Я в поезде, еду в Милан. Ренци взял для меня купе бизнес-класса. Оно настолько эксклюзивное, что я в нем один. У меня встреча с Калеми, чтобы, может, заключить договор на два первых вечера на Пятом канале «Мединьюс» и на один вечер – на Четвертом канале «Мединьюс», если все пойдет хорошо. «Футура» сделала бы скачок вперед. Я смотрю на часы. У Джин был намечен визит к врачу по поводу Авроры. Наверное, она его уже закончила и ушла из клиники. Я пытаюсь ей позвонить, и она мне отвечает после первого же гудка.

– Ого, как быстро! Я думал, что ты или в машине, или, полуголая, перед врачом.

Джин смеется.

– Ну не преувеличивай… В крайнем случае я открываю живот. Мне нужно было сделать только УЗИ. Я сделала это быстро и уже дома.

– Хорошо. А как прошел визит?

– Отлично. Аврора совершенно здоровая и растет; она попала в кадр, когда сосала пальчик. Я сделала фотографию и сейчас тебе ее пришлю.

– Просто красавица! А ты? Все в порядке? Ты встревожена? Как ты себя чувствуешь?

– Я в отличной форме. Сегодня днем я пойду на первый урок плавания для беременных. Мне это посоветовали: так тело останется более упругим.

– Но ты и так суперупругая.

– Да, конечно, отскакиваю, как мячик. Ты это хотел сказать?

– Да ты что! Я считаю, что как мама ты еще красивей.

Джин закрывает глаза. Он и не знает, как ей приятно слышать этот комплимент и как он ей помогает. Но она пытается скрыть свою озабоченность. Все будет просто прекрасно.

– Ты врун, дорогой Манчини. Эти слова тебе подсказывает самая коварная часть твоего сердца. Или то, что находится ниже?

– Ага, я понял – печень! Вообще-то она мне ничего не говорит.

– Твой член! Тот, кто для достижения «цели» чего только тебе не посоветует! Однако теперь, когда есть Аврора, он должен немного посидеть на диете.

– Неправда, врач сказал, что одно другому не мешает.

К сожалению, Стэп, врач сказал и другое, но ты этого не знаешь.

Нет, мне нужно завершить разговор, а не то я расплачусь.

– Прости меня, моя мать уже внизу, перезвоню тебе позже.

– Конечно, любимая, не беспокойся.

– Эй, скажи мне только одну вещь: как прошло шоу пародий «Угадай-ка»? Вчера вечером я видела кусочек, мне очень понравилось!

– Пока еще не пришла информация; как только узнаю, тебе сообщу.

Мы прекращаем разговор. И правда: мне пока еще ничего не прислали, но почему? Уже десять сорок одна; обычно к этому времени результаты приходят. Я звоню Ренци, и он отвечает мне сразу же:

– Я собирался тебе позвонить.

– Ну, говори же! Мне очень любопытно. Как там наш рейтинг? Говори.

– По-моему, нам поставили столько баллов потому, что этому не верили и они сами. Она поднялась на пять пунктов. «Угадай-ка» с восемнадцати пунктов перешла на двадцать три. Ты понимаешь?

– Да нет, не может быть, ты шутишь.

– Мне позвонили все. Даже гендиректор. Они по-настоящему довольны, сказали, что был нужен глоток свежего воздуха.

– Ерунда какая-то. Мы взяли его из Чивитавеккья, но со временем он завоюет Америку, будет новым Майком Бонджорно.

– Да, но только наоборот: Майк родился в Нью-Йорке и завоевал Италию.

Ренци всегда точен.

– Ладно, пусть так. А что мы теперь будем делать с нашим новым ведущим?

– Я с ним долго разговаривал. Пока он ничего и ни с кем не подписывает, хочет подумать. Он сказал, что не торопится. Он там, у себя в кабинете, получил кучу телефонных звонков и даже подарки от «Рэтэ». Они хотят, чтобы продолжал он.

– Серьезно? А что с Валли?

– Когда он увидел, что «Угадай-ку» поручили другому, он сразу же оклемался. А когда узнал, что это шоу поднялось на пять пунктов, он просто рассвирепел, а теперь, когда узнает, что вместо него дальше будет Симоне Чивинини, он, думаю, попытается наложить на себя руки еще раз.

– А ты уверен, что они так решили?

– Конечно!

– А они могут?

– Теперь договор позволяет ему все. Они попросили Чивинини отработать всю неделю. Думаю, чтобы посмотреть, работает ли он так на самом деле, или, может, все получилось так хорошо только потому, что ему была любопытна первая передача. Короче говоря, они хотят понять, настоящий он феномен или нет. А в конце недели они решат, что делать.

– А Валли они об этом сообщили?

– Нет. Они сказали, что это должен сказать ему ты, это же ты продюсер.

– Ага, конечно, я продюсер, когда тебе захочется и заблагорассудится…

Ренци на другом конце провода смеется.

– Стефано, я вижу и все преимущества, и все недостатки твоего продюсерства. Позвони ему, я уверен, что ты сообщишь ему об этом как нельзя лучше…

– Ты бы это сделал гораздо лучше, учитывая, как ты меня сейчас надул.

– Да, но…

– Но это должен сделать я, знаю, понял, это же я продюсер. Ладно, сейчас ему позвоню, а потом тебе расскажу.

И я заканчиваю разговор. Немного молчу, а потом открываю на смартфоне папку «Блокнот» и набрасываю некоторые главные мысли, на которые нужно опираться в разговоре. Я так всегда делаю, прежде чем начать неприятный разговор. Потом может случиться, что он пойдет совсем в другом направлении, но, по крайней мере, я попробовал все и оценил, что было бы сказать лучше всего. Я перечитываю заметки и потом набираю номер.

– Добрый день, Риккардо, как ты?

– А как я могу быть? Как человек, которого предали, которому нанесли смертельный удар друзья – все те, кто ежедневно притворялся, что они меня любят.

– Почему ты так говоришь? Прости, но никто бы никогда не отдал твою передачу кому-нибудь другому, если бы вчера у тебя не было той проблемы.

– Какой проблемы?

– Ну ладно, в общем, ты был не в форме.

В своих заметках я отметил: «Не говорить ни слова про то, что он собирался наложить на себя руки».

– Я понял, но если бы я знал, что передача все равно выйдет в эфир, я бы пришел в себя! Я думал, что ее могли отложить, что могли прислать фильм – но уж никак не то, что мою передачу вел бы другой!

– Ты прав, Риккардо, но вчера, из-за всего того, что случилось, так было лучше. Ты чувствовал себя неважно, это бы заметили.

– Нет, зрители ничего бы не заметили. И я тоже могу притворяться – прямо, как тот, Чивинини. Он так хочет всем понравиться, но на самом деле ненавидит людей. Он не как я: я-то их по-настоящему люблю…

– Да, ты прав…

– К тому же, он сделал кучу ошибок, когда общался с вип-персонами… К тому же, он мог шутить гораздо больше, ставить их в неловкое положение, а он, наоборот, сделал так, чтобы они казались прямо-таки эрудитами.

– Ну да…

– В любом случае двадцать три пункта он получил из-за эффекта новизны. Жаль, что он никогда не узнает, как он опустится в рейтинге и насколько! Потому что сегодня вечером вернусь я, и ты увидишь, что благодаря тому, что случилось вчера, мы снова наберем двадцать три пункта, если не больше!

– А, ну да, я тебе позвонил именно поэтому. В «Рэтэ» хотели бы, чтобы на этой неделе продолжал Чивинини.

– Что-что? Да вы с ума сошли? Это я сделал эту передачу, это я придумал дивертисмент «Угадай-ки», это я выдумал серию смешных реплик и сцен с Джури! Я… я напишу на вас заявление в полицию!

– Послушай, думаю, что ты не можешь этого сделать. Юристы «Рэтэ» изучат с лупой весь договор, чтобы понять, можешь ты его обжаловать или нет. Это же ясно, что тебе нечем ответить, а иначе бы они никогда не решились сделать что-то подобное.

Он не знает, что возразить, и помалкивает, так что я продолжаю пытаться его убедить.

– Видишь ли, Риккардо, мне кажется, в твоих интересах принять это предложение. Послушай моего совета: разберись ты с этой сумятицей. Отдохни пока немного, приведи в порядок твои личные дела, учитывая все эти утечки в прессу. И тогда увидишь, что прав ты; «феномен Чивинини» сойдет на нет, и ты возвратишься с победой, но, самое главное, снова спокойным. Я, если у меня дома какая-то проблема, которую я не могу решить, понимаю, что это мне не по силам…

Риккардо молчит. А потом решительно начинает снова:

– Видишь ли, дорогой Манчини, ты ошибаешься: для меня было бы идеально продолжать вести мою передачу, а вот ты почему-то пытаешься связать мне руки, давая мне понять, что это не в моих интересах.

Мне хочется смеяться, но я пытаюсь сдержаться.

– Да что ты, это совсем не так; дело в том, что мы оба имеем дело с решением «Рэтэ», и, уверяю тебя, оно не в моей власти.

– Хорошо, я выслушаю моего адвоката.

– Вот именно. Сделай так, а потом мы опять созвонимся. Но держи себя в руках, я тебе советую.

– Хорошо.

И он отключается.

Не могу в это поверить. Мне удалось заставить образумиться истеричную примадонну и убедить его учесть свои преимущества в этой ситуации, которая, как ни крути, для него все равно вынужденная. Я себя уже не узнаю. Печально, что он думает только о своих интересах, об успешной передаче, которая от него уплывает, а не о своем любовном романе, который трещит по швам. Он не подумал о человеке, которого разочаровал и которого, судя по всему, любил. Вчера ради него он едва не наложил на себя руки, а сегодня ради денег и успеха «Угадай-ки» он готов на все. Значит, это действительно правда: геи – точно такие же, как и мы. Жаль, а я-то думал, что они лучше.