Звонят в дверь. Баби идет открывать.
– Кто там?
– Это я, Даниэла.
Баби открывает сестре и сразу же ее впускает.
– Как здорово, что тебе удалось зайти!
Даниэла и ее сын Васко входят в квартиру.
– Привет, тетя, как дела?
– Хорошо, спасибо. Поцелуй меня.
Мальчишка поднимается на цыпочки и целует свою тетю.
– Смотри, Массимо там, в своей комнате. Иди к нему, если хочешь.
– Конечно, хочу!
И мальчик убегает по коридору.
– Боже мой, как он вырос!
– Да, просто невероятно.
Даниэла и Баби идут к матери, которая сидит в гостиной.
На только что пришедшую дочь Раффаэлла смотрит раздраженно.
– Привет. А Васко ты с собой не взяла?
Даниэла подходит и целует ее в щеку.
– Привет, мама. Конечно, взяла, он пошел к Массимо.
– А с бабушкой поздороваться не надо, а?
– Но я даже не знала, что ты здесь…
– Я же тебе говорила, что приду.
– Да, но я не знала, что ты уже пришла. В чем проблема, мам? Почему тебе так нравится все усложнять?
– На самом деле, как мне кажется, все очень просто. Я прошу немного – хотя бы элементарной воспитанности. С другой стороны…
– С другой стороны что, мама?
– Ничего. С другой стороны, и все тут.
– Да нет, когда ты так говоришь, такое впечатление, будто ты хочешь что-то подчеркнуть. Например, свое недовольство. Или тебе было бы лучше, если бы я сделала аборт? – Мать смотрит на дочь и кривит рот. – А что такое? Тебе неприятно? Тебе нужно было бы набраться смелости и сказать то, что думаешь. Ты не хотела, чтобы я рожала Васко, потому что я не знала, кто его отец. Да, я наглоталась наркотиков, и произошло то, что произошло. Ну и что? Я могла остаться испорченной, но все сложилось так, как сложилось: я осталась одна и немного беременной. Тебе это не нравится? Мне очень жаль. Я бы с удовольствием подарила тебе внучонка после приличной свадьбы – например, с другим богатым зятем – со сватами и всей этой прочей чепухой. Но так не вышло. И ты хочешь, чтобы я из-за этого чувствовала себя виноватой?
– Я только сказала, что твой сын мог бы вести себя воспитанней.
– Нет, мама, я думаю, что если бы ты меня действительно любила, то не давила бы на меня этим постоянно.
– Я думаю, что ты связала себя по рукам и ногам, а иначе бы теперь все могло бы быть по-другому.
– Но и гораздо хуже! Почему ты никак не можешь понять, что иногда люди живут не так, как это хотелось бы тебе? И что то, что нравится тебе, что хорошо для тебя, необязательно так для других? Ты всегда к нам приходишь с недовольным лицом.
Баби смеется.
– Вообще-то сегодня ей здесь у меня понравилось все. – Даниэла смотрит на нее удивленно. Баби продолжает: – Странно, и что же это у нас случилось? Нет, я все-таки не верю. А ты правда считаешь, что тут нет ни одной неподходящей по цвету вазы? Ни одной неправильно подобранной занавески? Или домработницы, которая подает тарелки левой рукой, наливает в чашку слишком много кофе или остается послушать что-то, что ее, и не без оснований, интересует или забавляет? С нашей мамочкой все в порядке? Ну тогда, наверное, звезды сошлись каким-то невероятным образом, даже не рискую вообразить, что могло произойти в этот столь эпический день…
– Предупреждайте меня, когда надо смеяться…
Но тут приходит Васко.
– Мама, я хочу пить.
– Поздоровайся с бабушкой.
– Привет, ба. – И он снова поворачивается к Даниэле. – Но я все равно хочу пить.
Баби смеется.
– Поцелуй бабушку, а я пока схожу для тебя за водой.
Даниэла идет на кухню. Васко подходит к Раффаэлле, и она его обнимает, прижимает к себе и целует. На самом деле Васко ее только терпит: он молча переносит это объятие, надеясь как можно скорее от него избавиться. Потом бабушка замечает, что у него новые кеды.
– Какие красивые! Тебе их купила мама?
– Нет, Филиппо.
– А кто такой Филиппо?
– Мамин друг. Я увидел на нем такие же и попросил его дать мне их поносить. Но его кеды были мне велики, так что он мне купил вот эти. Они тебе нравятся?
– Очень. А какой он, этот Филиппо? Воспитанный мальчик?
– Он не мальчик, он дядя – лысый и с бородой.
И тут со стаканом воды возвращается Даниэла. Васко готов его схватить, но Даниэла придерживает стакан до тех пор, пока он не понимает и не говорит, улыбаясь: «Спасибо».
Потом выпивает всю воду залпом и снова убегает в детскую, играть с Массимо.
Раффаэлла смотрит на Даниэлу.
– Кто он, этот Филиппо?
– Друг.
– Ну да, это мне по силам сообразить. Ясно, что не враг, если он подарил твоему сыну новые кеды. Но что он значит в твоей жизни?
– Не знаю, мама. Не знаю, что он значит. А разве все должно иметь значение? Он человек, с которым я встречаюсь, и этого мне достаточно.
– И ты хочешь так растратить свою жизнь?
– Ну что ты говоришь, мама? Ты же ничего про него не знаешь.
– Знаю, что он лысый, с бородой. Значит, он взрослый – наверное, разведенный или, того хуже, женатый и, следовательно, только развлекается с тобой… И все это, к тому же, на глазах у твоего сына.
Баби вмешивается:
– Мам, а как дела с папой?
– Отлично. Спасибо, все в порядке.
– Ты уверена? Ты пришла сюда злой на весь мир. А мы с Дани тут ни при чем.
– К тому же, – вставляет свое слово Даниэла, – хочу тебя успокоить. Филиппо старше меня всего на два года, сейчас он со мной и очень влюблен, чего, к сожалению, нельзя сказать обо мне.
Раффаэлла молчит, но потом, как ей кажется, находит решение:
– Попробуй как-нибудь устроиться, как твоя сестра.
– Почему ты мне это говоришь? Может быть, потому, что ты меня содержишь? Предпочитаешь, чтобы я связалась с первым попавшимся только для того, чтобы больше не брать у тебя деньги?
– Нет, но…
– Мама, я нашла работу, так что можешь немного успокоиться. Может, у меня получиться платить за все самой. Но я никогда не сделаю ничего подобного.
Баби встает с дивана.
– Хочешь еще чего-нибудь, мама?
– Нет, спасибо.
– Тебе нравится эта квартира?
– Да, очень, очень нравится, я тебе уже говорила.
Баби ей улыбается.
– И правда, она красивая, большая, с фантастическим видом. Мы часто устраиваем ужины, квартира изумительная, в ней всегда полно народу. Но я чувствую себя одинокой и, самое главное, несчастной. Когда ты несчастлив, то даже и куда более красивые квартиры, чем эта, могут показаться безобразными. Ты же понимаешь, мама, правда?
Раффаэлла молчит, а потом встает, идет в детскую и останавливается рядом с двумя мальчишками, которые смотрят по телевизору мультфильм. Они оба сидят с открытыми ртами, так захватывает происходящее на экране.
– Пока, я ухожу. Вы меня поцелуете?
Но мальчишки, естественно, не двигаются и даже не замечают стоящую рядом бабушку.
С порога детской доносится голос Баби:
– Если вы не попрощаетесь с бабушкой, выключу телевизор.
Тогда они пулей слетают с дивана и идут к Раффаэлле, которая встает на колени и дает себя поцеловать.
– Пока, ба!
И оба, счастливые, возвращаются к телевизору – посмотреть, чем закончится этот мультфильм.
Баби стоит у порога и открывает дверь квартиры как раз тогда, когда подходит ее мать.
– До свидания, мама.
– До свидания. До свидания, Даниэла! – кричит она, чтобы проститься издалека.
– Пока! – отвечает дочь из кухни.
Раффаэлла смотрит на Баби.
– Опекай сестру.
– Да ладно, мам, она прекрасно обходится и без меня. Все в порядке. Успокойся. Мы, разумеется, не сделаем ничего такого, что потом могло бы оказаться ошибкой…
– Она ее уже сделала и знает об этом, хоть и не хочет этого признать.
– Мама, прекрасный ребенок не может быть ошибкой. Он здоровый, смышленый, веселый. Это едва ли не самое прекрасное, что может случиться с женщиной, даже если рядом с ней нет мужчины.
Раффаэлла вызывает лифт, потом оборачивается и издали смотрит на этих двух мальчишек на диване. Они ее внуки, сыновья ее дочерей. Один из них – сын того агрессивного парня, которого ей так или иначе удалось отвадить от Баби, другой – сын непонятно кого. Но они оба очень красивые. Прямо как эта квартира.
– Лоренцо – идеальный муж. Держись за него. Если ты ищешь другое счастье всеми способами, то никогда его не найдешь.
– Да, мама, может, ты и права, но, если пытаться стать счастливым с помощью другого, то, думаю, несчастливы будут оба.
Раффаэлла входит в лифт и смотрит на свою дочь Баби, стоящую в дверях. Они смотрят друг на друга до тех пор, пока Раффаэлла не нажимает кнопку первого этажа.
– Послушайся меня, постарайся подарить братика Массимо или, во всяком случае, пытайся делать это почаще. Лоренцо этого заслуживает.
И дверь лифта закрывается до того, как Баби могла бы ответить.