Когда днем я возвращаюсь в «Куизизану», меня ждет приятный сюрприз. Я стучу в дверь.

– Можно?

– Конечно!

Джин одета и накрашена, играет с Авророй.

– Привет, любимая, как ты?

– Гораздо лучше, меня ничего не беспокоит.

К сожалению, в этом заслуга только морфия. Этим утром, когда мы пересеклись с профессором в коридоре, он задал мне вопрос, из которого я понял все.

– Вы же скоро вернетесь, правда?

– Да.

Джин поправляет редкие волоски на затылке Авроры и смотрит на меня очень довольная.

– Видел, какая она красивая?

– Да.

– Мне кажется, она на тебя очень похожа.

– Неправда, мне кажется, что на тебя – больше.

– Да, разрезом глаз, но лицо и рот – именно твои.

– Может, и да.

– Ты будешь иногда обо мне вспоминать, встречаясь с ней взглядом?

– Да, даже если она будет в гостях у какой-нибудь подруги.

Потом я нежно глажу ее по руке, лежащей на покрывале, и она мне улыбается.

– Я хочу выйти, я видела тут, рядом, садик, он очень красивый. Не хочешь отвести меня туда?

Так мы оказываемся на аллее. Здесь тихо, машины шумят далеко. Слышно чириканье какой-то птички, а солнце опустилось уже низко. Аврора спит в коляске. Мы подходим к небольшому розарию и останавливаемся. Стены домов вокруг нас окрасились в оранжевый цвет. В какой-то части Рима солнце уже заходит, но мы этого не видим.

– Самые красивые закаты видны на проспекте Франции. – И ей пришла в голову та же мысль, что и мне. – Сколько раз я видела их из-за твоей спины с мотоцикла. – Потом она поправляет покрывало на Авроре. – С ней я узнала счастье, самые сильные эмоции, и все это – благодаря тебе.

– Не говори так. Я так ошибся.

– Да, я знаю, но потом ты же сам передумал, правда?

– Да.

Джин подходит к розарию, аккуратно берет розу, подносит ее к носу. Закрывает глаза и вдыхает ее аромат.

– Иногда меня изумляет запах роз. Он такой особенный, он мне так нравится. Я хочу, чтобы Аврора пахла розами.

– Да, так и будет.

– И еще я хочу, чтобы к восемнадцати годам у нее было платье вишневого цвета, чтобы на этот день рождения она получила прекрасный букет роз, и чтобы носила кулон с нашими именами… – Потом она внезапно останавливается. – Мне бы столько всего хотелось. Только теперь я ценю каждую мельчайшую деталь жизни, хотя я и видела ее каждый день.

– Любимая, но ты же никогда не была рассеянной. Ты всегда торопилась, но умела получать удовольствие.

– Да, особенно когда мы ходили ужинать! – Джин смеется, искренне веселясь – с той легкостью, которая появлялась у нее столько раз в самые прекрасные моменты, прожитые нами вместе.

– Да, правда, было приятно смотреть, как ты ешь. Ты ешь лучше всех на свете, и с таким удовольствием, как никто другой.

– Спасибо! На этот раз я тебе верю и принимаю этот комплимент.

Потом мы садимся на скамейку поблизости и немного молчим.

– Сегодня я видела Баби.

Я ошеломлен. Не думаю, чтобы она шутила.

– Как ты ее видела? В каком смысле?

– Она пришла меня навестить.

– Но я ее больше не видел и не слышал, я тут ни при чем.

– Я знаю. Это я ее пригласила. Мне помогла Паллина, потому что она знала, где я могу ее найти. А потом Ренци убедил ее со мной встретиться.

Я молчу. И спрашиваю себя, почему. Что она хотела узнать? Почему она захотела причинить себе такие страдания? Но Джин спокойна. Наконец, она берет мою руку и ее гладит.

– Я думала, что, может, было бы правильно познакомиться. Ведь по сути мы обе любим одного и того же мужчину, и, может, тот же самый мужчина любит и нас, хотя и по-разному. Тебе нравится такое решение?

Я ничего не говорю.

– Она мне понравилась. Очень. Обычно, когда одна женщина встречает другую, у которой был роман с ее мужчиной, то она не может себе объяснить, что он мог в ней найти. Это глупо, но она забывает о собственных достоинствах и думает: «Но почему он выбрал меня, если ему нравится такая?» А вот у меня такой мысли не было. По сути, когда вы были вместе, это именно я встряла между вами, влюбившись в тебя. Хотя ты этого и не знал. – Джин смеется. – Тебя полюбила именно я. Я безумно тебя любила, и я тебя получила. И родила от тебя дочь. И теперь я прошу у тебя только одно. Может, ты вернешься к Баби, или у тебя будет другая девушка, ты сам это решишь, но я хочу, чтобы в любом случае растил Аврору ты. Твоя любовь к ней должна быть на первом месте, прежде твоей любви к кому-нибудь другому, потому что в тебе будет и моя любовь, значит, ты должен любить ее за двоих. А если твоя женщина не будет любить Аврору, как свою дочь, то, прошу тебя, не позволяй этой женщине делать ей больно. Ты способен все это понять и должен сделать это ради меня.

– Да, ты права, так оно и будет.

– Пообещай мне. И я уверена, что в этом ты не допустишь никакой ошибки.

– Спасибо. Обещаю тебе, Джин.

Мы молча сидим на скамейке и обнимаемся. Она, думаю, не замечает, что я плачу. Но я ошибаюсь. Джин опускает руки, нежно целует меня в губы и пальцами вытирает уголки моих глаз.

– Ты должен быть сильным. Я всегда буду следить за каждым вашим шагом.

– Да.

– Разве это дело, чтобы я придавала смелости Стэпу?

И я смеюсь, но в моем смехе слышится эхо плача и страданий.

– А теперь отведи меня, пожалуйста, в палату.

Мы остаемся там, лежа на постели рядом всю ночь. Аврора заснула в коляске около нас. Когда я просыпаюсь на рассвете, чтобы ее покормить, у нее уже открыты глаза, она давно проснулась. А ее мамы уже нет…