должна состоять из двух этажей. На верхнем этаже должны думать и управлять, а на нижнем — трудиться и повиноваться. Такой социальный порядок Конфуций и его последователи считали единственно возможным, вечным и реальным. Они были правы. Они были правы вдвойне, когда считали, что деление на верхи и низы должно проходить не по знатности происхождения, богатству, близости к императорскому дворцу. Это деление по Конфуцию должно происходить только по степени близости данной личности к описанному выше идеалу благородного гражданина. Таким образом, общество было прозрачным снизу доверху. Любой, обладающий знанием и добродетелями, мог всплыть наверх и быть опорой государства, честно и добросовестно выполняя свой долг. Также и любой сверху мог спуститься вниз, если он не выполнял свои обязанности добросовестно. Вспомним, что еще в прошлом веке в России дискутировался вопрос о том, допускать ли к высшему образованию низы общества. Две тысячи лет назад в китайском обществе этот вопрос был решен однозначно. Тогда было ясно: чтобы общество не деградировало, в нем должна циркулировать беспрепятственно здоровая кровь. Она должна вносить в общество новые силы, новую энергию, новые знания и порядочность и выносить из него то, что мешало нормальной работе общества. В этой кровеносной системе не должно быть клапанов, заслонов, перегородок: способный, благородный и знающий человек всегда должен иметь возможность попасть наверх, чтобы там больше сделать полезного для общества, для своего народа. Если общество прозрачное, то продажность, коррупция, стремление к наживе и непорядочность из него выдавливается движущимся снизу потоком знающих и благородных людей. Наше недавнее общество не было прозрачным, свободным. Верхний слой был строго-настрого отгорожен от низов таким барьером, как номенклатура. Этот барьер перекрыл циркуляцию в обществе свежей здоровой крови. Поэтому неудивительно, что оно рухнуло. В китайском обществе еще две тысячи лет эта вентиляция общества была обеспечена. А на знаменах конфуцианства было начертано: "На первом месте стоит народ, на втором — божества и лишь на третьем — государь". Когда бывший ученик Конфуция Цю, ставший министром, ввел очень большие налоги, Конфуций громогласно заявил: "Он не мой ученик!"

Одним из важных элементов учения Конфуция является требование уважения старших. Старшим является отец, чиновник, государь и т. д. Старший для младшего является беспрекословным авторитетом. Конфуций говорил, что государство является большой семьей, а семья — малое государство. Особо в учении Конфуция было разработано положение о сыновней почтительности (сяо). Конфуций считал, что это основа гуманности. Это значило, что быть почтительным сыном обязан каждый. Это втройне относилось к человеку грамотному, образованному, гуманному, обладающему чувством долга гражданина. Дети обязаны служить родителям по правилам "ли", похоронить их, приносить им жертвы (по правилам "ли"). Правила "ли" означали следующее. Сын должен был всю жизнь заботиться о родителях, делать все во имя их блага и здоровья, чтить их при любых обстоятельствах. В том случае, если отец был недобродетелен, сын должен был стараться направить его на путь истины, но он должен был действовать в рамках приличия и почтения. Он должен действовать добротой, просьбой и уговорами. Исходя из этих правил сын не имел права свидетельствовать против отца. Конфуцию приписывают слова о том, что прямота и честность не в том, чтобы предать отца, а в том, чтобы покрыть его, даже если он "украл барана".

Правила сыновней почтительности в Китае дали свои плоды. Они стали нормой жизни общества, которое благодаря этому стало стабильным и справедливым. К чему ведет нарушение этих правил, мы видим на каждом шагу в нашей стране, которая сумела разрушить почти все, что обычно цементирует общество. Правильное отношение детей к родителям способствовало укреплению семьи и даже, как отмечают историки, ее расцвету. В китайском обществе семья считалась сердцевиной общества. Интересы семьи ставились выше интересов общества. В обществе создались такие условия и такое отношение к семье, что она становилась большой, нерасчлененной. Это значит, что женатые сыновья держались вместе, при отце. Многие большие семьи делились только после смерти отца. Правило деления было таковым: старший сын занимал место главы семьи. Он получал и большую долю наследства. К нему переходил дом семейства и храм предков. Остальное имущество делилось поровну между другими сыновьями. Большая семья формально, да и фактически распадалась. Но не полностью. Храм предков у всех них был один, а он остался у старшего сына. Этот храм, а точнее их предки, и продолжал объединять семью, семейный клан в единое целое. Сам семейный клан становился разветвленным. Но все семьи этого клана держались друг друга. Часто такой разветвленный клан занимал всю деревню. Подчеркнем еще раз, что создание таких прочных больших и, как правило, благополучных семей стало возможным благодаря тому, что была создана необходимая моральная основа: почитание предков, почитание старших, почитание родителей, проявление всяческих добродетелей и чувство долга.

Семейные кланы решали многие административные и юридические вопросы сами. Это было своего рода семейно-деревенское управление. Все члены семейного клана были объединены в некую корпорацию. Здесь, естественно, были и высшие и низшие. Но все они поступали так, чтобы всем, всему клану было лучше. На первом месте были интересы коллектива, клана, всей огромной семьи, и только на втором плане — интересы отдельной личности. Храм предков был духовным и административным центром семейного клана. Здесь собирались не только для проведения церемониалов в дни торжественных праздников, но и для обсуждения практически всех вопросов жизни клана. Именно всех. Все решалось на таких собраниях, и отдельные члены семьи не имели права "вето", когда решалась их личная судьба. Собственно, вся система воспитания была построена так, чтобы гражданин уже с первых лет жизни привыкал к тому, что эмоциональное, личное менее важно, чем общественное.

Конфуций говорил, что ничего не создает сам, по своему разумению, а только передает потомкам забытые традиции великих древних мудрецов. В этих словах — и правда, и святая ложь. Конфуций много привнес своего, свое личное понимание развития общества, но и это он освятил традициями предков. От того, что это учение он полностью приписал древним мудрецам, учение только выиграло. А в целом Конфуций сказал правду — он действительно не ввел в свое учение ничего инородного, такого, что шло бы вразрез с учением древних. Конфуций и его последователи позаботились о том, чтобы не только сберечь письменные источники древней китайской мудрости, но и сделать их доступными для понимания. Работая над этими источниками, они заботились о том, чтобы особо оттенить в них те зародыши конфуцианской системы строения общества, которые там имелись. Они не только оттеняли, выделяли эти зародыши, но и развивали их. Так, конфуцианцами была доработана и отредактирована летопись Чуньцю, книга исторических преданий Шуцзин, книга песен Шицзин и др. Из этих источников набирались мудрости многие поколения китайцев. При этом они впитывали основы конфуцианства.

Из всего сказанного выше о Китае может создаться впечатление, что конфуцианство было единственной философией в Китае в то время. Но это не так. Просто конфуцианство было доминирующей философией. Да, собственно, оно было не только философией. Одновременно с конфуцианством в V–III веках до Р.X. развивались, соперничая с ним, различные философские системы. В частности, активно и небезуспешно противодействовали учению Конфуция законники — легисты. Это были сторонники писаного закона, который, как они считали, должен исполняться под страхом телесных наказаний. Порядок в обществе, согласно легистам, должна поддерживать палочная дисциплина. Легисты выработали такую схему управления обществом. Мудрецы-реформаторы (вроде нашего парламента) разрабатывают законы. Подписывает (издает) законы государь. А для приведения в исполнение изданных законов-указов в государстве должен быть аппарат чиновников во главе с министрами. Исполнительная власть должна быть очень строгой, чтобы законы исполнялись. Формально в схеме легистов все правильно. Так оно и есть на самом деле даже сегодня. Любопытно, что в системе легистов отсутствовало даже Небо, абсолютное мерило справедливости и добродетели. В этой системе был только рационализм, доведенный, если можно так сказать, до цинизма. В чем же система легистов противостояла системе конфуцианства? В системе легистов напрочь отсутствовал дух, дух высшей морали, дух, без которого общество просто не может существовать, оно разваливается. В этой системе обрывалась связь времен, не было связи между прошлым, настоящим и будущим, в ней не было духа общества, нации, народа. Легизм имел определенный успех там, где правили местные князьки. Он оправдывал любые их действия. О благородстве и долге не могло быть и речи. Задача у этих князьков была одна — сохранить свою независимость и подчинить себе как можно больше других частных собственников.

Как ни странно, но отрицательная система вскоре дала свои положительные плоды. Одно из княжеств (царств) на западе Китая стало быстро усиливаться за счет соседей. В его пределах было покончено с патриархально-клановым прошлым. Это царство Цинь в III веке до н. э. в конце концов захватило территорию всего Китая. Основатель династии Цинь Ин-хуанди внедрил схему администрирования, разработанную легистами. По этой схеме эдикты императора должны были выполняться беспрекословно. Центральная власть не считалась ни с чем, обирая народ до последней нитки. Обирали потому, что требовались средства. Средства на строительство Великой китайской стены, на строительство дворцового комплекса в столице и на многое другое. Правитель и чиновники не считались с тем, что простой народ надрывается. Им хотелось быстрее, любой ценой сделать Китай великим и отгородить его от всего мира стеной. Но тетива была натянута слишком туго, и лук сломался. Общество взорвалось народным восстанием. Рухнула династия Цинь, а с ней рухнул и легизм. Возникла новая династия — Хань. Дорога оказалась свободной для конфуцианства. Конфуцианство удачно и весьма успешно лето на сложившуюся мощную административно-бюрократическую систему. Так во времена правления ханьского императора У-ди конфуцианство стало государственной идеологией. Ясно, что оно было адаптировано к условиям того времени. Можно без преувеличения сказать, что это был поворотный момент в истории не только конфуцианства, но и всего Китая.

Философская система, которая должна обеспечить стабильность общества и его развитие, должна была выработать в себе нечто больше того, что в ней было, пока она просто оставалась философской системой. Адаптированная система должна была включать в себя жесткие каноны, исполнение которых должно было быть неукоснительным. Конфуцианская система в адаптированном виде действительно обеспечивала стабильность общества, но при этом требовала от правителей выполнения определенных условий — они должны были обладать высшей небесной благодатью "дэ", о которой мы уже говорили. Это был своего рода божественный мандат, полученный от Неба на право управления страной. Чтобы правитель получил такой мандат, он должен был быть добродетельным (в широком смысле). Таким образом, конфуцианская система не стала прислужницей правителя, а сумела найти определенное место самому правителю. Хотя эта система уже и была официальной, государственной, она признавала за народом право на восстание против такой правителя, который потерял мандат доверия ("дэ"). Отсюда следует, что при определенных условиях могла произойти революция. По-китайски это обозначается словом "Гэ-мин". Это, пожалуй, единственный случай в истории человечества. В системе, которая находится у власти, заложена мина, которая может взорвать эту систему, если пилот отклонился от курса. Правда, тут лучше сказать не "взорвать", а скорректировать, ведь речь идет не только о восстании, но и о ненасильственной смене власти. Эта система предусматривала нечто вроде автопилота: курс общества все время корректируется в соответствии с системой. Резкие скачки в сторону от генерального курса исключены, по крайней мере они не могут длиться долго.

Исключительно важным вопросом была подготовка идеологических кадров, ученых-чиновников. Задачи на них были возложены действительно огромные. Это не только управление огромной страной, но и образование и воспитание. Надо сказать, что управленцы-конфуцианцы с этой задачей справлялись хорошо, даже блестяще. Об этом можно судить по результатам. Каждый гражданин был в первую очередь конфуцианцем, а затем китайцем. Он в какой-то период жизни мог исповедовать другие религии и философии, но всегда по всему его поведению было видно, что он конфуцианец.

Воспитание начиналось с момента рождения. В семье китаец приучался к культу предков и нормам сяо. Он привыкал к строгому соблюдению церемониала, и не только в семье, но и на людях. Кто из родителей имел возможность, тот обучал детей грамоте. Дети изучали и классические конфуцианские сочинения. Многие положения, учения в виде изречений распространялись повсеместно в устной форме. Поэтому они были доступны и неграмотным.

В них заключался смысл Великого Закона. Перед теми, кто овладел грамотой, открывались большие возможности. Образованные граждане, способные читать, понимать и толковать содержащуюся в священных книгах мудрость, ценились очень высоко. Они были носителями знания. От них зависело образование в стране и управление ею. Эта категория граждан-интеллектуалов находилась на самой высокой ступени, там, где в европейских обществах были только духовенство и дворянство. Это очень существенное и очень положительное отличие Китая от других стран.

На наш современный взгляд, образование в стране было односторонним — чисто гуманитарным. Все, что касалось естественных наук, естествознания, не считалось достойным серьезного внимания. Это надо помнить тем, кто считает, что в Древнем Китае, где был изобретен порох, все были изобретателями и умельцами на все руки (впереди всего мира). Ничего подобного. Образование включало в себя только гуманитарные дисциплины. Требовалось знать древние тексты, свободно оперировать изречениями мудрецов и, в конце концов, писать сочинения. В сочинениях надо было уметь не только излагать, но и комментировать (что очень важно) мудрость древних. Знания в Китае ценились всегда. Они открывали путь наверх, позволяли сделать карьеру и добиться власти и богатства. Обучиться грамоте в Китае было не так просто, как в Европе. Надо было изучить несколько тысяч иероглифов и только после этого можно было пытаться разбираться в сложных древних текстах. На все это уходили годы. Беднякам такое было не по карману. Но способные юноши, даже бедные, часто добивались успеха — в Китае очень широко была развита благотворительность.

Система подготовки образованных чиновников была весьма эффективной. Любое продвижение по службе проходило на конкурсной основе, на виду у всех. Поэтому важные для всего общества ключевые места не были заняты сыночками знатных и влиятельных родителей, а на этих местах оказывались всегда наиболее способные и наиболее подходящие по деловым качествам. На высоком посту мог оказаться вчерашний бедняк, который, будучи от природы умным и способным" смог получить образование.

О келейности не могло быть и речи. Карьеру могли сделать только самые способные, остальные отсеивались в процессе экзаменов. К первой ступени экзаменов (самая низкая степень сюцай) допускались все выпускники школ, а также те, кто изучал каноны самостоятельно. Все желающие в определенное время съезжались в уездный центр. Здесь они под строгим надзором государственных чиновников готовились к экзаменам и сдавали их. Сами экзамены проходили весьма оригинально (жаль, что такая практика забыта сейчас). Каждый экзаменующийся размещался в отдельной специальной комнате, где он должен был без каких-либо книг и других материалов в течение двух-трех суток сочинить небольшую поэму по поводу какого-либо события в древности, а также трактат на отвлеченную тему. Условия конкурса были таковы, что ко второму туру экзаменов допускалось примерно 2–3 % из всех экзаменующихся (второй тур назывался цзюйжень). Круг вопросов в этом туре был примерно тем же, но требования еще ужесточались. Его проходили очень немногие.

Один раз в два-три года в столице проводился третий конкурс (цзиньци). За проведением этих экзаменов следили высшие чиновники государства и даже сам император. Именно здесь получался тот золотой источник кадров, которые нужны были стране. Кто проходил третий тур, поступал на государственную службу на высокие посты. Карьера была сделана, почет, слава и богатство гарантированы. Но это было сделано честно, без протекции. Человек занял то место в обществе, которого был достоин, которое заслужил своими многолетними стараниями, трудом, природными способностями. И общество получало на ответственные посты действительно нужных людей, способных, знающих, развивающихся, благородных и с чувством достоинства.

Очень ценились и те, кто добрался только до второй ступени. Их рейтинг был также весьма высоким. Их определяли на государственные должности ниже рангом, но очень важные. В государстве все должности были важные. Работа каждого чиновника была на виду у всех, и он в любое время мог быть заменен более старательным, более способным, более результативным. В пределах своего уезда эти победившие конкурсанты играли очень важную роль как в политической, так и в практической жизни уезда.

Надо сказать, что и прошедший первый тур ценился высоко. Ведь это примерно один из тридцати всех участвовавших в экзаменах. Он также находил свое место в системе государственной власти (на более низком, но очень важном уровне).

Историки (за исключением, видимо, марксистов) считают, что в Китае классов как таковых не было. Но если назвать всех чиновников-интеллектуалов классом, то можно уверенно говорить, что это был самый главный, самый привилегированный класс, хотя его принято называть сословием шэньши. Это сословие было всегда здоровым, дееспособным. Почивать на лаврах ему не позволяли высокие требования. Те, кто мешкал или зазевался, тут же на конкурсной основе заменялся другим, более способным и активным. Но прозрачность в обществе не только позволяла подняться наверх, она заставляла тех, кто был там, наверху, работать с полной самоотдачей, быть добродетельным и справедливым, милосердным. Таким образом, сословие интеллектуалов не было неподвижным, застывшим. В нем постоянно, непрерывно происходили движения как снизу наверх, так и сверху вниз. Поэтому это сословие было всегда мобильно. От этою выигрывало все общество, функционирование которого всегда обеспечивали самые упорные, самые способные, самые благородные граждане.

История разных стран и периодов однозначно показывает, что при ослаблении центральной власти очень быстро развивается коррупция. В свою очередь коррупция усугубляет развивающийся кризис. Выход из положения только один — усиление, усиление и еще раз усиление центральной власти. Других рецептов выхода из кризиса нет. Собственно, это показала и история Китая. Надо отдать должное китайцам. В смутные времена в сословии интеллектуалов (шэньши) всегда находилось достаточное количество личностей, которые становились препятствием для коррупции. Они не считались с опасностью для себя лично и делали все для того, чтобы повернуть общество на правильный путь. Китайские историки называют этих самоотверженных граждан своего государства "честными чиновниками". Конфуцианцы не один раз в смутные времена самоотверженно отстаивали интересы народа и государства. Это не могло не способствовать их авторитету в народе и обществе. Кто хочет понять китайскую культуру, литературу, музыку, должен это помнить. В европейской литературе герои романов — аристократы, дворяне-рыцари, священники, гусары, офицеры-дуэлянты и т. д. В китайской литературе на первом месте находится герой — ученый-чиновник. Именно он был социальным идеалом в Древнем Китае.

В конфуцианстве особую, чрезмерно большую роль играет форма ("китайские церемонии"). Тщательное соблюдение всех церемоний и деталей этикета, регламента в поступках, одежде, движениях, выезде, украшениях и т. п. было обязательным. Оно было критерием образованности, престижа. Ясно, что лучше всего выдерживали "церемониал" его носители, его знатоки — ученые-чиновники.

В заключение вернемся к главному вопросу — какое отношение имеет конфуцианство к религии. С ходу на этот вопрос ответить трудно. Если подходить формально, то все атрибуты религии здесь есть — высшее божество Небо и его требование добродетели и высокой морали. Собственно, то же, что и в других религиях, только на другом языке. А то, что у китайцев нет или почти нет мистики, что они рационалисты, что они зажали в себе свои эмоции во имя общественного спокойствия, что они все одели на себя "китайский церемониал" и шагали чаще всего в ногу, это их специфика, это их свой путь развития. Неплохой путь. Историки религии считают, что конфуцианство является религией, религией по-китайски. Ведь кто станет утверждать, что непременным атрибутом религии должно быть многочисленное, самодовольное, сытое и застывшее во времени духовенство, множество храмов и монастырей и т. п. Это отнюдь не является обязательным для религии, для того, чтобы каждая личность и общество в целом имело контакт, связь, общение с Богом. Китайцы показали, что можно обходиться без духовенства, без храмов, без многочисленных церковных ритуалов и быть религиозным народом: построить жизнь своего общества на законах добродетели, справедливости, честности и самопожертвования во имя ближних, во имя Бога, во имя Неба.