Я еще не успел спуститься, а новость уже опередила меня. Театр в какой-то странной лихорадке. Как будто неожиданно объявили прямой эфир. Все кричат и куда-то бегут. С вопрошающими лицами, обезумевшие от желания поскорее узнать подробности, все уже в курсе, что случилось. Как водится, краски сгущены, добавлены небылицы и эпические преувеличения. «Ты слышал?» — «Да что случилось-то?» — «Драка, марокканец… поляк… вечно эти албанцы… охранник стрелял… есть раненые? Все!» Я спрашиваю о Джин. Одна девушка говорит, что она пошла домой. Тем лучше. Я иду к выходу. Тони идет мне навстречу. Кажется, он тоже нервничает. Похоже, ситуация серьезная: у него во рту нет сигареты.

— Уходи, Стэп. Сейчас приедет полиция, — похоже, он один понял ситуацию. — Что бы там ни было, ты правильно сделал. Они все трое мне осточертели.

И он смеется, довольный своей искренностью. Он, простой страж у входа в воронку, он-то может себе это позволить. Я иду к мотоциклу. Слышу, как кто-то меня зовет.

— Стэп, Стэп!

Это Марк-Антонио. Он бежит ко мне.

— Все в порядке?

Я смотрю на свои руки, на них кровь — непроизвольно начинаю их массировать. Странно. Мне не больно. Марк-Антонио замечает это. Я успокаиваю его:

— Все в порядке.

— Ну ладно. Езжай домой. Я останусь здесь. Созвонимся позже, и я тебе расскажу как там дела. Джин в порядке?

— Да, она поехала домой.

— Отлично, — он пытается снизить градус. — Но это не из-за того, что им не понравилась моя работа и они швырнули тебе листки в лицо? Знаешь, я буду чувствовать себя виноватым, если все это произошло из-за меня…

Мы смеемся.

— Нет. Им все очень понравилось. Они только хотели внести маленькое исправление. Может быть, они смогут сказать тебе — какое.

— Да, может быть… — он снова становится серьезным. — Ну, для этого выпуска может пойти без изменений, правда?

— Думаю, да. Только тебе надо будет снова распечатать эти страницы — те, что я им отнес, немного испорчены.

— Страницы? Насколько я слышал, испорчены они сами, и не только физически. Плохая история. Вот увидишь, ты выйдешь из нее победителем.

Я завожу мотор.

— Спасибо, Марк-Антонио. На связи.

Включаю первую передачу и отъезжаю. Победителем? Но над чем? Честно говоря, мне на все плевать. С Джин не случилось ничего страшного. Вот что главное.

* * *

Немного позже. Я дома, звоню Джин. Мы разговариваем по телефону. Она все еще в шоке. Она рассказала родителям. Рассказала все. Она говорит тихим голосом. Еще не пришла в себя. Ее голос звучит на несколько тонов ниже, чем обычно. Но это естественно.

— К счастью, пришел один парень, он меня спас: так я рассказала родителям.

Она тихо смеется. Я счастлив. Думаю про себя: «Ты не сказала: пришел „мой“ парень…». Но это было бы слишком. Еще рано над этим шутить… Слушаю ее дальше.

— Мне сказали, чтобы я обязательно написала заявление на них. Ты будешь моим свидетелем, да?

— Да, конечно, — смешно, я перехожу на другую сторону баррикады. Меня достало играть всегда одну и ту же роль. — Неплохо, был обвиняемым, стал свидетелем. И на стороне обвинения к тому же. Против системы! Неплохо. Мне бы надо еще и манеры поменять, раз уж речь зашла о судебном деле.

Поговорили еще немного. Потом советую Джин выпить ромашкового чая и попробовать заснуть. Не успеваю повесить трубку, как телефон звонит снова. Мне неохота отвечать, Паоло тоже дома, может, это ему.

— Я возьму? — кажется, он даже рад подойти к телефону.

— Давай.

Он проходит мимо меня. Я киваю ему, собираюсь идти в душ. Раздеваюсь и тут понимаю, что звонок был не ему. Слышу, как он разговаривает в гостиной.

— Что? Серьезно? И как они? А, значит, ничего серьезного? Как — очень серьезно? А, довольно серьезно. А я разволновался… как это случилось? А… Что? Хотите пригласить его к Ментана? А, к Костанцо? Даже к Веспа? Но для этого должны быть какие-то причины…

По его тону понимаю, что он пытается меня спасти.

— А, вот оно что… а… она сказала, что он поступил благородно? Что? То есть, вы хотите представить его героем? Что-то вроде героя, рыцаря… ну, не знаю, согласится ли он… Нет, я не агент… я его брат.

Мне хочется рассмеяться, я залезаю в душ. Какой Паоло идиот, мог бы сказать, что он мой агент. Сейчас все братья работают агентами звезд. Есть лишь одна проблема. Я увеличиваю напор воды в душе. Я не звезда и не имею никакого желания становиться ею. Наверное, многие бы меня не поняли.

На следующий день, начиная с семи утра, телефон звонит не переставая. Одна за другой следуют просьбы, одна другой абсурднее. Звонят с радио, со всех каналов телевидения, приглашают на самые разные передачи, разного формата, разного жанра, на разное время, темы — тоже разные. Потом — журналисты, критики, комментаторы, просто любопытные. И Паоло всем отвечает. После вчерашнего душа Паоло попросил рассказать ему историю со всеми подробностями… он более часа подвергал меня допросу, впрочем, вместо бьющего в лицо света передо мной стояло большое блюдо спагетти. Это было неплохо. Вообще-то он прилично готовит, мой брат. Я говорил и с удовольствием ел. Плюс чудное холодное пиво. Это было то, что надо. Сейчас я завтракаю и поглядываю на Паоло. Он у телефона. Делает записи и отвечает, записывает номера телефонов, назначает встречи, составляет расписание возможных передач, в которых меня приглашают принять участие.

— А вы пришлете водителя. Да, да… а каков гонорар? Полторы тысячи евро… да… нет… нет… хорошо… а вот «События и факты» предложили нам две тысячи пятьсот…

Он улыбается, смотрит на меня и подмигивает. Я впиваюсь зубами в рогалик. Я слышал, что адвокаты, уставшие от своей практики, часто становятся агентами. Но чтобы коммерсант стал агентом… такого я что-то не припомню. Хотя это не такая плохая идея. Адвокат, который становится агентом, всегда придерживается буквы закона, чтобы потом потерять ее из вида. А коммерсант — совсем другое дело. Коммерсант отталкивается от идеи прибыли, мошенничества и экономии, и, став агентом, лишь усовершенствует ее. Мой брат. Он наверняка смог бы стать отличным агентом, просто я — посредственная звезда.

— Пока, Па, я пошел.

Паоло, открыв рот, застывает, держа трубку на весу.

— Не волнуйся, я иду к Джин.

Ну, это-то он понимает.

— Да, да, конечно.

И я вижу, как он снова склоняется над бумагой. Быстро подсчитывает возможные барыши. Потом смотрит на меня. И понимает, что барыши испаряются. Я закрываю дверь. Я уверен, что он сейчас думает об отгуле, который он взял на работе. И, разумеется, деньгах, которые потерял.

Мой брат. Мой брат-коммерсант становится моим агентом. Жизнь — смешная штука.