Одним из самых удачных лично для Брежнева назначений стал выбор Юрия Владимировича Андропова на пост председателя Комитета госбезопасности.

Позволю себе небольшое отступление. Когда я работал над этой книгой, летом 2007 года, у меня была возможность побывать в президентской резиденции в Ново-Огареве и спросить, что думает об Андропове один из его бывших подчиненных. Я имею в виду президента России Владимира Владимировича Путина. Вопросу об Андропове он нисколько не удивился.

– Андропов был человеком, с которым ассоциировались надежды на что-то доброе, на улучшение нашей жизни, – сказал мне президент. – Казалось, что он способен изменить нашу жизнь. Потом, правда, стало ясно, что он имел в виду скорее косметические перемены, наведение порядка. Помните, проводились облавы. Но мое отношение к нему не меняется с течением времени.

– Вы говорите о той поре, когда он ненадолго стал руководителем государства, все помнят именно этот момент. А что вы, Владимир Владимирович, думали об Андропове, когда он был председателем Комитета госбезопасности?

– Знаете, именно с приходом Андропова я связываю установление социалистической законности. Многое изменилось именно после его назначения председателем комитета. Кстати, эта законность была не хуже других…

Я уточнил:

– А что вы тогда между собой говорили о председателе?

– Вы имеете в виду те годы, когда я служил в КГБ? – переспросил президент.

– Да, мне интересны ваши личные впечатления того времени. Как вы тогда в своем кругу его оценивали? Что для вас было самым важным?

– Ну, мы в ту пору не очень распространялись на эту тему…

После свержения Хрущева Юрий Владимирович Андропов оказался в исключительно трудном положении. Тем более что в мае 1964 года умер член президиума ЦК Отто Вильгельмович Куусинен, который поддерживал его еще с тех пор, как они вместе работали в Карело-Финской ССР. Андропов, секретарь ЦК по соцстранам, остался в одиночестве и не знал, как сложится его судьба.

В мощную группу Шелепина он не входил. Суслов, который стал главным идеологом и обладал большим весом, ему не симпатизировал. С новым председателем правительства Косыгиным у него были и вовсе плохие отношения.

Юрий Владимирович нервничал и опасался, что с ним вообще расстанутся. Он вовсю старался понравиться Брежневу. Но Леонид Ильич до поры до времени не проявлял особого интереса к секретарю ЦК по соцстранам.

В тот майский день 1967 года, когда его назначили председателем КГБ, Андропов вышел из кабинета Леонида Ильича совершенно ошарашенный. Помощник Брежнева Александров-Агентов находился в тот момент в приемной генерального секретаря и спросил:

– Ну что, Юрий Владимирович, поздравить вас – или как?

– Не знаю, – ответил он. – Знаю только, что меня еще раз переехало колесо истории.

Юрий Владимирович, вероятно, искренне не хотел этого назначения. В те годы перейти из секретарей ЦК в председатели КГБ считалось понижением. Он и не догадывался, что эта должность сделает его одним из самых влиятельных в стране людей и со временем приведет в кресло генерального секретаря.

Когда на заседании политбюро Брежнев предложил назначить Андропова председателем КГБ, тот промямлил:

– Может быть, не надо этого делать? Я в этих вопросах не разбираюсь, и мне будет очень трудно освоить эту трудную работу.

Разумеется, его слова все пропустили мимо ушей. С членами политбюро Брежнев договорился заранее. И никто, собственно, и не возражал: Андропов не входил ни в одну из группировок.

Леонид Ильич очень хорошо разбирался в людях, точно определял, кто ему лично предан, а кто нет.

Через месяц Андропова на пленуме ЦК избрали кандидатом в члены политбюро. После Лаврентия Павловича Берии и Семена Денисовича Игнатьева он стал первым руководителем госбезопасности, удостоенным высокого партийного звания. Это был подарок Брежнева – и компенсация за назначение, которого Андропов не хотел, и одновременно аванс на будущее.

Юрий Владимирович все понял правильно: забота о генеральном секретаре была для него на первом месте. Он тревожился, когда Леонид Ильич куда-то уезжал. Чекисты должны были не только охранять генсека, но и оберегать его от назойливых сограждан, которые могли бы побеспокоить Брежнева просьбами.

Вот как очевидцы описывали приезд Брежнева в апреле 1970 года в Ульяновск на открытие Ленинского мемориала. Первый секретарь обкома Анатолий Андрианович Скочилов несколько раз звонил Леониду Ильичу, просил оказать Ульяновску честь. И дождался. В город прибыли московские чекисты. В близлежащих районах в каждом дворе, на каждой остановке стоял «топтун» – человек в плаще, делавший вид, что он кого-то ждет. В центре города появились кордоны. Горожан пропускали по паспортам. А в аэропорту хозяева города несколько часов ожидали появления спецсамолета. За время ожидания букеты успели завять, послали за новыми. Брежнев провел в Ульяновске несколько часов, посадил березку, прочитал сорокаминутный доклад, посетил новую школу и улетел. Поездка генерального была признана удачной. Анатолий Скочилов руководил Ульяновской областью шестнадцать лет, до самой смерти…

Андропов был верным соратником Брежнева, никогда не позволил себе усомниться в том, что именно Леонид Ильич должен руководить партией и государством. Во всех дискуссиях Андропов был всегда на стороне генерального секретаря и следил за тем, чтобы другие тоже были лояльны к Брежневу.

Виктор Васильевич Гришин, член политбюро и первый секретарь Московского горкома, вспоминал:

«Думаю, что в КГБ вели досье на каждого из нас, членов и кандидатов в члены политбюро ЦК, других руководящих работников в центре и на местах. Можно предположить, что с этим было связано одно высказывание Брежнева в кругу членов политбюро:

– На каждого из вас у меня есть материалы…

Прослушивались не только телефоны. С помощью техники КГБ знал все, что говорилось на квартирах и дачах членов руководства партии и правительства. Как-то в личном разговоре Андропов сказал:

– У меня на прослушивании телефонных и просто разговоров сидят молодые девчата. Им очень трудно иногда слушать то, о чем говорят и что делается в домах людей. Ведь прослушивание ведется круглосуточно…»

Сотрудники аппарата, как и все советские граждане, смертельно боялись сказать что-нибудь крамольное. Наиль Биккенин, начав свою службу в отделе пропаганды ЦК, разговаривал с коллегой по телефону и нелестно отозвался об одном из секретарей ЦК. Потом сообразил, что все служебные телефоны в зданиях ЦК прослушиваются, и приуныл. Пошел советоваться к Григорию Трофимовичу Шуйскому, бывшему первому помощнику Хрущева.

Тот задумался, а потом махнул рукой:

– Ничего, не беспокойся. Эта запись попадет к такому-то. А он этого секретаря ЦК не любит и скажет, что нам нужны люди, способные остро мыслить…

Нельзя было только позволять себе вольности в отношении Брежнева. Это каралось жестоко.

Леонид Ильич очень ценил Александра Евгеньевича Бовина, который сочинял ему речи. Сам Бовин, показывая на многотомное собрание сочинений Брежнева, любил говорить:

– Это не его, а мои лозунги повторяет советский народ! Но однажды КГБ перехватил письмо Бовина, в котором он жаловался, что вынужден работать «под началом ничтожных людей, впустую».

Юрий Владимирович Андропов позвал Георгия Аркадьевича Арбатова, дружившего с Бовиным, показал ему письмо. Пояснил: придется показать письмо Леониду Ильичу, а он примет эти слова на свой счет. Арбатов пытался разубедить Андропова – зачем нести письмо генеральному? Отправьте его в архив, и все…

– А я не уверен, что копия этого письма уже не передана Брежневу, – ответил Андропов. – Ведь КГБ – сложное учреждение, и за председателем тоже присматривают. Найдутся люди, которые доложат Леониду Ильичу, что председатель КГБ утаил нечто, касающееся лично генерального секретаря.

Бовина убрали из аппарата ЦК, сослали в газету «Известия». Правда, через несколько лет Брежнев сменил гнев на милость. Бовина вновь привлекли к написанию речей для генерального секретаря. В порядке компенсации избрали депутатом Верховного Совета РСФСР.

Брежнев доверял Андропову, тем не менее ввел в руководство КГБ двух верных ему генералов – Цвигуна и Цинева, которые доносили ему о каждом шаге Юрия Владимировича… Об их реальной близости к генеральному секретарю можно судить по одной мелкой детали: когда Брежнев уезжал из Москвы или возвращался в столицу, в перечне встречающих-провожающих, помимо членов политбюро и других высших чиновников, обязательно значились «заместители председателя КГБ СССР С. К. Цвигун и Г. К. Цинев».

В правительственный аэропорт «Внуково» они ездили втроем – Андропов как член политбюро, Цвигун как первый заместитель и Цинев как особо приближенный к генеральному секретарю.

Зять Брежнева Юрий Михайлович Чурбанов вспоминает, что Цвигун и Цинев часто бывали на даче у Брежнева: «Они пользовались особым расположением Леонида Ильича».

«Цвигун – рослый, несколько полноватый, с приятными чертами лица, – пишет генерал Борис Гераскин. – В действиях медлительный, сдержанный, говорил с заметным украинским акцентом… В отношениях с подчиненными нередко лукавил: в глаза говорил одно, а делал другое.

Цинев, в противопложность Цвигуну, невысокого роста, обыденной внешности, всегда с наголо бритой головой. Человек живого ума, не лишенный проницательности, весьма энергичный и подвижный. В нем уживались простота, доступность и обманчивая открытость с капризностью, непредсказуемостью, воспримчивостью к сплетням, властолюбием и болезненным стремлением постоянно быть на виду… Цинев никогда ничего не забывал, глубоко таил в себе недоброжелательство и всегда находил возможность свести личные счеты».

При этом Цвигун и Цинев между собой не ладили, особенно после того, как Цвигун стал первым заместителем председателя КГБ. Это тоже устраивало Брежнева.

Первый заместитель председателя КГБ Семен Кузьмич Цвигун увлекся литературным творчеством. Жена Цвигуна писала прозу, и ему тоже захотелось стать писателем. Он нашел талантливых людей, готовых помочь, и вскоре появились написанные от его имени документальные книги о происках империалистических врагов, а потом и романы и киносценарии под прозрачным псевдонимом С. Днепров.

Его книги немедленно выходили в свет, а сценарии быстро воплощались в полнометражные художественные фильмы. Большей частью они были посвящены партизанскому движению, и самого Цвигуна стали считать героическим партизаном, хотя реальная его судьба сложилась иначе.

Семен Цвигун был на одиннадцать лет моложе Брежнева. Он окончил в 1937 году исторический факультет Одесского педагогического института, работал учителем, директором школы в городе Кодыма Одесской области.

В ноябре 1939 года его взяли в НКВД и послали работать в Молдавию. В начале войны он был сотрудником особого отдела на Южном фронте, в январе 1942 года его перевели в Смоленское областное управление НКВД, еще полгода он был заместителем начальника особого отдела 387-йстрелковой дивизии на Сталинградском фронте. А в марте 1943 года его перебросили подальше от фронта – в розыскной отдел управления контрразведки СМЕРШ Южно-Уральского военного округа.

В 1946 году вспомнили, что Семен Кузьмич служил в Молдавии, и отправили в Кишинев заместителем начальника Второго отдела Министерства госбезопасности Молдавии. Вскоре в республике появился Леонид Ильич…

В фильмах, поставленных по его сценариям, главного героя, которого Цвигун писал с себя, неизменно играл Вячеслав Тихонов. Семен Кузьмич совсем не был похож на популярного артиста, кумира тех лет, но, вероятно, в мечтах он видел себя именно таким…

Цвигун (под псевдонимом «генерал-полковник С. К. Мишин») был и главным военным консультантом знаменитого фильма «Семнадцать мгновений весны», поставленного Татьяной Лиозновой по роману Юлиана Семенова, и серьезно помог съемочной группе.

Генерал Владимир Медведев, личный охранник Брежнева, вспоминал, как Леонид Ильич часто просил его:

– Соедини меня, Володь, с этим, как его…

– С кем?

– Ну, с писателем…

– С Цвигуном?

– Да, да.

Цвигун в конце разговора, прощаясь, говорил:

– Леонид Ильич, граница на замке!

Такая вот у него была шутка.

Брежневская когорта свято блюла интересы своего покровителя, понимая, что без него они и дня не продержатся в своих креслах.

Георгий Карпович Цинев окончил в Днепропетровске металлургический институт. После института недолго работал на заводе имени Карла Либкнехта в Нижнеднепропетровске. Как и Брежнев, перешел на партийную работу. В 1939 году его поставили заведовать отделом металлургической промышленности Днепропетровского горкома и почти сразу избрали первым секретарем райкома, а затем сделали секретарем горкома по кадрам. А секретарем обкома был Леонид Ильич Брежнев…

В 1941 году они оба ушли на фронт. Цинева назначили комиссаром артиллерийского полка, потом он стал заместителем начальника политуправления Калининского фронта, был начальником политотдела различных армий. С 1945 года служил в Союзнической комиссии по Австрии, в 1950-м стал заместителем верховного комиссара от Советского Союза.

В 1951 году Цинев поступил в Военную академию Генерального штаба. Закончил он академию уже после смерти Сталина и ареста Берии. Когда Министерство внутренних дел очищали от бериевских кадров, Цинева как опытного политработника распределили в военную контрразведку. Он уехал в Берлин начальником особого отдела Группы советских войск и провел в Германии пять лет.

Два года он руководил Военным институтом КГБ, а с октября 1960 года служил в Третьем управлении (военная контрразведка) Комитета госбезопасности. Его карьера пошла вверх, когда Брежнев встал во главе партии.

Генерал Цинев был вхож в дом Леонида Ильича, стал другом семьи. Он контролировал Девятое управление КГБ (охрана политбюро) и, как говорят, следил за «политически неблагонадежными» – не за диссидентами, а за теми государственными и партийными чиновниками, которых считали недостаточно надежными и нелояльными к Брежневу.

Со временем Георгий Карпович Цинев стал первым заместителем председателя КГБ, генералом армии, Героем Социалистического Труда, депутатом Верховного Совета, членом ЦК КПСС.

Во всем КГБ один только Цинев, разговаривая по телефону, не называл себя, требуя, чтобы подчиненные узнавали его по голосу. Став первым замом, он покрикивал и на заместителей председателя КГБ, и на простых генералов. Цинева многие в комитете ненавидели. Он, не задумываясь, ломал людям судьбы.

Брежнев особое значение придавал кадрам госбезопасности, сам отбирал туда людей, находил время побеседовать не только с руководителями комитета, но и с членами коллегии КГБ, начальниками управлений.

Разумеется, Брежнев сам утверждал кандидатуру начальника Девятого управления КГБ, отвечавшего за охрану генерального секретаря и членов политбюро. Начальник «девятки» подчинялся непосредственно генеральному секретарю, получал от него приказания и по собственному разумению информировал об этом председателя КГБ.

Прежнего начальника «девятки» Владимира Яковлевича Чекалова как человека Семичастного сместили сразу после смены председателя КГБ, выдвинули его заместителя – генерал-майора Сергея Николаевича Антонова, пришедшего из разведки и не имевшего связей в политическом истеблишменте.

Летом 1967 года второго секретаря Днепропетровского обкома партии Виктора Михайловича Чебрикова неожиданно вызвали в Москву, ничего не объяснив. Он решил, что его направят в другой обком. До вечера бродил по коридорам на Старой площади, ожидая решения своей судьбы. Только в девять вечера его принял Иван Капитонов, секретарь ЦК по кадрам, проверил, всё ли в анкете указано правильно, и велел ждать в приемной. В одиннадцатом часу вечера Капитонов повел его к Брежневу. Чебриков, как он сам вспоминал, «обомлел» от неожиданности.

Леонид Ильич прочитал анкету Чебрикова, и та ему понравилась: фронтовик, выходец из Днепропетровска, на партийную работу пришел с производства. Брежнев задал несколько вопросов о делах в области и доверительно сказал:

– Юрия мы направили в КГБ. Нужно несколько человек, чтобы помочь ему и укрепить органы.

– Леонид Ильич, я же никогда в КГБ не работал, – возразил Чебриков.

Брежнев отмахнулся:

– Освоишь это дело. У тебя опыт есть, воевал. Чебриков, еще один днепропетровец, был утвержден членом коллегии КГБ и начальником управления кадров.

Бывший начальник Управления КГБ по Москве и Московской области генерал Виктор Иванович Алидин вспоминал, как у него возникла серьезная проблема, решить которую мог только генеральный секретарь. Поскольку Алидин знал Брежнева еще с тех времен, когда оба работали на Украине, он позвонил Леониду Ильичу и попросил о приеме. Тот сразу сказал:

– Приходи завтра утром часам к десяти…