Раффаэлла дает последние указания Иман, своей домработнице:
– Нет, это просто невероятно, что ты так до сих пор еще и не поняла, как надо сервировать стол! Я хочу, чтобы столовые приборы лежали именно в таком порядке. Маленькая ложка для закуски должна лежать первой снаружи.
– Но иногда вы хотите, чтобы она была перед тарелкой – с самого начала обеда или ужина.
– Это когда мы подаем торт или что-нибудь сладкое. Тебе приходилось видеть сладости?
– Да, в морозилке их полно.
– А тебе приходилось видеть размороженные продукты? Знаешь, как они выглядят?
– Нет, но…
– Ну, тогда мы можем разглагольствовать до завтрашнего утра. В любом случае, ты должна делать то, что я тебе говорю.
Раффаэлла повышает голос.
– И никогда не спорить! Вечно ты споришь! Делай, как положено, и все!
Иман замолкает и, обходя вокруг стола, перекладывает столовые приборы в том порядке, как это потребовали. А Раффаэлла тем временем проверяет цветы у входа, которым тесно в хрустальной вазе, но, едва она их касается, лепестки этих желтых тюльпанов опадают все сразу, плотным слоем покрывая полку.
– Клаудио! – громко кричит она.
Вскоре он появляется в конце коридора.
– А я как раз к тебе шел.
– Ты хотел извиниться до того, как я это обнаружила? Слишком поздно. Смотри, смотри, какие цветы ты купил! Я к ним только прикоснулась, и бац! – они все опали.
– Но я пытался сэкономить, пошел на цветочный развал Мульвиева моста, где их ты всегда покупаешь!
– Он тебе дал те, которые они замораживают. Или они склеивают эти цветы своими соплями? Я их только тронула, и они все осыпались.
– Хочешь, чтобы я пошел и купил новые?
– Ладно, пусть так, им хватит и тех цветов, которые на балконе. Иман! Иман! – громко зовет она домработницу.
Та сразу же прибегает из кухни.
– Слушаю вас, я тут.
– Выкинь эти цветы в мусорное ведро. И аккуратно! Смотри, чтобы они не осыпались еще больше, когда ты их тронешь.
– Хорошо, хозяйка.
– Потом, когда выбросишь, пройдись с пылесосом еще раз. А то вдруг Даниэла это почувствует? Она страдает от астмы и больше всего мучается от цветочной пыльцы. Но неужели у женщины может быть аллергия на цветы? Это все равно как если бы у мужчины была аллергия на футбол.
Клаудио улыбается.
– Кто же придет сегодня на ужин?
– Только твои дочери, без спутников.
– Понятно.
– Они сами попросили устроить этот ужин.
Клаудио кивает и улыбается, но на самом деле думает, что ему стоило бы отправиться покупать цветы. Они-то знают, что у нас за дом. Они же наши дочери, а не посторонние.
Раффаэлла поправляет занавески: ей кажется, что они собраны слишком плотно.
– А теперь скажи, что ты собирался мне сказать. Зачем ты меня искал? Но сначала избавь меня от любопытства. Сколько ты заплатил за эти цветы?
– Двенадцать евро.
Раффаэлла ворчит. Вообще-то, с учетом всего, ее устраивает эта цена. Жаль только, что Клаудио ей солгал: он заплатил за них двадцать евро, но наличными, так что она никогда этого не обнаружит.
Клаудио набирается смелости.
– Ты помнишь моего приятеля Барони – начальника того большого филиала? Он сообщил нам по секрету кое-какую информацию, на основании которой деньги вложил сначала он, а потом все мы следом за ним. Так вот, мы покупали акции по одному евро и двадцать центов штука, а теперь они уже котируются по одному и тридцать. Нам нужно их еще немного подкупить, и тогда мы до лета выйдем из этой программы, перестанем вкладывать деньги и сможем купить себе новую квартиру или еще что-нибудь, что захочешь. Если все пойдет хорошо, мы вернем свои деньги в пятикратном размере. Это фармацевтическая фирма, и она вот-вот лопнет. Но мы должны подкупить еще акций, чтобы сделать ее на рынке еще привлекательней.
– А Барони тоже вложил свои деньги?
– Да, двадцать миллионов, и я их видел… Ого! А иначе какого черта мы вкладываем?
– А ты уверен?
– Ну конечно, иначе бы я никогда не рискнул. Дело надежное, выиграем наверняка. Нам нужно сделать только это последнее маленькое усилие, и дело в шляпе. – Клаудио кладет листы бумаги на соседний столик и передает ей ручку, а потом указывает на черточку внизу страницы, справа. – Вот, подпиши здесь.
Раффаэлла быстро расписывается на листе, Клаудио забирает первую страницу и указывает в то же место на второй странице.
– И здесь тоже, нужно расписаться на каждой.
Раффаэлла фыркает и продолжает расписываться, а потом слышит, как звонят в дверь.
– Ну, вот и они. Убери эти листы, мне не хочется, чтобы они знали о наших личных делах.
Клаудио берет папку и исчезает в коридоре. Войдя в свой маленький кабинет, он сначала кладет ее в ящик стола, а потом потирает руки. Он очень рад, что провернул это дело. Он рискует по-крупному, но его успокаивает то, что вложился и Барони. Эта прибыль позволит ему жить так, как он всегда мечтал. Богато, с комфортом, имея возможность каждый год проводить отпуск на Мальдивах, как всегда хотела Раффаэлла, но отныне уже постоянно не проверяя, не ушел ли его банковский счет в минус. Клаудио слышит, как открывается дверь гостиной, а потом – голос его жены.
– Ну наконец-то! Как чудесно! Мы все вчетвером, как в старые добрые времена. А где вы оставили детей?
Баби целует Раффаэллу.
– Они оба у меня дома, с Леонор. Они смотрят мультики, а потом уснут вместе.
Приходит Клаудио.
– Я рад, что Массимо и Васко – в мире и согласии. Как мы!
И он целует дочерей, прижимая их обеих к груди, что Баби и Даниэла ненавидели с самого детства, но у них никогда не хватало смелости ему об этом сказать.
– Осторожно, папа! – кричит Даниэла. – У меня пирожные!
Раффаэлла быстро выхватывает сверток из ее рук.
– Ну вот, не хватало только, чтобы ваш отец устроил еще и это! Давайте садиться за стол. Иман!
Домработница приходит, чтобы выслушать, что скажет хозяйка, и здоровается с обеими молодыми женщинами.
– Возьми этот сверток и положи его в холодильник.
Потом, когда Иман уходит, она улыбается Даниэле.
– Как мило, вы зашли к нам, в этот дом на площади Эвклида, как в прежние времена.
Баби уточняет:
– Да, мы специально купили коробку с маленькими пирожными. Мне очень нравится, что так я смогу попробовать разных. И к тому же там шесть шоколадных трюфельных пирожных, значит я смогу съесть по крайней мере два.
Клаудио развлекается тем, что ее поддразнивает:
– Хочу попробовать стащить у тебя их все.
– Даже и не пытайся, папа! Улучив момент, я выкраду их из холодильника.
Клаудио ее обнимает, а потом шепчет ей на ухо:
– Я уже сказал Иман, чтобы она их спрятала.
И он делано смеется садистским смехом.
– Ну вот… – Даниэла садится. – Когда я была маленькой, а ты так смеялся, я тебя боялась.
Раффаэлла тоже садится.
– Так, значит, всякий раз, когда ты плакала, это было из-за него: ты вспоминала этот его смех…
– Нет, мама. – И она бросает взгляд на Баби, вспоминая, как они откровенничали. – Это было из-за другого.
– Ну и что у нас вкусненького? Сегодня я так счастлива, что нарушу диету!
– Ну а мне очень любопытно узнать, почему это вы сами напросились в родительский дом.
– Потому что мы никогда не встречаемся.
Раффаэлла смотрит на Даниэлу и поднимает бровь.
– А ты действительно думаешь, что твоя мать такая дура? – Но Раффаэлла не дает ей времени ответить. – Иман, принеси, пожалуйста, закуску.
Они начинают спокойно есть. Даниэла рассказывает разные смешные истории о работе. Все временно перестают думать о серьезном и слушают с любопытством, часто смеются. И даже Раффаэлла, которая всегда была самой непреклонной, уже не сдерживается и смеется, искренне веселясь. Баби и Даниэла с удивлением переглядываются, но они счастливы и радуются этой невероятной неожиданности – до тех пор, пока не наступает время принести пирожные. Тогда Даниэла быстро встает.
– Я сама схожу!
И она бросается на кухню, опережая отца, который уже начал вставать.
Она возвращается со свертком, кладет его на середину стола и разворачивает. К бумаге приклеилось немного теста, крема и шоколада. Даниэла проводит по ним пальцем и облизывает его, наслаждаясь вкусом разных сладостей.
– Даниэла! Да что ты такое делаешь?
– Наслаждаюсь, мама!
– Да ты все та же…
– Ты права, но в этот вечер я пришла сюда не только ради удовольствия посидеть с вами, но и чтобы сообщить вам две новости, прямо между собой не связанные.
Раффаэлла ее останавливает:
– Подожди секунду.
А потом громко кричит:
– Иман! Сделаешь кофе?
Из кухни слышится ответ:
– Хорошо.
– Спасибо. Давай дальше.
Клаудио этим пользуется, берет трюфельное пирожное и два шоколадных бенье и кладет их себе на тарелку.
Даниэла на них смотрит.
– Я могу продолжать, папа?
Клаудио только что засунул себе в рот целое шоколадное бенье и потому не может говорить, но что-то мычит.
Баби это замечает и смеется.
– О боже, сейчас мама будет его ругать.
Но Раффаэлла на него даже не смотрит.
– Я сказала: «Давай дальше», мне любопытно…
Даниэла играет с крошками на столе, а потом продолжает:
– Так вот, я говорила, что мне надо сказать две вещи, но они между собой не связаны. Первая новость такая: я рассталась с Филиппо.
Раффаэлла прикидывается изумленной.
– Ну надо же! А почему? Ты говорила, что он очень влюблен, и тебе казалось, что он тебе подходит.
– Я ошиблась. Ничего странного не случилось, но я поняла, что мне, чтобы быть с кем-то, нужно его любить или, по крайней мере, так думать. А если я замечаю, что совсем его не люблю, сколько бы я ни старалась, то не нахожу причины оставаться с ним. Потому-то я его и бросила. Он пришел ко мне домой, всеми способами старался меня убедить, даже прислал красные розы на длинном стебле…
Клаудио думает о своих тюльпанах, которые заранее заморозили.
«Двенадцать евро, если быть точным, но это не помогло. Значит, я опять холостяк», – думает он.
Раффаэлла смотрит на дочь слегка саркастически.
– И ты напросилась на ужин для того, чтобы сообщить нам эту трагическую новость?
Даниэла ей улыбается.
– Нет, мама. Не только для этого.
Тут входит Иман с подносом, на котором четыре чашки кофе и сахарница, но, похоже, этого никто не замечает. И только Клаудио еле слышно лепечет: «Спасибо».
– Я поставлю его здесь?
Раффаэлла на нее даже не смотрит.
– Да, спасибо. Оставь нас.
Баби ее не поддерживает, но она же не у себя дома. «Прости нас, Иман», – думает она.
Домработница уходит из гостиной, и Даниэла продолжает свой рассказ.
– А другая новость, которую я хочу вам сообщить, такая: я узнала, кто папа Васко.
Услышав эту новость, Раффаэлла таращит глаза. Клаудио сглатывает, глотая и второе бенье. А Баби, которая все знает, упивается этой сценой.
Раффаэлла засыпает ее вопросами, она возбуждена до предела:
– А как это тебе удалось? А ты уверена? И это столько лет спустя? А как это было? Это точно он?
Потом она наливает немного воды одной себе и пьет ее, пытаясь успокоиться. А Даниэла тем временем продолжает:
– Так вот, я уверена, и даже он это подтвердил. Я обнаружила это благодаря кое-каким обстоятельствам, которые не буду вам объяснять, но самое прекрасное – в том, что он счастлив быть папой Васко. Он хочет его признать.
Раффаэлла берет кофе, кладет в него сахар и медленно размешивает его ложечкой, обдумывая, что надо сказать дочери. И, наконец, делает выбор в пользу такой фразы:
– Если тебе хорошо, то я за тебя рада.
Но на самом деле ей хотелось бы узнать про этого папу все.
Даниэла ей улыбается.
– Спасибо, мама. Вы только подумайте: в прошлом он пытался со мной сблизиться, но я его оттолкнула. Он и не знал, что я не помнила ничего из того, что произошло. Он очень богатый, но я не собираюсь ни выходить за него замуж, ни просить у него денег.
Раффаэлла перестает размешивать ложечкой, а потом медленно пьет свой кофе. «Это решение она приняла назло мне, а не ради своего сына, она думает так меня наказать. И почему моя дочь так меня ненавидит? Я же ей ничего никогда не делала!»
Даниэла ей улыбается.
– Я хочу, чтобы он понял, что он имеет значение только как папа, и что я самая счастливая на свете женщина потому, что я его нашла. В общем, я вам скажу, кто он: Себастьяно Валери.
Раффаэлла стремительно поднимает голову.
– Себастьяно Валери из компании «Мебель Валери»?
– Да, именно он.
Раффаэлла не верит своим ушам. Это же одна из самых богатых римских семей! Тогда она выпивает последний глоток своего кофе, и, неизвестно почему, он кажется ей не таким горьким.
– Ну и повезло же тебе…
– Для меня Себастьяно всегда будет только папой Васко.
Клаудио смотрит на нее взволнованно, берет ее руку, кладет ее на свою и крепко ее сжимает, улыбаясь.
– Молодец, дочка! Ты особенная.
Даниэле хочется плакать. Она думает о том, как часто ей хотелось услышать эти слова, когда она была маленькой, и когда ей казалось, что эти слова подходят только для Баби, но ей удается сдержать слезы.
– Спасибо, папа.
– Я тебя люблю.
А Раффаэлла берет бенье с кремом и кладет его на тарелку. Потом достает вилку и ищет нож, но находит только большие ножи и потому нервничает. Иман совершила очередную ошибку. На секунду Раффаэлле кажется, что все против нее, что они делают все назло ей. Ну да, как всегда. Трудно найти человека, который делал бы то, что положено, без постоянных напоминаний.