В ТП разбирают декорации. С невероятной скоростью выносят куски сцены. Команда рабочих действует чрезвычайно слаженно. Четко, без колебаний, почти с яростью делают они свое дело. Перешучиваются и смеются — видно, что работают они с удовольствием.

— Ломать — не строить…

Голос Романи неожиданно звучит у меня за спиной. Но он, как всегда, успокаивающий. Я с улыбкой подаю ему руку. Мне нравится его рукопожатие. Оно искреннее, сильное, спокойное: ему не надо ничего никому доказывать. Больше не надо.

Романи. Это самый интересный человек, с которым мне довелось познакомиться. Не похожий ни на кого другого, совершенно неординарный. Настоящий владелец той воронки, таящей разочарования и тревоги, но, в конце концов, я сумел ее оценить по достоинству. Мы идем рядом. Куски декораций падают сверху. Маленькие разноцветные обломки Родосского колосса, назавтра о них уже никто не вспомнит. Да, вот так стремиться к славе, такой важной и такой доступной, упиваться славой, такой прекрасной, и верить, что тебя никогда не забудут. Какое заблуждение. Этого никогда не будет.

— Держи, — Романи протягивает мне конверт. — Это контракты для тебя и Джиневры на следующую передачу, которую я готовлю. Если вас все устраивает, просто их подпишите. Передача должна выйти в марте. Это будет игра по теме «музыка». Примитивная игра, но она уже успешно идет во многих европейских странах. В Испании набирает рейтинг больше тридцати пяти процентов. С нами будет работать Марк-Антонио и тот же хореограф. Еще я продлил контракт нескольким танцовщицам. Кое-кого я исключил… — он улыбается. На ту троицу намекает. — Поэтому работать будем совершенно в другой атмосфере. Я заказал в прессе несколько статей про этих трех маньяков. Для них — ничего хорошего, зато нас покажут в лучшем свете! — он смеется. — Еще я рассказал о тебе. Все это выйдет через несколько дней. Ты станешь знаменитым.

Ну вот. Снова. Ничего не поделать. Это моя карма — становиться знаменитым из-за драки.

— Так вот, я хотел бы, чтобы вы с Джиневрой подписали этот контракт. Я увеличил вам обоим зарплату. Назовем это… возмещающим контрактом. Не по нашей инициативе, а просто потому, что канал учел мои пожелания… стоит ли вам отказываться? — он смеется. Потом замолкает. — Короче, подумайте…

— Послушайте, Романи, а можно задать вам один вопрос?

— Конечно.

Я бросаю на него взгляд. Да, плевать. Я спрошу его об этом.

— Почему у вас на рубашке всегда расстегнуты две последние пуговицы?

Он смотрит на меня. Молчит недолго. И улыбается.

— Это очень просто: чтобы понять характер того, с кем разговариваю. Всех это интересует, всем хочется спросить меня об этом. Но многие этого не делают. Таким образом, люди делятся на две категории: те, кто не решаются задать мне этот простой вопрос и те, кто решаются. Первые так и живут с этим вопросом. А вторым удается разгадать этот нелепый секрет!

Мы смеемся. Не знаю, правду ли он сказал. Но такое объяснение мне очень нравится, и я его принимаю.

— А вот это — конверт от меня лично. Прекрасное место, куда можно поехать, чтобы подумать на досуге о контракте… Иногда теплый пляж помогает добиться согласия…

И он улыбается: его слова весьма красноречиво намекают на двусмысленность упомянутого согласия. Потом он быстро уходит, делая вид, что очень занят. Дает пару не очень важных указаний рабочим. Они, впрочем, уже почти все разобрали. Вот так он со мной поступил. На этот раз я не успел вовремя поблагодарить его.