Подъезжая к студии на Тибуртинской дороге, я вижу вереницу машин. Я обгоняю их все и подъезжаю к парковке, предусмотренной только для мотоциклов. Никаких других мотоциклов на ней нет. Ко мне подходит охранник. У него в руках лист со списком приглашенных.
– Добрый вечер.
– Добрый вечер, Стефано Манчини.
Он просматривает первую страницу, меня там нет: видно, что здесь список заканчивается на букве «М». Он переворачивает лист, просматривает вторую страницу, находит мою фамилию, отмечает ее ручкой и возвращает первый лист на место.
– Пожалуйста. А теперь смотрите: вам нужно ехать прямо, потом направо, и вы увидите Театр-7. Вечеринка проходит там.
– Спасибо.
Я включаю первую скорость и, едва газуя, въезжаю на территорию студии. Несколько элегантных персон входят пешком. Другие подъезжают на автомобилях, которые выстраиваются в очередь. Время от времени какая-нибудь девушка, у которой уже не хватает терпения ждать, выходит из машины и, даже не прощаясь со своим спутником, направляется к театру. Фактически они используют своих парней как шоферов. Подъехав к Театру-7, я паркую мотоцикл и запираю его. Кладу шлем в чехол вместе с запасным и тоже иду. У двери театра несколько охранников, очень элегантных. Их десять человек, у них в руках списки, чтобы никому не приходилось ждать.
– Я Стефано Манчини.
Они сразу же находят мое имя.
– Извините, но нужно надеть вот это. – Девушка защелкивает на моем запястье браслет и улыбается. – С ним вы можете входить во все помещения.
Я благодарю ее и иду по коридору. Звучит громкая музыка. Все стены театра украшены старыми декорациями. Переступив порог огромной двери, я замечаю, что здесь полно народу. Полоски света ложатся на гостей, окрашивая их в зеленый, голубой и желтый цвет. Несколько парней, одетых древними римлянами, в масках, танцуют на высоких кубах, расставленных повсюду. Они с голой грудью, и их мышцы, смазанные маслом, в отблесках света выделяются еще больше, и выглядит это очень эффектно. За стойками собрались псевдовесталки с глубокими декольте, они постоянно подносят гостям напитки. Официанты собирают пустые бокалы. Насколько я вижу, никаких закусок, кажется, нет. Организаторы сильно потратились на алкогольную часть фуршета в соответствии с той философией, что многие на диете, а пьют все. Вечеринка проходит во всех помещениях Театра-7, а потом продолжается в соседнем театре. Я рассматриваю декорации и узнаю квартиру шестидесятых годов, интерьер подводной лодки, фасад дворца, комнату, где, судя по всему, жил маньяк из фильма «Ганнибал» или хоррор-триллера «Хостел», поскольку здесь разложены орудия пыток и даже кожаные маски.
– Привет, Стефано!
– Привет.
Я улыбаюсь девушке, которая вместе с двумя другими проходит так быстро, что я бы ее не узнал, даже если бы был с ней знаком. Я сталкиваюсь с несколькими журналистами, вижу знакомые лица сотрудников, здороваюсь со всеми, но не останавливаюсь ни с кем и продолжаю блуждать, увлеченный этой толпой приглашенных, более или менее надушенных, более или менее незнакомых. Время от времени среди скопища этих лиц мелькает физиономия некогда известной персоны – одной из тех, которые отлично подошли бы для передачи «Метеор. В поисках утраченных звезд». Помещение Театра-7 сужается, переходя в небольшой туннель, по которому все переходят в Театр-8. Здесь освещение уже другое и иная музыка. Женщина-диджей держит у левого уха наушник, а правой рукой управляет пультом. Она одета в полувоенном стиле; на ней белая кофточка, под которой – черное белье. Видимо, она думает, что представляет собой женский вариант чего-то среднего между Бобом Синклером и Дэвидом Гетта. Конечно, она не стоит и десятой части их обоих, но музыка у нее неплохая. Все танцуют и двигаются в такт песни Раффаэллы Карра «Сделай первый шаг», подражая, каждый на свой лад, героям фильма «Великая красота». В центре этого театра расположен большой ринг, возвышающийся в полутора метрах над полом; на него поднимаются по ступеням, окружающим его со всех сторон. Телохранитель следит за теми, кто на него поднимается; за его спиной – несколько черных диванов, журнальных столиков, пуфиков и самые разношерстные люди, приглашенные по не самым понятным причинам. Проходя мимо, я вижу, что на диване, между красивым длинноволосым парнем и Альдо Локки, молодым руководителем отдела «Рэтэ», сидит Дания Валенти. Она меня тоже замечает, извиняется и бежит к краю ринга.
– Эй, привет! Как я рада тебя видеть! А Ренци тоже здесь?
– Нет, не думаю.
– Его телефон разряжен. Если будешь с ним созваниваться, скажи ему, что я здесь, хорошо? Я даже не знаю, как мне вернуться домой. А ты знаешь, что может зайти и Калеми? У него был ужин, но он сказал, что потом ко мне присоединится. Хочешь тут с нами посидеть в приватной зоне? Я скажу охраннику, чтобы он тебя пропустил.
– Нет, спасибо, я прогуливаюсь…
– Ладно, как хочешь. Я буду тут, возможно, только спущусь вниз, потанцевать.
И она уходит, виляя бедрами. На ней черные кожаные шорты, джинсовая куртка, серебристая рубашка и вечерние ходули. «Возможно, только спущусь вниз, потанцевать…» Кто знает, что еще она может придумать! И, не успеваю я обернуться, как сталкиваюсь с ней.
– Так, значит, это действительно ты. Я увидела тебя издалека, но не была уверена. Привет.
Она мне улыбается своими голубыми глазами, красивая, как никогда. На ней элегантное черное платье, ее волосы собраны. Ее красота кажется почти неуместной в сравнении со всем тем, что я видел до сих пор. Ее хрупкость, плечи, точеные руки, из украшений – совсем немного белого золота… Она подходит и целует меня в щеку. Я закрываю глаза. Даже аромат ее духов, такой тонкий и свежий, не имеет ничего общего со всем, что меня окружает. Или, может, только мне она кажется такой? Мне удается вымолвить всего лишь:
– А ты тут что делаешь?
Она смеется и качает головой.
– На этот раз я тут ни при чем! Клянусь! Я же не виновата, что ты здесь, это же не я прислала тебе приглашение. Так что это случайность.
– Да, я тебе верю…
Она с облегчением вздыхает.
– Вон, смотри…
И она показывает на большую букву «Ф», инициал названия канала: ее проекции присутствуют везде, отражаются на всем, на бокалах, даже на краях ринга.
– Тебе нравится? Это я ее сделала. Меня пригласили как графического дизайнера.
– Да, оригинально. Отличная работа.
– Спасибо.
Мы стоим и молчим посреди этой оглушительной музыки. Но в конце концов Баби больше не может сдержать любопытство, которое, видимо, одолевало ее с самого начала.
– Ты один?
– Да.
Мне хотелось бы сказать что-то еще, но я не знаю, почему у меня получается только выдавить из себя «да». И, в довершение ко всему, мне приходит в голову спросить и ее:
– А ты?
– Да, и я тоже.
– Хорошо.
Она смотрит на меня с улыбкой.
– Тогда, может, мы еще увидимся.
– Да…
Мы еще несколько секунд стоим так, а потом я ей улыбаюсь и ухожу. Но вскоре не выдерживаю, оборачиваюсь и вижу, что она поднимается на ринг. И тогда я смешиваюсь с толпой. У меня больше нет с ней ничего общего. Да и не было ничего, только одна ночь с девушкой из эскорта. Но я-то знаю, что для меня это не так. Я продолжаю прохаживаться среди людей. Теперь мне кажется, что музыка стала громче. Я хочу потеряться, раствориться, исчезнуть. Почему я здесь? Я вынимаю из кармана записку. «Приходи, я тебя жду. Пьетро Форти. Директор по маркетингу. P.S. Я в „храме”». Я озираюсь по сторонам и вижу большую лестницу, которая описывает дугу, а потом устремляется куда-то ввысь и ведет к большой конструкции в виде античного здания. Она похожа на странный гибрид Парфенона и римского храма с явным буддистским налетом. Я начинаю подниматься по ступеням, и тут вижу, как он идет мне навстречу.
– А вот и ты. Ну наконец-то! Как дела, Стефано? – Он наклоняется к моему уху. – Можно я тебе представлю нашего директора Артуро Франкини, начальника отдела продаж Сонью Родати и нашего главного по рекламе, Флавию Бальди?
Я подаю руку всем, улыбаюсь, но во всеобщей суматохе с громкой музыкой на фоне улавливаю только какие-то обрывки имен. Но я оценил значимость этих людей – особенно если судить по тому, как их превозносит Пьетро Форти. Они предлагают мне выпить; говорят, что им очень понравилась игра (они говорят «game») про семьи в отпуске; уверяют меня, что обязательно хотят ее взять и сделать еще много проектов с нами. Они добавляют, что «Футура» хорошо работает, и что именно это им и нужно. Я киваю, допиваю шампанское; девушка за нашим столиком мне улыбается и снова наполняет мой бокал. Я благодарю ее и подхожу к собеседникам ближе, чтобы меня услышали.
– Я рад, вот увидите, мы с вами отлично поработаем вместе. Я к вам скоро зайду.
И это их устраивает. Тогда я встаю, подхожу к краю «храма», прислоняюсь к перилам, слежу за ритмом музыки, но на самом деле я как будто ничего не слышу. Я смотрю вниз. Люди танцуют, некоторые словно в замедленном темпе, другие – слишком быстро, кто-то вообще не попадает в ритм. А потом я вижу ее. Она сидит на кожаном диване, разговаривает с какой-то девушкой, они не смеются. Мне кажется, они говорят о работе. Баби кивает, она согласна, девушка машет руками, что-то ей объясняет. Потом подходит парень, останавливает перед ними, обращается к Баби, немного с ней разговаривает. Я вижу, как она улыбается. Он дает ей визитку, она ее берет, читает. Он спрашивает ее, можно ли сесть с ней рядом. Баби кивает и подвигается, освобождая ему место. Парень садится, улыбается ей. Он вежливый, с длинными темными волосами, широкоплечий. Наверное, он красивый. Другая девушка извиняется, встает, оставляет их наедине. Они с ней прощаются, потом он подзывает официанта. Спрашивает у Баби, хочет ли она чего-нибудь выпить, она говорит какое-то название, парень повторяет все это официанту, и он уходит. Потом парень придвигается к ней и что-то говорит ей на ухо. Она удивлена; сначала она улыбалась, теперь стала серьезной. Так что я не жду ее ответа. Быстро сбегаю вниз по ступенькам. Кого-то отодвигаю и, словно опытный сноубордист, маневрирую среди танцующих, пытаясь ни с кем не столкнуться, и уж не знаю, удается мне это или нет. Я ничего не чувствую, уже ничего не чувствую, никакой боли, ничего. Я знаю только, что должен быть с ней, и в одно мгновение добираюсь до ступеней ринга. Вышибала, увидев, как я подбегаю, напрягается. Когда я уже на ринге, он идет мне навстречу, перегораживает мне путь, пытается меня остановить. Я ничего не говорю. Он смотрит на меня, качает головой и спрашивает: «Вы куда?»
Я улыбаюсь и развожу руками. К счастью, он замечает голубой браслет, который мне дали при входе.
– Ой, извините меня.
Тогда он меня пропускает. Одна секунда – и я уже в центре ринга, озираюсь по сторонам, оглядываю диваны. И вот, наконец, вижу ее. Парень все еще говорит ей что-то на ухо. Он близко, слишком близко. Время от времени он ей улыбается и, судя по всему, почти приближается к ее губам. Она ему не мешает – слушает и кивает. Больше я ничего не вижу. Я подхожу к Баби и беру ее за руку.
– У нас проблема, ты должна пойти со мной… Извините нас.
Я не успеваю услышать ответ парня и увожу ее с собой. Я тащу ее вниз по ступенькам, среди танцующих людей, среди тех, кто пришел только что. Они идут в противоположном направлении, сталкиваются с нами, но, в конце концов, дают нам пройти. Кажется, что мы единственные среди всех идем против общего потока. Мы обходим людей, уклоняемся то вправо, то влево, и вот так, не останавливаясь, приближаемся к выходу. Когда мы выходим из театра, я вижу темный угол, быстро иду туда и только там останавливаюсь. Ну вот. Мы стоим друг напротив друга и приходим в себя после бега. Она тяжело дышит, смотрит на меня напряженным взглядом. Я смотрю на нее молча. Баби мне улыбается.
– Я надеялась, что ты на меня смотришь… И мечтала, что ты меня уведешь.
И тогда я ее целую – ничего не стыдясь, ни о чем не думая, строптивый хозяин своей жизни. Мы продолжаем целоваться, как два подростка, хлопнувшие дверью под носом у всего света; они хотят остаться одни и давным-давно ждали этого момента, потому что тот, кто любит, ничего не боится. Ее поцелуй – единственный в своем роде. Это любовь, бесконечный роман, мои слезы и моя боль, мое счастье и моя жизнь, мучение и желание, наказание и свобода. Это все то, чего я хочу, и без чего больше не могу жить.