I

Едва лишь я нанес слой лака на сработанный из черного дуба шкаф для одежды, предназначавшийся для Каси – самодержицы Кифроса, как ощутил приближение лошадей и всадников. Кристал с ними не было, и мне не понравилось, что Наилучшие скачут к мастерской без моей супруги, однако, поскольку она являлась заместителем командующей войсками самодержицы, мне приходилось мириться с непредсказуемостью ее отлучек и появлений.

Успев закончить лакировать секцию шкафа, я встретил прибывших у конюшни. Постройку конюшни затеял не я, а Кристал, и она же оплатила большую часть работ, особенно по оборудованию помещений, служивших казармами ее личной охраны. Что поделаешь, жизнь порой преподносит странные сюрпризы. Я, во всяком случае, никак не чаял оказаться консортом второго по значению военачальника страны, когда меня, саму Кристал, Тамру и кое-кого еще вышвырнули с Отшельничьего острова, поскольку, по мнению Черного Братства (и моего отца), мы были недостаточно «гармоничны».

– Привет тебе, Мастер Гармонии! – непринужденно промолвила сидевшая на кауром мерине и облаченная в зеленый кожаный мундир Наилучших – отборного войска самодержицы – Елена.

Судьба свела меня с ней в первые дни моего пребывания в Кифриене, когда мне довелось померяться силами с мастером хаоса Антонином и вызволить Тамру из Белой Темницы. Елена сопровождала меня в этом нелегком путешествии и с тех пор именовала не иначе как Мастером Гармонии, а всякого из Наилучших, позволявшего себе более фамильярное обращение со мной, живо ставила на место, пригрозив отходить плеткой. Насколько серьезны были эти угрозы, вопрос другой, однако я понимал ее резоны и, положа руку на сердце, находил их вполне приемлемыми. Люди считали меня великим магом, поскольку мне удалось совладать с тремя белыми чародеями, один из которых злодействовал не только в Кифросе, но и по всему Кандару.

– Привет и тебе, командир Елена.

Она сморщила нос.

– Ну и вонища.

– Это лак. Я, правда, добавил в него кое-что для лучшего блеска…

– Хватит, хватит… – с улыбкой проворчала широкоплечая воительница, соскакивая с коня. – До встречи с тобой я искренне полагала, что все столяры – это низкорослые человечки, проводящие дни напролет, не высовывая носа из своих темных мастерских, где они занимаются чем-то вроде ворожбы.

– Ты почти права. Работа по дереву действительно требует времени, да и ростом я, сама видишь, не так уж велик.

Она покачала головой. По правде сказать, я чуточку повыше среднего кифриенца, однако этот смуглый народ заметно уступает ростом как своим северным соседям, так и островитянам с Отшельничьего. Вот и получается, что великаном меня не назовешь.

– А где Кристал?

– Субкомандующая встречает самодержицу и в скором времени будет здесь.

– Почему же тогда ты приехала? – пробормотал я, не особо рассчитывая на ответ, и покосился на зажатую в руке пропитанную полирующим составом тряпицу. – Ладно, вернусь-ка я в мастерскую, закончу работу, пока лак не засох.

Елена, вопреки ожиданиям, ответила:

– Командующая Феррел позаботилась о том, чтобы ее заместителя ничто не беспокоило.

Этот ответ показался мне лишенным какого-либо смысла. Получалось, будто командующая Феррел решила обеспечить спокойствие и безопасность Кристал, оставив ее без личной охраны.

– На сколько человек накрывать, мастер Леррис? – спросила Рисса, появившаяся как всегда босиком и в неприлично коротких – во всяком случае, на мой взгляд штанах. Я уже давно оставил надежду повлиять на ее манеру одеваться, равно как и на привычку в присутствии посторонних неизменно величать меня «мастером». Рисса выросла неподалеку от сожженной усадьбы, полученной мною от самодержицы и отстроенной заново. Елена спасла Риссу от разбойников, убивших ее консорта и дочь незадолго до того, как мы с Кристал прибыли в эти края. Поначалу Рисса не могла говорить, но мой дядюшка Джастин – единственный настоящий серый маг во всем Кандаре, а может быть, и во всем мире – утверждал, будто пребывание рядом со мной и Кристал может оказать на нее целительное воздействие. Сам он в то время был всецело поглощен возвращением к полноценной жизни Тамры, чья душа едва не подверглась разрушению в то ужасное время, когда стараниями мастера хаоса Антонина белая колдунья Сефия завладела ее телом.

Я сделал для Риссы все, что мог, Кристал приняла ее под свое покровительство, а Рисса, в свою очередь, взяла на себя заботу о нашем хозяйстве. Оказалось, что таким занятым людям, как я и моя супруга, вовсе нелишне иметь дома человека, который займется стиркой и готовкой. Это позволяло мне полностью сосредоточиться на работе в мастерской. Кристал, правда, готовила превосходно, но с тех пор как она стала заместителем командующей войсками Кифроса, у моей жены на это никогда не было времени. Меня до сих пор несколько удивляло то, что Кифросом, словно древним Западным Оплотом управляли главным образом женщины. Правда, в отличие от Оплота они не господствовали над мужчинами и власть не была их исключительной привилегией, просто почему-то получалось, что женщины здесь проявляли способности к правлению гораздо чаще, нежели мужчины. Что меня вполне устраивало, поскольку сам я ни малейшей склонности к таким делам не имел.

– Опять он невесть о чем задумался… – послышалось ворчание Риссы. – Эй, мастер Леррис… так как насчет обеда? На сколько человек накрывать?

– А я откуда знаю? – буркнул я и повернулся к Елене. – Сколько с тобой народу?

– Мы поели перед отъездом, – отозвалась она, слегка нахмурившись. – К тому же у всех моих людей с собой паек.

– Так вы с нами не пообедаете? Послушай, объясни-ка мне толком – почему вы не с Кристал? Ее что, снова отослали невесть куда?

– Пообедаем в другой раз. Субкомандующая велела тебе передать, что вместе с ней прибудут маг Джастин и его ученица.

Я глубоко вздохнул. Дела, похоже, усложнялись. Последние восемь дней Кристал находилась в окрестностях Разора, занимаясь чем-то, связанным со сбором податей, и я искренне надеялся, что по завершении этой миссии она сможет подольше побыть со мной. Однако, судя по всему, надежды мои были напрасны. Одно то, что Елена, обычно не упускавшая случая подкрепиться за домашним столом, не собиралась разделить со мной трапезу, не сулило ничего хорошего.

Елена мягко улыбнулась, давая понять, что мои мысли для нее не секрет.

– Рассчитывай пока на пятерых. И позаботься о том, чтобы у нас хватило пива для Джастина, – сказал я Риссе.

Та покачала головой и вернулась в дом.

– Думаю, что мне…

– …лучше вернуться в мастерскую, – продолжила за меня Елена. – Я вовсе не хочу, чтобы из-за меня оказалось испорченным изделие, предназначенное для самодержицы.

– Откуда ты знаешь, над чем я работаю?

Пожав плечами, Елена повернулась и двинулась к Валдейну, Фрейде и еще двум незнакомым мне бойцам. Валдейн подмигнул мне, а я в ответ демонстративно пожал плечами.

Возвращаясь в мастерскую, я с удивлением – хотя уже не в первый раз – размышлял о том, как обстоят в Кифросе дела со всякого рода секретами. С этими мыслями я обмакнул тряпицу в полировальную жидкость и принялся втирать состав в дерево. Правда, слово «втирать» едва ли можно считать точным, поскольку процесс осуществлялся почти без усилия. Приготовленный мною состав хорошо ложился на поверхность, но на его высыхание уходило немало времени. По моему рецепту лак следовало накладывать в несколько слоев, один поверх другого. Дело долгое и хлопотное, но зато конечным его результатом должно было стать надежное, долговечное и практически невидимое покрытие. Особого внимания требовали дверцы шкафа, ведь за них берутся чаще всего.

Поблескивавшие инкрустированные детали казались выступавшими над темной поверхностью дерева. Инкрустация, на мой взгляд, была самой трудной частью работы. Я имею в виду не гравировку, не прорезку в деревянной основе пазов – это требовало лишь аккуратности и терпения, – но создание самих инкрустируемых вставок. Вставки должны были не просто погрузиться в поверхность и увязнуть в ней, а как бы срастись с основой, что требовало учета плотности прилегающих к поверхности слоев и силы поверхностного натяжения.

Сам инкрустируемый узор представлял собой один из вариантов герба, изображенного на стяге самодержицы: оливковая ветвь, перекрещенная с мечом. Золотой дуб на фоне черного дуба панели. Больше ничего не требовалось – излишества испортили бы простоту гладкого узора. Однако работа требовала скрупулезности и умения, ибо малейшая оплошность тут же бросилась бы в глаза, тогда как более затейливый орнамент зачастую позволяет маскировать ошибки.

Работа по дереву предполагала наличие особого чутья на огрехи и способность чувствовать дерево – во всяком случае, небольшие (на мой взгляд) промахи, допущенные мною в годы ученичества у дядюшки Сардита, привели к тому, что я был выслан с Отшельничьего острова, переправлен через Восточный океан и оказался в Кандаре, дабы постигать «истину» гармонии с посохом в руке. Правда, посох был не простой, а насыщенный гармонией и окованный черным железом.

Я обладал способностями, позволявшими мне стать мастером гармонии, был одним из тех, кого называли «черными посохами», однако, поскольку никто не счел нужным толком просветить меня насчет моих возможностей, неприятности сыпались на меня одна за другой. Мне пришлось уносить ноги из Фритауна, затем из Хрисбарга, и неизвестно, чем закончились бы мои скитания по Восточному Кандару, не случись мне встретиться с Джастином. Еще не зная, что он является серым магом, я с радостью стал его учеником и лишь спустя более года выяснил, что он приходится мне родным дядюшкой, причем очень старым дядюшкой. Как оказалось, ему давно перевалило за двести. Путешествуя с ним, я едва не оказался плененным призраками белых чародеев, обитавшими в развалинах уничтоженного столетия назад Фрвена, былой цитадели Хаоса. Джастин спас меня, а со временем научил исцелять овец и кое-чему еще. Жизнь моя вроде бы наладилась, однако дела редко оборачиваются так, как было задумано. Движимый лучшими побуждениями, я выручил и исцелил уличную потаскушку, но оказалось, что в Джеллико целительство без лицензии преследуется законом. В итоге мне пришлось расстаться с Джастином и снова пуститься в путь на свой страх и риск.

В Рассветных Отрогах меня настигла снежная буря, однако каким-то чудом я сумел перебраться через горы и добраться до Фенарда, столицы Галлоса. Там мне удалось устроиться подмастерьем к старому столяру Дестрину и снова заняться работой по дереву. В Фенарде я оставался больше года, до тех пор, пока не совершил очередную глупость – внедрил в сработанные по заказу стулья слишком много гармонии. Когда на эти стулья уселись тронутые хаосом служители Префекта, столкновение гармонии и хаоса привело к тому, что они получили ожоги. В результате мне пришлось покинуть Галлос, правда, перед этим я устроил судьбу дочери Дестрина Дейрдры, подыскав мастеру ученика, а ей мужа.

В ту пору между Галлосом и Кифросом шла война, поджигателем которой был Антонин, сильнейший и злонравнейший из всех белых чародеев, с какими мне только доводилось встречаться. Выяснив, что Кристал вступила в войско самодержца Кифроса, я направился в столицу этой державы, Кифриен, надеясь оказаться полезным силам гармонии и своей знакомой, хотя в ту пору мои магические навыки едва ли позволяли мне тягаться с Антонином.

По пути мне посчастливилось вызволить из плена нескольких бойцов из числа Наилучших – отборных воинов командующей Феррел. В Кифриене меня ожидал сюрприз – оказалось, что Кристал дослужилась до второго по значению поста в войске самодержицы, а мое место рядом с ней. Правда, тогда я был слишком туп, чтобы это уразуметь. Все дальнейшее тоже складывалось непросто, совсем непросто. Так или иначе, я продолжил поиски Антонина. Антонин, действуя вместе со своей приспешницей, белой колдуньей Сефией, заточил в магическую Белую Темницу душу высланной вместе со мной с Отшельничьего острова Тамры. А в тело Тамры вселилась белая ведьма. Еще немного, и она овладела бы этим телом окончательно и бесповоротно – именно таким способом мастера хаоса, именуемые похитителями тел, продлевают свою жизнь. Стоит заметить, что к моему телу они тоже присматривались и пытались соблазнить меня, но у них ничего не вышло.

К тому времени я уже сделал то, чего от меня тщетно пытались добиться взрослые на Отшельничьем острове, – прочел-таки «Начала Гармонии» и решил, что готов к столкновению с Антонином. В известном смысле так оно и оказалось. Столкновение наше закончилось смертью Антонина, последовавшей после того, как я сломал собственный посох, в котором была замкнута часть моей души и моих магических способностей, и в результате смог отсечь его от источника хаоса. Антонин и Сефия погибли, поддерживаемый мощью хаоса колдовской замок рухнул, а мы с Тамрой едва успели выбраться наружу. Правда, пленение почти лишило Тамру рассудка, и я сделал все, чтобы восстановить ее духовные силы, несмотря на то что Джастин, чуть ли не через всю страну, мысленно предостерегал меня против подобного вмешательства. Однако мое тупое упрямство сослужило мне добрую службу. Мало того, что мне удалось помочь Тамре, так вдобавок по возвращении в Кифриен я, будто не сознавая, какое расстояние разделяет столяра-недоучку и заместителя главнокомандующего, признался Кристал в любви. Глупость была вознаграждена, и в конечном итоге мы с Кристал стали жить вместе в этом отстроенном мною доме. Я устроил в нем мастерскую и снова занялся столярным ремеслом, стараясь не прибегать к магии без крайней нужды.

А ведь все эти события произошли в конечном счете из-за того, что я не мог толком посадить на клей столешницу в дядюшкиной столярной мастерской у себя на родине, на далеком Отшельничьем острове.

Я покачал головой – воспоминания, нахлынувшие в связи с известием о скором приезде Джастина и Тамры, мешали сосредоточиться на работе. Тем не менее мне почти удалось закончить полировку, когда со двора донеслось цоканье копыт. Пожав плечами и отложив тряпицу, я поспешил наружу, на холодный осенний ветер. В Кандаре по мере приближения зимы воздух наполняется не то чтобы слишком уж резким и горьким, однако весьма ощутимым запахом прелых листьев.

Моя темноволосая, черноглазая субкомандующая обняла меня и поцеловала почти в тот же миг, как ее сапоги коснулись земли. Тамра и Джастин оставались верхом: Джастин, как всегда, сидел на Роузфут.

– Как ты тут без меня? – с усмешкой спросила Кристал.

– Да я уж и забыл, каково это – быть с тобой.

– Ты сияешь, как плошка, – заметила Тамра. – Стоит ли так выпячивать свою радость?

– А я действительно радуюсь. Когда-нибудь ты меня поймешь, – отозвалась Кристал и одарила меня еще одним поцелуем, долгим и крепким. При этом она не заметила, что рукоять ее меча больно воткнулась мне в живот.

Фыркнув, Тамра соскочила со своей лошади. Она была в обычном темно-сером наряде, с цветным платком на рыжих волосах. Платок на сей раз оказался голубым, в тон ее холодным глазам.

Джастин соскользнул с Роузфут с дающейся долгой практикой непринужденностью и посмотрел на свою ученицу.

– Тамра, не худо бы нам поставить лошадок в стойла. Всех трех.

– Задай ему жару, Кристал, – буркнула Тамра, берясь за поводья коня Кристал.

В известном смысле Кристал так и поступила, что доставило нам обоим немалое удовольствие. Но в конце концов мы разорвали объятия, покончили на время с поцелуями и Кристал ускользнула в умывальню ополоснуться с дороги. Я вымыл руки на кухне и присоединился к гостям, уже собравшимся за столом. Рисса подала поднос со свежеиспеченным хлебом, оливковое масло и раздобытое ею неведомо где варенье из клюквицы. Кифрос был слишком жарким краем для этой северной ягоды.

Тамра тут же потянулась за хлебом. Рыжеволосая всегда отличалась отменным аппетитом, что не мешало ей оставаться стройной как тростинка.

– Что мне нравится в твоем доме, Леррис, так это то, что тут гостей хоть голодом не морят. Вон как тебя разнесло.

– Ну это ты брось, Тамра. С меня брюки сваливаются.

– Скажи Риссе, пусть ушьет.

– Искренне верю, что когда-нибудь я увижу с иголкой и тебя, Тамра, – подал голос Джастин.

Рыжеволосая вспыхнула. Рисса хихикнула. Джастин поднял бровь, глядя на свою по-прежнему своевольную ученицу. Я многому научился у Джастина и оставался бы его учеником и дальше, если бы не упоминавшаяся уже история с исцелением потаскушки и бегством из Джеллико. Впрочем, пойдя своим путем, я тоже добился неплохих результатов, а учитывая тот факт, что Джастину удалось-таки подвигнуть меня на прочтение «Начал Гармонии», мое ученичество следовало считать вполне успешным. Тамра, как мне казалось, усвоила пока не так уж много. Последнее обстоятельство не удивляло: Джастин отличался склонностью наставлять и поучать ничуть не больше, чем Тамра – склонностью слушать и усваивать.

По всем меркам Джастин был глубоким старцем: как мне удалось выяснить, он родился более двухсот лет назад. Правда, сам маг уклонялся от разговоров на сей счет, хотя и признался, что родился на Отшельничьем и доводится моему отцу родным братом. Это объясняло, почему мой батюшка (бывший, к слову, старшим из двоих братьев) не любил распространяться насчет семейной истории. Недостаток знаний доставил мне (как, надо полагать, и моим товарищам по несчастью – молодым изгнанникам, высланным с Отшельничьего для «гармонизации») много серьезных неприятностей. Некоторые из них погибли, да и я не раз оказывался на волосок от смерти. Невежество смертельно опасно, особенно когда оно бросается в глаза.

Но, несмотря на свой более чем почтенный возраст, выглядел мой дядюшка средних лет мужчиной с каштановой, лишь едва тронутой сединой шевелюрой. А ведь ему довелось совершить немало трудных и опасных деяний, величайшим из которых было разрушение Фрвена и заточение белых демонов. Стоило подумать об этом, как мне стало не по себе – содеянное им (и моим отцом) было воистину великим и воистину ужасным подвигом, о котором, впрочем, ни тому ни другому не пришло в голову мне рассказать. Они вообще многое скрывали, считая, что лишь то знание чего-то стоит, за которое пришлось заплатить высокую цену. Недаром большинство магов – как мастеров хаоса, так и мастеров гармонии – живут очень недолго.

Пока Кристал, моя супруга и субкомандующая Наилучших, умывалась, мы все – я, Джастин, Тамра и Рисса – поджидали ее, рассевшись за столом. Это была вещь, которую не забрал заказчик. Восьмиугольный, с инкрустированным узором, стол остался у меня не из-за плохого качества работы, а по той прискорбной причине, что заказчик, расорский торговец по имени Реджер, сломал себе шею, свалившись с оливкового дерева. Как можно сломать шею, упав с высоты всего-навсего в шесть локтей, было выше моего понимания, но говорят, будто в тот момент бедняга, осушив добрый жбан вина, ожесточенно ругался со своим братом. Так или иначе заказ, в связи с кончиной заказчика, выкуплен не был, и мою столовую украсил слишком роскошный для жилища скромного столяра стол.

Кристал говаривала, что это судьба, да и вообще совсем неплохо иметь в своем доме хотя бы одно собственное изделие, не забракованное самим мастером.

– Ну сам посуди, – рассуждала она, – разве приличная мебель в доме столяра не свидетельствует о его мастерстве? Захотел бы ты иметь дело с оружейником, на стенах дома которого развешаны сломанные клинки, или с каменщиком, живущим в покосившемся домишке?

Должен признать, что определенный резон в этих соображениях имелся.

Я потянулся за хлебом, но намазать ломоть маслом или вареньем не решился, опасаясь насмешек со стороны Тамры.

– Перечитывал ли ты в последнее время «Начала Гармонии»? – поинтересовался так и не прикоснувшийся к еде Джастин.

– Нет, как-то руки не доходили, – смущенно признался я.

– А стоило бы, – буркнул дядюшка и, повернувшись к сидевшей на ближайшем к леднику конце стола Риссе, спросил: – Как там у нас насчет темного пива?

Рисса соскользнула со стула с отличавшей всех уроженок Кифроса завидной грацией, и спустя мгновение перед Джастином появился полный кувшин.

– Харлот говорил, что лучше этого пива нет, да и Ринтар его нахваливал. Оно из бочек Джесила, а он варит на совесть, не столько на продажу, сколько для себя.

– Вот и славно.

– До сих пор не пойму, как ты можешь это пить, – промурлыкала Тамра.

– Вот и брат мой говорит то же самое, – усмехнулся Джастин и повернулся ко мне: – Так вот, «Начала Гармонии»…

– Времени не хватает. Вот шкаф для самодержицы делаю, а тут еще заказ на обеденный гарнитур…

– Леррис, – оборвал он меня. – Речь не идет о том, чтобы бросить дела. Но выделить немножко времени на чтение ты вполне в состоянии.

– А чего ради? Я столяр.

– Что бы тебе ни хотелось думать на сей счет, ты все равно остаешься одним из сильнейших магов во всем Кифросе.

Кристал, одетая в брюки из зеленой кожи и простую полотняную рубаху, скользнула в столовую и заняла место рядом со мной. Короткую форменную куртку с золотыми нашивками военачальника она сняла.

– Прошу прощения, что не вернулась раньше, – промолвила она. – Каси задержала меня. У нас возникла проблема… еще одна проблема.

Она повернулась к Риссе и добавила:

– Плесни-ка мне Джастинова пива.

– Далось им это «Джастиново пиво», – тихонько фыркнула Тамра.

Я предпочел оставить это без внимания. Рисса подала Кристал кружку и налила из кувшина пива. Кристал сделала долгий, очень долгий глоток и лишь после этого продолжила:

– Новый герцог Хидлена захватил серные источники в нижних Рассветных Отрогах.

– Серные? – переспросила Рисса.

– Сера нужна для изготовления пороха. Ее смешивают с углем и селитрой, – пояснила Тамра.

– Много ли пользы от этого взрывчатого порошка, – скептически заметил я. – Любой белый маг может…

– Тут-то и может возникнуть затруднение, – со вздохом перебила меня Кристал и, повернувшись к Джастину, спросила: – Ты ведь слышал о Герлисе, не так ли?

– Да, – ответил Джастин, потирая пальцами подбородок. – Он похититель тел. И, скорее всего, самый могущественный белый маг из живущих ныне в Кандаре.

– Он придворный маг нового герцога, этого негодяя Берфира, – пояснила Кристал.

Герцоги в Кандаре менялись часто, почти так же часто, как могущественные белые маги меняли тела.

– Откуда он взялся? – осведомилась Тамра.

– Берфир – глава клана Яннотан. Его семья издревле владеет землями между Телесном и Асулой. Подробностей мы не знаем, известно только, что Берфир собрал войско, вроде бы договорился с купцами насчет налогов и… Короче говоря, бедный герцог Стрена ни с того ни с сего умер, а Берфир оказался его наследником. Сработано все тонко, комар носа не подточит.

– И ты считаешь, что к этому причастен Герлис? – спросила Тамра, накладывая себе варенье из клюквицы.

– Кто знает? Но если и непричастен, то всяко сумел извлечь из произошедшего пользу.

Рисса встала и помешала какое-то варево в двух вместительных кастрюлях. Соблазнительный запах баранины и лука защекотал ноздри, и я невольно облизнулся.

– Но как все это связано с серными источниками?

Кристал пожала плечами.

– Точно неизвестно, но Каси думает, что сера герцогу потребовалась неспроста. Надо разведать обстановку, а для этого необходимо послать разведывательный отряд.

– И когда ты отправляешься? – с тяжелым вздохом спросил я.

– Я не еду. Феррел сказала, что на сей раз ее очередь. Она годами безвылазно сидит в Кифриене, в штабе Наилучших, и я знаю, каково возиться с бумагами. Думаю, ей захотелось проветриться. Она сказала, – Кристал лукаво усмехнулась, – что я совсем тебя забросила, а поступать так по отношению к мастеру гармонии в высшей степени неразумно.

Я всегда относился к Феррел с симпатией, и услышанное лишь подтвердило, что приятное впечатление, которая произвела на меня эта женщина при нашей первой встрече на обеде у самодержицы, не было ошибочным. Помнится, в стычке с белым чародеем я лишился ножа, отданного одной из освобожденных мною Наилучших, и на том памятном обеде Феррел вернула мою потерю.

– А что думает на сей счет Каси… то есть, я хочу сказать, самодержица?

– Ее Могущество считает, что, замещая Феррел, я приобрету опыт, а это пойдет мне на пользу.

– Приобрести-то приобретешь, – хмыкнул Джастин, – а вот насчет пользы, это как получится.

– А дадут нам когда-нибудь по-настоящему поесть? – осведомилась Тамра, глядя на булькающую кастрюлю.

– Уже почти готово, – заверила ее Рисса. Поднявшись, я принялся раздавать коричневые тарелки, купленные на остатки денег, пожалованных мне самодержицей за избавление Кифроса (и Кандара) от некоторых нежелательных белых магов. Большая часть этих средств была потрачена на постройку дома, оборудование мастерской и покупку инструмента. Хорошие инструменты очень дороги, и я даже сейчас не мог бы сказать, что владею всем необходимым.

Джастин был единственным известным мне небелым магом, зарабатывавшим приличные деньги одним лишь колдовством, но для этого ему приходилось без конца разъезжать по всему Кандару.

Поскольку, невзирая на несравненно более высокое положение Кристал, хозяином дома считался я, Рисса поставила кастрюли передо мной, предоставив мне почетное право накладывать и раздавать гостям лапшу с тушеным мясом. Сама она тем временем выставила два каравая дымящегося черного хлеба. Я расстарался – уж во всяком случае Тамра не должна была остаться голодной.

На некоторое время в помещении воцарилась тишина: все лишь жевали да скребли ложками по тарелкам. Тамра налегала на еду с большим рвением, чем кто-нибудь из младших Наилучших, что отнюдь не приличествовало благовоспитанной девушке. Впрочем, кем-кем, а благовоспитанной девицей Тамра никогда не была и становиться таковой не имела ни малейшего желания.

Когда мы с Джастином случайно встретились взглядами, дядюшка покачал головой – не иначе как откликаясь на мои мысли относительно манер его ученицы. Кристал ела отрешенно, погрузившись в свои раздумья. Протянув руку под столом, я коснулся ее колена.

– Скажи Феррел, чтобы была осторожна, – промолвил Джастин.

– Феррел всегда осторожна. Имея привычку лезть на рожон, легче сложить голову, чем дослужиться до ее чина.

Я снова погладил колено Кристал, радуясь тому, что на сей раз ей не придется идти в разведку. Иметь дело с белыми магами – значит подвергаться нешуточной опасности.

– Ты совсем ничего не ешь, Мастер Маг, – заметила Рисса, обращаясь к Джастину. – Так нельзя. Пташки и те больше клюют. И муравьи едят больше.

– В переедании нет ничего хорошего, – со смехом отозвался маг.

– Так же как и в голодании, – парировала Рисса.

Тамра покатилась со смеху, а Джастин отправил в рот несколько ложек и лишь после того спросил:

– А откуда самодержице стало известно про источники?

– Путешественники донесли. Источники находятся близ главной восточной дороги, что ведет в Сайту. Хидленские войска перекрыли дорогу, и некоторым путникам пришлось худо.

Обычные путники и впрямь предпочитали горную дорогу более удобному, но долгому речному пути, тогда как торговцы, напротив, любили добираться из Кифриена в Расор, единственный настоящий порт Кифроса, а оттуда – в гавани Хидлена по воде.

– Ты полагаешь, герцог рассчитывал на то, что Каси узнает о его действиях? – спросила Кристал.

– А долго ли удерживали хидленцы источники до того, как вы их обнаружили? – ответил вопросом на вопрос мой дядюшка, этот хитроумнейший серый маг.

Кристал кивнула.

– Обязательно скажу Феррел, чтобы она имела это в виду.

– А нельзя ли выпить еще пива? – спросил Джастин.

Рисса передала ему кувшин, и он налил себе половину кружки со словами: «Положение серого мага дает определенные преимущества».

– Если ты о возможности пить хмельное, то таким преимуществом вовсю пользуются и белые маги, – не преминул указать ему на ошибку я.

– Погоди, Леррис, – откликнулся дядюшка с добродушной усмешкой, – вот станешь малость постарше и тоже посереешь. Это я тебе обещаю.

Я отмолчался. Серая магия меня не влекла, а о том чтобы «посереть» в смысле «поседеть», задумываться было вроде бы рано. Пока.

Дальнейший разговор, вертевшийся вокруг разнообразнейших предметов, начиная необычно дождливой погодой (в Кифросе даже в зимнюю пору дожди, выпадавшие чаще, чем раз в две восьмидневки, считались чем-то несусветным) и заканчивая решением самодержицы расчистить старую колдовскую дорогу, постепенно сошел на нет.

– Прошу прощения… – устало пробормотала Кристал. – День сегодня выдался нелегкий.

Подавляя зевки, мы удалились, оставив Джастина и Тамру за столом рассуждать о Равновесии между гармонией и хаосом. Я имел представление о Равновесии, ибо некогда сам сыграл на руку Антонину, создав в Фенарде избыток гармонии, но, на мой взгляд, раз уж ты понимаешь, что хаос и гармония должны каким-то манером уравновешиваться, то и прекрасно, и толковать тут особо не о чем. Просто порой приходится сдерживать желание подкрепить естественную гармонию своих изделий гармонией магической. Но повторять прежние ошибки мне как-то не хочется.

Когда я закрыл дверь, Кристал ласково улыбнулась.

– Дорогая…

– Я устала… Устала от разговоров.

Уже в который раз удивляясь тому, как мне удалось не плениться ею с первой встречи, я раскрыл объятия.

Позже, намного позже, когда Кристал уже спала рядом со мной с по-детски открытым, невинным лицом, я долго любовался ею, уже чувствуя, что остаться в стороне от надвигающихся событий нам, увы, не удастся.

Снаружи доносилось тихое позвякивание оружия: кто-то стоял на карауле. Сама мысль о вооруженном карауле, выставленном у столярной мастерской, могла показаться нелепой, однако положение моей супруги не позволяло оставить дом без охраны. Я поцеловал Кристал в щеку. Промурлыкав что-то во сне, она пожала мне руку, и я, умиротворенно свернувшись калачиком рядом с ней, заснул.

 

II

Найлан, Отшельничий остров

Окна в стенах высившегося на склоне холма здания из черного камня смотрели на три стороны – на гавань Найлана, Кандарский залив и Великий Восточный океан. Лишь на северном фасаде здания окон не имелось. Окна – как распахнутые настежь боковые, так и широкие, поблескивавшие стеклами закрытые центральные – были заключены в рамы из черного дуба, подогнанные так тщательно, что разглядеть зазоры в местах соединений не представлялось возможным. Позади выходившего на юг окна второго этажа, откуда открывался превосходный вид как на волнолом, так и на саму гавань, находилась главная палата Совета Братства.

День клонился к вечеру. Волны, омывавшие южную оконечность огромного, как материк, Отшельничьего острова, вспенивались белыми барашками, и холодный ветер, тот самый, который поднимал эти волны, продувал палату, проникая в нее через узкие западные окошки покидая ее сквозь такие же узкие восточные. Трое советников сидели позади старинного резного стола, по другую сторону которого стояли пока пустые стулья, предназначавшиеся для тех, кому предстояло предстать перед Советом.

– Марис, ты хоть в состоянии уразуметь, что происходит?

Широкоплечая волшебница в черном смотрит на бородатого мужчину.

Узколицая женщина поднимает кубок, отпивает глоток зеленого сока и молча смотрит в широкое, расположенное в центре южной стены окно.

– Ты, кажется, полагаешь, что раз я торговец, то, стало быть, и слепец. Как бы не так, мы тоже кое-что видим, только по-другому, – отвечает Марис, теребя пальцами квадратную бороду. – Это одна из причин, по которой купец входит в Совет, и не просто…

– Хелдра представляет людей, тогда как ты… – медленно начинает Тэлрин, однако Марис не дает ему договорить.

– Позволь мне все-таки закончить, – со вздохом произносит он. – Хелдра волшебница и одновременно командир. Она представляет интересы военных и тех, у кого есть деньги, чтобы оплачивать военные действия. Поэтому неудивительно, что в свободное время ей нравится поиграть в военачальника. Я тоже представляю тех, у кого есть деньги, представляю интересы торговцев и потому на дух не переношу всяческие забавы с клинками. Ты представляешь в Совете мастеров гармонии Братства. Денег у них не густо, но зато они располагают кораблями из черного железа и магической силой. Оружие, деньги и магия – вот что в действительности представлено в Совете. Никто не в состоянии принудить Братство к чему бы то ни было, однако самые разволшебные волшебники нуждаются в деньгах точно так же, как мы, купцы, нуждаемся в добываемых магическими средствами сведениях.

Умолкнув, Марис делает глоток из своего кубка, после чего продолжает:

– Я и сам понимаю, что в Кандаре заваривается каша, но вопрос в том, где именно. Ясно мне и то, что мы снова сталкиваемся с проблемой концентрации хаоса. Концентрация хаоса неизбежно повлечет за собой нарушение сложившегося в Кандаре порядка, а это не может не сказаться на торговле. И скажется непременно, вопрос в том – когда? И какие рынки будут затронуты в первую очередь?

– Не думаю, чтобы это беспокоило хаморианских торговцев, – замечает Нелдра.

– Правильно, поскольку они продают дешевые товары массового спроса, те самые, которые в тревожные времена народ расхватывает в первую очередь. Мы торгуем изделиями качественными, дорогими, а когда беда на пороге, людям не до роскоши.

– Возможно, твои торговцы могут разжиться сведениями у хаморианцев?

– Хелдра, ну нельзя же быть такой тупой! – восклицает Марис, но тут же справляется с раздражением и уже более спокойным тоном добавляет: – Единственный наш товар, который и при таких обстоятельствах всегда найдет покупателя, это железо, но вы с Тэлрин…

– Довольно! – ворчит Тэлрин. – Ты, кажется, говорил о проблеме концентрации хаоса?

Купец смотрит вдаль, за гавань, где сходятся вместе воды залива и Восточного океана. Пальцы его сжимают кубок.

– Эта проблема не стоит перед нами прямо сейчас. Последним, кто создавал серьезные затруднения, был Антонин, но ваш Леррис о нем позаботился. Должен заметить, сработано было аккуратно.

– Даже слишком, – говорит Хелдра, поджимая губы и переводя взгляд зеленых глаз с одного собеседника на другого. – Он просто не может быть таким невежественным, каким казался, когда находился здесь. Да и разве может человек быть столь наивным, имея такого отца, как Гуннар?

– Он был именно таким, каким выглядел, – настойчиво возражает Тэлрин. – Ты не учила его. А я учила и за свои слова отвечаю.

– Вы говорите, что проблема концентрации хаоса не стоит перед нами прямо сейчас, – напоминает купец, вновь запуская пальцы в бороду. – Из этого определенно следует, что довольно скоро нам предстоит с ней столкнуться.

– Хаос, высвобожденный Леррисом, неизбежно себя проявит, – говорит Тэлрин, отпуская ножку бокала.

– А ты обсуждала этот вопрос в Институте? – спрашивает Хелдра.

– Ты хочешь сказать – с Гуннаром? Маг он, конечно, сильный, в погоде разбирается, но к Братству по существу не принадлежит, – указывает Тэлрин. – Институт – то есть Гуннар – никогда не был настоящим союзником Совета, хотя не могу не признать, не был замечен и в активном противодействии. Все, что они делают, делается с оглядкой на Равновесие. Кроме того, нельзя забывать, что нынешняя проблема имеет отношение к его сыну – и его брату.

– То-то и оно. Гуннар спровадил сыночка на гармонизацию чуть ли не ребенком. С чего бы это?

– Хелдра… – Марис сердито вздыхает.

– Он отправил паренька в изгнание задолго до того, как мы смогли распознать его истинные возможности. Тьма свидетель, мальчонка так и не уразумел, за что его, собственно говоря, высылают, – говорит Тэлрин, прочистив горло. – Гуннар убеждал всех и каждого, что если Леррис не пройдет гармонизацию как можно раньше, он может превратиться в угрозу для Отшельничьего острова. Когда глава Института настаивает на скорейшем изгнании собственного сына, его трудно заподозрить в семейственности.

– А вот потом начинаются чудеса. Леррис проходит обычную для оправляющегося на гармонизацию подготовку, однако по прошествии менее чем двух лет пребывания на материке побеждает и уничтожает сильнейшего белого мага, на тот момент представлявшего собой средоточие хаоса. Мы мальчишку черной магии не учили. Так кто же сделал его мастером гармонии? Во все это просто трудно поверить.

Хелдра ставит кубок на стол.

– Вы обе упускаете из виду одну деталь, – указывает Марис. – С кем юный Леррис повстречался на первой же восьмидневке своего пребывания в Кандаре?

– С Джастином, – кивает Хелдра. – И встреча эта не была случайной.

– Возможно, – соглашается Марис, – но вернемся к моему вопросу. Следует ли нам ждать затруднений, связанных с появлением нового средоточия хаоса? И если да, то как скоро? Если неприятностей не избежать, то нам, купцам, хотелось бы подготовиться к ним заранее.

– Торговля! Только и слышно: торговля да торговля, – бормочет Хелдра.

– Торговля обеспечивает налоговые поступления, позволяющие содержать Трио и оплачивать значительную часть расходов как Братства, так и Совета.

– Торговля важна, спору нет, – подает голос Тэлрин. – И нам действительно предстоит столкнуться с проблемой нового сосредоточения хаоса. Мне кажется, большую часть белой силы вберет в себя Герлис, но когда – сказать трудно. Во всяком случае пока этого не случилось.

Наполнив соком опустевший кубок, Тэлрин отпивает глоток и продолжает:

– Однако хаос в Хидлене определенно усиливается, а о присутствии там других белых магов нам ничего не известно. Правда, что-то подобное происходит и в Слиго.

– Прекрасно! – хмыкает Марис. – Стало быть, в Кифросе находится юный Леррис, в Хидлене – Герлис, Джастин скитается где ему заблагорассудится, а теперь вы сообщаете, что новый источник неприятностей может объявиться еще и в Слиго. Только неизвестно когда.

– Неприятности в Слиго могут быть связаны с твоим загадочным отшельником, – говорит Тэлрин Хелдре.

– Это часом не тот кузнец, которому приспичило сделаться ученым и просвещать мир? – спрашивает Марис. – Саммел или как его там?

Тэлрин кивает.

– Дело в том, что из секретного книгохранилища пропали некоторые тома. Древние тома, иные манускрипты приписываются самому Доррину.

– Ты так беспокоилась насчет Лерриса, – нахмурясь замечает Марис, – а ведь парнишка, можно считать, самоучка. Но что, если этот Саммел располагает древним знанием…

– Значит, этот Саммел располагает древним знанием. Само по себе знание еще не все – нужно иметь способность им воспользоваться. Кому за пределами Отшельничьего это под силу? Разве что Джастину. По правде сказать, как раз Джастин меня особенно беспокоит, – говорит Хелдра, пожимая плечами. – Он был инженером, а его серая магия представляет собой уродливое неполноценное волшебство, способное уничтожить всех нас. Там, где замешан хаос, трудно судить о чем-либо с определенностью. Мы, например, пока не можем сказать, станет ли Леррис средоточием гармонии. Не исключено, что он последует за Джастином.

– Если это и произойдет, то не сию минуту, и время у нас еще есть, – говорит Тэлрин, пригубив соку. – Прежде всего следует обратить внимание на Герлиса. Особенно с учетом того, что Коларис предъявляет претензии на долину Охайд.

– Охайд не принадлежит Фритауну уже несколько столетий.

– Но память об этом сохранилась, чем и пользуется Коларис, будоража людей.

– Надо просто послать туда одно судно из трио, – предлагает Хелдра.

– Под хорошим предлогом, – кивает Марис. – Кстати, «Ллиз» надо уплатить портовый сбор в Ренклааре.

– Как скажете, – соглашается Тэлрин.

– Но что насчет Лерриса? И Джастина? – спрашивает Хелдра.

– Сейчас мы ничего предпринять не можем, – отвечает ей Тэлрин. – Не хочешь же ты затеять ссору с Гуннаром и всеми теми, кого он собрал в своем Институте?

– Нет уж, спасибо. Спящего дракона лучше не будить.

– Тебе стоит снова поговорить с Кассиусом. Он утверждает, что драконов никогда не существовало.

– Ага, кроме Гуннара. Он и есть спящий дракон.

– С Джастином-то как? – напоминает Марис.

– Джастин не просто противостоит средоточиям хаоса; он действует как-то иначе, – говорит Тэлрин с глубоким вздохом. – Не исключено, именно это обеспечивает ему столь долгую жизнь. Так или иначе, он может предвидеть то, что произойдет.

– Ты, кажется, намекаешь…

– Я думаю, что твой Джастин увязнет в противоборстве с мастерами хаоса, не с одним, так с другим. Джастин серый маг. Мы все это знаем.

– Леррис не в состоянии одолевать средоточия хаоса без конца. Каждый из противников может оказаться сильнее его, – указывает Марис.

– И вот это грозит обернуться серьезным затруднением, – подхватывает Хелдра. – Этак недалеко до возвращения к ситуации, существовавшей во времена Фэрхэвена, чего никто из нас не желает. Думаю, даже Гуннар.

– Я не желаю.

– И я тоже.

Все трое умолкают и смотрят в окно на белые шапки плещущихся за горловиной гавани волн Восточного океана.

 

III

В то время как Кристал исполняла обязанности Феррел, а Феррел производила разведку вблизи серных источников, я занимался первым стулом из гарнитура, предназначавшегося для Хенсила, торговца оливками, чьи рощи простирались от Кифриена до Дазира. Как и все в последнее время, он хотел чего-то «оригинального». Ему понравился набросок с изображением кресла с широкой спинкой и закругленными, напрочь избавленными от острых углов стыками. Помимо всех прочих прелестей модель предусматривала на спинке выложенные бриллиантами инициалы владельца. С креплением для этого украшения мне пришлось повозиться. Поскольку подобная отделка была для меня внове, я поначалу вырезал слишком глубокие пазы. Правда, сладив вчерне с первым изделием, можно было надеяться, что дальше работа пойдет быстрее.

Другой вопрос, что дела редко оборачиваются так, как было задумано. Выяснилось, что зажимов у меня заготовлено недостаточно, клей слишком быстро густеет, и все такое прочее.

И вот в то время, как я ворчал себе под нос, сетуя по этому поводу, со двора донесся топот лошадиных копыт. Всадник был один, скакал галопом, и мне ни то ни другое не понравилось. Кристал никогда не ездила в одиночку, а коней галопом люди пускают лишь при чрезвычайных обстоятельствах. Хотя последняя восьмидневка прошла без происшествий, подобные обстоятельства могли возникнуть в любой момент. Особенно в то время, когда мне выпала редкая возможность видеться с Кристал не от случая к случаю.

– Что-то случилось? – спросил я, торопливо выбежав наружу.

– Ничего особенного, Мастер Гармонии. Ничего страшного, – отозвался Валдейн, откидываясь в седле и отбрасывая со лба длинные светлые волосы. Ни шлема, ни шапки на нем не было. – Командир Елена велела передать, что субкомандующая и самодержица желают тебя видеть. Немедленно.

– Погоди минутку.

Вернувшись в мастерскую, я протер и поместил на стойку использовавшиеся мною инструменты, удалил зажимы и, бросив последний взгляд на незавершенные изделия и верстак, поспешил в умывальню, где наспех побрился. Как для красоты, так и для удобства. Кристал говорила, что небольшая щетина меня не портит, но когда она отрастала, лицо начинало казаться неумытым, а стоило мне вспотеть, еще и чесалось.

Сбросив рабочую одежду, я облачился в свой лучший наряд, коричневый костюм, привезенный из Галлоса. Вид его заставил меня вспомнить о Бострике и Дейрдре, милой дочери старого Дестрина. В нынешних обстоятельствах я ничего не мог для них сделать, но от всей души надеялся, что у них все в порядке. В конце концов, Бострик подавал надежды и должен был со временем стать настоящим мастером.

Переодевшись, я отправился в конюшню, оседлал Гэрлока и вывел его во двор.

– И лошади у вас, волшебников, не как у всех, и ездите вы на своих пони не как все, – промолвил, покачивая головой, Валдейн. – Без шенкелей, с одним недоуздком…

– Нет у нас времени возиться с такими чудищами, на каких скачете вы, солдаты, – отшутился я.

Никакой надобности в шенкелях у меня не было, поскольку Гэрлок чутко отзывался на самое легкое движение недоуздка.

Валдейн рассмеялся, и мы выехали на дорогу, ведущую к Кифриену.

– Где я должен встретиться с Кристал?

– В ее штабе. Оттуда вы отправитесь к самодержице.

Самодержица не имела настоящего дворца, и ее резиденция представляла собой часть обнесенного стеной комплекса зданий, предназначавшегося в первую очередь для размещения Наилучших, конного соединения, являвшегося ядром армии Кифроса. Имелась еще и много меньшая по численности первоклассная пехота, но основной задачей этого подразделения была охрана самодержицы в тех случаях, когда она лично вела войска в бой. Ополченцев, собиравшихся со всей страны, размещали вокруг Кифриена. Недостаточная численность обученной постоянной армии являлась главной проблемой самодержицы во время недавних войн с префектом Галлоса.

Следом за Валдейном я направил Гэрлока в открытые ворота, а потом к центральной конюшне. Конюх посмотрел на меня исподлобья и боязливо кивнул. Я на него не обиделся – можно сказать, совсем не обиделся. Поместив Гэрлока в дальнее стойло, с кормушкой, приспособленной по росту пони, я вышел наружу.

– Всего доброго, Мастер Гармонии, – сказал мне Валдейн, тоже спешившийся и намеревавшийся отвести своего скакуна в воинскую конюшню.

– Всего доброго, Валдейн.

– Желаю удачи, – добавил он, прикоснувшись пальцами к шапке, которую нахлобучил по приближении к резиденции самодержицы.

Перейдя мощеный двор, я вошел в главное здание. Бидек меня пропустил, а вот стоявший на страже у дверей Кристал Херрельд лишь постучался и доложил о моем прибытии. Он прекрасно знал меня в лицо, однако никогда не допускал к Кристал без ее разрешения. Я относился к этому с пониманием и, со своей стороны, ни на каких привилегиях не настаивал.

– Да… хорошо. Заходи! – подала мне знак Кристал, и я, пройдя мимо Херрельда, вошел в кабинет.

Закрыв за собой дверь и убедившись, что в комнате никого нет, я заключил ее в объятия. До поцелуев, однако, дело не дошло.

– Я тоже тебя люблю, – сказала она, – но у нас совершенно нет времени. Мы должны поспешить к самодержице.

Под глазами Кристал залегли темные круги, голос звучал устало.

– А что случилось?

– Феррел мертва. Во всяком случае, мы так думаем.

– Это дело рук колдуна нового герцога?

– Что-то в этом роде. Пойдем в кабинет Каси, и я расскажу тебе все, что нам известно.

До сих пор мне ни разу не доводилось оказаться приглашенным в личные покои самодержицы, и уже одно это говорило о серьезности предстоящего разговора. Кристал, одарив-таки меня теплым, но торопливым поцелуем, натянула форменную куртку с галуном, обозначавшим ее воинский чин, и взяла меч. Клинок, купленный мною для нее еще на Отшельничьем, в те дни, когда мы проходили подготовку к гармонизации и мне казалось, что она слишком много хихикает, а ей, наверное, хотелось, чтобы я был чуточку повзрослее. Она уже больше не хихикала, а вот я порой все еще чувствовал себя недостаточно взрослым, хотя в профессиональном отношении – это касалось обеих моих профессий – добился бесспорных успехов и признания.

Спустившись на пролет по лестнице, мы свернули направо – в крыло, где располагались покои самодержицы, канцелярии, столовые и еще Тьме ведомо что. Не будучи настоящим дворцом и не отличаясь особой роскошью, резиденция правительницы источала особый аромат – благоухание лампадного масла, воска, которым полировали дерево, и лимонного освежителя не могло перебить характерный для воинского лагеря запах металла и кожи.

Разумеется, этот комплекс сооружений никоим образом не мог сравниться великолепием с украшенным фонтанами, колоннами и коврами дворцом префекта Галлоса, и эта скромность произвела на меня особенно сильное впечатление. У дверей личных покоев несли караул двое стражей, способных, судя по виду, не моргнув глазом, изрубить в капусту любого злоумышленника. Правда, мы с Кристал, будь такая нужда, наверное, пробили бы себе дорогу. А, возможно, она справилась бы и в одиночку.

Самодержица – женщина, просившая меня называть ее по имени, хотя мне редко удавалось даже думать о ней просто как о Каси – сидела за большущим столом, заваленным листами пергамента, свитками и даже толстенными счетными книгами, и при нашем появлении не встала.

Стол, хотя и богато разукрашенный, отнюдь не являлся шедевром мебельного искусства: мой наметанный взгляд сразу же отметил огрехи в инкрустации и несоблюдение пропорций, из-за которого создавалось впечатление, будто вся эта махина заваливается вперед.

Я нахмурился.

– Мастер Гармонии, – промолвила она, приветствуя меня кивком. – Хотелось бы мне сказать: «рада тебя видеть», но почему-то получается так, что встречаемся мы либо в преддверии беды, либо после того как она случится.

Черные, с едва заметным проблеском седины волосы самодержицы были если и не всклокочены, то слегка растрепаны, а над бровью красовалось темное пятнышко. На миг я встретился взглядом с ее немигающими зелеными глазами.

– Надеюсь, ты… вы…

Меня так и подмывало назвать ее полным титулом, в результате чего я сбился и умолк.

– Да, – понимающе усмехнулась она, – иметь дело с магами и правителями совсем непросто. Нормальные люди предпочитают держаться от нас подальше, потому как им от нас одна морока. – Каси пригладила упавшую на лоб серебристую прядку и спросила: – Кристал рассказала тебе о Феррел?

– Сказала только, что вы считаете ее мертвой. Мы торопились, и у нее не было времени сообщить мне больше.

– А больше особо и сообщать нечего. Уцелели лишь два бойца, на свое счастье отставшие от колонны.

– А скольких вы потеряли?

– Два отряда, – промолвила Кристал, потирая лоб. – И это существенно ослабляет наши силы. Погибли обученные бойцы, которых некем заменить. Новых за одну ночь не вырастишь.

– А вы знаете, как это случилось?

Кристал и Каси переглянулись, после чего Кристал ответила:

– Нет. Спасшиеся говорят, будто хидленские солдаты – или чародей – использовали что-то вроде огненных стрел. Они ждали Феррел.

– А что, Феррел просто ехала к источникам по дороге? Открыто?

– Нет. Они двигались боковой дорогой, как говорят солдаты, обычной тропкой, а нападению подверглись в добрых двадцати кай от источников. Честно говоря, я просто не понимаю, зачем Берфиру могло понадобиться нападать на нас первому, да еще сейчас. В то время как герцог Коларис заявляет притязания на долину Охайд.

Каси глубоко вздохнула, и я посмотрел на нее.

– Фритаун и Найдлин враждуют из-за долины и контроля над Ренклааром с незапамятных времен, и хотя с времени падения Фэрхэвена спорные земли удерживал Хидлен, ничто не забыто. Память у Фритауна долгая.

– И клинки длинные, – добавила Кристал.

– А не по этой ли причине ему вдруг понадобились серные источники? – спросил я. – Возможно, герцог хочет использовать взрывчатый порошок против Колариса?

– Не исключено. Однако он, скорее, должен был бы считать, что угрозы Колариса – это игра, рассчитанная на неопытность соперника. Вряд ли Коларис и впрямь мог выступить против белого мага, – фыркнула Кристал.

– Не скажи, – возразила Каси. – Зная репутацию Колариса, трудно поверить, чтобы он затеял какую-то хитрую игру. Все герцоги Фритауна – люди грубые, прямолинейные, далекие от всяческой изощренности. Коларис слеплен из того же теста. А вот Берфир, как докладывают наши люди, человек в высшей степени практичный. Попадись ему сера, он мог бы просто послать своих людей к источникам, добыть сколько ему надо, а получив с нашей стороны протест, спокойно отступить. Мне непонятно, зачем ему ввязываться в еще один пограничный конфликт.

– Исходя из того, что известно нам, такие действия кажутся совершенно бессмысленными, – подытожила Кристал.

– Мне хотелось бы знать, не появлялись ли поблизости стервятники.

– Стервятники? Думаешь, это как-то связано с белым магом? – поинтересовалась Каси.

– Не знаю, но вот Антонин шпионил за мной с помощью такой пташки. И, насколько мне помнится, Антонина не слишком волновало, кто из вас победит, ты или Префект. Он заботился лишь об укреплении собственной власти, как и все белые маги.

– Ох уж эти белые маги! Когда наконец с ними будет покончено? – вздохнула Каси.

– Думаю, на это потребуется тысяча лет и сила, достаточная, чтобы растопить Фрвен, – отозвался я.

– Но у нас нет ни такого времени, ни подобной мощи, – промолвила Кристал и поджала губы.

– Видел кто-нибудь Джастина? – спросил я. – Он наверняка что-нибудь знает.

– Я говорила с Тамрой сегодня утром, – ответила Кристал. – Он уехал два дня назад.

– Весьма своевременно, – заметила самодержица.

– А почему она не с ним?

– Тамра говорит, будто он сказал, что она уже способна позаботиться о себе самостоятельно, а ему нужно отдохнуть. После чего отбыл. Направился на запад, а куда именно – не сказал.

Обе женщины воззрились на меня. Я вздохнул.

– Похоже, мне тоже не обойтись без путешествия.

– Я ничего не требую, – промолвила Каси, – и лишь почтительно – весьма почтительно – прошу Мастера Гармонии оказать нам посильное содействие.

Я вовсе не был уверен, что наполовину случайные победы, которые мне довелось одержать над тремя белыми магами, делают меня таким уж надежным защитником, однако заставил себя улыбнуться.

– Конечно, ты не можешь позволить себе лишиться субкомандующей…

– Командующей, – поправила меня Каси.

– И я тоже.

– Леррис! – на сей раз вмешалась Кристал.

Я пожал плечами.

– Чтобы этого не случилось, надо разведать обстановку. Лучшее, что я могу сделать, это собрать инструменты и отправиться в Хидлен под видом странствующего подмастерья, ищущего работу. К счастью, я выгляжу достаточно молодо.

– Я ценю твое предложение. Однако ты не должен так рисковать.

– Так ведь у меня тут и свой интерес имеется, да еще какой, – возразил я, взглянув на Кристал, после чего опять повернулся к самодержице.

– Это, однако, потребует времени. Я не собираюсь отправляться сию же минуту и ехать туда прямиком, в открытую. А намерена ли ты предпринять какие-либо шаги? Я имею в виду предпринять немедленно.

Каси посмотрела на меня с выражением, в котором угадывался намек на улыбку.

– Какие? Послать к источникам еще несколько отрядов, чтобы погубить и их? Если Берфир решит вторгнуться в Кифрос, я буду предупреждена заранее, а вести войну на наших пустынных холмах легче, чем в горах. Торопливость может нам дорого обойтись. В тех краях нет городов, кроме Якуйи, к тому же лучше лишиться города, чем обученного войска. Солдаты и их командующая нужнее, чем дома и стены.

Кристал кивнула.

Я чуть не поперхнулся. Мысль о том, что войско может представлять собой большую ценность, нежели город, попросту не приходила мне в голову.

– Что тебе потребуется, Леррис? – спросила самодержица. Я выдавил усмешку.

– Было бы неплохо… разжиться некоторыми средствами… в возмещение путевых расходов.

– Ты до ужаса меркантилен, – сухо промолвила Каси, – боюсь, твое путешествие обойдется мне дорого.

– Но никак не дороже тех потерь, которые ты можешь понести из-за незнания обстановки, – указал я. – Сама ведь говорила, что войска очень дороги.

Каси улыбнулась.

– Каким путем ты поедешь? – спросила Кристал.

– Проселками, как же еще. Удобные дороги, они не для бедных подмастерьев.

– Ты никогда не искал легких дорог, – промолвила Кристал, потирая лоб.

Она тревожилась за меня, но мне казалось, что ей предстоит столкнуться с куда большими опасностями. Раз уж вокруг запахло колдовством и в воздухе замелькали огненные стрелы…

– Спасибо на добром слове, дорогая моя субкомандующая.

– А как насчет того, чтобы часть пути тебя сопровождал эскорт? – спросила Каси. – Мне кажется, это могло бы ускорить твое путешествие. Разве не так?

Я прекрасно понимал ее тревогу и не мог не согласиться с тем, что выиграть время было бы совсем неплохо.

– Да, я не против того, чтобы несколько солдат проводили меня по крайней мере до предгорий Рассветных Отрогов. Кристал, наверное, говорила тебе, что я совершенно не умею обращаться с оружием.

– Это точно, – усмехнулась Кристал. – С посохом в руках он может осилить за раз двоих-троих, а уж чтобы больше – это едва ли.

– Ты на чьей стороне, моей или Герлиса? – спросил я.

Каси улыбнулась.

– Когда крайний срок отъезда? – спросил я, переводя взгляд с одной женщины на другую. – Если вчера, то имейте в виду – уже не успею. Как насчет завтра?

– Завтра… – протянула самодержица. – Хм, мне кажется… боюсь, что это будет… несколько преждевременно.

– Тогда послезавтра?

Не то чтобы меня так уж тянуло сунуть голову во вражье логово, однако лучше действовать, чем ждать, да и Каси отчаянно нуждалась в сведениях.

– Да, это, пожалуй, всех устроит, – промолвила самодержица, одарив Кристал широкой улыбкой, и моя супруга зарделась. Как, впрочем, и я.

Затем Каси встала и кивком дала нам понять, что аудиенция окончена. Кристал кивнула, а я ответил легким поклоном.

– Как думаешь, где сейчас Тамра? – спросил я, едва мы вышли за дверь.

– Она остановилась в комнатах для гостей при казармах Второго отряда. А ты полагаешь, ей известно, куда направился Джастин?

– Очень может быть.

– Может-то может, но его все равно не найти, – вздохнула Кристал, покачав головой.

– Вполне возможно. Он имеет удивительную способность исчезать именно тогда, когда у меня возникают затруднения.

– Ты и впрямь так считаешь? – спросила Кристал, снова потерев лоб.

– Иногда… Впрочем, будь у него в обычае самому влипать в неприятности, он вряд ли прожил бы этакую прорву лет.

Потянувшись, я коснулся пальцами плеча Кристал и слегка подкрепил ее гармонией.

– Спасибо.

Хотя резиденция самодержицы и не представляла собой крепость в полном смысле этого слова, выстроена она была с таким расчетом, чтобы выдержать осаду: с толстыми стенами и узкими, похожими на бойницы окошками. Неудивительно, что внутри даже в полдень было довольно сумрачно. Следуя длинными коридором, мы миновали пост – два бойца приветствовали нас кивками – и через некоторое время добрались до покоев Кристал. Стоявший на страже неизменный Херрельд распахнул перед нами дверь. Он по-прежнему не улыбался, но по крайней мере больше не хмурился при моем появлении.

Как только дверь за нами закрылась, я снова заключил Кристал в объятия и припал к ее губам.

Она отстранилась.

– Вот уж не думала, что тебе нравится заниматься такими делами, когда между нами болтается клинок.

Я усмехнулся.

– Ты несносен!

Сверкнув глазами, она задвинула дверной засов, сбросила пояс с мечом и двумя быстрыми движениями стряхнула с ног сапоги.

Я усмехнулся снова, но в следующий миг она едва не задушила меня в объятиях. Как и когда удалось скинуть сапоги мне, так и осталось тайной.

Позже, когда мы лежали вдвоем на зеленом стеганом одеяле, я погладил ее лоб и спросил:

– Ты ведь не приедешь на ночь домой, верно?

– Увы, нет. Нам надо встретиться с Миреасом и Лиессой. Но как ты узнал?

– У меня свои способы, распутница ты эдакая, – пробормотал я, прижимая ее к себе.

Короткие волосы щекотали мою щеку, руки чувствовали атлас ее кожи. Нам оставалось лишь как можно полнее использовать то недолгое время, какое мы могли провести вместе. Учитывая очередное повышение Кристал и складывавшиеся обстоятельства, у меня были все основания полагать, что теперь такие моменты станут еще более редкими, чем прежде.

Четыре удара колокола и топот сапог под балконом возвестили о смене караула.

Вздохнув, Кристал повернулась, последний раз сжала меня в объятиях и отодвинулась.

– Ты собираешься на очередную встречу? А о чем там пойдет речь?

– О новом командующем.

– Но ведь новый командующий – это ты. Каси сама сказала.

– Каси и вправду хочет видеть на этом посту меня, да и Лиесса, похоже, тоже. Но есть и другие мнения. Муреас ходатайствует за своего племянника Тормана…

– Не того ли, которому ты отрубила руку? – промурлыкал я, покусывая ее ухо.

– Если я сейчас же не встану, то вовсе никуда не попаду, – промолвила Кристал и, поцеловав меня, отодвинулась подальше. – Да, отрубила, но ненамеренно. Это был несчастный случай. Я хотела лишь выбить его меч, но он швырнул мне в лицо пригоршню песку, и мой удар пришелся ему по запястью.

Она стала одеваться, и я неохотно последовал ее примеру.

– А она не согласна сделать Тормана субкомандующим?

– Каси многим ей обязана, однако она не из тех, кто позволит приставать к ней с ножом к горлу. Даже если Муреас пригрозит оставить пост казначея. Да и никуда Муреас не уйдет, слишком уж любит власть и почести. Однако давить на Каси будет.

– Не нравится она мне.

– Она никому не нравится. Беда в том, что никто лучше нее не умеет добывать, считать и с толком расходовать деньги.

Встав позади Кристал, я обнял ее и поцеловал в шею. На миг она подалась всем телом назад и глубоко вздохнула. Поцеловав ее еще раз, я разжал объятия.

– Сапоги никак не найду, – пробормотала Кристал, обшаривая взглядом спальню.

– Ты их в приемной оставила.

– Твои, надо думать, тоже там.

Свои я стянул несколько попозже, но стоило ли об этом спорить? Так или иначе, но дверь Кристал отворила лишь после того, как мы оба привели себя в порядок. Сопровождаемые, как всегда, ничего не выражающим взглядом Херрельда, мы рука об руку двинулись вниз по лестнице.

На нижней площадке Кристал отпустила мою руку.

– Встретимся завтра вечером… надеюсь.

На это же хотелось надеяться и мне.

Тамры в казармах не оказалось. Оставив ей записку, я вывел Гэрлока из конюшни, уселся верхом и поехал домой.

 

IV

Западная Арастия, Хидлен (Кандар)

Человек в заляпанных кожаных доспехах, с висящим за спиной мечом длиной в полторы руки и свернутой веревкой в левой руке подъезжает к разбитому посреди лагеря белому, но заляпанному грязью шатру. Перед шатром реет красное знамя с изображением короны.

– Герлис! Герлис!

Белый маг встает из-за складного стола.

– Да, высокочтимый?

– О чем ты думаешь? – кричит рослый мужчина, врываясь в шатер.

Глина с его сапог пятнает ковер.

– Смотря что имеется в виду, – отзывается Герлис, недовольно поглядывая на грязные следы.

Берфир, не обращая внимания на жир от недоеденной баранины, швыряет свиток прямо на стоящее на столе блюдо.

– Вот что! Я тут из кожи вон лезу, пытаясь сколотить силы, достаточные, чтобы удержать Колариса от вторжения, а ты используешь ракеты против кифриенцев, грозя развязать новую войну, которая мне вовсе не нужна. Не говоря уж о том, что ракеты дорого стоят…

– Позволь тебе напомнить, отшельник обошелся тебе недорого.

– Раздобыть сведения – это еще полдела. Мне пришлось платить за работу кузнецам и химикам.

– Вот-вот. А эффект от ракет куда меньший, чем от пламени хаоса.

– Зато чтобы их использовать, не нужен маг. Зачем я вообще оставил тебя здесь? Разве не для того, чтобы ты удерживал этого нетерпеливого, сумасбродного Сеннона от опрометчивых поступков? Как раз затем, чтобы он не втравил меня в нечто подобное. Предполагалось, что ты будешь сдерживать Сеннона от попыток вторгнуться в Кифрос. Я думал, что все ракеты были отправлены на север – они нужны мне именно там. Армия этого ублюдка Колариса в любой момент может выступить к Хайдолару или Ренклаару. Он повысил налоги и собирает под свои знамена наемников.

– Ракет у тебя уже сейчас более чем достаточно. Трудности могут заключаться разве что в их транспортировке, – говорит Герлис, склоняя голову. Он гладко выбрит, а его аккуратно причесанные темные волосы образуют на лбу треугольник, по народным поверьям предвещающий раннее вдовство. – А войска Колариса стоят в окрестностях Фритауна, далеко от наших рубежей.

– Кончай морочить мне голову! Твоя задача заключалась в том, чтобы удерживать Сеннона, а не подстрекать его. А ракеты тебе следовало отправить в Хидлен.

Герцог выхватывает меч, и стальное острие замирает менее чем в спане от кадыка чародея.

– Если ты не намерен помогать мне, то какая от тебя польза?

– Но ты, твоя милость, предоставил мне свободу действий, – отвечает Герлис, с поклоном отступая назад. – Вот я и подумал, что некоторое количество ракет можно было бы оставить здесь. Но решение принял Сеннон, а я даже отослал половину оставленных им боеприпасов. Направляясь сюда, ты мог встретить по дороге обоз.

– Не пытайся перевести разговор на другую тему, – ворчит Берфир, однако вздыхает и опускает свой длинный меч.

– Сеннон находил мысль о нападении на кифриенцев весьма удачной. И был уверен, что действует в твоих интересах.

– А ты куда смотрел? Вижу, вам тут целитель нужен! – острие клинка снова поднимается, едва упираясь Герлису в подбородок. – Ты не хуже меня знаешь, что эти кифриенцы были всего-навсего разведчиками. Разведчиками, а не захватчиками, к тому же они находились по свою сторону границы. Самодержица вовсе не заинтересована в войне: до сих пор она не предпринимала даже попытки вернуть источники. Да что я разоряюсь: тебе все это известно точно так же, как и мне. Итак, отвечай, зачем ты натравил Сеннона на этот отряд?

– Дело обстояло не совсем так, милостивый господин. Сеннон счел, что эти бойцы представляют собой угрозу.

– Почему ты не остановил его?

– Разве может маг на поле боя отдавать приказы военачальнику? – резонно возражает Герлис. – Особенно если этот военачальник является старшим сыном…

– Болваны! – рычит Берфир. – Меня окружают одни болваны! Как я могу сохранить целостность Хидлена, имея дело с такими идиотами? Я вообще не добивался герцогской короны – обошелся бы и без нее, – но Стернуа был готов отдать Коларису поля в северной части долины Охайд, а чем это могло обернуться? Коларис стоял бы у нашего парадного входа. Но он и сейчас претендует на лучшие наши земли, и если я не стану сражаться, против меня поднимутся все фермеры страны. Поднимут крик, утверждая, что узурпатор из дома Яннотан предал их интересы. И в такой ситуации ты втравливаешь меня в драку, которой я не хочу и которая мне совершенно не нужна.

– Герцог Стерна, да благословят его ангелы, хотел только мира.

– Мира нельзя достичь, делая уступки, тем паче таким ублюдкам, как Коларис. И уж кто бы взывал к ангелам, но не ты.

Хрипло рассмеявшись, Берфир вкладывает меч в ножны.

– Возможно, появление нового врага может сыграть тебе на руку, – спокойно произносит белый маг.

– Только нового врага мне и не хватало. Сейчас, когда все вокруг за глаза называют меня узурпатором, а жрецы Храма, из-за того что я взял в советники белого мага, обвиняют меня в связях с демонами света. Мне с Фритауном не разобраться, а тут еще и Кифрос. Боевые действия могут начаться уже на следующей восьмидневке, а то и раньше. Что же теперь, драться на два фронта?

– Ну… – бормочет Герлис… – если самодержица нанесет удар, а ты его отобьешь, многие забудут о твоем происхождении. И даже простят защитнику страны те неизбежные потери, которые повлечет за собой борьба с Коларисом.

– Как же, станет она нападать…

– А вот по мнению Сеннона, нападение уже состоялось. Что случилось, того не изменишь, но никто не мешает тебе использовать случившееся в своих интересах. Причем с разными целями.

– Хм… – герцог скребет бороду. – Что ты имеешь в виду, мне понятно… кажется. Но что мне делать сейчас? Я не могу использовать случившееся как предлог для вторжения во владения самодержицы: Коларис всяко не преминет этим воспользоваться. Но если я и не нападу на нее, оставить здесь войска теперь все равно придется, что определенно подтолкнет Колариса к действиям. На следующей восьмидневке его следует ждать на Хайдоларской дороге. Демоны, ну почему я стольким обязан клану Сеннона?!

– Ну… Сеннон доказал свою ценность. Он и его войска заслужили право встретить врага первыми.

– Полагаю, речь идет о вражеском нападении. Но что, если самодержица ограничится посылкой тайных лазутчиков?

Опушенный полог белого шатра хлопает на ветру, заставив Берфира обернуться.

– Вероятно, она так и поступит. Но это не помешает Сеннону отважно сражаться за Хидлен. А после соответствующего взаимного кровопускания вы с самодержицей заключите устраивающий вас обоих договор, который ты сможешь объявить выдающимся достижением, приписав своей мудрости и своему героизму. Это принесет тебе популярность и даст свободу действий по отношению к настоящему противнику.

– Самодержица не пойдет на подписание договора, пока мы не вернем ей источники.

– Ну так и вернем.

– Что? – Берфир тянется к мечу, однако опускает руку. – Но тогда чего ради, во имя Света?..

– Ради проведения разведки. Установив, где находятся подземные источники, я смогу вызвать некоторое смещение почвы, так что они пробьются наружу по твою сторону границы. Но чтобы сделать это, мне необходимо было попасть сюда и пробыть здесь достаточно долго. К тому же, – Герлис понижает голос, – совсем неплохо, если мы предоставим Сеннону возможность стяжать великую славу. Стать героем, настоящим героем, сложившим голову, доблестно сражаясь за Хидлен. О чем ты со слезами на глазах поведаешь его отцу, заодно пожаловав младшему сыну какой-нибудь титул. После этого любой честолюбец вроде Сеннона дважды подумает, прежде чем…

– Этакому злодейству где-нибудь учат, или ты черпаешь его из подземных недр?

– Благодарю за комплимент, высокочтимый.

Снова покачав головой, Берфир выходит из шатра и вскакивает на поджидающего его огромного жеребца.

Ухмылка Герлиса обнажает крупные белые зубы и красноватые десны. Его горящий взгляд скользит по необычной формы подводам и знамени с золотым кинжалом, реющим над лагерем Сеннона. Знамени, которое скоро перейдет к его наследнику.

Потом взор мага падает на знамя герцога, и Герлис медленно кивает.

 

V

Заслышав топот копыт, я отложил долото и вышел во двор. С севера тянуло прохладой, но на чистом сине-зеленом небе не было ни облачка.

Открытый экипаж с подобранной в масть упряжкой остановился прямо напротив дверей. На козлах сидели возница и страж, вооруженный мечом и взведенным арбалетом. Оба одеты в серую кожу, только сапоги у возницы были бурые, а у стража – черные.

– Мастер Леррис? – спросила приехавшая в экипаже женщина, спрыгнув на утоптанную глину двора.

Ростом она едва достигала моего плеча, холодные серые глаза очень походили по цвету к волосам, а зеленая шелковая блуза, жилет и брюки из тонко выделанной серой кожи не скрывали стройной фигуры. Высокие серые сапоги составляли единое целое с костюмом. Ее окружали аура богатства и едва уловимый запах розовых духов.

– Он самый, – с поклоном ответил я. – Чем могу служить?

– Можешь пригласить меня в свою мастерскую.

– С огромным удовольствием.

– Судя по тому, что я слышала о твоей даме, от общения с другими женщинами ты можешь получить разве что визуальное удовольствие, – с непринужденным смехом промолвила она и вошла в мастерскую.

– Прекрасная модель, – заявила незнакомка, – указывая на стул из Хенсилова гарнитура. – Но насколько я понимаю, вещь еще не закончена.

– Да, отделка еще только предстоит.

Посетительница обозрела инструменты, скользнула взглядом по стоявшему в углу наполовину законченному письменному столу и деталям, над которыми я работал, после чего спросила:

– А можешь ты показать мне какое-нибудь готовое изделие?

– В доме есть инкрустированный стол.

– В таком случае пойдем и взглянем на этот шедевр.

Я повел ее в дом, чувствуя спиной взгляд стража с арбалетом. Не то чтобы он в меня целился, но держался настороже и в случае чего наверняка бы не промахнулся.

Конечно, в дом можно было пройти и прямо из мастерской, через кухню, но мне этого делать не захотелось. Пол в мастерской был усыпан опилками, и едва ли стоило тащить их в жилые помещения.

Увидев стол, она бросила на него взгляд – всего один долгий взгляд – и кивнула.

– Вещь хорошая, как мне и говорили. Почему она здесь?

– Заказчик свалился с дерева, не успев выкупить заказ. Сломал себе шею и умер. Ну а моя супруга настояла на том, чтобы я оставил стол у себя.

– Мудрая женщина. Ты всегда ее слушаешь?

– Стараюсь.

Незнакомка подняла взгляд и сказала:

– Я бы хотела заказать письменный стол.

Мне оставалось лишь развести руками.

– Какой именно? Какого стиля, с какими ножками, ящиками, тумбами? Если угодно, я могу показать рисунки и ты выберешь, что понравится.

– Спасибо, не надо. Я знаю, что мне нужно.

Я молча ждал продолжения.

– Нечто подобное твоему столу: благородная простота и ничего лишнего. Обводы почти прямые, безо всяких завитушек, но с инкрустированным бордюром по верху столешницы. Грани с фасками, по обе стороны тумбы с выдвижными ящиками, и в обоих верхних ящиках ложные спинки.

– Резьба, гравировка? Какие-нибудь специальные метки?

– А что ты можешь предложить?

– Могу вырезать или инкрустировать инициалы. Где-нибудь, где это не будет бросаться в глаза.

– Но зачем, спрашивается, утруждать себя помещением инициалов там, где их не сразу и увидишь? – спросила она с улыбкой, дававшей понять, что ответ ей известен.

– Чтобы, не поступившись хорошим вкусом, показать, что это штучное изделие.

Она снова кивнула.

– И сколько такое «штучное изделие» будет стоить? Есть ведь, наверное, примерные расценки на подобные вещи?

– В комплекте со столом можно сделать стул в том же стиле. Хочешь?

– Конечно.

– За все пятьдесят золотых. Сорок за стол и десять за стул.

– Какой залог?

– Никакого.

– Ты настолько богат, что можешь позволить себе не брать залога?

– Не в том дело, почтеннейшая, – отозвался я с очередным поклоном. – Приняв от тебя залог, я буду вынужден позволить тебе вмешиваться в работу, слушать по ходу дела твои подсказки и все такое. Ведь, заплатив деньги, ты тем самым станешь хозяйкой изделия, пусть и незаконченного. Мне же необходима полная свобода действия: вот закончу заказ, сделаю что смогу, тогда ты и решишь, нравится тебе вещь или нет. Не подойдет, так мы оба ничем друг другу не обязаны.

– Да ты идеалист, мастер Леррис. Это по молодости, – заявила она с добродушным смехом.

– Напротив, госпожа, я практик. Если изделие тебе не понравится, ты, с твоим-то богатством, всяко сумеешь востребовать назад свой залог. Ну а мне – скажу не хвастаясь – продать не выкупленный заказ будет не так уж трудно.

– Ты мне нравишься, мой мальчик. Только не называй меня больше госпожой, почтеннейшей и прочими титулами. Меня зовут Антона.

Она умолкла, не иначе как в ожидании эффекта, который должно было произвести ее имя.

– Прошу прощения, любезная Антона, но я в Кифриене не так давно и, к сожалению, до сих пор не имел удовольствия о тебе слышать.

– Ты его еще получишь рано или поздно. Могу посоветовать: не принимай на веру все, что услышишь. Из того, что обо мне толкуют, правда лишь половина, а какая именно половина – этого я тебе говорить не буду.

Она повернулась к двери, но задержалась и спросила:

– Сколько времени потребуется на выполнение моего заказа?

Я нахмурился.

– Обычно на такой заказ уходит месяца три. Точнее сказать, сама работа в мастерской занимает меньше времени, но чтобы стыки потом не разошлись, все детали необходимо перед соединением как следует просушить. Кроме того, у меня неожиданно возникли некоторые дела, которые потребуют временной отлучки, так что ждать придется несколько дольше. Если тебя это не устраивает…

– Подожду. Как ты сам говорил, я тебе пока ничего не платила, а стало быть, и потребовать с тебя ничего не могу.

Отступив на шаг, Антона снова присмотрелась к столу, уделяя особое внимание отделке.

– Превосходная зачистка.

Она умолкла, но спустя несколько мгновений спросила:

– Но ты не будешь возражать, если через несколько восьмидневок я зайду к тебе посмотреть, как идут дела?

– Никоим образом.

Я придержал дверь, подождал во дворе, пока она села в экипаж, и, вернувшись в мастерскую, на скорую руку, пока пожелания заказчицы были свежи в памяти, сделал предварительный набросок комплекта, прикидывая заодно и его возможную стоимость. Поначалу получалось, будто выручка едва ли оправдает стоимость материалов, но я уже успел усвоить, что любая работа с первого взгляда кажется труднее и дороже, чем оказывается в итоге. Однако денежная сторона дела являлась немаловажной: я изготовлял мебель отнюдь не только из любви к искусству. Работа приносила мне средства, необходимые для покупки не только материала, но и еды и фуража для Гэрлока, старой кобылы, а также лошадей личной охраны Кристал. Правда, часть расходов на стражу оплачивала сама Кристал. Она платила бы и больше, но я не решался ее об этом попросить.

Сделав черновой эскиз, я убрал рисунок и счет в тонкую, но постепенно толстеющую папку для заказов и вернулся к работе над стульями для Хенсила.

Три из них были в основном сделаны, но с пятью еще предстояло повозиться. Лишь закрепив спинки двух последних из них на месте с помощью временных зажимов, я смог вернуться к кропотливой работе по украшению изделий алмазными инициалами «X».

Дело, как водится, шло куда медленнее, чем мне того хотелось, и когда слабый звук заставил меня поднять голову, я корпел всего лишь над четвертым.

– Эй, ты меня искал? Что это тебе приспичило? – спросила появившаяся в дверном проеме Тамра. – Дело-то, небось, пустяковое, иначе бы ты меня дождался или нашел. Я отлучалась только на рынок.

– Почем мне знать, где тебя носит, – буркнул я, снимая зажимы и вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.

То, что ей удалось незамеченной подойти ко мне чуть ли не вплотную, вызвало у меня некоторую досаду. Правда, больше я досадовал на то, что провозился со спинками стульев много дольше, чем намечал.

– Мог бы поискать с помощью твоего хваленого чувства гармонии.

– Выпьешь чего-нибудь? – спросил я, снимая и вешая на гвоздь кожаный передник, после чего тщательно протер зажимы. Оставшийся на них клей мог бы основательно подпортить следующую заготовку. Чистота и правильный уход за инструментами обеспечивают столяру половину успеха.

– Конечно, выпью.

Мы прошли мимо коновязи, где был привязан ее чалый, и вошли в дом. Она уселась за стол, а я тем временем достал кувшин с соком. Риссы дома не была, она взяла телегу и укатила в Кифриен, на рынок.

– Ты часом не знаешь, куда отправился Джастин? – спросил я, наполнив две кружки, поставив одну перед Тамрой и усевшись напротив нее.

– Нет. Меня уже Кристал спрашивала. Ты что, из-за этого меня разыскивал? – поинтересовалась Тамра, отбрасывая за спину кончик зеленого шарфа.

– Отчасти. Мне нужно узнать, куда он подевался и когда собирался вернуться.

Пожав плечами, Тамра осушила одним глотком чуть ли не половину своей кружки.

– С чего это он уехал, никому ничего не сказав? – спросил я, вставая и снова наполняя из кувшина Тамрину кружку. Кувшин на сей раз остался на столе: чтобы она могла добавить себе питья сама.

– Леррис, ты как был… тупицей, так и остался, – фыркнула Тамра.

В отличие от нее мне хватило ума не поддаться соблазнам белого мага, и после этого она еще называет меня тупицей.

– Так где он?

– Не сказал. По той простой причине, что он не только маг, но, между прочим, еще и мужчина. Уж тебе-то следовало бы это понимать, ты ведь только и думаешь, что о своей Кристал.

– Джастин? – мысль о возможной связи дядюшки Джастина с женщиной совершенно меня ошеломила. – Джастин?!

– Ты несносен. Ты хоть раз на него толком взглянул? Присмотрелся к нему по-настоящему, с помощью своего чувства гармонии?

– Нет. Ничего подобного мне как-то на ум не приходило.

– Потому что приходить некуда, – вздохнула Тамра. – И как только тебе удалось сладить с Антонином?

– Так ли, этак, а удалось. Между прочим, к счастью для тебя.

– Назовем это счастливой случайностью, – промолвила она с глубоким вздохом. – Так вот, случись тебе присмотреться к нему чувствами – если бы подобная мысль посетила твою пустую голову, – ты мог бы обнаружить некую гармоническую связь, которая производит впечатление неразрывной.

– Ты хочешь сказать, что между ним и кем-то еще существует некий магический контакт?

– Именно об этом я тебе и талдычу.

Я задумался.

– В таком случае подобная секретность и вправду не лишена смысла. У него есть враги…

– Само собой, не лишена, – фыркнула Тамра. – У тебя поесть ничего нет?

– В охладителе сыр остался.

– Сойдет, – заявила она и запустила руку в бачок, омывавшийся потоком холодной воды. Это устройство для охлаждения было разработано еще Доррином, однако в Кандаре о нем, похоже, не знали. Гинтсал, местный кузнец, изготовил его для меня на заказ, по моему описанию.

– У тебя только желтый?

– Белый закончился. Точнее, в погребе головка есть, но еще не разрезанная.

Впрочем, ворчание не помешало Тамре отрезать толстенный кусище желтого сыра и отломить к нему знатный ломоть хлеба. Я пригубил клюквицы.

– Ты есть будешь, Леррис? – спросила она, вернувшись за стол.

– Я съел кусочек сыра как раз перед твоим приходом.

– Это что, поздний завтрак?

– А… для ланча самое время.

– Ты когда встал?

– Рано. Когда Кристал нет дома, я всегда встаю спозаранку. Когда она приходит, все мои дела останавливаются.

– А что ты делаешь в ее отсутствие? – спросила Тамра, в очередной раз наполняя кружку.

– Работаю. У меня много работы.

– А по-моему, бездельничаешь.

– Да ты что? Вон сколько всего в мастерской.

– Это столярные поделки. А я имею в виду настоящее дело.

Я нахмурился.

– Ты стал медлительным и небрежным, – заявила Тамра, отбросив с лица рыжую прядь.

При этом она смотрела мне не в глаза, а куда-то в область груди.

– Это ты брось. Небрежным – нет, во всяком случае не небрежным.

Она ткнула меня в живот.

– Ладно, насчет небрежности не настаиваю. Но увальнем точно стал.

– Ты ищешь предлог для того, чтобы показать свое мастерство.

– Естественно, – с усмешкой отозвалась она. – Надо малость сбить с тебя спесь.

– Спесь? С меня?

– А то. Ты у нас кто, просто столяр, который является консортом столь важной персоны. Этакая скромность, которая будет почище всякой гордыни.

Я решил, что поупражняться мне и вправду будет не вредно. Тем паче, что для меня это тоже хороший предлог, позволяющий оторваться от опостылевших стульев.

– Так что бери свой старый посох, – заявила Тамра, допив сок и вытерев рот.

– У меня теперь новый. Старый сломан, ты что, не помнишь?

– Ничего не помню, благодарение Тьме. Бери какой есть. Меня прочили в наставницы бойцов.

– Тебе нравится получать колотушки?

– Уж не от тебя ли? Тебе стоило бы помнить, каково иметь со мной дело. Мы ведь с тобой мерились силами.

– Это было давно. И всего один раз.

На самом деле мне хватило и одного раза. В свое время, еще на Отшельничьем, Тамра так отдела меня во время учебного боя, что об этом просто не хотелось вспоминать. Правда, с тех пор я многому научился, но уверенности в своей способности одолеть ее в поединке у меня отнюдь не было.

Ополоснув кувшины и поставив их на полку, я вывел ее во двор. Дувший с запада легкий ветерок нес с собой прохладу – намек на холода, царившие в Закатных Отрогах – и слабый запах прелой листвы.

– Надеюсь, с этим посохом ты управляешься лучше, чем с прежним?

– Посмотрим.

Я дернулся, но предпочел остаться на месте, полагая, что в скорости мне с ней не тягаться. Ее посох угрожающе засвистел, но мне удалось отвести удар вправо. Однако во второй удар она вложила всю свою силу, так что хотя я и исхитрился его блокировать, пальцы мои онемели, и мне пришлось отступить и ослабить хватку. По правде сказать, я едва не выронил посох.

После секундной передышки удары посыпались градом. Спустя несколько мгновений пот уже заливал мой лоб, тогда как Тамра выглядела холодной, невозмутимой и неутомимой, подобно древней воительнице из Западного Оплота.

Я сделал ложный выпад и попытался пробить ее защиту нырком. Уловка удалась: прежде чем она отбила удар, я успел, хотя и не сильно, задеть ее бедро.

– Ого! Да ты молодчина! – бросила она и завертела посохом с такой скоростью, что я видел лишь сплошной вертящийся круг.

Мне не оставалось ничего другого, кроме как положиться на свое чувство гармонии и предоставить телу возможность реагировать самостоятельно.

Теперь в сплошные круги превратились оба посоха. И я, и она наносили и пропускали удары: я доставал ее чаще, но ее тычки были чувствительнее. Она была свободна от сковывавших меня ограничений: это сослужило ей дурную службу при встрече с Антонином, но зато делало мою задачу более чем трудной.

– Ладно, ладно! – промолвил я наконец, запыхавшись и взмокнув от пота. – Ты небось каждый день тренируешься, а я от случая к случаю.

Тамра опустила посох. С начала поединка она разве что чуточку раскраснелась, да рыжие волосы немножечко растрепались.

– Ладно так ладно. Когда ты уезжаешь?

– Уезжаю?

– Да половина войска только и толкует о том, что ты куда-то собираешься. Феррел пропала, а Кристал вот-вот примет командование Наилучшими. А тут тебе, вдобавок, приспичило выспрашивать про Джастина. У меня, знаешь ли, – Тамра фыркнула, – в голове мозги. А не мякина, как у некоторых.

– Скоро, – только и оставалось ответить мне. – Но раз уж тебе все известно, может, присоветуешь мне что-нибудь толковое? Или поделишься сведениями?

– Да делиться-то мне особо нечем, – отозвалась Тамра, отбросив волосы со лба. – А присоветовать… Будь Джастин здесь, он непременно велел бы тебе заглянуть в твою книгу «Начала Гармонии». Почитай, вреда не будет. А то ведь вряд ли тебя будут вечно выручать слепая удача да твой посох, хотя им ты, спору нет, владеешь лучше, чем прежде.

– Спасибо, – с поклоном промолвил я и скривился, поскольку занывшие ребра напомнили мне, что на посох особо полагаться не стоит. – Ты тоже не стоишь на месте.

– Я тренируюсь с Наилучшими, а когда выходишь с посохом против мечей, требуется особая быстрота. Твоя Кристал прекрасная наставница. Небось и с тобой она занималась?

– Только самую малость.

– Оно и видно. Тебе следует упражняться почаще.

– Когда?

Тамра усмехнулась.

– Знаю я, как вы вдвоем проводите все свободное время.

– Чего-чего, а свободного времени у нас почти не бывает.

Усмешка Тамры сделалась такой ехидной, что мне захотелось огреть ее по макушке, однако вместо этого я пересек двор и поставил посох на стойку за дверью мастерской.

Когда довольная собой Тамра наконец уехала, я снова вернулся к стульям. После перерыва работа пошла бойчее, однако когда дело дошло до тонкой отделки, снова застопорилась. Что ни говори, а опытом дядюшки Сардита или Перлота я пока не обладал.

Через некоторое время перестук колес и цокот копыт возвестили о возвращении Риссы.

– На скольких сегодня готовить? – спросила она, заглянув внутрь.

– Думаю, на шестерых-семерых. Нас трое, да стражи… если будут.

– «Если будут»! Почему я никогда не знаю, сколько человек ждать к столу?

– Потому что я и сам никогда этого не знаю. Хотя дом, между прочим, мой. Хотя бы отчасти.

– Фантеса говорит, что ни за что не смогла бы вести хозяйство в таком доме. Виданное ли дело, не знать – трое сегодня усядутся за стол или человек пятнадцать? – промолвила Рисса подбоченившись. – С утра не знаешь, чего ждать вечером: наготовишь на троих, а на тебя свалится десять голодных ртов. Надо мной уже и на рынке смеются. Взять хоть Брини: увидит меня и ну кудахтать, как ее куры. Кстати, нам не мешало бы завести кур.

– Что тут скажешь, – отозвался я со вздохом, проигнорировав упоминание о курах. – Моя супруга слишком важная персона.

– Это не дом, а… – Она не договорила, но прежде чем исчезнуть на кухне, точнее, в своей маленькой каморке при кухне, махнула рукой и усмехнулась.

Я вернулся к стульям и уже не отрывался от дела до темноты.

Сразу после заката я взял огниво и вышел во двор. Три попытки убедили меня в том, что у большого фонаря напрочь отсутствует желание зажигаться. Я снял его и осмотрел фитиль. Оказалось, что он сух, в результате чего мне пришлось тащить фонарь под навес, где я хранил масло, а хранил я его в добрых пятидесяти локтях от мастерской. Мне вовсе не хотелось, чтобы из-за какой-то случайности вроде шальной молнии или высвободившегося хаоса дом и мастерская сгорели вместе с чуланом. Рисса по этому поводу ворчала, да и сам я, особенно в дождь или снег (правда, снег в Кифросе выпадал нечасто), отнюдь не радовался необходимости прогуляться за маслом или лаком. Утешало одно: случись мне жить в Спидларе или Слиго, я тоже хранил бы горючие вещества подальше от жилья, а климат в тех краях не в пример хуже здешнего.

Едва успев заправить и зажечь большой фонарь, я услышал (и ощутил) приближение всадников, поэтому когда показалась сопровождаемая Наилучшими Кристал, я уже поджидал их во дворе. Восседавшая на рослом вороном коне Кристал выглядела усталой, однако, завидев меня, улыбнулась. Я предложил ей руку, и она, вопреки обыкновению, воспользовалась моей помощью, чтобы слезть с лошади. Одно это говорило о том, насколько вымотала ее служба.

Я окинул взглядом воинов – никто из эскорта не был мне хорошо знаком – и снова обернулся к Кристал.

– Риссе было велено рассчитывать на семерых.

– Вот и хорошо. У нас у всех и крошки во рту не было.

– Это меня не удивляет, – промолвил я, пожимая ее руку, когда мы вели ее лошадь в стойло.

Остальные следовали за нами. Кристал позволила мне расседлать и почистить скакуна, тогда как сама убрала на место сбрую и засыпала корму в кормушку.

Когда мы направились к дому, уже пали сумерки и на вечернем небе проглянули первые звезды. Возле крыльца Кристал вручила мне тяжелый, позвякивающий кожаный кошель.

– Спрячь получше.

– Что это?

– Возмещение дорожных расходов, насчет которых ты распинался перед Каси. Пожалуйста, постарайся эти расходы умерить. Наша казна не бездонна, хотя Каси ни за что в этом не признается.

– Попытаюсь вернуть часть суммы, госпожа командующая, – промолвил я, приняв кошель с нижайшим поклоном.

Кристал стукнула меня по руке. Довольно чувствительно, так что я даже вздрогнул.

– Иногда… Иногда ты просто…

– Несносен?

– Именно!

– Ты хоть умывалась?

– Нет.

– И я нет, – сказал я, слегка приобняв ее за плечи.

– Оно и заметно. И тем более подтверждает тот факт, что ты несносен.

Я повернулся к Риссе.

– С обедом придется чуточку повременить. Нам надо привести себя в порядок.

– Слишком частое умывание вредит здоровью, – буркнула наша домоправительница.

– Так же как и слишком редкое, – не остался в долгу я.

После того как я отнес кошель в спальню и запер в шкафу, мы вместе направились в умывальню. Стоило мне стянуть рубаху, как Кристал удивленно спросила:

– Что это у тебя с боками?

– Тамра навестила. Мы с ней малость поупражнялись. Она считает, что мне нужно совершенствоваться.

– Да, хорошие колотушки определенно пойдут тебе на пользу, – со смехом отозвалась Кристал, снимая куртку и рубаху.

Как только это произошло, я напрочь забыл о намерении умыться и, стараясь не морщиться от боли в ребрах, заключил ее в объятия. Она прильнула ко мне, но тут же отстранилась.

– Нам надо поскорее умыться и выйти к столу. Нас ждут голодные бойцы.

– Кстати, о бойцах… а где Елена?

– Готовится к завтрашнему дню. А ты что, уже все забыл?

– Нет. Хотя был бы не прочь.

Наскоро ополоснувшись, я побрился, мы вытерлись и поспешили на кухню. Солдаты при нашем появлении встали. Все заняли места за столом, и Рисса принялась выставлять кастрюли, чтобы я на правах хозяина приступил к раздаче.

Главным блюдом оказалась так называемая буркха – мясо, обильно сдобренное очень острыми даже по меркам привычных к пряностям кифриенцев приправами. По мне, так оно жглось как горящие угли, однако бойцы, которым я положил по полной тарелке, уминали это огненное блюдо вовсю. В отличие от нас с Кристал: мы запивали каждый кусочек огромным глотком сока и все равно морщились, поглядывая друг на друга с усмешкой.

– Перрон, – обратилась Кристал к командиру стражи. – Мы должны будем отбыть завтра с рассветом.

– Да, госпожа командующая.

– Мастер Гармонии – мой консорт, но, что с вашей точки зрения должно быть гораздо важнее, он спас больше Наилучших, чем кто-либо в Кифросе.

Сказано это было мягко, спокойно, без всякого нажима.

– А я так его и не отблагодарила, – промолвила женщина-боец, сидевшая в углу. Мне она показалась незнакомой.

– Меня зовут Хайтен, – сказала она, заметив мой недоумевающий взгляд. – Я была с лейтенантом, там, Кресийской долине.

– Рад, что смог помочь тебе. Но моя заслуга тут невелика, мне просто повезло.

– Везет тому, кто заслуживает везения, – заявила она, обращаясь не ко мне, а к командиру эскорта. – Мастер Леррис одолел белого мага с помощью посоха, сидя верхом на пони.

Перрон посмотрел на меня с интересом, в его взгляде читался намек на уважение.

– А как прошел твой поединок с Тамрой? – с невинным видом полюбопытствовала Кристал, хотя в ее глаза я приметил лукавые огоньки.

– Примерно на равных, – пробурчал я, поскольку рот мой был полон гасившей огонь буркхи слюны. – Я доставал ее чаще, но ее удары были сильнее.

Глоток клюквицы не помог справиться со жжением, и мне пришлось потянуться за хлебом.

– Ты дрался на посохах с рыжей… с рыжеволосой волшебницей? – уточнил Перрон.

– Ага, около полудня. Мы с ней уже не первый год выясняем, кто кого сильнее.

– Да ты храбрец.

По большому счету я себя таковым не считал, но в данном случае был согласен. Решиться на поединок с Тамрой мог только храбрец или безумец.

После обеда и разговора, касавшегося главным образом престолонаследия и сомнительных прав Берфира на герцогство Хайдинское, все разошлись.

Закрыв за собой дверь спальни и задвинув засов, я припал к губам Кристал.

– У нас в кои-то веки есть время, – прошептала она, когда мы наконец разжали объятия. – И я предпочла бы провести его с тобой, сняв сапоги.

С этими словами она присела на краешек кровати.

Идея мне понравилась, и я последовал ее примеру, сбросив вместе с обувью и некоторые другие, явно лишние предметы убранства.

Кристал взглянула на меня – взгляд был таким глубоким и долгим, что я едва не утонул в нем как в бездонном колодце – и сказала:

– Ты ведь понимаешь, что вовсе не обязан завтра уезжать? Ты никому ничего не должен.

Я уставился в пол – что тут можно было сказать?

– Я должен тебе… и Каси…

Поджав губы, Кристал коснулась ладонью моей ноги.

– Что еще с тобой сегодня случилась? – спросила она, стягивая кожаное снаряжение.

– Ты уже все знаешь. А вот что случилось с тобой? – осведомился я, указывая на впечатляющий синяк.

– Тамра наведалась.

– Тьма всемилостивейшая, она повсюду поспевает!

Мы покатились со смеху.

Кристал вытянулась на постели в свете единственной лампы. Снаружи доносился шепот вечернего ветерка.

– Ты так и не ответил на мой вопрос, – напомнила она. – Насчет того, как прошел день.

– Да говорить особенно не о чем. Большую часть времени я возился с проклятыми Хенсиловыми стульями – они меня уже замучили. Правда, на сей раз мне удалось закончить почти все спинки. Да, чуть не забыл… ты знаешь женщину по имени Антона? Она тебя знает.

– Антона? – Кристал хмыкнула. – Эта особа владеет Зелеными островами, но более известна как… хм… сводница. Подыскивает партнерш и партнеров для богатых распутников и распутниц. А ты… – в голосе Кристал послышался металл, – ты-то как с ней встретился?

– Она пришла ко мне сегодня утром и заказала письменный стол.

– Письменный стол?

– Да, красивый стол. И дорогой, в комплекте со стулом. За все вместе я запросил с ней пятьдесят золотых.

– Это ей по карману… хотя… – Кристал присвистнула.

– Ты ж сама говорила, чтобы я запрашивал истинную цену, – фыркнул я. – Но теперь мне ясно, почему она просила называть ей не госпожой, а просто по имени.

– Леррис…

– А что такого? Она держалась как настоящая дама и попросила, чтобы я не разводил церемонии и называл ее просто Антоной. Эка невидаль.

– Ты, должно быть, потратил на нее весь день.

– Она заказчица. Ей нужен письменный стол. Я такие вещи делаю.

– Небось сама не знает, что ей нужно.

– Она четко объяснила, чего хочет…

– Бьюсь об заклад, какую-нибудь диковину с финтифлюшками да завитушками?

– Черный дуб. Простота, благородство и никаких излишеств.

– Вот уж никогда бы не подумала. Мне говорили, что Зеленым островам присущ совсем другой стиль.

– Это потому, что простота и красота стоят гораздо дороже излишеств, – усмехнулся я.

– Не знаю, какое из этих определений применимо ко мне.

– Ты прекрасна.

– Ох, Леррис!

Она раскрыла объятия, и я загасил лампу, поражаясь тому, как долго доходит до меня, чего она хочет, и тому, как хрупки мгновения, отведенные нам для счастья.

Ведь завтра наступит так скоро.

 

VI

Сигурн, Африт (Хамор)

Поджарый лысый мужчина в желтовато-коричневом мундире выходит из экипажа, остановившегося у военных ворот дворца Его Императорского Величества Стистена, императора Хамора, регента Врат Океана, верховного владетеля Африта.

Младший офицер слегка склоняет перед ним голову.

– Маршал Дирсс, господин, не угодно ли проследовать за мной?

Дирсс кивает, однако взгляд его рассеянно перебегает с зеленого мрамора дворцовых стен на гладь удерживаемой в русле мощными дамбами реки Сварт, несущей свои воды к расположенному более чем в пятидесяти кай от столицы великому имперскому порту Свартхедд.

– Господин маршал?

– Да, да, идем, – говорит Дирсс. – Не стоит заставлять императора ждать.

– Это точно, господин. Кирсс говорил, что он не в духе.

– И при этом желает видеть меня?

– Так точно, господин.

Вместе они входят в ворота, минуют караул из четырех облаченных в парадные мундиры и вооруженных ружьями с темными прикладами солдат и, постукивая сапогами по полированному камню, движутся через сводчатые залы из светлого мрамора. По коридорам снуют облаченные в белое дворцовые служители: они толкают тележки, от которых исходит запах приправленного пряностями мяса.

При встрече с двумя военными одетый темную шерсть дипломат из Останны прикладывает руку ко лбу, а представитель провинции Меровей в белых шароварах и украшенном золотой тесьмой жилете персикового цвета склоняет бритую голову. Двое чиновников в оранжевых мундирах, с коричневыми кожаными портфелями отвешивают маршалу низкие поклоны.

– Кирсс говорил, в чем дело? – спрашивает маршал, когда они уже приближаются к северной приемной.

– Никак нет, господин.

Они вступают под драпированный светло-коричневыми, с золотой бахромой, тканями свод, и навстречу им выступает грузный мужчина в ярко-синих брюках и голубой, им в тон, шелковой блузе. На его шее красуется тяжелая золотая цепь с медальоном.

– Маршал Дирсс, император ждет тебя.

– Я отправился в путь, как только получил вызов, но даже новейший речной пароход не мог доставить меня сюда мгновенно.

– Император это понимает.

– Кирсс, императору нет надобности так уж много понимать, – отзывается маршал. – Он просто отдает приказы.

– Ты, как всегда, прав… я доложу о твоем прибытии.

Вытерев лоб и влажные щеки большим хлопчатобумажным платком, Кирсс исчезает за маленькой угловой дверью.

Младший офицер смотрит себе под ноги, на восьми угольные плитки пола. Оглядев переднюю и покачав головой, Дирсс кладет свой маршальский головной убор на полированную стойку возле большой парадной двери, по обе стороны которой застыли вооруженные мечами и облаченные в старинные, относящиеся еще ко времени основания империи, оранжевые с черным парадные мундиры.

– Государь ждет! – объявляет вновь появившийся лорд Кирсс.

Стражи распахивают массивные двери, пропуская маршала и Кирсса внутрь.

– Ваше Величество, маршал Дирсс явился по вашему высокому повелению! – возглашает Кирсс писклявым фальцетом, и губы Дирсса едва заметно кривятся.

Войдя в палату для аудиенций, маршал ступает на оранжевый ковер и отвешивает низкий поклон перед троном.

– Лорд Кирсс, мы дозволяем тебе удалиться, – поразительно звучным голосом говорит худощавый человек с короткими, но густыми, седеющими волосами и узким крючковатым носом.

Взгляд светло-зеленых глаз Стестена пронизывает насквозь.

Стоящий позади маршала Кирсс кланяется и выходит боковую дверь. Дверь со стуком затворяется.

В большой, добрых ста локтей в длину, палате нет никакой стражи, однако дюжина амбразур на верхней галерее и четыре в стене, образующей полукруг вокруг трона, свидетельствуют о ее незримом присутствии.

– Маршал Дирсс, дозволяем тебе приблизиться.

Лысый поджарый мужчина в желто-коричневом мундире идет вперед и, приблизившись к подножию пяти широких ступеней, кланяется снова.

– Чем могу служить Вашему Величеству?

– Тем, что получается у тебя лучше всего.

– Счастлив служить Вашему Величеству, – отзывается Дирсс, кланяясь в третий раз.

– Ты отправишься в Кандар, в Деллаш. Мы намерены завершить работу, которая затянулась слишком надолго. Слишком много веков, и слишком много оскорблений, нанесенных воплощению истинного величия, каковое есть Хамор!

– Да, Ваше Величество.

– Маршал, мне показалось, будто ты сомневаешься? – голос императора делается строже.

– Желание Вашего Величества есть мое желание. Однако вы уже направили в Кандар двух послов. Мне непонятно, что добавит мое присутствие.

– Те послы не обладают твоими военными познаниями. И, кроме того, не понимают, что Кандар представляет собой шаг к нашей долго откладывавшейся цели.

Дирсс молча, с озадаченным видом разводит руками.

– Тебе не было позволено задавать вопросы, – усмехается император, – но, будучи Дирссом, ты не мог не спросить. Потому ты маршал, а не посланник. В настоящее время Кандар пребывает в относительной гармонии, но меня, – следует смешок, – склоняют к мысли, что очень скоро положение может измениться. В силу переизбытка этой самой гармонии, каковой, возможно, мы им обеспечим.

– Мы? Добавим им гармонии?

– Скажем так, если мои ученые правы, а до сих пор они были правы, дела в Кандаре скоро осложнятся. И вот тут мы сможем привнести туда собственную форму гармонии.

– Великий Флот?

Не дождавшись ответа, Дирсс делает паузу, но не утирает пота со лба.

– Ваше Величество, но вам ведомо… Вы знаете… Сил, как я указывал, в настоящее время недостаточно.

– Это так, но пока ты будешь выполнять приказы Ригнелджио или его преемника со всем надлежащим рвением.

– Как будет угодно Вашему Величеству.

– Моему Величеству так угодно! Помни, невозможно уничтожить гнездо гадюк, не расшевелив его и не проследив, широко ли они расползутся. Что будет, если я отправлю туда Великий Флот прямо сейчас?

– Весь Кандар подчинится. Или…

– Или кандарские правители отбросят свои мелкие раздоры? Не исключено, хотя я сомневаюсь, что кто-нибудь, кроме самодержицы Кифроса, окажется столь восприимчив. Но лучше нам продолжить нынешнюю политику. Кандар будет сдаваться постепенно, и тогда… тогда черным дьяволам будет некуда деваться.

– Да, государь.

– Конечно, можно и сейчас нанести удар тяжким молотом. – С трона донесся вздох. – Но молот лучше поберечь до поры, когда появится возможность обрушить его на черных дьяволов. Тем паче, что для подчинения Кандара Великого Флота не потребуется. Не так ли, маршал Дирсс?

– Думаю, вы правы. Но потребуется не менее двадцати военных кораблей, способных пересечь Западный океан.

– Ты их получишь. Их, но не Великий Флот. Можешь ли ты представить себе, с какой гордостью взирал бы на этот флот мой дед? А еще больше он был бы рад стать свидетелем обстрела города черных дьяволов.

– Да, государь.

Император вздыхает снова, нарочито громко.

– Вижу, даже премудрому Дирссу необходимо кое-что растолковать. Все просто. Ты должен подчинить Кандар. Господин Ригнелджио уже начал соответствующую работу с герцогом Фритауна. Поддержи его с моря. Во-первых, отрезав торговцам с Кандара путь к Отшельничьему острову. Во-вторых, лишив Отшельничий возможности оказать поддержку Кандару.

– Но черные колдуны вышлют собственные корабли.

– Это мало кому известно, но таких кораблей у них всего три.

– Три корабля! И мы так долго и так сильно тревожимся из-за Отшельничьего?

– Не забывай, эти корабли уже потопили не одну дюжину наших лучших судов: они чрезвычайно быстроходны и, вдобавок, невидимы. По этой причине все и считают, что их гораздо больше, но у нас, маршал, превосходные источники информации. Кораблей всего три. Каждый из них великолепен, но они не способны патрулировать побережье целого континента.

Дирсс отвечает хмурым кивком.

– Вижу, ты начинаешь понимать. Хорошо. Средоточием могущества Отшельничьего острова является черный город Найлан. Падение Найлана станет падении Отшельничьего. А если мы превратим Найлан в кучу черного гравия… ты меня понял?

– Я понял, государь, что Найлан и Отшельничий должны пасть.

– Хорошо. Тем временем Ригнелджио и Лейтррс продолжат свои усилия в Кандаре. Беда в том, что, по моему разумению, и они, и большая часть знати Хамора не осознали, какая угроза исходит из-за Восточного океана. Ты поддержишь их своим умением, а потом я предоставлю тебе все необходимое для уничтожения Найлана и Отшельничьего.

Дирсс ощущает сухость во рту, но облизать губы не решается.

– Знать Хамора позабыла о том, – продолжает император, – что черный остров лишил нас двух Великих Флотов еще до появления новых кораблей.

– Государь, верно ли я понял, что мне надлежит во всем поддерживать ваших посланников, хотя вы не верите в то, что они добьются успеха? Я воин, – он отвешивает поклон, – и готов исполнить свой долг до последнего вздоха, но при этом мне хотелось бы знать, в чем этот самый долг состоит. В таком деле я не могу полагаться на собственные догадки относительно вашей воли.

– Дирсс, моя воля выражена весьма просто: сокруши Отшельничий. Мои посланники заинтересованы в том, чтобы богатеть за счет Кандара и предпринимать якобы значимые усилия, направленные против черного острова. Рано или поздно Отшельничий остров их прихлопнет, и вот тогда я смогу наделить тебя всей полнотой власти. Чего не имею возможности предоставить тебя сейчас, когда угроза не столь очевидна. Увы, даже императорам приходится считаться с настроениями знати.

– Государь, теперь я понял, в чем состоит мой долг, и сделаю все, дабы исполнить вашу волю. Однако вы сами указали, что никому еще не удавалось совладать с черными кораблями, пусть их даже всего три. А ведь на острове есть еще и чародеи. Как прикажете против них действовать?

– У тебя репутация хорошего полководца. Неужто я должен растолковывать тебе каждую деталь?

– Я сделаю все, что в моих силах.

С трона снова слышится вздох.

– Когда все остальные провалятся, я вручу тебе высшее командование и ты поведешь против Отшельничьего все силы Хамора. А таких сил – сотен кораблей из укрепленной гармонией черной стали, пяти– и даже десятизарядных пушек – не имел в своем распоряжении еще никто. Что же до черных колдунов, то они тоже не всесильны. Их никогда не было много, и этой горстки не хватит, чтобы устоять против столь великой силы и подобного средоточия порядка. Теперь ты понял, в чем твой долг?

– Да, государь.

– В таком случае я рассчитываю на твое усердие. Ты можешь идти.

Дирсс с поклоном покидает палату. И лишь оказавшись снаружи, осмеливается утереть взмокший лоб.

 

VII

Когда Елена, командир отряда, бывшая моей спутницей во время похода против белого мага Антонина, и трое ее бойцов встретили меня у конюшни, дул легкий ветерок, но над Кифросом нависли серые тучи и в воздухе ощутимо пахло дождем.

Кристал со своей стражей выехала раньше, гораздо раньше, и я знал, что следующей ночью она домой не вернется… не только по причине моего отсутствия. Седельные сумы Гэрлока были забиты под завязку: помимо столярных инструментов я припас дорожного хлеба, твердого сыра и немного сухофруктов. Не оказались забытыми ни теплая куртка, ни плащ, ни постельные принадлежности, полученные мною еще в Хаулетте, когда я впервые покидал Отшельничий. Флягу заполнял сок клюквицы, но было ясно, что надолго его не хватит. Короче говоря, нагрузили Гэрлока основательно.

Мысль о постельных принадлежностях, изготовленных на Отшельничьем острове, заставила меня вспомнить родителей. Конечно, можно было переслать им с торговцем письмо, но я не мог отделаться от ощущения, будто они отвергли меня, отослав в Кандар на испытание. О чем говорить, если я лишь случайно, из чужих уст, узнал, что мой отец Гуннар является мастером Храма и главой Института Постижения Гармонии.

Но, может быть, все-таки написать? Гадая об этом, я стоял на дворе, пока меня не оторвало от размышлений приветствие Елены.

– Доброе утро, Мастер Гармонии.

– О, командир Елена… доброе утро.

Вскочив на Гэрлока, я тронул поводья. Другого понукания ему не требовалось, он сразу же затрусил в направлении главной дороги, издав при этом негромкое ржание.

– Знаю, – сказал я ему, потрепав по холке, – ты думал, что нам уже не придется скитаться.

В ответ Гэрлок заржал снова.

– Нечего было и думать, – хмыкнула Елена. – Коли уж ты уродился Мастером Гармонии, так от своей судьбы не уйдешь.

Она подъехала поближе, и мне пришлось поднять глаза: ее конь превосходил Гэрлока ростом на добрых четыре ладони.

– То же самое можно сказать и о бойце отряда Наилучших.

– Ты так и умрешь в сапогах.

– Экая ты сегодня утром веселая… – я снова похлопал Гэрлока по шее, и он ответил добродушным ржанием.

Валдейн попытался скрыть улыбку. Фрейда и другая стражница (звали ее, если я верно запомнил, Джилла) ехали позади и в разговоре не участвовали.

Мои пальцы непроизвольно потянулись ко вставленному в копьедержатель новому посоху. То был добрый, прочный лоркен, окованный железом, но, к сожалению, не насыщенный гармонией в той мере, в какой был насыщен ею прежний. Конечно, я как мог подпитал его гармонией, однако (как справедливо указал Джастин) Отшельничий – и мой отец! – не сочли нужным обучить меня всему, на что я был способен. Почему – этого я не понимал до сих пор.

– Лучше скитаться с посохом, чем торчать в караулах.

– Говори только за себя, – добродушно буркнула Джилла.

– Ох уж эти женщины! – пробормотал Валдейн.

Поскольку мы с ним остались в меньшинстве, я воздержался от комментариев.

Переместившись в седле, я с надеждой подумал о том, что день останется прохладным, и вытащил посох из держателя. Мне нечасто доводилось упражняться с посохом, сидя верхом. Если я и тренировался, то в основном пешим, и было бы глупо упустить такую возможность.

Спустя некоторое время я вернул посох на место и, почувствовав на себе пристальный взгляд Фрейды, поднял брови.

– Неплохо, – пробормотала она. – Но, думаю, рыжей стервы тебе не одолеть.

Я чуть не поперхнулся.

– Что за рыжая стерва?

– Ученица серого мага. Субкомандующая заставила меня провести с ней учебный бой… это было три дня назад, а у меня и сейчас все ребра трещат.

– А ты, вроде бы, тоже сразился с ней не далее как вчера, – промолвила Елена, и это был не совсем вопрос.

– Было дело. Битва закончилась вничью.

– А мне показалось, будто у нее появилось несколько свежих синяков.

– У Тамры? Синяки? – Я покачал головой.

Елена хитро улыбнулась, Фрейда переглянулась с Джиллой, а я, проведя пальцами по посоху, сосредоточился на дороге. Чтобы выбраться на восточный тракт, нам следовало пересечь Кифриен, и смешанные запахи пережаренного барашка, ягненка, лука и еще невесть чего ударили мне в ноздри задолго до того, как мы доехали до торговой улицы. Как всегда, вокруг слышались выкрики зазывал и обрывки разговоров.

– …Митара, я вроде как уже говорила про эти яйца…

– …лучшая бронза во всем Кандаре…

– …Ты только подумай, она воротит нос от солидного торговца и бегает за пустоголовым франтом со смазливой физиономией. А что она запоет, когда он наградит ее тремя ребятишками и у нее не найдется денег на няньку? Нет бы пошевелить мозгами.

– …и ты мог бы перейти это озеро, не замочив сапог…

– …Гирелла предскажет твою судьбу всего за медяк! Неужто тебе жалко медяка, чтобы узнать будущее?

– …лучшие пироги в Кифросе!

– Вор! Вор! Негодяй! Держи вора!

Мой взгляд успел поймать худенькую фигурку, метнувшуюся по булыжной мостовой, проскочившую между двумя торговками и скрывшуюся в проулке, ведущем к реке.

Толстенный купчина, осознав бесполезность погони, остановился рядом с Еленой и, преодолевая одышку, сердито спросил:

– Ты вроде как состоишь на службе у самодержицы. Почему ты его не сцапала?

И Елена, и я остановили лошадей. Вокруг тут же стали собираться зеваки.

– Ты стражница самодержицы! – вскричал толстяк, с трудом борясь с одышкой. – Почему ты его не сцапала?

– Я могла бы потоптать людей.

– Это не ответ! Ворье бесчинствует на глазах у стражницы, а она и бровью не поведет. Я буду жаловаться самой самодержице…

Густые напомаженные усы колышутся в такт тяжелому дыханию.

– …снова Фастон разбушевался…

– …самому с таким пузом ни за кем не угнаться. А помогать этакому прощелыге никто не станет…

– Это кто прощелыга? – орет, обернувшись, Фастон. – Вранье! Все вранье!

– …пузатый, пузатый…

– …возомнил о себе невесть что…

Елене с трудом удается удержать смех.

– Эй, маг! – Фастон обернул ко мне одутловатую физиономию. – Вели своей страже пуститься за ним в погоню!

– Так ведь его и след простыл, – отозвался я, покачав головой. – А что он украл?

– Оливки. Хватанул пригоршню прямо из бочонка.

– …постреленку, небось, оливки нужнее, чем выжиге Фастону…

– Ты, надо думать, и есть тот хваленый Мастер Гармонии, – ворчит Фастон, стоя от меня менее чем в двух локтях и обдавая далеко не свежим дыханием.

И почему таким людям, как Фастон, моя физиономия известна, а иные из Наилучших меня не узнают? Может, Фастон был среди зевак на параде, устроенном Каси в мою честь. Ну а кому-то из солдат в это время приходилось нести караул или что-то в этом роде.

– Раз ты мастер, то устанавливай свою гармонию у нас в Кифросе. Что это за порядок, когда воруют посреди бела дня?

– Наверное, он был голоден, – спокойно отозвался я, осаживая Гэрлока.

– Вот как, голоден! А мне-то что? Он стянул мои оливки, и я желаю знать, что ты намерен предпринять по этому поводу.

Фастон шагнул в мою сторону, снова сократив расстояние. Фрейда и Джилла сохраняли полную безмятежность. Елена коснулась пальцами эфеса.

– Давайте разберемся спокойно, – промолвил я. – Этот паренек стянул несколько оливок прямо у тебя на глазах? Так?

– А как иначе? Где еще я мог видеть этого негодника?

– Ну так вот: он или страшно нагл, или страшно глуп, или был очень голоден. Будучи наглецом или глупцом, он продолжит воровать и непременно попадется. Да и голод, увы, приведет его к тому же концу. Таким образом, он в любом случае понесет наказание.

Ничего лучше мне в голову не пришло, и толстяк раздраженно направил на меня палец.

– Значит, ты ничего делать не собираешься? Хорош волшебничек!

Я встретился с ним взглядом.

– Ты не беден, Фастон, упитан и вполне способен постоять за себя сам. Тебе обидно, что какой-то уличный воришка выставил тебя дураком, и ты готов обвинить кого угодно в чем угодно. Вор давно скрылся, к тому же я не из тех белых магов, которые обращают людей в пепел. Так чего ты от меня хочешь?

– Справедливости!

Я ухмыльнулся.

– Чего вокруг полным-полно, так это как раз справедливости. Голодный паренек поел, благодаря чему ты понял, что не стоит хлопать на улице ушами. Все в выигрыше. Или ты счел бы справедливым, если бы белый чародей пустил огненную стрелу и сжег этого беднягу дотла?

– Ну, погоди! Я подам жалобу самодержице!

Одарив меня последним яростным взглядом, Фастон повернулся и вразвалку пошел прочь.

– …а неплохо его срезал молодой чародей…

– …ему еще мало…

– …но по делу. Разжирел так, что с молодой женой в кровати не помещается. Куда ему за воришками бегать? Хочешь сохранить свое в целости, не разевай рот…

Мы продолжили путь по мощеной улице, что вела к восточному тракту.

– Здорово ты его отбрил, – заметила Елена. – Этому тоже учат в школе магов?

– Я учился не в школе магов. И отец, и Джастин всегда учили меня не говорить не подумав. Но когда имеешь дело с такими людьми, как этот малый, времени подумать просто нет.

Мои пальцы пробежали по гладкому дереву посоха, и это принесло некоторое успокоение, хотя гармонии в него я внедрил не так уж много. Теперь я знал, что это таит в себе опасность: ты как бы делишь с посохом свою душу. С некоторыми магами такое случалось, а они этого даже не осознавали. Мне ли не знать: я ведь сам оказался в подобном положении, но мне удалось восстановить все утраченное вместе со старым посохом. Главным образом потому, что Джастин уговорил меня перечитать «Начала Гармонии».

– Я не одобряю кражи. По мне, так честная работа, вроде столярной, куда как лучше.

Мне пришлось прокашляться, от непривычно долгих речей у меня запершило в горле.

– Да, не одобряю. Но не верю в то, что от публичной порки и уж, хуже того, от публичных казней бедняг, отчаявшихся до того, что они решаются на кражу среди бела дня, будет какой-то прок.

– Ты прав, – поддержал меня Валдейн, глядя на высившиеся менее чем в двухстах локтях впереди восточные ворота.

Джилла и Фрейда кивнули.

Еще раз погладив своего пони, я в последний раз оглянулся на резиденцию самодержицы, хотя отсюда она уже не была видна, и после этого смотрел лишь на простирающуюся впереди дорогу.

 

VIII

Рослый светловолосый мужчина с мощными руками шел вдоль причала к кораблю, стоявшему у самого конца пирса. Легкий ветерок доносил со стороны города запахи готовящейся пищи, и здесь они смешивались с запахами рыбы и водорослей. На стальном корпусе судна красовалась надпись «Шрезан», а на высоком кормовом гюйс-штоке развевался флаг Хамора. Когда мужчина прочел название, его губы изогнулись в подобии улыбки.

Над двумя трубами поднимался легкий дымок. Гребных колес не было и в помине, но у самой поверхности сероватой воды гавани Найлана виднелись два мощных винта. Рослый мужчина остановился у высокой, ему по пояс, швартовой тумбы и стал молча глядеть на дым. Некоторое время пароход пыхтел, потом струйка сделалась совсем тонкой.

– Это ты, магистр Гуннар?

Обернувшись и увидев темноволосую женщину в черной рабочей одежде, Гуннар кивнул.

– Меня зовут Карон, Карон из Сигил. В Храме я слушала твои лекции по этике гармонии.

– Прости, что не приветствовал тебя сразу. Вот, прослышал о новых хаморских кораблях и не удержался от любопытства…

– Да, корабль красивый и быстроходный.

– Только вот имя «Шрезан» вовсе не хаморианское. Интересно…

Карон рассмеялась.

– Корабль принадлежит Лейтррсу. Он родом из Энстронна: был отправлен на испытание, да так и не вернулся. Сделался в Хаморе процветающим купцом и даже порой выступает в качестве посланника. Правда, не у нас.

– Да… понимаю… – Гуннар снова вернулся взглядом к кораблю. – Сталь кажется такой же прочной, как черное железо, и винты отполированы прекрасно.

Карон кивнула.

– У них есть много военных кораблей еще быстроходнее этого. А еще больше стоит на верфях. Помощник капитана, когда говорил мне это, все время оглядывался.

– Раз они умеют строить такие корабли, я не удивлюсь, если их оснастят орудиями.

Карон взглянула в сторону судна и снова перевела взгляд на собеседника.

– Один матрос в «Белом Олене» рассказывал, будто они давно вооружают корабли пушками. У них таких много, может быть, уже сотни.

– Но для этого же нужна уйма железа, – заметил Гуннар, почесав подбородок.

– Ну, как раз в Хаморе железа полным-полно.

– Пожалуй, – отозвался Гуннар, задумчиво глядя на корабль, на залив и в сторону Кандара.

Загудел паровой свисток, и женщина с мимолетной улыбкой сказала:

– Это сигнал для меня: пора приступать к погрузке. Рада была повидать тебя, магистр Гуннар.

– Я тоже, Карон.

Гуннар бросил последний взгляд на «Шрезан» – пара чаек пронеслась над кормой хаморианского судна – и зашагал назад.

От следующего, охраняемого причала убегал кильватерный след, хотя никакого судна на виду не было. Некоторое время Гуннар продолжал смотреть вслед невидимому кораблю, а потом, покачав головой, двинулся вверх, к лавкам и пакгаузам над причалами.

 

IX

От Кифриена мы двинулись в юго-восточном направлении по утрамбованной глинистой дороге, ширина которой позволяла проехать в ряд трем всадникам или одному всаднику и одному фургону. Дорога шла вдоль кручи из красной глины, покрытой тонким слоем песка, травянистых лугов и тщательно ухоженных рощ оливковых деревьев с серебрившимися в утреннем свете листьями. Между рощами попадались деревушки – такие маленькие, что там не имелось ни верстовых столбов с названиями, ни даже сельских площадей: просто кучки белых оштукатуренных домишек с черепичными крышами да стайки ребятни. Некоторые из детишек пасли быков или овец, другие же просто сидели на каменных оградах, болтая ногами.

К середине утра серые облака поредели, а по-прежнему легкий ветерок изменил направление. Теперь он дул с севера, и воздух здесь казался более прохладным, чем в Кифриене.

Проезжая мимо оливковых деревьев, я невольно задумался о том, многие ли из этих плантаций принадлежат Хенсилу, купцу, заказавшему мне комплект стульев. Почему-то Антона понравилась мне больше, чем он, хотя я не сказал бы что ее профессия внушала мне большее уважение. Впрочем, и он, и она потакали человеческим прихотям, а такого рода деятельность никогда меня не восхищала. В конце концов намного ли этот богач Хенсил лучше Фастона, желавшего, чтобы я покарал голодного мальчишку? Торговцы провизией придерживают продукты для тех, у кого больше монет, а торговцы плотскими утехами делают то же самое со своим товаром. Разница в том, – при этой мысли я покачал головой, – что женщины думают сами, а вот оливки едва ли обладают мыслительными способностями.

– Мастер Гармонии, ты никак о чем-то задумался, – заметила Елена.

– Да вот, сравниваю оливки и женщин, – пробормотал я.

Джилла и Фрейда обменялись ухмылками.

– Кому этим заняться, как не тебе, – тихонько проговорил Валдейн, откидывая назад длинные русые волосы.

Тут уж и я не удержался от улыбки.

Тем временем рощи и деревушки стали попадаться все реже, уступив место склонам, поросшим приземистыми, суковатыми кедрами. Примерно в полдень мы остановились напоить лошадей у пробегавшей в ложбине между двух холмов речушки. Справа, ниже по течению, к водопою подошла отара бурых овец.

– Хорошо, что они пьют ниже нас по реке, – заметила Елена.

Я остановился и зачерпнул пригоршню воды, решив, что небольшая гармонизация ей вовсе не повредит. Елена и Валдейн отпили из своих фляжек, тогда как мне хотелось поберечь клюквицу. По этой причине я и напился прямо из речушки, разумеется, очистив водицу с помощью гармонической магии. Очищение ее от хаоса я почувствовал при этом почти физически.

– Как ты можешь пить прямо из реки? – спросила Джилла. – Понос не проберет?

– Ты права, – ответил я, – это надо делать с осторожностью. Воду из рек и ручьев нельзя пить без крайней необходимости.

– Но ты-то пьешь.

– Я наложил на нее заклятие.

Фрейда с Джиллой переглянулись и покачали головами. Я между тем подошел к Гэрлоку и достал из сумы сыр и галеты.

– Угощайтесь.

Зная, что даже у Наилучших не больно-то балуют разносолами, я предложил своим спутникам по ломтику белого сыра.

– Спасибо! – сказали Валдейн и Елена.

Фрейда и Джилла молча кивнули.

– Сколько времени займет дорога до Литги? – спросил я. По словам Кристал, только до Джикойи, выдерживая хороший темп, можно было добраться не быстрее, чем за четыре дня, а еще два ушло бы на путь оттуда до Литги.

– Чуть больше шести дней, – отозвалась Елена, откусив зараз половину ломтя сыра. – Но тот путь, каким ты собираешься попасть в Хидлен, на восемь дней длиннее.

– Но мне не очень-то хочется ехать прямиком к Астрии: это все равно что затрубить в рог и объявить: «Привет, Герлис, а вот и я!» Такие выходки могут оказаться вредными для здоровья.

– Против первого Мастера Хаоса ты выступил в одиночку.

– Тогда я был моложе и глупее. К тому же, по правде сказать, Антонин был вторым. У него не имелось под рукой войска, а вот у первого белого колдуна оно имелось, и я был очень рад тому, что мне удалось унести ноги.

О том, что от солдат меня уберегла способность укрываться щитом невидимости, я предпочел умолчать. Даже пуская стрелы наугад, воины едва не подстрелили меня, а от настоящего чародея никакой щит не укроет. Против Герлиса он бесполезен.

– А главное, – продолжил я, – нынче моя задача состоит не в том, чтобы кого-то одолеть, а чтобы вернуться в Кифриен со сведениями, которые позволят самодержице составить истинное представление о происходящем.

Джилла, услышав эти слова, хмыкнула.

– Это твоя личная точка зрения, Леррис, – сухо указала Елена.

– При чем тут моя точка зрения? – спросил я, не то чтобы разозлившись, но ощутив досаду. – Мне крупно повезет, если я вернусь целым и невредимым.

– А вот я испытываю к тебе большее доверие, Мастер Гармонии.

– Рад слышать, что кто-то мне доверяет.

Уложив в суму остатки сыра, я вновь гармонизировал воду и ополоснул лицо. Овцы, взбаламутившие воду ниже по течению, запрудили часть дороги, так что нам пришлось двинуться в объезд.

– Извини, – сказал я Елене, когда мы отъехали подальше.

– Не за что, – отозвалась она и, помолчав, добавила: – Леррис, ты знаешь, что делает тебя таким опасным?

– Меня? Опасным?

– Тебя, – подтвердила она и, оглянувшись на сопровождавшую троицу солдат, понизила голос: – Ты всегда делаешь то, что должен. И всегда вкладываешь в это все свои силы. Но действовать ты будешь лишь в том случае, если без того не обойтись, в противном случае предпочтешь бездействие. Ничего не скажешь, подход практичный.

Я смутился и, не найдясь с ответом, принялся рассматривать дорогу.

Легкий ветерок стих, а солнце, напротив, стало припекать сильнее. Холмы по пути к Дазиру становились все более пологими, а утрамбованная темная глина дороги – краснее и суше. Под копытами заклубилась пыль.

Громко чихнув, я принялся тереть нос, стараясь не чихнуть снова. Джилла чихнула не менее впечатляюще, после чего я все-таки не сдержался.

– Здорово чихаешь! – заметила Елена.

– Спасибо на добром слове! – буркнул я, прочищая забитый проникавшей повсюду красноватой пылью нос.

– В этом году по эту сторону от Кифриена почти не было дождей, – продолжила она. – Вот почему здесь такая пылища. Но это лучше, чем непролазная грязь.

Последнее утверждение показалось мне сомнительным: хлюпая по грязи, не приходится, во всяком случае, чихать да кашлять. С помощью магии я умел отгонять слепней и москитов, но на всепроницающую пыль заклинания не действовали. Вскоре у меня зачесалось чуть ли не все тело, что непроизвольно заставило меня задуматься о том, рассмотрен ли вопрос о зуде в «Началах Гармонии». Возможно, там указан способ решения этой животрепещущей проблемы. Я пожалел о том, что не изучил книгу достаточно подробно, и дал себе слово перечитать ее в ближайший вечер.

С каждым шагом пыль вздымалась все выше, ноги моего пони казались обутыми в высокие красные сапоги. Красной пылью припорошило и мой плащ.

– А-а-а-пчхи!

Прояснившееся осеннее небо приобрело веселый сине-зеленый оттенок, наступило полное безветрие, и к вечеру сделалось так душно, что я взмок от пота и на моем лице появились грязные потеки. Вдобавок к тому времени, когда солнце повисло над кромкой тянувшихся позади нас низких холмов, у меня уже изрядно саднило задницу. Кифриен остался далеко позади. Я все еще чихал, красная пыль забивала нос и горло, в глотке першило, все тело чесалось, глаза слезились, и мне хотелось огреть Герлиса своим посохом и угробить его, чтобы поскорее со всем этим покончить.

– Мы остановимся вон там, – сказала Елена, указывая на стоявший слева от дороги верстовой столб с надписью «Матисир».

Прищурившись, я разглядел впереди кучку втиснувшихся между двумя пологими холмами строений.

– Там есть казармы, возле площади, если это можно назвать площадью.

Джилла вздохнула. Валдейн щелкнул поводьями.

В Матисире насчитывалось около десятка строений, причем одно из них представляло собой казарменное помещение для прикомандированных солдат из Наилучших, а другое – их же конюшню. Оба крытых черепицей сооружения были сложены из кирпича, некогда побеленного штукатуркой. Ее изрядно смыло дождями, отчего стены приобрели розовый оттенок.

На противоположной стороне заросшей травой «площади», позади установленной в память невесть чего каменной стелы, высилось двухэтажное, тоже кирпичное, но не оштукатуренное здание, над входом в которое красовалась облезлая вывеска с грубо намалеванным камином.

– Это «Старый Очаг», – пояснила Елена. – Раньше, когда здесь был сборный пункт, туда заглядывали новобранцы, а теперь все больше бывают местные пастухи.

Первым делом мы направились на конюшню. Я выбрал самое маленькое стойло и, не прекращая чихать, расседлал Гэрлока.

– Все чихаешь, Мастер Гармонии? – спросила Елена.

– Чертова пыль, – пробормотал я, начищая пони. В конце концов Гэрлок стал выглядеть более или менее чистым, зато мой плащ покрыл толстенный слой пыли. Пока я искал для лошадки воду и корм, прозвенел колокол и все, кроме Елены, ушли.

– Нам не с ними, – пояснила Елена. – Для тебя подготовлена комната в офицерском крыле.

Комната оказалась узкой – менее пяти локтей в ширину и всего около десяти в длину – с единственным закрытым ставнями окошком. Ни посуды, ни камина, ни даже стола в ней не было, только складная парусиновая кровать. Поставив вещи на пол, я подумал, что если так размещают офицеров, то Валдейну, Джилле и Фрейде можно только посочувствовать.

– Ужин скоро, по второму колоколу, – сообщила Елена, перед тем как покинуть меня и удалиться со своей торбой к себе в комнату.

Я вышел наружу и принялся выбивать пыль из одежды.

– Что толку, завтра опять весь пропылишься, – заметил, стоя в дюжине локтей выше по ветру, Валдейн.

– Так то завтра.

Отыскав умывальную, я накачал насосом пару ведер воды, – увы, холодной, – чтобы попытаться смыть пыль и грязь. Задача оказалась непростой, но в конце концов мне удалось прочистить нос, выбрать красные комки из волос и смыть глину, забившуюся между пальцами ног: красный порошок проник даже в сапоги. После того как весь мир перестал пахнуть пересохшей глиной, я побрился, и тут прозвучал второй колокол. Пришлось снова одеваться. Почти все места за тремя стругаными столами оказались занятыми, причем едоки, судя по бледно-зеленым кожаным одеяниям и разговору, были по большей части не местными.

– …Гистер… говорит, будто соскучился… больно уж ему охота наведаться в «Старый Очаг»…

– …всякому охота…

– …а мечом машет, что мясник секачом…

– …толкуют, будто в Хидлене объявился новый чародей. Слышал?

– …Берфир… пастух-переросток со здоровенным мечом…

– …какой…

– …хлеба, черт побери…

Елена жестом поманила меня к себе, и я устроился на краю длинной скамьи, рядом со стулом, занятым незнакомцем в куртке с золотым шитьем.

– Леррис, это командир местного гарнизона Устрелло. Устрелло, это Леррис, Мастер Гармонии, – представила нас друг другу Елена.

– Спасибо за гостеприимство, – сказал я, склонив голову.

– Ты тот самый маг, который победил белого колдуна и раскрыл тайну чародейских дорог? Тех, по которым никто не может ездить? – осведомился Устрелло, седоусый, коренастый крепыш с широченными бычьими плечами.

– Мне просто повезло, – пробормотал я, ощущая неловкость.

Приспичило же мне рассказать Елене о дорогах белых колдунов, после чего выяснилось, что никто, кроме мага, отыскать ни одну из них не может. Впрочем, после гибели Антонина этот вопрос утратил актуальность.

Елена улыбнулась.

– Познакомьтесь с Тасиэль, моей супругой, – сказал Устрелло, указывая кивком на сидевшую между нами женщину, чья русая с серебром коса обвивалась кольцом вокруг головы.

– Это и есть тот самый знаменитый маг, совершивший столько чудес и разъезжающий на самом крепком пони на свете? – спросила она Устрелло, но перевела взгляд на меня, словно ожидая подтверждения.

– Гэрлоку будет приятно узнать, что он самый крепкий пони на свете. А я рад знакомству с тобой, Тасиэль.

– А у тебя правда есть невидимый мешок, который невозможно опустошить? – полюбопытствовала она.

Я застонал и покачал головой.

– Вы что, встречались с Шерваном?

– С Шерваном? – Вид у обоих супругов был озадаченный.

Елена подавила ухмылку.

– Впервые приехав в Кифрос и остановившись в Теллуре, я, чтобы не искушать разбойников, наложил заклятие невидимости на свои седельные сумы. И вот когда я достал что-то из заговоренной сумы, один малый, – Шерван его звали, – приметил это и решил, будто у меня есть волшебный мешок. Я порывался объяснить ему, что к чему, но он, похоже, принялся разносить повсюду слухи о моем волшебном мешке.

Устрелло рассмеялся.

– Я отроду не встречал никакого Шервана, но историю про мешок слышал. Ее пересказывают все путники, и я чуть ли не разочаровался, узнав правду.

– Так ведь маг наверняка рассказывает не все, иначе он не был бы магом, – промолвила Тасиэль, подмигнув мне.

– Увы, правда не всегда вызывает восторг.

– Правда в том, что ты так и не поел, а мы никому не позволим встать из-за нашего стола голодным, а уж тем паче знаменитому магу, – промолвила она, передавая мне огромное блюдо с мясом. Судя по запаху, с козлятиной, приправленной кэрри.

– Спасибо, – сказал я, накладывая себе изрядную порцию. Есть хотелось так, что меня не могли смутить никакие, даже самые острые приправы.

Елена вручила мне длинную корзинку, и я взял ломоть темного, влажного, испускавшего пар хлеба.

– Возьми оливки, они у нас особенные, – предложила Тасиэль, протягивая небольшое ведерко.

Рассеянно взяв пригоршню, я вспомнил о маленьком воришке, поймать и наказать которого требовал от меня Фастон, и обмакнул хлеб в подливку. Ух ты! – она оказалась еще острее, чем буркха Риссы. На лбу у меня выступила испарина, а у Елены, откусившей куда меньший кусочек, чем я, ехидно блеснули глаза.

– Наша козлятина славится повсюду, – громко, чтобы перекрыть гомон в столовой, заявил Устрелло. – Моя Тасиэль делает лучшую приправу во всем Кандаре. Острее, чем у нее, ни у кого не сыщешь.

Тасиэль просияла, и я сглотнул, потянувшись к стоявшему перед Еленой кувшину. После того как я проглотил нечто вроде огненного шара, из тех, что творят белые маги, оставалось надеяться лишь на хлеб без подливки и перебродившую фруктовую тиклу.

– Нравится?

– В жизни не пробовал ничего подобного! – искренне заверил я.

На сей раз просиял Устрелло, а вот Елена прикрыла ладошкой рот. Я же, перед тем как взять еще кусочек козлятины, набил рот хлебом. На моем лбу все еще поблескивали бусинки пота.

– Вот как волшебник ест: любо-дорого посмотреть, – промолвил Устрелло. – Не то что некоторые солдаты.

При этих словах он многозначительно взглянул на жевавшую хлеб без подливки Елену.

– Так ведь я не волшебница, огонь глотать не обучена, – откликнулась та.

У меня тоже не было привычки глотать огонь, однако, встав спозаранку проводить Кристал, я остался почти без завтрака, да и на обед обошелся крохотным кусочком хлеба с сыром. Путь был долгим, и, изрядно проголодавшись, я налегал на жгучее мясо, обильно запивая его тиклой и заедая здоровенными ломтями хлеба.

– Вот молодец, целую тарелку умял, – похвалила меня Тасиэль. – Хочешь добавки?

Я кивнул, хотя на сей раз взял порцию поменьше. А хлеба побольше.

– Вот что значит маг! – заметила Елена, закатывая глаза.

– Куда путь держишь? – поинтересовался Устрелло.

– Да так, поколдовать надо, – ответил я, прожевав очередной кусок.

– Чего и следует ждать от мага, – серьезно заявила Тасиэль. – Маги должны делать то, чего не можем мы: на то они и маги.

Возразить было нечего. Устрелло кивнул в знак согласия с этим мудрым заявлением, а мне оставалось лишь придать своей физиономии невозмутимый вид. Не мог же я раскрыть свои истинные намерения.

– А что делают маги, когда не занимаются волшебством? – осведомился Устрелло.

– Да кто что. Я, например, столяр.

– Краснодеревщик?

– Да, занимаюсь в основном изготовлением мебели. Стулья делаю, шкафы, кресла, комоды…

– С ума сойти! Маг, а умеет делать полезные вещи!

Едва не поперхнувшись, я кивнул и торопливо отхлебнул глоток тиклы.

* * *

По окончании ужина я, гадая, чем нынче занимается Кристал, вернулся в свою каморку, с зевком достал из торбы свечу, разжег ее с помощью огнива и принялся листать «Начала Гармонии». О пыли там, к сожалению, не говорилось ничего, а вот насчет зуда имелся целый подраздел, в котором указывалось, что это ощущение делается сильнее при «разгармонизации сознания». Красота, да и только! Получалось, будто зуд способствует разгармонизации сознания, а разгармонизация сознания – усилению зуда. А вот способов избавиться от упомянутого зуда там не рекомендовалось никаких: во всяком случае, я, торопливо перелистывая страницы, таковых не обнаружил.

Не найдя, что искал, я вернулся к вводным разделам, тем самым, которые всегда нагоняли на меня такую тоску, что вникнуть в них толком мне так ни разу и не удалось. Первые страницы едва не погрузили меня в сон, но после того, как я их одолел, мне удалось обнаружить кое-что интересное.

«Гармония в чистом виде не может насыщать жизнь, ибо для жизни необходим рост, а рост представляет собой непрерывную борьбу, суть которой в выведении гармонии из хаоса».

Не знаю, имело ли это отношение к Герлису, а вот к вопросу о скуке имело, и самое непосредственное. Я всегда воспринимал гармонию как нечто наводящее скуку, но не заключалась ли вся проблема в названной «чистоте» гармонии? Уверенности у меня не было, но тут было над чем подумать.

Особо далеко мне продвинуться не удалось: чтение завершилось на параграфе, гласившем, что «гармония должна воплощать в себе хаос, а хаос гармонию».

Для меня это было слишком мудрено и затейливо, а потому я задул свечку, свернулся клубочком и попытался заснуть, несмотря на доносившиеся снаружи голоса.

– …предлог, чтобы заполучить лошадь…

– …не колченогий, как у тебя…

– …чем занимаются чародеи? А, Серджель, ты знаешь?

Однако усталость помогла мне провалиться в сон, а когда я проснулся, вокруг царила тишина. Из-за окошка пробивался серый утренний свет, а затягивавшие небо плотные облака наводили на мысль о прохладном моросящем дожде.

За завтраком галдели не так громко, как за ужином, однако шуму было достаточно, и, оказавшись наконец на тихой дороге, я почувствовал облегчение.

– Как твой желудок? – спросила меня Елена, когда мы выезжали из Матисира.

– Нормально. А что?

– Слишком уж острая у них приправа.

– Но ты съела не так уж много.

– Ты не солдат, – сухо буркнула она, – и тебе не приходится есть все, что наготовят в каждом гарнизоне Кифроса.

Дождик прибил дорожную пыль, и теперь ноги Гэрлока были красными не более чем на локоть выше копыт. Правда, из-за мохнатой шкуры липла эта пылища к нему сильнее, чем к гладкошерстным скакунам бойцов.

Дальнейшее путешествие проходило главным образов в тишине и молчании. Мы лишь изредка обменивались несколькими фразами, а путников на дороге почти не встречалось.

Поздно вечером Елена доставила нас в Дазир, где мы остановились в казармах и были радушно приняты словоохотливыми бойцами местного гарнизона. В отличие от Матисира Дазир являлся городком, практически неотличимым от большинства городов Кифроса, которые мне довелось повидать в последнее время. Те же глинистые улицы, припорошенные красной пылью, липнувшей ко всему и забивающейся повсюду даже зимой, которая здесь была теплее, чем лето на моем родном Отшельничьем острове. Моросящий дождь прекратился, и пыль снова вздымалась облаками. Крытые красной черепицей, выбеленные штукатуркой дома почти все имели лишь несколько фасадных окошек, тогда как большинство окон выходило на внутренние дворики с тенистыми деревьями. Как и в других поселениях, штукатурка здесь была частично смыта дождями, отчего стены имели розоватый оттенок.

После Дазира дорога пошла прямо, но теперь она пролегала по почти пустынной местности, среди пологих холмов, поросших лишь чахлой травой, которую пощипывали редкие, не иначе как бесхозные козы.

На ночлег остановились на постоялом дворе, и ужином, на сей раз состоявшим из сушеного мяса, сыра и чая, имевшего металлический привкус чайника, в котором он был заварен, занялась Елена. Я поделился со спутниками вялеными персиками.

– Хорошо, когда есть фрукты, – пробурчал Валдейн.

– Ага, – высказалась Елена. – Для нас, бедных солдат, большая удача путешествовать с ремесленником, не говоря уж о маге.

По части магии она не ошиблась: мне пришлось дважды заговаривать воду, прежде чем удалось избавить ее от противного привкуса.

На следующий день Валдейн указал на очередной верстовой столб с надписью «Джикойя».

Джикойя оказалась почти тем же Дазиром, только поменьше и победнее. Штукатурка здесь посерела и осыпалась, черепица потрескалась, а кое-где ее просто недоставало. Детишки бегали в лохмотьях, многие были босиком. Козы паслись свободно, оград и привязей не было.

– Как насчет козочки? – спросил я Елену, вспомнив, что по указу самодержицы любой путник, если он поймает бесхозную козу, имеет право употребить ее в пищу или забрать себе.

– Здешний народ не больно-то прислушивается к указам, – заметила ехавшая неподалеку от меня Фрейда. – Они слишком бедны, а до самодержицы очень далеко.

При местном гарнизоне имелся лишь убогий барак, где я улегся спать на полу, ибо кишащий клопами соломенный матрас не внушал мне ни малейшего доверия. Разумеется, мне пришлось еще и установить отгоняющее паразитов заклятие, но даже при всем этом поутру у меня на коже обнаружились красные следы укусов. Что заставило меня с пониманием отнестись к желанию самодержицы продать Джикойю, чтобы сэкономить на содержании никому не нужного гарнизона.

На завтрак подали овсянку, единственное достоинство которой заключалось в том, что она была горячей. Но корму для Гэрлока я раздобыл вдоволь, и он подкрепился с удовольствием.

Из Джикойи старая-старая дорога шла в сторону Литги, и путь туда занял у нас два дня. На ночлег останавливались, разбивая лагерь среди холмов, прямо на веявшем с не столь уж далеких гор ветру, однако отдохнуть при этом удавалось лучше, чем в клоповниках Джикойи. Мне показалось, что и холоднее было ненамного, хотя поутру Валдейн и Джилла дрожали и притопывали, чтобы согреться.

– Замерзли?

– А вы, маги, никогда не зябнете? – спросил молодой боец.

– Почему же, бывает. Но там, откуда я родом, климат холоднее здешнего, да и на севере тоже, в таких краях, как Спидлар и Слиго.

– Они там, наверное, изводят кучу дров, – заметила Джилла, придвигаясь поближе к маленькому костру.

Я пожал плечами, больше всего жалея о невозможности умыться. Увы, после Джикойи нам не попалось по пути ни одного источника. Зато в моей фляге еще оставалась клюквица, и я поделился ею со спутниками.

– Видишь, маги способны преподносить приятные сюрпризы, – пробормотал Валдейн, изо рта которого при этих словах посыпались крошки разжеванного сыра.

– Ну, разве что этот маг, – неохотно согласилась Джилла.

Гэрлок, понятное дело, отсутствию воды не радовался, но попить из придорожной лужицы ему удалось лишь в середине утра. Как и предсказывала Елена.

Ближе к вечеру на южном горизонте появилась неровная линия деревьев.

– Это река Стурбал, – пояснил Валдейн. – Речушка так себе, почти ручей, огибающий Пустое Плато с юга и запада. Но не будь этой речушки да старых штолен, Литгу вообще не стали бы строить.

Примерно за кай до Литги узкая дорога вывела к широкой, тянувшейся вдоль Стурбала на юго-восток, к городу.

Впрочем, о приближении к нему я узнал лишь со слов Елены. Верстовых камней с надписями не было и в помине, а весь тракт покрывали рытвины и колдобины. Придорожные сточные канавы были наполовину засыпаны песком и красной пылью.

– Раньше это была дорога к копям, – пояснила Елена в ответ на мой вопросительный взгляд. – Здесь добывали медь, серебро, даже немного золота. Но рудные жилы иссякли давным-давно, не одну сотню лет назад.

Выбоины и впрямь выглядели старыми, а исследовав их с помощью чувства гармонии, я смог лишь удостовериться в верности этого впечатления. Ничего интересного вызнать не удалось.

Поднявшись на невысокий холм, Гэрлок заржал, давая понять, что хочет пить. Ниже по склону, близ переброшенного через реку каменного моста, стояли два бревенчатых сруба без крыш, когда-то бывшие домами. Прямо посередине одного из них рос приземистый кедр. У самого моста находился еще один остов строения, тоже без крыши.

– Старая таможня, – пояснила Елена. – Когда-то за проезд по мосту брали плату.

По ту сторону речушки, – всего лишь глубокого оврага с узкой полоской воды на дне, – стояли и другие заросшие сорняками развалюхи.

Дорога, следуя изгибу Стурбала, свернула на северо-восток, и на протяжении почти целого кай мне представилась возможность любоваться развалинами. По пути попалась и площадь, в центре которой высился пьедестал, где некогда наверняка красовалась статуя, а с северо-востока стояли три здания. На двух имелись вывески: меч, скрещенный с мотыгой, и скрещенные свечи. Третий дом был наглухо заколочен.

Елена остановила наш отряд возле расположенной позади «Меча и Мотыги» осевшей конюшни.

По сравнению с Литгой бедная Джикойя выглядела чуть ли не столь же процветающей, как сам Кифриен.

– Вы здесь бывали? – спросил я своих спутников. Три бойца отрицательно покачали головами.

– Я была, – сказала Елена, – пять лет тому назад. И надеюсь, что попала сюда в последний раз.

Мне тоже хотелось на это надеяться – особенно после того, как на ужин пришлось есть вареную медвежатину: лучше бы уж обойтись сыром всухомятку. На ночь мы с Валдейном устроились в комнате на двоих, пол которой провисал, словно матросский гамак. Впрочем, мне все же удалось заснуть, предварительно наложив заклятие против насекомых-кровососов. Валдейн, слушая, как я бормочу заклинания, молча качал головой.

Наступившее утро оказалось серым и унылым; воздух наполняла влажная туманная взвесь, которую нельзя было назвать дождем: земля во всяком случае оставалась почти сухой. Тело за ночь затекло так, что я с трудом мог разогнуться, но в дороге это прошло. До полудня мы ехали на восток с короткими остановками, чтобы напоить лошадей, а где-то в середине дня Елена выбрала на песчаном берегу место для привала. Мы смогли поесть, а наши лошадки – пощипать травки и попить. Гэрлок предпочел чахлой траве листья какого-то куста, впрочем, совершенно безвредного.

Последним кусочком белого сыра я поделился с Джиллой.

– Спасибо, – сказала она, – для чародея ты совсем неплохой малый. Кажется, я начинаю понимать, почему ты нравишься командиру.

Мне оставалось лишь пожать плечами.

Как водится, после привала я взобрался в седло последним. Теперь наш путь лежал к маячившим не так уж далеко, – казалось, будто их можно коснуться рукой, – красновато-бурым Нижним Рассветным Отрогам. Еще не настал вечер, когда Елена снова остановилась, – примерно в половине кай от начала дороги через нижний перевал. Солнечные лучи просачивались сквозь редкие мглистые облака, освещая лежавшие к западу и югу от нас равнины. В южном направлении земля поднималась все выше, дыбилась кручами, и в конце концов равнина превращалась в ограждавшее Кифрос с юго-востока Пустое Плато.

– Надеюсь, – промолвила Елена, – на сей раз твоя задача будет проще, чем в прошлый, когда нам тоже пришлось расстаться.

– Хочется в это верить, командир Елена.

Валдейн отдал мне честь, и бойцы повернули обратно, тогда как я направил Гэрлока к перевалу. А когда оглянулся, мои недавние спутники уже превратились в точки.

Дорога в начале перевала была узкой, не более дюжины локтей в ширину, пересекавшая ручей, который мне было совсем нетрудно перешагнуть. Ложе его, однако, имело глубину в добрых четыре локтя, а лежавшие в нем обкатанные булыжники наводили на мысль о том, что прежде ручей был быстрым и полноводным. На самой дороге попадались отпечатки конских и даже бычьих копыт, а также относительно свежие лепешки навоза.

Примерно в двух футах за речушкой дорога пошла на подъем. Пони заржал.

– Знаю, – сказал я, поглаживая его шею. – Мало радости везти в гору все эти инструменты, да и компании у тебя нет.

Выбравшись на прямой участок дороги и убедившись, что ни сзади, ни спереди нет никого, кто мог бы это заметить, я установил искривлявшие свет щиты, и мы с Гэрлоком сделались невидимыми. Правда, сами мы тоже ничего не видели: теперь мне приходилось нащупывать путь с помощью чувства гармонии. Гэрлок умерил шаг и забеспокоился, так что мне пришлось снова погладить его и малость подкрепить гармонией. В настоящий момент особой надобности в маскировке не имелось, но пони отвык от невидимости, а я хотел, чтобы он снова приспособился к ней на тот случай, если к этому трюку придется прибегнуть в серьезных обстоятельствах. Щиты воздействовали лишь на свет, а стало быть, стоило Гэрлоку заржать, и мы оказались бы обнаруженными. Выдать нас могли и отпечатки копыт. Было бы здорово, имей я возможность решить все наши проблемы с помощью магии, но, увы, магия далеко не всесильна.

Спустя некоторое время Гэрлок малость успокоился и вернулся к нормальному аллюру. Я отпустил щиты и перевел дух. Оказалось, что мы успели проехать меньше одного кай: путешествуя вслепую, на быстроту рассчитывать не приходится.

– Славный малый, – похвалил я пони.

Чем выше мы забирались в горы, тем становилось холоднее. И я, и Гэрлок уже выдыхали пар, так что в конце концов мне пришлось остановиться и натянуть теплую куртку. Правда, застегивать ее я не стал.

Еще через десять кай крутой подъем закончился, и дорога пошла по длинной лощине, поросшей чахлой травой и приземистыми кедрами. То здесь, то там торчали здоровенные валуны, заметенные с северной стороны еще не успевшим растаять снегом. А вот на дороге снег стаял, смыв при этом большую часть отпечатавшихся ранее на влажной глине следов. Кое-где трава выглядела скошенной, но ни коз, ни овец на глаза не попадалось.

Елена сказала мне, что на этой дороге имеется постоялый двор, и, разумеется, не обманула. Правда, хижина представляла собой развалюху: деревянная дверь сорвалась с проржавевших железных петель, а поросшая травой крыша во время дождя или снегопада явно протекала. Во всяком случае, на это указывали влажные пятна и углубления на грязном полу. Несмотря на то, что дверь практически отсутствовала, холод меня не страшил: эта проблема легко решалась с помощью магии гармонии. Чего нельзя было сказать о еде всухомятку: сами по себе хлеб и сыр вовсе недурны, но я ел их уже почти целую восьмидневку, так что поневоле заскучал по стряпне Риссы. И даже по своей собственной.

Дав Гэрлоку пощипать травку, я покормил его зерном и отвел на водопой к находившемуся позади дорожной хижины источнику. Окинув взглядом лежавшую впереди дорогу, поднимавшуюся к Нижним Рассветным Отрогам, я отвел пони назад в дом и разложил в уголке свой спальный мешок.

Спалось мне хорошо, и никакие сны меня не беспокоили.

 

X

Западная Арастасия, Хидлен (Кандар)

Достав маленькое полированное зеркало, Герлис аккуратно помещает его в самый центр покрытого кремовой скатертью раскладного стола, после чего подходит к пологу парусиновой палатки и, высунувшись наружу, говорит:

– Орорт, меня не должен беспокоить никто, кроме Его Сверхвысочайшего и Вольного Могущества, герцога.

– Слушаюсь, господин!

Стражник склоняет голову, а когда поднимает ее, полог уже опущен.

Герлис уже сидит на табурете из полированного белого дуба и, не обращая внимания на то, что в палатке становится душно и на его лбу уже выступают бусинки пота, неотрывно смотрит в зеркало.

Сначала его поверхность затягивает колышущийся белый туман, но потом он сменяется расплывчатым изображением. Через некоторое время оно обретает достаточную четкость, чтобы позволить Герлису различить пятерых едущих по узкой дороге всадников. Ведет их женщина, кифриенский офицер. Близ нее едет мужчина на низкорослом пони. Изображение вновь дрожит, затуманивается и тает.

– Получается, что угроза исходит от горстки кифриенцев, – хмуро бормочет Герлис, утирая лоб. Переведя дух, он встает и направляется в дальний угол палатки, где берет бутылку вина.

– Уже обернулись… проклятия силы… – бормочет он, сделав долгий глоток.

За первым глотком следует второй; потом Герлис ставит бутылку на крышку стоящего рядом с походной койкой сундука, возвращается к столу, садится и сосредоточивается.

Когда клубы тумана рассеиваются, он видит поджарого лысеющего мужчину в желтовато-коричневом мундире со знаком «солнечной вспышки» в петлице.

– Солнечные дьяволы… наколдовывают неприятности… но пока не время. – Он делает жест, и зеркало тускнеет. – Время настанет, когда Берфир будет прочно удерживать Хидлен.

Его взгляд фиксируется на зеркале в третий раз и вызывает изображение худощавого человека в цветах Хидлена, который, оглядываясь через плечо на заходящее солнце, натачивает длинный клинок.

Герлис кивает.

– …друг Кеннон… еще убийцы… – едва слышно бормочет он себе под нос, после чего поднимает свою левую руку.

– Левая рука герцога, – говорит Герлис, – многие проклянут ее!

По кончикам его пальцев пробегают язычки красно-белого пламени, и он улыбается. Глубоко под лугом земля содрогается, и вскоре, хотя полдень стоит безветренный, по траве за палатками пробегает рябь.

 

XI

Холодный ветер врывался сквозь дверной проем, и по придорожной хижине плясали снежные хлопья. У порога намело небольшой сугробчик. Выбравшись из спального мешка и размяв затекшее тело, я собрал щепок, наломал с чахлых кустов прутьев, и скоро мой побитый чайник уже булькал над маленьким костром. Мне очень хотелось чего-нибудь горяченького.

Во время сбора хвороста Гэрлок фыркал и всхрапывал, а когда я, наконец, отвязал его, громко заржал.

– Что, небось думаешь, мне надо было сначала тебя отвязать, а уж потом костром заниматься?

Отведя Гэрлока к источнику и напоив, я оставил его щипать траву, а сам заварил крепкого чая и, достав очерствевшие настолько, что впору было дробить их долотом, галеты, принялся макать их в чай и есть, не обращая внимания на привкус дыма. Завтрак был дополнен пригоршней изюма и последними оливками. К сожалению, оливок в дорогу много не возьмешь: без рассола они быстро портятся, а рассол слишком тяжел.

Утренние водные процедуры свелись к ополаскиванию лица, а бриться я не стал вовсе, разумно полагая, что на продуваемых ветрами горных дорогах потеть мне не придется. Разбросанные здесь и там снежные заносы заставляли вспомнить о близости зимы, хотя меня уверяли, что этот перевал, поскольку он находится далеко на юге, снегом не заваливает никогда. Во всяком случае, не заваливает надолго.

Мое внимание привлекло валявшееся в углу кедровое полено в треть локтя длиной и спана три в поперечнике: видать, кто-то счел этот обрезок слишком маленьким для костра. Согреваясь у догорающего огня, я достал нож и занялся резьбой: в этой области у меня нет больших достижений, так что попрактиковаться стоило.

Вскоре из-под моего ножа стали проступать черты человеческого лица, но чьего именно, так и осталось неясным: огонь догорел, и пришло время продолжить путь в Хидлен. Я застегнул плотную куртку и спрятал полено в седельную суму.

Гэрлок заржал. Вырывавшиеся из его рта клубы белого тумана смешивались со снежными хлопьями.

– Поехали, старина.

Дорога плавно шла на подъем, а снег валил все плотнее. Хотя у меня было ощущение, что серьезного усиления снегопада не произойдет, я все равно начал беспокоиться, ибо снег уже налипал на глину дороги, а придорожная трава и вовсе скрылась под белым ковром. Впрочем, при всем моем беспокойстве, Гэрлок продолжал переставлять копыта, и мы двигались на восток, покуда не добрались до перевала. Устраивать там привал я не стал – не только из-за снега, но и потому, что, как говорила Елена, дорога по ту сторону петляла еще пуще и спуск был много длиннее подъема. Мне вовсе не хотелось, чтобы усилившийся снегопад, в том случае если чувство погоды подведет, накрыл меня высоко в горах.

Снег валил все сильнее, но зато ветер стих, и хлопья падали почти отвесно. Теперь тонкое одеяло покрывало все вокруг, включая гриву Гэрлока, которую мне приходилось отряхивать.

Потом снегопад сошел на нет, но воздух остался неподвижным. Единственными звуками, нарушавшими царившую в горах тишину, были дыхание, мое и Гэрлока, да равномерный перестук конских копыт.

Через некоторое время на снежном ковре запестрели пятна валунов. Снег соскальзывал с кривых ветвей росших по краям горной дороги деревьев, главным образом кедров. Потом появился и ручеек; крохотный поначалу, он, по мере того как петляющая дорога спускалась все ниже, становился глубже и шире, пока не превратился в настоящую речушку.

Гэрлок заржал.

– Понятно, приятель, тебе пить хочется. Потерпи чуток, мы остановимся, но не здесь, а пониже. Там бережок не такой крутой.

Я направил Гэрлока к пологому, почти не заснеженному берегу. Остававшийся снег быстро таял, хотя солнце по-прежнему скрывалось за плотными серыми облаками.

Близ водопоя обнаружились следы бивуака, судя по всему, весьма давнего. Я подвел Гэрлока к речушке, и он жадно припал к воде.

– Поосторожнее, приятель. Вода очень холодная.

Я знал это и так, а когда коснулся поверхности, убедился в своей правоте: холод пробирал до костей. Но пусть и ледяная, вода в речушке была очень чистой и содержала лишь едва уловимый привкус хвойной смолы. Когда пони попил, я дал ему немного зерна, после чего забрался в седло и продолжил путь вниз, к Факлаару.

По мере продвижения на восток характер окружающей растительности менялся. Если на западных склонах Нижних Рассветных Отрогов росли главным образом приземистые, словно льнущие к красноватой глинистой почве и валунам кедры, то сейчас с дороги виднелись купы черных и белых дубов, порой перемежавшихся лоркенами. Здешние деревья с их ровными, крепкими стволами прекрасно подходили для плотницких и столярных работ. Я чувствовал, что иные из них очень стары, даже старше тех, что росли на Отшельничьем острове в лесах к югу от Края Земли, а ведь в тех лесах сохранились деревья, высаженные при Креслине и Мегере, легендарных Основателях. Хидленские деревья ощущались как еще более древние, хотя были далеко не столь высоки. Впрочем, старые леса Отшельничьего острова высаживали мастера гармонии, а это дало бы определенные преимущества любому растению.

Пока я размышлял о деревьях, облака над головой становились тоньше и к полудню, наконец, порвались, пропустив кое-где солнечные лучи.

 

XII

Лавах, Слиго (Кандар)

Отдернув занавеску, закрывавшую стоящий у стены хижины грубо сколоченный книжный шкаф, человек в коричневом улыбается. Его взгляд скользит по корешкам, задерживаясь на каждом томе и словно впитывая и заголовки, и содержащееся в книгах знание.

– Сколько вы могли бы рассказать, – со смехом бормочет он. – Сколько расскажете, сколько уже рассказали. – Человек качает головой. – Как долго, как долго вы были сокрыты.

Сквозь находящееся возле неструганой двери полуоткрытое окошко доносится стук конских копыт. Саммел задергивает занавеску, идет к двери, открывает ее, выходит наружу и, остановившись на каменном крыльце, озирает маленькую речную долину, где располагается городок. Хотя Лавах больше похож на деревушку, чем на настоящий город.

Стоя на крыльце, он ждет, пока двое прибывших привязывают лошадей к коновязи, расположенной у ведущей к дому вымощенной едва отесанными камнями дорожке. Высокие тонкие облака превращают золотистый солнечный свет в серовато-белый.

– Приветствую.

– Приветствую тебя, мастер Саммел, – произносит худощавый торговец, подходя к крыльцу.

Саммел заходит внутрь и, подойдя к узкому столу, поднимает лежащий на нем единственный свиток.

– Что ценного в этом свитке?

– Здесь описан способ разделения на фракции натуральных жиров и воска. Это позволит вам изготовлять свечи лучшего качества.

– Ха, свечи! На Отшельничьем в ходу газовые фонари, а во Фритауне и Хайдоларе делают прекрасные масляные лампы.

– А по какой цене они идут? Сколько народу покупает лампы, а сколько свечи? – Саммел качает головой. – За хорошие свечи вы выручите хорошие деньги.

Худощавый купец кивает.

– Да, пожалуй, ты прав. Террик заплатит за такой рецепт. У него в Тархэвене мастерская по вытапливанию жира.

Торговец кладет на стол кошель, но Саммел его не забирает.

– Мастер маг, я прошу прощения, но хотелось бы узнать, что ты посоветуешь нам насчет герцогских налогов? – нервно переводя взгляд с хозяина хижины на дверь, спрашивает второй из прибывших, торговец пониже ростом.

Из окна льется холодный сероватый свет.

Купчина утирает лоб и дергает свою седеющую бородку.

– Полагаю, скоро герцог Коларис потеряет интерес к сбору налогов в Слиго, – с вежливой улыбкой отвечает Саммел.

Голос его глубок и звучен.

– Как это понять? – спрашивает у лысеющего мага низкорослый торговец.

– Откажитесь платить, и весь сказ. Он не имеет прав на Слиго.

– Прав, может, и не имеет, но зато он имеет войско. В отличие от нас.

Худощавый купец долго присматривается к проникающему из-за окна свету, а потом поднимает навстречу лучу руку. Вокруг нее танцуют мерцающие пылинки, на темные стены падают размытые тени.

– Тогда потяните время, – советует Саммел. – Найдите для сборщика податей подходящий предлог. Скоро во Фритауне начнется хаос и герцогу будет не до вас.

– Ты хочешь сказать, что герцог Берфир вознамерился содрать со старого Колариса шкуру? Непонятно, как это может быть: войско у Колариса вдвое больше.

– Если вы знаете больше меня, то зачем обращаетесь ко мне за советом? – спрашивает Саммел тихим, спокойным голосом и улыбается, но его улыбка устремлена вдаль. К чему-то, чего другие видеть не могут.

– Прошу прощения, господин, – бормочет низкорослый торговец, уставясь себе под ноги. – Ты знаешь больше нас, а мы знаем недостаточно даже для того, чтобы понять, сколько еще не знаем.

– Хорошо сказано, мастер купец. – Саммел тепло улыбается и смотрит на очаг, который, похоже, под его взглядом разгорается жарче. – У герцога Берфира есть сильный чародей, не то чтобы очень уж могущественный, но достаточно сильный, чтобы удерживать южные рубежи против самодержицы. А еще у него есть оружие, изрыгающее огонь. Это страшное оружие, и маловероятно, чтобы герцог Коларис выстоял против него в открытом поле.

– А что мешает герцогу Коларису самому обзавестись таким же оружием?

– Ничего – за исключением той мелочи, что он не знает, как его делать. Знание – сила, особенно для правителя. Увы, этот урок многими забыт.

– А зачем ты рассказываешь это нам? – спрашивает, глядя на Саммела, низкорослый. – В чем причина?

– В чем? Может быть, в любви к знанию как таковому. Скажем, в том, что для меня знание – это друг, который был погребен слишком скоро и слишком надолго.

Коренастый купец закатывает глаза.

– Думаешь, я спятил? Смотри!

Саммел указывает пальцем на стоящий на столе стакан с водой. Вода вспыхивает, огонь разворачивается в пламенеющий цветок. Потом цветок исчезает.

– Видел? Все бренно, все исчезает, кроме знания.

Оба торговца качают головами.

Саммел смотрит на своих гостей, и его глубоко посаженные глаза сверкают.

– Вы считаете, что я всего лишь спятивший чародей?

Торговцы непроизвольно пятятся.

– Можете вы обойтись без знания цен на пряности? Или без знания стоимости перевозки грузов? Вы сами постоянно имеете дело со знанием, но не в состоянии постичь его ценность! Покупаете знание, не осознавая его силу! Знание – мой друг и союзник, – причем несравненно более могущественный, чем любой герцог или даже сам император великого Хамора!

– Просим прощения, господин маг, мы ничего такого ни сном ни духом.

– В таком случае я попросил бы не закатывать, глядя на меня, глаза, господин купец.

– Я не буду, почтеннейший. Ни в коем случае.

Под взглядом чародея купцы, пятясь, выходят за дверь. Когда затихает стук копыт, Саммел смеется.

 

XIII

Путь через горы к Хидлену вдоль речушки, называвшейся, как выяснилось позднее, Факла, в который уже раз заставил меня вспомнить о том, что на любое дело, будь то путешествие или изготовление стола, всегда уходит больше времени, чем было задумано.

Правда, дорога, несмотря на слякоть и снегопады, перемежавшиеся мелким дождем, оставалась проезжей. Тяжело нагруженный Гэрлок месил копытами грязь, а я без конца стряхивал мокрый снег с куртки и шапки, стараясь не дать одежде промокнуть.

Купы деревьев сменились настоящими рощами, часто прорежавшимися прогалинами. Сначала у дороги появились выпасы, а потом и жнивье. Стали попадаться и хижины – маленькие, но уютные и аккуратные. Над сложенными из камня, обмазанными глиной дымоходами поднимались тонкие струйки дыма.

В воздухе пахло горящим деревом, прелой листвой, а порой и хвойной смолой. Поселянин с всклокоченной бородой, хлюпая сапогами по размякшей под дождем глине, флегматично катил тачку с двумя корявыми тыквами. Проезжая мимо, я кивнул, но его усталый, отрешенный взгляд был устремлен куда-то вперед.

Гэрлок заржал, и я погладил его, порадовавшись тому, что еду верхом, а не плетусь на своих двоих, как этот бедняга.

Факлаар располагался у первой излучины реки, где холмы и леса сменялись приречными равнинами. Сквозь пелену моросящего дождя Факлаар показался мне промокшим двойником Хаулетта, городка, где мне впервые довелось повстречать Джастина. Здешний постоялый двор чуть ли не утопал в грязи, однако к главному входу, находившейся рядом лавке и расположенной позади конюшне вели деревянные мостки.

Это зрелище отнюдь не повергало в восторг, но я не собирался выискивать местечко получше, привлекая к себе излишнее внимание, а потому мимо дверей с вывеской, изображавшей чашу, над которой поднималась какая-то дымящаяся масса, по деревянному настилу направил Гэрлока к конюшне.

– За пони столько же, сколько за настоящую лошадь! – с ходу заявила мне девушка, служившая там конюхом. – Два медяка, а хочешь задать ему зерна, так будет три.

С этими словами она взлохматила едва прикрывавшие уши волосы. Ее брюки, слишком большие, неровно обрезанные и лохматившиеся над деревянными башмаками, были настолько драными, что не скрывали костлявых коленок.

– Годится.

– Деньги вперед.

– А с чего я должен тебе доверять?

Она пожала плечами.

– Бывает, я ворую, и меня, случается, лупят. Но мне вовсе неохота получать взбучку за каких-то три медяка.

Спешившись (пришлось смотреть под ноги, чтобы не угодить в навоз), я полез в кошелек за медяками и дал ей четыре.

Она подняла глаза.

– Последнее стойло? – спросил я.

– Нет. Займи вон то, угловое. Оно маленькое, и Джассид никого больше туда не поставит. И не возьмет за него как за двойное.

– Меня Леррисом звать.

– А меня Дарией. Сейчас принесу зерна. Хорошего.

Она направилась к длинному ряду бочек, а я завел Гэрлока в угловое стойло с низким потолком, не слишком просторное даже для пони, но сухое и относительно чистое. Расседлав Гэрлока, я положил в угол сумы и посох, после чего принялся чистить Гэрлока щеткой. Дария вернулась с большой мерой зерна.

– Он не кусается?

– Никогда. Точнее сказать, куснул разок одного малого, куснул и лягнул, но тот бил его кнутом. И это было до того, как он попал ко мне.

– Терпеть не могу кнуты. – Она поежилась, ссыпая зерно в кормушку.

– Конюх! Где конюх? – донеслось снаружи.

Дария поспешила во двор.

Вычистив Гэрлока и припомнив уроки, преподанные Джастином в Хаулетте, я проверил сеновал. Там было сухо и почти чисто.

– Чего ты там забыл? – спросила вернувшаяся Дария, когда я спрыгнул на землю.

– Взглянул, как там, на сеновале.

– Ты здесь уже бывал?

– Здесь нет, но в похожих местах бывать доводилось.

– Там лучше, чем в гостинице.

– А ты там спишь?

Глаза девушки сузились.

– Я не шлюха!

– Что ты, ничего такого мне и в голову не приходило.

– Нет, я ночую дома, на окраине. Моя матушка стряпает на Истрала, так что имей в виду: похлебка у нас лучше, чем отбивные.

С этими словами она покинула конюшню.

Исходя из того, что люди едва ли украдут то, чего не увидят, я прикрыл посох и сумы световым щитом, после чего по заляпанным грязью доскам направился к входу в гостиницу, сбил грязь с сапог у гладко оструганной, но не покрытой лаком сосновой двери и взялся за сапожную щетку, которой, похоже, тут никто не пользовался.

За дверью меня встретил коренастый мужчина с короткой седой бородкой. Заляпанный кожаный фартук выдавал в нем содержателя постоялого двора.

– Ты будешь здешний хозяин?

– Он самый, к твоим услугам. А ты, паренек, часом не работу ищешь?

– Нет. Мне нужны еда и место для ночлега.

На физиономии трактирщика расцвела улыбка.

– Постель полсеребреника. Кухня у нас простая, но сытная. Мясная похлебка – четыре медяка, отбивные по пять.

– Как насчет конюшни?

– Три медяка с гривы.

Я улыбнулся.

– А если я тоже переночую в стойле?

– Коли тебе охота ночевать с лошадьми, так и с тебя возьму как с лошади. Тоже три медяка.

– Моему пони бывает одиноко, – сказал я, вручая ему деньги.

Трактирщик, все еще улыбаясь, принял их и, предоставив мне возможность проследовать внутрь, поспешил к солдатам в серых, с малиновой окантовкой, мундирах.

Общая зала «Полной Чаши» была невелика, примерно двадцать на двадцать локтей, и спертый воздух пропах салом, дымом, а также конским и овечьим навозом, заносившимся с улицы на грязных сапогах.

Приметив у стены маленький столик, откуда было удобно наблюдать за помещением, я примостился там. Стол пошатывался, отделанная сосновым шпоном столешница с годами пропиталась жиром, а на стуле треснула задняя скоба.

– Пиво или морс? – спросила подавальщица, пытаясь мокрой рукой убрать с серой рубахи сальное пятно.

– Морс и похлебку. Сколько за все?

– Два – за морс, четыре – за похлебку. В придачу получишь полкаравая.

– Заплачу, когда принесешь морс, – промолвил я, достав серебреник, но не выпуская его из рук.

– Ладно.

Она ушла на кухню, а я принялся оглядываться, заодно прислушиваясь к обрывкам разговоров.

– …пироги с говядиной… лучше, чем с дичью…

– …Берфир ни за что не удержит Хидлен… всего лишь пастух из Асулы, с длинным мечом…

– …отбивная должна быть отбивной, так я говорю… тьфу на твой очаг…

– …мордашка смазливая… только сиськи едва прикрыты… трясет ими перед всеми, а они, дурачье, принимают ее за леди…

Последняя фраза едва не заставил меня покраснеть. Охота же мне слушать всякий вздор!

– Паренек, твой морс.

Кружка со стуком опустилась на жирную столешницу, и мой серебреник перекочевал к подавальщице. Она отсчитала мне четыре медяка.

– Скоро будет и похлебка. В следующий заход принесу.

В трех столиках от меня расположились двое солдат. Я собрался было прислушаться к их разговору, но тут вернулась служанка.

– Твоя похлебка и хлеб, приятель, – заявила она, почесывая живот.

Выдавив улыбку, я вручил ей медяк, и ее физиономия расплылась от удовольствия.

Дария не обманула: похлебка оказалась вкусной, да и хлеб вполне приемлемым. А вот морс из клюквицы был так сильно разбавлен водой, что мне пришлось его гармонизировать. Вкусу это не прибавило, но сделало питье безопасным для желудка.

Я навострил уши и потянулся чувствами к солдатам.

– …держись подальше от отбивных… толкуют, будто из собачатины…

– …лучше, чем козлятина, которую трескают эти кифриенцы…

– …говорят, Берфиров чародей вроде тех великих колдунов, которые в старину…

– …Коларис не смог пробить дорогу из Храма… все еще претендует на долину…

– …перебраться через Охайд… с боем…

Нахмурившись, я отправил в рот ложку похлебки. Люди болтали, просто мололи языками, и извлечь из их трепотни ценную информацию не представлялось возможным. Оставалось лишь подналечь на еду.

– …Стенафта… вроде как ее дочка… Ручаюсь, шарит под этим тряпьем… на конюшне…

«Не о Дарие ли речь? – подумалось мне. – Может, она и есть дочка Стенафты?» Отхлебнув клюквицы, я вновь попытался прислушаться к разговору солдат, но они только жевали.

– Это не отбивные! Жареные подметки, а не баранина! – неожиданно взревел здоровенный детина в грязно-голубой рубахе и запустил в служанку тарелкой, забрызгав все подливкой.

Женщина боязливо съежилась. Тут же в зале появился Истрал.

– Эй, хозяин! – крикнул ему скандалист. – Если я заказываю отбивные, то изволь подать мне отбивные, а не резаные подметки.

Недовольный посетитель был выше Истрала на добрых полголовы.

– Ты получил лучшее, что у нас есть, – невозмутимо отозвался трактирщик.

– Деньги берете за отбивные, а подсовываете какую-то дрянь! Это грабеж!

Верзила шагнул вперед и обеими руками схватил трактирщика за горло. В следующий миг руки его разжались, рот широко открылся. Издав булькающий звук, здоровяк осел на пол: его голубая рубаха окрасилась кровью.

Истрал наклонился и вытер об эту рубаху нож.

– Это ты, дуреха, виновата, – бросил он съежившейся служанке. – Прибери все. И утащи отсюда эту падаль!

Солдаты не проронили ни слова: тот, что постарше, поднял кружку и покачал головой, а молодой продолжал жевать хлеб. Истрал вышел на крыльцо, и гомон в помещении, несмотря на то, что подавальщица еще не успела выволочь труп, тут же возобновился.

У меня пропал аппетит, но я заставил себя доесть похлебку.

– …с Истралом лучше не связываться… убьет и бровью не поведет…

– …я ей сказал, в Сайту поедем, тамошний портной и сошьет… так нет, ей охота в Воррак, а то и прямо в Хайдолар…

– …толкую, раньше сам был солдатом…

Покончив с едой, я покинул трактир, так и не услышав ничего полезного. Меня удивило, что солдаты никак не отреагировали на убийство. И что Истрал совершил его с полнейшим равнодушием, даже без признаков гнева.

Когда я, прихватив спальный мешок и «Начала Гармонии», забрался на сеновал, было еще светло. По крыше снова забарабанил дождь, и мне пришлось передвинуть спальный мешок на другое место, поскольку с потолочной балки стала капать вода.

Пустив в ход огниво, я зажег свечу и попытался погрузиться в чтение.

«…мир являет собой буфер меж гармонией и хаосом, ибо материя редко позволяет беспримесной гармонии напрямую встретиться с не скованным какой-либо вещественной субстанцией духом хаоса. Помянутый буфер есть основа жизни и бытия. Когда ангелы сражались с демонами света, их копья не имели примесей, и удары оных оставляли прорехи на небесах и рваные дыры в самих звездах. Так бывает всегда, если противоборствующие стихии встречаются в первозданном виде, не разделенные ничем…»

Вся эта заумь меня особо не увлекла, а потому я отложил книгу и, достав давешнее кедровое полешко, занялся резьбой. Но дело шло медленно, и никакого лица из дерева так и не выступило. В конце концов у меня стали тяжелеть веки, и я, отложив нож и полено, задул свечу, установил (чем стоило заняться пораньше) охранные чары и забрался в спальный мешок, стараясь не чихать из-за сена. Стук дождевых капель погрузил меня в сон.

Сны мне виделись странные: поездки по незнакомым дорогам и среброволосая женщина, предлагавшая совет, которого я не желал и не мог понять.

Пробуждение было неожиданным: охранные чары еще звенели в голове, а пальцы уже нащупали посох.

– Успокойся! – испуганно проговорила Дария, отступая на шаг.

– Разве можно этак подкрадываться к спящему? – Я отпустил посох и покачал головой.

– Я не хотела тебя будить.

– А сама-то зачем сюда заявилась?

– Я всегда прихожу спозаранку, еще до мамы. Джассид платит мне полсеребреника в восьмидневку, но с тем чтобы я была на месте до завтрака.

Выбравшись из спального мешка, я оделся. Почти без дрожи, хотя и выдыхал пар.

– Ты спишь раздетым? Разве это безопасно?

– Не знаю, но так удобнее. Да и сапоги сносятся не так быстро, если и они отдохнут, и ноги подышат.

– Ноги? Ноги не дышат.

– Все человеческое тело дышит.

– Ты часом не учитель? Вон у тебя какой посох: говорят, такие в ходу у черных магов.

– Нет.

Одно это слово скрутило мой желудок в узел, и я нахмурился. Учителем я и вправду не был, а вдаваться в объяснения по поводу своего истинного положения у меня не было ни малейшего желания. С юридической точки зрения я являлся жителем Отшельничьего, проходящим в изгнании гармонизацию, и теоретически, если итоги испытания удовлетворят Братство, мог вернуться домой. Правда, это мне пока даже не приходило в голову. Кроме того, я обладал черным посохом, что придавало мне особый статус. Но в Кандаре носители черных посохов не пользовались всеобщей любовью.

– Правда, мне доводилось учить подмастерьев. Я столяр.

Если я и не сказал всю правду, то, во всяком случае, не вымолвил ни слова лжи.

– Ты из Кифроса?

– Сюда приехал оттуда, но родом из других, дальних краев. А тебе-то что?

– Мама говорила, что Кифросом управляют женщины. Это правда?

– Самодержица…

– Что еще за самодержец?

– Титул тамошнего правителя. Самодержец там и вправду женщина, так же как ее главнокомандующий. Да и многие старшие офицеры, – ответил я, уже скатывая свой спальный мешок.

– Да, «Черный Клинок». Джассид называл так одну из них, из тамошних командиров. Он служил солдатом на побережье у старого герцога и рассказывал, будто она лично уложила не меньше четырех десятков бойцов. Вот бы мне так: жаль, что не могу.

– Ты не скажешь мне, почему ты этого хочешь?

Она уставилась себе под ноги.

– Джассид тебя допек… или кто еще?

– …все равно убью… ублюдок. У матушки нет денег. Папа давно умер, погиб в бою.

– Он тоже был солдатом?

– …веселый был, все рассказывал истории… а потом пошел недород. Ну, он и нанялся на побережье, к мятежному герцогу. Деньги вперед давали, и все такое… Нынешний герцог тогда еще в Хайдоларе не правил. Да ну их… что один герцог, что другой. Нам без разницы.

– Джассид, говоришь… – я задумался.

– Не говори ему ничего, мне только хуже будет. Опять отлупит, а мама ничем помочь не сможет.

– А что мне с ним говорить? – пробормотал я, увязывая мешок. – Обойдусь и без разговоров.

– Ох, ну кто меня за язык тянул…

Коснувшись мимоходом ее плеча (она оказалась старше, чем выглядела), я добавил ей чуток уверенности.

– Ага, ты все-таки из учителей. Меня не проведешь.

– Пусть это будет нашей тайной. Я сохраню твой секрет, а ты мой.

Она кивнула и соскользнула вниз, в конюшню.

Спустив вещи, я торопливо, так, что даже порезался, побрился возле водной колонки и уже проверял Гэрлока, когда возле стойла появился худощавый черноволосый мужчина, левую щеку которого уродовали застарелые шрамы.

– Ты, что ли, провел здесь ночь?

– Я.

– А почему меня не спросил? Я Джассид, и это моя конюшня.

– А мне почем знать, чья? Договаривались мы с Истралом, он с меня деньги взял.

Улыбнувшись, я потянулся к Джассиду чувствами и едва не отпрянул. Хаос настолько пронизывал всю его сущность, что любая попытка привнесения гармонии закончилась бы ничем, если не его смертью.

Он смотрел на меня с таким видом, будто чего-то ждал.

Я кивнул и принялся седлать Гэрлока, а когда подтянул подпругу, Джассида уже не было.

Заходить снова в «Полную Чашу» мне не хотелось, а потому я покормил Гэрлока и мы выехали под моросящий дождь. Скоро Факлаар остался позади.

Следовало ли мне очистить Джассида от хаоса ценой его жизни? Мог ли я сделать это? А если бы сделал, кто может поручиться, что следующий владелец конюшен окажется лучше? Всех их убивать, что ли? Да и какое право имею я обрекать человека на смерть, пусть он и обижает прислуживающую на конюшне девчушку. Судья нашелся!

Вытерев пот со лба, я направил Гэрлока к размытой тропе, что вела на север, к Санте.

Дождь продолжался, в неподвижном воздухе висел едкий запах заплесневелых листьев.

Гэрлок мотнул головой, и я потрепал его по холке.

Мне было не по себе оттого, что Дария не получила от меня никакой помощи. Правда, она сама просила ни во что не встревать, но все-таки… Но с другой стороны, меня не слишком-то привлекала роль древнего карающего ангела. К тому же, кто поручится, что мое представление об ангелах не соответствует чьему-то представлению о демонах света?

Гэрлок трусил вперед, а я, наблюдая за дорогой, продолжал размышлять о Дарии, Джассиде и том, что некоторые люди извлекают странное удовольствие из возможности портить жизнь другим. Ответов по существу мне пока ни от кого получить не довелось, но уже удалось понять, что хаос и гармония сами по себе мало связаны с нравственностью и имеют отношение лишь к мироустройству.

Гэрлок заржал, и я снова его погладил. То, что сказал своим ржанием он, имело ничуть не меньший смысл, чем досужие разглагольствования людей.

 

XIV

К западу от Арастии, Хидлен (Кандар)

Земля содрогается, и легкое набухание поверхностного слоя почвы распространяется по долине на восток: палатки шатаются, трава колышется, раскачиваются ветки низкорослых кустов. Зеркало на столе вибрирует и гудит.

Оглядываясь через плечо на северо-восток, Герлис трет лоб и хмурится, а когда почва перестает колебаться, снова смотрит в зеркало. Клубятся туманы, из-под которых проступает образ лысеющего мужчины в коричневом одеянии; он подпоясан завязанной хитрым узлом мягкой веревкой. Человек стоит посреди почти пустой комнаты, если не считать покрытого тканью и забитого фолиантами сундука, топчана, стула и стола, освещенного единственной лампой, и воздух вокруг него искрится. Глаза его закрыты.

Белый маг присматривается к изображению, а потом делает жест, и оно исчезает. После чего чародей переводит взгляд на копию купленного Берфиром у мага-отшельника свитка, где описывается способ приготовления взрывчатого порошка для ракет.

– Везучий пастух, не более того, – думает Герлис. – По-прежнему полагает, будто герцогом человека делают корона и клинок. И верит, что это диковинное новое оружие способно выстоять против хаоса.

По долине прокатывается грохот колес тяжелой подводы, направляющейся на север, в Телсен, с грузом высушенной серы. Но земля под ней не дрожит.

Герлис снова смотрит в зеркало, и на сей раз за туманами возникает иная картина: юноша в коричневой рубахе и коричневых кожаных штанах едет верхом на горном пони. Вместо копья или пики у него темный посох.

Белый маг едва ли не сочувственно качает головой.

– Несчастные глупцы… все они, – бормочет он. – Никому не дано противиться хаосу земли… и тем, кто им управляет.

Взгляд его падает на обугленную рукоять кинжала, и на лице появляется слабая улыбка. Затем улыбка тает: белый маг глубоко вздыхает, сдвигает брови и вновь сосредоточивается на зеркале, вызывая образ бурлящего, клокочущего ключа. Пузырьки выносят на поверхность воды желтоватый пар.

Еще один легкий толчок раскачивает почву под ковром, и обзорное зеркало снова гудит.

Мимолетная улыбка успевает коснуться лица Герлиса, прежде чем он еще раз сосредоточенно сдвигает брови. Земля дрожит, видимый в зеркале источник бурлит еще яростнее, поверхность воды затягивает желтым туманом.

Недра долины стонут.

 

XV

Примерно к середине утра мы с Гэрлоком перебрались с хлюпающей, размытой дороги из Факлаара на фермерский тракт, покрытие которого состояло главным образом из гравия, вбитого в твердую, словно камень, глину. Дождь к тому времени прекратился, как будто дождевые струи втянуло в низкие серые облака. Ветер, напротив, усилился так, что закачались деревья, но в мглистом воздухе по-прежнему висели едкие запахи.

Лачуги по обочинам уступили место фермам и обнесенным изгородями узеньким полям, перемежавшимся поросшими деревьями холмами – скорее всего, местными лесными делянками. Короче говоря, дорога сделалась лучше, пейзаж стал более гармоничным, и Гэрлок прибавил шагу. Туман малость поредел, но над лесами все еще висела сероватая дымка.

Полдень застал нас за околицей очередной безымянной деревушки, на склоне холма над еще одной речушкой, о существовании которой я и не подозревал. Гэрлок пощипал травки, местами даже зеленой, а мне пришлось довольствоваться черствыми галетами и засохшим сыром. Оставалось лишь пожалеть об отсутствии сухофруктов и вяленого мяса, хотя оно тоже бывало жестковатым. Увы, у меня остались лишь галеты и сыр, правда, и того и другого имелось в избытке.

Подкрепившись, мы продолжили путь по дороге, продуваемой сделавшимся к тому времени прохладнее и суше ветром.

Первым признаком приближения к городку стало появление над холмом бурой дымки, вторым – деревья, окаймлявшие не ручей, а самую настоящую реку, а третьим – высокая насыпь, ведущая к переброшенному через эту самую реку мосту, стоявшему на прочных каменных сваях. За переправой расстилалось серое жнивье, прорезанное полосой вымощенной камнем дороги, на которой вполне могли разъехаться два фургона.

Когда я направил Гэрлока к реке, с моста съезжал запряженный двумя быками пустой фермерский фургон.

Возница лениво покрикивал на животных. В руках он держал легкое стрекало, но, похоже, лишь для виду: быки повиновались его голосу.

Гэрлок обогнул двух женщин с корзинами на лямках, и до меня донеслись обрывки разговора.

– Симпатичный паренек…

– …вечно ты заглядываешься, Нидра. Твой Клерксек тоже недурен собой…

– Ну и бери его себе.

– Может, и возьму.

С центрального, самого высокого пролета горбатого моста я, щурясь из-за висевшего над городом солнца, разглядел стены Санты, не столь впечатляющие, как в Джеллико или Фенарде, но сложенные из прочного серого камня. Короткий отрезок мощеной дороги вел от реки через грязноватую низину прямо к городу.

Южные ворота Санты, хотя возле них и топтался караул, были распахнуты, причем петли так проржавели, что у меня появились сильные сомнения в том, что за последние годы их закрывали хотя бы раз.

– Что там у тебя, малый? – спросил один из стражников, сухопарый мужчина в коричневом кожаном колете, подпоясанном малиновым кушаком. Он указал на мой самый большой тюк.

– Мои инструменты.

– Инструменты? – он поднял брови.

– Резцы, стамески, рубанки, маленькая поперечная пила, тесло – все для работы по дереву. Я столяр.

– А ну покажи.

Поскольку стражник распространял лишь ауру усталости, но отнюдь не хаоса, я решил не исчезать за световыми щитами, благо, судя по опыту Джеллико, знал, что это переполошило бы весь город. Вздумай кто-нибудь заковать меня в цепи, мне не составило бы труда стать невидимым в любой момент.

Я спешился и развязал мешок.

– Достаточно, – сказал привратник, едва показалась гладкая деревянная рукоять пилы. – Зачем ты приехал в Санту?

– Ищу работу.

– А не молод ты для самостоятельной работы?

– Так ведь все равно когда-то надо начинать. А в деревне не больно развернешься.

Я пожал плечами.

– Удачи тебе, приятель, – произнес стражник, махнув рукой. – Квартал ремесленников справа от главной площади, как раз за Храмом.

– Спасибо.

Я снова взобрался в седло и принялся обозревать Санту с таким видом, словно никогда прежде не видел большого города. Улица за ворогами была вымощена грубо подогнанными один к другому плоскими камнями разнообразных очертаний. Почти сразу же ко мне подбежали несколько мальчишек.

– …покажу лучшую гостиницу в Сайте… всего медяк, господин.

– …если хочешь получить что-то получше жесткой постели, послушай тогда меня..

– …это все кифриенские козы, почтеннейший, – заявил рослый паренек со шрамом над бровью и ножом за поясом. – Лучше вам заглянуть в «Черную Сковороду».

Я нахмурился и попридержал Гэрлока, чуть натянув недоуздок. В отличие от других этот малый не лебезил и не навязывался.

– Что еще за козы такие?

– Ты чужестранец, почтеннейший?

Я кивнул: мой акцент бросался в глаза.

– Да, из Монтгрена.

– А козы у вас там есть?

– Там все больше овцы. Прославленные на весь Кандар овцы. – Мне до сих пор помнилась утомительная работа по улучшения состояния отар графини Мереллы. – Правда, и запах у них чуть ли не на весь Кандар, – добавил я с ухмылкой.

Парнишка ухмыльнулся в ответ, но тут же сделался серьезным.

– Что овцы, что козы, это без разницы. Просто одни пасутся себе на воле, а других держат в загонах и режут. Их мы и зовем кифриенскими.

– Не понял.

На самом деле я все прекрасно понимал, но прикинулся дурачком. В конце концов путь мой мог лежать из Воррака с тем же успехом, что и из Факлаара.

– Кифриенская самодержица говорит, что любую козу, пасущуюся без пригляду, можно зарезать или просто забрать себе, – пояснил юнец, шагая рядом со мной. Остальные трактирные зазывалы отстали, дожидаясь новых путников.

Решив, что мой новый спутник старше, чем кажется, я потянулся к нему чувствами и обнаружил вокруг него легкий налет хаоса, а под пастушьей курткой и заляпанной рубахой – тонкую кольчужную безрукавку.

– «Черная Сковорода», говоришь?

– Лучшая гостиница, почтеннейший. И скажи, что тебя направил к ним Хемпел.

Он свернул в сторону, оставив меня в задумчивости. Получалось, что закон самодержицы породил в Хидлене уничижительное прозвище, а городские ворота находились под ненавязчивым, но постоянным приглядом. Ничего особенного в этом вроде бы не было, но я почему-то ощутил беспокойство.

В отличие от Кифроса многие дома в Санте, особенно на окраине, были крыты соломой, а покрывавшая деревянные стены штукатурка, как правило, потрескалась и осыпалась.

– …посторонись… дорогу…

Я повернул Гэрлока к обочине, и мимо нас по направлению к воротам прогромыхал пароконный экипаж, оставив запах выделанной кожи, тут же смешавшийся с дымом и куда менее приятным запахом, исходившим от открытой сточной трубы по ту сторону улицы.

Скоро мы выехали к площади – поросшему пожухлой травой пространству с несколькими деревьями и пустым постаментом в центре. Статуи на постаменте не было. Возможно, когда-то там красовалось изваяние прежнего герцога, но нынче, похоже, площадь пребывала в запустении. По краям ее стояли крестьянские подводы, а по другую сторону высились две гостиницы – «Черная Сковорода» и «Золотая Чаша». Что касается первой, то она отличалась не только соответствующим изображением на вывеске, но и почерневшей, закопченной штукатуркой и липкой грязью во дворе. Дым просачивался из окон, и в целом трактир производил впечатление далеко не самого гармоничного места.

Проехав локтей сто, я присмотрелся к «Золотой Чаше», находившейся чуть подальше от площади и, как мне показалось, малость повыше. Во всяком случае здешний глинистый двор не размок, штукатурка имела грязновато-бежевый цвет, а дым вроде бы не лез через все щели, а поднимался над дымоходом.

Объехав здание, я нашел конюшню: двое закатывали в широкие ворота пустой экипаж.

– Привет. С кем тут можно поговорить насчет стойла?

Один из возившихся с каретой указал на стоявшего в тени угрюмого вида юнца со шрамом на щеке.

– Два медяка за стойло на двоих, за отдельное – три, – с ходу заявил помощник конюха.

Я заплатил три и получил угловое стойло, одноместное, но столь низкое, что любой конь, кроме пони, ударился бы головой о потолочные балки. Однако Гэрлоку оно было в самый раз: когда я расседлывал его и чистил щеткой, он лишь довольно пофыркивал.

Укрыв пожитки щитом невидимости, я направился в общую залу. «Золотая Чаша» казалась чуть посуше и почище «Сковороды», и к тому же ее не рекомендовал мне столь подозрительный тип, как Хемпел, скорее всего – воровской наводчик.

В общей зале стоял запах не прогорклого жира, а приготовляемой пищи, и я высмотрел у стены удобный столик. С самого прибытия в Кандар мне полюбились столики не посреди помещения, а в уголочке, у стенки.

– Приезжий будешь, не так ли? – теплым, почти нежным голосом осведомилась молодая, чуть постарше меня, рыжеволосая и веснушчатая девушка в кожаном фартуке. Руку ее украшал широкий бронзовый браслет без какого-либо орнамента, а лицо – столь же широкая улыбка.

– Да, прежде мне в Санте бывать не доводилось. Как тут у вас насчет питья?

– Есть светлый и темный эль, клюквица, зеленый сок и белый гром.

– Белый гром?

Она чуточку скривилась.

– Раз не знаешь, что это такое, лучше и не пробовать.

– Я возьму клюквицу. А что хорошего из еды?

– Да все неплохо. Но сегодня особенно удалась киша, к тому же она дешевая.

– Раз так говоришь, кишу и неси.

– Ты не пожалеешь.

Ловко вытерев стол почти чистой тряпкой, она ускользнула на кухню.

Я огляделся по сторонам. В противоположном углу трос немолодых мужчин сгрудились вокруг доски для игры в «Захват». Другая служанка, тоже рыжеволосая, но постарше и не такая улыбчивая, наполняла их кружки светлым элем. И на ее руке красовался бронзовый браслет.

В другом углу сидели средних лет мужчина и женщина с накрашенными губами, льнувшая к нему, даже когда они ели. Служанка помоложе поставила на соседний столик две глиняные тарелки.

– Шесть медяков.

– Шесть… нормально, ежели это не собачатина, – рассмеялся худощавый мужчина.

– Нет, господин. Не собачатина и не конина. Тейлсир получил за быка хорошую цену.

Служанка повернулась ко мне и мягко, без стука, поставила на стол кружку.

– С тебя три. Меня зовут Аласия.

Я выложил монеты.

– Ты издалека?

– Из Монтгрена, – солгал я, как и в прошлый раз, у ворот.

– Скоро назад?

– Как получится.

На лице девушки появилось мечтательное выражение.

– Как бы мне хотелось побывать в Монтгрене. Путники говорят, это мирный край.

– Так оно и есть. Там повсюду овцы да овцы.

Она мимолетно улыбнулась и упорхнула: ее подозвал человек, сидевший со льнувшей к нему женщиной.

Я отпил клюквицы и в ожидании киши (знать бы еще, что это такое) стал прислушиваться к обрывкам разговоров.

– …славное местечко у Тейлсира, да…

– …прекрасно, если ты знаешь расценки…

– …любишь острое, так попробуй буркху или кифриенскую холодную баранину…

– Настоящие кифриенцы не едят баранины, их пища – это козлятина и бобы.

– …молодой парень… он солдат, как думаешь?

– …может быть. А может, и нет. Волосы короткие, бороды не носит…

Я непроизвольно провел пальцем по подбородку, коснувшись шрама, полученного в Факлааре во время бритья.

– …в наши дни каждый может оказаться кем угодно… взять хотя бы герцога: он ведь всего-навсего пастух, хоть и мастер клинка… но на его стороне белый дьявол…

Похоже, новый герцог не пользовался всеобщей любовью.

– А вот и киша.

В дополнение к тарелке и половине овсяной лепешки я получил еще и дружескую улыбку.

– Еще три монеты.

Получив пять монет и мою ответную улыбку, она исчезла. Подумав о том, что теперь, получив деньги, служанка, наверное, появится нескоро, я пожал плечами и принялся за кишу, представлявшую собой длинные полоски мяса в мятно-горчичным соусе с гарниром из зеленой вермишели. Блюдо показалось мне не таким вкусным, как буркха, но зато лучше похлебки, которой меня потчевали в Факлааре. Наворачивая кишу, я по мере возможностей продолжал прислушиваться.

– …ты как, Стальпу давно видел?

– …не его самого, а подмастерье… вроде бы ушел… с солдатами… герцога Берфира… продержаться, чтобы Фритаун не занял долину…

– …нужен аптекарь?

– …штуковина… дал подмастерье… плохо ложится глянец…

– …бездельники… благородный герцог Коларис… благослови его душу…

Хлопнула дверь, и изменившееся выражение лица Аласии заставило меня насторожиться. Трое незнакомцев ввалились в трактир, и я тут же поднял световые щиты, став невидимым. Правда, к сожалению, и незрячим. К арочному проходу, ведущему на кухню, мне пришлось пробираться бочком, полагаясь на чувства.

– Сюда зашел молодой парень. В коричневом, волосы каштановые. Он лазутчик! Куда подевался?

Молодчики, что отнюдь не радовало, явно искали меня. Мне же оставалось лишь попытаться убраться прочь, стараясь никого не задеть.

Звяк!

Звук был такой, словно на пол упала кружка. И смахнул ее, скорее всего, я.

– Хилд, чего ручищами размахался?

– Я? С ума сошел? Сам ты чурбан неуклюжий!

Я осторожно продвигался к проему.

– Он сидел там, – послышался голос Аласии. – Поел и ушел.

Половицы задрожали: вся троица, тяжело ступая, направилась к моему столику.

– Видать, ушел только что. Глянь, клюквицу не допил, кишу не доел. Еще горячая! Проверь выходы!

– Эй вы! – я ощутил, как стражник наставил железный клинок на повариху и судомойку. – Здесь кто-нибудь проходил?

– Нет, господин, из посторонних никто.

– Никто, кроме Аласии и Рирлы.

– …где выход наружу из этого собачьего пекла?

Как и следовало ожидать, стражник направился к задней двери и вышел во двор. Я выскользнул за ним. И тут внезапно он развернулся и налетел на меня.

– Уф-ф…

Его клинок пронзил место, где я находился мгновение назад. Боль обожгла руку, но мне удалось откатиться в сторону и восстановить щит.

– Фритт! Этот сукин сын где-то здесь! Я полоснул его, точно знаю, что задел! Еще один колдун, чтоб им всем пропасть! Но ничего, от холодного железа ему, ублюдку, не уйти!

На мгновение утратив невидимость, я увидел своего преследователя, но лишь едва его разглядел: оказалось, что на дворе темень, хоть глаз выколи. Поскольку удерживать щит и пробираться к конюшне под прикрытием невидимости можно было, лишь оставаясь незрячим, я не мог проследить за ним глазами, однако, продвигаясь по стеночке к стойлам, чувствовал, как он, нанося наугад удары мечом, продвигается к фасаду. И то сказать, какой беглец стал бы прятаться в замкнутом пространстве конюшни.

Пробравшись на ощупь к Гэрлоку и убедившись, что поблизости никого нет, я отпустил щит. Было темно, но мне света хватало. Рана на руке оказалась не более чем глубокой царапиной, однако кровоточила она обильно. Нашарив в мешке какую-то тряпицу, скорее всего, рабочую рубаху, я обмотал руку.

– Обыщи конюшню!

– Он где-то здесь!

Переведя дух, я забился за ясли, собираясь поднять щит, едва приблизятся шаги. Удержание щита требовало усилий, и мне вовсе не хотелось понапрасну расходовать энергию. Гэрлок фыркнул, но на меня не наступил, хотя в стойле было тесновато.

– Стойла, стойла проверь!

Я сглотнул и установил щит, очень надеясь, что его не потребуется удерживать долго, и одновременно пытаясь подлечить рану гармонией. Порез оказался чертовски болезненным.

– Нет его здесь…

– А в угловом смотрел?

Чувства подсказали мне, что преследователь заглянул в стойло Гэрлока. Пони заржал и подался в сторону, дополнительно прикрыв меня корпусом.

– Здесь тоже пусто. Как насчет сеновала?

Боец полез наверх, и мне пришлось зажать нос, чтобы не чихнуть: сквозь щели в потолке на меня посыпалась соломенная труха.

Гэрлок заржал.

– Чего ржешь, я тебе сенца на обед подбросил! – рявкнул вояка прямо над моей головой.

Гэрлок громко фыркнул, заглушив мой чих. Я готов был его обнять.

– Что, ушел?

– Он ранен. Может, покараулишь здесь? Колдунишка-то он, небось, паршивенький, иначе не пустился бы наутек.

– Но куда его понесло?

– Наверное, удрал через главный вход, пока ты, Доска, здесь орал.

– А посоха в конюшне нет?

– И не пахнет, Рудар тут все обшарил.

– Эту чертову лошадь можно будет забрать утром. Никуда она не денется.

Голоса удалились и стихли, после чего я отпустил щит, по-прежнему прижимая рубаху к ране. Пару раз мимо проходили конюхи, но стражники больше не появлялись.

Выжидая, я невольно вспомнил о пытавшейся прикрыть меня Аласии. Хотелось верить, что ее не наказали.

Позднее, когда совсем стемнело и конюхи удалились, я проверил чувствами свою рану, пустил в ход немногие оставшиеся силы, чтобы вытеснить оттуда следы хаоса, оторвал низ рубахи и плотно перевязал порез…

– Тебе не следовало поднимать такой шум.

Я вскинул голову. В дверном проеме, улыбаясь, стояла Аласия.

– Пожалуй, ты права. А тебе не влетело за попытку помочь мне?

– Да так… не очень.

Последнее не соответствовало действительности: ссадины на ее щеке я видел, а следы побоев на плечах ощущал, хотя она и куталась в вязаную шаль.

– Прости, – сказал я, – тебе не стоило вмешиваться.

Сил у меня оставалось совсем чуть-чуть, однако я поднял здоровую руку и, коснувшись ее лица, направил в ссадины тонкую струйку гармонии.

– Они говорят, будто ты чародей.

Мне показалось, что, даже будучи подкрепленной гармонией, она оставалась бледной. Возможно, девчушка из тех, кого пугает всякая магия – хоть черная, хоть белая.

– Есть у меня познания, из-за которых мне частенько случается влипнуть в историю, – признался я. – Но основная моя профессия – столяр.

– Ты собираешься вернуться в Монтгрен? – тихо спросила она, мельком оглянувшись на огни «Золотой Чаши».

– Пока нет. У меня на уме был другой маршрут.

– Возьми меня с собой. Куда бы ты ни шел, возьми. Пожалуйста!

Она снова оглянулась, с трудом подавив дрожь.

Стараясь не проявить нескромность, я обследовал ее чувствами и признаков хаоса не обнаружил. Разумеется, это не гарантировало доброго нрава, но уменьшало вероятность того, что она склонится ко злу.

– Предполагается, что ты пошла по нужде?

Она кивнула.

– Давай быстро и возвращайся.

Она устремилась к чуланчику в конце конюшни, а я задумался над своим положением. Похоже, искать меня перестали: решили, будто я смылся и уже не вернусь. Забрать Гэрлока и мои пожитки, чтобы продать их, стражники решили утром. Мне было непонятно, почему они не сделали это сразу, но гадать не имело смысла. Повезло, вот и весь сказ.

Оберегая по мере возможности раненую руку, я снял щиты со своих вещей, оседлал Гэрлока, навьючил сумы и уже приторачивал спальный мешок, когда вернулась Аласия.

– Тебе не уехать. Там стража.

– А почему ты так рвешься унести отсюда ноги?

– Ну ты и дурак! – Девушка подняла левую руку и показала бронзовый браслет. – Разве ты не знаешь, что это значит? Тэйлсир мой хозяин: захочет – уложит меня к себе в постель, захочет – заставит меня спать с тем, с кем ему заблагорассудится.

– Да это рабство!

– Они говорят: «крепостное право». Герцогские законы, чтоб им всем… Забери меня отсюда!

– Ты готова отправиться прямо сейчас?

– Да. Что от меня требуется?

– Ничего. Ты просто заснешь. Все будет хорошо.

Я сконцентрировался, вспоминая, как погружал в сон воинов Префекта Галлоса. На сей раз было легче, но ненамного: сказывалась усталость.

– Не надо… – пролепетала было Аласия, но осеклась и обмякла.

Подхватив девушку на руки (это было приятно, хотя иллюзий по поводу природы ее интереса ко мне у меня не имелось), я положил ее поперек седла и повел Гэрлока к полуоткрытой, сдвигающейся в сторону двери конюшни.

Уже на дворе мне пришлось установить щит: слева от гостиницы, у оштукатуренной стены, отирались два стражника.

– Ничего не слышишь? – спросил один.

– Ничего, кроме тейлсировых колотушек. Он своих девок плетками обхаживает.

– Откуда он их берет?

– Плетки? У Гераса, кожевенных дел мастера.

– Да не про плетки я, про девиц.

– Покупает. Где же еще?

Я продолжал идти, поглаживая Гэрлока, чтобы тот ненароком не подал голос. Разговор о плетках многое прояснил: неудивительно, что Аласия рвалась унести отсюда ноги.

– Чу… ты точно ничего не слышишь?

– А что слышать, нет же никого.

Копыта Гэрлока зацокали по камням дороги.

– Ну… с площади звук. Словно лошадь скачет.

– Не знаю… где она, твоя лошадь?

Перебравшись на другую сторону площади, я взобрался в седло, поместив бесчувственное тело Аласии перед собой, и направил Гэрлока к северной оконечности города. Хотелось надеяться, что северные ворота будут открыты, как были открыты южные.

Так и оказалось: над воротами чадили факелы, но привратник подремывал, и, укрывшись за щитом, я проехал мимо, не потревожив его. Мне показалось, будто Гэрлок старался ступать осторожнее, но, возможно, у меня просто разыгралось воображение.

Меньше чем в половине кай за стенами, на северной мощеной дороге, я отпустил щит. Напряженная работа по обеспечению невидимости привела к тому, что моя рубашка, несмотря на ночную прохладу, взмокла от пота, но я вымотался до крайней степени и скоро начал дрожать. Пришлось застегнуть куртку и продолжить путь, позволяя Гэрлоку самому выбирать темп. Ведь ему, бедняге, на сей раз досталась двойная ноша.

Наконец, удалившись от города на три или четыре кай, мы добрались до рощицы – первой, рядом с которой не было хутора или фермы. Не без труда спустив Аласию на землю (хорошо, что Кристал или Тамра не видели, как некто Леррис прижимал ее к себе), я уложил девушку на кучу лапника, а сам подкрепился сыром и допил остатки клюквицы. Напиток уже начинал бродить, но еще не испортился.

Вскоре мне удалось избавиться от озноба, и хотя усталость никуда не делась, запах хвои помогал почувствовать себя лучше.

– Ой… кто… – Аласия рывком села. – Что ты сделал?

– Ничего особенного, погрузил тебя в сон, провез мимо стражников и вывез из Санты. С тобой все в порядке.

– Я никогда просто так не засыпала, и обмороков со мной отроду не случалось. Даже когда у меня месячные. Что ты сделал?

– Я же сказал: помог тебе уснуть. Ничего больше.

– А где мы?

– Кай в четырех к северу от Санты.

Она поежилась и поплотнее завернулась в одеяло.

– Я не одета для долгого путешествия.

– Сама же говорила, что хочешь смыться. А времени раздобыть подходящую одежонку у нас не было.

Аласия нервно хихикнула.

– А как ты проскочил мимо стражников?

– Да проехал мимо… – Вроде бы эти слова и не были откровенным враньем, но желудок все-таки малость скрутило. – Я постарался сделать так, чтобы нас не заметили. Один из них что-то услышал, но другой решил, будто ему почудилось. Они толковали о Тейлсире и его плетках.

– Ох, – Аласия покачала головой. – Рирла, ей тоже достается. Я больше не могла.

– Прости, – сказал я и поспешил сменить тему: – Скажи, а почему они не обыскали то стойло?

– Они обыскали сразу, как только ты ушел из конюшни. Ничего не нашли и решили, что пожитков у тебя нет, а деньги ты носишь с собой. Тейлсировы наймиты ввалились в гостиницу и объявили тебя кифриенским лазутчиком. Людям вообще-то все равно, лишь бы их не трогали. А вот мне показалось, что такой славный паренек не может быть лазутчиком. И такой молодой. Ясное дело, я и помыслить не могла, что ты чародей. Слушай, тебе и правда столько лет, на сколько ты выглядишь?

О чем-то она определенно умалчивала, но я слишком устал и не мог уловить ничего, кроме недоверия к магии как таковой.

– Да, лет мне столько, на сколько выгляжу: будь я постарше, наверное, был бы поумнее и не позволил бы им себя порезать.

Мою фразу прервал широкий зевок.

– Значит, ты не какой-то там морщинистый старикашка?

– Нет. Я усталый, раненый молодой столяр, владеющей магией ровно настолько, чтобы постоянно нарываться на неприятности. И я стараюсь помочь тебе, чем могу. Ты в порядке?

– Да, вот только с дорожной одеждой…

– Ладно, у меня есть лишняя рубаха, которая должна тебе подойти. Утром поищу. А пока завернись в одеяло, мне надо поспать.

– Ты уверен, что мы далеко от Санты?

– Не очень, но мне нужно отдохнуть, да и тебе не помешает. – Я снова зевнул, и рана отозвалась пульсирующей болью.

– Ну, не знаю…

– Не хочешь спать, сиди и следи, не появится ли погоня. А я совершенно вымотан. Доброй ночи, Аласия.

– Доброй ночи.

У меня хватило-таки сил окружить стоянку охранными чарами, после чего мною овладел сон. Сереброволосая женщина – друида – втолковывала мне что-то о земле.

И тут Гэрлок заржал.

Звук вырвал меня из сна, но усталость не позволила мне отреагировать мгновенно.

Пони заржал снова.

– Тихо! – послышался злобный шепот. – Заткнись, черт тебя побери!

Мне удалось подняться на ноги как раз в тот момент, когда Аласия взобралась на Гэрлока. Я рванулся к ним, но тут Гэрлок вздыбился, взбрыкнул, как брыкался только во Фритауне, перед тем как я его купил. Аласия грохнулась наземь и застонала.

Гэрлок тут же успокоился. Я погладил его по холке.

Аласия, одетая в мой остававшийся не прикрытым чарами дождевик, попыталась сесть, но ее провисшее плечо указывало на повреждения – более серьезные, чем простые ушибы.

– Не дергайся! – рявкнул я. – Иначе ты никогда не: сможешь пользоваться этой рукой.

Ее глаза – я видел это, ибо, как большинство мастеров гармонии, имел прекрасное ночное зрение, – были суровы и холодны, как звезды над головой. Как оказалось, она навьючила на Гэрлока почти все припасы, которые я не укрыл охранными чарами.

Я подался к ней, но отпрянул: в ее здоровой руке блеснул нож.

– Убери нож, я хочу заживить твое плечо.

– Не дождешься!

– Ну, дело твое.

Я взял Гэрлока за повод, и в этот миг она замахнулась с явным намерением метнуть в меня нож. Но тут же содрогнулась и повалилась ничком на землю. Нож выпал из ее руки.

Отпустив поводья, я поспешил к ней и с помощью как чувств, так и пальцев установил: у нее сломаны предплечье и ключица. Оставалось лишь удивляться тому, как она вообще ухитрялась двигаться.

Мне пришлось напилить веток (жаль было пачкать пилу в хвойной смоле, но деваться было некуда), обстругать их, наложить лубок и чуточку подкрепить ее чарами гармонии. Совсем чуть-чуть, ибо после всех этих передряг у меня совершенно не осталось сил. Не говоря уж о том, что эта неблагодарная особа совершенно не заслуживала заботы. Пусть она не доверяла мужчинам вообще и магам в частности, это еще не основание для того, чтобы грабить меня и похитить Гэрлока. Я ведь пытался ей помочь, разве не так?

К тому времени, когда я снял с нее дождевик, облачив ее взамен в свою окровавленную рубаху, небо стало сереть. Лубок был надежно закреплен ремнями. Аласия стонала, но в сознание так и не пришла. На ее руке, под бронзовым браслетом, обнаружились белые рубцы, при виде которых мне стало не по себе. А поскольку с отдыхом у меня так ничего и не получилось, я съел ломтик твердого сыра и запил его гармонизированной водой из фляги. После чего с трудом водрузил Аласию на пони.

Гэрлок протестующе заржал и ударил копытом.

– Знаю, приятель, она повела себя нехорошо, но и ей самой не слишком везло в жизни. К тому же, брось мы ее близ Санты, дело могли бы представить так, будто я пытался ее похитить. И тогда в погоню за нами пустились бы не тейлсуровы наймиты.

Гэрлок спорить не стал, и мы двинулись дальше. Аласия стонала, а я болтался в седле, как куль с овсом.

К тому времени, когда солнце по-настоящему поднялось над горизонтом, Гэрлок отмахал в сторону Арастии по тянувшейся вдоль лесистой горной гряды дороге кай восемь, если не десять.

Потом небо стали затягивать белые облака. Поднялся холодный ветер. На шее Аласии появилась гусиная кожа.

– Отпусти меня! Отпусти сейчас же!

Мне стало интересно, давно ли она пришла в себя, но спрашивать я не стал. Просто отпустил ее, лишь чуточку придерживая, чтобы она не свалилась.

Она вскрикнула и вцепилась в Гэрлокову гриву.

– О-о-о-о, ублюдок!

Даже почувствовав ее боль, я не проникся милосердием.

– Насчет ублюдка ты не права. Можно не доверять мужчинам и магам, но даже если я и то и другое, это не основание для того, чтобы красть все мои припасы.

– Ты такой же, как и все остальные.

– Может быть. Но ничто не мешало мне бросить тебя на дороге. И никто не заставлял накладывать тебе лубок и тащить тебя сюда. Хочешь идти своей дорогой, двигай! Никто тебя не держит.

– Где мы?

– Увы, ближе к Санте, чем могли бы быть, не вздумай ты украсть все мои пожитки.

– Я этого не делала. Я не прикоснулась ни к чему, что ты носишь.

Я рассмеялся.

– Правда. Просто мне нужны были лошадь и еда, чтобы убраться от Тейлсира. Я бы с радостью тебе помог, только не надо было меня грабить.

– Да, а что бы ты запросил за свою помощь? Смотри, что ты со мной сделал.

– Это не моя работа, тебя сбросил пони, когда ты пыталась его украсть. – Я спрыгнул с седла и повел Гэрлока в поводу. – Знаешь, в гостинице ты пыталась мне помочь, и мне хотелось тебя отблагодарить, но теперь приходится смотреть на тебя с подозрением. Но так или иначе, нам надо продолжать путь, а Гэрлоку тяжело нести двоих. Держись крепче.

Аласия качнулась, удержалась, ухватившись за мой посох, но тут же его выпустила. Мы с Гэрлоком поплелись по дороге, и солнце палило в наши спины.

– Ты ничего не понимаешь, – сказала она спустя некоторое время.

– Понимаю. По договору ты принадлежишь Тейлсиру. Он обращается с тобой плохо, и ты решила сбежать. Я согласился тебе помочь, что было не самой удачной идеей, поскольку это грозит мне повешением за кражу. Но ты вдобавок пытаешься украсть мою лошадку и припасы. А когда лошадка тебя сбрасывает, ты ломаешь кости, и я пытаюсь подлечить твое плечо, а ты норовишь швырнуть в меня ножом.

– В твоем изложении я выгляжу злодейкой.

– Я лишь перечисляю факты. А сейчас хотел бы попросить тебя пойти немного пешком.

Она позволила мне помочь ей спуститься, поежилась от боли и пожаловалась:

– Мне холодно.

В результате я был вынужден завернуть ее в тот самый дождевик, который ей не удалось украсть. А ехать на Гэрлоке пришлось медленным шагом, поскольку идти быстро Аласия не могла.

После того как мы одолели еще кай, за поворотом послышались стук копыт и скрип тележных осей. Бородатый возчик на подводе, груженной капустой и картошкой, проехал мимо, даже не взглянув в нашу сторону.

– Дружелюбный малый.

– Такой, как весь здешний народ, – сказала Аласия. – А ты думал, все будут махать тебе руками и расплываться в улыбках?

Крыть было нечем.

Дальше мы шли и ехали по очереди: правда, я больше шел, чем ехал, а когда ехала Аласия, держал поводья. Не затем, чтобы помешать ей ускакать, а чтобы Гэрлок не сбросил се снова.

К середине утра мы добрались до речушки и, углядев на поляне остатки костра, сделали привал. Аласия уселась на пень, а я, напоив Гэрлока и пустив его щипать травку, достал из сумы припасы и, ни о чем не спрашивая, положил несколько галет и ломтиков сыра рядом с Аласией. Она умяла все мигом, не оставив ни крошки. Поел и я.

– Хочешь еще?

– Да.

Она получила еще пару галет и съела их, по-прежнему пряча от меня глаза.

– Что ты собираешься делать? – прозвучал наконец мучивший ее вопрос.

– С тобой? Ничего, мне просто хотелось тебе помочь. Доставлю тебя на Телсенский тракт, а там ты сама решишь, куда тебе надо. Дам на дорогу пару серебреников, но это все. У каждого из нас свой путь.

– Ты так и не понял.

– Может, и не понял.

Я съел еще один ломтик сыра, а второй вручил ей.

– Что ты сделал с моим ножом? – спросила Аласия, расправившись с сыром в два укуса.

– Наверное, он валяется там, где ты его уронила.

– Идиот. Это тейлсиров нож, он денег стоил. Да и чем я теперь буду защищаться?

– Таскать с собой краденый нож – не самая удачная мысль. Если тебя поймают без него, так по крайней мере не повесят.

– Лучше на виселицу, чем назад, к Тейлсиру. Я видела, что он сделал с Рирлой.

– Я же сказал, мне жаль. У меня в мыслях не было причинять тебе боль.

Это была чистая правда, но меня все равно не покидало чувство вины. Не совсем понятное, ведь, не считая усыпления, я лишь исполнял просьбы самой Аласии, а переломы она получила по своей же глупости.

Стряхнув с пальцев немногочисленные крошки, я взглянул на солнце, а потом перевел взгляд на Нижние Рассветные Отроги, где, впрочем, ничего, кроме холмов и деревьев, не увидел.

– Надо попить, помыться и – в путь.

– Ты так и не понял, – в который раз повторила Аласия. Тут девица не ошиблась: ничего, кроме того, что она явно не доверяет мужчинам и магам, я действительно не понял.

Поэтому я продолжал чувствовать себя не в своей тарелке даже после того, как ближе к вечеру мы расстались на Телсенском тракте. В ответ на мое пожелание удачи она даже не обернулась, просто пошла в сторону Телсена. И это после того, как получила от меня на дорогу дождевик, рубаху, запас сыра и галет, два серебреника и несколько медяков. Мне ничего не оставалось, кроме как, проводив ее взглядом, направить Гэрлока в сторону Арастии.

От всей этой истории у меня остался неприятный осадок, Я помог посторонней девушке освободиться от злого хозяина, а она повела себя так, словно в том состояла моя обязанность. При этом Аласия не была затронута хаосом, а если с ней и обращались не лучшим образом, она все же не имела права красть все, до чего могла дотянуться, у человека, никак не связанного с се мучителем Тейлсиром.

Рука у меня болела, голова тоже, и я задавался вопросом: стоило ли для изучения магических огней Герлиса ехать таким кружным путем? К настоящему моменту мне удалось выяснить лишь то, что нанесенные мечом раны не так просто залечить даже с помощью магии гармонии, а также, что если немало народу не в восторге от герцога Берфира, то Кифрос, кифриенцев и в особенности магов жалуют еще меньше. Столь убогие сведения никак не стоили восьми дней скитаний.

 

XVI

Найлан, Отшельничий остров

– Герлис работает с хаосом у подножия Рассветных Отрогов. Это можно ощутить даже отсюда, – говорит Хелдра, подойдя к окну и окидывая взглядом травянистый склон холма и высаженные на территории Братства ухоженные деревья.

Пальцы ее нежно прикасаются к рукояти черного клинка. Наконец взор женщины останавливается на гавани Найлана и фокусируется на единственном мерцающем щите, создающем у большинства смотрящих в ту сторону впечатление, будто причал пуст и лишь нагретый солнцем воздух слегка подрагивает.

– Он определенно сильнее, чем Антонин, – говорит Марис, пробегая пальцами по лежащей перед ним на столе карте Хидлена. – Как его вообще угораздило измыслить эти ракеты?

– Герлиса? Это не его изобретение. Кто-то украл идею и продал ее Берфиру, – отзывается Хелдра.

– Но кто украл идею? Чья это могла быть работа? – спрашивает Марис.

– Саммела, – отвечает, покраснев, Хелдра. – Да, Саммела. Он вполне мог бы выковать их сам, но не стал даже строить кузницу. Возможно, потому, что счел дальнейшее использование магии гармонии невозможным. Правда, доказательств у меня нет. Пусковые повозки сконструированы в Кандаре, но сами ракеты точно такие же, как наши, если не считать того, что вместо черного железа Берфир использует местную сталь.

– Приятно слышать, что даже непогрешимая Хелдра может ошибиться, – лениво бормочет Марис. – В кои-то веки.

– Надо думать, Берфир нашел мастера, сумевшего их изготовить, – говорит Тэлрин, со стуком поставив на стол свой бокал. – Если принцип действия известен, это не так-то трудно, не то что создать прицельные пушки. Вот почему мы стараемся сохранять такого рода идеи в тайне.

– Не брезгуя такими методами, как убийство того кузнеца из Южного Порта, – замечает Марис, подняв брови.

– Ты о том малом, который баловался с пороховыми патронами и нарезными стволами? Джоро отдал такой приказ до того, как я вошел в состав Совета. Но сдается мне, без этого было не обойтись.

– Вот именно, – поддерживает его Хелдра, – я все равно распорядилась бы устранить того умельца. Вы только вообразите себе Кандар с ракетными установками, нарезными ружьями и белыми магами! Хватит и тех неприятностей, которые сулит война между Берфиром и Коларисом. Даже Доррин, инженер магии, и тот под конец пришел к выводу, что в мире развелось слишком много бесконтрольной машинерии.

– Это утверждали его последователи, – указывает Тэлрин. – Сам Доррин оставил немало письменных трудов, но, читая их, я не обнаружил там ничего подобного.

– Ладно, у нас разговор не о наследии Доррина! – говорит Хелдра, щурясь на солнце, после чего, не отходя от окна, поворачивается к собеседнику. – Для чего мы здесь собрались? Чтобы покивать и разойтись, позволив миру обратиться к хаосу?

– Нет, если Кассий прав, это естественный процесс. Именуемый энтропией.

– Еще одно чудное словечко из тех, какие в ходу на его родине. Но суть его как раз в обращении к хаосу, чему Отшельничий всегда противостоял, – заявляет Хелдра и, отойдя от широкого окна, возвращается к столу.

– Завидую я твоей уверенности.

– Единственное, что нам нужно, это ощущать Равновесие, – говорит Хелдра. – Оно реально, и наш долг поддерживать его, а не только, – тут она смотрит на Мариса, обеспечивать безопасность торгового судоходства.

– Ты предлагаешь отправить на Кандар убийцу, чтобы прикончить Герлиса, а заодно и Саммела? – спрашивает Марис, теребя квадратную бородку.

– Нет. В настоящий момент от убийства Герлиса не будет никакого проку. О ракетах знают уже многие, но вряд ли их станут изготавливать в слишком уж большом количестве. Они дороги. Пусть пока дерутся, а когда война закончится, мы примем меры.

Хелдра улыбается.

– Ты, похоже, готова поручиться, что Герлис долго не протянет, – замечает Марис, откидываясь в кресле.

– Не протянет. Чем большую силу черпает он из хаоса, тем короче его жизнь. Не говоря уж о том, что Леррис способен сделать ее еще короче, чтобы помочь своей подруге.

– Кристал? Да, полагаю, это возможно, – размышляет вслух Тэлрин. – Она ведь может оказаться во главе сил, которым придется столкнуться с Берфиром и Герлисом. Но как насчет Саммела?

– Саммела? Я сама им займусь.

– Правильно ли я понимаю, что ты хочешь избавиться от Саммела, позволить Леррису избавить нас от Герлиса, предоставить самодержице возможность взять под контроль Рассветные Отроги, а Берфиру с Коларисом – уничтожить друг друга, а потом послать в Кандар черный отряд, дабы устранить всех, кому известен секрет изготовления ракет? – спрашивает Марис.

– План совсем неплох, – отзывается Хелдра, снова отвернувшись к окну. – После всего этого на материке долго не вспомнят ни о каких ракетах.

– Но в Кандаре по-прежнему останется Леррис, а потенциальная возможность концентрации хаоса даже возрастет, – указывает Тэлрин.

– Но я все-таки не понимаю, что такое с Саммелом, – говорит Марис, – почему он так, по-вашему, важен?

– Когда его отправили на гармонизацию, он прихватил с собой книги, – со вздохом отвечает Хелдра. – Никто не ожидал, что этот человек опустится до воровства. Мне казалось, у него есть какие-то идеалы.

Марис переглядывается с Тэлрином, после чего прокашливается.

– Кандар Кандаром, но что, если хаос дошел до Хамора? Тут на днях Гуннар заходил, так, по его словам, нынешняя хаморианская сталь почти не уступает по прочности черному железу. Их торговые суда становятся все больше и быстроходнее, но главное не это. Они строят уйму стальных военных кораблей, гораздо больше, чем может потребоваться по ту сторону океана. И оснащают их пушками.

– Гуннар беспокоится о своем сыне.

– Хелдра, хаморианские пароходы – это не выдумка Гуннара, – возражает Тэлрин. – Доносили нам и об их новых пушках. Правда, я не подумал о стали… и о торговцах. Но с торговцами мы как-нибудь разберемся.

– Кандар от Хамора далеко, – замечает Хелдра.

– Не очень, когда располагаешь столь быстроходными кораблями.

 

XVII

После развилки Арастийский тракт пошел почти строго на запад, в направлении серных источников и рубежей Кифроса. На дороге виднелись следы подвод, груженных так тяжело, что глубокие колеи после их проезда сохранялись несколько дней.

Отъехав на пару кай от места расставания с отправившейся в Телсен Аласией, я попридержал Гэрлока, чтобы пропустить пару хидлеиских курьеров в малиновых камзолах. Они скакали на восток, возможно, в Телсен, а потом и в сам Хайдолар, и мою персону удостоили лишь мимолетным взглядом, хотя один из них на скаку прикоснулся рукой к рукояти меча.

Пологий склон покрывали сжатые – кое-где жнивье уже запахали на зиму – поля и лесопосадки с расположенными довольно далеко одна от другой фермами. Через некоторое время дорога вывела меня к уже раскорчеванной делянке, посреди которой высился курган, над которым поднимался дым. Совсем рядом с курганом стояла крохотная лачуга, у входа в которую сидел, обстругивая ножом какую-то палку и наблюдая за тем, как огонь обращает древесину в древесный уголь, углежог.

Поля сменялись рощицами, кое-где на жнивье паслись овцы, а вот усадьбы, состоявшие, как правило, из хижины с одним-двумя амбарами, встречались нечасто.

Прежде чем солнце скрылось за деревьями, я успел проехать еще около пяти кай. Гэрлок шел себе да шел, то и дело потряхивая гривой, а вот у меня рана на руке пульсировала, ныла голова, а желудок отчаянно урчал. В конце концов (на дорогу к тому времени уже легли тени) показались речушка и бесхозная – во всяком случае, без признаков ближнего жилья рощица. На тратя сил на разведение костра, я съел несколько ломтиков сыра с твердыми как камень галетами, что мигом уняло не только урчание в желудке, но и головную боль. Лишь после этого у меня хватило сил расседлать Гэрлока, почистить его щеткой – не так тщательно, как следовало бы – и дать ему пригоршню зерна.

Затем пони принялся щипать травку и пробовать на вкус листья, а я, усевшись на берегу узкой речушки, достал давешнее кедровое полено и, несмотря на полумрак, взялся за нож. Увы, затею с резьбой пришлось бросить почти сразу: раненая рука отозвалась такой болью, что мне оставалось лишь отложить полено, подпитать рану гармонией, установить охранные чары и, проверив Гэрлока, забраться в спальный мешок.

Поначалу я таращился вверх и при виде наплывавших на звезды облаков размышлял о том, откуда пришли ангелы и что с ними случилось, а потом, не заметив как, провалился в сон. Сновидений не было, а если и были, мне они не запомнились. Пробуждение пришло с серым рассветом и довольно сильным, шелестевшим листвой и раскачивавшим верхушки деревьев ветром. Некоторое время я продолжал лежать в ленивой полудреме, но когда прямо над головой раздалось громкое щебетание, открыл глаза.

Гэрлок, объедавший ветки кустов, подошел к речушке и попил. Черно-желтая птица, взмахнув крыльями, перепорхнула на другой берег, нахально склонила головку набок и вновь завела свою песню. Некоторые люди, примером тому Тамра, бывают похожи на эту чертову птицу: встают до зари и ну петь да болтать. Я, правда, тоже поднялся чуть ли не затемно, но на песни меня вовсе не тянуло. Да и чему было радоваться: разве не меня чуть не убили, ранили в руку, а на заботу ответили черной неблагодарностью и попыткой ограбления?

– Заткнись! – крикнул я назойливой птице, но та продолжала щебетать.

Поняв, что подремать уже не удастся, я выбрался из мешка и, пошатываясь, заковылял к речушке. Холодная вода помогла прийти в себя, а попив и съев галету, я и вовсе стал человеком. Птица к тому времени улетела.

Первые лучи солнца коснулись деревьев, и над ними начал подниматься туман. Побрившись, – и ухитрившись при этом порезаться только раз, – я выстирал белье и разложил его поверх седельных сум. Вообще-то этим следовало заняться вчера с вечера, но существовала надежда, что день выдастся солнечный и на просушку уйдет не так много времени. Одевшись, я взялся за щетку и снова, на сей раз более тщательно, почистил Гэрлока. У меня было еще несколько галет, однако они остались нетронутыми: к тому времени, когда солнце осветило дорогу, мы уже тронулись в путь.

Рощи и редкие усадьбы еще спали: мне повстречался лишь один пастух, гнавший отару на нижние луга. Над нагреваемой солнцем росистой травой поднимался туман, по-зимнему серая листва поблескивала в утреннем свете. На полянке между деревьями я заметил зайца: длинноухий что-то сосредоточенно грыз, и его усы покачивались в такт движению челюстей. Под копытом Гэрлока хрустнула веточка, и зайца как ветром сдуло.

Мы продолжали ехать на запад. Край пробуждался, вскоре над дорогой поплыли дымки и запах овец.

Ближе к середине утра мимо меня проехал шаткий, влекомый костлявой клячей фургон, на козлах которого сидели два человека в каких-то коричневых обносках. Поравнявшись со мной, возница поднял кнут, но щелкнул им, когда мы уже разъехались.

И тут, задолго до того, как до меня донеслись хоть какие-то звуки, я ощутил приближение конного отряда. Осторожность побудила меня съехать с обочины, спешиться и укрыться с Гэрлоком за карликовым дубом, так чтобы оттуда просматривалась дорога. К тому времени, когда я успел запихнуть уже почти высохшее белье в суму, на виду показался авангард – троица конных разведчиков. За ними, под красным знаменем с золотой короной, следовали два или три отряда всадников с копьями. Разведчики переговаривались так тихо, что мне не удалось разобрать ни слова. Один из них сделал какой-то жест, заставивший двух других покатиться со смеху, тогда как ехавшая позади него женщина-боец выхватила клинок и плашмя огрела по крупу его лошадь. Он что-то крикнул, и тут уж расхохоталась вся компания.

Примерно в половине кай за кавалеристами следовали двуколки с установленными на них диковинными с виду двуствольными пушками с квадратными в сечении дулами. Двуколки были дубовыми, помимо пушек на них находилось по деревянному ящику. Такими же ящиками оказались набиты и ехавшие позади фургоны.

Подавив желание почесать затылок и не переставая поддерживать в Гэрлоке спокойствие, я потянулся чувствами к двуколкам и с удивлением обнаружил, что там установлены не пушки, а квадратные трубы, открытые с обоих концов. Но еще больше изумили меня фургоны. Когда мои чувства обнаружили холодное железо, я едва подавил восклицание, которое, впрочем, с расстояния в пятьдесят локтей едва ли было бы слышно на дороге.

Вторая осторожная попытка позволила мне установить, что в ящики уложены заостренные с одного конца и открытые с другого цилиндры из холодного железа, наполненные чем-то, воспринимавшимся как хаос или концентрированный огонь. Хотя в действительности там находилось обычное вещество, а не магическая субстанция.

Я нахмурился. Холодное железо поверх хаоса? С каких это пор маги хаоса стали использовать холодное железо? Ведь считается, что такие, как Герлис, не могут к нему даже прикоснуться.

Фургоны и двуколки тяжело катились по дороге, оставляя за собой глубокие колеи. Они были той же формы, что я заприметил раньше.

Послышался щебет. Голос подала моя знакомая чернокрылая птица. Верховой офицер обернулся на звук, взглянул прямо в мою сторону и направил коня к деревьям.

Тихонько пробормотав заклинание, я окружил себя и Гэрлока световым щитом.

Птица умолкла. Оставшись незрячим, я распространил чувства вокруг, стараясь проследить за действиями хидленского офицера.

Он уже находился не более чем в тридцати локтях от нашего укрытия, когда его кто-то окликнул.

– …услышал птицу-доносчицу, – крикнул он в ответ. – Подумал, вдруг тут кто-то есть еще, но птаха уже упорхнула…

Всадник раздвинул листву мечом, но, ничего не увидев, повернул коня и вернулся на дорогу.

Я перевел дух, отпустил щит и тут же услышал щебет.

Вот уж точно, птица-доносчица! Умолкла она лишь после того, как мы с Гэрлоком снова стали невидимыми. Офицер снова подъехал к обочине, теперь уже восточнее места нашего укрытия. Он поскакал дальше, однако на сей раз я не отпускал щиты, пока обоз не проследовал мимо. Было ясно, что проклятущая птица получила свое прозвище недаром.

Как только щиты исчезли, выяснилось, что хотя фуры укатили на восток, позади, с отрывом в половину кай, следуют еще два отряда копьеносцев, снова под малиновым знаменем с золотой короной. Чертова пичуга опять подала голос, однако прежде чем хидленские вояки подошли слишком близко, я запустил в доносчицу сосновой шишкой. Увы, та раскричалась еще пуще, Стало ясно, что применение силы лишь усугубит ситуацию, и мне пришлось снова пустить в ход магию. На сей раз мы с Гэрлоком оставались под прикрытием невидимости, пока все войска не удалились на приличное расстояние.

Отпустив щиты, я убедился в том, что дорога пуста в обоих направлениях. Доносчица тоже заткнулась: то ли потому, что доносить теперь было некому, то ли опасаясь, как бы я не занялся ею всерьез. Мы продолжили путь в Арастию, но все увиденное породило у меня множество недоуменных вопросов. Почему войска Берфира маршировали не к границе Кифроса, а в противоположном направлении? Или у меня голова кругом пошла и восток с западом перепутался?

Я непроизвольно вгляделся вдаль, силясь рассмотреть предгорья, хотя удивляло не только направление движения колонны. Беспокоили странные штуковины, то ли пушки, то ли невесть что. Вроде бы мне доводилось где-то не то читать, не то слышать о чем-то подобном, но вспомнить, где и как, решительно не удавалось. Равно как и насчет холодного железа, замыкающего в себе хаос.

Я погладил Гэрлока, и руку пронзила боль, о которой я уже почти успел забыть. Она, впрочем, напомнила мне об обыденных вещах: я вновь вытащил еще не совсем сухое белье и набросил его поверх седельных сум.

Ближе к полудню мы поравнялись с серым верстовым столбом, надпись на котором подтвердила, что я еду в нужном направлении и нахожусь в трех кай от Арастии. Дорога пошла слегка в гору и скоро вывела меня в городок, дома в котором были по большей части не оштукатурены, а обшиты тесом.

На центральной площади имелись мастерская шорника, мануфактурная и мелочная лавки и гостиница, на вывеске которой красовался огромный белый бык с полыхавшими пламенем ноздрями.

С гостиницами мне до сих нор не везло, а потому, обойдя вниманием «Белого Быка», я привязал Гэрлока возле мелочной лавки.

За двойными, выкрашенными в красный цвет дверями, оказалось помещение с прилавками вдоль стен и чугунной печкой посередине. Исходившее от чугунки тепло напомнило мне о том, что день выдался отнюдь не жаркий. Девчушка с зачесанными наверх каштановыми волосами задвинула печную заслонку и подняла на меня глаза.

– Могу я купить здесь набор продуктов в дорогу? – спросил я взрослую женщину, стоявшую за прилавком.

– Ты пришлый?

Я кивнул.

– Оно и видно, здешних-то я, почитай, всех знаю. Откуда путь держишь?

– Из Монтгрена.

Она нахмурилась.

– Надо думать, тебе пришлось несладко. Дорога-то неспокойна.

– Я ехал не прямиком, но о беспорядках слышал. И видел по пути множество копьеносцев да военных обозов.

На прилавке были разложены дорожные припасы: сыр в вощеной бумаге, вяленое мясо, столь жесткое, что его, дабы не сломать зубы, надо разваривать в кипятке, и сушеные яблоки, при виде которых у меня едва не потекли слюни. Сухофруктов я захватил с собой слишком мало, и они быстро кончились.

– Да, новому герцогу неймется, – со смехом сказала торговка. – Такой уж они народ, эти герцоги. Старый ли, новый ли, а с кем воевать – у каждого найдется.

– А что сейчас за свара? – спросил я, пожимая плечами.

– Кто их разберет, одни толкуют, будто герцог Коларис, дабы показать свою силу, вознамерился захватить копи в холмах, что южнее проклятого древнего города, а другие уверяют, будто те, от кого герцог Берфир получил золотое кольцо, жаждут крови, и он должен утолить их жажду. Нам-то, простым людям, это без разницы. Наши мужчины да девицы, приохотившиеся к клинкам, кладут головы независимо от того, на чьей стороне правда.

– Что-то я не слышал про герцогов, павших на поле боя.

– И не услышишь.

Девочка, возившаяся у печи, присела в углу рядом с седеющей собакой, которая лизнула ее в лицо. Я улыбнулся и ей, и собаке, но они, похоже, не заметили.

– Почем? – спросил я, взяв упаковку белого сыра.

– Два.

– А сушеные яблоки?

– Медяк за черпак. Если в вощеный мешок, то медяк сверху.

Я взял три черпака яблок – столько, сколько влезло в один пакет, – упаковку галет, сыру и три перевязанные бечевой лепешки прессованного зерна для Гэрлока. Все это было выложено на прилавок.

– Как насчет клюквицы или чего-то в этом роде?

– У меня же не трактир.

– Ну мало ли, а вдруг.

Женщина достала из-под прилавка кувшин и кружку.

– Есть вода. Хорошая и задаром, по крайней мере для покупателей.

– Спасибо, – со смехом отозвался я и, наполнив кружку, осушил до дна. Вода действительно оказалась свежей и прохладной.

– Сколько за все?

– Девять.

Мне пришлось пошарить в кошельке, чтобы выудить серебреник. Все мое золотишко было зашито в пояс: носить в пути звякающий монетами тяжелый кошель станет только глупец.

– Ты, небось, проделал долгий путь, – молвила женщина, пряча мой серебреник в свой кошелек и давая мне медяк сдачи.

– Да уж длиннее, чем мне бы хотелось.

– Ежели хочешь попасть в Кифрос, то твой путь окажется еще дольше.

– Там неспокойно?

– Ага. Они перекрыли дорогу к серным источникам. Когда Варси была поменьше, я носила ее туда принимать серные ванны. Малютка болела, а купания ей помогали. Купания и уход сестер из Храма. – Она пожала плечами. – Нынче, сдается мне, сестры или разбежались, или погибли, а до источников не добраться. Только и надеюсь, что нынешней зимой Варси сможет обойтись без ванн.

Я глянул в угол, но и девочка, и собака уже исчезли.

– Чем дольше живу на свете, тем более чудные дела творятся, – продолжила словоохотливая торговка. – Новый герцог, он держит солдат и на севере, и здесь, на западе. Хотя тут караулить вроде бы нечего, та женщина, что правит в Кифросе, в жизни сама не затевала ни с кем войны. Говорят, новый префект в Фенарде хочет посчитаться с правительницей за поражение, нанесенное ею его предшественнику, но ладно префект. Герцог Берфир, похоже, вознамерился воевать одновременно и с ней, и с тем малым из Фритауна. Ума не приложу, как это можно?

– Знаешь, – я пожал плечами и улыбнулся, – у герцогов мозги устроены не как у простых людей, и думают они совсем иначе.

– А по-моему, так вовсе не думают. – Она помолчала и добавила: – Ты, паренек, это… береги себя.

– Постараюсь.

Осторожно прикрыв за собой красную дверь, я убрал в сумы уже высохшее и, надо думать, успевшее запылиться белье и упаковал все купленные припасы, за исключением одного зернового брикета и пригоршни сухих яблок. Яблоки отправились в рот мне, а зерно – Гэрлоку. Потом я достал из кармана галету и забрался в седло.

У городского водопоя мы сделали остановку, и пока Гэрлок пил, на глаза мне попалась Варси, игравшая со своей собакой. Девочка бросала палку, а псина приносила ее весьма резво, отчего показалась мне не такой уж старой. Потом мой пони напился, и мы продолжили путь на запад.

То, что Герлису или герцогу пришло в голову перекрыть дорогу к источникам, меня особо не удивило, однако передо мной встал вопрос, как миновать пикеты.

На протяжении целых пяти кай мне попадались лишь местные жители, кучка женщин, шедших пешком в сторону Арастии, и юнец на телеге. Солдат не встречалось, я расслабился, за что и поплатился: за перекрестком, при подъеме на следующий холм, сам не заметил, как выехал прямиком на патруль. Три копьеносца стояли под деревом, один сидел на лошади у обочины.

– Поворачивай лошадку, приятель. Дорога закрыта.

– А как же мне попасть в Кифрос?

– Почем мне знать? – с усмешкой отозвался солдат, пожимая плечами. – Одно скажу точно: здесь тебе не проехать.

Не затевая бесполезных пререканий, я развернул Гэрлока, отъехал за поворот и свернул с дороги в лес.

Пробираться пришлось то через заросли, то прямо по полю, – хорошо, что хозяин, хотя над трубой его хижины и поднимался дымок, нас не заметил, – и времени на этот обход ушло втрое больше, чем занял бы прямой путь, но зато, когда мы снова выбрались на дорогу, заградительный пикет остался далеко позади. Пока Гэрлок двигался по направлению к источнику, я занимался тем, что выбирал из его гривы репейник. Меня самого угораздило измазать куртку в живице и расцарапать щеку.

Приходилось держаться настороже: за любым поворотом могли оказаться другие солдаты, и мне вряд ли удалось бы вразумительно объяснить им, как я проехал мимо первого поста. Только сейчас до меня дошло, что я, по существу, являлся лазутчиком, и если это вскроется, со мной обойдутся даже хуже, чем обошлись бы с вражеским солдатом. Как столяр, даже как Мастер Гармонии, я не задумывался о таких вещах. Наверное, напрасно, хотя что бы это изменило? Мне вовсе не хотелось, чтобы Кристал поджарили, как Феррел, и я мог совладать с белым магом. Разве не так?

Сейчас мне предстояло не просто избежать встречи с солдатами Хидлена, но и кое-что выяснить, причем полученные мною сведения могли затронуть судьбы множества людей. Пожалев, что рядом нет Джастина, я вздохнул и погладил Гэрлока. Пони фыркнул, что не являлось признаком особой уверенности.

Ближе к вечеру мы приблизились к долине, где находился серный источник. Благодаря безветрию в воздухе уже явственно ощущался исходивший от Желтой реки серный дух.

Дорога пошла круто вверх и направо, к перевалу, откуда начинался спуск в серную долину. Не желая попадаться на глаза караульным, мы с Гэрлоком снова свернули в подступавший к дороге с левой стороны лес. Чувства подсказывали мне, что склон здесь не так уж отвесен, а подлесок не так уж густ. Однако путь наверх занял немало времени, и окинуть взглядом долину мне удалось, лишь когда солнце уже скрылось за холмами.

Под каменной грядой, окаймлявшей долину с запада, там, где проходила дорога из Кифроса и Джикойи, находился сам источник. Рядом с ним высились два каменных строения, одно из которых, во всяком случае, раньше, служило обителью сестер Храма. Люди внизу были, я ощущал палатки и человеческие тела, однако еще одна холмистая гряда, отделявшая луг, расстилавшийся передо мной до другого конца долины, затрудняла обзор. Каменистые холмы поросли низкими, не более десяти локтей в высоту, кедрами.

Оглядевшись по сторонам и решив дождаться сумерек, я привязал Гэрлока к дереву, вытащил яблоки, галеты, сыр и флягу, наполненную, к сожалению, всего лишь очищенной заговором водой, сел на камень и перекусил. Гэрлоку тоже перепало немного сушеных яблок, которые, похоже, пришлись ему по вкусу.

Когда над лесом сгустилась почти пурпурная, наполненная шуршащей листвой, жужжанием насекомых и вездесущим запахом серы тьма, я отвязал Гэрлока, и мы, укрывшись за световым щитом, пересекли луг. Как только открытое пространство сменилось кедровником, я восстановил видимость: мне вовсе не хотелось, чтобы белый маг обнаружил меня, ощутив признаки работы с гармонией.

Перевалив гребень и проделав часть пути вниз по каменистому спуску, я остановил Гэрлока за раскидистым кедром и присмотрелся. Примерно в кай от нас, к востоку от источника, расстилался луг, уставленный палатками. В центре лагеря высился самый большой шатер, окруженный аурой хаоса и той болезненной белизной, которую, хотя она и ощущалась мною как безобразное свечение, я воспринимал не зрением, а только чувствами.

По долине прокатился грохот, палатки закачались, земля под ногами Гэрлока содрогнулась. Я вцепился в седло. Пони фыркнул, хотя и не очень громко.

Грохот и сотрясение являлись несомненным проявлением хаоса. Надо полагать, то были результаты Герлисова колдовства.

Несмотря на вечернюю прохладу, мне пришлось утереть выступивший на лбу пот. Даже находясь больше чем в кай от белого шатра, я ощущал исходившую оттуда мощь, столь великую, что мне едва ли стоило опасаться обнаружения. Вся моя магия не шла ни в какое сравнение с этой могучей волной хаоса.

Я невольно сглотнул: что можно предпринять против такой силы? Антонин сначала отмахнулся от меня, как от назойливой мухи, и даже под конец я не сломил его устрашающую силу, а просто отрезал своего противника от ее источников и удерживал его в таком положении, пока он не умер. В известном смысле то же самое было проделано мною и с Сефией. Но Герлис обладал могуществом, возможно, позволявшим ему изжарить меня, даже если бы я сумел сковать его гармонией. А сумел бы я это или нет, это еще большой вопрос.

Вопрос, на который, как и на множество других, ответов не находилось. Облака поредели, на небе проступили звезды. Далекие, бесстрастные и холодные, они не подсказывали никаких решений, а своей отрешенностью словно давали понять, что ни до меня, ни до Герлиса им нет никакого дела.

В конце концов я оторвал взгляд от шатра белого мага и принялся изучать воинский лагерь. Мне удалось обнаружить почти дюжину квадратных в сечении труб и множество ящиков с железными цилиндрами. А в стороне от лагеря, рядом с каменными строениями, на земле лежало множество длинных, плоских металлических емкостей, наполненных серной водой. Ну а когда чувства известили меня о наличии больших куч древесного угля, все стало на свои места. Герлис или герцог использовали серу для получения пороха. Но для чего им понадобился порох?

Я напрягся, вчувствовался в окрестности и скоро установил, что, после того как компоненты размалываются в порошок, смешиваются и подвергаются пропитке, ими начиняют те самые заостренные цилиндры.

– Да ведь!.. – Мне захотелось дать самому себе пинка.

Цилиндры представляли собой ракеты того самого типа, какой несколько столетий назад Отшельничий остров использовал против белых кораблей. Или во всяком случае схожие с ними. Для меня так и осталось загадкой, почему в наши дни Отшельничий не обладал могучим флотом: ни отец, ни магистры так и не ответили на этот вопрос. Мне было неизвестно, обладает ли ныне Братство таким оружием, и уж тем более – откуда оно взялось в Хидлене.

А ведь не исключено, что Феррел сразила не огненная стрела мага, а именно ракета. Доказательств у меня не имелось, но и исключить такую возможность было нельзя. В замкнутом пространстве – скажем, на горной дороге или на перевале – ракеты представляли собой грозное оружие, и при большом их количестве хидленцы могли не особо стремиться к высокой точности огня.

Пока я размышлял о ракетах, долина вновь застонала и содрогнулась. Особого желания делать это у меня не было, но я все же потянулся чувствами вниз. Мне удалось проникнуть не слишком глубоко, лишь до того почвенного слоя, по которому прокатывался поток хаоса и который пронизывала магическая белая паутина, видимо, опутавшая и источник, и Желтую реку.

Мысль о Герлисе, мало того что сотрясающем землю магией, но еще и обладающем десятками смертоносных пороховых ракет, вызывала у меня единственное желание – пуститься наутек, как будто за мной гонятся сами ангелы света, но я понимал, что бегство не выход. А попытка почувствовать, что именно делает Герлис, не принесла ничего, кроме впечатления сдвига массы земли и камня да ощущения жара и нарастающего хаоса, причем не столько магического, сколько природного.

Через некоторое время я потер лоб, – головная боль пульсировала в одном ритме с раной на руке, – и тихонько развернул Гэрлока назад, к дороге на Арастию. Мы снова пробирались в обход и на тракт выехали, уже миновав посты, хотя, как оказалось, могли и не таиться: караульные вовсю храпели.

Добравшись до перекрестка, мы двинулись по боковой дороге – той, по которой, вероятно, намеревалась прибыть Феррел. Причина ее смерти так и осталась не выясненной, и это не могло не пугать, однако здесь, под покровом ночи, вдали от серной долины, я мог не бояться ни белого мага, ни его ракет.

Плохо только, что мне так и не удалось понять, ни зачем герцог Хидлена отводил войска от границы с Кифросом, ни что делал Герлис в долине. Но, с другой стороны, останься я там, это едва ли помогло бы разобраться в происходящем, а лишь предоставило бы Герлису возможность меня обнаружить.

Эти соображения пробудили во мне желание оставить белого мага как можно дальше позади. Я ехал через холмы, пока равнодушный свет холодных звезд не стал таять на светлеющем с приближением утра небе.

 

XVIII

К востоку от Лаваха, Слиго (Кандар)

– Достопочтенный маг…

Более высокий из двух облаченных в зеленое мужчин кланяется и едва ли не щелкает каблуками. Оглядевшись по сторонам, он замечает стол с масляной лампой и несколькими придавленными гладким камнем бумагами, покрытый тканью сундук, топчан с соломенным тюфяком и стул.

– Достопочтенный маг, я не вижу… изделий.

– И не увидишь, – отвечает Саммел. – Я предлагаю лишь знание. В чем нужда твоего хозяина?

– Виконт могущественного Кертиса не испытывает нужды ни в чем, – резко заявляет второй из гостей, пониже ростом.

– Прошу прощения. Чего может желать могущественный виконт от скромного искателя и распространителя знания?

– Говорят, будто тебе известны способы изготовления невиданного огнестрельного оружия, могущего помочь виконту в защите его народа от внешней угрозы, – отвечает высокий.

– Ты сам писал о чем-то подобном, разве нет? – добавляет низкорослый.

– В определенном смысле, да, – говорит Саммел. – В определенном смысле.

– Так что ты можешь предложить?

– Это зависит от потребностей виконта… и размера вознаграждения.

– Виконт не покупает службу своих подданных.

– Разве виконт правит в Слиго? – Саммел прокашливается. – Впервые об этом слышу.

– Скоро будет править…

Человек повыше жестом обрывает своего товарища.

– Хендро хотел сказать, что во имя безопасности своих людей виконт может оказаться вынужденным предпринять против герцога Колариса превентивные меры.

– Не сомневаюсь в этом, равно как и в том, что он не пожалеет пригоршни-другой золотых за знание, способное помочь ему в достижении его цели.

Саммел делает шаг к Хендро и неожиданно спрашивает:

– Можно взглянуть на твой нож?

Хендро косится на товарища. Тот кивает, и Саммел получает нож.

Он осторожно берется за обтянутую кожей рукоять, закрывает глаза, и клинок окружает белое свечение. Сталь накаляется сначала до оранжевого, потом до вишнево-красного цвета и, наконец, раскалившись добела, начинает искриться. Саммел открывает глаза, наклоняется и бросает искрящийся клинок в неразожженный очаг. Поленья вспыхивают, сквозь решетку на камни падают капли жидкого металла.

– Вот что можно делать с помощью знания, – говорит Саммел с любезной улыбкой.

– Да, господин Саммел, это впечатляет, – говорит рослый посланец. – Я не знаю другого мага, способного заставить гореть холодное железо. Думаю, – он смотрит на Хендро, – виконт не поскупится на вознаграждение для столь Умелого чародея.

– Как твое знание поможет защитить Кертис от герцога Колариса?

Саммел поворачивается и поднимает со стола два свитка.

– Здесь описан способ длительного хранения провизии.

– Провизии? Какое отношение еда имеет к оружию? Джалк, возможно, он и могущественный маг, но какой нам прок от его магии?

– А сколько времени и сил затрачивается на обеспечение ваших солдат пропитанием? И насколько легче стало бы воевать, будь у них возможность хоть в середине лета распечатать фургон и насытиться плодами осеннего урожая.

– Сколько для этого требуется металла? – спрашивает Джалк, подкручивая ус.

– Стекло лучше. Этот метод там тоже описан.

– Но ты упоминал огнестрельное оружие? – настаивает Хендро.

– Упоминал. С моей точки зрения проку от него меньше, но раз вы настаиваете… – Маг берет третий свиток. – Здесь рассказывается о том, как не подпустить к огнестрельному оружию хаос, что позволяет пользоваться им в любых сражениях. Тут же описан способ очень быстро перезаряжать пушки и ружья.

Саммел вручает свиток Хендро. Тот принимает его, не разворачивает.

– Можете взять и эти свитки, – говорит маг, – а размер вознаграждения, если сведения вас устроят, определите сами. Я снабжаю знанием всех, кто его ценит.

– Полагаю, достопочтенный маг, это более чем справедливо, – с поклоном говорит Джалк и забирает у Хендро третий свиток. – Уверен, благодарность виконта будет такова, что позволит тебе и далее безбедно пополнять твой запас знаний.

Джалк снова кланяется, кланяется и Хендро.

– Не забудьте о провизии, – напоминает Саммел.

Посланцы виконта выпрямляются.

– Это хороший способ пережить долгую зиму.

– Или осаду? – уточняет Джалк.

– Долгих осад не будет.

Двое из Кертиса переглядываются и снова кланяются. Саммел провожает их взглядом, и на его губах появляется печальная улыбка.

 

XIX

После всего того, пусть немногого, что мне удалось обнаружить, я продолжил путь, не останавливаясь до тех пор, пока мог держаться в седле. Гэрлок тоже устал, и в конце концов мне пришлось устроить привал. Свернув с дороги и укрывшись за кустами и кедрами, я расседлал пони, но чистить его не стал. Слишком уж устал, да еще по забывчивости взялся раненой рукой за седло, и рана отозвалась острой болью.

Вообще-то мне думалось, что на дороге едва ли появится хоть один человек, – маловероятно, чтобы у местных жителей было в обычае ночами разъезжать по горам, – но я все же позаботился о том, чтобы с тракта нас не заметили.

Сон сморил меня мгновенно, а пробуждение пришло после рассвета. Не слишком приятное: тело затекло так, что ни согнуться, ни разогнуться, голова болела, рана зудела и пульсировала одновременно. А вот Гэрлок жизнерадостно хрумкал полюбившиеся ему листья какого-то местного кустарника.

Когда я открыл глаза, он заржал, давая понять, что хочет пить. Пить хотелось и мне, но, в отличие от него, у меня имелась возможность напиться из фляги. Что я и сделал, после чего быстро упаковался, оседлал пони и отправился на поиски ручья, каковой обнаружился примерно в кай от места ночлега. Пока пони пил, я заполнил флягу, заклял воду гармонией, после чего промыл рану и проверил ее чувствами. Хаоса не ощущалось, однако порез покрывала зеленовато-черная корка. Дополнительно упорядочив рану, я натянул рубаху. Зуд усилился, но это не огорчало, поскольку являлось признаком заживления. Правда, чесалась рука отчаянно.

Между тем затянутые облаками небеса, порывистый ветер и влажность воздуха сулили дождь, каковые посулы и не преминули сбыться. Не успел Гэрлок пронести меня пять кай, как из облаков упали первые, пока редкие, капли. Еще кай, и заморосил настоящий дождик. Я принялся искать дождевик, не сразу вспомнив, что отдал его Аласии. Теперь мне предстояло промокнуть до нитки, но рыжей беглянке было на это наплевать. А вот для меня так и оставалось непонятным, как она, да и вообще любой человек, не одержимый хаосом, мог попытаться украсть Гэрлока. А еще я по-прежнему сокрушался из-за того, что ничем не помог прислужнице из конюшни в Факлааре, хотя она сама искала не помощи, а лишь понимания.

Дорога шла вверх по склону, и хотя она нещадно петляла, но все же в итоге уклонялась на запад. Любой изгиб на восток длиной хоть в один локоть возмещался вдвое более длинным поворотом в западном направлении. Тяжелый воздух пахнул дождем и кедровником.

Со временем дождь усилился, и мы с Гэрлоком тащились сквозь сплошную пелену падающей воды. Останавливаться не имело смысла: ветви кедров не могли укрыть от такого ливня, и, оставаясь на месте, мы вымокли бы точно так же, как и двигаясь вперед. Единственное преимущество нашего нынешнего положения состояло в том, что Герлис, если он все же меня засек, едва ли мог проследить за мной с помощью магии под таким дождем. Падающая вода представляла собой серьезную помеху для белого колдовства. Другое дело, что от промокшего насквозь столяра и мокрого горного пони особого толку ждать не приходилось.

Вода не только пропитала мою одежду, но просочилась даже в сапоги. Копыта Гэрлока хлюпали, а всякий раз, когда он встряхивал гривой, меня, в дополнение к влаге, низвергавшейся с небес, обдавало фонтаном брызг.

Оглядываясь назад, я размышлял о том, не лучше ли было избрать маршрут покороче, но так и не смог однозначно ответить себе на этот вопрос. Если мне и удалось что-то узнать, то благодаря встречам с людьми, их словам, оценке их реакций. Например, лавочник из Арастии снабдил меня сведениями о передвижении войска, но в конце концов у самодержицы наверняка имелись свои способы добычи такого рода информации.

«Зато уж одно, – подумал я, утирая воду с лица, – сомнений не вызывает. Быстрое и благополучное возвращение домой означает для меня скорую встречу с Кристал». Правда, иллюзий относительно возможности надолго задержаться в свой мастерской я не питал. В том, что белый чародей не позволит мне спокойно заниматься столярным ремеслом, сомнений не было, а о том, чем может обернуться его появление для Кристал, просто не хотелось думать.

Дождь сыпал не переставая все утро и весь день напролет. По мере того как мы с Гэрлоком углублялись в Рассветные Отроги и поднимались все выше, речушка, взбухшая от ливня, начинала все более и более походить на бурный своенравный поток. Хорошо еще, что дорога была проложена довольно высоко над ее ложем; высота отвесного берега была не менее трех локтей, а местами доходила и до десяти.

Покачиваясь в седле, я размышлял о том, что сумел вызнать. Ракеты представлялись мне не столь уж серьезной проблемой, но вот как совладать с таким количеством хаоса? Каким, вообще, образом устраивал Герлис землетрясения, и зачем ему это понадобилось?

Меня терзали сомнения: с одной стороны, было жаль, что не удалось разузнать побольше, с другой стороны, излишнее рвение запросто могло привести к тому, что я бы не вернулся и не доставил вовсе никаких сведений.

В добавление к душевным терзаниям, дождевые струи хлестали меня, словно плети.

Наконец под горой, увенчанной двумя острыми пиками, я заметил путевую хижину, такую же, какая попадалась мне на пути в Хидлен. То была не более чем развалюха, с сорванной дверью и просевшей крышей, однако в нашем с Гэрлоком положении и то было великим благом. Крыша, ясное дело, протекала, однако мне удалось найти сухие уголки и для себя, и для пони.

Нашлись там и дровишки, так что за костром, – а значит, и за горячим чаем, – дело не стало. Тяга в дымоходе оказалась скверной, и дым клубился прямо в помещении, однако по причине отсутствия двери быстро выдувался наружу.

Угостив Гэрлока, вдобавок к зерновому брикету, сушеными яблоками, я, хотя для этого снова пришлось вылезать под дождь, сводил его на водопой. В результате мы промокли еще пуще, и по возвращении я разделся, выжал мокрую одежду и развесил ее по углам, надеясь, что благодаря тяге воздуха и теплу очага она хоть чуточку подсохнет. Рана на руке по-прежнему пульсировала и чесалась. Перекусив, я нашел уголок, где почти не ощущался ветер, зажег свечу, достал «Начала Гармонии» и, забравшись в спальный мешок, погрузился в чтение. На сей раз надолго, ибо меня не оставляла надежда выискать в книге что-нибудь, способное помочь мне в противостоянии с Герлисом.

Обнаружить удалось несколько намеков, вроде того, что «существует сила, и существует управление силой. Неконтролируемый хаос может уничтожить творящего магию, равно как и неконтролируемая гармония. Поэтому истинному Мастеру Гармонии надлежит направлять силу…»

Верные слова, но это было известно мне еще со времени общения с Антонином. Однако знание чего бы то ни было отнюдь не всегда помогает в практической деятельности. С книгой у меня возникали те же проблемы, что с отцом или Джастином: они охотно, многословно и зачастую нудно толковали о природе того или иного явления, однако решительно отказывались объяснить, как полученные познания можно применить для решения конкретных проблем. Это напоминало мне детскую сказку, в которой говорилось, что переправиться через бурный поток очень просто: надо лишь перебросить веревку, закрепить ее на обоих берегах и перейти русло, держась за веревку руками. Никто, однако, не объяснял, каким манером ты можешь, оставаясь на одном берегу, закрепить веревку на другом.

Из всего прочитанного следовало, что мне надлежит контролировать и направлять силу. Замечательно! Еще бы только узнать, как это делается.

На следующее утро дождь продолжился, но стал таким мелким, что представлял собою уже не ливень, а взвесь крохотных капель. Уровень воды в реке спал. Рубашка моя высохла (во всяком случае, почти высохла), но все остальное оставалось влажным. Хорошо еще, что у меня нашлись на смену сухие подштанники, те, которые я выстирал и высушил раньше. Исподнее, оно ведь как клей для древесины: хоть и не на виду, а обойтись без него нельзя.

Пока я одевался и укладывался, Гэрлок сжевал пару зерновых брикетов. Потом я почистил его щеткой. Уже оседланного и навьюченного я сводил его к реке, конь напился, и мы продолжили путь.

Чем дальше, тем сильнее петляла дорога, тем больше попадалось на ней рытвин да колдобин. Речка становилась все уже, кедры все ниже и реже, а путников нам не попадалось вовсе.

Влажная морось превратилась в стылый туман, поднялся по-зимнему холодный ветер. Тропа вихляла, ехать приходилось то в гору, то под гору, и так до самого вечера. Привал мы сделали уже в темноте.

На следующее утро все повторилось. Я встал, поел, покормил Гэрлока, почистил его, оседлал, навьючил, напоил.

И мы продолжили путь.

Дорога, вся в ухабах и выбоинах, нещадно петляя, порой спускалась к самой реке, ставшей еще уже. Кедры отстояли один от другого так далеко, что походили на часовых.

Этот унылый ландшафт оставался практически неизменным до тех пор, пока впереди не открылась долина. Долина смерти.

Даже туман, висевший над ней, казался пронизанным хаосом. Ничто, сколько мог видеть глаз, не двигалось. Единственными звуками были свист обдувающего камни ветра, стук копыт Гэрлока и мое дыхание. Это напомнило мне Фрвен, но производило еще более гнетущее впечатление.

Кучи пепла, сметенного ветром на одну сторону дороги, впитали влагу и застыли, образовав причудливые курганы. Пепел покрывал все, и хотя речушка уже промыла сквозь него узенькую дорожку, его густой слой заглушал даже журчание воды в каменистом ложе. Из пепла выступали валуны, рыжие и потрескавшиеся, словно их прокаливали в гигантской печи. Отвесные склоны, окаймлявшие узкую, похожую на ущелье долину, покрывали пятна и полосы жирной сажи, как будто оставленные лизавшими скалы огромными языками чадящего пламени.

Жалобное ржание Гэрлока эхом отдалось от закопченных утесов.

– Тише… успокойся…

По правде сказать, мне тоже не терпелось поскорее отсюда выбраться. В долине не осталось ничего живого: ни птицы, ни деревца, ни даже былинки. Лишь пепел, камни, спекшаяся почва да мертвая река. Туман ничуть не смягчал эту картину: в моем восприятии он лишь позволял невидимым сполохам хаоса танцевать с еще более зловещей грацией.

Стараясь не ежиться и побуждая Гэрлока двигаться по пепельному ковру дальше, я косился на размытые черные потеки, будучи внутренне готовым услышать, как во Фэрхэвене, завывания призраков.

Потом я сглотнул, и к моим глазам подступили слезы, ибо стало ясно, что мною найдено место гибели Феррел.

Погладив Гэрлока, я распространил чувства, чтобы составить как можно более полное представление о случившемся. Отряд Феррел подвергся ракетной атаке. Немногих уцелевших, если таковые вообще имелись, зверски прикончили клинками, после чего Герлис испепелил тела павших и выжег долину своими ужасными огненными стрелами. Первые белые маги, с которыми мне доводилось сталкиваться, обращали луга в такой же мертвый пепел.

В голове у меня все путалось. Я решительно не мог понять, зачем было пускать в ход столь избыточную силу. А также понятия не имел, как мне или кому бы то ни было остановить тех, кто этой силой обладает.

Пони заржал.

Я снова погладил его, но не произнес ни слова.

Наконец дорога вышла из долины смерти и свернула на северо-запад. Чувствовал я себе прескверно: вдобавок к невеселым мыслям меня преследовал мертвящий запах пепла. Добравшись до источника, – именно он давал начало речушке, – я, несмотря на то, что пошел снег и землю уже припорошило белым, умылся ледяной водой, высморкался и прополоскал рот. Это помогло, хотя полностью избавиться от привкуса пепла не удалось. Хорошо еще, что проверка раны показала полное отсутствие хаоса. Плоть вокруг отчаянно чесавшейся корки имела желто-зеленый оттенок, но то было не нагноение, а всего лишь кровоподтек.

От души напившись, Гэрлок получил от меня последнюю зерновую лепешку, тогда как самому мне достались сыр, галеты и сушеные яблоки, жуя которые я не переставал размышлять.

Что способно сковывать хаос? Железо, прежде всего черное. У меня его не было, и я сомневался в существовании за пределами Отшельничьего хоть одной плавильни, где можно было бы его получить. Конечно, я мог попробовать сделать это путем гармонизации оружейной стали, но то ничтожное количество черного железа, которое удалось бы получить, едва ли стоило таких усилий.

С другой стороны, предполагалось, что Отшельничий остров отличается повышенным уровнем гармонизации как раз потому, что в его недрах залегает железная руда. А какие минералы способствуют насыщению почвы хаосом? Почему в одних местах обнаруживаются рудные жилы, а в других – серные источники или гейзеры?

Все эти мысли поглотили меня настолько, что вкуса еды я практически не ощущал. Но итогом размышлений явился лишь тот нелицеприятный вывод, что и о природе, и о магии мне известно прискорбно мало.

Склонившись над источником, я попытался вчувствоваться в него, старясь продублировать ту модель восприятия, которая позволила мне ощутить действия Герлиса. Камень блокировал мои усилия, но трава, ветви и особенно движущаяся вода откликались на них. Складывалось впечатление, что я мог бы добиться гораздо большего, будь у меня представление о том, как за это взяться. Увы, в «Началах Гармонии» ничего об этом не говорилось.

Когда я наконец оставил свои попытки и покачал головой, с макушки на седло посыпался снег.

Рассеянно смахнув его, я снова задумался. Выходит, мои чувства могут следовать за потоками воды, но не за линиями хаоса. Связано ли это с тем, что вода имеет более гармоничную структуру?

Гэрлок заржал.

– Прости, приятель. Ты прав: снег так и валит, а я застрял на горе, и ни с места. Не больно-то умно.

Я забрался в седло.

Через пару кай горная тропа вывела нас к большаку, являвшемуся, по-моему, дорогой на Кифрос.

Мы с Гэрлоком поехали строго на запад.

К вечеру похолодало, но дверь на постоялом дворе, где нам довелось заночевать, к счастью, имелась, так что мне удалось провести за чтением больше времени, чем в прошлую ночь. Я пытался читать между строк, под строками, угадывать скрытые значения слов. Иногда возникало ощущение соприкосновения с чем-то существенным, однако уверенности в этом не было.

«…благодаря изначальной упорядоченности своей природной структуры железо является как бы накопителем гармонии, каковая пребывает и в слитках, и в железных инструментах, и даже в погребенной в недрах руде…»

«…разделить хаос и гармонию – это все равно, что после смерти правителя вручить каждому из его сыновей-близнецов по волшебному клинку…»

Вот тебе, пожалуйста, какие-то клинки-близнецы! Вряд ли это поможет мне обуздать хаос.

И лишь последний прочитанный мною абзац вроде бы заронил мне в душу зернышко надежды.

«…избыток гармонии, равно как и хаоса, может рикошетом ударить по пытающемуся использовать столь мощные силы, и он сгинет, словно будучи ввергнутым в кузнечный горн…»

Мысль казалась интересной, но как я мог подтолкнуть Герлиса к использованию запредельного избытка хаоса? А если и смогу, не обрушит ли он весь этот хаос на меня? Все это казалось опасным, как свора проклятых светом демонов.

Наконец я задул огарок и попытался заснуть, чему, однако, мешали завывавший ветер и петлявшие, словно горная дорога, мысли. Мне вспоминалась Феррел, особенно то, как блеснули ее глаза, когда она возвращала мне мой нож.

 

XX

Деллаш, Делапра (Кандар)

Пройдя через залитый солнцем внутренний дворик, Дирсс пересекает крытую веранду и, подойдя к стоящему в углу столу, подставляет лицо ветерку, несущему прохладу то ли снизу, где расстилается бухта, то ли с запада, со стороны лесистых холмов. Потом он окидывает взором Деллаш и стоящие на якоре в гавани черные корабли. Лишь над одной трубой поднимается тонкая струйка дыма.

Снова обернувшись к столу, Дирсс кланяется поднявшемуся из-за него смуглому мужчине.

– Маршал Дирсс к твоим услугам, досточтимый Ригнелджио.

– Премного наслышан о твоих воинских заслугах, маршал, – говорит черноволосый человек с любезной улыбкой, но глаза его остаются холодными, как голубой лед. – Присаживайся.

Широкая, как лопата, рука с толстыми короткими пальцами указывает на деревянное кресло, парное тому, на котором сидит сам Ригнелджио.

Дирсс тяжело садится, и сиденье скрипит.

– Я здесь лишь затем, чтобы служить императору и тебе, – говорит он.

– Это звучит несколько напыщенно, – замечает императорский посланник, в свою очередь опускаясь в кресло. С его гладко выбритого лица не сходит все та же полуулыбка.

– Я всегда ставлю императора на первое место, – смеется Дирсс. – Это разумно не только с точки зрения этикета, но и из соображений безопасности.

– Вот слова истинного маршала и придворного, – говорит Ригнелджио и берется за кувшин. – Рекомендую, делапранское вино. Делапра – одно из немногих мест в Кандаре, где можно раздобыть приличное вино. Не желаешь ли отведать?

– Полбокала.

Ригнелджио наполняет бокал ровно наполовину.

– Прошу. Кандар очень далек от Сигурна, но именно поэтому мы должны стараться сохранять хоть какие-то признаки цивилизованного образа жизни.

– Нынче Кандар не так далек, как некогда, хотя и не так близок – и по расстоянию, и по культуре, – как станет довольно скоро, – заявляет Дирсс и отпивает из прозрачного бокала. – О, вино и впрямь неплохое! Правда, я не отношу себя к знатокам.

– У него своеобразный привкус, как и у некоторых аспектов жизни в Кандаре, – отзывается Ригнелджио, едва коснувшись губами хрусталя. – Но твои слова заставляют предположить, будто Великий Флот может быть собран и направлен сюда в обозримом будущем. Ты действительно так думаешь? Мне, например, не верится, что император отошлет столь могучую армаду так далеко от Хамора.

– Насчет Великого Флота ничего сказать не могу, но очередная эскадра из двух десятков железных крейсеров прибудет сюда в ближайшие восемь дней. Вот почему тебе следует добиться от делапранцев, чтобы они поставили как можно больше угля.

– Делапранцы… должен признаться, они не очень-то склонны к сотрудничеству, и может оказаться, что убедить их будет не так-то просто.

– Ты посол и большой мастер по части убеждения. В этом мне пристало полагаться на твои знания и опыт. Ты – уста императора, а я здесь, чтобы помогать тебе – именно такова была воля Его Величества.

Дирсс отпивает еще глоток и улыбается.

– Да, кажется, вино отменное. Однако и в этом я должен всецело полагаться на тебя.

– Польщен твоей учтивостью, маршал Дирсс, – говорит Ригнелджио вставая. – Полагаю, мне стоит представить тебя некоторым людям, особенно Лейтррсу. Знаешь, он родом с Отшельничьего.

– Оттуда вышло немало видных граждан империи.

– Да, включая деда нашего государя. Факт, объясняющий особый интерес императора к Кандару и черному острову, не говоря уж о твоей приверженности долгу. Не так ли?

Ригнелджио снова улыбается.

– Могу лишь сказать, что император размышлял о чувствах своего деда.

Дирсс снова поднимает бокал, но не пьет вино, а лишь вдыхает его аромат…

– Лейтррс весьма способный человек. Он уже стал одним из богатейших купцов в Хаморе, и император соблаговолил сделать его своим посланником, мне в помощь.

– Буду рад служить ему, так же как и тебе.

Дирсс ставит бокал на стол и тоже поднимается на ноги.

Двое мужчин спускаются по широким, выложенным коричневой плиткой ступеням. Легкий, обдувающий веранду ветерок приносит с собой едва уловимый запах пепла.

 

XXI

Путь через территорию Кифроса до Кифриена занял у нас с Гэрлоком еще пятеро суток. Пятеро суток сырости, неизменной острой козлятины, ночевок в гарнизонных казармах и чтения «Начал Гармонии». Все это мне порядком осточертело.

Вдобавок все эти пять дней я всматривался в кедровое полешко, таившее в себе чей-то лик. Увы, голова моя соображала слишком туго, да и рука болела, а резьба была делом нелегким и требующим сосредоточенности.

Добравшись, наконец, до Кифриена, я направил пони прямиком к казармам. Мне не терпелось встретиться с Кристал. Гэрлок был оставлен на попечение неразговорчивого конюха, а меня ноги понесли к покоям жены.

– Ее нет, господин, – заявил Херрельд, не расположенный, как и конюх, пускаться в объяснения.

Я взглянул на него так, что он попятился.

– Честное слово, господин, она не сказала, куда отправилась и когда будет.

Мысленно чертыхнувшись, я решил поискать Елену, спустился в пропахшие маслом (это был своего рода военный ладан), металлом и кожей казармы.

– Елена сегодня в провиантском наряде. Сказала, что поедет на рынок.

Попытка найти Тамру тоже не увенчалась успехом.

– Рыжая, ученица чародея? Нету ее, господин, о чем, признаюсь, никто не плачет.

Да, нельзя было не признать, что Тамра всегда имела особый «дар» обзаводиться друзьями.

В конце концов, мне пришлось отправиться домой, и едва я въехал на освещенный мерцавшим на ветру фонарем двор, как навстречу выбежала Кристал. Сжав в объятиях, – я и забыл, какая у нее силища, – она чуть ли не стащила меня с Гэрлока.

– Ты вернулся!

– Поосторожнее с рукой. Рана еще не зажила.

На это Кристал ответила мне поцелуем, который стоил всех трудов и скитаний.

– …надо же… а мне думалось, вы друг по другу не соскучились… да и с чего бы?

Ехидные замечания Хайтен, адресованные Перрону, в настоящий момент заменявшему Елену в качестве командира личной охраны Кристал, были оставлены мною без внимания, а вот в ответ на его предложение поставить Гэрлока в стойло последовало согласие. И мое, и самого Гэрлока.

– Тебе надо подкрепиться, – заметила Кристал.

– Не помешает. Но сначала помыться и привести себя в порядок.

– Тоже верно, – согласилась она, принюхавшись и скорчив гримасу.

– Ужин ждал долго и подождет еще, – завела свою песню Рисса. – Все равно мне приходится стряпать, не зная, сколько человек сядет за стол. Много наготовишь, никто к обеду не явится, мало – нагрянет целая орава…

Переглянувшись и ухмыльнувшись, мы с Кристал отправились в умывальню, где я первым делом сбросил свою, мягко говоря, не слишком чистую одежонку. Кристал, само собой, принялась рассматривать рану.

– Как тебя угораздило?

– Да вот, нарвался на трактирщика, который с помощью наемных головорезов грабил постояльцев. Уйти-то мне удалось, но, как видишь, не без потерь.

– А почему ты не отделал их посохом?

– У меня его с собой не было. Знаешь, на малого, который повсюду таскает с собой орясину длиной в пять локтей, люди посматривают с подозрением. Не иначе, находят его опасным. То ли дело клинок, один его вид внушает всем почтение. Кристал хмыкнула:

– Может быть, тебе стоит носить дубинку?

– А что, идея недурна.

Мне это как-то не приходило в голову, но мысль, безусловно, казалась здравой.

– Кристал, вокруг источника стоят лагерем две сотни бойцов. И у них есть ракеты.

– Ракеты? Такие, какие в старые времена Отшельничий использовал против Фэрхэвена?

– Не совсем. Те были из черного железа, а у Берфира – стальные, – ответил я, взявшись за бритву. При всей моей нелюбви к бритью щетина на щеках радовала еще меньше.

– Ты собираешься бриться до обеда?

– А что, надо после?

– Ты невозможен.

– Только временами, – ответил я и поскреб щеки. – Этот чародей, Герлис, будет посильнее Антонина.

– Давай обсудим это попозже, – отозвалась она, осторожно прикасаясь пальцами к кровоподтеку вокруг покрывшейся коркой раны. – Как давно это случилось?

– Дай-ка подумать… Задели меня в Санте, а там я был около восьмидневки тому назад.

– Надо же, а рана почти зажила.

– Умение работать с гармонией дает некоторые преимущества.

– Дает-то дает, но обольщаться этим не стоит. Бывают раны, которые не исцелить никакой магией.

Спорить с этим не приходилось, и я поспешил поскорее покончить с бритьем и умыванием. Тем паче, что желудок мой выдавал отчаянные рулады.

– Кое-что не изменилось, – заметила Кристал, покачивая головой.

– Много чего не изменилось.

Через заднее крыльцо, на котором я не сиживал с лета, мы прошли прямо на кухню. Рисса уже расставляла посуду.

– Принимайтесь за еду, пока не остыло, – сказала стряпуха.

Перрон и Хайтен усмехнулись, их уговаривать не приходилось.

Над кастрюлями поднимался пар, и я чуть было не обжег левую руку, но не стал заострять внимание на таких пустяках и налег на одно из самых любимых блюд Риссы: куриный бульон с клецками, зеленой лапшой, листьями мяты и перечным соусом, делавшим блюдо почти столь же острым, как буркха.

– Как путешествие? – спросила Хайтен.

– Сначала мне нужно дать отчет командиру, а уж потом расскажу всем, – ответил я, с улыбкой посмотрев на Кристал.

Перрон покачал головой.

– На прошлой восьмидневке сюда наведывался торговец оливками, – заявила Рисса. – Назвался Хенсилом. Норовил браниться, но я, как было велено, сказала, что мастер Леррис уехал по поручению самой самодержицы. А он ответил, что у самодержицы своя работа, а у столяра – своя. Самодержица не мастерит стулья, а вот столяру не стоит заниматься государственными делами.

– А что ты ему еще сказала? – спросил я, едва не поперхнувшись слишком горячей клецкой.

Рисса пожала плечами.

– Сказала, что он совершенно прав и что всем нам было бы куда как лучше, займись мастер Леррис своими делами, а не выполнением чужих просьб.

– Конечно, – пробормотала Хайтен с набитым ртом, – заказчику стульев хочется, чтобы ремесленник делал стулья, а заказчику магии интереснее другое.

Я продолжал есть. Бывают моменты, когда лучше всего попридержать язык за зубами.

После обеда Рисса выставила нас из кухни. С нашей стороны никаких возражений не последовало.

– Что сначала, дела или удовольствия? – спросила Кристал, закрыв дверь спальни.

– Сперва поговорим о делах. Тем, что поважнее, займемся потом, – ответил я, хотя и понимал, что разговор о делах может не оставить времени для более приятных занятий.

Итак, она услышала полный отчет о моих похождениях, включая историю с обеими девушками и признание в том, что я и по сию пору испытываю чувство вины перед девчонкой из конюшни.

– Я тебя понимаю, – сказала Кристал, покачав головой, – но в первую очередь тебе следовало помнить о том, куда и зачем ты едешь.

Возражений у меня не нашлось. Пытаясь как-то повлиять на Джассида, я, скорее всего, лишь напрасно привлек бы внимание к себе и к тому факту, что являюсь магом.

– Тебя беспокоит Герлис? – спросила она, присев на краешек кровати так близко от меня, что я непроизвольно воспринимал ее всеми своими чувствами.

– Да.

– Но вряд ли ты можешь предпринять что-то по этому поводу прямо сейчас.

– Не могу, – был вынужден признать я. – Ну, тогда…

Мы обнялись и предавались этому занятию все ночь. То есть мы, конечно, не только обнимались, однако объятия явились существенной частью нашего времяпрепровождения. Мне даже вспомнилось, как мы обнялись впервые по ее инициативе. Это было на Отшельничьем, еще до отправки на гармонизацию, когда я понятия не имел, что мне суждено ее полюбить.

 

XXII

Пройдя по мощенной камнем тропе, ведущей от дороги к высящемуся на гребне пологого холма черному каменному строению, и вспугнув нескольких чирикавших в ветвях яблонь и вишен птичек, Гуннар обернулся и бросил взгляд на восток, в направлении Уондернота. Из города по направлению к Институту Постижения Гармонии скакал единственный всадник. Маг отвернулся и под посвист ветра и шелест осенней листвы продолжил путь к черной каменной арке, представлявшей собой вход в Храмовый корпус Института. Позади захлопали крылья: птицы целой стайкой устремились к расстилавшемуся ниже по склону сжатому полю.

Стук копыт послышался уже близко, и он вновь повернулся к дороге.

Всадник оказался высокой стройной женщиной с непокрытой головой и взъерошенными ветром русыми, чуть посеребренными волосами. Поравнявшись с рослым магом, она остановила коня и спешилась.

– Элизабет! – воскликнул Гуннар, обнимая сестру. – Вот уж кого не ждал!

Конь фыркнул, но Элизабет успокоила его единственным взглядом.

– Зря не ждал: даже я чувствую назревающий конфликт, – заявила она. – Вот и приходится искать тебя.

– Даже ты, говоришь? – рассмеялся Гуннар. – Да ты такие вещи всегда чувствуешь первой.

– Не всегда, – возразила она, ловко наматывая поводья на железное кольцо коновязи. – Придет время, когда тебе придется искать кого-то другого.

– Может быть, ты и права, – отозвался Гуннар, подняв глаза на вышедших из дверей малого класса молодого человека и женщину.

– Мастер Гуннар, – обратилась к нему рыжеволосая женщина, – ты прочел последний реферат?

Гуннар кивнул.

– Да, и попозже хотел бы кое-что с тобой обсудить. Ты по-прежнему путаешь реальное гармоническое начало с абстрактным понятием «добра». Но гармония вовсе не идентична добру, точно так же как хаос сам по себе не есть зло. Тебе стоило подумать…

– Но я думала, еще как думала!

Гуннар вздохнул.

– Мы обсудим это, но попозже.

– Да, мастер Гуннар.

Молодой человек посмотрел на Гуннара с неодобрением, но когда маг встретил его взгляд, побледнел. Повернувшись, парочка скрылась за дверьми аудитории.

– Здорово у тебя получается, Гуннар, – с мягким смешком заметила Элизабет. – Этак ты на всех страху нагонишь.

– Половина из них, включая моего собственного сына, уже сейчас меня терпеть не могут. Я уж не говорю о Братстве: Тэлрин считает, что Институт создан мною в пику Братству, как соперничающая организация. Как будто я хоть когда-нибудь совался в политику. Пойдем в сад, – добавил он, указывая на мощеную дорожку. – Там спокойнее, меньше вероятность того, что к нам прицепятся с глупостями.

– Зря ты считаешь, будто Леррис тебя терпеть не может. Ты был слишком суров с ним, да и Сардит тоже, но, наверное, все обернулось к лучшему. Объяснения не всегда помогают, но когда дети сами сталкиваются с последствиями своих поступков, они многое понимают лучше.

– Надо же, какая мудрость. А ведь у тебя никогда не было детей.

– У меня были ты и Джастин.

– Маленькая сестренка, ты сама сделала свой выбор и, надеюсь, об этом не жалеешь. Как дела у Сардита?

– Прекрасно. Гармония дерева – это все, что нужно ему для счастья. А как Донара?

– У нее тоже все хорошо. Она получает удовольствие, привнося гармонию в свои изделия из глины.

Рассмеявшись, они направились к скамье из черного камня, находившейся напротив поля, повторявшего очертания материка Кандар, где был высажен невысокий, по пояс человеку, маис. Пониже маисовой посадки тянулась полоса стриженой травы, шириной примерно в сотню локтей, за которой начинались сады. Такая же полоса, только выше по склону, плавно поднималась к широким фасадным окнам главного корпуса Института.

Элизабет уселась с восточного края скамьи, подвернув одну ногу под себя.

– Никогда не мог понять, почему ты сидишь в такой позе, – сказал Гуннар.

– Просто так. Мне удобно, – откликнулась она, расправляя плечи. – Понимаю, ты занят, времени у тебя в обрез, но ведь тебе никогда не пришло бы в голову самому наведаться к сестренке и объяснить, что к чему. Ни тебе, ни Джастину, от вас обоих этого не дождешься. Вот мне и пришлось явиться самой. Хаос распространяется, а вот соответствующего усиления гармонического начала я не ощущаю. Неужели принцип Равновесия больше не срабатывает? Мне это казалось невозможным.

– Это действительно невозможно, – отозвался Гуннар с другого края скамьи. – Нарастание хаоса должно компенсироваться, иначе не может быть. Просто мы не знаем, где сейчас концентрируется избыточная гармония.

– Насчет гармонии не знаем, а вот хаос, по большей части, концентрируется в Кандаре, – заметила Элизабет. – Я беспокоюсь о Леррисе и Джастине.

– Я тоже, – отозвался Гуннар, скользнув взглядом по оседлавшим вершины западных холмов облакам.

– А что мы будем делать?

– То, что должны. – Рослый маг пожал плечами. – То, что должны.

– Но мне кажется, что в мире происходят большие перемены.

– Это правда, особенно в Хаморе. Империя изменилась, и прежней она уже не станет. Но Совет, похоже, этого не понимает.

Гуннар приметил, что по тропе поднимаются три одетые в черное фигуры, и встал.

– Они и Братство будут винить в происходящем Институт. Или меня. Или Лерриса.

– Ты говорил с ними?

– К сожалению. Но у них одно на уме: думают, будто я мечу на место кого-нибудь из них. Как будто я, будь у меня охота, не мог бы войти в Совет много лет назад.

Он хмыкнул.

– Если получишь весточку от Джастина или Лерриса…

– …сразу дам тебе знать.

Элизабет встала и обняла брата.

– Похоже, твои студенты нашли тебя и здесь.

– Как всегда.

Рука об руку они двинулись по тропинке навстречу троице в черном.

Ветер за их спинами шелестел стеблями маиса, высаженного в форме материка Кандар.

 

XXIII

На следующее утро мы с Кристал явились с докладом в личные покои самодержицы. Каси выглядела усталой, с растрепанным волосами и темными кругами под глазами. Стекло одной из ламп почернело от сажи, а бумаг и свитков на рабочем столе было даже больше, чем обычно.

– Что ты узнал?

– Феррел мертва. Я обнаружил место ее гибели…

Последовал рассказ о долине смерти, а также о серном источнике, близ которого стояли войска Хидлена. Правда, то впечатление ужаса, какое производила долина, передать словами было трудно, равно как и объяснить ей, сколь устрашающей мощью обладает Герлис.

Кристал пришлось выслушать все от начала до конца во второй раз.

– Так, выходит, серный источник охраняет не такой уж большой отряд?

– Ну, для Берфира две-три сотни бойцов и вправду не так уж много, но тем не менее это десять-пятнадцать полностью укомплектованных взводов.

– Раньше их там было больше, – заметила Каси.

– А много ли войск снял оттуда герцог? – вступила в разговор Кристал.

– Вряд ли много, но сколько точно, мне установить не удалось. Могу лишь повторить, что сейчас у источника не больше пятнадцати взводов, да еще два рассредоточены по дорогам.

Я прокашлялся, чувствуя себя так, будто боролся и с холодом, и с хаотической по своей природе инфекцией.

– А людей Феррел убили огненными стрелами? Огнем, порожденным хаосом?

– Нет, хидленцы использовали старинное оружие – ракеты. Перевозят на повозках пусковые установки, что-то вроде спаренных пушечных стволов. Сами ракеты – это железные цилиндры, в которых заключен порох. При попадании в цель заряд взрывается. Огненные стрелы маг использовал потом, чтобы замести следы.

– Ракеты, – задумчиво проговорила Каси. – Да, в старинных летописях говорится о таком оружии: бойцы с Отшельничьего применяли его еще до гибели Фрвена. Сама идея довольно проста, но, похоже, есть какая-то забытая хитрость, не зная которой их не изготовить.

Самодержица смахнула упавшую на лоб прядь черных, тронутых серебром волос.

Мне подумалось, что упомянутая ею «хитрость» если и забыта, то, во всяком случае, не Братством. К такому выводу подталкивало меня воспоминание о виденных мною в гавани Найлана трех черных кораблях.

– Люди опасаются использовать порох, потому что чародей может воспламенить заряд на расстоянии, – промолвила, размышляя вслух, Кристал. – Но белых магов не так уж много. Стало быть, и риск не слишком велик.

– А ты повторила бы тот фокус с порохом снова? – спросила у нее Каси.

– Только в том случае, если бы у меня не было другого выхода, – призналась Кристал.

– В данном случае, – продолжил я, – порох заключен в корпус из стали, по своим свойствам близкой к холодному железу. Подорвать такой заряд, да еще и со значительного расстояния, способен лишь очень сильный маг.

– В наши дни мастеров хаоса не так уж много.

– Меня беспокоит и кое-что другое, – продолжил я, уставясь на заваленный документами стол.

Затем последовал рассказ о войсках и ракетах, которые перебрасывались на север.

Каси, чьи волосы были взлохмачены так, будто она частенько ерошила их пятерней, потерла подбородок и чуть заметно кивнула.

– Возможно, тут нет особой загадки. Берфир просто не видит смысла держать у наших рубежей сильное войско. Ему прекрасно известно, что мы не можем позволить себе развязать с ним масштабную войну, и нашего вторжения в Южный Хидлен он не опасается. Но зачем ему вообще понадобился этот источник?

– Ему нужна сера как сырье для ракетного пороха, – ответила Кристал. – А ракеты предназначаются в первую очередь для войны с Коларисом. Я слышала, тот уже более интенсивно пополняет свою армию, благо после гибели Антонина многие солдаты покинули Галлос. Кстати, поступают донесения о том, что там теперь новый префект.

– О том же толкуют и в Арастии, – подтвердил я.

– Возможно, это так, а возможно, и просто слухи. Но в любом случае Берфира в первую очередь заботит не Кифрос, а герцог Коларис.

Меня, однако, это не успокаивало.

– Вроде бы все звучит убедительно, за исключением одной детали. Если им нет дела до Кифроса, то зачем Берфиру, его чародею или кому бы то ни было потребовалось обрушить ракетный залп на головы Феррел и ее людей?

– А вдруг произошла ошибка? – предположила самодержица. – Время сложное, а среди боевых командиров часто попадаются горячие головы. Сначала приказывают стрелять, а уж в кого, это выясняют потом.

Она и Кристал обменялись легкими улыбками. Я призадумался: следует ли нам в таком случае оставить этот источник в покое?

– Нет, – промолвила Кристал, словно прочтя мои мысли. – Надо действовать, причем незамедлительно.

– Пожалуй, я склонна согласиться, – промолвила Каси. – Что ты предлагаешь?

– По моему разумению, Берфир сейчас не в том положении, чтобы выставить против нас крупные силы. Если он не сдюжит против Колариса, нам вообще не придется ни о чем беспокоиться. Но коль скоро ракеты помогут ему одержать победу, он может снова перебросить войска на юг. Не думаю, что нам следует дать ему возможность добывать порох для новых зарядов. Для нас было бы разумно захватить источник и укрепиться там. При обстреле окопов и валов ракеты могут быть эффективны лишь в большом количестве, а я сомневаюсь, чтобы после войны с Коларисом у него осталось их слишком много.

– Это все вроде бы убедительно… Но что мы будем делать с Герлисом?

– Мы? Герлисом займешься ты, если не откажешься. – Каси помолчала. – Конечно, я не могу тебе приказать, но мы просто не вправе сидеть сложа руки.

Я чувствовал себя так, словно меня снова призвали на войну. Выбора не было: не мог же я отпустить Кристал на битву с Герлисом без магической поддержки.

– Заняться-то займусь, но что из этого выйдет? Герлис гораздо сильнее Антонина.

– Постараемся действовать осторожно. Местность там скалистая, а огненные стрелы не прожигают скалы. Они эффективны в открытом поле, но такую битву мы затевать не собираемся. Ну а ракеты хороши против плотных атакующих масс конницы или пехоты. Небольшим отрядам разведчиков, умело использующим для прикрытия рельеф местности, они не так уж страшны, ведь их прицельность, как я понимаю, оставляет желать лучшего.

С выводами, касавшимися магического огня и ракет, трудно было не согласиться, но я плохо представлял себе, как можно осуществлять боевое управление войском, разбитым на мелкие отряды и разбросанным по ущельям да утесам. К тому же меня очень тревожил Герлис. Они не ощутили, как я, его огромную мощь, и слова о том, что он гораздо сильнее Антонина, оставались для них только словами.

– Тактика должна быть достаточно проста, – продолжила Кристал. – Захватив источник, мы воздвигаем каменные завалы и роем укрытия. Сойдут рвы, траншеи…

– Пещеры? – спросила Каси.

– Нет! – воскликнули мы с Кристал одновременно. Я захлопнул рот.

Губы самодержицы изогнулись в улыбке.

– Какое единодушие! Сразу ясно, что я здорово дала маху!

– Порох и осколки страшнее всего в замкнутом пространстве. Если ракета попадет в пещеру, там не уцелеет никто, разве что пещера окажется очень глубокой. К тому же какая польза будет от бойцов, если они попрячутся под землю? – сказала Кристал.

Я лишь кивнул.

– Да, против ракет лучше подходит каменная преграда.

– Нужно побыстрее перебросить туда людей, – сказала Кристал и взглянула на меня. – Леррис, ты не откажешься провести туда несколько взводов тем кружным путем, каким прошел сам?

– Не откажусь, если их поведешь ты, – ответил я с вымученной улыбкой и получил такую же в ответ.

– Вижу, вас это не радует, – сказала Каси, взглянув на меня и Кристал.

– Я должен делать то, что могу. Имеет ли значение, нравится мне это или нет?

– Не имеет, – ответила самодержица. – Мы не имеем права сидеть сложа руки. Всякий раз, когда мы оставляем без ответа посягательства на наши рубежи, это кончается плохо.

Кристал посмотрела на меня. Я пожал плечами. Логика Каси казалась безупречной, но меня не оставляло ощущение, что за Берфиром и его белым магом таится нечто большее. Знать бы еще, что именно.

– Каким образом мы можем захватить этот источник? – спросила Каси.

– Необходимо подобраться к нему тайком, – ответила Кристал. – Леррис и Елена могут подойти туда с востока, обходными путями. Берфир силен, но даже с помощью белого мага ему трудно вести войну на два фронта.

– Но ты, как я понимаю, не вполне уверена в том, что захват источников необходим?

– На этот вопрос ответить нелегко, – сказала Кристал, пожав плечами. – Если мы оставим источник в руках Берфира, а он сумеет одолеть Колариса, эта сера превратится в порох, который будет использован против нас. Но если Коларис победит, получится, что мы попусту положим уйму людей.

– А если выждать? – спросила самодержица.

– Дело в том, что если мы не сможем немедленно узнать о том, что произойдет во Фритауне, у Берфира появится возможность укрепить источник прежде, чем нам удастся туда добраться.

Я промолчал, ибо вовсе не был уверен, что туда вообще стоит соваться.

– Разумеется, мы должны позаботиться о том, чтобы Наилучшие и ополченцы понесли как можно меньшие потери, и одновременно отвлечь внимание противника от Лерриса и Елены. Полагаю, основные силы должны выступить открыто. Выслать вперед разъезды и не спеша продвигаться по главному тракту. Внимание Берфира будет приковано к ним, а Леррис с Еленой тем временем проберутся в Хидлен тем путем, которым он уже воспользовался, и зайдут к противнику в тыл.

– А если неприятельские силы окажутся слишком велики?

– В таком случае Елена с Леррисом воздержатся от атаки и подождут подхода основных сил. Леррис выяснит, много ли там врагов, он ведь способен видеть не только глазами.

– В известных пределах, – подтвердил я.

– Мы подберемся как можно ближе, чтобы иметь возможность следить за вражеским лагерем. Для успеха в случае атаки нам потребуются стрелки – чем больше, тем лучше…

– Леррис!

– А? – Я выпрямился, чувствуя неловкость.

Вроде бы слушал и сам не заметил, как задремал…

– Отвези его домой, Кристал, – сказала, подмигнув мне, Каси. – Один день ничего не решит, а ему требуется отдых.

– Да со мной все в порядке.

Обе женщины посмотрели на меня с сомнением. Потом Кристал взяла меня за руку и, проведя мимо стражи, вывела наружу.

– Каси права, тебе нужен отдых. Ты на пугало похож. Прости, что я притащила тебя сюда.

– Я прекрасно себя чувствую.

– А ты не чувствуешь, что с тебя вот-вот штаны свалятся: исхудал как щепка.

– А вот Тамра сказала, будто я разжирел как боров.

– С каких это пор ты стал слушать Тамру?

Мне оставалось лишь пожать плечами. Пожалуй, я и впрямь переутомился.

Уже возле самой конюшни Кристал неожиданно крепко сжала мне руку.

– Как хорошо, что ты вернулся!

Я тоже был этому очень рад. И мне очень хотелось задержаться дома хоть немного подольше.

 

XXIV

Друиды, три женщины и мужчина, а также Древняя, стоя в сокровенной роще Великого леса, внимательно наблюдали за кипением тьмы и света на поверхности песчаной карты Кандара.

Лишь младшая из сереброволосых друид, с виду почти девушка, полностью сосредоточилась на крохотной точке почерневшего песка, резко отделенной от клубившейся над обеими оконечностями песчаной карты континента тьмы. С восточной стороны песок извергся двумя мерцающими струйками, пронизанными белым свечением.

– Эта тьма, пусть и гармоничная по природе, не имеет души, – заявила старуха. – В ней чувствуется лишь холодная упорядоченность железа и тех, кто пал перед демонами света. Такой гармонии опасается даже Великий лес.

– У него нет песни, – промолвил певец с серебряными волосами.

– Ты всегда говоришь о песнях, Верлинн.

– А ты, Сиодра, забываешь о них.

– Иным из нас приходится жить в песнях, – заметила младшая друида. – И цена бывает весьма высока.

Она отводит глаза от карты.

– Такова и цена счастья, Дайала, – заметила Сиодра.

– Да, – соглашается Дайала, но ее зеленые глаза буравят тьму, возвращаясь все к той же песчаной точке. – Однако счастье заканчивается быстрее, чем песня, и боль утраты куда сильнее.

– Все имеет свою цену, – нараспев произносит старуха. – Пришедший ныне будет велик, много могущественнее прежних, ибо гармония без души воистину ужасает.

– Они не обращают внимания на песни, – грустно повторяет единственный в этом кругу мужчина, – на песни и на правдивость их нот.

– Равновесие расставит все по местам, – говорит та из друид, которая до сих пор молчала. – Надо положиться на него.

– Положиться на Равновесие, Фриза? А ты не находишь, что уже не одно поколение расплачивается за наше прошлое решение дождаться, пока Равновесие само «расставит все по местам»? Да, Равновесие существует, но оно далеко не всегда равносильно добру, состраданию или справедливости.

– А разве за отказ положиться на Равновесие нам не приходится расплачиваться, причем по более высокой цене? – спросила Древняя.

Дайала молчит. Взгляд ее устремлен на пески и распространяющуюся над ними тьму.

 

XXV

После того как Кристал уложила меня в постель отдохнуть (хотя то, чем мы там занимались, весьма трудно было назвать отдыхом), она отбыла в Кифриен, чтобы вместе с самодержицей и новой субкомандующей, женщиной по имени Субрелла, заняться разработкой операции по захвату серного источника. Ну а мне осталось лишь вернуться в мастерскую и продолжить работу над стульями для Хенсила.

Спинки всех восьми стульев были изготовлены мною еще до отъезда. Их надо было отделать, но прежде следовало заняться ножками и сиденьями. Ножки надлежало сделать не прямыми и даже не гнутыми, а кручеными, что требовало времени. Больше всего пришлось повозиться с первым стулом: ножки остальных делались уже по шаблону. Уставая возиться с ними, я для передышки (если можно счесть передышкой более трудоемкую работу) обращался к отделке спинок – поочередно украшал ромбовидные вставки инкрустированным вензелем «X».

Потом отказал станок: лопнул ремень ножного привода. Ремень я заменил, но скоро пришлось снова прервать работу, чтобы заточить стамеску. Странно, но создавалось впечатление, будто за время моего отсутствия чуть ли не все инструменты в мастерской затупились сами собой.

Вынужденные задержки заставили меня задуматься о том, когда же при таком раскладе у меня дойдут руки до письменного стола Антоны. До сих пор оставался непродуманным даже вопрос о материале, не говоря уж о крепеже и прочих деталях.

Я перевел дух и утер пот со лба.

На улице стоял холод, но мастерская была построена с таким расчетом, чтобы очаг позволял не только варить клей, но и поддерживать в помещении равномерную температуру. Дерево не любит ни перегрева, ни переохлаждения.

Послышался стук, и в дверном проеме появилась Рисса. Принесла табурет со сломанной ножкой.

– А подождать это может?

– Это, мастер Леррис, ждет с самого твоего отъезда, почитай, три восьмидневки. А мне табурет нужен, без него до верхних полок не дотянуться. Сколько раз было говорено, что они сработаны не иначе как в расчете на великана.

– Ладно, – со вздохом промолвил я. – Поставь его там.

– Спасибо, мастер Леррис.

Смастерить новую ножку труда не составляло, тем паче что у меня под рукой оказался подходящий обрезок дуба. Потребовалось лишь отпилить лишнее, проделать дырки под пазы, подстругать, подчистить и посадить деревяшку на клей. Все это вкупе заняло едва ли не меньше времени, чем пререкания с Риссой.

Покончив с табуретом, я вновь занялся ножками стульев. Признаться, меня тянуло к кедровому полешку, но было ясно, что с этим придется повременить. Занятия резьбой для собственного удовольствия не оплачиваются, а за еду, древесину и инструменты приходится платить.

Получалось, что и сесть за письмо родителям у меня опять не было времени.

В середине утра в дверь мастерской снова постучалась Рисса.

– Мастер Леррис, щепа для растопки почитай на исходе. Я бы сама топориком натюкала, да полешек коротких нет, а бревна…

– Конечно, не можешь же ты бревна пилить…

Впрочем, мне и самому было некогда браться за пилу, тем паче что в одиночку с двуручной пилой все равно не совладать. Глубоко вздохнув, я открыл кладовку, слазил в тайник за деньгами и вручил ей четыре серебреника.

– Поищи Гелета, Харбо или еще кого распилить ту орясину, что лежит за конюшней. Да, и табурет свой возьми. Он готов, но не становись на него до завтрашнего дня. Надо дать клею подсохнуть.

Рисса задержала на мне взгляд. Я встретился с ней глазами.

– Послушай, пилить бревна может кто угодно, а вот мастерить стулья – далеко не каждый. Если я займусь распилкой, то не выполню заказ. Не выполню заказ – не получу денег. Не получу денег – не смогу купить провизии, и тебе не придется хлопотать у плиты.

Она забрала монеты, разве что не закатывая глаза, а я подналег на педаль и продолжил обтачивать ножки. Когда нога уставала жать на педаль, я брался за тонкие стамески и прорезал на спинках третьего и четвертого стульев бороздки под инкрустацию.

Довольно скоро снова заявилась Рисса.

– Мастер Леррис, – сказала она, просунув голову в дверь, – можно мне взять кобылу, чтобы поискать Гелета?

Я кивнул, не отрывая глаз от резца.

– Мастер Леррис, так как насчет кобылы?

Мне пришлось поднять голову.

– Конечно, Рисса. Бери и езжай.

– Надеюсь, мне не придется искать долго.

Мне тоже хотелось на это надеяться, иначе вместо бревна Рисса станет пилить меня. Между тем на стулья следовало подналечь из сугубо практических соображений. Сколько бы времени ни заняла операция по захвату серного источника, все это время у меня не будет возможности заниматься ремеслом, а стало быть, и зарабатывать деньги. Правда, оставались еще так и не возвращенные монеты из кошелька Каси, но это меня вовсе не радовало.

Так что у меня имелся еще один повод для серьезного разговора с Кристал – разговора, для которого никак не находилось времени. Если нам вообще удавалось побыть вместе, то мы старались потратить эти драгоценные мгновения вовсе не на болтовню. Оно бы и прекрасно, но мне никак не удавалось рассказать ей о том, чем занимается белый маг, и вот в этом ничего хорошего не было.

Услышав удалявшийся стук копыт, – Рисса взяла-таки кобылу и уехала со двора, – я вздохнул с облегчением, переключил ножной привод и взялся за обтачивание витых ножек. Резцы у меня имелись неплохие, но дело продвигалась медленно, поскольку древесина вишни тверда и с трудом поддается обработке. Зато мебель из нее получается прочная.

Последнее соображение натолкнуло меня на мысль о «Началах Гармонии». Читать эту книженцию сущая мука, и смысл доброй половины ее содержания по сю пору оставался для меня загадкой. Но, может быть, именно трудность постижения придавала ему особую ценность. Пока мне лишь удалось понять (если это было понято правильно), что в принципе можно найти основанный на гармонии способ использовать против Герлиса его же собственный хаос. Другое дело, что мне следовало сперва отыскать этот способ, а потом еще и подобраться к Герлису достаточно близко, чтобы пустить его в ход…

Сменив резец, я снова подналег на педаль. Все-таки обтачивать вишню, при всей ее твердости, было куда как легче, нежели управляться с магическими стихиями: что с гармонией, что с хаосом.

 

XXVI

Все восемь почти готовых стульев стояли в ряд посреди мастерской. Оставалось лишь кое-что подправить, подчистить ошкурить и покрыть изделия лаком, после чего их можно будет отдавать Хенсилу. Для этой работы вполне хватило бы навыков толкового подмастерья, только вот подмастерья у меня не было. С одной стороны, то была всецело моя вина, ибо я вовсе не искал помощника, но с другой – мне было прекрасно известно, что найти хорошего ученика очень трудно. Сам я в подмастерьях у дядюшки Сардита чрезмерным усердием не отличался и звезд с неба не хватал.

Но сейчас брошенный на стулья взгляд вызвал у меня довольную улыбку: даже до завершения отделки было видно, что они сработаны на славу. Но работы оставалось еще выше головы. Шифоньер для Каси, хотя со стороны мог показаться готовым, требовал доработки, а ведь имелось еще два заказа на письменные столы. На доделку предназначавшегося для Верфеля простого однотумбового стола из красного дуба требовалось около восьмидневки, а вот для стола Антоны я не успел даже подобрать материал…

Снаружи, то усиливаясь, то ослабевая, шел снег. Потом я ощутил приближение всадников и, вместо того, чтобы продолжить работу, вышел на крыльцо. Легкий холодный ветер гнал на восток дождевые облака, унося прочь запах чуть влажной глины. Небосклон со стороны Закатных Отрогов уже прояснился.

Вскоре во двор в сопровождении охраны въехала Кристал.

Елене предстояло участвовать во вторжении в Хидлен во главе крупного отряда, и обязанности начальника личной стражи Елены перешли к Перрону.

– Добрый вечер, мастер Леррис, – учтиво промолвил он, кивнув мне с седла.

– Добрый вечер, Перрон.

Я протянул Кристал руку, но она была так погружена в свои мысли, что этого не заметила. Мне оставалось лишь взять поводья ее вороного и отвести его в стойло, где мы вдвоем вычистили коня щетками.

Все это время Кристал оставалась молчаливой и задумчивой, ей явно было не до разговоров. Лишь когда мы уже покинули конюшню, она неожиданно посмотрела на меня и предложила:

– Давай поднимемся на холм.

Пологий лесистый холм находился за ровным травянистым участком, некогда служившим овечьим выпасом. Не знаю, что случилось с предыдущим владельцем, но земля как выморочная перешла к самодержице, а Каси пожаловала ее мне. Участок стал частью награды за устранение Антонина.

Я рассчитывал, что со временем смогу заняться заготовкой собственной древесины: на склоне росли все три породы дуба, а ближе к вершине попадались даже лоркены.

Взгляд Кристал был угрюм, под глазами залегли темные круги, в волосах добавилось проблесков серебра. С этим мне следовало поработать, как, впрочем, и со многим другим.

Отряхнув с рукава опилки, чтобы они не сыпались на ее украшенный золотым галуном мундир, я взял Кристал за руку, и мы двинулись по тропе. Вдоль дорожки тянулась присыпанная землей труба, подававшая в дом воду из устроенного мною выше по склону водоема. Серые дубовые листья шелестели на холодном ветру. Небо над головой окрасилось в бархатистый пурпур, а ближе к западной гряде приобретало розоватый оттенок. Воздух на холме был сырым и полнился едким запахом зимней листвы.

Молча поднявшись на вершину, мы остановились на маленькой лужайке, откуда открывался вид на мою усадьбу: дом, мастерскую, конюшню и сарай. Над кухонным дымоходом поднималась струйка дыма, и я ощущал горение древесины. Возле сарая были сложены свеженапиленные поленья, а у задней двери лежала кучка щепы. Я ухмыльнулся, вспомнив, как донимала меня Рисса.

Кристал сжала мою руку.

– Леррис, не делай этого. Не надо.

– Чего?

– Сам знаешь, просто дураком прикидываешься. Ты не должен вести отряд Елены к белому чародею.

– Так ведь отряд поведет сама Елена, мне надо будет лишь показать дорогу, – пробормотал я, ответив на пожатие руки, но не отводя глаз от усадьбы. – Да и ты будешь двигаться следом…

– Нечего мне зубы заговаривать. Ты никогда не признаешься в том, что обеспокоен или нуждаешься в помощи. Но прошу, хоть сейчас не заставляй меня гадать, каково тебе приходится. Право слово, без того тошно.

– Кристал… – Я умолк, но тут же продолжил: – Сама посуди, Кристал, разве у нас есть выбор? Ты командир, и уж явно не станешь командовать этой операцией из Кифриена. Стало быть, ракеты, – если кто-то не остановит их или не отклонит от цели, – полетят в тебя.

– Елена могла бы обойтись и без тебя.

– Ценой смерти многих бойцов.

– Смерти многих бойцов все равно не избежать.

– Они, как и ты, рискуют жизнью, а я что же, буду обстругивать деревяшки?

– Я не так уж часто рискую жизнью. И предпочитаю не рисковать вовсе.

Я уловил в сумраке ее улыбку и, улыбнувшись в ответ, пожал ей руку. Она вернула пожатие, и мы долго смотрели на фиолетовое, быстро черневшее небо, где зажигались мерцающие лампады звезд.

– Леррис…

Кристал (я любил ее и за это тоже) отличалась настойчивостью и не собиралась позволить мне увильнуть от прямого ответа. Хотя прекрасно знала, что для меня это было бы легче.

– Да, Кристал, мне это не по душе. Герлис сильнее, чем был Антонин. У него есть ракеты, и он гораздо хитрее.

– Потому что окружил себя войском?

Я кивнул. Этот белый маг, при всех своих огромных возможностях, не страдал излишней самонадеянностью. И кто-то, он или Берфир, сумел додуматься или докопаться до идеи ракет. Интересно, что еще ценного могли нарыть этакие умники?

Мы с Кристал обнялись.

– Ты сказал Каси не так уж много.

– А что было говорить, – отозвался я, сдержав желание пожать плечами. – Не могу же я отсиживаться в тылу, в то время как тебе так или иначе придется вести бойцов прямо на ракеты. Случись что с тобой, я себе этого не прощу.

– А каково придется мне, если ты погибнешь, выполняя мою работу? – спросила она после долгой паузы.

– То, что предстоит сделать мне, вовсе не является твоей работой. У тебя одна задача, у меня другая. Каси права, мы не можем оставлять такие поползновения без внимания, ибо бездействие чревато весьма тяжкими последствиями. Больше всего во всей этой истории меня тревожит то, что мы будем не вместе.

– И меня тоже. Очень тревожит.

Все-таки удивительно, насколько сильно способны сблизиться люди. Не так давно я блуждал по всему Кандару, почти не вспоминая о существовании Кристал, а сейчас меня огорчает перспектива не столь уж долгой разлуки.

– Да, разлука не радует, но, боюсь, нам ее не избежать. Это, может, мне и не нравится, но твой план вполне разумен.

– Спасибо, – тихо произнесла она, прильнула ко мне, и мы еще крепче сжали друг друга в объятиях.

 

XXVII

К востоку от Лаваха, Слиго (Кандар)

Человек, опоясанный сине-зеленым кушаком, разглядывает рисунки на разложенных перед ним листах.

– И как это может помочь нам одолеть рыжего демона? Или вернуть наше наследие в долине Охайд?

– Знание всегда помогает, господин Бегнула, – с улыбкой отзывается человек в коричневом, поворачиваясь к окну, за которым медленно падают первые в этом сезоне снежинки. – Я предлагаю знание. Применить его или нет – это дело твое и твоего хозяина.

– А кому бы ты продал свое знание, если не нам? Рыжему демону?

Саммел, не отворачиваясь от окна, пожимает плечами.

– Маги, как все прочие люди, нуждаются в еде, питье и одежде. Все это, как ты знаешь, стоит денег.

– Мастер Хаоса, который служит рыжему демону, способен подорвать порох одной огненной стрелой, – замечает Бегнула, нервно облизывая губы. – Так за что же ты требуешь золото?

– Если ты будешь держать заряды в железных магазинах и заряжать пушки прямо из этих магазинов, никакая магия этим зарядам не повредит. На черном острове это было известно много веков назад.

– Ты уверен?

– А что, по-твоему, дает Отшельничьему острову власть над морями?

– Однако герцог не может позволить себе… – Бегнула мнется.

– Я бы посоветовал твоему господину побеседовать с послом Хамора. Император, как мне кажется, более чем заинтересован в проведении боевых испытаний новых видов оружия.

– И в том, чтобы такие испытания проводились подальше от Хамора?

– Совершенно верно. Но ты спрашивал об оружии, способном противостоять магии хаоса, и я предлагаю тебе именно такое. Ты можешь изготовить полые снаряды и заполнить их порохом. А можешь начинить мелкой свинцовой дробью.

– Это оружие демонов!

– Может быть, но ты ведь сам говоришь, что собираешься воевать с демоном.

– Похоже, ты служишь одновременно и хаосу, и гармонии, – неожиданно замечает Бегнула. – Разве такое возможно?

– Знание не служит никому, оно само властно и над гармонией, и над хаосом, – с улыбкой отвечает Саммел. – Владеющий знанием владеет и хаосом, и гармонией. Я предлагаю твоему господину знание, которым он сможет воспользоваться так, как будет ему угодно.

Свернув листки, Бегнула укладывает их в свою папку для бумаг, достает из кошелька три золотых и аккуратно выкладывает их на край стола.

– Я полагаю…

– Сколько сочтешь возможным, господин Бегнула.

Гость смотрит на мага и, поколебавшись, добавляет еще золотой.

– Спасибо. Я всегда рад возможности одарить людей знанием.

Посланец герцога кланяется.

– Всего доброго, досточтимый маг.

– Всего доброго.

Поклонившись снова, Бегнула покидает хижину. После того как он, забравшись в седло мышастого мерина, утирает лоб, маг с улыбкой на губах закрывает дверь и, подойдя к очагу, подбрасывает в огонь, одно за другим, два полешка. Неожиданно Саммел выпрямляется и хмурится. Глаза его стекленеют, словно он напряженно и настороженно прислушивается к отдаленному разговору.

Взяв со стола зеркало, маг ставит его на пол в углу и, поджав губы, сосредоточивает на нем взгляд. Стекло, приливами и отливами, окружает пульсация невидимого хаоса.

Саммел сосредоточивается сильнее, и зеркало пропадает из виду. В углу остается лишь едва заметная завеса тумана, да воздух, как бывает в жару, слегка подрагивает.

С легкой улыбкой на устах Саммел возвращается к очагу, утирает лоб и исчезает. Хижина пустеет, кроме пляшущих язычков пламени, внутри не видно никакого движения.

За дверью слышен едва уловимый шепот.

Дверь распахивается, но никто не входит. Лишь ворвавшийся в помещение ветер заставляет огонь в очаге взметнуться выше.

Две маленькие ракеты с шипением и свистом ударяют в угол. Раздается взрыв.

Невидимая фигура у очага посылает в дверной проем две огненные стрелы, и через порог валятся два обугленных трупа.

В углу, где взорвались ракеты, воздух больше не дрожит. Стена обгорела, пол усеян осколками разбитого зеркала.

Порывы ветра раскачивают дверь: она ударяется то о стену, то об одно из тел.

Саммел снова становится видимым, утирает пот со лба и, подойдя к порогу, склоняется над убитыми. Оба одеты в черное и вооружены, не считая обычных клинков, короткими трубами, похожими на открытые с обоих концов ружейные стволы. Одну из таких труб маг поднимает и кладет на стол, после чего сосредоточивается. Оба тела, клинки и вторая труба обращаются в белый пепел.

Он поворачивается к усеянному осколками углу. Сажа и потемневшая штукатурка отшелушиваются и опадают, стена выглядит совершенно нетронутой. Осколки и гарь на полу под его взглядом обращаются все в ту же серебристую золу.

Со вздохом закрыв наружную дверь, маг достает из чулана ивовый веник и сметает пепел к очагу.

– Одному черному железу нипочем не устоять против знания…

Он качает головой, скользит глазами по лежащему на столе оружию, переводит взгляд на восток и хмурится.

Закончив уборку, Саммел ставит веник на место, снимает покрывало, открывает сундук и смотрит на книги. Его рука касается одного из переплетов, но он тут же отдергивает ее.

– Дорогие мои книги! Мы пришли к тому, что всякое прикосновение грозит укоротить жизнь…

 

XXVIII

– Рисса, кто бы ни пришел, говори, что мастер Леррис в отлучке, выполняет распоряжение самодержицы и вернется никак не раньше чем через три восьмидневки.

Давая эти наставления, я приторачивал ремнем позади седла дождевик и спальный мешок. На сей раз, в отличие от прошлой поездки, в моих седельных сумах не было никаких инструментов, зато провизии, включая сухофрукты, туда влезло гораздо больше.

– Ох, мастер Леррис, едва воротился – и уже снова в дорогу. И поработать-то толком не успел, – отозвалась державшая лампу и светившая мне Рисса. – А ну как беда? Там ведь и голову сложить недолго – и тебе, и командиру.

– Сложу голову – тебе же лучше. Не придется всякий раз гадать, на сколько человек готовить ужин.

– Ох, мастер Леррис, разве такими вещами шутят?

– А что мне остается, кроме шуток? Я ведь, по правде сказать, ни в солдаты, ни в армейские колдуны не нанимался.

Рисса скептически качает головой, и мне остается лишь мысленно признать ее правоту. Насильно меня на войну никто не гнал, и если я вбил себе в голову, что Кристал может погибнуть без моей помощи, виной тому моя собственная дурь. Кристал смыслит в военном деле куда как лучше меня, и если кому и не суждено вернуться из похода, то скорее мне, чем ей.

При этой мысли я постарался сдержать дрожь.

Мы оба беспокоились друг о друге. Наверное, это любовь? Но есть ли гармонии или хаосу хоть какое-то дело до любви?

Ответ на последний вопрос я знал, и ответ этот мне, увы, не нравился. А понимание того, что мне только что непроизвольно удалось найти и ответ на один из вопросов, касавшихся моего отца, скрутило узлом желудок. Он служил гармонии, а гармонии нет дела до любви.

С другой стороны, имел ли он в таком случае какой-либо выбор? Проблема свободы выбора волновала меня, ибо касалась напрямую. Могу ли я действовать по собственному усмотрению, вне зависимости от того, гармоничны мои действия или нет?

Ответа, как и в большинстве случаев, не было.

Еще затемно я вывел Гэрлока из конюшни во двор, и мои волосы тут же взъерошило налетевшим с Закатных Отрогов студеным ветром. Рука непроизвольно потянулась к поясу, за который была заткнута вязаная шапочка. Носить ее я не любил, но и морозить уши в такую стужу охоты не было. К счастью, пока она не требовалась.

Погладив Гэрлока, я взобрался в седло.

– Ох уж эти маги, – пробормотала Рисса.

Оказалось, что к ее глазам подступили слезы.

– Мы вернемся, Рисса. Ты уж проследи, чтобы к нашему возвращению все тут было в порядке.

Неловко свесившись с седла, я коснулся ее плеча и чуточку подпитал ее гармонией.

Она разрыдалась. Все-таки я многого не понимал. Мое следующее прикосновение заставило ее зарыдать еще пуще.

– Ты… мастер Леррис… уж как-нибудь… там…

Кое-как распрощавшись, я направил Гэрлока к дороге, в сторону Кифриена и казарм Наилучших, где мне предстояло присоединиться к Елене. Кристал уехала еще раньше меня, но ночь, хотя нам и надо было вставать ни свет, ни заря, мы провели вместе.

Ветер быстро гнал высокие облака на восток, что сулило ясный, но холодный день.

В такую рань не только дорога на Кифриен, но даже рыночная площадь в самом городе были почти безлюдны. Навстречу мне попались лишь две женщины с полными ведрами воды, хотя кое-где зажигались фонари и над трубами начинал подниматься дым из очагов.

Возле казарм Наилучших меня встретил Валдейн.

– Местом сбора назначены ополченческие казармы у восточных ворот, Мастер Гармонии.

– Я не опоздал?

– Нет, почтеннейший. Командир Елена уехала пораньше, чтобы все подготовить.

Не тратя лишних слов, я поехал по нижней улице к восточным городским воротам. Конечно, мне хотелось бы не расставаться с Кристал, однако одновременное прохождение слишком больших сил через такие населенные пункты, как Дазир или Джикойя, было чревато для них чрезмерной нагрузкой. Поэтому Кристал с основными силами предстояло выступить днем позже, а меня ожидала встреча с получившей повышенно Еленой. Под ее начало передали три взвода Наилучших и два взвода ополченцев – теллуранский и мелтозианский.

Солнце едва коснулось горизонта, когда я остановил Гэрлока во дворе ополченческих казарм. Многие ополченцы еще седлали и вьючили коней, но Елена уже сидела верхом в окружении взводных командиров.

– Вот он! Гляньте, тот самый маг! Тот, с невидимым мешком!

Голос показался знакомым, и я едва не застонал, узнав Шервана, первого гарнизонного бойца, с которым мне довелось познакомиться по прибытии в Кифрос. Он помахал мне рукой из третьей шеренги.

Все взоры обратились к «тому самому магу», хотя в моем облике не было ничего впечатляющего. Кроме, разве что, коричневого одеяния да посоха.

Я поприветствовал Шервана и другого своего давнего знакомого, взводного командира Пендрила.

Тот направил коня ко мне, переводя взгляд с Елены на меня и обратно. Елена почему-то улыбалась.

– Ну что, Пендрил, разве я не говорила тебе, что ожидает настоящее приключение? С чародеем не соскучишься.

Пендрил хмыкнул. Я промолчал. Что-что, а скука нам в ближайшем будущем точно не грозила.

– Шерван, – обратился я к солдату, – мы выступаем в поход, из которого всем нам хотелось бы вернуться. Поэтому я рекомендую тебе обращать поменьше внимания на меня и побольше – на своего командира. Он – воин, а я всего-навсего маг.

– …вот видишь, – донеслось до меня, когда я уже направил Гэрлока к Елене и Валдейну, – я же говорил, что он маг и толковый малый…

– Шерван, помолчи хоть немного, – устало буркнул Пендрил. – Маг тебе дело присоветовал.

Гэрлок остановился рядом с конем Елены.

– Неплохо, – сказала она. – Что навело тебя на мысль его приструнить?

– Мне подумалось, что если Шерван будет все дорогу до Хидлена болтать о нашем давнем знакомстве, это не пойдет на пользу ему самому и вряд ли поможет его взводному.

– Из тебя мог бы получиться неплохой офицер.

На сей счет у меня имелись сильные сомнения, но от возражений я воздержался и просто позволил Гэрлоку ехать рядом с конем Елены. Все бы ничего, но только путь наш, проходивший через Дазир и Джикойю, неизбежно должен был привести нас в Хидлен, где обретался некий белый чародей.

 

XXIX

Позади Гэрлока раздавались звуки: стук копыт, скрип упряжи, порой лязг металла. Мне казалось, будто кто-то на меня смотрит, однако ничего похожего на хаос не ощущалось и стервятники не появлялись. Повернувшись в седле, я увидел лишь скалистые утесы, кедровые пни да справа от дороги узкую ленту воды.

Туманное небо затягивали зависшие над Малыми Рассветными Отрогами плоские серые облака. Моросил мелкий дождь, никаких птиц не было и в помине.

Моя рука, затянутая в перчатку, непроизвольно коснулась посоха, но он оставался тем, чем был: окованным железом деревянным шестом. Тыльной стороной перчатки я утер пот со лба.

Мне было известно, что менее чем в дневном переходе позади, слишком далеко, чтобы слышать или чувствовать, следует Кристал с основными силами. Хотелось верить, пусть это и не вполне соответствовало замыслу Каси, что разделяющее нас расстояние достаточно велико и белый маг еще не может обнаружить ее приближение.

– Далеко ли до того места, где намечается заварушка? – спросил я у Елены.

– Сейчас остановимся, и расскажу, – ответила она, обернувшись в седле. – Надо напоить коней.

– …Стой! Остановка на водопой!..

– …поить повзводно. Первый взвод…

– …ниже по течению. Выше будем брать воду для людей.

В сероватом тумане разносились спокойные, деловитые приказы взводных командиров. Не знаю как кому, а мне эта влажная морось казалась куда хуже снега. Замерзнуть я, благодаря магии гармонии, все равно бы не замерз, но против сырости магия не помогала.

Елена тем временем разложила на валуне карту.

– Вот, – показала она пальцем, – сейчас мы находимся вот здесь. Примерно в десяти кай вверх по дороге от того места, где вступили в ущелье Керсис. Следуя берегом реки, мы в конце концов окажемся вот на этом перевале, откуда до источника топать несколько дней. Но дальше можно следовать двумя путями: вот так и вот так. Этот путь короче.

– Но может вывести нас прямиком на Герлиса. А уж он, можешь быть уверена, не колеблясь обратит в пепел всех, кого увидит. С одним кифриенским отрядом такое уже произошло.

– Но… – подал было голос Ваелдейн, но мы с Еленой взглянули на него так, что он осекся.

Было понятно, что двигаться прямиком по дороге – это все равно, что оповестить Герлиса о своем прибытии, затрубив в рога и фанфары. Чтобы подобраться к источнику как можно ближе и как можно незаметнее, нам требовалось найти обходной путь, ту боковую дорогу, которой я воспользовался по возвращении.

Если верить карте, она должна была находиться впереди, не так уж далеко от ущелья.

– Вот этой тропой мы доберемся до перевала под этими скалами…

– Их называют Пара Воров, – вставила Елена.

– …под Парой Воров, и выберемся сюда, на дорогу.

– Одолев семьдесят кай, мы окажемся в Хидлене, южнее Арастии. И крюк невелик, менее чем в десять кай.

– Слишком уж «невелик».

Елена и все прочие подняли на меня удивленные глаза. А мне казалось, что все просто.

– Как, по-твоему, – спросил я Елену, – откуда Герлис никак не может ожидать удара?

– Ясно откуда, из внутренних земель самого Хидлена. Но ты ведь не думаешь, что его солдаты позволят нам разъезжать по Хидлену, как у себя дома?

– Может, и не думаю, – ответил я, изобразив улыбку. – Но скажи на милость, ты предпочла бы столкнуться с магом на марше, вот здесь? – мой палец уткнулся в карту. – Или тебя больше устраивает столкновение с герцогскими солдатами здесь, здесь и здесь. В Кифросе, как мне помнится, такие объездные дороги патрулируют отнюдь не Наилучшие.

– Конечно. Главным образом это задача местных гарнизонов.

– Вот именно. Бьюсь об заклад, у Берфира дело обстоит точно так же. Так скажи, разве твои пять взводов не справятся с патрулем из хидленских ополченцев?

Фрейда усмехнулась. Елена покачала головой.

– Двигаясь долгим кружным путем по чужой территории, мы рискуем не вернуться.

– Если рванем напрямик, точно не вернемся. А так шанс есть. Далеко ли до этой, – я указал на карту, – развилки?

– Всего несколько кай, – сказала Елена.

– Надо следить за южной стороной дороги, – добавила Фрейда. – Тропа неширокая, ее и проглядеть недолго.

Мне оставалось лишь положиться на карту и мнение военных. Сам я разведчиком не был, а в тот единственный раз, когда воспользовался искомой тропой, находился явно не в лучшей форме.

Больше никто высказываться не стал. Елена сложила карту, убрала в суму и скомандовала:

– По коням!

– По коням! – разнеслось вдоль дороги.

– …кончай привал… сначала на берег выведи, а потом садись, дурья башка…

Я забрался на Гэрлока, и мы двинулись по каньону дальше на восток.

Позади снова слышались топот копыт да звяканье оружия, подчеркивавшие чей-то беспрерывный бубнеж. Мне даже подумалось, что это Шерван вновь толкует насчет «того самого чародея», но, оглянувшись, я не смог разглядеть его физиономию. За завесой тумана все ополченцы казались на одно лицо.

Миновав два или три кай, я указал налево.

– Гляньте, это не она?

– Похоже на то, – признала Елена. – Ведет во всяком случае куда надо, к Паре Воров.

Тропа производила впечатление вполне проезжей. Там, где она брала начало от большака, ее ширина позволяла пропустить двух всадников в ряд.

– Не может быть, чтобы все оказалось так легко, – пробормотал Валдейн.

Он как в воду глядел, легко и не оказалось. Очень скоро морось сменилась дождем, а дождь снегопадом. К тому же за тропой никто не следил, и под мокрым снегом скрывалось множество рытвин и колдобин. Разумеется, они были здесь и в прошлый раз, но когда разбитой дорогой следует единственный горный пони – это одно дело, а когда едет целый кавалерийский отряд – совсем другое. Конь Фрейды угодил копытом в невидимую под слякотью выбоину и охромел. К счастью, он получил всего лишь растяжение связок и после того, как я усилил в нем гармоническое начало, смог идти дальше, однако Фрейде пришлось пересесть на одну из немногих запасных лошадей, а своего боевого скакуна вести в поводу.

Через некоторое время мы вступили в долину смерти. Пепел впитал в себя дождь и снег, но над долиной все равно витал гнетущий запах огня и гибели.

– Вот сволочи! – буркнул Валдейн.

– …таков ад демонов света…

– Об этом ты мне не рассказывал, – тихо укорила меня Елена, подъехав поближе.

– Все было доложено командующей и самодержице, – попытался оправдаться я, но тут же сглотнул и добавил: – Прости.

– Это здесь… Феррел?.. – с печалью в голосе спросила она.

– Да. Только доказать это невозможно.

– Ты уже побывал здесь и, зная, что тут за местечко, привел сюда нас? – удивилась Фрейда.

– Это лучший путь.

– …путь через ад… лучший разве что для демонов, – пробормотала Джилла, чуть побледнев.

Когда вся колонна втянулась в узкую долину, разговоры смолкли сами собой. О мощи, которая была здесь задействована, я старался не думать, но в условиях, когда окрестные скалы чуть ли не сочились хаосом, это было непросто.

Гэрлок переставлял копыта, я покачивался в седле, и лишь когда впереди показался клочок травы, а слева от тропы низкорослый корявый кедр, у меня вырвался облегченный вздох. Точно такой же, как и у Валдейна.

Впрочем, и по выезде из долины мысли мои продолжали вертеться вокруг возможности использования гармонии с целью усиления хаоса, каковое должно погубить Герлиса. Вообще-то, замысел представлялся мне безумным, да, скорее всего, таким и являлся, но, с другой стороны, разве само противоборство извечных начал, хаоса и гармонии, не есть сущее безумие? Этого я не знал, но зато точно знал, что в долине у серного источника меня поджидает Герлис.

Вскоре после того, как мы миновали засыпанное пеплом ущелье, снегопад снова сменился дождем, на сей раз настоящим ливнем. А когда мы промокли насквозь, небо расчистилось и задул пронизывающий, ледяной ветер.

На ночлег отряд встал в узком ущелье, где нашлась вода и немного травы. Хотя мы находились в южных предгорьях Рассветных Отрогов, никак не превосходивших высотой Малые Отроги, отделявшие Кифрос от Галлоса, ночь выдалась холодная. Не прохладная, как в Кифросе, а по-зимнему холодная.

– Костры разводить не будем? – спросил я Елену.

– Ни в коем случае.

Наилучшие натянули теплые дорожные куртки, а ополченцы вдобавок закутались в одеяла. Я застегнулся на все пуговицы и надел шапку, но, в отличие от большинства, не ежился, не дрожал и не норовил свернуться в клубочек.

– Неужто тебе не холодно, Мастер Гармонии? – удивленно спросил Валдейн.

– Не особенно.

Холод и вправду не оказывал на меня такого воздействия, как на других, что же до стылого тумана, то он мог даже помочь нам, скрывая до поры от белого чародея. Впрочем, стоило мне подумать об этом, как вернулось возникающее то и дело по неизвестной причине ощущение тревоги. Неужели Герлис все-таки обнаружил нас и теперь держит под приглядом?

 

XXX

К западу от Арастии, Хидлен (Кандар)

Заслышав тяжелые шаги, Герлис поднимает голову, и взгляд его на мгновение касается обугленной рукояти кинжала, лежащего поверх закрытого дорожного кофра.

– Плевать, что он тебе велел! Я командир этого отряда, и раз мне надо увидеть Герлиса, я его увижу. Прямо сейчас! – гудит снаружи раздраженный бас.

– Досточтимый маг, – раздается из-за полога голос стража, – Сеннон настаивает на немедленной встрече.

Облаченный в белое чародей хмурится и смотрит на зеркало, а когда белые туманы исчезают, говорит:

– Попроси его войти, Орорт.

Сам чародей встает и делает шаг к входу в палатку. Полог откидывается.

– Велишь, стало быть, попросить меня войти, – гудит, появившись в проеме, Сеннон, чьи непослушные черные кудри подхвачены серебряным обручем.

Смерив вошедшего взглядом, Герлис подходит к столу, на миг поворачивается к военачальнику спиной, берет в руки маленькое плоское блюдце, после чего снова оказывается лицом к лицу с вошедшим.

– Да, со всей учтивостью.

– Тебе ли толковать об учтивости?

– А ты предпочитаешь, чтобы я толковал о силе?

Шагнув вперед, Герлис кладет кинжал перед пустым сейчас магическим зеркалом и поднимает блюдце. Над указательным пальцем его свободной руки появляется огненный шар.

– Шарлатан! – ворчит Сеннон. – Детский фокус, не то что наши ракеты. Вот они – настоящее оружие!

– Ты веришь в то, что тебе больше нравится, командир Сеннон, – говорит Герлис и, подбросив блюдце, отпускает огненный шар.

Раздается шипение, палатка наполняется едким запахом гари. На пол оседает белый пепел.

– Видишь? Попади этот шар в тебя, осталось бы только жирное пятно сажи… в лучшем случае. Но я, – Герлис смотрит на ковер под ногами, – предпочитаю не пачкать свои ковры.

Стараясь не прикоснуться к железному клинку, он берет кинжал за обтянутую обугленной кожей рукоять и показывает Сеннону.

– По-моему, это принадлежало одному из твоих людей.

– Вряд ли. Мои люди не теряют оружие.

– Меня восхищает твоя уверенность, командир Сеннон, – говорит Герлис, откладывая нож в сторону и оскалив крупные белые зубы в хищной улыбке. – Но что привело тебя ко мне? Есть вопросы?

– Есть! Какого демона мы бездействуем, в то время как кифриенцы переваливают через Нижние Отроги? – говорит Сеннон, отмахиваясь от все еще дрейфующего в воздухе пепла, – Следует нанести им удар, пока они этого не ожидают.

– Я сильно сомневаюсь в том, что ты сможешь снова застать их врасплох. Сам ведь наверняка знаешь, что они высылают вперед разъезды и их разведчики ворон не ловят. Самодержица не допускает в своем войске беспечности.

– Один раз мы уже обрушились на них как снег на голову.

– Было дело, но это случилось на их землях, где они не держались настороже. К тому же не забудь, значительную часть ракетных установок пришлось отправить к рубежам Фритауна. От герцога Колариса исходит реальная угроза.

– И тем не менее я могу справиться с кифриенцами и без твоего адского колдовства.

– Герцог Берфир тоже так думает. Но, кроме того, он считает, что ты должен уничтожить их в приемлемой близости от его владений. Или, на худой конец, от земель, которые он намерен сделать своими. Тебе это известно.

– А моему отцу скоро станет известно, что я шагу не могу ступить без твоего одобрения.

– Наверное, твой гонец и впрямь скоро до него доберется, но я надеюсь, что он поймет логику герцога Берфира.

– Когда-нибудь…

– Совершенно с тобой согласен.

Сеннон молча смотрит на чародея, и его пальцы непроизвольно сжимают рукоять меча из холодной стали. Пауза затягивается. Потом военачальник резко поворачивается и выходит наружу. Утро стоит холодное, гонимые ветром тучи плывут к северу со стороны Рассветных Отрогов, словно убегая от уже пришедшей в горы зимы.

– Глупец, не сознает собственной ограниченности…

Повернувшись лицом к зеркалу, Герлис снова садится за стол, сосредоточивается, и вскоре из клубящегося марева проступает горная дорога. По ней следуют пять взводов кифриенских солдат и юнец в коричневом одеянии.

Мысленно усмехнувшись, Герлис позволяет изображению исчезнуть.

– Ничего, Сеннон, герой пустоголовый, – ехидно бормочет он, – скоро ты в полной мере осознаешь пределы своих возможностей. И ты тоже, маленький черный колдунишка.

Взгляд его падает в угол, на украшенное короной знамя, и он качает головой.

Через некоторое время маг сосредоточивается снова. На сей раз в зеркале появляется лысый мужчина в желтовато-коричневой униформе, шагающий по палубе военного корабля. Герлис поджимает губы и сосредоточивается снова. Рокочет подземный гром, и долина содрогается.

 

XXXI

Сидя на краешке валуна, я смотрел на восток, где солнце едва поднялось над вершинами деревьев. Сразу за козьей тропой, в которую превратилась дорога, начинался крутой склон, за ним – подъем, и так несколько раз. Каждая гряда холмов была ниже предыдущей, а на севере, за последним гребнем, виднелось размытое коричневое пятно.

– Это Арастия, – заметил я, попытавшись одновременно пересесть поудобнее. Попытка не увенчалась успехом: острый каменный выступ впился в зад, и мне едва удалось удержаться от искушения потереть пострадавшее место.

– По карте так и должно быть, – подтвердила Елена.

– Как должно быть, так и есть.

Я сконцентрировался, но не смог уловить в окрестностях признаков присутствия кого бы то ни было, кроме нескольких коз. Если маршрут запечатлелся в моей памяти верно, тропе предстояло пересечься с дорогой, ведущей из Арастии к серному источнику, но я проезжал этим путем всего лишь единожды, да и мысли мои в ту пору блуждали, мягко говоря, невесть где. Исходя из этих соображений, особо полагаться на память не стоило, а оценивая расстояния с высоты, легко ошибиться.

– Я бы сказал, что стервятнику дотуда лететь примерно шесть кай…

– Но стервятников ты, надеюсь, не видел?

– Нет, – коротко ответил я, не желая распространяться насчет не покидавшей меня тревоги и странного ощущения, будто за мной следят. Зачем пугать людей, лучше самому держаться настороже.

– Вот и хорошо! – буркнул Валдейн.

– …хорошо будет, когда все закончится…

– …этот волшебник… наверняка сейчас творит чудеса… он такой…

Чтобы не слышать назойливо-восхищенного голоса Шервана, мне пришлось слезть с валуна и отойти в сторонку. Стряхнув со штанов песок и мелкие камушки, я потер-таки многострадальное мягкое место. Судя по ощущению, там должен был появиться синяк.

Поправив седло и погладив Гэрлока, – пони отозвался тихим ржанием, – я окинул взглядом покрывавшие склоны деревья. Здешней поросли низкорослых дубов и корявых кедров было далеко до густых лесов, росших к югу от Арастии, однако кое-какое прикрытие обеспечивали и они. Позади, на дороге, дожидалась колонна из пяти взводов.

– Надо ехать, – буркнул я и, стараясь не поморщиться, когда зад соприкоснулся с седлом, взгромоздился на пони.

– Ты чародей, тебе виднее, – откликнулась Елена, однако девушка не улыбнулась, и я понял, что ей тревожно.

Тревожно было и мне. Попробуй не тревожиться, когда пять кифриенских взводов находятся на чужой территории, а где-то не так уж далеко обретается могучий колдун! Пусть даже изгиб дороги и приближает нас к Кифросу.

С высоты расстояние и вправду оказалось обманчивым: дорога заняла больше времени, чем мы рассчитывали. Утро уже подходило к концу, когда внизу нашему взору открылась полоса утоптанной глины, сужавшаяся по мере приближения к западной границе Хидлена и к являвшемуся нашей целью серному источнику.

– Сдается мне, мы на верном пути, – пробормотал я, уловив ноздрями слабый запах серы.

По другую сторону дороги, ниже по склону, протекала речушка. Над водой поднимался легкий пар, более заметный там, куда падали тени от холмов.

– Что, до признанной границы будет кай десять? – спросил я у ехавшей, задумчиво поджав губы, Елены. В первую поездку мне и в голову не пришло поинтересоваться тем, где проходят границы: я как-то не придал этому значения.

– Если вон те холмы и есть то, за что я их принимаю, то там и проходит линия границы. Да, по прямой менее десяти кай.

– А проехать нам придется никак не меньше пятнадцати.

Елена кивнула.

Впереди долина сузилась до образованного Желтой рекой извилистого ущелья, которое через три кай расступалось, выводя к другой, круглой долине. На ее западном, ближнем к Кифросу, конце и находился серный источник. Восточный край отделял от остальной долины невысокий, поросший травой и кедровником гребень, а вдоль северной оконечности петляла Желтая река. Замысел заключался в том, чтобы, не доезжая до долины, свернуть на юг, в лес, а в саму долину пробраться оттуда под прикрытием гребня. Из чего следовало, что мы все-таки в ней окажемся. Бодрости это не прибавляло.

Равно как и вновь возникшее ощущение, что за мной наблюдают. Я самым тщательным образом просканировал чувствами окрестности, но ни человеческого присутствия, ни повышенной концентрации гармонии или хаоса не уловил. Здесь не было никого и ничего, кроме деревьев да диких зверушек.

Сканирование отняло столько сил, что, придя в себя, я пошатнулся и, чтобы не вывалиться из седла, ухватился за Гэрлокову гриву.

– Ты в порядке, Мастер Гармонии? – спросила Елена, направляя ко мне своего коня.

– Все нормально, просто вел поиск.

– Что-нибудь нашел?

– Нет. – Я покачал головой.

Елена подала знак, и колонна продолжила движение вниз, по направлению к проходившей по ровной местности, рядом с Желтой рекой, главной дороге. С юга к дороге подступал лес, состоявший, главным образом, из деревьев мягких пород, мало пригодных для столярных работ. К сожалению, дерево, годное на мебель, годится и на дрова, а люди, их заготавливающие, рубят все без разбору.

Прогнав эти мысли, явно не имевшие отношения к моей нынешней задаче, я распространил чувства, однако караульных обнаружил далеко не сразу. Что и неудивительно: они дежурили не у развилки, а почти в кай дальше по дороге.

В этом, на мой взгляд, имелся смысл. В узком месте, ближе к вершине холма, бойцам не приходилось опасаться нападения с двух сторон одновременно, что вполне могло грозить им у развилки. К тому же на несколько сот локтей в обе стороны от развилки не росло ни деревца. От дождя не укроешься, от солнца – тоже.

– Стража есть, но не на перекрестке, – сказал я.

Фрейда подняла брови.

– Мне так и показалось, – сказала Елена. – Они отступили.

– Поднялись повыше, туда, где можно укрыться под деревьями. Нам это на руку. Мы можем не только добраться до разветвления, но незаметно проехать дорогой малость подальше. Она петляет.

– Думаешь?

Я кивнул.

– Ты чародей, тебе виднее.

Я рассмеялся:

– Командир здесь, между прочим, ты.

– Тьфу, чуть не забыла! Спасибо, что напомнил.

Мы продолжили путь. Я не прекращал прощупывать местность, пока не остановил колонну примерно в половине кай за развилкой.

– Вот за тем поворотом у них пост. Бойцов, кажется, трое. Дальше, чем до поворота, нам незамеченными не проехать.

Елена посмотрела на меня, словно прося совета. Я, в свою очередь, посмотрел на Валдейна. Из Наилучших мы с ним сошлись ближе всего.

– Валдейн, как насчет того, чтобы ненадолго довериться знакомому Мастеру Гармонии? Я собираюсь подвести невидимую лошадь с всадником, – это как раз ты и будешь, – вплотную к их караулу. Я попробую обезвредить этих ребят, а твоя задача будет заключаться в том, чтобы не дать кому-нибудь из них унести ноги и предупредить своих. Как только мы с ними сцепимся, Елена пошлет нам на подмогу самых быстрых всадников, так что нам и нужно-то будет всего чуток продержаться.

Валдейн сглотнул.

– Дурацкий план! – заявила Фрейда. – Пошинкуют вас мечами, вот и все.

– Дурацкий! – с готовностью согласился я. – А у тебя есть другой, получше? Или ты хочешь поехать со мной вместо Валдейна?

Мои вопросы остались без ответа, что позволило мне продолжить.

– Эти трое караульных не больно-то бдительны. Один вообще слез с лошади и сидит на бревне или на чем-то в этом роде. Правда, двое других остались верхом. От поворота до них далековато, стрелой не снять, да и метких лучников у нас не так много. Один промах, и кто-то из них ускачет и поднимет тревогу.

– Все равно опасно.

– А что безопасно? У кого есть толковые идеи? Если мы вздумаем подбираться к ним лесом, – этакой-то оравой, – то треск сучьев выдаст нас задолго до того, как удастся завязать бой.

По правде сказать, меня мой замысел тоже отнюдь не восхищал, было очевидно, что если караульные окажутся умелыми бойцами, нам с Валдейном придется туго. Но если я пущу все на самотек, туго придется Кристал.

Я подождал, но предлагать свой план никто не спешил.

– Объясни поподробнее, как ты намерен действовать, – сказала наконец Елена.

– Окружу Валдейна и лошадь щитами, а сам, ведя лошадку под уздцы, пойду прямо по дороге. С таким видом, будто веду невидимую лошадь. На самом деле так оно и будет, но караульные, надеюсь, решат, что я спятил. Спросят, кто да что, отвечу: веду коня в Кифрос, на продажу. Солдаты чокнутых не боятся, глядишь, и подпустят меня поближе. Ну а уж тогда мы перекроем им путь к бегству, а ты пошлешь нам на помощь самых быстрых всадников. Главное, чтобы они не смогли предупредить чародея.

– Право же, не знаю…

– Елена, у них у всех кони, и раз они посланы в дозор, то кони наверняка быстрые. Ты хочешь, чтобы они подняли тревогу и нам навстречу выслали целое войско? Что нам тогда останется?

– Одно, – фыркнула Джилла. – Драпать, словно за нами гонятся демоны света.

Елена насупилась.

– Ладно, – сказал я Валдейну. – К делу. Имей в виду, будучи невидимым, ты и сам ничего видеть не сможешь. Это только на время, так что не пугайся. Самому мне придется остаться видимым, чтобы вести твою лошадь.

Я сосредоточился. Мой приятель и его конь исчезли. Многие из солдат ахнули.

– …колдун, вот ведь сукин сын…

– …потише, бестолочь! Хочешь, чтобы он и тебя?

– Валдейн, пока ничего не видишь, ничего и не предпринимай. Но меч из ножен достань и будь наготове.

– Как я могу что-то предпринять, когда ни хрена не вижу? – послышался из ниоткуда несколько растерянный голос.

– Это ненадолго. – Сглотнув, я нашел на ощупь его поводья и потянул лошадь за собой. – Поехали.

Мы двинулись вперед. Елена подозвала Наилучших, давая им наказ подъехать как можно ближе к повороту, но ни в коем случае не попасться на глаза часовым.

– Валдейн, ты как?

– Сам не пойму.

Конь Валдейна заржал, но пока мы находились вне поля зрения часовых, это не имело значения: заржать мог и Гэрлок.

Выйдя из-за угла, я присвистнул, словно не ожидал увидеть пост. По-моему, вышло у меня это не слишком естественно.

– Куда тебя несет, паренек? – спросил худощавый боец с бородкой клинышком и маленькими бегающими глазенками. – И как ты миновал патруль у Арастии?

– У меня невидимая лошадь, – горделиво ответил я. – Мне посчастливилось выиграть ее в Санте, на рынке. Хочу отвести ее в Кифрос и продать.

– Невидимую лошадь? Ну, ты даешь, малый! Знаешь, забирай-ка ты свою… хм… лошадь и чеши назад, в Санту.

Он положил руку на рукоять сабли…

– Да мне не Санту надо, а в Кифрос, – заныл я, прикидываясь дурачком и стараясь подобраться к патрульным как можно ближе.

– Сказано тебе, бестолочь, дорога закрыта! Поворачивай!

– Но ведь это дорога на Кифрос, разве не так? – не останавливаясь канючил я. – А мне как раз туда и надобно. Добрые люди в Санте сказали, что кифриенцы дают за невидимых лошадей хорошую цену!

– А ну поворачивай!

Солдат обнажил клинок.

– А как же Кифрос? Где я еще продам свою лошадь?

Двое других караульных покатывались со смеху.

– Нигде, идиот!

Всадник направил коня ко мне, а я, словно оробев, побудил Гэрлока податься поближе к его товарищам. А оказавшись рядом, выхватил посох.

Первый мой удар, совершенно неожиданный для двоих зевак, пришелся в грудь сидевшей на коне женщине-бойцу. Она шмякнулась, точно куль с мукой. Я отпустил щиты, но первый всадник, похоже, даже не заметил появления из ниоткуда верхового воина. Взбешенный моим внезапным нападением на его спутницу, он с ревом взметнул клинок. Мне удалось подставить под удар посох, однако это стоило щербины на дереве и боли в руках. Этот малый рубанул от души. Гэрлок, обойдясь без указаний, отступил на шаг.

Солдат размахнулся снова, но на сей раз я не отбил клинок, а скользящим движением отвел его в сторону. Следовало поберечь посох, да и мои руки тоже.

– Доберусь… все равно достану… не уйдешь!

В последний удар мой противник вложил столько ярости и силы, что потерял равновесие, а когда замахивался снова, встречный удар поразил его в голову. Металл звякнул о металл, – железное навершие посоха столкнулось со шлемом, – и вояка обмяк в седле. Сабля выпала из ослабевшей руки, а на меня, чуть ли не с той же силой, что и недавние удары, обрушилась волна хаоса. Я понял что он мертв.

Меня это, признаться, удивило. Насколько же силен был удар?

Валдейн оказался рядом как раз вовремя, чтобы не дать пешему бойцу вскочить в седло. Он посмотрел на меня, потом на клинок Валдейна, потом снова на меня и отказался от своего намерения.

Выбитая мною из седла женщина, придерживая руку, с трудом поднялась на колени.

– Ты в порядке? – спросил я, ощутив ее боль. Придумать вопрос глупее было бы трудно.

– Ублюдок… Давай, убей меня! Давай!.. Чертова невидимая лошадь…

Мне казалось, она ударится в слезы, но этого не произошло. Конь ее отбежал к обочине и остановился у реки.

Под растерянными взглядами караульных из-за поворота вылетели кифриенские бойцы.

– Дерьмо! Ну, мы и влипли, Маррос… – пробормотала женщина, обращаясь к единственному хидленцу, оставшемуся невредимым.

– Белый маг им задаст…

– Ага, задаст… ты, что ли, доложишь ему об этом?

Елена оглядела место схватки и покачала головой.

– Похоже, вы прекрасно обошлись без подмоги.

Будь у меня возможность прикрыть щитом больше народу, наверное, мне не пришлось бы никого убивать. Увы, такой возможности не было. Я медленно вставил посох в копьедержатель и утер лоб, только сейчас поняв, что взмок от пота.

– Свяжите пленных! – приказала Елена.

– Постойте, – крикнул я, слезая с Гэрлока и передавая поводья Джилле, когда два бойца уже соскочили с седел и направлялись к раненой женщине.

– Да пошел ты, – прошипела хидленка, морщась от боли.

Чтобы ощутить болезненный перелом, мне даже не требовалось подходить к ней вплотную.

– Если ты не против, я вправлю тебе руку. Чтобы кость правильно срослась.

– Вправишь, тупая скотина? А зачем было ломать?

– Война есть война. Назовем это превратностями боя. – Я обернулся к двум Наилучшим: – Подержите ее. Боюсь, сейчас ей будет больно.

Пленная плюнула в меня, а когда я взялся за ее руку, даже не вскрикнула, хотя боль, это от меня не укрылось, была ужасающей. Сознания она полностью не лишилась, но обмякла, и гармонизирующее заклятие, равно как и лубок, мне удалось наложить без сопротивления. Хотелось верить, что езда верхом не сведет мои старания на нет: это все, что мне оставалось.

Я утер лицо, а после того как бойцы усадили ее в седло, проверил, прочно ли держатся чары и повязка. Пленница одарила меня злобным взглядом, но ее можно было понять.

Тем временем два других бойца уже насыпали холмик из камней над наспех вырытой у реки могилой.

Я сглотнул. Этот человек погиб от моей руки, но ведь сумей он поднять тревогу, жертв было бы несравненно больше.

– По коням! – скомандовала Елена.

Я молча ехал рядом с ней во главе колонны. Дорога, следовавшая изгибам Желтой реки, снова пошла на подъем, но он был столь плавным, что я заметил это, лишь оглянувшись назад. На утоптанной глине еще виднелись колеи, оставленные ракетными установками. Слева к дороге подступали деревья, то хвойные, то по-зимнему серые.

– Знаешь, – сказала Елена, после того как мы проехали пару кай, не обнаружив больше никаких постов, – с тобой страшно иметь дело.

– Да, в бою я ужасен! – буркнул я, жалея, что не смог заговорить патрульным зубы, чтобы их просто окружили и взяли в плен. И что недостаточно силен и не в состоянии сделать невидимым целый взвод. Ведь тогда бы никто не погиб.

– Ты только защищаешься, но защищаешься здорово. К счастью для тебя и к несчастью для нападающих.

Еще дома, на Отшельничьем, наставник по боевым искусствам Гильберто объяснил, что сознательное нападение чуждо моей природе, а когда я лишь защищаюсь, тело само отреагирует должным образом. Он был прав, но что это меняло? Битва оставалась битвой, а смерть – смертью. Взять хоть Феррел: она поехала не на войну, а всего лишь на разведку, но не вернулась. Почему, так и осталось тайной для всех, кроме разве что белого чародея.

– Я сказала, что с тобой страшно иметь дело, – повторила Елена. – Кроме шуток. Дело не в твоих боевых навыках, а в том, что видеть, как добрый, мягкосердечный человек уничтожает людей, по-настоящему страшно. Так же как если честный, порядочный человек кривит душой.

Я промолчал. По моему разумению, ничего страшного во мне не было. Меня можно было назвать несчастным, невезучим и глупым, но никак не страшным.

Мы ехали дальше. Шелестели на легком ветру серые листья, солдаты приглушенно толковали о превратностях войны, журчала придорожная река, стучали по глине конские копыта. Ни вражеских патрулей, ни даже стервятников поблизости не было, но мне никак не удавалось отделаться от чувства, будто за мной следят.

 

XXXII

Где-то пополудни, после того как мы торопливо напоили лошадей и наспех подкрепились сухим пайком, отряд поравнялся с явно установленным хидленцами пограничным столбом из серого камня с надписью «Кифрос». Надпись, явно не без чьей-то недоброй помощи, была заляпана конским навозом.

Никто не сказал ни слова, лишь Джилла надолго задержала взгляд на оскверненной надписи.

По мере приближения к серному источнику дорога все круче забирала вверх и направо. Вместе с запахом серы ветер нес тонкую сухую пыль, бесспорное свидетельство того, что дождей здесь не было, возможно, с самого моего возвращения из Хидлена.

Елена подняла руку. Колонна замерла.

– …опять то же самое…

– …знай только кружим да топчемся…

– Тихо! – шикнула Елена на бойцов и обратилась ко мне: – Есть там еще часовые?

– В прошлый раз часовые были только на верхушке гряды, но проверить не мешает, – ответил я и направил чувства, старясь уловить, что находится на пологом подъеме за изгибом дороги.

На месте противника я разместил бы пост на верхней точке этого подъема: обзор оттуда открывался не менее чем на кай. Берфиров командир был не глупее меня: и в прошлый раз, и сейчас караульные находились именно там.

– Там они, на самой верхушке, – сказал я, когда мое сознание прояснилось.

– Что, Валдейн, согласен еще разок прокатиться на невидимой лошадке? – спросила Фрейда.

Джилла рассмеялась.

– На сей раз ничего не выйдет, – возразил я. – Пикет большой, более полувзвода, а от поста до лагеря всего около двух кай.

– А сколько бойцов в лагере? – спросила Елена.

– На таком расстоянии определить трудно, но палаток, по сравнению с прошлым разом, не прибавилось. Думаю, их человек двести, от силы – триста.

– Почти в два с половиной раза больше, чем нас, – задумчиво произнесла Фрейда. – Достаточно, чтобы встреча оказалась интересной и запоминающейся.

– Мы сможем подобраться к ним под прикрытием деревьев, как задумывали? – спросила Елена, одарив Фрейду неодобрительным взглядом, который та оставила без внимания.

– Думаю, сможем. Но позволь мне сначала проехать чуть подальше.

Съехав с дороги налево, в южном направлении, я углубился в пахучий кедровник. Особенно едкий запах исходил от вырубок, оставленных герцогскими солдатами, наведывавшимися сюда по дрова.

Как мне и помнилось, склон был пологим, а лес не слишком густым, что позволяло пройти по нему даже крупному конному отряду. Но отсюда, со склона, близость белого мага ощущалась сама собой, без особых усилий. Невидимый хаос вскипал в долине и поднимался над ней, подобно пару.

Неужели мне не оставалось ничего другого, как попытаться сковать гармонией мага еще более могучего, чем Антонин? Посредством гармонии добиться того, чтобы его хаос обратился против него самого?

Когда я вернулся, Елена вопросительно подняла глаза.

– Должно сработать. Внизу, под грядой, караула нет, а с дороги, где он имеется, южная оконечность ближнего луга не видна. Да и деревья подступают чуть ли не к самым палаткам.

– А как насчет основных сил? Насколько они близко?

– С такого расстояния мне не определить. Поднимемся на гребень, может, тогда скажу. Ты уж не обессудь, но я не всесилен.

– …извиняется, что не может видеть сквозь лес дальше чем на кай…

– …здорово, что этот малый на нашей стороне…

Мне хотелось верить, что неизвестный боец будет чувствовать то же самое и после схватки.

– В конце концов мы окажемся на виду.

Это я понимал, но поскольку другого выхода не было, направил Гэрлока в кедровник. Позади застучали копыта – должно быть, Елена двинула отряд. Слегка забирая на юг, мы вышли на луг почти у самой южной оконечности гряды. Из-под копыт поднималась тонкая пыль, и я, даже зная, что из лагеря эта часть долины не видна, опасался, как бы кому не приспичило посмотреть повнимательнее в нашу сторону. Пыль забивалась в нос, и мне приходилось сосредоточиваться не только на прощупывании окрестностей чувствами, но и на том, чтобы не чихнуть.

Ни на лугу, ни среди деревьев никого не было, и мы Гэрлоком продолжали ехать вперед.

– Эй, тебе вовсе необязательно идти с нами в атаку, – промолвила наполовину шутливо поравнявшаяся со мной Елена.

– Думаешь? А мне кажется, солдатам будет полезно видеть перед собой тощую шею чародея.

Я пожал затекшими плечам. Шутки шутками, а желудок мой скручивало узлом.

– Но ты не против того, чтобы мои люди ударили по лагерю?

– Без этого не обойтись. Мне необходимо найти белого мага.

На полпути вниз по дальней стороне гребня, где деревья и послеполуденные тени еще обеспечивали прикрытие, я попридержал Гэрлока. Ветер нес в нашу сторону дым лагерных костров, смешанный с запахом серы.

– Пора? – спросила Елена.

– Подожди минутку.

Остановив пони под кедром (не тем ли самым, под которым мы уже укрывались более восьмидневки назад?), я потянулся чувствами не к лагерю, а дальше, к дороге, пытаясь уловить хоть какой-то намек на приближение Кристал.

Вроде бы мне удалось засечь кифриенских разведчиков, но полной уверенности не было. Зато в чем уверенность появилась, так это в том, что западный створ долины перекрывают никак не менее пяти находящихся в боевой готовности взводов, а всю дюжину имевшихся в наличии пусковых установок разместили вдоль западной границы лагеря, развернув в сторону Кифроса. Туда, где должны были оказаться силы Кристал, если бы они вышли из ущелья и добрались до дороги.

Кристал предвидела это и оказалась права. Чтобы развернуть установки в нашу сторону, противнику потребуется время, но если мы проведем атаку стремительно, этого времени у него может и не найтись.

Правда, передо мной стояла сложная проблема. Смогу ли не будучи в силах сковать Герлиса гармонией, использовать гармонию для того, чтобы, словно по тоннелям или трубам, направить к нему избыток хаоса? Огибая камни и используя водные потоки, я потянулся чувствами вниз, в поисках белого с красными прожилками огня природного хаоса.

На лбу моем выступили бусинки пота. Природного хаоса было много – пожалуй, больше, чем сконцентрировал в себе Герлис. Рискну ли я потревожить эту непробужденную мощь? А есть ли у меня выбор?

– Эй, ты в порядке? – окликнул меня Валдейн.

Я кивнул и тут же набрал воздуха. Этот кивок был своего рода ложью, а ложь всегда сказывалась на моем самочувствии, особенно на состоянии желудка, далеко не лучшим образом.

Позади меня Елена уже выстроила Наилучших в линию. Ниже нас, к западу от склона, расстилалась плоская равнина с разбитым на ней палаточным лагерем.

– Ну, что углядел? – спросила меня Елена.

– Там должны быть посты или патрули. Похоже, они ждут нападения: пять взводов перекрыли вход в долину со стороны Кифроса.

Приподнявшись на стременах, Елена присмотрелась к лагерю.

– Ну что ж, значит, возле палаток осталось не больше десяти взводов.

Я ждал.

Наконец она угрюмо улыбнулась.

– Слушай, ты можешь помешать их колдуну оттаскать нас за космы?

– Могу лишь попробовать, – признался я, – но даже для этого мне придется подобраться гораздо ближе.

– Ну, по-моему, если пробовать, так как раз сейчас. А где эти штуковины с ракетами?

– Расставлены вдоль западной линии палаток. И особого прикрытия возле них нет.

– Вы, двое, – Елена повернулась к Валдейну и Джилле. – Оставляю Мастера Гармонии на ваше попечение. Вы уж постарайтесь, чтобы он не нарвался на слишком крупные неприятности. Ему не терпится отыскать белого чародея.

Валдейн хмыкнул.

– Видишь, Валдейн, – криво усмехнулась Джилла, – не одному тебе счастье улыбается.

Елена снова устремила взгляд вниз по склону.

– Плохо, что часть их войска уже построена, – сказала она. – Но ничего, я пошлю взвод ополченцев прямо на палатки, а второй попридержу сзади…

Подозвав маленького худощавого офицера, она что-то объяснила ему, после чего принялась инструктировать остальных взводных командиров.

Отряд перестраивался без особого шума. Первый и третий взводы разместились слева от меня, еще два взвода ополченцев – справа. Один взвод Наилучших – второй – остался в центре, позади основной линии.

– Ты готов? – спросила Елена, остановив коня рядом со мной.

По правде, готов я, конечно, не был. Внутри у меня все переворачивалось, сердце колошматилось так, будто норовило выскочить из груди. Помнится, один белый маг отмахнулся от меня на дороге, как от назойливого насекомого, а ведь сейчас речь шла не о случайной встрече, а об атаке на полный вооруженных людей лагерь. На военный лагерь и на могучего чародея, способного прихлопнуть недоучку-столяра, словно муху.

В бою я вообще чувствовал себя пятым колесом в телеге, порой казалось, что с моими-то военными навыками лучше вообще не путаться под ногами у сведущих людей. Однако мне следовало помочь им. Хотя бы попытаться помочь.

– Первый и третий взводы – вперед! – Елена резко взмахнула рукой, и всадники понеслись вниз по склону.

Не звучали трубы, не слышалось воинственных восклицаний, дерн приглушал стук копыт.

Елена со своим окружением вырвалась вперед, и пыль из-под копыт их коней заставила меня закашляться. Я рысил на Гэрлоке между Валдейном и Джиллой, слева и чуть позади ополченцев. Их рослые скакуны опередили моего пони, но мне это было на руку: я ведь стремился установить местонахождение Гэрлока, не выдав себя. Впрочем, установить его местонахождение, учитывая, что над самым большим шатром в центре лагеря вздымалась настоящая башня невидимой обычным взором белизны, было совсем нетрудно. Куда легче, чем сдерживать кашель во время скачки посреди облака пыли.

Одной рукой я судорожно вцепился в поводья, а другой ухватился за посох, хотя был ли в данной ситуации от посоха хоть какой-то толк, еще вопрос. Ладони вспотели, сердце колотилось с такой сумасшедшей скоростью, какой до сего дня я просто не мог вообразить.

Всадники Елены выехали из-под деревьев на пожухлый луг, но продолжали скакать рысью в полном молчании.

И лишь в последний момент горнист издал три коротких сигнала. Трубный зов повторился трижды.

Хидленцы, стоявшие у дороги, поспешили развернуться, но прежде чем это удалось хотя бы половине, Елена уже обрушилась на их сбившийся строй. А мы вместе с ополченцами ворвались в лагерь.

Клубилась пыль, со всех сторон раздавались крики, метались растерянные люди. Я пытался воспринимать происходящее и зрением, и чувствами одновременно, отчего перед глазами все расплывалось, а два набора образов накладывались в сознании один на другой.

Посох каким-то чудом оказался в моих руках, и хотя я действовал им совершенно бессознательно, как мне казалось, просто вращал в воздухе, замахнувшаяся на меня клинком женщина кубарем полетела на землю. Сам я качнулся в седле и, высмотрев проход между рядами невысоких солдатских палаток, направил Гэрлока туда, к приметному шатру чародея.

Трубили рога, грохотал барабан, долина полнилась лязгом металла, проклятиями и воплями умирающих.

Послышались свист и шипение.

Два огненных шара пронеслись так близко, что меня обдало нестерпимым жаром. Третий просвистел над самой макушкой, я едва успел пригнуться.

– Давай, старина!

Гэрлок заржал и перешел на галоп. Я припал к его шее.

– Следуйте за магом! – послышался позади голос Шервана. – За магом!

Я не знал, чего ради он призывал бойцов скакать за мной, но разбираться было некогда. На скаку меня так трясло, что мне никак не удавалось сосредоточиться на чародейском шатре.

По дальнему склону прокатился зов трубы, и еще один огненный шар пролетел мимо, отклонившись в сторону при соприкосновении с гармоническим щитом. Оказалось, я, сам того не заметив, прикрылся щитом, причем не световым, а силовым – таким, каким ограждался от Антонина.

– Ракеты! Ракеты!

Эти крики заставили меня оторваться от Гэрлоковой гривы и устремить взгляд на другой край лагеря. Кучка людей, державших в руках что-то вроде факелов, суетилась вокруг пусковых установок. Снова пахнуло огнем, но уже не магическим, а пороховым.

Ракета со свистом пронеслась над лагерем и врезалась в склон, позади отряда Елены. На буром ковре пожухлой травы выгорел черный круг.

Затем громыхнул залп. Ракеты по дуге летели на запад, в сторону дороги из Кифроса.

Жар и шипение огненного шара мигом вернули мое внимание к белому шатру.

Следующий шар задел мой посох, так раскалившийся после этого столкновения, что я едва его не выронил. Справа, ко мне метнулись двое в красных туниках, слева, размахивая оружием, бежали другие, чуть ли не полвзвода. Ополченцы пришпорили коней, чтобы прикрыть меня, и один из них ту же вылетел из седла, сраженный мощным ударом хидленсксго копьеносца. Меня обрызгало кровью, желудок скрутило узлом, но мне не оставалось ничего другого, как вонзит каблуки в бока Гэрлока. Деваться-то было некуда, хотя, наверное, эта атака была сущим безумием. По прошлому опыт я прекрасно знал, что хотя посох вещь вовсе не бесполезна; против таких штуковин, как стрелы, он не очень помогает.

 

XXXIII

Молния вспорола воздух со столь оглушительным треском, словно пролетела сквозь мои уши.

Подо мной с тяжким вздохом сдвинулся верхний пласт земли, дождевые струи хлестали, словно кнуты, но я не мог даже пошевелиться. Правая рука утратила подвижность, левая нога ощущалась как раздробленная или оторванная, ноздри забивал едкий запах опаленных волос и обгорелой плоти. Моих волос и моей плоти. Дыхание было прерывистым, и каждый вздох опалял легкие.

Открыв – скорее лишь на миг приоткрыв – глаза, я вскрикнул от боли: белый огонь хаоса сжег их, а ужасающая, вызванная мною из глубин белая тьма окутала меня и повлекла в гибельные недра, где вокруг взбалтывалась взбивалась земля.

Потом, если это не почудилось, надо мной склонилась фигура в зеленой коже. Не Кристал, определил я чувствами, ибо жжение в глазах по-прежнему не позволяло видеть. Воздух был влажен, слышался равномерный шелест дождя.

Меня снова затянуло в беспамятство, а когда сознание вернулось, оказалось, что я лежу на какой-то скрипучей повозке. Каждое ее покачивание, каждый подскок на ухабе причиняли мне нестерпимую боль.

Дождь барабанил по парусине фургона; некоторые капли, просачиваясь внутрь, приятно охлаждали лицо. Парусина хлопала на ветру, и каждый хлопок, подобно щелчку кнута, бил меня по ушам.

– Ты очнулся? – послышался чей-то голос.

Я снова попытался открыть глаза, но тут же закрыл, во-первых, от боли, а во-вторых, опасаясь впустить внутрь ослепляющую белую тьму. Попытка заговорить с первого раза тоже не удалась, из горла вырвался лишь надсадный хрип, но потом мне удалось сосредоточиться и заставить себя сказать:

– Да.

– Передайте командующей, он пришел в себя.

Кажется, я снова провалился в сон, но лишь на миг.

– Леррис… Леррис!

– М-м-м-м, – я попытался сглотнуть… – Воды…

В мой рот влилась живительная струйка клюквицы.

– Ты меня слышишь?

Голос Кристал то ли отдавался эхом, доносясь невесть откуда, то ли его глушили одеяла, в которые меня замотали, как в кокон. Но, так или иначе, она говорила со мной…

– Да. – Я кивнул, но это усилие оказалось чрезмерным: меня вновь поглотила белая тьма.

По пробуждении оказалось, что меня по-прежнему везут на тряской повозке, но дождь прекратился, а лицо приятно обдувал свежий ветерок. Все остальное тело казалось обожженным; следовало хоть немного подкрепить организм гармонией, но сил не было. Я открыл глаза. Они горели, однако белая тьма в них уже не вливалась.

Кристал была рядом. Возможно, она вообще не покидала меня, но сейчас ехала рядом с повозкой.

– Прости, – пробормотал я.

– Ой, Леррис, ты просишь прощения? – Она свесилась с седла и ласково коснулась прохладными пальцами моего лба.

– Чем все кончилось?

– Почти всех копьеносцев, что были на дороге, порубила Елена. Многих накрыли их собственные ракеты, ну а от лагеря, после того как ты сошелся с белым чародеем, мало что осталось. Хидленцев уцелело человек сорок.

– Шерван спас меня, – пробормотал я, – бросил свой меч…

Повозку тряхнуло, и меня пронзило множеством клинков.

– …на что-то да сгодился, – послышался голос ехавшей по другую сторону от Кристал Джиллы.

Рука ее была плотно примотана к телу, а лицо представляло собой сплошную маску из синяков, ссадин, рубцов и кровоподтеков. Отсутствовал верхний кончик уха.

Фрейды видно не было.

– …источник?

И говорить, и смотреть мне по-прежнему было трудно.

– Не разговаривай, тебе нельзя напрягаться. Я с тобой.

Мне почему-то показалось смешным, что командующий едет рядом с раненым колдуном. Дело командующих – командовать.

– Что – источник?

– Мы захватили его. Серы там больше, чем когда бы то ни было. Фонтан бьет прямо в небо.

Больше я ничего не услышал, должно быть, опять отключился.

Несколько раз мне случалось проснуться, но чтобы вымолвить хоть слово, сил не хватало. Кристал, глядя на меня, плакала, а утешить ее я не мог, ибо даже дышал с большим трудом.

При последнем пробуждении я увидел, что нахожусь в каком-то просторном помещении. Оно было ярко освещено, и мне казалось, будто я горю заживо.

Надо мною склонился Джастин.

– …как? – прохрипел я.

– Стоит тебе чуток поднапрячься, ты проделываешь такую дыру в переплетении хаоса и гармонии, что весь мир гудит, словно колокол. Заслышав этот гул, я тотчас поспешил на зов. Но хватит болтовни, дай мне поработать.

– …мне… здорово досталось?..

Дышать, а уж тем более говорить, было по-прежнему трудно, но все-таки мне малость полегчало.

– Да так, не считая поражения хаосом, пары сломанных костей, ушибов почти всех мышц, сломанного ребра, конец которого чудом не проткнул легкое, ничего особенного.

Глядя на меня и подпитывая гармонией мое обессиленное тело, он старел на глазах.

– …сумасбродный племянничек… на восстановление Равновесия потребуется адская прорва усилий…

Мне подумалось, что его следует поблагодарить, но гораздо больше меня подмывало поинтересоваться, где он был, когда я решил заняться Герлисом. В итоге я не сделал ни того ни другого, а просто уснул.

А когда проснулся, увидел рядом со своей постелью не Джастина, а Риссу. Под ее глазами залегли темные круги.

– Рисса… – еле-еле выдавил я.

– Мастер Леррис, – она склонилась надо мной с какой-то чашкой в руках, но голос ее звучал так, словно доносился издалека, – старый маг сказал, чтобы ты, как проснешься, сразу выпил вот это. Если хочешь жить.

Жить хотелось, и я выпил лекарство, хотя вкус оно имело отвратный, а пахло и того гаже. Это потребовало таких усилий, что довольно скоро меня опять сморил сон.

В следующий раз возле меня оказалась Кристал, выглядевшая так, будто ей довелось столкнуться с демонами света.

– …люблю… тебя… – выговорил я, не желая тратить силы на пустые слова. Кто знает, много ли слов мне вообще осталось произнести.

Нежно взяв мое лицо в руки, она поцеловала меня в лоб.

– Знаю. И тоже тебя люблю, – промолвила она, и в ее руках оказалась та самая чертова чашка. – Выпей, пожалуйста, сколько сможешь.

Я отпил глоток и на сей раз не заснул, а присмотрелся к ней. Кристал была без жилета, в мятой зеленой рубашке.

– Выпей еще, – предложила она с усталой улыбкой.

– Неохота, впрочем, давай.

Сжав пальцами мою здоровую руку, Кристал свободной рукой протянула мне чашку. Я отпил побольше, и питье, кажется, помогло. Моя возлюбленная села рядом со мной и не отпускала моей руки до тех пор, пока меня в очередной раз не сморил сон.

 

XXXIV

Ни свет, ни тьма вовеки не смогут одержать верх, ибо одна стихия вовеки обречена уравновешивать другую, и пусть многие приверженцы света будут искать способ развеять тьму, а поборники тьмы – способ загасить свет, истинное равновесие повергнет в ничто всякого из ревнителей полного торжества любого из начал – как света, так и тьмы.

И воцарится женщина над жаждой томимыми полями и сухими рощами Кифроса, и плато Аналерии, и очарованными холмами: и сама суть чудес явит свою бренность.

В нескончаемой полноте времени воспрянут вновь и воздвигнутся как хаос, так и гармония. Приспешники хаоса предадутся исканию гармонии, а приспешники гармонии – исканию хаоса, и никому не дано будет знать, истинною ли тропою он следует.

Меч, именуемый знанием, будет извлечен из ножен: и ученые, и воители возгласят знание подлинным источником блага, каковое принесет миру процветание сверх всяких желаний и изобилие превыше всяких надежд. Однако меч сей вонзится глубоко в недра земные и прожжет небеса, и многие повергнутся в ужас, трепеща пред собственным их оружием.

Ибо воистину ужасно будет сие оружие, подобное либо мечам звезд, каковые суть солнца, либо копьям зимы вечной, меж звезд пребывающей, либо же башням зеркальным, демонами света воздвигнутым.

Темные корабли ускорят бег свой по водам, и низвергнется с небес разрушение, потрясая стены, доселе незыблемые, и даже слабейший из носящих оружие, яростию обуянный, уподобит удары свои мощи стрел огненных…

Книга Рибэ

Песнь DL(Последняя)

Подлинный текст