Девушки выстроились на сцене. Статные, блондинки, брюнетки, рыжеватые, слегка подкрашенные хной. Более или менее элегантные, в стиле casual или псевдо-кич: некоторые проявили фантазию и надели на себя две вещи, не сочетающиеся по цвету. Из-под классных серых костюмов видны кроссовки: сейчас снова в моде обувь с высокими толстыми подошвами. Носы у девушек прямые, есть неудачно прооперированные, есть не знавшие скальпеля по причине безденежья. Одни спокойны, другие нервничают, третьи стоят с вызывающим видом, выставив напоказ пирсинг, а те, что робкого десятка, предпочли перед пробами свой пирсинг выкрутить. Татуировки более или менеё прикрыты одеждой — остается только догадываться, сколько их еще на потаенных частях тела. Такие вот девушки пришли на пробы. Джин и Эле незаметно к ним присоединились.

— Итак…

Романи, Кот & Кот, Змей и еще кто-то, имеющий отношение к этой работе, сидят в первом ряду. Они готовы к спектаклю: для них это возможность чуть расслабиться, прежде чем перейти к важным делам.

Я сажусь в глубине зала, держа в руках стаканчик с все еще недоеденным мороженым, и издали наслаждаюсь зрелищем. Джин меня не видит. Она выглядит уверенной, стоит спокойно, руки в карманах. Трудно сказать, к какой группе она относится. Мне кажется, она не такая, как все: ее подруга права. Она то и дело отбрасывает назад волосы. Хореограф стоит с микрофоном в руке.

— Итак, сейчас каждая из вас сделает шаг вперед и представится: имя, фамилия, возраст и какую работу вы уже выполняли. Смотреть надо в центральную камеру, ту, что с красным огоньком, прямо где сидит тот синьор… Помаши рукой, Пино!

Тип, сидящий за центральной телекамерой, не отрывая лица от монитора, поднимает руку и машет ею.

— Все понятно?

Несколько девушек неуверенно кивают головой. Джин, как я и ожидал, не делает никаких движений.

Разочарованный хореограф опускает руки, а потом кричит в микрофон:

— Эй, девушки. Я хочу услышать ваши прекрасные голоса, скажите же что-нибудь! Я хочу убедиться, что я не сплю!

Со сцены слышится нестройный хор голосов: «да», «хорошо», «понятно», некоторые даже улыбаются.

Похоже, хореограф удовлетворен.

— Ладно, тогда начинаем.

Ко мне подходит Марк-Антонио.

— Эй, Стэп, что ты здесь сел? Пойдем вперед, сядем на первые ряды, там лучше видно.

— Нет, мне здесь больше нравится.

— Ну, как хочешь.

И садится рядом.

— Вот увидишь, Романи нас позовет. Его интересует наше мнение по поводу любой ерунды.

— Ну, когда позовет, тогда и пойдем.

Одна за другой, девушки выходят к микрофону и представляются:

— Привет, я Марели Анна, мне девятнадцать лет. Я участвовала в разных передачах ассистентом, я учусь на юридическом. А еще я сыграла маленькую роль в фильме Чеккерини…

Ренцо Микели, по прозвищу Змей, всерьез заинтересовался.

— И что это была за роль?

— Проститутки. Но я там только стояла, без всяких слов.

— Тебе понравилась роль?

Все посмеиваются, но стараются делать это незаметно.

Только Романи остается бесстрастным. Марели Анна отвечает:

— Да, кино мне нравится. Но мне кажется, мое будущее связано с телевидением.

— Хорошо. Следующая, пожалуйста.

— Добрый день, меня зовут Франческа Ротонди, мне двадцать один год и я заканчиваю экономический. Я делала…

Романи поворачивается направо, налево, оборачивается назад и наконец видит нас.

— Маццокка, Манчини, идите сюда, поближе.

Марк-Антонио, поднимаясь, ворчит:

— Что я тебе говорил?

— Идем. Все это похоже на школьный урок, когда учеников вызывают к доске, но если таковы условия игры…

Девушки стоят на сцене, луч софита бьет им прямо в глаза: они не могут нас видеть. Следующая девушка представляется, потом другая. Потом — соседка Джин. В конце концов, я сажусь в первый ряд. Она по-прежнему меня не видит. А вот Эле, ее подруга — видит.

Само собой, она не может не обратить на это внимание.

— Эй, Джин. Смотри, кто там в первом ряду.

Джин, приставив ко лбу козырьком ладонь, чуть отходит в сторону и видит меня. Я подношу правую руку к щеке и незаметно машу ей. Мне не хочется смущать ее. Я прекрасно понимаю, что она пришла сюда, чтобы найти работу. Но она — нет, она не хочет по-хорошему: снова вытягивает левую руку вдоль бедра и выставляет средний палец, показывая мне, что посылает меня в задницу. В третий раз.

— Твоя очередь, брюнетка.

Это относится к ней, но внимание Джин рассеянно: вызов застал ее врасплох.

— А, что? Ах, да, — она берет микрофон, который ей протягивает соседка справа. — Я — Джиневра Биро, девятнадцать лет, учусь на филологическом, по специализации — режиссер-постановщик. Участвовала в нескольких передачах как ассистент. — Джин выставляет руки вперед и поднимает кверху, делая шаг вперед в полунаклоне. — Если бы я была обычным конвертом, я бы слетела вниз.

И возвращается на свое место. Все смеются.

— Эта далеко пойдет.

— Да, молодец. Да еще и хорошенькая.

— Действительно, молодец.

Я с удовольствием разглядываю ее. Она тоже смотрит на меня, с вызовом, уверенная в себе, нисколько не робея от того, что стоит на виду, в лучах прожекторов. И даже, наоборот, строит мне рожицу. Я наклоняюсь к Романи:

— Простите, доктор Романи… — он оборачивается ко мне. — Могу я задать вопрос этой девушке, чтобы лучше с ней познакомиться?

Он с любопытством смотрит на меня.

— Это профессиональный вопрос или ты хочешь попросить у нее телефон?

— Абсолютно профессиональный.

— Тогда пожалуйста, мы здесь для этого и собрались.

Я смотрю на Джин, выдерживаю паузу и начинаю:

— Каковы ваши планы на будущее?

— Муж и много-много детей. Ты, например, если хочешь, можешь сделать одного.

Блин. Шах и мат. Она меня опустила. Все хохочут как сумасшедшие. Они надрываются от смеха. Даже Романи смеется и разводит передо мной руками, как бы говоря: «победа за ней». И победа, действительно, за ней. С Тайсоном и то было бы проще сражаться. Он бы так меня не сделал. Ну хорошо, Джин, как хочешь. Мне плевать на присутствующих, и я продолжаю:

— Тогда, простите, почему же вы пришли на пробы вместо того, чтобы предаваться поискам того самого идеального мужчины?

Джин смотрит на меня с улыбкой. Она принимает благонравный и невинный вид и отвечает голосом святой женщины.

— А почему бы этому идеальному мужчине не найтись именно здесь? Вы, я вижу, немного разволновались, но совершенно напрасно, потому что вас я сразу же исключила.

Кто-то снова взрывается смехом.

— Ну ладно, хватит, — говорит Романи. — Мы закончили?

— Нет, еще я осталась.

Это подруга Джин, Эле. Она делает шаг вперед.

— Хорошо, представьтесь.

— Я — Элеонора Фьори, двадцать лет. Я пробовала участвовать во многих передачах, но безрезультатно, зато я изучаю дизайн, и результаты отличные.

Кто-то негромко пробует пошутить:

— И что тебе мешает продолжать?

Наверное, это Сесто, один из этих — Кот & Кот. Никто не смеется. Микели, Змей, оглядывается по сторонам. Романи делает вид, что ничего не слышал. И тогда он тоже делает вид, что не слышал. Тоскани, второй Кот, засмеялся, но, заметив, что никто не смеется, сделал вид, будто закашлялся.

— Прекрасно. Спасибо, девушки.

Романи подходит к хореографу, смотрит в листок, который тот держит в руках, и пальцем указывает на несколько имен. Потом берет бумагу и направляется к нам.

— Вы кого-то выбрали?

Я смотрю в листок. Там стоит несколько крестиков рядом с именами девушек. Пять-шесть уже выбраны. Я смотрю вниз, в конец списка. Вот она. У Джиневры Биро уже стоит крестик. Невероятно: у меня с Романи совпадают вкусы. Я улыбаюсь: ну что ж, это неудивительно. Сесто и Тоскани тоже отобрали по одной. Романи одобрил их выбор. Змей поместил два имени, но Романи оставил лишь одно. Подходит Маццокка: у него тоже есть предложение.

— Романи, пусть это выглядит бредом, но мы должны взять еще одну. Тебе, может, и не понравится, но если хорошенько поразмыслить, взять ее — гениальный ход.

— Ну, и кто же это?

— Она понравится всем неуверенным в себе людям, — тем, кто сидит дома и думает, что ни на что не способен. Ты должен ее взять, Романи.

— Да кого же?

— Последнюю.

Кот & Кот, а за ними Змей, почти в унисон произносят: «Бэээээ». Так они выражают свое возмущение. Романи ничего не говорит, и эти трое, не угадав его реакцию, замолкают. Змей, впрочем, успел высказаться:

— Да это полный отстой! Мы что, будем делать мисс Италию наоборот? И вы будете присылать нам субтитры с объяснением того, что она сказала, на дом, чтобы мы могли перевести…

Это звучит убедительно. Маццокка качает головой.

— Это сильная идея. Романи, ты же сам подумал об этом, правда?

Романи некоторое время молчит. Потом улыбается.

— Нет, я об этом не думал, но это правильно. Совершенно правильно. Хорошо, отметь эту тоже, Карло.

Хореограф уже совсем ничего не понимает, но ставит этот последний крестик.

— О’кей, итак, девушки…

Хореограф поднимается на сцену и становится перед девушками.

— Благодарю всех, кто участвовал, но кого не отобрали…

Эле дергает плечом:

— Не за что.

Джин толкает ее локтем.

— И не отчаивайтесь. Настройтесь позитивно, конструктивно. Не пугайтесь неудач.

Хореограф начинает зачитывать имена.

— Итак, Джасмини, Календи, Федри…

Лица названных девушек вспыхивают радостью. Они улыбаются и делают шаг вперед. Лица других, чье имя пропущено, гаснут: мечта, хоть на миг появиться во всем своем блеске на экране, снова отдаляется. Бертарелло, Солези, Биро и Фьори. Джин и Эле последними делают шаг вперед. Эле смотрит на подругу.

— Поверить не могу. Сейчас они сделают как в том фильме — «Кордебалет»: те, кто вышел вперед, свободны, остальные приняты.

— Итак, те, кого я назвал, приходят сюда в понедельник. Прошу не опаздывать: в двенадцать часов в офисе подписываем договор, и в два часа здесь, в театре, начинаем работать. Работаем с двенадцати часов понедельника по субботу. В субботу вечером — прямой эфир. Понятно?

Одна из выбранных девушек, самая красивая, с огромными глазами и с глуповатым взглядом, поднимает руку.

— Что такое?

— Вообще-то я не поняла.

— Что не поняли?

— То, что вы сказали.

— Неплохо для начала. Тогда держись этой рыженькой, твоей соседки, и делай все как она. Это понятно?

— Более или менее.

Тормозная девушка смотрит на рыжую соседку, и та ободряюще улыбается ей. Вполне возможно, она и сама не все поняла правильно.

Эле хватается за голову обеими руками.

— Быть того не может, меня взяли!

— Может, может… закончилась твоя полоса невезения.

Джиневра и Эле идут к выходу.

— Я стану звездой! Yahoo! Поверить не могу!

— Ну, насчет этого неизвестно.

Тони, завидев подруг, машет им рукой.

— Ну, как все прошло?

— Отлично!

— Обеих взяли?

Эле смотрит на него, кривя рот.

— Да, обеих. И нас выбрали первых!

И они выходят, смеясь и толкая друг друга.

— Иногда надо уметь хорошо себя продать, верно?

— Блииин! Машина!

— Где она?

— Нету.

Джиневра оглядывается с озабоченным видом:

— Я ее тут припарковала. Моя… Ее увели! Ворье гребаное!

— Эй, не стоит так ругаться, — я появляюсь у нее из-за спины вместе с Марк-Антонио. — Кому в голову придет уводить такую колымагу?

— Слушай, не лезь опять. Я сообщу в полицию.

— Как ты ее назвала?.. Тебе кажется, это нормально называть машину «Моя»?

— Но если она Моя!

— Была твоя, а теперь — их или его. В общем, нужно просто поменять ей имя и все встанет на свои места! Думаю, тебе просто придется заплатить штраф, должно быть, ее увез эвакуатор, и если хочешь на кого-то злиться, злись на полицию. Впрочем, в твоем случае тебе надо бы злиться на саму себя.

— Слушай, ты меня уже так достал, что дальше некуда, а теперь еще полощешь мне мозги этим потоком слов. Что ты хочешь сказать?

— Что ты припарковалась аккурат перед запасным выходом из театра. Все очень просто.

— Он прав, — мимо нас проходит охранница. Она слышала весь наш базар и ради развлечения решила принять участие в разговоре. — Мы вынуждены были ее увезти.

— Ну уж, «вынуждены», это слишком: вы могли подождать пару минут. Я была в театре по работе.

— Так, вы спорить собираетесь?

— Да нет, просто говорю вам, как обстоят дела.

Охранница уходит, не удостоив ответом. Джиневра, воспользовавшись моментом, показывает ей вслед язык и говорит вполголоса:

— Засранная охранница. Надо сексом заниматься по ночам, тогда не будешь такой злой.

Я смеюсь и свищу, задрав голову.

— Фью… Наконец-то я вижу девушку, играющую по нашим правилам! Девушку правильную и, главное, хорошо воспитанную. Ты мне нравишься.

— А ты мне — нет!

— А ты сама-то следуешь этому совету?

— Какому?

— Ну, что надо заниматься сексом, чтобы не быть такой злой. Потому что, если нет, я готов помочь.

— Конечно, следую, а как же.

— А то смотри, я бы мог поспособствовать, чтобы поднять тебе настроение.

— Спасибо, у меня этого выше крыши.

Марк-Антонио решает прервать пикировку.

— Ну ладно, ладно, хватит уже. Поскольку у нас сейчас свободное время, и вы обе прошли конкурс, я бы предложил пойти выпить чего-нибудь, тем более… — Марк-Антонио улыбается Эле и кивает ободряюще: — Тем более, что это мы за вас голосовали, правда?

— Ты прав. Действительно. Пойдемте выпьем.

Я смотрю на Эле и развожу руками.

— Эй, у тебя такой вид, будто ты говоришь: «К сожалению, надо пойти».

Джин с решительным видом встает между нами.

— Слушай, ты, легендарный Стэп, отвяжись от моей подруги, понял?

На какую-то долю секунды она меня напутала по-настоящему.

— О’кей, а тебе-то самой как наше приглашение?

— Что это, опять пробы? А платите вы?

Я с улыбкой смотрю на нее:

— Если хочешь.

— Да я знаю, что ты можешь. Но и не мечтай даже, мне очень жаль.

Марк-Антонио снова прерывает перепалку.

— Это просто невероятно: о чем бы вы ни говорили, все заканчивается ссорой! Я только сказал: пойдемте, выпьем чего-нибудь. Не будем ссориться, эй!

Эле кричит как сумасшедшая:

— Yahoo! Да, чудесно! Пойдем оттянемся, развлечемся на полную катушку… — она подкидывает вверх волосы и машет руками, танцует, кружась. Потом останавливается и смотрит на меня в упор: —Ну что, так лучше?

Я улыбаюсь:

— Сойдет!

А чего я ждал? Они же подруги. Марк-Антонио качает головой, берет Эле под руку:

— Пойдем-ка отсюда, иначе мы рискуем встретить здесь восход солнца… а ведь для этого есть места получше.

И он уводит ее, едва не силком. Джиневра стоит как вкопанная и глядит Эле вслед.

— Ой-ой-ой, у тебя увели подружку.

— Она взрослая и прививки все сделаны. Главное, что она с тобой не ушла.

— А что? Ты ревнивая?

— Да, разбежался. Я за нее волновалась. Так где твой мотоцикл?

— А что?

— Отвезешь меня домой, только рукам воли не давай, иначе получишь еще одну оплеуху, как в ресторане.

— Невероятно. То есть я должен отвезти тебя домой и даже пальцем не тронуть! Ну, ты даешь. Я такого в жизни еще не слышал. Обалдеть!