Мама, папа и я
Дома первым меня встретил папа. Он насмешливо поклонился и воскликнул:
— Вот и граф Монте-Кристо соизволил оказать нам честь!
— Я не граф, — отвечаю ему.— И не Монте-Кристо. Я такого вообще не знаю.
— Как? Ты ещё не читал книгу Александра Дюма? Я думал, ты у его героя графа Монте-Кристо научился скрывать тайны.
— У меня нет тайн.
— Так уж и нет? Зачем же ты прячешь коробку за спиной? Тоже секрет?
— Нет. Это подарок.
Из кухни в комнату вошла мама.
— Что у тебя за манера дразнить ребёнка! — упрекнула она папу.—Его поздравить надо.
Мама обняла меня. — Мы уже знаем, Ильюша, что портрет, на котором ты снят вместе с замечательным артистом, висит на улице. — Не на улице, а в витрине фотографа, — поправил её папа.
— Это всё равно, — возразила мама.
— Всё, да не всё: Ты лучше спроси у него: откуда он сейчас пришёл, где пропадал? Что натворил?— посоветовал ей папа.
Не стал я дожидаться маминых вопросов и сам заявил:
— Нигде не пропадал. Ничего не творил. От фотографа подарок получил.
Мама выхватила у меня коробку, раскрыла её и увидела фотографии. Она даже папе не
дала посмотреть, сразу же стала примерять, на какую стенку их повесить.
Повесила напротив двери, чтобы всем, кто к нам придёт, было видно. Мама долго смотрела на фотографии. Папа и я смотрели на неё. Потом папа подошёл к стене и снял портреты, полюбовался, причмокнул губами и похвалил:
— Профессионально.
Вынув альбом «Наш ребёнок», в котором наклеены все мои фотографии начиная с двухнедельного возраста, он стал искать, куда наклеить снимки.
— Что значит «профессионально»? — заспорила мама. — Это произведение искусства! Не каждого так снимут. И не с каждым Кирилл Яковлев будет сниматься. Наш мальчик артистичен. У него фотогеничное лицо. Надо наконец купить пианино.
— Зачем? — привскочил папа со стула.
— У тебя всегда «зачем?». Хотела его определить во французскую группу, ты на дыбы: «Хватит с него английского в школе!» Хорошо! Не надо французского. Но пусть хоть музыке учится.
— У меня слуха нет, — напомнил я.
— Кто это выдумал! — возразила мама.
— По-моему, ты сама уверяла, — напомнил ей и папа, — что отсутствие у меня слуха передалось по наследству нашему сыну.
— В конце концов, и в наследственности бывают исключения, — не сдавалась мама.
— Это не довод, чтобы я покупал пианино, — не сдавался и папа.
Мама всплеснула руками и обратилась ко мне:
— Докажи, сынок, своему папе, что он не прав. Спой ему.
Мне так же, как и папе, совсем не хотелось, чтобы купили пианино. Я маму знаю: будет всю жизнь стоять около меня, ещё, пожалуй, с ремнём, только бы я выучился барабанить. Да и клоун про пианино ничего не сказал. Ещё, может быть, и не понадобится. Петь я не стал. А захныкал. Папе моё хныканье понравилось. Он засмеялся.
— Ты лучше спроси, зачем он измазал целую ватагу ребят?
— Как это — измазал? Каких ребят? И это в то время, когда тебе, — обратилась мама ко мне, — надо готовиться к съёмкам?
— Никого я не измазал. Только нагримировал нашим ребятам веснушки.
— Больше ты ничего придумать не мог? Ну, объясни мне, для чего им веснушки?
— Чтобы в кино сниматься.
— Но ведь клоун выбрал именно твои веснушки!
— Я не хочу один. Хочу со всеми. Завтра я пошлю ему нашу общую фотографию, где мы все с веснушками.
Расстроенная мама вышла из комнаты.
Папа решил наклеить мои фотографии в альбом. Я помогал ему. Потом мы стали просматривать все прежние снимки. Папа сказал, что мама много работает, её надо беречь. Папа очень волновался за маму. И я тоже за неё волновался.
Мама скоро вернулась. Она заявила:
— Вот что, дорогие мужчины! Утром схожу к фотографу, выкуплю снимки и негатив. Должен же он понять, что имеет дело с несовершеннолетними.
Говорила она тихо, спокойно, никому не угрожая. Я уже знаю: когда она так говорит, её не переубедить. Папа тоже это знает. Поэтому мы оба ей не возражали. Мама удивилась. Но сделала вид, что так и должно быть.
А я думал о другом: как мне завтра утром опередить маму и раньше её забрать снимки у фотографа.
Неожиданные гости
В воскресенье утром я, конечно, проспал. Когда проснулся, мама была ещё дома. Я обрадовался и вспомнил, что фотография открывается в одиннадцать часов. Успею улизнуть.
Только сели завтракать, раздался звонок в передней. Я побежал открывать дверь. И увидел Лукову. Она стояла на лестничной площадке. В руках у неё был огромный петух.
— Здравствуй!—сказала она мне.
— Здравствуй.
— К тебе можно?
— Проходи.
Я впустил её. И хотел позвать в комнату. Но её перехватила мама.
— Маша Лукова! Очень рада тебя видеть. Проходи в кухню. Позавтракай с нами.
Ко мне ребята, кроме Лиды и Антоши, редко приходили. Я как-то с ними не очень дружил. Поэтому мама обрадовалась, когда увидела Машку. Даже пригласила её пройти вместе с петухом.
Маша завтракать отказалась. Заявила, что дома поела. Села в сторонке. И крепко держала своего петуха.
Я глотал яичницу кусками. Очень хотелось поскорее узнать, для чего Маша притащила петуха. И маме, и папе, и бабушке — всем было интересно узнать. Но никто не спросил её об этом.
Маша молчала. Мы все молчали, доедая завтрак. Только петух взял да и кукарекнул.
Васька сделал стойку.
— Голосистый? — спросил папа.
— Очень, — ответила Маша и погладила петуха.
— Ты нам его в гости привела? — не удержалась от расспросов бабушка и выгнала Ваську в переднюю.
— Ильюше в подарок, — ответила Маша и погладила снова петуха.
Я чуть не поперхнулся.
— Зачем мне петух?
— Илья! — повысила голос мама. — Я не знала, что ты так дурно воспитан. Прелестный петушок! Спасибо, Машенька. Мы закажем для него клетку. Иль-юша будет за ним ухаживать. Петушок станет Ильюшу будить.
Мне было не до смеха. Я совсем не хотел ухаживать за петухом. Ещё меньше хотел, чтобы он меня будил.
— Петух не сможет Ильюшу будить, — серьёзно сказала Маша. — Я его принесла для живого уголка. Наш директор назначил Ильюшу шефом над зверями и птицами.
— Не нужен в живом уголке петух, — заявил я, не обращая внимания на то, как сердито на меня посмотрела мама. — Домашние птицы должны в курятнике жить.
— Как не нужен? — возмутилась Машка.— У моего дяди есть часы с петухом, который каждый час сообщает время.
— То часы, а это живой петух. Он не может каждый час кукарекать.
— Зато он погоду предсказывает.
— Уговорила! — вмешался в наш разговор папа. — Бери, шеф, дарёного петуха. И все вместе пройдите в комнату.
Мы послушались. В комнате папа спросил Машу, почему она надумала притащить петуха. Она рассказала, что, после того как я, Антоша и Лида распрощались с ребятами, они двинулись к Морковину. Там они похвастались его дедушке, как я их нагримировал и как мы все вместе снялись. Ребята рассказали ему, что я назначен шефом живого уголка. И что там нет зверей. Дедушка предложил Вадику отдать хомячка, который у него живёт уже год. Вадька согласился. Тогда все решили принести мне, как шефу, подарки для живого уголка. У Маши никого, кроме петуха, которого её мама купила на рынке, не нашлось. Она схватила петуха и притащила ко мне. Почти час дожидалась на нашем дворе. Боялась, что мы ещё спим.
Маша ещё бы долго говорила. Она любит болтать. Но папа перебил её:
— А твоя мама про петуха знает?
Ответить Маше помешал Лёня Булин. Он принёс клетку, в которой сидела белка.
— На, держи, директор, белку! — сказал он важно.— И орехи возьми, чтобы её кормить. У нас в школе не уголок, а целый музей будет.
Папа засмеялся и сказал мне:
— Какая стремительная карьера! Наш сын уже меня обогнал.
— Ты, разумеется, шутишь, — сказала мама. — Мне нравится затея детей.
Что ещё говорила мама, я не слышал, потому что побежал к Лиде. Ведь она тоже шеф!
— Как же быть? — расстроилась
Лида, когда я ей рассказал, что произошло. — У меня даже живой букашки нет. Хотела коллекцию бабочек отдать, так ты говоришь — неживые не подходят...
— Тащи! — перебил я её. — В музее и такие сойдут.
— Вот ещё! — возмутилась Лида. — Лукова приволокла живого петуха, а я дохлых бабочек принесу?
В другое время я бы ей показал. Но теперь меня ждали ребята! И я не стал с ней терять время. Когда вернулся домой, меня там встретили новые гости. Вадик Морковин — с хомячком в кармане, Наташа Пушкова — с рыбками в баночке. Вскоре появился Сеня Мостовой. В руках у него ничего не было.
— Сейчас Антона встретил, — сообщил он. — Чего-то темнит... Сказал, скоро придёт.
Кто-то позвонил в дверь. Я побежал встречать Антона. Пришёл не он. Появилась Лида с гигантским индюком! Ребята ахнули, когда его увидели. Лида с индюком гордо уселась на диване рядом с Луковой. Маша всё ещё держала петуха на коленях.
Ребята пытались погладить индюка. Он шипел, Лида торжествовала. Но пришла Лидина мама Инна Валентиновна и унесла индюка. Оказывается, она привезла индюка из деревни. И совсем не собиралась отдавать его в живой уголок.
Теперь уже Лукова торжествовала. Она ласково поглаживала своего петуха. Но и ей не пришлось долго радоваться. Прибежала её мама и тоже отобрала петуха.
Обе — и Лида и Маша — приуныли. Моя мама нервничала. И хотя Наташа и Вадик дали честное-пречестное слово, что принесли свои дары с разрешения родителей, мама со страхом поглядывала на входную дверь.
Одна бабушка, избавившись от петуха и индюка, повеселела. Принесла конфет. Начала угощать девчонок. И вдруг девчонки завизжали.
— Змея! Змея! — испуганно заорала Лида.
— Ты же хотела змею? Чего кричишь?— спросил Сеня Мостовой.
В руках у него извивалась тонкая змейка. Все отшатнулись от него. Но потом поняли, что она игрушечная. Бросились её рассматривать. А Сеня подарил змею Лиде. И подошёл ко мне;
- Ты уж меня извини, директор. Стоящей живности дома — никакой! Слушай! В деревне у дедушки сыч живёт. Хочешь, попрошу привезти? Плачет и смеётся очень противно.
Я обрадовался:
— Давай! Мы его твоей змеёй усмирять будем.
Всем стало снова весело. Папа и мама нисколько не сердились. Они веселились вместе с нами. Наконец пришёл Антоша Милеев. Через плечо у него были перекинуты два мешка. Он с трудом отдышался, когда опустил их на пол. Все, ничего не понимая, глядели на него. Он поздоровался с мамой, бабушкой, папой и присел на стул. Загадочные мешки стояли у его ног.
— Какая хорошая сегодня погода, — смущённо сказал Антон. — На улице очень тепло.
Чего это он о погоде заговорил? Все ждали, что он ещё скажет. Мама спросила, как чувствует себя его бабушка. Он ответил, что хорошо. Мама хотела ещё что-то спросить, но Антоша вдруг начал развязывать мешки.
— Вот, Ильюша! — сказал Антон.— Думаю, пригодятся. Разной расцветки. Есть редкие образцы. Те, что ты мне дал. тоже сюда положил. В общем — здесь вся коллекция. Папа разрешил...
— Камни! — удивлённо присвистнул Лёня Булин. — На что они! . .В живом уголке?
— Не суди о том, чего не знаешь, — остановил Лёньку папа и стал помогать Антоше.
Я боялся, что папа обнаружит пропажу камней, но ему было не до того. Он перебирал Антошины камни. И глаза его горели, как у совы — маминого ночника.
— Ого! Богатый у тебя выбор образцов гранита, — сказал он.
— Посмотрите, какой у меня горный хрусталь! — оживился Антон. ,
— Играет! Да ещё как играет! Ого! Что у тебя ещё есть? — продолжал хвалить его папа.
— Серый агат, бирюза. Малахит. Образцы разного мрамора.
— А в другом мешке?
— Речная и морская галька.
— Любопытно. Очень любопытно. Вот это красота! Великолепный экземпляр!
Папа с наслаждением перебирал камни. Ребята поскучнели. Я тоже приуныл. Что мне делать с камнями? Отказываться неудобно. Как быть?
— Если образцы минералов и пород разложить не только как экспонаты, но и для красоты... Знаешь, какой у нас будет уголок природы! — убеждал меня Антон. — Образцы можно опустить в воду. Они сразу оживут. Украсим ими клетки! Пирамиду соорудим. Слушай, раздобудем аиста — на пирамиду поставим...
— Кого на пирамиду водрузить, успеете ещё договориться,— сказал папа. — Но предложение Антона дельное и полезное. В живом уголке очень красиво выставить образцы пород. Действительно, что им находиться в темноте? На свет их! Пусть дают людям радость, знания. Мы с Ильюшей готовы последовать примеру Антоши! Что ты скажешь на это, сынок?
Я бы, конечно, предпочёл подарить живому уголку обезьяну или хотя бы лисицу, а то и крокодильчика. Но я не успел высказаться. Мама обрадовалась, что можно избавиться от папиного богатства, быстро ответила за меня.
— Конечно! Никаких сомнений! Ильюша уже давно мечтал об этом. Не случайно он Антоше камни подарил.
Бабушка поддержала маму. Они отодвинули бабушкину кровать. Я и папа поспешили им на помощь. Хотя папе было немножко жалко расставаться со своей коллекцией, но он мужественно себя пересилил. И сказал ребятам:
— Дарю вам. Может быть, вы в самом деле полюбите природу.
Антоша вынимал из ящиков камни и рассматривал их.
— Не надо, милый, задерживаться, — отобрала мама у него камни. — Успеешь их изучить в школьном музее. А сейчас — в путь... Скорее несите их в школу.
О фотографии мама больше не вспоминала. Она взяла хозяйственную сумку и начала набивать её камнями.
— Не торопись, Оля! — остановил её папа.— Позволю напомнить: в воскресенье школа закрыта. Разумнее будет, если юные друзья не возражают оставить экспонаты на день у нас. Завтра ребята отнесут их в школу. Уж коли взялись за такое дело, пусть сами доводят до конца. Мастерят клетки, делают полки. Готовят своим питомцам жильё. Научатся ухаживать за животными. Найдут место образцам. А уж понадобится наша помощь... Отказа не будет.
Бабушка всполошилась:
— Что же, Ваське придётся целый день на кухне сидеть? Я его там закрыла.
Папа успокоил её:
— Ничего, посидит. Недолго.
Никто ему не возражал. Мама и папа отправились к тёте Томе и бабушке Миле. Мы с ребятами перетащили наши живые экспонаты и камни в мою комнату.
Банку с рыбками поставили на подоконник. Хомячка посадили в ящик. Клетку с белкой взгромоздили на шкаф. Покормили их. Рыбок — крошками, белку — орехами.
— Хомячку, — учил меня Вадик, — надо давать хлеба с молоком. Или овощей — морковку, брюкву. Он любит.
Я зашёл на кухню. Достал молока, налил в блюдце. Накрошил туда булки. И поставил хомячку. Крышку мы прикрепили к ящику, оставив в нём небольшую щель, чтобы хомячку легче было дышать. И только тогда вспомнили о фотографе.
Почти как у Репина
В витрине всё ещё висела фотография, на которой я снят вместе с Кириллом Яковлевым. А портретов в отдельности уже не было. Вместо них висела наша групповая фотография.
Посмотрев на неё, мы очень удивились. Фотограф хотел снимать нас серьёзными, а вывесил таких хохочущих, будто нас щекочут. Одной Лиде повезло: только чуть-чуть улыбается.
Пока мы рассматривали снимок, прибежали остальные ребята, которые с нами фотографировались. Все вместе пошли к фотографу.
— Ну что, понравилось? — набросился он на нас. — Почти как у Репина. Видели его картину «Запорожцы пишут письмо турецкому султану»? Вот с чем мой снимок можно сравнить!
— А что хорошего? — пожал плечами Лёня Булин. — Все кривляются.
— Мы же для важного дела снимались! — поддержал его Вадик Морковин.
— Эх вы, молодёжь! — возмутился фотограф.— Ничего-то не поняли. Когда хороший человек смеётся, в нём душа играет. Плохой человек разве будет так хохотать?
— Значит, я плохой человек? — обиделась Лида. — Я не хохочу.
— Да ты посмотри на себя! — убеждал её фотограф. — У плохого человека разве бывает такая чистая, светлая улыбка? Ты у Ильюши спроси. Он артист! Должен, понимать.
— Чего тебе надо! — успокаивал я Лиду. — Улыбаешься ведь. Обязательно рот раскрывать, что ли? Так даже красивее.
Лида покапризничала, но скоро успокоилась. И ребята притихли. Все стали клянчить у фотографа снимки.
— Не успел! — замахал он руками. — Сделал только два снимка. Один — для витрины. Другой — для вас. Завтра все получите. И рассчитаетесь тогда. На сегодня — хватит.
Он выпроводил нас и закрыл дверь. Снимок был в руках у Лиды.
Я видел, что ей очень хотелось его присвоить, но пришлось отдать. Надо было послать его клоуну. Я же обещал ребятам.
Все мы отправились на почту. Сеня написал красивыми буквами на обороте фотографии наши фамилии. И мы начали спорить, как писать письмо. Ребята подняли такой шум, что в конце концов нас выставили, и мы оказались на улице.
Я предложил сочинить письмо дома. Пойти ко мне согласились только Лида и Лёня.
— Я бы пошёл к тебе, — со вздохом сказал Антоша, — но меня родители ждут.
Трудное дело
Домой я вбежал первый. И крикнул бабушке:
— Бабуля! Со мной Лида и Лёня. Накормишь?
— Обязательно накормлю, — отозвалась бабушка из своей комнаты. — Веди гостей на кухню. И загляни ко мне.
Прежде чем идти на кухню, мы направились к нашим зверюгам.
Рыбки по-прежнему весело плавали в банке, которая стояла между оконных рам. Белка грызла орешки. Фанерный ящик, в котором мы оставили хомячка, был пуст.
Я бросился в комнату бабушки. Увидев меня, она приложила палец к губам. В руках она держала хомячка. Лапка у него была забинтована.
— Как же ты, мальчик мой, догадался упрятать хомячка в фанерный ящик?—зашептала она мне. — Он же в стенке дырку прогрыз. Васька тут как тут. Хвать его за лапку. Недоглядела за ним. Поранил лапку негодяй Васька. Хорошо, вовремя подоспела. Ваську прогнала. Лапку хомячку перевязала.
Взял я хомячка. Так мне стало жалко его, что слёзы закапали сами собой. Бабушка испугалась.
— Что ты, родненький? Ну, виновата я. Мне стало ещё стыдней.
— Ничего ты, бабушка, не виновата. Это я, когда хомячка накормить хотел, дверь на кухню плотно закрыть забыл. Что я теперь ребятам скажу?
— Не горюй. Найдёшь, что сказать. Хомячок поправится. Ты его вылечишь. Возьми лучше книжку «Мой живой уголок». Ты эту книжку так и не прочитал. В ней о животном мире подробно написано. И о хомячке тоже. Чем кормить, как жильё устроить. Тут про всё есть.
Ущипнул себя побольнее, за ухо дёрнул и пошёл к ребятам. Сразу всю правду Лиде и Лёне сказал.
— Бестолковые мы. Разве можно в фанерный ящик хомячка сажать? Он же, если захочет, даже пол прогрызть может, не только фанеру. И прогрыз вот... А я ещё Ваську выпустил!
— Где же он? — испугалась Лида не за хомячка, а за Ваську. — Хомячок его не загрыз?
— Цел разбойник, — ответила бабушка, входя к нам. — Что ему сделается. Ты уж, Лидуся, к себе его возьми, пока у нас зверюшки гостят. На лестничной площадке Васька.
Лида побежала устраивать Ваську. А мы с Лёней уложили хомячка на вату в железную коробку. Сверху металлической сеткой прикрыли. И пошли на кухню обедать. Скоро и Лида пришла.
Пообедали и вернулись в комнату, чтобы сочинить письмо Кириллу Фёдоровичу.
— С чего начать?—спросил я.— С «мы» или с «я»?
— Мне всё равно, — ответил Лёня.
— А мне не всё равно, — сказала Лида. — Только Ильюша знаком с Кириллом Яковлевым. Значит, должен начать с «я».
— С имени-отчества нужно,—сообразил я.— «Дорогой Кирилл Фёдорович...» Мама всегда так свои письма начинает.
Что с имени-отчества нужно начать, все согласились. А вот надо ли писать «дорогой», заспорили.
— «Дорогой» пишут только родственникам, — стала уверять Лида. — Яковлев — великий артист. Ему так нельзя.
— Может, и нельзя... — согласился с ней Лёня.— Я видел: папа писал письмо своему начальнику. Называл его «уважаемый».
Тут вошла мама. И увидела нашу фотографию.
— Уже получили?—заинтересовалась она.— Покажите!
Лида подала ей снимок. Мама долго смотрела на него. Улыбнулась. Ласково посмотрела на нас.
— Превосходно! — похвалила она. — Как заразительно вы смеётесь. Даже завидно. Это не фотография. Это подлинное произведение искусства. Надо немедленно послать её Кириллу Яковлеву. Он порадуется вашей дружбе. А что может быть лучше настоящей дружбы! Надеюсь, у вас будет лишний снимок? Подарите его мне. Я его вот здесь, в Ильюшиной комнате, повешу. Пусть Ильюша всегда будет вместе с друзьями.
Я очень обрадовался, что мама так здорово сказала. И спросил её, как надо начинать письмо Кириллу Яковлеву, со слова «уважаемый» или «дорогой»?
— Тебя он назвал «славный дружище», — ответила мне мама. — Не так ли? Думаю, что это позволяет тебе написать ему «дорогой».
Я попросил маму помочь сочинить нам письмо. Она отказалась.
— Письмо другу, — объяснила она, — личное дело человека. Никто не должен подсказывать, как его написать.
И ошибки проверять отказалась.
— Учись отвечать за ошибки. В том числе и за грамматические, — сказала мама и ушла.
А за ней — и Лёня с Лидой. Бабушка тоже не захотела подсказать мне, как писать.
Остался я совсем один. Сел к столу. Вырвал листик бумаги в линейку из тетради. Начал думать, как сочинить письмо. Трудное это дело! Хочется обо всём, обо всём рассказать. Но Кирилл Фёдорович, наверное, очень занят. Некогда ему длинные письма читать. Да и мне длинное письмо хорошо не написать. Наделаю много ошибок. Лучше я ему коротко напишу. Самое важное. Теми словами, которые умею писать без ошибок. И написал.
«Здравствуйте, дорогой Кирилл Фёдорович Яковлев! Пишет вам Илья Ильюшин. Вы не беспокойтесь. Я уже поправился. Посылаю вам фотографию наших ребят. У них веснушки не хуже моих. Откуда они, я расскажу, когда вы к нам приедете. Приезжайте. Ребята хотят сниматься в кино. И я хочу, чтобы они снимались. Я с ними теперь дружу. Пусть их тоже посмотрит режиссёр, о котором вы говорили. Мы организовали живой уголок. Ребята подарили разных зверей. Меня сделали шефом живого уголка. И Лиду Михайлову тоже. На фотографии она одна не хохочет. Зато она умеет подражать птицам. Я ещё не выучился. Может быть, научусь потом. Я очень хочу стать вашим незаправдашним сыном. Только как же я оставлю живой уголок? Мне про него надо прочесть книгу. Я про зверей мало знаю. Мне о многом надо вас спросить. Приезжайте скорее. Очень буду ждать. Ребята тоже будут ждать. Вот и всё.
Илья Ильюшин».
Я и на самом деле сделал не очень много ошибок. Бабушка всё-таки потихоньку проверила моё письмо. Расставила запятые. Сказала, что слово «режиссёр» пишется через два «с», а обращение «Вы» и «Вам» — с большой буквы. Я раньше этого не знал. А слово «незаправдашний» даже она не могла сообразить, как написать. Бабушка предложила его вычеркнуть. Но я не согласился. Не захотел обижать своего папу. И оставил так, как написал.
Когда вернулся папа, то он дал мне из своей коллекции самый красивый конверт и самую красивую марку, на которой была нарисована белка. Я наклеил марку на конверт. Положил в него письмо. Надписал. Запечатал. И вместе с папой пошёл отправить письмо на почту.
Честное пионерское, или Что было потом
Так кончилась моя удивительная неделя. Да, всё, о чём я рассказал, произошло всего за семь дней больше года назад. Потом что было? . . Очень много было потом. Хомячка я вылечил. Он поправился и живет в красивом садке со стенками из металлической сетки, который я смастерил вместе с Вадиком Морковиным. Нам помог его папа.
Кроме хомячка у нас теперь есть ещё несколько грызунов. И вообще наш живой уголок разросся. Для него, как обещал Анатолий Анатольевич, отвели целый кабинет.
Учителя нам помогали. И теперь помогают. Дают читать книги. Даже чертежи, как делать клетки, я с ними вместе рисовал. По этим чертежам мы потом делали на уроках по труду жильё для наших питомцев. Ребятам так понравилось столярничать и плотничать, что мы стали просить учителя по труду разрешить нам оставаться в мастерской после уроков. Он разрешил.
Весь наш класс приняли в пионеры. Некоторые ребята хотели, чтобы я был председателем отряда. Но вожатый сказал, что лучше одно задание хорошо выполнять, чем несколько плохо. А у меня уже есть пионерское поручение — шефство над животными. Я стараюсь его выполнять хорошо. Председателем отряда выбрали Антошу Милеева.
Что ещё случилось?.. Вот что: я стал везучим. Говорят, что меньше стал задаваться. Правда, я и раньше думал, что не задавался. Но ребята перестали дразнить меня Веснухиным. Честно говоря я этому не совсем рад. Когда меня ребята не называют Веснухиным, мне чего-то не хватает. Я к своему прозвищу привык.
Да, чуть не забыл. Фотограф, который снимал меня с Кириллом Яковлевым, получил на какой-то выставке диплом с золотым ободком. Только не за эту фотографию, а за ту, где мы все сняты с намалёванными веснушками. Смешно! Но это так. Я не вру.
Нашу фотографию напечатали красками на обложке журнала. Мама вырезала её и повесила напротив моей кровати. Я, как просыпаюсь, всегда смотрю на неё.
Стал ли я сыном клоуна? Нет, не стал. Фильм про сына клоуна вообще ещё не начали делать. Но я артистом быть уже и не хочу. Один раз меня пробовали снимать. Мне не понравилось. Сидишь, сидишь, целый день на съёмочной площадке, чтобы один раз перед кинокамерой пробежать. Неинтересно. Куда интереснее фильмы в кинотеатрах смотреть. Особенно про животных!
А вот Лида... Кто бы мог подумать! .. Стала почти настоящей актрисой. Ей всё интересно. Она там готова целые дни сидеть. Она и сейчас на съёмках. Мне, конечно, без неё немного скучно. Но что же делать... Я хочу, чтобы она лучше всех сыграла.
В фильме, где она снимается, играет и Кирилл Фёдорович. Я уже говорил, что это не про сына клоуна, а другой фильм. Про что? Я бы рассказал, про что... Только недавно на пионерском сборе меня упрекали, что хвастаться я ещё не совсем разучился. А если правду сказать про фильм, то опять скажут, что я хвастун. Мне ужасно неприятно, когда меня так называют. Особенно, как подумаю, что про это Кирилл Яковлев может узнать.
Ой, я же совсем забыл рассказать про Кирилла Яковлева! После того, как я послал ему письмо, он несколько раз приезжал к нам. И не один. С режиссёром Николаем Ивановичем.
Они со всеми нашими ребятами перезнакомились. И с Анатолием Анатольевичем. И с моими родителями. И с бабушкой. Тогда-то и передумали ставить фильм про сына клоуна. А решили сначала снять другой. Какой? Если бы и захотел, всё равно мне не суметь так объяснить, как Кирилл Яковлев. Я от него только что письмо получил.
Вот оно:
«Мой верный друг Илья!
Когда мы с тобой расставались, я обещал написать тебе, как пойдут съёмки нашего фильма. Сообщаю, что над ним уже начали работать. Сейчас снимается сцена приёма юных героев в пионеры.
Когда я вижу, как она создаётся, то всё время вспоминаю, как ровно год назад принимали в пионеры вас, моих добрых друзей. Помнишь? Ну, конечно, помнишь. Мы, взрослые, поздравляли вас потому, что в вашем уголке живой природы было очень красиво. И ещё потому, что там вы всё сделали своими руками: и клетки, и полки, и пирамиду из камней, и экспозицию образцов пород, и ящички для растений. И всё это за очень короткий срок.
Самым же главным было то, что живой уголок сдружил вас, заставил более серьёзно посмотреть на окружающую жизнь и на своё будущее.
Именно там возникло у режиссёра Николая Ивановича желание создать фильм, который бы рассказывал о том, как и почему подарил ты ребятам свои веснушки.
Нас очень взволновал рассказ, какую интересную ты прожил неделю. И как много эта неделя дала тебе и твоим друзьям. Не случайно наш фильм мы и назвали так, как назвал её твой папа: «Удивительная неделя».
Я очень обрадовался, когда увидел, как серьёзно ты заинтересовался жизнью животных и растений. Из тебя получился по-настоящему хороший шеф над уголком живой природы. Твои друзья тоже нашли себя здесь. Они охотно мастерили и плотничали, с любовью выращивали растения, с интересом раскладывали образцы пород.
Ты так полюбил твой живой уголок, что даже когда мы вызвали тебя на киностудию, чтобы попробовать на главную роль, то есть дать тебе возможность осуществить, как ты мне говорил, «мечту всей жизни», я не увидел в тебе того горения, которое нужно всякому артисту, в том числе и очень юному. Ты явно скучал на съёмках. Все твои мысли были заняты зверюшками, птицами, рыбками. Ты только о них и говорил. С ролью ты не справился. И я был очень горд тобой, когда ты нашёл в себе мужество, посмотрев, как репетировала Лида, сказать: «Я так не сумею».
Труд актёра — очень тяжёлый труд. К нему надо иметь призвание. И очень много терпения. Лида их проявила. Тебе — не удалось. Я уважаю тебя за то, что ты понял это сам. И первый отказался от роли.
Сценаристу и режиссёру пришлось многое изменить. Ведь думали, что главную роль будешь играть ты. Потом уж решили героиней фильма сделать девочку, которую поручили играть Лиде. И всё-таки это фильм про тебя, про твою удивительную неделю.
Когда фильм будет готов и мы покажем его тебе, не огорчайся, что на экране не совсем так, как было в жизни. У искусства свои законы. Взяв за основу то, что рассказали нам ты и твои друзья, мы перевели язык жизни на язык искусства. Но главное, чему ты и твои друзья научились, мне думается, нам рассказать удастся.
Не огорчайся и тем, что ты не стал моим «сыном». Ты стал гораздо больше для меня, чем я предполагал вначале. Говорю тебе, старик, это от всей души: считаю тебя своим лучшим другом. И надеюсь, что это будет всегда.
Я знаю, что ты сейчас читаешь много природоведческих книг. В прошлый раз я подарил тебе рассказы замечательного писателя Бианки. Сейчас посылаю тебе «Жизнь животных» Брэма. Думаю, что она тебе понравится. Да и полезна будет. Кроме того, в перерыве между съёмками Лида привезёт тебе говорящего попугая. Прими его от меня.
Передай привет твоим папе и маме. Они мне искренне понравились. Бабушке Марии Александровне скажи, что я с большой благодарностью вспоминаю о её вкусных пирогах с рыбой, о доброте её и ласке. Анатолию Анатольевичу пишу отдельно.
А теперь до свидания. До свидания, мой хороший и дорогой друг Илья! Скоро мы пригласим тебя и Анатолия Анатольевича к нам на студию для консультации. Постановщик фильма Николай Иванович и я очень дорожим вашим мнением.
Тебя и всех ребят обнимаю.
Кирилл Яковлев.
Перечитал письмо и решил приписать ещё несколько строк. Помнишь, во время нашей последней встречи я спросил тебя: «Ильюша! Ты уже хотел быть космонавтом, трубочистом, фокусником, клоуном, милиционером, киноартистом. Кем хочешь ты быть теперь?» Ты ответил, не раздумывая: «Зоологом!» И тут же дал честное пионерское, что это на всю жизнь. Я быстро отошёл от тебя и сделал вид, будто не расслышал того, что ты сказал. Честное слово происходит от слова честь. Им не бросаются. А у тебя в жизни будет много ещё соблазнов. Ведь, положа руку на сердце, ты и сейчас не можешь не признаться, что наряду с серьёзным увлечением животными ты начал интересоваться образцами пород, а значит, геологией и археологией. Чем старше ты станешь, тем больше захочешь узнавать. Тем шире у тебя будет кругозор. Тем вернее нащупаешь ты и свой жизненный путь. Честное же слово ко многому обязывает. Тем более — честное пионерское! Дорожи им!»