XCVI

– Гуннар, что привело тебя сюда, в Маттру? Я как раз собиралась тебя искать, – промолвила Элизабет, открыв дверь и отступив в сторону.

– Вот это. – Светловолосый мужчина показывает свиток. – Могу я войти?

– Разумеется. Я даже подам на стол клюквицу: ведь вытащить тебя из Уондернота могло лишь событие величайшей важности.

Она усмехнулась и направилась на кухню.

Гуннар поджал губы, однако последовал за ней. Его сестра поставила на стол кувшин и две кружки, и Гуннар, взглянув на кувшин, сел. Элизабет, перед тем как села сама, наполнила обе кружки.

– Совету стало известно, что император посылает свой флот против Кифроса, – сказал Гуннар, пригубив клюквицы. – Хороший сок.

– Спасибо. Он свежий, – Элизабет улыбнулась, но улыбка исчезла почти мгновенно.

– Казалось более вероятным, что их удар будет направлен против нас. В конце концов именно стараниями Отшельничьего Кандар оставался слабым и раздробленным на мелкие княжества, а противодействуя каким-либо серьезным переменам на самом острове, Совет не позволял усиливаться и нам самим. Так почему же Хамор нападает на Кифрос?

– Очевидно, потому, что Леррис и его консорт Кристал являются главным препятствием на их пути к овладению Кандаром.

– Боюсь, Гуннар, твой сын позаимствовал у Джастина гораздо больше, чем ты, – усмехнулась Элизабет. – Но это не имеет особого значения. Разве Трио не потопило чуть ли не треть хаморианского флота, прежде чем они потопили «Ллиз»?

– А ты знаешь про «Ллиз»?

– Гуннар, я слушаю ветры не хуже некоторых других.

Светловолосый маг покачал головой.

– Возможно, одна из причин заключается как раз в этом. Их кораблей, находящихся у побережья Кандара, недостаточно для нападения на Отшельничий. И такого флота, который мог бы выполнить эту задачу, нет.

– Он есть, и уже построен, – решительно возражает женщина. – Об этом свидетельствует возрастание хаоса. Значит ли это, что Совет задумал использовать Кифрос как буфер?

– Все гораздо сложнее. Полагаю, императору прекрасно известно, что Отшельничий породил в последнее время лишь горстку могущественных магов, да и те по большей части находятся в Кифросе. Не стоит сбрасывать со счетов и тот факт, что правящий дом Хамора относится к Отшельничьему с предубеждением: дед нынешнего государя был отправлен в изгнание.

– Как я понимаю, – промолвила Элизабет, поглаживая подбородок, – приведя к покорности Остру, император счел себя готовым к установлению полного контроля над нашей частью мира. Но его план предусматривает изоляцию и ослабление Отшельничьего, а уж потом – нанесение решительного удара.

– Точно. И Совет ему в этом подыгрывает. Они рады тому, что горный кот сожрет Кифрос и весь остальной Кандар, прежде чем доберется до них. Но я отправляюсь в Кифрос.

– Правда?

Он кивает.

– Джастин говорил что-то на сей счет, будто бы в конце концов Кандару суждено стать щитом Отшельничьего.

– Думаю, он не ошибся, – заметила Элизабет.

– Ну, ты всегда была на стороне Джастина.

– Гуннар, ты уже достаточно взрослый, чтобы избавиться от детской зависти. И признать, что Джастин прав.

– Ну что ты!

– Мы сами использовали то, чему он нас научил, разве нет? В противном случае нас давно уничтожили бы Высшие Маги Фэрхэвена… то есть, прошу прощения, Фрвена. – Она одарила брата улыбкой, плеснула ему в кружку еще холодной клюквицы и добавила: – Дела говорят сами за себя.

– Нынче дела обстоят тревожно.

– А тебе не кажется, что они хотят снова спрятаться за тебя, Джастина и Лерриса? Чтобы вы опять их спасли? Не поэтому ли ты отправляешься туда?

– Я отправляюсь, в частности, потому, что если останусь в стороне, Джастин тоже ускользнет, и Леррису придется спасать Расор в одиночку.

– Ты, я смотрю, стал к нему менее суров, – с улыбкой промолвила Элизабет.

– Самую малость, – усмехнулся он в ответ, но усмешка тут же исчезла. – Леррис на полпути к опаснейшему для нас открытию. А вместе с Джастином он…

Гуннар опускает глаза.

– Но ты же знал: рано или поздно это должно было случиться. Не мог же ты думать, будто открытие Джастина останется тайной навеки?

– Оно оставалось тайной дольше, чем можно было надеяться, – рассмеялся Гуннар. – Совет был слишком…

– Слишком безжалостным, – оборвала его сестра, – и Хамор хочет предъявить кровавый счет.

– Подозреваю, что Доррин был прав.

– И много нам теперь пользы от твоих подозрений? Скажи лучше, тебе нужна помощь? Я могу отправиться с тобой.

– Сейчас не надо. Может быть, потом.

– А у нас будет это «потом»?

– Будет, – ответил маг, подняв глаза на кувшин с клюквицей. – Будет!

– Да. Но счет ждет предъявления с давних времен, не так ли?

– Да. Со времен Доррина, если не со времен Креслина и Мегеры. А может быть, и со времен ангелов.

 

XCVII

Воррак, Хидлен (Кандар)

– Ты меня звал?

Поджарый офицер в светло-коричневом мундире, с пустой кобурой на поясе заходит в помещение, пройдя мимо двух часовых.

– Да, командир Спейра. Присаживайся.

Дирсс приглашает его к столу, на котором расстелена карта.

Дверь позади с глухим стуком затворяется.

Спейра, поджав губы, садится на краешек резного кресла. Вилла прилепилась к склону холма, окно позади него выходит на гладь залива, разбитый мол и кучу камней, оставшуюся на месте цитадели. Гавань полна черных кораблей, у некоторых из них дымят трубы.

– Видишь эту реку, как ее… Факла?

Маршал указывает на извилистую линию на карте западнее Воррака.

– Так точно!

Спейра кивает и выпрямляется в кресле.

– Ты возьмешь вторую армию и этим путем, через долину, выступишь на Кифрос. Твоя задача – захватить дорогу, проходящую севернее Литги в западном направлении, на Кифриен.

– На всем протяжении, до самого Кифриена?

– Да, до самого Кифриена. Для достижения успеха делай все, что сочтешь необходимым. Я и государь император всецело полагаемся на тебя и предоставляем тебе полную свободу действий.

– Правильно я понимаю, маршал, что ты в этом походе участия не примешь?

– Ты достаточно компетентен, командир Спейра. Мы в избытке обеспечим тебя боеприпасами и даже придадим твоей армии мобильные полевые батареи.

Маршал улыбается.

– Но до сих пор никому не удавалось овладеть Кифросом.

– Фенарду Великому это удалось, а значит, удастся и нам. Самодержица может собрать под свои знамена самое большее восемь тысяч человек, включая новобранцев, ополченцев и этих ее Наилучших.

Дирсс утирает лысину тонким полотняным платком.

– Но насколько мне известно, дорогу через Рассветные Отроги перекрыл один-единственный чародей с горсткой солдат.

– Да, и это стоило нам трети личного состава. Но нам удалось расчистить старую дорогу на Кертис и дальше. Это дает возможность перебрасывать войска, по крайней мере к Рассветным Отрогам.

– Господин… но разве мы не лишились при этом своего волшебника? И многих командиров? – спрашивает Спейра, нервно ерзая на стуле.

– Лишились. Мы лишились многих хороших командиров и, кроме того, уже двух регентов. И если они, эти герои, рисковали жизнью во имя императора, можем ли мы позволить себе оказаться недостойными их памяти?

– Никак нет, господин. Не можем.

– Прекрасно. Ты получишь четыре тысячи солдат: на всем пути до самого Кифриена тебе не встретится отряд противника, достигающий и десятой доли этой численности. Основные силы самодержицы сосредоточены в Расоре. Твоя цель – Кифриен, и для ее достижения у тебя будет все необходимое, и даже больше того.

– Задача ясна, господин. А что потом?

– Все как обычно: ты займешь город именем императора, укрепишься в нем, а наш флот в это время обрушится на Расор. Поскольку большая часть войск самодержицы находится там, тебя мало кто сможет потревожить.

– А если я все же столкнусь с сопротивлением? Что тогда? – на лбу командира проступает испарина. – Что тогда?

– Не столкнешься. Но если тебе потребуется подкрепление, ты его получишь. Не беспокойся из-за таких пустяков.

Дирсс улыбается.

 

XCVIII

Спустя пару восьмидневок после нашего возвращения в Расор я кое-как оправился. Глаза болели все реже, да и слух, хотя порой слова куда-то уплывали, почти восстановился. В городе по-прежнему стояла жара, всюду лежала пыль. Кристал обучала войска и планировала оборону, Каси воодушевляла население и собирала припасы.

Лишь немногие корабли добирались до Расора, и все, что они привозили, стоило огромных денег. А хаморианских ружей и боеприпасов к ним даже контрабандистам не удавалось раздобыть ни за какие деньги.

Поскольку возможности заняться столярными работами (кроме пустякового ремонта некоторых предметов обстановки) у меня не было, я стал выходить на тренировки вместе с Наилучшими.

В то утро, едва размявшись и подняв посох, я, хотя пробыл на солнце совсем недолго, утер лоб. Кристал, чья рубаха тоже взмокла от пота, вышла мне навстречу с деревянным мечом в руках. Мы обменялись поклонами.

– …будь он сто раз чародей, сейчас ему достанется… – донесся чей-то голос.

– …не знаю… он малый не промах… и посох у него длиннее.

Мы сошлись. Кристал стремительно атаковала, я блокировал ее выпады, и это продолжалось довольно долго. Пока я защищался, она не могла пробить мою оборону, но зато мне было заказано атаковать: коснуться ее удавалось лишь в момент контрудара.

Мы окончательно взмокли и заработали по нескольку синяков. Мои, правда, были побольше: я просто не мог бить на тренировке в полную силу.

– Хватит, – вырвалось у меня наконец. – Ты упражняешься каждый день, а я только-только оправился.

– Ладно, – ответила она, запыхавшись не меньше меня. Мы отошли в тень понаблюдать за другими парами. Валдейн вышел с деревянным мечом против Тамры с посохом, и, как ни странно, держался.

– Он часто упражняется в паре с Тамрой? – полюбопытствовал я.

– Никто другой не решается встать против нее с мечом.

– Кроме тебя и Елены, – уточнил я.

– Теперь вот и Валдейна. Поначалу она лупила его, как мальчишку, но он был упорен и теперь дерется совсем неплохо.

«Отважный малый, – подумалось мне. – Причем во многих отношениях».

– До тебя он не дотягивает, – сказал я Кристал, понаблюдав за поединком.

– Пока нет, но делает успехи.

По моему разумению, разница между Валдейном и Кристал была примерно та же, что между мной и Тамрой во время наших тренировок в Найлане. Мы оба были сильнее, но наши соперницы – ловчее и сноровистее. Поначалу ведь Тамра и меня отделала в пух и прах.

– Теперь ты бьешься не хуже нее, – заметила Кристал. – Стиль другой, но ничуть не хуже.

Я не очень-то этому поверил, но все равно был рад.

Наш разговор прервал оклик:

– Госпожа командующая?

В арочном проеме стояла со свитком в руках Субрелла. Под глазами ее залегли темные круги, хотя не столь глубокие, как у Кристал.

– У тебя дела, – сказал я супруге. – Встретимся попозже.

Она криво усмехнулась. Я ополоснулся и с посохом и влажной рубахой в руках направился в ее спальню. Дверь открыл Херрельд.

– Показал им, что почем, мастер Леррис?

– Скорее, командующая показала мне. Но я остался цел.

– В наше время это уже немало.

Разложив рубаху на подоконнике, где жара обещала высушить ее задолго до полудня, я, как был, с голым торсом, уселся на стул и открыл «Начала Гармонии».

Ближе к полудню с двумя кувшинами, хлебом и сыром явилась Кристал.

– Прекрасно выглядишь.

– Стараюсь, – ответил я, но все же, благо уже немного охладился, перед тем как сесть за стол, натянул рубаху. Мы оба проголодались и некоторое время ели молча.

– Проблем прибавилось, – сказала наконец она. – На южной речной дороге, не более чем в десятке кай от Расора, объявились разбойники. Я пополнила взвод Валдейна людьми из других подразделений и послала его туда. Потом капитан корабля из Нолдры известил нас, что не станет разгружаться, пока его не обеспечат вооруженной охраной. На всех причалах полно людей, пытающихся всеми правдами и неправдами попасть на уплывающие суда.

– А ведь мы даже не знаем, нападет ли на нас Хамор.

– Ты действительно так считаешь?

– Нет, – признался я. – Нападет, поскольку хаморианцы таковы, каковы они есть. Зло всегда остается злом.

– А они вправду злые или просто алчные?

– Какая разница? – я отхлебнул клюквицы. – Вот Саммел, он, в известном смысле, был таким же, как они. Алкал знаний… и не смог остановиться, даже когда понял, что это ввергло его во зло.

– Но как это вышло? – спросила Кристал, пригубив желтого эля. – Ты сам говорил, что его главной целью было поделиться с людьми знаниями. Где же тут зло?

– Он обращался со знанием так, будто это гармония – или хаос – сами по себе.

Заметив по лицу Кристал, что она ничего не поняла, я поставил кружку на стол и попробовал объяснить по-другому.

– Одно из главных различий между гармонией и хаосом состоит в том, что выделить гармонию в чистом виде почти невозможно. Нужно обратиться к чему-то и это что-то гармонизировать. А вот огненные стрелы, какие мечут белые маги, это почти чистый хаос. Так вот… Саммел снабжал людей чистым знанием, а чистое знание подобно чистому хаосу. Чем его больше, тем оно опасней.

– Ты уверен? По-моему, знание не может быть ни плохим, ни хорошим. Оно как меч, позволяющий и защищаться, и нападать.

Я рассмеялся.

– Да, твое объяснение лучше моего.

– Чем?

– Точностью. Меч есть меч: ты можешь поднять его за правое дело, можешь за неправое, но в результате кто-нибудь, так и так, будет убит или ранен. Знание действует схожим образом.

– Понятно. Выходит, знание так или иначе умножает хаос, а потому Отшельничий противится всякому новому знанию. Так?

– Или пытается его скрывать.

– Это одно и то же.

– Со знанием связана еще одна проблема. Когда ты описываешь способ использования пороха, как его делал Саммел для Берфира, речи о том, что будет с людьми, не заходит вовсе.

– Так ведь произойти может и хорошее, и плохое.

– Этот результат, он может быть хорошим или плохим. Но идея сама по себе плоха, как хаос, ибо, передавая кому-то знание в письменном виде, свиток или чертеж, ты тем самым отделяешь это знание от его воздействия на людей.

– И в чем тут отличие от клинка? – спросила Кристал, покосившись в сторону окна, где по-прежнему не было видно ни облачка.

– В том, что уже после первого применения клинка ты точно знаешь, что его нельзя использовать, никого не поранив.

– Но клинком можно пригрозить.

– Вот тебе еще одно отличие. Клинок может оказаться более действенным средством, чем знание, ибо знанием как таковым никого не напугаешь. Чтобы оно внушило страх, его необходимо пустить в ход.

– О! А если его используешь ты, то может и кто-то другой. Так идея создания оболочки из черной стали для порохового заряда привела к появлению сначала ракет, а потом – орудийных снарядов и ружейных патронов.

Я нахмурился, ибо это суждение показалось мне не совсем точным, но возразить не успел: помешал стук в дверь. Кристал отворила, и в комнату со свитком в руках вошла Каси. Закрыв дверь перед носом изумленного Херрельда, она села на свободный стул.

– Что случилось? – спросила Кристал, наливая ее эля. – У тебя такой вид, что, по-моему, тебе надо выпить.

– Спасибо, – Каси отпила глоток. – Мне надо поговорить с вами обоими.

Мы молча ждали. Каси отпила еще.

– Хамор захватил Воррак, и их войска группируются, чтобы двинуться по реке Факле. Мне необходимо обсудить это с вами, а стоит пригласить вас к себе, как туда заявится весь двор.

Тут она была права: покои самодержицы находились под пристальным наблюдением.

– Как я понимаю, корабли Отшельничьего совершили нападение на флот Хамора и потопили флагман, на борту которого находился Лейтррс. Командование принял некий маршал Дирсс, человек с репутацией жестокого, безжалостного, но знающего и способного полководца. Остальные корабли Хамора сейчас пополняют припасы и направятся сюда в ближайшее время.

– Они хотят покончить с нами до нового урожая, – сказала Кристал.

– Дирсс запросил подкрепление, однако намерен действовать до его прибытия, – добавила Каси, посмотрев на меня. – Как ты и говорил, ситуация прояснилась.

Я пожал плечами.

– Прояснилась. Мне снова придется отправляться к Малым Рассветным Отрогам.

Кристал побледнела, но промолчала.

– Я не прошу принимать решение сегодня, – сказала, взглянув на нее, Каси. – Я хочу, чтобы вы обдумали план.

– Мы не можем позволить себе мешкать, – промолвил я, хотя перспектива уничтожить с помощью хаоса еще одну армию и себя вместе с ней меня отнюдь не воодушевляла. Тем паче, что оставался еще и флот.

– Так или иначе, завтра я буду ждать ваших предложений.

– Может, посоветуешься с Джастином и Тамрой? – спросила Кристал, когда Каси, прихватив с собой свиток, ушла.

«Если он не исчезнет», – подумал я, но вслух этого говорить не стал.

– Поговорю, но непременно в твоем присутствии. И в присутствии Дайалы.

Херральд отправился за приглашенными, а мы прибрались и поставили еще кружки для клюквицы и эля.

Первой явилась Тамра, за ней несколько растрепанные, что было забавно, учитывая их более чем почтенный возраст, Джастин с Дайалой. Я вкратце обрисовал им сложившуюся ситуацию. В комнате воцарилось молчание.

– Бьюсь об заклад, Леррис снова рвется спасать Кифрос, – буркнула через некоторое время Тамра.

– Да, – признала Кристал, – что-то такое он уже ляпнул.

– Тебе и правда не терпится покончить с собой этаким манером? – спросил Джастин.

– Вы – что ты, что Тамра – всегда знаете, чего не надо делать, – рассердился я. – А мне нужен совет насчет того, что надо! Может быть, вы считаете, что самодержица должна просто отдать Кифрос под власть Хамора? Так хотя бы прольется меньше крови.

– В Монтгрене вообще обошлось без крови, – заметил Джастин.

– У графини не было ни магов, ни армии, – возразила Кристал. – Стало быть, она не имела выбора. А мы имеем.

– Машины не должны взять верх, – тихо промолвила Дайала.

Джастин взглянул на нее с явным удивлением.

– Гармония не должна быть воплощена в холодном железе. Это противоречит природе жизни и Преданию.

– Похоже, один вопрос решен, – пробормотала Тамра, посмотрев сначала на Джастина, а потом на меня.

Я был согласен с Дайалой, но заговорил лишь после того, как взглянул на Кристал и она кивнула.

– Выходит, мы не можем позволить гармонии быть воплощенной в железе, но ведь и чистый хаос не может концентрироваться, не будучи с чем-либо сопряженным.

– Конечно, – не без раздражения буркнул Джастин. – Так устроен мир. Гармония не существует сама по себе, гармоничным может быть лишь что-то. Чтобы установить порядок, нужно что-либо упорядочить. А хаос есть дезорганизация или дисгармония.

– Но ведь и дезорганизовывать нужно что-то, – заметила Тамра.

– И даже хаос, когда его используют, обретает некое подобие упорядоченности, – сообразил я. – Что делают белые маги, когда мечут огненные стрелы?

Дайала кивнула.

– При использовании огненных стрел гармонии используется так мало, что этим можно пренебречь, – промолвила Тамра. – И ее использование никак не меняет того факта, что ты должен уклониться или окажешься поджаренным. Скажи лучше, есть ли у тебя практические предложения?

По моему разумению, такого рода предложения у меня имелись.

– Против Герлиса я использовал следующее: заключил хаос в каналы из гармонизированного камня, содержащего множество мелких вкраплений железа.

– Это железная руда, – кивнул Джастин, – и если ты способен дотянуться до большой глубины, то ее можно обнаружить во многих местах.

– Но расплавленный камень остается камнем, – указал я. – Это значит…

– Верно, – Джастин кивнул с видом всезнайки, и мне захотелось огреть его по башке посохом. – Хаос в чистом виде использовать нельзя. Полагаю, ты можешь сотворить его, но чтобы управлять им, должен будешь к чему-то привязать.

– Все просто, – сказала Тамра. – Саммел был столь силен, поскольку владел не только хаосом, но и основами гармонии. Но к чему ты клонишь, Леррис?

Она ухмыльнулась так, что мне захотелось треснуть и ее тоже.

– Меч тоже прост, – возразила Кристал. – Но в умелых руках убивает людей очень быстро.

– Что ты сделал, дабы победить хаос? – спросил я Джастина, хотя у меня имелась собственная неплохая идея.

– Сконцентрировал гармонию через линзы, собрав туда большую часть солнечного света. Сосредоточение гармонии на столь малом пространстве привело к ее переизбытку, и этот переизбыток разрывал все, к чему прикасался.

– Именно так погиб Фэрхэвен? – спросила Кристал.

Джастин кивнул.

– А нельзя ли использовать это устройство против Хамора? – осведомился я.

– Нет. Чтобы его построить, мне потребовалось затратить год и привлечь огромное количество свободной гармонии, которая ныне попросту отсутствует в мире. Но даже будь у нас возможность найти или высвободить эту гармонию, – а я бы не удивился, окажись ты способен и на такое, – у нас попросту нет времени.

– Так что же нам делать?

Джастин пожал плечами.

Говорили мы долго, до самого обеда, но ни к какому решению так и не пришли. Все сошлись лишь на том, что нам, на сей раз вчетвером, следует отправиться к Отрогам и попробовать что-то сделать. На самом деле осе понимали, что именно, но боялись произнести это вслух. Использование гармонии для концентрации хаоса, призванного уничтожить гармонию, воплощенную в машинах, грозило чем-то страшным.

Впрочем, не страшнее того, с чем мне пришлось столкнуться, когда все ушли.

Кристал села за стол и молча уставилась в одну точку. Было совершенно ясно, что она очень сердита.

Попытки заговорить с ней ни к чему не приводили, а когда я коснулся ее плеча, она оттолкнула мою руку.

– Не трогай меня!

– Кристал, но я не могу ничего исправить, если не знаю, что сделал не так.

– Ты? Исправить? Проклятый эгоист! Иногда я тебя ненавижу!

– За что?

Она вскочила.

– Как тебе объяснить? Мне казалось, будто после того… подвига с Саммелом ты что-то понял, но, как выяснилось, я надеялась напрасно. Ты опять рвешься в герои и спасители! Спасители Кифроса и Кристал!

– Не понимаю.

Я действительно не понимал. Ситуация казалась мне совершенно ясной: Кристал не имела сил, чтобы остановить наступление солнечных дьяволов через Малые Отроги, а под Кандаром полно хаоса и камня. Три мага и друида, надо полагать, смогут задержать армию.

– Леррис, с виду ты, может, и постарел на десять лет, но умом тебе еще взрослеть и взрослеть.

– Ты могла бы ускорить мое взросление, объяснив мне…

– Что тебе объяснить? Что я не хочу видеть, как ты сам устремляешься навстречу своей погибели? Если возникает опасность, Леррис тут как тут, чтобы ее устранить! Если возникает проблема, ее непременно должен решить Леррис! Я солдат, и мне осточертело видеть твою виноватую физиономию, когда ты не можешь прикрыть меня крылышком! Тьма! Всю дорогу из Хидлена ты бормотал о том, как тебе жаль погибших. Смерть – это неотъемлемая часть жизни! Люди умирают. Я тоже могу умереть. Но перестань наконец взваливать на плечи всю тяжесть мира. Перестань бросаться в огонь ради спасения людей, которые знать тебя не знают. Кому через пару сотен лет будет дело до того, что ты сотрешь в порошок часть Малых Отрогов?

– Меня волнует не то, что будет через пару сотен лет, меня волнует происходящее сейчас. У тебя недостаточно войск, чтобы вести войну на два фронта, а здесь, в Расоре, я ничем тебе помочь не могу. Попытка действовать так близко от города может привести к гибели самого города, с тобой вместе.

– А ты не мог сказать это сразу… вместо того чтобы изображать из себя самоотверженного и благородного героя?

– Да никого я не изображал.

– Ох, Леррис!

В объятия мы друг друга не заключили, но она по крайней мере перестала осыпать меня обвинениями и малость оттаяла. Правда, спалось мне все равно беспокойно. Как, полагаю, и Кристал.

 

XCIX

– Когда мы поговорим с Каси? – спросил я Кристал, вылезая из постели.

– Дайала просила подождать.

Голос Кристал был прохладным. Не ледяным, как два дня назад, но все же прохладным.

– Хорошо, – пробормотал я, глядя в окно на спокойные воды гавани.

У главного причала стоял корабль под флагом Нолдры, единственный за последние дни.

– В гавани судно.

– Вот если бы доставили на нем муку.

– Да, хотелось бы.

– Хотеть не запрещается.

Я поморщился.

Кристал прикрепила к поясу меч, собравшись уходить. В последнее время, хотя она вроде бы и не избегала меня, мы виделись нечасто.

В этот момент послышался стук в дверь. Кристал отворила, и мы увидели Херрельда и Фрегина, все еще хромавшего и опиравшегося на посох.

– Прошу прощения, мастер Леррис, но там рослый такой маг, весь в черном, я хочу сказать, он приплыл на том нолдранском корабле и спрашивает тебя.

– Маг? – Понятия не имея, какой маг и чего ради мог бы меня разыскивать, я взял посох и обернулся к Кристал. – Мне бы хотелось, чтобы ты пошла со мной.

– Хорошо.

– Где он, Фрегин?

– В столовой. Подкрепляется с дороги.

Мы направились в столовую, где не было никого, кроме единственного одетого в черное мужчины, который при нашем появлении встал из-за стола.

То был мой отец.

– Здравствуй, Леррис, – с поклоном промолвил он. Несмотря на бледность и усталость, выглядел он впечатляюще и сурово.

– Здравствуй. Знакомься, это Кристал, командующая самодержицы. Кристал, это мой отец.

– Рад познакомиться с тобой, Кристал, и как с военачальником, и как с женщиной, – с поклоном промолвил отец, и я пожалел, что не обладаю его обаянием.

– Взаимно. Я много слышала о тебе от Лерриса и Джастина, – ответила Кристал со столь же учтивым поклоном.

– Боюсь, – хмуро сказал отец, – я привез плохие новости. Хотя вам, наверное, многое уже известно.

– В том, что Хамор готовит нападение, мы не сомневаемся.

– В Ворраке собралось около сорока кораблей, и в ближайшую восьмидневку они отплывут.

– А известно тебе что-нибудь о наступлении по суше, через Рассветные Отроги?

– Армия там собирается, но моя способность видеть за водами имеет пределы.

Кристал кивнула.

– Я доложу самодержице. А ты, Леррис, наверное, хотел бы поговорить с отцом наедине.

С этими словами она ушла.

– Серьезная женщина, – заметил отец.

– Более чем, – буркнул я, поставив посох к стене. – Давай присядем.

– Только держится как-то официально.

– Она кое-чем озабочена, – сказал я, не желая вдаваться в подробности.

Он кивнул, сел и отломил кусок хлеба.

– Зачем ты приехал, отец? – спросил я.

– Ты мой сын. Хамор вознамерился уничтожить Кифрос, а стало быть, и вас двоих тоже.

Я сглотнул. В свое время отец отослал меня в Кандар, не пожелав ответить на простейшие вопросы, а теперь явился в Расор. Понять его было труднее, чем Кристал, которую, впрочем, я тоже не понимал.

Он отпил из кружки и прокашлялся.

– Думаю, теперь ты осознал, что такое Равновесие. И понимаешь, почему Отшельничий еще со времен Доррина выступал против распространения машин.

– Да. Наращивание гармонии ведет к усилению хаоса, а чем больше в мире и того, и другого, тем больше возможностей для разрушения.

– Да. Это было известно и мне, и Джастину, но мы, как и сам Доррин, полагали, что гармонизированные машины можно создавать только из черного железа. Это оказалось ошибкой. Хамор усовершенствовал обработку металла и разработал множество машин, что привело к усилению как гармонии, так и хаоса. Между тем Отшельничий на протяжении столетий изгонял магов, тяготевших к хаосу, а во всем остальном мире, кроме разве что Кандара, маги вообще встречались нечасто. Скорее всего, люди, наделенные магическими способностями, происходят либо от ангелов, либо от демонов, и их не так уж трудно вычислить, благодаря возмущениям гармонического поля.

Он отпил воды.

– Ну и сушь тут у вас.

– От демонов или ангелов? Впервые об этом слышу.

– По ряду очевидных причин это не афишировалось: сведения хранятся в секретных архивах Братства. Но маги с пламенно-рыжими, как у Мегеры, или серебряными, как у Креслина, волосами явились в мир после падения ангелов и появления Предания.

– Почему ты здесь?

– В Нолдре тебя трудно было бы найти, а в Свартхелде – там высаживаются те, кто отправляется на гармонизацию в Хамор – ты не протянул бы и восьмидневки.

– Постой-ка! – Я начинал сердиться. – Выходит, я еще обстругивал чурки у дядюшки Сардита, а ты уже договорился о том, чтобы меня спровадили на гармонизацию не куда-нибудь, а в Кандар?

– Не совсем. Мы с Элизабет отдавали себе отчет, что когда ты поймешь, в чем заключаются твои способности, то рассвирепеешь и можешь начать раздавать удары направо и налево. Поэтому было желательно – и в твоих, и в общих интересах – устроить твою встречу с Джастином. Опять же, его никто не извещал: он всегда сам находил прибывавших на гармонизацию. Конечно, – отец невесело хмыкнул, – ты вправе сердиться. Я бы на твоем месте был вне себя от злости.

Но мне было даже не до злости: некоторое время я просто сидел с разинутым ртом.

– Лет сто пятьдесят назад у тебя был брат, – продолжил отец. – Он погиб в Хаморе, спустя всего три дня после того, как сошел с корабля. Я пытался убедить Братство не посылать в Хамор черных посохов: тот край больше подходит для авантюристов вроде того торговца Лейта, но тщетно. Мартану – сын был назван в честь человека, некогда спасшего мне жизнь – я рассказал все, что тебе пришлось выяснять самому, но это лишь повергло его в гнев, да такой, что ничего больше он в своей жизни уже не выяснил.

В этот момент отец показался мне постаревшим.

– Ты так и не ответил, зачем приехал сюда.

Он пожал плечами.

– Никто не в силах спасти мир в одиночку. Джастин не смог. Я не смог спасти даже Отшельничий. И ты не можешь спасти Кифрос, хотя это только начало.

– Ты о чем?

Он печально улыбнулся.

– Борьба между хаосом и гармонией не кончается никогда. Расхождение между Отшельничьим и Преданием не столь уж велико. Отшельничий всегда борется, но никогда не побеждает окончательно. Друиды в Наклосе на свой лад работают над сохранением Равновесия, и эта работа не кончается никогда. Ничто в мире не имеет конца.

– Звучит более чем туманно.

– Ты полагаешь, что Хамор, располагающий пятью сотнями железных пароходов, будет сидеть сложа руки после того, как мы уничтожим небольшой экспедиционный флот и армию?

– Так что нам, по-твоему, сдаться?

– Тогда выиграет слепой случай.

У меня было ощущение, будто я что-то недопонял, но соображать, будучи расстроенным, не так-то просто, а поводов для огорчения в последние дни хватало. Отложив раздумья на потом, я спросил:

– Как мать?

– Прекрасно. Желает тебе всего наилучшего. Так же как тетушка Элизабет и дядюшка Сардит. Он, кстати, сказал, что тебе следует маркировать свои изделия, чтобы будущим коллекционерам не приходилось гадать, подлинный ли это Леррис. – Отец усмехнулся. – Чудно, но твое мастерство может пережить все то, что ты делаешь с помощью магии. Твоей матушке тоже можно посоветовать маркировать ее керамику. А вот мне маркировать нечего.

То, что отец завидует мастерству ремесленников, совершенно меня ошеломило, а когда я пришел в себя, в столовую вошли Джастин с Тамрой.

Братья обнялись. Тамра отвернулась, и мне показалось, что глаза ее подернулись влагой. Я подошел к ней.

– Не грусти, все в порядке. Хорошо, что ты велела мне написать домой.

– Леррис, ты хоть когда-нибудь чему-нибудь научишься?

– Чему?

– Хотя бы тому, что не все слезы от горя. Я рада, что они встретились.

В этот момент вернулась Кристал. Все в ожидании воззрились на нее.

– В настоящий момент самодержица проводит совещание с министрами, а потом хотела бы встретиться с вами в малой столовой. Увидимся там, мне нужно еще поговорить с Субреллой.

– Гуннар выглядит так, словно ему не помешало бы освежиться, – сказал Джастин. – Леррис, надеюсь, ты позволишь мне забрать его у тебя. В конце концов, если сравнивать меня и тебя, получится, что ты виделся с ним совсем недавно.

– Конечно, – я выдавил смущенную улыбку и проводил уходящих взглядом.

Кристал и Тамра в это время смотрели на меня.

– Похоже, он в изумлении, – заметила Тамра.

– Ему не повредит, – ответила Кристал и кивнула мне. – Встретимся в малой столовой.

Я проводил взглядом и ее.

– А мне пора на ристалище: обещала провести с Валдейном учебный бой, – сказала, уходя, Тамра и оставила меня в одиночестве.

Чтобы не чувствовать себя покинутым, я тоже отправился на ристалище, размялся и провел несколько боев: с Хайтен, Берли и Деркасом, которого без конца поддразнивала Джинса. Правда, он, невзирая на все насмешки, показал себя неплохим бойцом. Да и то сказать, другие в охрану Кристал не попадали.

Потом я ополоснулся и, прихватив с собой хлеба и крепкого желтого сыра, направился в малую столовую.

Самодержицы еще не было, но Джастин, мой отец, Тамра и Дайала уже пришли. На столе стояли кувшины и кружки, и я налил себе клюквицы.

– Похоже, предстоит большое сборище, – с усмешкой сказал Джастин, поднимая кружку с темным пивом. Как и Кристал, он предпочитал этот напиток всем прочим.

– А ты, я вижу, по-прежнему дуешь это пойло, – улыбнулся в ответ отец.

– То же могу сказать и про тебя: дуешь свою кислятину. А лучше доброго эля ничего нет.

Дверь отворилась, впустив Кристал и самодержицу. Снаружи встали часовые. Каси села во главе стола, а Кристал справа от нее, почти напротив меня.

В комнате становилось жарко: я утер лоб.

– Я так понимаю, что ты маг погоды? – спросила самодержица моего отца.

– Да.

– Ты хочешь нам помочь. Почему?

– По двум причинам, – с улыбкой ответил он. – Во-первых, Леррис мой сын, а он живет в твоей стране. Во-вторых, помогая тебе, я надеюсь помочь и Отшельничьему.

Каси кивнула.

– Вот уже несколько дней я откладывала решение, ибо почтенная друида уверяла, что это решение, каким бы оно ни было, будет принято преждевременно. Теперь очевидно, что она была права. Однако время пришло, и принять решение необходимо.

Я постарался не ерзать на стуле. Сиденье жесткое, этак недолго и штаны продрать.

– За какое время ты можешь предупредить нас, маг? – спросила она моего отца.

– Дня за два, может, чуть раньше. Их паровые крейсеры способны преодолеть расстояние между Ворраком и Расором как раз за это время, правда, при спокойном море. Но они вовсе необязательно нападут сразу по прибытии.

– Это мы понимаем.

Она повернулась ко мне.

– Сколько времени займет у тебя путешествие до нужной точки в Малых Отрогах?

– Мне не доводилось ездить туда из Расора, но, если верить картам, пять-шесть дней.

– Командующая, можно ли с такой же скоростью провести туда и армию?

– Можно, – ответила Кристал.

– А быстрее?

– Нет.

– Похоже, основные решения принимаются не нами: их диктуют обстоятельства. Мы не можем позволить себе отослать большую часть сил на столь далекое расстояние от Расора. Значит, завтра утром к Отрогам выступают маги с небольшим сопровождением.

– Прошу прощения, – вежливо вмешался мой отец.

– Да, маг Гуннар?

– Должен сказать, что в горах я не могу быть столь полезен, как Джастин или Леррис. Так же как и Тамра, которая зато уже имеет некоторые навыки обращения с ветрами. Как маги погоды, мы были бы нужнее здесь, в Расоре. В наших силах замедлить продвижение хаморианского флота, а может быть, и потопить несколько кораблей. Конечно, иметь дело с пароходами труднее, чем с парусными судами, и уничтожить всю эскадру нам не удастся, но ослабить противника мы, скорее всего, сумеем.

Каси посмотрела на Кристал. Та пожала плечами.

– Решено. Маги Гуннар и Тамра остаются в Расоре. В остальном план прежний.

Как мне удалось понять план этот состоял в том, что я с Джастином и Дайалой отправлюсь на северо-восток, в горы, а мой отец с Тамрой останутся здесь помогать Кристал отбивать натиск с моря.

Каси и Кристал встали и вышли так же неожиданно, как и появились.

Едва они удались, как Дайала подсела ко мне. Выглядела она совсем юной, но я-то знал, что она, наверное, была старше всех остальных в этой комнате. И кому ведомо, насколько старше?

– Тебя огорчает, что твой отец останется?

– В известном смысле. Он может остаться и защищать Кристал, а я не могу уехать и делать то же самое. Он вправе прибегать к магии для защиты Расора, а меня за такие же намерения осуждают.

– Я не уверена, что тебя осуждают, – возразила она с улыбкой, какая могла быть только у друиды.

– Ты точно знаешь, что здесь от меня будет больше толку? – услышал я за спиной вопрос Тамры, обращенный к Джастину.

– Точно. Там со мной будут Леррис и Дайала, а ты – маг воздушной стихии. Твое дело помогать Гуннару и учиться у него. Когда еще выпадет такая возможность?

Мне было приятно услышать, что с Тамрой, оказывается, разговаривают так же, как и со мной.

– Вам обоим необходимо учиться, а времени осталось мало, – промолвила Дайала.

– До чего?

– До того, как все изменится. – Она помолчала и продолжила: – Кое-чему ты можешь научиться у меня.

– Прямо сейчас?

– Нужно же когда-то начинать.

Она кивнула Джастину, и он улыбнулся.

Я последовал за друидой в маленький садик за казармами, где она опустилась на колени среди неизвестных мне растений. Деревья я еще различал, но во всяких травах совершенно не разбирался. Дайала была босой.

– Ты всегда ходишь босиком?

– А как иначе чувствовать землю?

– А в снег?

– По снегу или льду я могу ходить в обуви, но она стесняет. Дай мне руку.

Чтобы сделать это, мне тоже пришлось опуститься на колени.

– Теперь чувствуй.

Я попробовал. Впустую.

– Чувствуй…

Я старался. Сначала ничего не происходило, а потом мне открылись потоки хаоса и гармонии внутри растения, похожие на те, какие ощущались под Кандаром.

Ощущение исчезло, и я взглянул вниз. Дайала отняла руку.

– Попробуй сам.

Я попробовал и в конце концов добился того, что у меня стало получаться всякий раз. Правда, к тому времени по лицу моему струился пот, а солнце уже клонилось к закату.

– Это все?

– Это очень много, юный Леррис. Очень немногие способны это усвоить, и все, кто способен – друиды.

– Зачем это?

– Потому что в скором времени друидов почти не останется.

Она печально улыбнулась и, пока я собирался с мыслями, исчезла, словно дымка лесного утра.

Пребывая в растерянности, я отправился в столовую, проглотил, не заметив вкуса, тарелку баранины и вернулся в комнату Кристал, где раскрыл «Начала Гармонии».

Правда, насчет сплетения гармонии с хаосом найти ничего не удалось.

Я все еще читал, когда пришла Кристал.

– Засиделся с книгой?

– Ждал тебя.

– А в дорогу собрался?

– Там все, кроме еды, – я указал на посох и торбу.

– Хорошо. Завтра будет жарко.

– Так ведь жара стоит уже невесть сколько восьмидневок. – Стараясь не зевать, я закрыл книгу и спустил босые ступни на прохладный каменный пол.

– Теперь я знаю, почему ты ничего не в состоянии понять, – сказала Кристал, сняв куртку и бросив ее в угол.

– Почему?

– Потому что тогда тебе пришлось бы согласиться с твоим отцом, – сказала она, стягивая сапоги. – И как только твоя мать с ним живет?

– Я тебе говорил, у нее гончарная мастерская. Она делает посуду – лучшую на Отшельничьем – и никогда не говорит с отцом о хаосе, гармонии, Совете, Братстве, Институте, – ни о чем из того, чем он занимается. Наверное, поэтому я не понимал, кто он и какой мощью обладает.

– Ты не хотел понимать.

Мне пришлось кивнуть: наверное, она была права.

– Подойди ко мне. Встань рядом.

Она, в рубашке и брюках, но без сапог, стояла у окна.

Я встал рядом и всмотрелся в темноту снаружи. Огоньков было совсем немного: Расор испытывал острую нехватку лампадного масла.

– Я все понимаю, Леррис, и все-таки сержусь на тебя. Знаю, что это несправедливо, но сержусь. Только не думай, будто я тебя не люблю. Люблю, но любовь вовсе не исключает гнева.

– Жаль, – сказал я, ибо ничего лучше не пришло на ум.

– Вижу, по-настоящему ты все же не понимаешь. Может, и хорошо, что тебе предстоит путешествовать с Джастином и Дайалой. Поговори с ней. А сейчас, – она сжала мою руку, – давай ложиться. Тебе завтра рано вставать. Да и мне тоже: как говорит твой отец, ждать кораблей Хамора осталось недолго.

 

C

Воррак, Хидлен (Кандар)

Мужчина в желто-коричневом мундире шагает по деревянному покрытию бронированной палубы и поправляет на лысой голове того же цвета фуражку. Возле орудийной башни он останавливается, некоторое время рассматривает пушечный ствол, высовывающийся из амбразуры, а потом поворачивается и по металлической лестнице взбирается на мостик.

– Приветствую тебя, маршал Дирсс.

– Привет и тебе, командир Гуртель, – с поклоном отвечает Дирсс. – Я явился, чтобы пожелать тебе здоровья и заверить в неизменной благосклонности императора.

– Премного благодарен. Я получил твой приказ и весьма сожалею, что ты не будешь нас сопровождать. Может быть, господин, ты еще передумаешь? – спрашивает командующий флотом.

– К глубочайшему моему сожалению, нет. Не считаю возможным оказывать давление своим присутствием. Полевой командир Спейра и субмаршал Хай’йеррс прекрасно справляются с командованием сухопутными войсками, и я уж всяко не улучшил бы своим вмешательством боеготовность вверенного тебе флота. В морской тактике и технике ты прекрасно разбираешься сам, а моя задача состоит в первую очередь в том, чтобы расширить зону наших наземных операций, дабы обеспечить снабжение и всемерную поддержку флота, – заявляет Дирсс с полной сожаления улыбкой.

– Флот высоко ценит твои усилия, маршал Дирсс, особенно стремление покончить с… – Седовласый флотоводец пожимает плечами. – Ты знаешь, о чем я.

– О покушениях на высших командиров и неожиданной активности противника в области черной магии? – с улыбкой уточняет Дирсс.

– Да. Надеюсь, эти досадные препятствия будут устранены и мы сможем заняться настоящим делом.

Взор командующего флотом обращается на северо-восток.

– Мы сделаем все во исполнение воли императора.

– Да исполнится всякое его желание.

– Не смею более отнимать твое время. Да пребудет с тобой благоволение императора, – говорит Дирсс с коротким кивком.

– И с тобой, маршал.

Флотоводец отдает честь, и Дирсс, повернувшись, спускается по железной лестнице на главную палубу, пересекает ее, минует караул у трапа и сходит с борта корабля на каменный пирс.

Над гладью гавани поднимаются дымки из труб более чем сорока военных кораблей, что ходят под флагом с солнечной вспышкой.

Но глаза маршала на миг устремляются за пределы гавани, к лежащему на северо-востоке, невидимому отсюда острову. Потом он снова смотрит на корабли и, покачав головой, бормочет:

– Несчастные орудия.

 

CI

На рассвете мои сумы были уложены, посох вставлен в держатель, и я стоял рядом с оседланным, навьюченным Гэрлоком. Джастин с Дайалой уже сидели верхом. Дайала ездила босой, без седла и стремян, с одним недоуздком, который сейчас был брошен на шею ее лошади. В выделенный нам в сопровождение конный полувзвод входили Валдейн, Берли и еще четверо бойцов, которых я знал разве что в лицо.

День обещал быть ясным и жарким. В этом отношении никаких перемен не было и не предвиделось.

Отец обнял меня, а Джастину шутливо велел не отлынивать от дела. На что тот посоветовал брату не отлынивать самому и как следует присматривать за его ученицей.

Кристал обняла меня и шепнула, чтобы я не взваливал все на себя и не вернулся к ней с седой бородой.

Я обещал постараться и в награду за обещание получил нежный поцелуй.

– …эта компания… собирается… остановить армию? – донеслись до моего слуха чьи-то слова.

– …Леррис… малый не промах… сам лопнет, но армию остановит, – отозвался Фрегин.

– Не вздумай! – шепнула мне Кристал.

Я улыбнулся и направил Гэрлока вперед. Лишь немногие прохожие, главным образом нагруженные узлами женщины с отсутствующими взглядами (как казалось мне, оттого, что они страшились взглянуть в будущее), видели, как наш маленький отряд ехал узкими улочками к дороге, что вела к Предвратной теснине.

– Больно уж тихо, – шепнула Берли Валдейну.

– Слишком тихо.

– Слишком много страха, – заключил, взглянув на меня, Джастин и со смешком добавил: – Я старею. Страх – дело обычное: главное не поддаваться ему. Потому что решения, продиктованные страхом, как правило, неудачные.

– То же самое можно сказать о решениях, навязанных со стороны, – отозвался я, размышляя о Кристал, о ее словах и о том, с чем ей предстоит столкнуться. Хотелось верить, что отец и Тамра сумеют защитить ее, хотя я плохо представлял себе, как ветер и волны могут справиться с мощью стальных корпусов и паровых машин.

Правда, тот же вопрос могли бы задать и нам: как могут маг земли и друид остановить многотысячное войско?

Откуда появится это войско, особо гадать не приходилось: в выборе маршрута для наступления хаморианцы были ограничены. Прямой путь из Хидлена через Санту и Арастию был перекрыт кипящим озером, образовавшимся после взрыва серного источника. Таким образом, им оставалось идти через перевал от Факлара.

Чтобы попасть туда, нам следовало пройти тесниной, затем – по Стурбалу к Литге, а там уж с другой стороны подойти к перевалу.

В теснине, как всегда, стоял туман, но на сей раз он поднимался невысоко, и верхушки утесов были высушены солнцем.

– Сухой нынче год, – сказал Валдейн. – Вон как вода в реке упала.

– Это может плохо сказаться на урожае, – заметил Джастин.

– С оливками во всяком случае ничего не случится, – откликнулась Берли.

В сумерках мы добрались до Фелсы, где остановились в пустых казармах и поужинали холодной бараниной с холодной вермишелью. У Джастина нашелся кувшин с элем, Дайала прихватила с собой немного сухофруктов. Холодное мясо не воодушевляло: на мой взгляд, даже зерновые брикеты Гэрлока выглядели аппетитнее. Эль я не любил, так что запивать вермишель пришлось водой.

Рассвет встретил нас уже на дороге. По ту сторону Стурбала простиралась Великая пустыня.

– Здесь поля, – заметил я, – а на том берегу безлюдное запустение. Всего несколько кай, а какая разница!

– Да, так бывает, – буркнул Джастин, похоже, не настроенный вести разговоры.

А вот Дайала разговаривала частенько, только не с ним, а со своей лошадкой. Порой она спешивалась и шла рядом с животным.

Я погладил Гэрлока, гадая, не обменивается ли эта парочка мыслями и не довелось ли мне встрять в их молчаливую беседу? Но в любом случае Джастин мог бы быть полюбезнее. Вот Гэрлок: я его погладил, так он хоть заржал в ответ.

Дорога за Фелсой, проложенная в ту пору, когда горняцкие подводы возили через Фелсу медь в Расор для погрузки на корабли, была широкой, но разбитой. Плиты потрескались и выщербились, поребрики обвалились. Я предоставил Гэрлоку возможность самому выбирать путь: у него это получалось лучше.

– Ухабистая дорога.

– Вот что происходит, как только искусственно привнесенный в природу порядок перестают поддерживать, – тут же откликнулся Джастин.

– У природы собственная гармония, – заметил я в ответ на очередную туманную сентенцию.

– Но природа, в отличие от людей, никогда не перестает ее поддерживать, – возразила Дайала, и пока я пытался осмыслить эту фразу, она с чуть ли не виноватой улыбкой продолжила: – В действительности все в природе представляет собой переплетение хаоса и гармонии, просто гармония лежит на поверхности, и результат выглядит гармоничным. Но как раз поэтому вмешательство человека зачастую влечет за собой ужасающие последствия.

– Потому что человек привносит избыток того или другого, а в итоге нарушает Равновесие?

– Да. На практике все сложнее, но принцип именно таков. Поэтому людям очень непросто жить в согласии с природой.

Это я понимал: большинство людей односторонне привержены тому или иному началу, а для природы они равноценны.

– А друидам это удается?

– Друидам удается, но не все рожденные в Наклосе становятся друидами. И не все друиды, – тут она с улыбкой, сделавшей ее еще более похожей на юную девушку, взглянула на Джастина, – рождаются в Наклосе.

– А что происходит с теми из ваших, кому не дано стать друидами? Их изгоняют, как на Отшельничьем?

– Некоторые уходят сами. Некоторые умирают.

– Есть особое испытание, – вставил Джастин. – Проходить его вроде бы никто не обязан, но оно весьма действенно разделяет пригодных и непригодных к жизни в Наклосе. Кое-кто предпочитает не сталкиваться с этим и уходит сразу. Другие пытаются пройти испытание и гибнут.

Я покачал головой. Выходит, друиды не лучше тех, кто заправляет на Отшельничьем.

– Ты огорчен? – спросила Дайала.

– Да.

По правде, так я был просто разозлен. Хотя и не вполне понимал, чем.

– Разве люди не имеют изъянов? – мягко осведомилась друида.

– Все имеют изъяны. Даже мифические ангелы.

Гэрлок заржал, давая мне знать, что хочет пить.

– Потерпи немножко, дружок, – сказал я, потрепав его по холке.

– А что делать, если несовершенное существо причиняет вред людям или природе?

– Не знаю.

Я и вправду не знал: получалось, что против таких людей нужно или применять насилие, или смиряться с насилием, совершаемым ими самими. Однако высылка или убийство не в наказание, а для предотвращения нежелательных деяний отнюдь не казались мне проявлением справедливости.

– Позволь объяснить получше, – сказала она. – Испытание в Наклосе существует для того чтобы помочь человеку прийти к пониманию Равновесия и единению с ним. Ты и сам прошел его, сам того не подозревая. Некоторые люди умирают, поскольку оказываются неспособными понять или принять Равновесие. Другие страшатся испытания, и мы разрешаем им уйти или поселиться в Запустении.

– Вы изгоняете их из Наклоса?

– Нет. Многие уезжают, но не потому, что их выселяют. С нашей точки зрения им было бы лучше остаться: и для их безопасности, и для безопасности других. Но они зачастую в силу своей ущербности предпочитают идти на риск.

Она пожала плечами и, соскользнув с лошади, пошла рядом. Ступала друида быстро и без видимых усилий.

Я уже понял, что в ее рассуждениях вызывало у меня неприятие. Похоже, с точки зрения друидов человек ничего не значил: значение имело только сообщество. Так же как на Отшельничьем: ты принимаешь общие правила или убираешься восвояси.

– А как быть с теми, кто не опасен, а просто не похож на вас?

Дайала усмехнулась:

– У нас много людей, не похожих на других. Мой отец – кузнец, а ты должен понимать, что друидам это ремесло чуждо. Но он до сих пор живет в Великом лесу: Джастин с ним знаком.

– Он хороший кузнец, умелый, – произнес Джастин с таким видом, будто мысли его витали где-то далеко.

– Но если вы готовы принять различия, то почему?

– Почему кто-то отправляется в изгнание, а кто-то на смерть? Это как раз касается прежде всего тех, кто различий не принимает.

Я задумался: не в этом ли ключ? Отшельничий не принимает различий, а вот Наклос принял Джастина, хотя друид из него, несомненно, более чем своеобразный.

– Почему ты сражаешься за самодержицу?

– Наверное, потому, что Кифрос меня принял.

Дайала пожала плечами, словно лучшего ответа и не ждала.

Да его у меня и не было. Все возможные ответы казались неверными. Нельзя отвергать людей за то, что они не соответствуют чьим-то представлениям о норме, но нельзя и принудить общество принимать тех, кто несет угрозу его устоям. Я покачал головой.

– Дайала, ты, похоже, вконец смутила паренька, – с теплотой в голосе обратился к ней Джастин.

– Мне и тебя доводилось смутить. Но ненадолго.

– Э, да я и по сю пору пребываю в смущении. А ему придется помучиться, пытаясь примириться с той мыслью, что нет таких ответов, которые не вредили бы людям, зачастую невинным.

Мне очень захотелось огреть Джастина посохом. Только вот у меня зародилось страшное подозрение, что он может быть прав. Возможно, именно это меня все время и беспокоило?

Дайала вручила мне поводья своей лошади, и когда я, не соображая, что к чему, принял их, припустила бегом.

– Знаешь, она ведь может перегнать лошадь, – заметил Джастин.

– В жизни бы не поверил, но сейчас сам вижу.

– Мне потребовалось немало времени, чтобы оценить ее по-настоящему.

Он печально покачал головой, явно оставив что-то недосказанным.

Я сглотнул.

Джастин ушел в себя и ехал дальше молча, озирая окрестности. Позади вполголоса разговаривали Валдейн и Берли.

– ты играешь с огнем…

– …знаю… но…

– …думаешь, она знает?

– Наверное, – ответил Валдейн. – Как она может не знать?

– Бывает и такое.

Вот так, то в разговорах, то в молчании, мы ехали вдоль реки в направлении Литги, с каждым кай приближаясь к затаившейся под Рассветными Отрогами кроваво-белесой громаде хаоса.

 

CII

К исходу четвертого дня пути из Фелсы мы уже приближались к высшей точке перевала через Малые Отроги. Казалось, будто каждый шаг на восток приближает нас к средоточию подземного хаоса, хотя на самом деле его ощущал я один. Правда, порой мне казалось, что столь сильный рокот должен зримо сотрясать землю. Но земля не тряслась, а лицо Джастина оставалось невозмутимым.

Дайала, вызывая восхищение своей выносливостью, добрую половину пути шла пешком.

– Ты вообще когда-нибудь устаешь? – спросил я.

– Нечасто, – сказал Джастин.

– Наше тело создано для движения, и мы, как всякие животные, получаем от этого удовольствие, – промолвила она.

Я позавидовал им, таким древним и таким молодым. Почему мы с Кристал не можем так понимать друг друга?

Постепенно глинистая, сухая, но не пыльная тропа привела нас в горную долину, поросшую приземистыми кедрами и высокой, вровень с разбросанными валунами, травой. Кое-где трава была скошена, но, как и в прошлое мое путешествие, ни овец, ни коз окрест видно не было.

Приметив полуразрушенный постоялый двор, где я пережидал бурю во время первой поездки в Хидлен, я сказал, что за этой хижиной есть источник.

– Мне памятно то время, когда эта крыша была из свежего тростника, – тихо промолвил Джастин. – Кажется, будто это было совсем недавно.

– Из тростника? А похоже на дерн.

– Дерн и есть, – сказала Дайала. – Когда это было, Джастин?

– Наверное, я спутал хижину с другой, – буркнул он. – Мне ведь довелось повидать не одну такую лачугу. По правде сказать, совсем немало.

Дайала ухмыльнулась, и мне оставалось лишь ухмыльнуться ей в ответ.

Источник оказался там, где и в прошлый раз, так что мы напоили лошадей и пополнили запас воды.

– Как ты поступишь, когда мы встретимся с неприятелем? – поинтересовался Пендрил.

– В зависимости от ситуации, – ответил я, хотя на самом деле не имел об этом ни малейшего представления.

Джастин отреагировал на мой вопросительный взгляд пожатием плеч.

– Берли говорит, что ты похоронишь их под раскаленными камнями, как в прошлый раз.

– А разве это не жестоко?

– Но они же враги. Они бы нас не пощадили.

– Среди них тоже есть разные люди, – промолвил я, чувствуя себя гораздо старше молодого воина, хотя и не превосходил его годами.

– Но если ты не убьешь их, они продолжат наступление, – не унимался боец.

– А если убью, то все их родные и близкие в Хаморе пожелают отомстить.

– Да, война всегда порождает всякого рода сложности, – заметил Джастин. – Недаром некоторые завоеватели предпочитают истреблять противника поголовно.

– Потому-то ангелы и бежали, – сказала Дайала, – они не хотели вести войну до полного истребления обеих сторон.

– Это правда, госпожа друида? – спросил Пендрил.

– Так гласит Предание.

– А опыт, – добавил Джастин, – учит тому, что тот, кто сражается, рано или поздно проигрывает. Но кто не сражается, тот проигрывает сразу.

– Но… – начал Пендрил, переводя растерянный взгляд с одного из собеседников на другого.

– Маг хочет сказать, что любая война есть зло, которого следует избегать всеми возможными способами, но если избежать нельзя, то ее следует вести быстро и эффективно.

Тут Пендрила окликнули, и он пошел к затону, где пила его лошадь.

– Ты неплохо ответил, Леррис, – заметил Джастин. – Правда, я не вполне с тобой согласен.

– Почему?

– Потому, – вмешалась Дайала, – что он не хочет, чтобы ты перестал задавать вопросы. А между тем вечных вопросов нет.

– Ты все время напоминаешь мне об этом, – с улыбкой промолвил Джастин и взял ее за руку. Она поцеловала его, и я уловил за этим вроде бы мимолетным поцелуем глубокое и сильное чувство. Мне очень захотелось, чтобы мы с Кристал так же любили друг друга даже через десять лет.

Грохот в железных корнях Отрогов заставил меня сглотнуть.

– А правда, – обратился я к Джастину, убедившись, что Наилучшие не могут нас слышать, – что мы собираемся предпринять в отношении неприятеля?

– А ты хочешь знать?

– Может быть, и не хочу, но мне вроде бы следует.

– Нам придется нарушить Равновесие, вычленить отдельно хаос и гармонию, а потом соединить их вновь там, где будет находиться противник. Это возможно, если мы способны коснуться Равновесия, если в пределах досягаемости хаморианцы окажутся достаточно глупы, чтобы не отступить и не рассеяться, а нападать плотной массой.

– Хаоса под нами более чем достаточно, и он очень силен.

Джастин печально покачал головой. Я хотел спросить его, в чем дело, но тут подъехал Валдейн.

– Кони напоены. Поехали дальше?

Мы поехали дальше. Садясь в седло, я вдруг вспомнил о найденном в этой хижине кедровом полешке, из которого так и не проступило ничье лицо.

Уже к вечеру, когда солнце позади нас уже почти коснулось скал, Дайала подняла руку, и мы остановились. Ниже по склону дорога описывала широкий полукруг, выходила к реке Факле и, если мне не изменяет память, на протяжении нескольких кай шла вдоль южного берега.

– …пора бы и привал сделать. Не хочется разбивать лагерь в темноте…

– …кончай ныть, Ниртри…

– …остаться в Расоре, а тебя из пушки…

Валдейн шикнул, и молодые бойцы умолкли.

– Леррис, – спросил, нахмурясь, Джастин, – где легче коснуться этого глубинного хаоса? Здесь или ниже по течению?

– Не знаю. Давай проверю.

Все затаили дыхание. Я направил чувства вниз, а когда заморгал и вернулся к действительности, солнце уже почти скрылось за горами.

– Примерно одно и то же, но в кай ниже по склону будет чуточку полегче.

– Это недалеко. Значит, и лагерем встанем неподалеку. Хаморианцы уже разбили лагерь, и они от нас примерно в половине дневного перехода.

– Откуда ты?..

– Не я. Дайала. Она куда более чутко воспринимает деревья и всю паутину жизни.

Он повернулся к Валдейну:

– Распорядись о бивуаке. Но неприятель близко, так что больших костров разводить нельзя.

Валдейн выбрал ровную площадку недалеко от воды. Оттуда была видна дорога, так что нас не могли застать врасплох. Правда, я надеялся, что до нападения противника дело не дойдет.

Джастин, Дайала и я расположились вокруг крохотного костерка и заварили в моем котелке травяного чая. Как раз три чашки.

– Завтра мы встретим неприятеля, мы с Джастином просим тебя: постарайся использовать не силу, а навык. Навык – это то, что позволяет добиваться цели, затрачивая меньше энергии, как гармонической, так и хаотической. Надеюсь, ты понимаешь, почему, даже когда работаешь с хаосом, гармонии тоже лучше привлекать поменьше?

– Если бы я использовал меньшую энергию, я бы так не постарел?

– Может быть. Меня там не было, и мне трудно сказать наверняка, но так оно обычно бывает.

– Но что именно мы собираемся сделать?

– Убить уйму народа. Главным образом, ни в чем не повинных солдат, – со вздохом ответил Джастин. – По той единственной причине, что если мы этого не сделаем, они перебьют куда больше людей.

– Мне не хочется об этом спрашивать, но все же: если мы сдадим Кифрос, жертв будет меньше?

– Нет, – жестко ответил Джастин. – Это ничего не изменит. Во-первых, даже если мы, маги, отойдем в сторону, самодержица и Наилучшие не сдадутся, а, стало быть, сложат головы. Потом император пришлет новые корабли, и падет Галлос. За ним настанет черед Сутии и Сарроннина, а там и Наклоса. Что же до нынешнего вторжения, то оно, я полагаю, и не рассчитано на успех.

– Что?

– Император Стестен считает, что проиграть он не может. Сейчас он держит в Кандаре около тридцати кораблей и десять тысяч бойцов. Нам кажется, будто это очень много, но империя располагает более чем пятьюстами стальными пароходами и сотней тысяч обученных бойцов. Такая мощь делает притязания императора на титул регента Врат Океана вполне обоснованными.

Я был ошеломлен: мне и десять тысяч казались немыслимым полчищем.

– Таким образом, – продолжал Джастин, – если этот маршал Дирсс добьется успеха со столь малыми силами, так тому и быть. Но если он потерпит поражение, это станет для императора подходящим предлогом для нападения на Отшельничий. Ведь его войско остановит магия, а магия исходит оттуда.

– Не понимаю. Что дурного сделал Отшельничий Хамору?

– Ничего, кроме того, что навязал свои правила торговли в Восточном океане, изгнал деда нынешнего императора, уничтожил почти два десятка военных кораблей, убил двух регентов и командующего флота и вообще унижал Хамор более тысячи лет. Можно вспомнить и другие причины, но стоит ли?

– Но зачем им поражение? Стоит ли терять впустую корабли и войска?

– Впустую? На Отшельничьем нет никого, кто мог бы сравниться с Гуннаром, мной и, может быть, с Элизабет, а мы очень стары. Остаетесь только вы с Тамрой. Сейчас все хоть сколько-нибудь стоящие маги находятся здесь, в Кандаре, а много ли сражений, подобных прошлой битве в горах, ты сможешь осилить?

Я сглотнул.

– Получается, все затеяно для того, чтобы нас вымотать?

– Не так все просто, но план продуман хорошо. Многими ли землями в Кандаре овладел Хамор на настоящий момент?

– Фритаун, Слиго, Монтгрен, Кертис, Хидлен – это весь восток, а также Делапра и, как я слышал, половина Южного Оплота.

– Выходит… пустив в ход менее десятой части своих сил, император уже овладел более чем третью материка?

– Выходит, так.

– Отшельничий между тем уже лишился двух своих невидимых кораблей, а заменить смог только один. Остров находится в блокаде…

Джастин спокойно изложил положение дел, и я не мог ему не поверить. Вопрос был в другом: как мог Отшельничий допустить, чтобы создалась подобная ситуация? В чем дело? В отказе Отшельничьего от машин или в изменении самой природы Равновесия? А может быть, ее изменил Хамор?

– …большинство людей не понимает, что на Отшельничьем многие способны использовать гармонию в том или ином виде, но очень немногие в состоянии ее концентрировать. Наверное, на острове найдутся человек десять со способностями твоего уровня, но половина из них никогда этого не обнаружит. Благодаря политике Братства, которому так легче управлять. Теперь Совету придется за эту легкость расплачиваться.

– Почему?

– Потому что такие люди, как ты, Тамра и Кристал, вносят в жизнь перемены, а они многим не по нутру, особенно тем, кто и так живет совсем неплохо. Притягательность Хамора – или Фэрхэвена – в их предсказуемости и стабильности. Хамор не любит перемен, если сам их не контролирует, но император не терпит, когда препятствуют осуществлению его замыслов. Понятно?

Я кивнул.

– Рад за тебя. Потому что мне непонятно. Может, заваришь еще чайку?

Я взял котелок, а когда подошел к источнику, из сумрака выступила Берли.

– Добрый вечер, мастер Леррис.

– Добрый вечер.

– Что будет завтра?

– Мы перебьем уйму солнечных дьяволов или умрем сами.

Она поежилась.

– Прости. Я предпочел бы не умирать.

– А когда все начнется?

– Думаю, до полудня.

– Значит, день будет долгим.

– Похоже на то.

«А может, и ночь», – подумал я, вернувшись и пристроив котелок над костром.

Ночь, однако, долгой не показалась, поскольку я устал и, вместо того чтобы размышлять или спорить, крепко заснул. Глухое ворчание хаоса будило меня только дважды.

Завтракали сухарями с травяным чаем. Дайала поделилась какими-то сухофруктами, какими именно, я так и не понял.

Потом я, Джастин, Дайала и Валдейн двинулись вперед по дороге. Джастин останавливался и без конца что-то проверял. Мы прошли три кай и вернулись.

По возвращении в лагерь Дайала подсела ко мне.

– Кристал считает, что мне нужно с тобой поговорить, – сказал я.

Она улыбнулась, как может улыбаться только друида.

– Ей кажется, будто я слишком стремлюсь стать героем, хотя это не так.

– Я не понимаю людей, – ответила Дайала после продолжительного молчания. – Вместо того чтобы встретить боль, люди предпочитают обманываться, а этот обман ведет к насилию. Насилие порождает боль, а боль еще больший обман и еще большее насилие.

Она встала и, прежде чем я успел что-то сказать, заявила:

– Мне нужно подумать, в том числе и о тебе.

Не успел я осмыслить услышанное, как ко мне обратился Джастин и спросил, не могу ли я устроить в самом узком месте каньона завал, не используя хаоса.

– Попробую.

Это означало смещение скрепляющих узлов, то есть изменение внутренней структуры скального массива. Однако, если усилить некоторые точки, нагрузка перераспределится, и хаос действительно не потребуется…

Проникнув чувствами в толщу породы и обнаружив несколько подземных ручьев и пещер, я, памятуя о совете Джастина полагаться не на силу, а на умение, устроил там и сям некоторые смещения. Вроде бы незначительные, они привели к тому, что камни, а там и валуны стали сползать в расселину.

Когда, вспотевший и усталый, я вернулся к действительности, Дайала вручила мне флягу и сухари.

– Подкрепись. Уже почти полдень.

– Ты хорошо справился, – сказала она, когда я поел. – Джастин был доволен. Твой завал перегородил русло, и перед тем как они появятся, там соберется целое озерцо.

– Этого недостаточно, чтобы их утопить.

Друида помрачнела.

– Мы не можем позволить себе быть добрыми.

Она поежилась.

– Я тоже.

– Посмотри, скоро ли они доберутся до поворота, – сказал Джастин, и я, усевшись на камень, вновь распространил чувства, улавливая топот ног и копыт.

Солдат было не меньше нескольких сотен, а их колонна растянулась по дороге на пару кай.

– После полудня появятся, – сообщил я Джастину. – Но они рассредоточены по всей дороге больше чем на два кай.

– Я так и думал.

– Ты собираешься вскипятить это озеро?

– Что-то в этом роде… Леррис, предоставь это дело мне. Наблюдай с помощью чувств, но не вмешивайся, если только меня не постигнет неудача.

– А как я узнаю о твоей неудаче?

– Я буду мертв. Это даже ты заметишь.

– А не легче ли будет с моей помощью?

– Работа еще найдется для нас обоих, а твои навыки пока не слишком отточены. С плотиной ты справился неплохо, но у тебя было время, а солнечные дьяволы тебе времени не дадут. Так что наблюдай и учись. Это полезно.

Я хотел было возразить, но удержался. В конце концов он был прав.

Дайала коснулась моей руки.

– Я мог бы помочь, – шепнул я ей.

– Не сейчас. И подумай, что скажет он Гуннару, если с тобой случится беда. Отдохни, а если без тебя будет не обойтись, мы сами попросим о помощи.

Глаза Дайалы были полны мрачной решимости. Вместе с Джастином она легла под сосной на подушку из опавшей хвои, и они обнялись.

Хаос под нами загрохотал, и по поверхности искусственного озерца пошли круги.

Я следил за дорогой, за приближением противника. Валдейн приказал своим людям затушить костры и укрыться.

Хаос уже ощутимо сотрясал почву: над дорогой начинала клубиться пыль. А от воды стал подниматься легкий пар.

Я потянулся чувствами к Джастину, чтобы проследить за его работой. Он создавал десятки узких каналов из смеси хаоса и расплавленного железа, ведущих к реке и моему озерцу.

Армия противника уже находилась на расстоянии в пару кай. Солдаты маршировали открыто, ни от кого не таясь и распевая строевую песню:

…Была красавица одна, нигде не сыщешь краше;

И хоть купчины-толстяка женой она была,

Но догадайтесь от кого, заделавшись мамашей,

Она мальчишку-шалуна недавно родила!

Ать-два, прыг-скок, шмыг солдат за порог!

Джастин и Дайала поднялись на ноги и теперь стояли на прочном скальном уступе так, чтобы их не было видно с дороги. Я сосредоточенно наблюдал за работой Джастина. Смертоносный жар тянулся вверх по созданным им каналам, однако маг не касался этой смеси хаоса и гармонии, а направлял ее куда следовало, создавая удобные, легкие проходы.

Теперь земля заходила ходуном: чтобы устоять на ногах, мне пришлось ухватиться за сосновую ветку, и рука моя стала липкой от сока. Грохот хаоса нарастал.

Заржали кони, но чьи, солнечных дьяволов или наши, было уже не разобрать.

Примерно в кай от моей самодельной плотины и начинавшего закипать озерца вражеская колонна замедлила движение.

Земля ушла из-под ног; ветка, за которую я держался, обломилась. Я упал, поднялся и сел на камень.

Джастин с Дайалой подводили к озеру все новые магические каналы. Потом я ощутил, что Дайала воздвигает на участке склона от речушки до озерца магический щит, а Джастин начинает сводить свои каналы воедино.

Земля заходила ходуном.

Хаморианцы были так близко, что я уже видел знамя и высланных вперед дозорных. Они ехали шагом, присматриваясь ко всему окружающему. Потом один из них указал рукой, – могло показаться, будто прямо на меня, но на самом деле – на кипящую воду. Оба всадника утерли лбы и повернули коней. Земля яростно содрогнулась, и одному из них пришлось ухватиться за гриву. Новый толчок, и другой конь упал.

Над озером со свистом и шипением взметнулся фонтан пара. Вода неистово заклокотала, туман затянул окрестности так, что могло показаться, будто пали сумерки.

Жар под озером достиг немыслимого предела, и тут… Джастин перекрыл свой канал.

Земля под дорогой вспучилась, набухла и пошла трещинами. Дайала изо всех сил удерживала щит между нами и озером. Сквозь трещины в земле наружу устремилась, неся раскаленные камни, магма. Огненная река потекла вниз по склону. Валуны посыпались в каньон, словно пушечные снаряды. Вопли гибнущих людей и животных потонули в грохоте, треске и шипении. Волна белизны – свидетельство сотен смертей – покатилась вверх по склону и захлестнула меня, заставив зажмуриться. А когда я открыл глаза, они отчаянно болели, хотя на сей раз мне даже не пришлось коснуться ни гармонии, ни хаоса.

На месте озера образовалась воронка, на месте дороги, на протяжении двух кай, – сплошной затор из застывающего камня. Выше по склону деревья лишились листвы и коры, став похожими на скелеты. Вторая дорога на Кифрос прекратила свое существование. Но если найти способ перебраться через Отроги было возможно, то никому не удалось бы быстро воссоздать уничтоженную армию.

Насколько я мог судить, Джастин с Дайалой истребили ее полностью и при этом даже не соприкоснулись с хаосом.

Я, хотя едва держался на ногах, а голова моя звенела, как наковальня, подошел к ним. Они выглядели совершенно изможденными и никак не отреагировали на мое появление. Тогда я побрел туда, где привязал Гэрлока: хотелось верить, что с пони ничего не случилось.

Лошадей осталось только семь из девяти, но Гэрлок и Роузфут были на месте. Я погладил его и достал флягу и мешок с провизией.

– Герсик и Нитри пропали, – сказал Валдейн. Лицо его было ошпарено чуть ли не до волдырей.

– Если их угораздило спуститься вниз, они погибли.

Провожаемый испуганными взглядами солдат, я направился к Джастину с Дайалой и предложил им флягу.

– Что там? – хрипло спросил Джастин.

– Вода.

– Ну… хуже пива, но лучше чем ничего.

Лицо его избороздили морщины, волосы поседели. Дайала выглядела немногим лучше. Правда, ее волосы и без того были серебристого цвета, но они лишились блеска, как будто из них ушла часть жизни. Как, наверное, оно и было.

Снова поднявшись по склону, я пошарил в сумах Джастина, нашел немного сухофруктов, а когда коснулся руки Дайалы, добавил и немного гармонии. Она не возражала, и я проделал то же самое с Джастином.

– Понял, что я говорил насчет умения? – спросил он, когда его морщины чуточку разгладились и взгляд стал бодрее.

– Вы оба даже не прикоснулись к хаосу.

– Связь всегда существует. Хорошо, если удается избежать непосредственного соприкосновения, но связь все равно существует.

Земля в очередной раз содрогнулась.

– Надо уходить, – сказал Джастин, медленно поднимаясь. – Покоя здесь не будет еще долго.

– Хаос пребудет здесь много лет, – подтвердила Дайала, к чьим волосам уже начал возвращаться блеск.

Мы вернулись к лошадям и поехали вверх по дороге, на которой кое-где попадались щели, откуда выбивались струйки пара. На сей раз даже Дайала ехала верхом.

Валдейн до последнего момента не терял надежды на спасение двух пропавших бойцов, но никаких следов – ни их, ни их лошадей – обнаружить не удалось.

Джастин с Дайалой держались бок о бок, словно погрузившись в собственный, никому более не доступный мир.

Взглянув на них, внешне постаревших, но оставшихся внутри молодыми, я сглотнул.

И продолжил путь.

 

CIII

Очертания гор позади Расора размывала легкая дымка, но небо над гаванью оставалось ясным, а водную гладь мутила лишь легкая рябь. Гуннар с Тамрой стояли на северо-восточной угловой башне старого форта, считавшегося некогда надежной защитой. В тридцати локтях внизу подножие башни омывала вода.

Возле магов находилась лишь горстка бойцов: остальных Кристал вывела из цитадели и разместила к северу от реки, откуда они легко могли быть переброшены в любом направлении. Разумеется, маги могли вызывать бурю и находясь там, но существовала опасность, что хаморианцы узнают, откуда исходит угроза, и сосредоточат огонь на чародеях. Если они возьмутся обстреливать форт, это убережет не столь уж многочисленные войска от потерь.

Направив чувства вперед, оба мага выискивали в открытом море стальные корпуса.

– Пять кай, – молвила Тамра, возвращаясь к действительности. – Да, они еще не повернули к гавани. А какова дальнобойность их пушек?

– Да тоже примерно кай пять.

– Ох ты!..

Глаза Гуннара затуманились, но когда Тамра уже вознамерилась последовать чувствами за ним, он коснулся ее плеча.

– Начали поворачивать.

– Когда начнут обстрел?

– Как только будут уверены, что их снаряды достигнут цели. – Гуннар криво усмехнулся. – Пора.

– Что пора?

– Вызывать великие ветры.

– А чем они отличаются от обычных?

– Я не могу это объяснить словами: просто следи за мной и делай, как я.

Тамра поморщилась, но кивнула.

– Не хочется попадать под обстрел, – заметил Гуннар, приглаживая русые волосы.

– А ты можешь устроить бурю до того, как они смогут пустить в ход свои пушки? – спросила Тамра.

– Нет. То есть устроить могу, но эффект будет не тот. В гавани, в замкнутом пространстве, можно добиться большего. Следи за мной и используй чувства: сегодня они понадобятся тебе в полной мере.

Маг сложил руки на груди и сосредоточился. Тамра, прижавшись к парапету, последовала за ним ввысь, к пролегавшим высоко над гаванью, над сухим и теплым Кифросом, холодным воздушным пластам. Стужа небес пронзила ее, словно ледяной клинок, однако она ощутила не только грозную мощь стихии, но и могущество воли Гуннара, заставлявшего эти потоки изменить направление движения. С трудом и опаской она последовала за ним и сумела захватить и изогнуть несколько воздушных струй. Когда Гуннар направил свои потоки к гавани, Тамра присоединила к его ветрам свои.

Рябь на поверхности переросла в волны высотой сначала в локоть, потом в два. Ветер набирал силу. За волнорезом высота пенящихся волн достигала уже почти четырех локтей. Но в нескольких кай перед молом уже появился идущий на всех парах хаморианский крейсер. Из ствола пушки вылетело облачко дыма. За первым выстрелил второй крейсер, за ним – третий.

Все три снаряда упали в воду, не долетев до цитадели. Гуннар усмехнулся и, заведя свои ветра к югу, обрушил их на корабли, еще не поравнявшиеся с волноломом, но уже вошедшие во внешнюю гавань. Началась сильная килевая качка, но обстрел продолжался. Снаряды снова упали в воду, но на этот раз ближе, окатив башню фонтаном брызг. Стоявший рядом кифриенский солдат выругался, но магам было не до него.

Третий залп оказался точнее. Один снаряд ударил в стену в десяти локтях над водой, и в море посыпались каменные осколки.

Небо стремительно темнело: наплывавшие с юга облака заслоняли солнце.

Ветер застонал, потом стон перешел в надрывный вой. Во внутренней гавани вспененные волны достигали человеческого роста, во внешней они были еще выше, однако, хотя свирепые валы обрушивались на корпуса пароходов, как молоты на наковальни, корабли, пыхтя и извергая из труб дым, упорно двигались вперед, не прекращая стрелять: после удачного попадания юго-восточная башня треснула. Снаряды теперь падали не в воду, а на берег, где к звукам разрывов все чаще примешивались человеческие крики. Вражеский огонь уже разнес край длинного причала и примыкавшую к нему верфь.

Глаза Гуннара оставались затуманенными, тогда как чувства устремились к высочайшими и величайшим из ветров – тем, что веют над Крышей Мира, определяя климат целых держав. Тем, вызывать которые не решался никто со времен Креслина.

Холод этих воздушных рек, этих ледяных потоков грозил заморозить даже мысли и чувства, но Гуннар погрузился в них, и Тамра спустя мгновение последовала за ним. Могучие ветры отторгали мага, и его тело изгибалось, словно в конвульсии. Между тем очередной залп накрыл склад пиломатериалов Афлака, забросав горящие бревна и доски. Вслед за складом занялась прибрежная таверна.

Собравшись с силами, Гуннар вновь стал изгибать высокие ветры, но когда Тамра попыталась помочь ему, шлепнул ее по руке.

– Нет!

Небо сделалось черным: высшие ветры Крыши Мира обрушились на внешнюю гавань. За волноломом поднялись два чудовищных, стремительно вращающихся водяных столба. Поднялись и устремились навстречу передовым кораблям. Именно к этим кораблям было приковано сейчас внимание Гуннара: он делал все, чтобы развернуть их бортами к молу.

Пушки не умолкали, но попаданий стало меньше. Тамра, потянувшись к хаморианским судам, едва не оказалась отброшенной заключенной в них гармонией, однако у нее хватило сил, чтобы соединить свои, пусть не столь мощные, ветры с ветрами Гуннара.

Корабли плясали на волнах, иногда сталкиваясь бортами, однако даже при этом снаряды разрушили еще одну башню и подожгли еще один складской комплекс.

Целый участок берега обрушился и сполз в реку Фроан. Залп разнес вдребезги богатый, лишь недавно выстроенный особняк торговца шерстью Килерта.

Гавань вскипела белым, волны взметнулись так, что захлестнули башню, и Тамре пришлось ухватиться за скобу. А вот троих стоявших позади магов солдат смыло прочь.

Квадратное, увенчанное флагом здание управления начальника порта прямое попадание раскатало по камушкам. В ответ Гуннар изогнул ветры так, что некоторые стальные корабли завертелись. Из сгустившихся туч в сталь корпусов ударили разряды молний. Белая волна хаоса, свидетельство множества смертей, хлынула с моря, обдавая башню. За этой волной последовала другая, вполне материальный водяной вал, и Тамре опять пришлось схватиться за скобу, что не заставило ее, однако, отпустить ветра и даже не помешало развернуть один из стальных крейсеров бортом к смертоносным камням волнолома.

Тьму над гаванью прорезали яркие вспышки – то молний, то орудийных выстрелов. Залпы стали раздаваться реже, но не прекратились. Гуннар стиснул зубы, обрушив на корабли настоящий ливень из молний, и один из крейсеров с грохотом, заглушившим на миг и рев шторма, и гром орудий, взорвался. За ним последовал второй. Немыслимой высоты валы раскидали крейсеры в стороны. Один из них разломился надвое, и обе половинки тут же скрылись под водой.

Канонада смолкла.

Небо стало проясняться. Волнение продолжалось, но уже стихало: уцелевшие хаморианские корабли пробивались сквозь валы, уходя из внешней гавани в открытое море.

Стоявший у парапета седой как лунь человек начал соскальзывать на камни и в воду, которой на площадке единственной уцелевшей башни скопилось по щиколотку.

– Нет! – в ужасе воскликнула рыжеволосая волшебница, увидев морщинистое старческое лицо.

Ветер и дождь были так сильны, что капли били с силой града, оставляя на лицах кифриенских солдат синяки.

Примерно дюжину вражеских кораблей удалось направить прямо на волнолом, обломки еще двух выбросило на отмель. На волнах качались мертвые тела; их то выбрасывало на прибрежный песок, то смывало обратно.

Выбрасывало и смывало.

Тамра и единственный уцелевший солдат, с трудом подняв Гуннара, понесли его в бурлящей по колено воде по внутреннему молу в город.

Шесть стальных кораблей, сумевших выйти из гавани в Южный океан, упорно преодолевая сопротивление волн и ветра, уходили на восток.

 

CIV

Не знаю, чего я ожидал, но синие и белые цветы, покачивавшиеся на дерновой крыше постоялого двора, там и остались, разве что в сумерках приобрели сероватый оттенок. В крыше по-прежнему зияли дыры, а входная дверь была сорвана.

Несмотря на толщину старинных стен, постоялый двор казался хрупким.

Я оглядел западную оконечность узкой долины, где еще не угас оранжевый свет заката, и перевел взгляд на дорогу, по которой мы ездили в обоих направлениях – как с востока на запад, так и с запада на восток. Далеко за темным восточным горизонтом ощущалось присутствие облаков и хаоса.

Я медленно спешился. Гэрлок не подал голоса, но я на мгновение обнял его за шею, дабы напомнить, что мы вместе.

– Он тоже тебя любит, – промолвила из сумерек Дайала.

Я, кажется, покраснел, но с ответом нашелся:

– Он славный, выносливый и надежный.

– Ты часто заботишься о нем больше, чем о себе.

– Его заботы – это мои заботы. Ведь это я выбираю, куда ему ехать. У него выбора нет.

– Есть. Он может сбросить тебя, лягнуть, отказаться от пищи.

Я, признаться, сомневался в том, что лошади или пони обдумывают подобные возможности. И поделился своими сомнениями с Дайалой, хотя ей, друиде, было виднее.

– Они и не обдумывают. Пони не думают – в том смысле, какой имеем в виду мы. Но он мог бы просто сделать это, – внесла ясность она.

Так или иначе я стал расседлывать Гэрлока. Медленно, поскольку сам очень устал.

Дайала, возможно еще более уставшая, чем я, долго смотрела на меня из темноты, а потом сказала:

– Кристал – не пони.

– Что?

Мне было решительно непонятно, при чем тут Кристал.

– Ты не можешь оградить ее от всех опасностей. А если хочешь защитить понадежней, так защити в первую очередь от близости с тобой.

Она кивнула и повела свою лошадь туда, где Джастин чистил Роузфут.

Механически начищая Гэрлока, я пытался понять сказанное Дайалой, но смысл ее слов от меня ускользал.

А что Кристал не пони, мне было известно и без нее.

 

CV

Боррак, Хидлен (Кандар)

– Маршал, – говорит седовласый офицер, – никакой флот не способен противостоять такому шторму.

Командующий флотом озирает веранду и переводит взгляд на запад, где высятся холмы. В сторону гавани, где собралось с полдюжины истрепанных бурей кораблей, он старается не смотреть.

– Их могущество тоже не безгранично, командир Гуртель, – говорит маршал. – Согласно сведениям из надежного источника, этот шторм устроил единственный на Отшельничьем настоящий маг-буреносец, и один этот шторм состарил его на десятилетия.

Дирсс улыбается, хотя глаз его улыбка не затрагивает. Он складывает пальцы домиком, потом опускает руки на стол.

– На восстановление Расора уйдут годы. Буря нанесла городу не меньший ущерб, чем кораблям.

– Городу, господин. Но не войскам самодержицы.

– Нашим настоящим врагом является вовсе не самодержица. Она никогда им и не была. Подлинный враг – это Черный остров. – Дирсс отпивает глоток вина. – Император Стестен лично приказал мне уничтожить черный город, но чтобы положить этому начало, мы должны покончить с пособниками черных в Кандаре.

– Наверное, ты прав, господин, но как это сделать? Что случилось с армией, господин? От нее не осталось и следа. И следа! Три тысячи солдат во главе с толковым командиром пропали в Рассветных Отрогах, словно их и не было. То же самое случилось и с тысячами бойцов, находившихся на кораблях. Как быть с этим? – Гуртель повышает голос, но слегка, только слегка.

Он тянется к бокалу, но останавливается, так и не дотронувшись до хрустальной ножки.

– Все это явления того же порядка, что и буря. Другие сильные маги, тоже явившиеся с Отшельничьего, поплатились за содеянное очень дорого. Один был совсем юн: теперь он мужчина средних лет. Другой, как и маг-буреносец, состарился на десятилетия.

Дирсс отпивает глоток и говорит:

– Неплохое вино, но не столь отменное, как в Делапре.

– Ты не видел этого шторма, господин.

Гуртель смотрит на вино, и ноздри его едва заметно подергиваются.

– Не видел. Но шторм обрушился на флот не в открытом море, а в заливе, и даже при этом чародей едва не погиб, пытаясь потопить с полсотни кораблей.

– Дюжины на полторы больше. Хотя некоторые кое-как дотащились до причала.

– Великий Флот насчитывает шестьсот кораблей, и он положит всему этому конец.

– Господин, там целый остров колдунов.

– Ничего подобного. Настоящих чародеев там всегда была горстка, а сейчас осталось и того меньше. Будь среди них столько колдунов, сколько ты думаешь, им вообще не потребовались бы эти невидимые корабли. Один из которых мы, если ты помнишь, потопили.

– Да, один потопили. А может, и два, хотя обломки второго найдены не были.

– Вот видишь, а таких кораблей у них было всего три. Стало быть, остался один. Вне зависимости от их мощи, один невидимый корабль и пять измученных магов не могут остановить империю. – Дирсс отпивает еще глоток. – Они еще не ощутили и малой толики подлинного могущества империи. Всевеликий Стестен отдал нам приказ, и мы обязаны выполнить его волю.

Гуртель вздыхает и снова смотрит на запад.

– Пришло время разрушить змеиное гнездо. Сейчас Отшельничий слабее, чем когда бы то ни было.

Гуртель пожимает плечами.

– Золотые слова. Ныне нам дана возможность избавить мир от скверны, и мы это сделаем. Такова воля императора.

Дирсс снова улыбается.

– Завтра мы отбываем в Деллаш. Там назначен сбор Великого Флота.

– Есть, мой господин.

 

CVI

Найлан, Отшельничий остров

– Его Всемогущество Стестен, император Хамора, регент Врат Океана, едва ли рад тому, что треть его хваленого флота пошла на дно. Равно как и потере более чем шести тысяч солдат, – говорит Хелдра, ткнув пальцем в лежащую на старинном дубовом столе карту.

– Можно сказать и так. – Марис прокашливается. – А можно иначе: император весьма рад тому, что под его знаменами собираются примерно четыре сотни военных кораблей со стальными корпусами и более пятидесяти тысяч бойцов. Не считая артиллерии. Одно непонятно, как можно снабдить такую армаду веем необходимым и прокормить.

– Об этом позаботился Саммел, – поясняет Тэлрин. – Он познакомил хаморианцев со способом безопасного хранения продуктов. Они сохраняются в гармоническом состоянии после обработки хаосом, в виде пара.

– Предатель! – цедит сквозь зубы Хелдра.

– Хорошо еще, он не сообщил им, как выращивать чародеев, – замечает Марис. – Счастье, что у них нет большого количества магов.

– Откуда им взяться? – говорит Хелдра. – Никто из древних волшебников вообще не посещал Хамора.

– Одно то, что Саммел научил их обрабатывать кипятком или паром металлические и стеклянные банки и запасать пищу, сулит много неприятностей. Это позволяет им перевозить на кораблях любые армии на любые расстояния. Правда, Саммел продал этот секрет не Хамору, а Коларису…

Тэлрин сворачивает карту и убирает в шкаф.

– А Коларис, надо думать, обменял эту тайну на имперские ружья и пушки?

Тэлрин кивает.

– Знаете, Джастин ведь уже доказал, что избыток гармонии влечет за собой возрастание хаоса, – говорит Марис, нервно глядя себе под ноги.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает Хелдра.

– Может быть… возможно, Совет напитал Кандар избыточной гармонией… отправив туда и Лерриса, и Саммела, и Тамру…

– Марис, почему ты сказал «Совет», а не «мы»?

– Потому что когда принимались эти решения, я в Совете не состоял. Торговцев тогда представлял Хундрил.

– Хорошо, но он умер от старости, и теперь торговцев представляешь ты. Что, по-твоему, нам следует делать?

Марис снова смотрит себе под ноги.

– Обвинения не помогают найти решение проблемы.

– А нам нужно найти решение?

– Кончай иронизировать. Лучше бы предложил что-нибудь дельное, – ворчит Хелдра.

– С моей точки зрения, – Марис позволяет себе говорить с нажимом, – решения порой бывают опаснее самих проблем. Мы забываем об этом по той простой причине, что действительно серьезные проблемы возникают не так уж часто. Два столетия тому назад Джастин нашел решение проблемы Фэрхэвена. Ладно. Обратимся к самому началу: Креслин решил проблему Отшельничьего. Великий Доррин, мы все это знаем, решил проблему того, как сделать Отшельничий независимым и могучим. Но поскольку все это происходило очень давно, мы забыли, что за решения важных проблем надо платить высокую цену.

– Ты предпочел бы, чтобы мы не существовали вовсе? – уточняет Тэлрин. – Если бы хоть одно из этих решений не было найдено… нас бы здесь тоже не было.

– Просто надо вспомнить, что эти решения дорого обходились людям, жившим в те времена. Вместе со Фрвеном Джастин разрушил половину Найлана, и при этом погибло две тысячи человек. Это только здешних жителей, а сколько народу умерло всего, никто не подсчитывал. Никому не известно и точное число погубленных бурями Креелина. Доррин изменил мир, и за его открытия мы расплачиваемся до сих пор. Не будь их, не было бы и этого хаморианского флота.

– Что это доказывает, Марис? Возможно, не сумей Джастин уничтожить Фрвен, погибло бы все население Найлана.

– Ну что ж… – Марис улыбается. – Нужно удостовериться, что Гуннар, Леррис, Джастин, Тамра и Кристал знают о хаморианском флоте.

– А это поможет?

– Точно не знаю. – Марис пожимает плечами. – Однако готов держать пари, что они не отойдут в сторону и не оставят Отшельничий на произвол судьбы. Впрочем, не пришлось бы вам всем пожалеть о том, что они этого не сделали.

– Кончай говорить загадками, Марис. Почему это мы можем пожалеть?

– Точно не знаю. Но если вы соедините молодость и отвагу Лерриса с познаниями Гуннара и Джастина, да еще с решимостью тех двух женщин, я не позавидую Хамору. Но, должен признаться, и нам не позавидую тоже.

Хелдра и Тэлрин переглядываются.

– А есть у нас выбор?

– Видимо, уже нет. Слишком поздно.

– Как мы их оповестим?

– Напишем Гуннару в Расор и отошлем письмо последним кораблем из Трио. И пусть корабль вернется.

Тэлрин и Хелдра переглядываются снова.

Марис поднимает брови.

– Это затем, чтобы доставить их сюда. Но если у вас есть предложения получше…

– Лишняя работа для черных отрядов, – говорит Хелдра, но Тэлрин обрывает ее:

– Не дури! Если ты попытаешься перехитрить их, от тебя останется меньше, чем хватит на прикорм мелкой рыбешки. А коли они не захотят с тобой разобраться, я сделаю это сам.

– Сурово сказано…

Тэлрин ловит ее взгляд, и Хелдра опускает глаза.

– Так что, писать письмо? – спрашивает, сглотнув, Марис.

Тэлрин кивает. Не сводя глаз с Хелдры.

 

CVII

Когда мы, выехав из-за последнего поворота горной дороги, увидели раскинувшийся внизу Расор, никто не проронил ни слова.

Портовая цитадель обратилась в развалины: от всего форта уцелела лишь одна башня. Причал тоже сохранился только один, да и тот изрядно пострадал. Десятки домов в городе были разрушены, еще большее число получили повреждения, а ближе чем в двухстах локтях от воды и вовсе не осталось ничего. Разве что груды мусора.

Часть утеса на южном берегу реки Фроан обвалилась, и даже в стене резиденции самодержицы зияло несколько пробоин.

Однако над городом по-прежнему реяло знамя самодержицы. Потери явно понес не только город: у мола и на отмели можно было увидеть несколько деформированных стальных корпусов. Корабли, коль скоро мы разглядели их с такого расстояния, были огромными, но, разбросанные по мелководью, они казались сломанными игрушками.

– Сдается мне, Гуннар пересмотрел свои взгляды насчет использования силы и стал не таким сдержанным, – сухо заметил Джастин, и я, до сих пор отмечавший в первую очередь ущерб, нанесенный корабельными пушками, осознал, какую действительно чудовищную силу противопоставил им мой отец. А осознав это, невольно поежился. Ведь он казался мне человеком, едва ли вообще способным прибегнуть к насилию. Впрочем, Джастин раньше тоже стремился избегать насилия.

– У тебя задумчивый вид, – заметил, подъехав, Валдейн.

– Задумаешься тут, – отозвался я, указывая на разрушенный город. – Надеюсь, хоть люди не пострадали.

Еще не закончив фразу, я понял, что спорол чушь: как мог такой катаклизм не затронуть людей?

– Как думаешь, столкновение магии с машинами обязательно влечет за собой такое? – спросил Валдейн.

Я задумался: до сих пор мне не приходило в голову взглянуть на проблему под таким углом. Мне виделось в этом столкновение народов, людей, желавших настоять на исполнении своих желаний.

– Мне кажется, и магия, и машины – лишь орудия, действующие по воле людей. Что ужасает, так это их готовность пустить эти орудия в ход.

– Ужасные орудия, – заметил он.

– Что правда, то правда.

Орудия были действительно ужасны, но еще хуже было то, что без них обойтись было невозможно, а также то, что происходящему не предвиделось конца. Как остановить войну, не уничтожив Хамор, я представлял себе не лучше, чем как можно вообще уничтожить Хамор.

В городе кипела работа. Люди разбирали развалины, пытались восстановить то, что поддавалось восстановлению, и на лицах многих светились улыбки.

А вот мне было не улыбок. Особенно когда я проезжал мимо развалин и домов, отмеченных знаками траура.

Наконец, петляя по улочкам, кое-где заваленным мусором, мы добрались до казарм. Во внутреннем дворе нас встретили мой отец, Кристал, Тамра и самодержица.

На лице Кристал появилась улыбка, которая, впрочем, тут же исчезла. Я машинально погладил Гэрлока.

Каси взглянула на Джастина. Тот взглянул на меня.

– Армии Хамора нет. Никто не уцелел.

– Те, кто явились сюда сеять разрушение, сами вкусили его в полной мере, – промолвила самодержица.

– Как и должно быть, – заметила друида.

– Я ощущал это, – промолвил мой отец, выглядевший совсем старым. Волосы его стали серебряными, как у Джастина или Дайалы.

– А какие у вас потери, Леррис? – спросила Каси.

– Два человека. Они отделились от отряда и, боюсь, побежали не в ту сторону. Нам не удалось найти ни их самих, ни их следов.

– Их поглотил хаос, – сказала, поежившись, Дайала.

– Всем нам пришлось платить за победу, – почти невозмутимо проговорила Каси. – Примите мою благодарность.

Вытерев лоб тыльной стороной ладони, я медленно спешился. Ноги мои болели, зад саднило, – в отличие от Наилучших я не был привычен проводить дни напролет в седле, – и вдобавок мне хотелось помыться и переодеться.

Кристал, Каси, Джастин и Дайала собрались в кружок, но меня никто не звал, и я повел Гэрлока на конюшню, где напоил, почистил и от всей души сказал ему «Спасибо». Глупо, но он казался единственным существом, которое меня любит.

Когда я вернулся во двор, самодержица и Тамра уже ушли, а лица и осанка оставшихся особой бодрости и радости не выражали. Все мы мало походили на торжествующих победителей.

Когда я отправился в умывальню, Кристал пошла со мной.

– Как тут было у вас? – спросил я, стянув пропотевшую рубаху.

– Могло быть и хуже. Твой отец настоял, чтобы мы покинули форт в гавани, и остался там только с Тамрой и горсткой стражников. Он был прав: большую часть форта пушки разнесли по камушкам. Их чуть не смыло в воду, а потом Тамре пришлось выносить Гуннара на руках: он так вымотался, что лишился чувств.

– Похоже, здесь бушевал сильный шторм.

– Такой бури никто из местных не помнит. Разрушения очень велики; правда, стоимость металла, который мы можем получить, разобрав корабельные корпуса, тоже велика. Один торговец из Спидлара уже предложил свои услуги. А мертвые тела все еще выносит на берег.

– Людские потери велики?

– Сорок Наилучших и около тысячи ополченцев. Но потом волны нанесли в город грязь, да тут еще эти трупы. Думаю, многие еще умрут от заразных болезней. Хорошо, если только десятки.

Ополоснувшись сам, я принялся стирать рубаху. Вода в тазу мигом почернела, и ее пришлось сменить.

– Как чувствует себя самодержица?

– Устала. Мы тут все устали. Она переживает, но предпочитает на сей счет не распространяться.

В комнату Кристал мы поднялись молча. Херрельд открыл дверь, а Кристал затворила ее, пока я раскладывал на каменном наружном подоконнике мокрую рубаху. Натянув вместо нее чистую, я стал раскладывать вещи из торбы.

– Ну а ты? – спросила наконец она. – Ты что делал?

– Нашел для Джастина хаос. А потом наблюдал за ним.

– То есть все делал Джастин. А ты не вмешивался?

– Все делали Джастин с Дайалой. Меня они просили не вмешиваться, и я помогал им лишь тогда, когда они находили это нужным. Им пришлось нелегко.

Кристал ждала чего-то еще.

– Да, еще у нас пропали двое солдат. Мы их не нашли: видимо, они поддались панике, рванули не туда и погибли.

– Дайала об этом говорила.

– Прости. Я устал и плохо соображаю. Что еще произошло здесь?

– Ты же видел. Их снаряды убили больше тысячи солдат, главным образом – новобранцев, а мирных жителей погибло в два раза больше. Сколько разрушено построек, еще не подсчитали, но ясно, что не одна сотня. Нескольким хаморианским морякам удалось доплыть до берега, но, когда мы подоспели к побережью, было уже поздно.

– Шторм?

– Горожане.

Я промолчал: ненависть порождала ненависть, убийства порождали убийства.

Кристал села, и я увидел под ее глазами темные круги.

– Устала?

– Да, Леррис, я устала. Этому не видно конца. За каждой нашей победой следует другая битва, еще более кровопролитная. Город разрушен, тысячи людей погибли, раненых вообще без счета… и чего ради?

– И это еще не конец, – сказал я.

– Не конец? Тебе нужен еще один повод, чтобы показать, какой ты герой?

Я покачал головой.

– Посмотри на моего отца, Джастина и Дайалу. Они что, ликуют по поводу произошедшего? Помнишь, отец говорил, что истинной целью Хамора является Отшельничий.

– Значит, ты будешь не просто героем, а великим героем.

– Перестань. Ты сама сказала, что этому конца-края не видно, и я с этим согласился. Так оно и есть, но что тут можно поделать, мне неизвестно.

– И ты выполняешь свой долг! Ты, ты и снова ты. С твоим отцом, с Тамрой и с Джастином! Почему бы вам не оставить Кандар в покое?

– Ты тоже с Отшельничьего.

– Меня это не радует. Тем паче что от меня тут нет проку. Ты уничтожаешь армии, твой отец топит флоты, мои солдаты гибнут, а что бы я ни делала, это ничего не меняет.

– Ты отстояла целостность Кифроса задолго до того, как я здесь объявился. И прогнала хидленцев, когда я валялся в повозке.

– Это все в прошлом.

– Ты ведь все время твердишь, что я должен прекратить совершать подвиги. Но все, что мы делаем, не ограничено во времени. Это касается и меня, и тебя.

– Что-то не верится.

Я вздохнул.

– Не понимаю я тебя, – сказала Кристал, помолчав. – Ты делаешь прекрасные вещи и беспокоишься о том, чтобы у кур был курятник, а у бездомных детишек – крыша над головой. А потом запросто уничтожаешь тысячи людей и как ни в чем не бывало заявляешь, что дальше будет еще хуже.

– Ты тоже убиваешь людей.

– Мечом. Я не устраиваю бойню и не забиваю их сотнями и тысячами, как скот. Для меня и враги – люди.

– Для меня тоже. Мне тоже больно, когда они погибают. И больно видеть груды камней там, где стояли дома.

– Но тебя это, похоже, не останавливает.

– Тебя тоже кровь никогда не смущала.

– Мне нужно встретиться с Субреллой и Каси, – холодно сказала она и ушла.

Я подошел к окну и принялся разглядывать уже начавшие покрываться ржавчиной корабельные корпуса. В чем дело, почему Кристал наскакивает на меня с такой яростью? Смерть есть смерть, мертвец есть мертвец, и не все ли равно, кто как умер?

Гораздо важнее понять, что я могу сделать.

 

CVIII

Похоже, с этим я решительно ничего не мог поделать. Каждый наш разговор заканчивался спором, так что мне даже стало боязно открывать в присутствии Кристал рот. Видел я ее теперь только по ночам, но и в постели между нами сохранялась стена.

Это, разумеется, не могло не злить.

– А знаешь, у тебя стало получаться лучше, – сказал мне как-то Валдейн, наблюдавший за моим учебным поединком с Тамрой.

– Правда?

– Точно, – подтвердила и сама Тамра. – У тебя появилась злость: я едва отбивалась.

– Мне бы не хотелось оказаться поблизости от него, когда он злится, – сказал Валдейн.

– Мне нужно с тобой поговорить, – сказал я Тамре.

– Ладно. – Она взглянула на Валдейна, и тот, улыбнувшись, удалился на другую сторону внутреннего двора.

– В чем дело?

– В Кристал.

– Это и так понятно. От вас обоих веет холодом, как от Крыши Мира.

– А когда мы пытаемся объясниться, становится еще хуже.

– Проблема проста, – пожала плечами Тамра. – Другое дело, что мне неизвестно, как ее решать.

– Мне она не кажется простой.

– И тем не менее все дело в том, что ты полюбил Кристал, когда она уже повзрослела, а ты еще нет.

Я хмыкнул.

– Конечно, ты был и остаешься героем и стараешься повзрослеть, да только попусту. А Кристал не понимает, что тебе никак не удается повзрослеть, при всех твоих успехах. Сам подумай, она командующая самодержицы, но ты уже сделал для Кифроса больше нее. Ты искусный мастер, которого все уважают и который зарабатывает хорошие деньги. И бойцом ты становишься превосходным, хотя и отказываешься это признавать. И ты, как все юнцы, нуждаешься в похвале, которую, впрочем, вполне заслуживаешь.

– Но не могу же я, как она, делать изо дня в день одно и то же?

– Она была бы рада услышать, что ты всю рутину оставляешь на ее долю.

– Я не это имел в виду.

– Что сказал, то и имел в виду. Но даже это неправда. В работе столяра полно нудной рутины, но и в этом ты ее превосходишь. Так что… понимаешь, что у меня нет ответа?

– Да, не очень-то ты мне помогла.

– Я и не могла. Никто тебе не поможет, кроме тебя самого.

Мне, однако, пришло в голову поговорить на эту тему и с Дайалой, однако прежде чем я нашел ее, меня перехватил Джастин: оказалось, что самодержица хотела услышать мой доклад. Кристал на совещании не было, но Джастин пояснил, что я слишком часто переадресовываю свои ответы ей. А Каси захотелось услышать именно мое мнение.

Все это было слишком сложно и не очень понятно. После совещания я снова попытался найти Дайалу, но они с Джастином куда-то запропастились, и мне не осталось ничего другого, как перекусить и взяться за «Начала Гармонии». А потом пришло в голову принести из конюшни инструменты: мог же я помочь в восстановлении города.

В результате к Дайале я постучался лишь ближе к вечеру.

На лице друиды еще оставались морщинки, но древней она уже не казалась.

– Неплохо выглядишь.

– Рада, что уже не гожусь на корм червям.

Я покраснел.

– Чем могу помочь?

– Ну… вы с Джастином всегда понимаете друг друга, а мы с Кристал слова не скажем, чтобы не поспорить. И чем дальше, тем все у нас хуже.

– Думаешь, я могу помочь?

– А кто еще?

– Ты покинул Отшельничий, потому что не желал принимать чужие слова на веру. А чем мои лучше?

Я вздохнул, чуть ли не жалея, что сюда пришел.

– Ладно, садись.

Я плюхнулся на табурет, а она села прямо на пол.

– Тебе кажется, Кристал тебя не понимает?

– Понимала бы, так знала бы, как я ее люблю.

Дайала рассмеялась.

– В основе любви лежит не понимание, а приятие.

Вид у меня, надо думать, был дурацкий.

– Ну, – зашла она с другого конца, – Джастин во всем этом понимает больше моего. Но ты ведь не пришел к нему.

Я подумал.

– Ты хочешь сказать, что Кристал понимает меня, но не может принять того, что я делаю?

– Может быть. Понимание полезно, но лишь если ведет к приятию. Ибо иначе оно ведет к хаосу.

– Как мы можем принять друг друга, когда почти не разговариваем?

– Мне надо потолковать с Джастином, – вдруг сказала друида и, как была босая, выскользнула из комнаты.

Отсутствовала она недолго. А когда вернулась, сказала:

– Может, я ошибаюсь, но… Джастин так не думает…

Она взглянула мне в глаза, и я провалился в глубины ада демонов. Конечно, там мне бывать не приходилось, но именно таким я его себе представлял: боль, мука и долгие, долгие века…

Мне пришлось встать, но глаз я не закрыл.

Наконец Дайала вздохнула:

– Джастин был прав. Садись.

Я сел, заранее чувствуя: то, что услышу, мне совсем не понравится.

– Леррис, Джастин говорит, что ты можешь умереть молодым, моложе, чем положено от природы, и оставить по себе добрую память. Или превратиться в величайшего мага всех времен, но сделать мир хуже, чем он сейчас. Поведав тебе это, мы надеемся избавить мир от мучений. И тебя тоже.

– Меня?

– Единственное, что нужно тебе, дабы стать величайшим магом, это покинуть и Кифрос, и Отшельничий. Остальное произойдет само собой.

– А если меня не устраивает ни то ни другое? Почему не стать великим, сохранив к себе доброе отношение?

– Это нарушит Равновесие. Во всяком случае сейчас.

– Дерьмо это, а не Равновесие. Ты не лучше моего отца или Джастина, которые говорят только то, что может побудить меня выполнять их волю.

Я шагнул к двери, но оглянулся и увидел Дайалу, заключенную в кокон темноты, уходящей глубоко в землю. И понял: она друида, а друиды не лгут. И я вернулся на табурет.

– Ты великодушен в душе и ждешь от Кристал признания этого. И готов жертвовать собой, но не только из великодушия, но и ради похвалы.

Я поежился.

– Истинное же добро выше похвал. Его надо творить, даже когда тебя проклинают. А это тем труднее, чем могущественнее ты становишься.

Я поежился снова.

– Чем ты сильнее, тем труднее быть честным по отношению к себе. А лишившись честности, ты проиграешь. Как Антонин или некогда смиренный Саммел.

– Но как сохранить честность?

– А готов ты принять чужое суждение? Целиком и полностью так, что его не избежать. Готов заплатить такую цену?

– Твое суждение?

– Нет. Я давно связана с чужим суждением. Как и Джастин.

– Ты хочешь связать нас с Кристал теми же узами, какие есть между тобой и Джастином?

– Ничего я не хочу. И связать тебя нельзя, ты слишком могуч, чтобы слушать любого, кого не захочешь слушать сам. Вот если захочешь… другое дело. Но имей в виду: мы с Джастином – одно целое. Если умрет один из нас, умрет и другой. Боль одного – это боль другого.

Я поежился.

– Это ты готов принять? Поразмысли, а если согласишься, я поговорю с Кристал. Она ведь тоже может отказаться, а такое возможно лишь при взаимном согласии.

– Но возможно?

– Такое уже бывало. Подобные узы связывали Креслина и Мегеру, творивших и величайшее в истории добро, и зло, расплачиваться за которое приходится по сю пору. Добро нельзя навязывать силой. Только зло.

– Я не знаю, – других слов у меня не нашлось.

– Честный ответ. Для начала лучшего и не надо.

Выйдя из ее комнаты, я направился в гавань, к развалинам старого форта. Мысли вихрем вертелись в моей голове. Ни одна из предложенных перспектив не радовала; с Антонином, Сефией, Герлисом и Саммелом я соприкасался достаточно близко, чтобы понять: стать таким у меня желания нет. Но я едва осознавал, кем являюсь, Дайала же требовала отречения от себя во имя сохранения честности, ибо могущество могло уничтожить меня через самообман. А Кристал – не возмутит ли ее предложенная перспектива? Не возненавидит ли она меня еще сильнее? Ведь что бы я ни делал, ей казалось, будто это действие направлено на то, чтобы возвеличить меня и принизить ее. И как объяснить ей, что это не так, что таким образом она отвергает мои попытки быть честным? Почему она не может понять меня? Понять, что рано или поздно я не смогу добиваться большего, если захочу жить?

Ведь чтобы уразуметь это, достаточно взглянуть на моего отца или Джастина. Неужто она считает меня глупцом, у которого не хватит ума даже на это?

Я терзался в раздумьях, а у моих ног плескались и шелестели темные воды гавани.

 

CIX

Деллаш, Делапра (Кандар)

Откинувшись в кресле, Дирсс смотрит на кряжистого офицера в желто-коричневом мундире. Тот, ступив на освещенную солнцем террасу, видит внизу залив, где ряд за рядом стоят на якоре черные корабли. Над их трубами поднимаются струйки дыма.

Лицо морского офицера трогает легкая улыбка. На миг скользнув взглядом по низким, лесистым холмам на западе, он пересекает крытую веранду, направляясь к столу, за которым его ждет Дирсс.

Моряк, чья дубленая кожа имеет тот же каштановый оттенок, что и его волосы, останавливается и едва заметно кивает.

– Командующий флотом Стапеллтри. К твоим услугам, маршал Дирсс.

– Раз приветствовать тебя и твой флот, командующий, – отвечает Дирсс с любезной улыбкой. – Присаживайся.

Учтивым жестом он указывает на другое деревянное кресло.

Стапеллтри садится.

– Я здесь, чтобы служить императору и тебе, по воле Его Величества…

– Это так. Ты здесь, поскольку император Стестен принял решение уничтожить Отшельничий; мы же являемся орудиями, исполняющими его волю. Таков наш долг.

– Ты близок к трону, маршал, и император хорошо осведомлен о твоей преданности, исполнительности и рвении, каковые позволили тебе, используя относительно малые ресурсы, установить его власть над третью всего Кандара.

– Да, возможности мои были относительно невелики, – соглашается Дирсс и указывает на кувшин. – Делапранское вино. Не могу назвать себя знатоком, но оно считается неплохим. Не угодно ли отведать?

– Нет. Премного благодарен.

Дирсс озирает ряды кораблей и снова улыбается.

– Понимаю. Ты человек практичный и хочешь сразу расставить все по своим местам. Каковы твои пожелания?

– Я покривил бы душой, сказав, будто мне радостно видеть императорский флот в таком отдалении от Африна. Больше всего мне хотелось бы выполнить поскорее нашу задачу на Отшельничьем и в Кандаре, после чего благополучно вернуться в Хамор.

Голос Стапеллтри звучит ровно, и глаз он, встретившись с маршалом взглядом, не отводит. Дирсс смеется.

– Кандар и впрямь далековато от Африта. Я полностью разделяю твое желание поскорее покорить весь Кандар, разделаться с Отшельничьим и вернуться домой. Но готов ли ты ввести в дело весь флот, как требует того стоящая перед нами задача?

– Я уверен, что третьей части тех сил, которые уже прибыли…

Дирсс снова смеется.

– Эти корабли могут с таким же успехом вернуться домой.

Стапеллтри багровеет.

– Забудь о Кандаре, – доверительным тоном говорит ему маршал. – Истинной препоной на пути императора является Отшельничий. Когда с Черным островом будет покончено, мы сможем завершить захват Кандара с помощью сорока кораблей. Но пока могущество Отшельничьего не сокрушено, для установления нашего господства над материком не хватит и всех твоих сил.

– Ты требуешь…

– Слишком многого? Да я вообще ничего не требую. Просто собираюсь использовать весь твой флот для уничтожения горстки невидимых кораблей и города Найлана. После чего…

– Ты собираешься провести столь трудную операцию, не выработав разумной тактики. Если уж ты настолько уверен в своих полномочиях…

Дирсс, подавшись вперед, обрывает флотоводца со словами:

– Император является владыкой Африта, регентом Врат Океана и государем Хамора, могущественнейшей империи в истории человечества. Однако, при всем нашем могуществе, мы уже дважды были унижены в Кандаре и в водах Отшельничьего. Наши купцы и по сю пору вынуждены придерживаться правил, навязанных Отшельничьим. Из корпусов торговых судов, потопленных невидимыми кораблями Отшельничьего за нарушение им же установленных порядков, можно было бы сложить небольшой остров. А в чьих интересах придуманы эти правила? Само собой, в интересах Черного острова!

Кандар погряз в распрях, раздираем магией хаоса и насилием. Люди здесь, в отличие от Африта, не ведающего, что такое вторжения и войны, живут в постоянном ужасе. А кто сеет этот ужас? Разумеется, Черный остров!

Дирсс снова смеется.

– Ты уверен, что не хочешь вина?

– Спасибо за предложение. Я действительно не хочу.

– Как угодно. – Маршал снова подается вперед. – Ты поминал о мудрой тактике, так вот: мудрая тактика здесь не сработает. Всякого рода тактические увертки нам заменят тысячи железных снарядов, которые обрушатся на Найлан и сотрут его с лица земли. Наша задача, как видишь, не сложна, но очень трудна. По плечу ли она тебе, командующий флотом Стапеллтри? Сможешь ли ты провести свой флот к острову сквозь шторма, с какими тебе еще не приходилось сталкиваться, и превратить Черный Город в груду дробленого камня и щебенки? – Маршал делает паузу. – Именно этого желает император. Таков наш долг, таков приказ, отданный Его Всемогуществом Сетстеном мне лично. Превратить Найлан в груду обломков!

– Я командующий флотом, а не сокрушитель камней.

– Нет… и ты, и я, оба мы, – сокрушители камней на службе у императора. А если нам не удастся выполнить его повеление, сокрушены будем мы сами.

 

CX

В тот же вечер, по прошествии не столь уж долгого времени, я вернулся к Дайале и снова уселся на табурет.

– У меня нет выбора, – сказал я в ответ на ее вопросительный взгляд. Походило на то, что выбора, позволяющего жить в ладу с собой, у меня действительно не было.

Она посмотрела на меня, и глаза ее были столь глубоки, что мой язык словно опух.

– Ну вообще-то, даже у пони есть выбор. Но я не хочу прийти к тому, к чему пришел Саммел. Это не настоящий выбор.

Друида молчала.

– Что мне делать? Я видел, на что способна сила, и знаю, что силы у меня уйма! Мне что, необходимо умолять вас всех – тебя, Кристал, Джастина, – чтобы вы меня спасли? От меня самого? Ручаюсь, Джастин никого ни о чем не умолял!

Друида, похоже, опечалилась. Но я ждал ответа.

– Нет. И у него, и у Креслина просто не было другого выхода.

– А у тебя? Ты принудила Джастина? Как вынуждаешь меня?

– Я сделала свой выбор. Джастин должен был оказаться связанным с друидой. Этой друидой решила стать я.

– Она мне тоже спасала жизнь, когда я был на краю гибели, – произнес Джастин, неслышно вошедший в комнату. – И не раз. И претерпела немало страданий из-за моей неспособности понять. У нашего семейства, – он рассмеялся, – это, должно быть, в крови.

Я потупился.

– Леррис, ты считаешь, что творишь добро, и человек ты в душе действительно добрый. Но ты вершишь добрые дела в расчете на похвалу и одобрение, которых так и не дождался от Гуннара, потому что был далек от совершенства. А Гуннар не мог похвалить тебя, потому что осознавал собственное несовершенство. Я тоже далек от совершенства, но все это самообман. Почему бы тебе не сказать Кристал, что ты нуждаешься в похвале?

Я молчал. Просить о похвале я не мог и сказать на сей счет тоже ничего не мог. Поэтому я сказал совсем другое:

– Если эти узы прекрасны, почему они так редки?

– Потому, что они смертельно опасны. Смерть одного означает смерть другого.

– Погодите: если вы свяжете нас с Кристал так, как сами связаны между собой, это может убить нас обоих. Но где тут решение?

Дайала встала.

– Я вернусь.

Джастин кивнул и сел на другой табурет.

– Ну, дядюшка Джастин, – обратился к нему я, – ответь на мой вопрос.

– Нет у меня ответа, потому что это не мой вопрос. Ты знаешь, кто ты. Знаешь, кто такая Кристал. Если я дам тебе ответ, ты воспользуешься им, или чтобы отказаться от уз, или чтобы свалить ответственность на нас. Но ты знаешь себя, а теперь знаешь, и что это за узы. Они превращают двоих людей в единое целое, и если те оказываются не способными поддержать друг друга изнутри, это уничтожает их. Такая близость делает обман невозможным, а люди в большинстве своем не способны жить без обмана и самообмана. Взглянуть себе в глаза может далеко не каждый. Решай сам, чтобы не винить потом меня и Дайалу, как ты винишь сейчас Отшельничий… или Кристал.

Я отошел к узкому окошку и задумался.

Меня терзали страх, обида, недоверие, в том числе и к себе. Почему я обязан быть честным? Кто был честен по отношению ко мне? Я никому ничего не должен!

Можно просто уйти, уйти и стать Леррисом Великим. Пройдет время, и кто узнает, что я покинул Расор и Кифрос?

Я сам!

Я это буду знать всегда! Из глубин памяти выступили лица погибших, и у всех, даже у Шервана, было мое лицо.

Я бы рассмеялся, да во рту у меня пересохло.

Антонин, хотя рядом с ним была Сефия, умер в одиночестве. И Герлис, и Саммел… они были сами по себе. Этого ли хотел я? Мне было невыносимо на Отшельничьем оттого, что меня никто не любил. Почему Кристал не может меня понять? Или, я вспомнил слова Дайалы, – принять?

Я повернулся к Джастину. Он сидел молча.

Я глубоко вздохнул. Воздух показался мне едким, словно насыщенным парами жизни и смерти.

Я кивнул.

– Для этого нужны двое, – сказал Джастин. – Дайала поговорит с Кристал.

Он остался на табурете, а я смотрел в окно и ждал, гадая, что решит Кристал и почему любовь так сурова. Почему она требует столько труда и причиняет так много боли?

 

CXI

Две женщины сидели на противоположных концах кровати, обдуваемые горячим ветром.

– Я сказала Леррису, что он подвергается серьезной опасности, ибо по мере того как возрастает его сила, возрастает и искушение стать не столь честным по отношению к себе самому, – сказала Дайала.

– Я думала об этом, – ответила Кристал, не встречаясь с ней взглядом. – Отчасти поэтому у нас возникли затруднения.

– Ты тоже не до конца честна, госпожа, – возразила Дайала, – и сама представляешь собой часть его проблемы.

– Возможно, – отозвалась Кристал, по-прежнему глядя в сторону гавани. – Но только часть. И не с меня все началось.

– Ты ждешь от Лерриса любви и преданности, не задающей вопросов. А он растет, и, хотя любит тебя, вопросы у него появляются.

– Любовь не знает вопросов и оговорок! – резко возражает Кристал.

– Нет, – отвечает Дайала, – любовь заключается в принятии того, что есть, а не того, чего ты желаешь. Леррису нужна похвала, прежде всего твоя, и он готов на все, лишь бы ее заслужить. А ты боишься его взросления, боишься, что он увидит тебя такой, какая ты есть, а не лучшей женщиной в мире, какой ты могла ему казаться.

– Я просто хочу, чтобы он принимал меня.

– Он-то как раз принимает, но чувствует, что ты не принимаешь его. Разве не так?

– Я люблю его, но он не должен без конца спасать мир! – воскликнула Кристал, сцепив руки и уставившись на свой клинок.

– А любила бы ты его так же сильно, если бы он не стремился делать добро?

– Он не должен без конца совершать подвиги и спасать мир.

– На это никто не способен, но если… – друида не заканчивает фразу.

– Это несправедливо! Он не должен быть единственным!

– Но не может и не быть им. Он или спасет мир, или разрушит его.

– Ты просишь, чтобы я приковала себя к нему цепью ради спасения мира? Это не выбор, это большее насилие, чем то, к которому принуждают клинком.

– Я лишь говорю, что мужчина, которого ты любишь, разрушит мир, который ты любишь, если ты не сможешь принять его, а он – тебя. Коль скоро тебе угодно именовать этот выбор насильственным, воля твоя. Но дело обстоит именно так. Выбор и вправду труден, ибо, чтобы сделать его, надобно оказаться от гнева и обид. Но ни гнев, ни обиды не способны изменить мир. Ты должна принять Лерриса и не приходить в ярость оттого, что вынуждена делать выбор, или в конечном счете вы с ним погубите не только самих себя, но и мир, который вам дорог.

– Я уже приняла его.

Дайала встретилась с Кристал взглядом, и та, не выдержав, опустила глаза и пробежала пальцами по вышитым на покрывале звездам.

– Но почему он должен спасать мир? Почему это выпало на его долю?

Дайала молчит.

– Почему именно он должен быть героем?

Друида по-прежнему хранит молчание, не сводя взгляда с одетой в кожу собеседницы.

– Почему?.. – Кристал качает головой. – Впрочем, как раз «почему» не имеет никакого значения. Ведь так?

– Так, – ответила Дайала с печальной улыбкой, и они обе покинули комнату.

 

CXII

Дверь открылась, и появились Дайала с Кристал. Глаза последней походили на камни на штормовом побережье. Впрочем, мои наверняка выглядели не лучше.

– Привет, – мой голос, как оказалось, дрожал.

– Привет, – дрожал и ее голос.

Дрожал голос моей несгибаемой командующей!

В следующее мгновение, то ли из-за боли в глазах, то ли из-за подземного толчка, я почти лишился зрения и видел лишь расплывчатую фигуру. Мне удалось произнести ее имя и сделать шаг ей навстречу. Она, должно быть, тоже шагнула ко мне. Во всяком случае, мы повисли друг на друге.

– Сохранить любовь труднее, чем обрести, – произнес Джастин спустя некоторое время. – Думаю, вы уже начали это понимать.

Мы уже перестали дрожать, но не разжимали переплетенных пальцев.

– Итак, вы готовы?

Я кивнул, поскольку говорить боялся. Кивнула и Кристал. Возможно, она тоже боялась.

– Садитесь на табуреты, друг радом с другом.

Мы переглянулись и сели.

Сама по себе процедура оказалась не слишком таинственной и впечатляющей: легкие надрезы и смешение крови. Но Дайала наложила на эту кровь гармоническое заклятие, и я немедленно ощутил протянувшуюся между нами незримую нить.

Нить чистой гармонии, не содержащую в себе ни мыслей, ни чувств.

– Как всему живому, этому тоже требуется время, чтобы вырасти, чему вы должны быть только рады, – хрипло произнес Джастин. – Будьте добры друг к другу.

«Будьте добры друг к другу». Это простое напутствие вдруг сделало все прочее не имеющим значения.

– Помните, – шепот Дайалы звучал, как шелест Великого леса, откуда она была родом, и который мне, скорее всего, не суждено было увидеть, – вы выбрали друг друга дважды.

– А теперь ступайте и оставьте стариков в покое, – заключил Джастин.

Медленно выйдя из комнаты и остановившись в узком коридоре, мы посмотрели друг на друга. Кристал ничуть не изменилась – те же черные глаза, те же короткие серебрящиеся волосы. Не изменился и я.

– Прогуляемся?

– Куда?

– К старому форту на волнорезе.

– Что ж, это было бы славно.

Я так и не выпустил ее руки, хотя моя ладонь взмокла от пота.

– Леррис.

– Да?

– Давай руки поменяем. Я никуда не денусь.

Я выпустил ее руку, обошел вокруг Кристал и взялся своей левой рукой за ее правую. К тому времени, когда нам удалось добраться до мола, мы вспотели и, надо думать, выглядели не лучше демонов ада, но мне было плевать.

Ноги мои болели – по правде сказать, болело все, – и я предложил присесть.

– Кристал, у тебя тоже все болит?

– Нет. Волосы не болят.

Мы рассмеялись, обнялись и сели.

Близ гавани шли восстановительные работы и над водой разносились стук молотков, визг пил и многоголосый гомон. В Кифросе не любили работать молча.

Нас обдало ветерком – в воздухе еще улавливалось эхо смерти и разрушения, и на мол с плеском набежала волна.

– Почему мы это сделали? – спросила она.

– Потому, что мы отчаялись. Потому, что не хотим терять друг друга и готовы рискнуть жизнями, лишь бы этого не случилось.

– Ты хочешь детей? – спросила Кристал, глядя на гавань.

Я сглотнул: честно говоря, никогда об этом не задумывался.

– По правде говоря, я никогда не думал об этом иначе как в том смысле, что со временем они у нас будут.

– И когда наступит это «со временем»?

В самом деле, когда? Вопрос вроде бы был прост, но мы, сжимая друг друга в объятиях, разрыдались. Зная, что это время может не наступить никогда.

Волны плескались о мол, над водой разносился стук молотков, а мы сидели обнявшись и плакали.

Поутру нас разбудил влетевший в окошко порыв прохладного ветерка. Потянувшись было за одеялом, я обнаружил Кристал… и понял, что она мне нужнее, чем одеяло. Встать удалось не скоро, но и после этого я без конца норовил к ней прикоснуться. Правда, когда стало ясно, что она и так никуда не денется, я отвернулся и занялся уборкой комнаты.

На выходе мы встретили Херрельда.

– Доброе утро, – сказал ему я.

Кристал кивнула.

– Берегите себя, – пробормотал страж, глядя себе под ноги. – Оба.

Мы с Кристал теснее переплели пальцы, и я, лишь спустившись на целый лестничный пролет и свернув за угол, рискнул заметить:

– Херрельд стал чувствительным.

– Он всегда бы таким. Просто не хотел этого показывать.

«Как и многие, – подумалось мне. – Даже Тамра».

 

CXIII

В последующие дни, благодарение Тьме, ничего особенного не происходило, а все время, когда Кристал не была занята по службе, мы с ней проводили вместе. Чтобы видеть ее еще чаще, я взял в обычай постоянно ходить на ристалище, практиковаться с посохом. Иногда мы ловили на себе взгляды друг друга и старались не рассмеяться.

Однажды утром я проснулся раньше нее. Тело затекло и мне хотелось встать, но жаль было ее будить.

Недавняя прохлада долго не продлилась, но утро не было знойным: верный признак того, что осень не за горами. В гавани я приметил несколько рыбачьих баркасов, но никаких кораблей, ни торговых, ни тем более военных, видно не было.

Создавалось впечатление, будто залегавший под Кандаром хаос слегка уплотнился, хотя непрерывный грохот и стоны затрудняли восприятие.

Я снова посмотрел в окно. Рыбацкие лодки уже уходили из гавани, солнечные тени исчезли с восточных холмов, а Кристал все спала. Я молча ее любовался.

– Надо было меня разбудить! – воскликнула она вскакивая. – Я опоздаю.

– Тебе нужно было выспаться, так же как мне нужно размяться. Все тело затекло.

– Надо же… мне снилось, будто у меня затекла спина.

– Интересно… может быть, мы уже начинаем чувствовать…

– Возможно. В таком случае и желания у нас?.. – я попытался ее обнять.

– Я опаздываю! – она увернулась.

Торопливо одевшись, – я даже не прибрал постель, – мы наскоро подкрепились в столовой хлебом и водой, после чего отправились на ристалище. После учебных боев Кристал пошла на совещание с Еленой и Субреллой, а я собрал инструменты, оседлал Гэрлока и поехал на побережье, где вовсю шли восстановительные работы. Со строевым лесом дело обстояло не лучшим образом, но один контрабандист, обойдя все хаморианские патрули, доставил в Расор целый корабль древесины. Правда, он запросил за лес втридорога, но самодержица заплатила ему из казны, после чего стала продавать строительные материалы своим подданным по обычной цене.

– Хочешь, помогу? – спросил я курчавого малого, ремонтировавшего лавку.

– Денег нет.

– И не надо. Я на службе у самодержицы, она кормит меня и платит деньги. Я хочу помочь в обустройстве портового района: тебе, например, мог бы сделать оконные рамы. Меня направила сюда самодержица.

– С чего бы это? – спросил другой мужчина, еще молодой, но уже лысеющий.

– Она… ну, не она сама, а женщина по имени Кристал сказала, что чем быстрее восстановят порт, тем скорее сюда поплывут корабли, а в казну самодержицы – денежки от сбора пошлин.

– А… тогда понятно. Вот с этой штуковиной сладишь?

Он показал покореженную, вывороченную из кирпичного проема раму.

– Попробую.

– Валяй.

С рамой я, благо она была из мягкого дерева, справился, потом сделал и другую.

– Аккуратная работа, – заметил седой бородач, скреплявший раствором кладку соседней лавки. – А мне потом не поможешь?

– Если получится. Меня могут отозвать в любой момент.

– Ну… если сможешь.

Я кивнул.

– Не поймешь, что творится, – промолвил бородач, вытерев лоб, – цены словно спятили, так и скачут. Но лучше уж жить так, чем под властью солнечных дьяволов.

Я кивал, сосредоточившись при этом на прорезании пазов для стекла.

– Мой дед едва выбрался оттуда, – продолжал словоохотливый собеседник, – в корабельном трюме, обманув стражу. От хорошей жизни люди не бегут, рискуя оказаться выброшенными в море. Ну да ладно, что-то я разболтался, а кирпичи сами на место не встанут. Как тебя звать-то, парень?

– Леррис.

– Имя не кифриенское.

– Это точно.

– Ты плотник?

– Нет, столяр. Вообще-то мастерю мебель на заказ. Но могу и плотничать, а раз уж оказался здесь, то почему бы и не помочь людям?

– Столяр, говоришь…

Я пожал плечами: врать я не умею вовсе, да и говорить правду наполовину тоже не великий мастер.

– Если кому это важно, так я еще и консорт командующей. Но что столяр – это точно.

– Слушай… но ведь не может быть, что ты тот самый маг?

– Ну, мне случается заниматься и магией. Но больше работаю по дереву.

– Кончай ты к нему цепляться, Гудса, – крикнул курчавый. – Мне наплевать, кто он да откуда, ежели у него руки на месте. Я бы с этими рамами весь день возился, а у него они уже готовы.

Гудса вернулся к своей кладке, но продолжал поглядывать на меня с любопытством.

Ближе к полудню темноволосый кровельщик, спустившись попить воды из фляги, спросил:

– Слушай, ты что, и вправду маг?

– Да, мастер гармонии.

– А чего ж ты тогда этак потеешь с рамами? Вставил бы их волшебным манером.

Я рассмеялся.

– Волшебным манером оно и дольше, и труднее. И не так надежно: случись что со мной, и все мною наколдованное может пойти прахом. А хорошая столярная работа не развалится, и она может противостоять хаосу не хуже любых чар.

Он кивнул.

– Эй, вы только гляньте! – крикнул курчавый лавочник, указывая на гавань.

У причала, словно из ниоткуда, возник черный стальной корабль обтекаемой формы, в сравнении с которым гигантские броненосцы Хамора выглядели неуклюжими.

Я узнал этот корабль, ибо видел такой в Найлане еще до того, как отправился на гармонизацию.

На гюйс-штоке поднялся черно-белый флаг, на палубе выстроилась дюжина бойцов в черных мундирах.

– Черные дьяволы…

– …принесла нелегкая… неизвестно, кто из них хуже…

– …хорошо еще, что они не сговорились…

– Эй, не поможешь ли вставить рамы? Одному неудобно, – окликнул я темноволосого.

– Да… конечно. Слушай, а этот корабль… очень опасен?

– Очень. Но не для Кифроса. По крайней мере сейчас.

– Лучше бы и никогда.

– Лучше бы…

Вставлять рамы пришлось дольше, чем мне бы того хотелось, но тем не менее все они оказались на месте. Я начал складывать инструменты.

– Уходишь? – спросил курчавый.

– Пора. Жаль, что не успел сделать больше.

– У меня на это ушла бы уйма времени. Я точно тебе ничего не должен?

– Точно. Удачи тебе.

– Маг ты или нет, а парень что надо.

Мы распрощались, и я быстрой рысью пустил Гэрлока к казармам, где, расседлав и почистив его, поспешил в умывальню.

– Ты куда запропастился? – спросила Тамра, вошедшая, когда я смывал грязь и пот.

– Возле порта, помогал людям восстанавливать лавки.

– Твой отец и Кристал тебя повсюду ищут.

– Уже иду… ой, а где они?

– В малой столовой. Я побегу, скажу, что ты сейчас будешь.

Дайала, Джастин, Тамра и Кристал собрались вокруг моего отца, державшего в руках конверт.

– Простите, что заставил ждать, – сказал я. – Меня не было в казармах, но как только появился корабль, стало ясно, что нужно возвращаться.

– Письмо от Совета, – сказал отец, – адресовано мне. Хамор объявил сбор Великого Флота и, судя по всему, намерен напасть на Отшельничий. На Найлан. Совет, хоть и не напрямую, просит меня собрать всех, кто может оказать помощь, и вернуться на остров.

– Лишних солдат у нас нет, – заметила Кристал.

– Полагаю, Совет имеет в виду магическую помощь. Они надеются, что Джастин сумеет повторить свои прошлые подвиги, Тамра разгонит Великий Флот штормами, а Леррис воспользуется гармонией, чтобы призвать на защиту Отшельничьего хаос.

Тамра открыла было рот… и закрыла его. Она побледнела.

Я посмотрел на отца, и он вручил мне письмо. Оно было составлено в витиеватых двусмысленных выражениях, но суть сводилась к сказанному отцом.

«Так как мы не можем потребовать, чтобы вы… и оказали помощь… Совет высоко оценил бы… если бы вы и все, кого вы могли бы собрать… такие как маг Джастин, Леррис и Тамра… считались бы вернувшимися для защиты последнего бастиона Гармонии… против темных кораблей Хамора…»

– Вам с Тамрой возвращаться необязательно, – сказал отец. – Отшельничий обошелся с вами не лучшим образом.

– Это не имеет значения, – ответил я, удивляясь тому, как мог считать этого человека бесчувственным и равнодушным, – если Отшельничий падет, не устоит и Кифрос, а значит, все старания Кристал и Каси пропадут впустую. Конечно, Отшельничий вмешивался в дела Кандара, и порой не лучшим образом, но… как ни крути, а выбора, похоже, нет. Что скажешь ты, Кристал?

– Ты прав. И я еду с тобой.

– Думаешь, это удачная идея? – спросил я, хотя мне смертельно не хотелось с ней расставаться.

– Думаю, отныне у нас общая судьба. Мы будем жить вместе – или вместе умрем.

Я, если мне это не показалось, ощутил ее растерянность и смятение, столь же сильные, как и мои. Мы непроизвольно взялись за руки, и это усилило нашу близость.

– Если мы победим, – заявила Кристал, – у Каси не будет серьезных проблем, а если потерпим поражение, Хамор не остановит никто.

– Никто? – спросила Тамра, повернувшись к Джастину.

– Я люблю тебя, – шепнула Кристал, наклонившись ко мне. – Один раз ты чуть не погиб ради меня, а в другой – постарел на десять лет. В третий раз я тебя одного не отпущу.

Она улыбнулась и уже громче добавила:

– Если кому быть героем, то уж точно тебе.

Ненадолго воцарилась тишина, но ее нарушила Тамра:

– А как мы попадем на Отшельничий?

Мой отец прокашлялся.

– Я говорил с капитаном, но он не выказал желания перевозить нас на остров. Правда, по его словам, Совет зафрахтовал нолдранское судно, которое прибудет за нами сюда.

– Странновато, что меня, работавшего над ними, по прошествии стольких лет не хотят на эти корабли пускать, – хмыкнул Джастин.

А вот мне казалось странным, что производивший впечатление ворчливого брюзги Джастин когда-то был инженером, строил черные корабли и изобрел (скрыв, за что я был ему признателен, секрет его изготовления) устройство, позволившее уничтожить Фэрхэвен.

– Нам нужно встретиться с Каси, – мрачно напомнила Кристал.

И точно, Кристал ведь состояла на службе у самодержицы, и только Каси могла решить, отпускать ли ее.

– Она отпустит… – подала голос Тамра. – Она…

Джастин коснулся ее руки, и Тамра умолкла. Кончилось тем, что мы с Кристал направились по коридору ко внутреннему двору. В животе у меня урчало.

– Леррис…

– Прости. Я не ел с утра.

– Правда?

– Малость замотался с делами.

– А что за дела? Ты вроде бы ездил в город?

– Помогал восстанавливать разрушенное. А откуда ты знаешь, что я был в городе?

– Просто почувствовала. А почему?.. – она не закончила фразу.

– Да вот, Дайала говорила, что добро нужно творить не в расчете на похвалу, я и… Получилось не совсем то, но ничего. Когда-нибудь разберусь и с этим.

– Ох, Леррис! – только и сказала она. Но сказала, я это чувствовал, с любовью.

Каси сидела за старинным столом в окружении старинных книг, полных еще более древнего знания. Волосы се были взъерошены, на щеке пятно, туника обтрепалась; она мало походила на правителя.

– Я так понимаю, в Расор прибыл корабль с Отшельничьего, – промолвила самодержица, жестом приглашая нас сесть.

– Он доставил послание Черного Совета.

– Как видно, не мне.

– Гуннару, но его просят заручиться помощью всех магов: Лерриса, Джастина и Тамры, – с расстановкой произнесла Кристал. – В Совете убеждены, что Хамор обрушится на них, не дожидаясь покорения Кандара.

– В таком случае желаю магам успеха. Ты едешь, Леррис?

– Не знаю.

Кристал потянулась и сжала мою руку. Я ответил ей таким же пожатием. Самодержица потерла лоб.

– Если я правильно понимаю, все зависит от меня.

– Да, – сказала Кристал. – Леррису нужно ехать, но нам необходимо быть вместе.

Воцарилась тишина. Я затаил дыхание. Кристал тоже.

– Ты готова бросить все и последовать за Леррисом туда, где вы оба можете быть убиты? – осведомилась Каси.

– Он не раз шел на смерть ради меня – и ради тебя, – ответила Кристал. – Кроме того, если мы остановим Хамор там, империя долго не будет тебя беспокоить.

– Мне не нравится слово «долго», – сухо заметила самодержица.

– Увы, ни маги, ни правители не могут гарантировать что-либо навсегда, – подал голос я.

– Смерть – это уж точно навсегда. Не так ли, Леррис?

Я склонил голову: возразить было нечего.

– Ты и вправду надеешься справиться со всем флотом Хамора? – спросила, помолчав, самодержица.

Мне оставалось лишь пожать плечами.

– Придется попробовать.

– А кто будет командовать моими войсками?

– Ты можешь назначить Субреллу.

Каси улыбнулась.

– Я и назначу ее… исполняющей обязанности. До вашего с Леррисом возвращения.

Мне показалось, что она явно переоценивает наши возможности, что, видимо, отразилось на моей физиономии.

– Если кто-то и способен творить чудеса, то это вы двое, – промолвила Каси и, нахмурившись, добавила: – Кристал, возьми с собой свою личную охрану. Они поедут за мой счет, на этом не разорюсь. Но уж будьте добры, постарайтесь вернуться. Нынче не так просто раздобыть толкового командующего.

– Мы вернемся, – пообещал я.

– Приятно слышать, но еще приятнее будет вас увидеть.

Она встала, и мы, поклонившись, вышли.

Уже в коридоре Кристал повернулась ко мне и мягко спросила:

– Зачем ты это пообещал?

– У меня появилось такое чувство. А одна особа, мнением которой я весьма дорожу, рекомендовала мне доверять своим чувствам.

Ничего не сказав, Кристал взяла меня за руку и повела к выходу во внутренний двор, а потом к столовой. К этому времени в животе урчало уже у нас обоих.

 

CXIV

Деллаш, Делапра (Кандар)

– Известно ли тебе, маршал, что в море был замечен принадлежащий Отшельничьему корабль, возвращавшийся в Найлан предположительно из Расора?

Пальцы Стапеллтри почти касаются ножки пустого хрустального бокала, который стоит на столе, на веранде.

– Не могу сказать, что меня это удивляет, – отвечает Дирсс. – Было бы странно, не пожелай черные дьяволы призвать назад своих чародеев.

– Но в таком случае разумно возобновить наступление на Кифрос. Отзывая магов, они фактически отдают страну нам.

– Император повелел мне разрушить змеиное гнездо, которое находится не в Кифросе, а на Отшельничьем. Таков наш долг. Это всегда было и остается нашей первоочередной задачей. Справимся с ней, и Кандар сам упадет к нам в руки. Не справимся, и захват Кандара останется неосуществимой мечтой. Я уж не говорю о том, что они могут вернуть чародеев на материк так же быстро, как и забрать их на остров. Их корабли быстроходнее наших.

– Скорость – это еще не все, – возражает Стапеллтри. – У них нет ни орудий, ни, в достаточном числе, солдат, вооруженных и обученных так, как наши. В то время как им приходится полагаться на колдовство, я предпочитаю пушки и ружья, убивающие противника прежде, чем он поднимет меч. Солдат с ружьем так же опасен, как средней руки колдун, но солдат несравненно больше, чем колдунов.

– Согласен, – говорит Дирсс, кивая в направлении стоящего на столе кувшина. – Не хочешь ли выпить? По кандарским меркам вино неплохое.

– Спасибо, не хочу. Оно наверняка не может сравниться с винами, какими наслаждается император.

– Ничуть в этом не сомневаюсь, хотя мне не пристало задумываться о том, чем наслаждается император. Мой долг не размышлять, а исполнять приказы, которые ему угодно будет отдать.

– Да, его приказы… – кивает командующий флотом. – Повиновение им есть наш первейший долг, и мы противопоставим быстроходности их кораблей наше численное превосходство и мощь нашей артиллерии. Пушка стреляет дальше, чем летит огненная стрела любого из западных чародеев.

Он умолкает, а после непродолжительной паузы спрашивает:

– А у тебя точные данные насчет скорости их кораблей?

– Точные. Они не раз демонстрировали свои боевые качества для устрашения. Их корабли действительно хороши, и это одна из причин, по которым я хочу нанести удар как можно скорее. Пока они не успели спустить на воду еще несколько таких же «невидимок». И пока их маги не восстановили силы.

– Но не проще ли было бы организовать нападение, овладев всем Кандаром и имея прочную тыловую базу?

– В наших руках и без того находятся такие восточные порты, как Фритаун, Пирдия, Ренклаар и Воррак, а также Саммердок, Южный порт и Бейл на западе. Разве этого не достаточно?

Дирсс делает еще глоток и снова спрашивает:

– Ты точно не желаешь вина?

– Благодарю за любезность, но вынужден отказаться, – говорит Стапеллтри, кивая в сторону заполнивших гавань кораблей. – Коль скоро воля императора и твои распоряжения именно таковы, я займусь подготовкой к сокрушению камней Найлана. А этим лучше заниматься на трезвую голову.

 

CXV

После того как отец вручил капитану письмо, где обещал вернуться со всеми, кто согласится оказать Отшельничьему помощь, «Дайлисс» покинула гавань. Нордланский купец, по заверению капитана, должен был прибыть за нами в ближайшие несколько дней.

– Несколько дней! – буркнула Тамра за завтраком. – Зовут на помощь, а сами не больно-то торопятся.

– Так ведь большой флот так быстро не двинешь, – пояснил мой отец. – Корабли императора собираются в Деллаше, но некоторые еще на пути из Хамора и наверняка будут пополнять припасы во Фритауне и Ренклааре.

– Все равно, – фыркнула Тамра, жуя черствый хлеб.

– Действительно странно, что Совет просил нас о помощи, но не хотел допустить на борт секретного военного корабля.

Подкрепившись черствым хлебом и еще более твердым сыром, мы с Кристал вышли на двор, залитый уже не столь жарким – как-никак близилась осень – солнцем. Тепло дарило приятное, но несколько странное, поскольку я не замерз, ощущение.

– Тебе холодно? – спросил я.

– Солнышко приятно греет.

«Неужто она чувствует то же, что и я?»

– Почти, – с улыбкой сказала Кристал. – Тебе тепло, а мне было капельку прохладно.

Последовало молчание.

– Как со стражами? – спросил наконец я. – Ты с ними поговорила?

– Сомневаюсь, брать ли Перрона, – ответила Кристал. – У него трехмесячный сын.

– Ну уж Валдейн поедет обязательно, – сказал я.

– Ты заметил?

– Даже я и то заметил.

– Мне придется поговорить о нем с Каси, но, думаю, она согласится. А ты чем собираешься заняться?

– Ну… может быть, помогу горожанам.

– Хм… да, им это не помешает.

– Ты сомневаешься? – я уловил в ее чувствах нотку сомнения.

– Немного. Хотя сама не знаю почему…

– Пока ты разговариваешь с Каси, я почищу Гэрлока и подумаю об этом.

Я поцеловал Кристал в щеку, с наслаждением вдохнув ее запах.

– Ах ты распутник.

Будучи полностью согласным с этим определением, я улыбнулся и был вознагражден ответной улыбкой. Потом Кристал направилась в резиденцию самодержицы, а меня ноги понесли в конюшню. Куда, прежде чем я успел взяться за щетку и почистить Гэрлока, заявился и Джастин.

– Вижу, ты помогаешь восстанавливать Расор, – сказал он, заметив инструменты.

– Да так, понемногу.

Морщины на лице серого мага разгладились, но седина не сошла, и выглядел он старше средних лет.

– Помощь, конечно, дело хорошее. Но ты думал о том, как совладать с Великим Флотом?

– Нет, – честно ответил я, потому как собирался подумать об этом, когда придет время.

Джастин вздохнул и, поняв, что опять оплошал, я отложил щетку.

Гэрлок заржал.

– Прости, дружок. Дядюшка Джастин опять недоволен своим племянником.

Я повернулся к Джастину и с улыбкой спросил:

– Куда пойдем?

– И здесь неплохо, – заявил он, усаживаясь на тюк сена.

Я сел на другой.

Джастин пристально посмотрел на меня и спросил:

– Ты ведь любишь Кристал, не так ли?

Я кивнул.

– А если любишь и не хочешь погубить, почему бы тебе не начать думать? Я видел, как ты работаешь с деревом: делаешь эскизы, потом чертежи. Изучаешь свойства материала, обдумываешь способы крепления и отделки и прочие хитрости, в которых мне нипочем не разобраться. А чем отличается от этого работа с хаосом и гармонией?

Я покачал головой. И вправду, работа – она работа и есть. С чего бы одной работе отличаться от другой?

Он встал.

– Постой. Совет обратился за помощью к моему отцу, а ты возлагаешь ответственность на меня. Разве это правильно?

– Твой отец чуть не погиб, утопив в маленькой бухте три десятка кораблей. Я постарел, истребив несколько тысяч солдат, а мне помогали ты и Дайала.

– Я и сам постарел…

– Исключительно по собственной глупости, а также из-за пренебрежения к планированию. Но дело твое. Я просто счел своим долгом тебя предупредить.

Он вышел, а я сложил инструменты в ящик и отправился к старому форту. Зная, что буду там один.

* * *

Груду мусора на выходе из казарм уже убрали, но брешь осталась: в Расоре не хватало каменщиков. Приметив между кирпичей какую-то блестящую штучку, не иначе как завалившуюся брошку или подвеску, я невольно подумал, что, наверное, и от всех нас останутся только вот такие обломки или осколки. И с этой невеселой мыслью поплелся дальше.

Возле развалин форта все изменилось. Спидларский торговец убрал мешавшие ему камни в сторону, чтобы пустить по молу свои подводы. Его работники, как муравьи, облепили корпус хаморианского броненосца, и по всей гавани разносился лязг металла.

Рассеянно столкнув ногой в воду камень, я задумался о том, что, собственно говоря, могу сделать. Там, в горах, мне удавалось отклонять падавшие на меня камни, но как остановить летящие снаряды?

Пнув еще один обломок, я посмотрел на темный корпус, который работники купца из Спидлара энергично разбирали на части.

Раз снаряды мне на лету не остановить, – значит, надо остановить корабли прежде, чем они эти снаряды выпустят.

Третий камень полетел в воду, а я, направив чувства за ним следом, попытался коснуться корабельного корпуса. И поежился. Два дня, остававшиеся до нашего отплытия казались слишком, коротким сроком. Слишком коротким для того, что мне следовало освоить.

 

CXVI

Как и обещал капитан «Дайлисс», нордланский корабль вошел в гавань Расора менее чем через три дня. Как и «Эйдлон», в свое время доставивший нас в Кандар, «Королева Фейдр» представляла собой колесный пароход, старый, но отдраенный до блеска.

– Наш проезд будет оплачен Советом, – сказал отец, когда мы уже шли по пирсу.

– Очень мило с их стороны, – буркнул Джастин, – особенно если учесть, что это они просят нас о помощи.

– Но судно доставит нас не в Найлан, а на Край Земли.

– Оттуда до Найлана пять дней пути, и они еще рассчитывают… – Тамра принялась возмущаться глупостью Совета, не пожелавшего быстро переправить нас на «Дайлисс», но вот мне решение Совета казалось вполне понятным. Не мудрым, нет, но в свете одолевавших советников опасений понятным.

Оказавшись у сходен, я вспомнил Гэрлока, которого пришлось оставить на берегу: «Королева Фейдр» не была оборудована для перевозки животных. Берли обещала позаботиться о нем и о Роузфут, и это самое большее, на что я мог рассчитывать.

У трапа каждого из нас кивком приветствовал капитан. Когда мы поднимались на борт, до моего слуха донеслись обрывки разговоров команды.

– …в жизни не видел столько чародеев разом…

– …за такой рейс положена премия…

– …никак друида…

– …Ох, ничего себе!

– …три серых мага…

– …Ну, Марек, и в дерьмо же мы влипли…

Меня такое отношение к нашей компании отнюдь не обрадовало.

Тамре, Кристал, Хайтен и мне досталась одна четырехместная каюта; Валдейн, мой отец и еще двое стражников заняли другую; а единственная, совсем крохотная, двухместная, досталась Джастину и Дайале.

Едва мы взошли на борт, как машина застучала и «Королева Фейдр» направилась в открытое море.

– Ты все еще рада тому, что поехала со мной?

– Рада? – переспросила Кристал. – Тут неуместно говорить о грусти или радости: мы с тобой единое целое. Конечно, я предпочла бы остаться с тобой в Расоре, да только Хамор нагрянет и туда.

«Значит, – подумал я, – мне следует изыскать способ уничтожить хаморианский флот».

– Да, – промолвила она, словно я высказал свои мысли вслух. Такое у нас с ней случалось все чаще.

Кое-какие соображения у меня уже появились. Конечно, для осуществления этого плана должны были потребоваться все залегающее под Отшельничьим и Заливом железо и вся сила бурь, какие только могут вызвать отец и Тамра, а также больше везения, чем когда бы то ни было… и даже при всем этом затея могла провалиться.

Кристал сжала мне руку.

– Прости.

– Прости и меня, но…

– …нам не остается ничего другого, кроме как делать то, что необходимо, – закончила она за меня.

Как только «Королева» вышла из гавани и началась килевая качка, Тамра оказалась на палубе, у борта, где вцепилась в поручни. Она и на пути в Кандар плохо переносила волнение, но на сей раз вместо меня рядом с ней оказался Валдейн.

Он повел себя умнее, чем я в свое время: не стал приставать к ней с разговорами. В хладнокровии и самообладании молодому субофицеру было не отказать, но я переживал за него, потому как Тамра не отличалась особой деликатностью.

Джастин и Дайала стояли на юте; легкий ветерок ерошил их волосы.

– Мне надо поговорить с Дайалой, – сказала Кристал, – ты не против?

– Нет, – ответил я, уловив ее озабоченность.

– Это касается нас обоих, – сказала она, – но мне кажется…

– Иди, – улыбнулся я.

Она удалилась вдоль полированного поручня к корме, где разговорилась с Дайалой. Друида вроде бы нахмурилась. Но Кристал коснулась ее руки, и она улыбнулась. О чем бы ни шла речь, Дайала могла объяснить это гораздо лучше, чем я. И, было у меня такое подозрение, лучше, чем Джастин.

Он же, как только подошла Кристал, оставил женщин вдвоем и в свою очередь подошел ко мне.

– Как дела?

– Ты хотел спросить, «как идет составление плана страшного катаклизма и массового уничтожения»?

– Лучше бы ты взглянул на это несколько иначе.

– Именно это я и делаю. Потребуется уйма железа, прорва гармонии, страшной силы буря… чего только не потребуется.

Он ждал.

– Думаю, я смогу сделать то же, что ты, но вдобавок еще и провести каналы сквозь воду. Если в небе в это самое время будут бушевать основанные на гармонии ветры.

– Хватит ли этого для трехсот кораблей?

– Они плывут по воде, а вода есть вещество, способное связывать хаос.

– А что, – Джастин нахмурился, – это может сработать. Но гармонии потребуется немыслимое количество.

Он был совершенно прав: о том, сколько потребуется гармонии, мне страшно было и подумать.

– Если каналы начнешь проводить заранее, такой подход может себя оправдать.

– Заранее – это за сколько?

– Как только ступишь на берег Отшельничьего. А вот твоя супруга, – он кивнул в сторону подходившей Кристал, – мыслит более общими категориями.

– Что, дело очень серьезно? – спросила Кристал с натянутым смешком.

– К сожалению, да.

– А о чем шла речь?

– О том, как лучше всего сеять смерть и разрушение, – ответил я, выдавив улыбку. Джастин тем временем тихонько ускользнул.

– А тебе это не нравится?

– То, что мною задумано, не нравится, но лучшего решения у меня нет, и Джастин тоже ничего не предлагает.

– Это его беспокоит. Так сказала Дайала.

– Это беспокоит нас обоих.

Кристал сжала мою руку: я ощутил тепло ее любви и в восхищении закрыл глаза.

– Ты нечасто так поступаешь.

– Наверное, недостаточно часто.

Мы с Кристал оставались на палубе, то разговаривая, то молча наблюдая за Тамрой с Валдейном или матросами, пока нас не позвали к обеду.

Когда мы спустились в кают-компанию, отец уже сидел за одним из привинченных к палубе столиков.

– Чай крепкий, бисквиты горячие, сыр сухой и слоистый.

– Отдыхаешь? – спросил его я.

– Размышляю, – с улыбкой ответил он.

Пусть сыр и вправду был суховат, но чай, бисквит и сухофрукты совсем недурны.

После непритязательного, но вполне сытного обеда мы с Кристал снова вышли на палубу.

Нос корабля стремительно разрезал пену, казавшуюся светящейся в уже сгущавшихся сумерках. Качка ослабла. Кристал перебралась ближе к носу, где сильнее ощущался ветер.

– Сумеем ли мы уйти от нашего прошлого? – вслух задумался я, имея в виду возвращение на Отшельничий.

– Это удается не часто, – промолвил Джастин, подошедший вместе с Дайалой. – Порой людям кажется, что у них получится, но не каждый может осилить цену.

– Она так высока? – тихо спросила Кристал.

– Достаточно высока, – ответила Дайала. – Кому понравится честно признать свои ошибки и не сваливать вину на других? И кто будет рад согласиться с тем, что в его воле только грядущее, ибо прошлое уже не изменить?

Мы с Кристал поежились и непроизвольно взялись за руки.

 

CXVII

Когда «Королева Фейдр» появилась у причала Края Земли, где некогда высадились Основатели, я издалека увидел маячившую в лучах вечернего солнца одинокую стройную фигурку женщины с коротко остриженными волосами. Отец тоже увидел ее и тут же помахал рукой.

– Твоя матушка? – спросила Кристал.

Я кивнул.

Матрос ловко соскочил на причал, обернул линь вокруг одной швартовой тумбы и побежал ко второй, чтобы принять еще один канат. Пеньковые амортизаторы смягчили соприкосновение корпуса старого парохода с пристанью.

– Рад был послужить вам, – сказал капитан, когда на берег уже спускали сходни. – Желаю удачи: может, хоть вам удастся совладать с хаморианской напастью. Больно уж неохота уступать им всю морскую торговлю.

– Мы сделаем все, что в наших силах, – отец склонил голову.

Провожаемые осторожным шепотком матросов, мы спустились на берег. Отец с матушкой обнялись, и он держал ее в объятиях дольше, чем когда-либо на моей памяти. Увы, я, кажется, понимал, в чем тут дело: будущее при любом повороте событий сулило всем нам мало хорошего. Матушка моя до сих пор почти не покидала Уондернот.

– Впрочем, – я покосился на Дайалу, шедшую сцепив руку с рукой Джастина, – дриады тоже почти никогда не покидали Великого леса.

Сжав руку Кристал, я ощутил ее печаль.

– Донара, это Дайала, а это Джастин, – сказал отец, не выпустив руки матушки, даже когда представлял брата. Казалось, он хотел держаться за нее вечно.

– Мама, – добавил я, – это Кристал.

Матушкин взгляд вобрал нас обоих:

– Ты очаровательна, Кристал, я уж не говорю о твоих способностях. На Отшельничьем вы с Леррисом едва ли нашли бы друг друга, вот и выходит, что все к лучшему.

– А это Тамра, Валдейн, Деркас, Джинса и Хайтен, – представил я остальных.

– Впечатляющая компания, – с улыбкой промолвила моя мать, и я внутренне горько усмехнулся. И вправду «впечатляющая», особенно с учетом того, что этой компании предстояло выступить против стальной армады вооруженных смертоносными пушками броненосцев.

– Вот насмешница! – прошептала Кристал, но за этими словами крылись теплота и любовь.

– Я убедила Совет выдать предписание о заселении в гостевые дома при старой гостинице, – сказала мать отцу, – и договорилась насчет лошадей. Верховых – мне подумалось, что вряд ли кто-нибудь из вас захочет ехать в карете. Правда, – она посмотрела на меня и на Джастина, – с горными пони у нас тут плоховато.

Я ухмыльнулся и пожал плечами. Мы двинулись вдоль старого причала к порту, а на борту «Королевы Фейдр» уже вовсю звучали команды: там готовились к отплытию.

– Они даже ничем не загрузились! – удивился Деркас.

– Им неохота долго оставаться вблизи Отшельничьего, – заметила Тамра.

– А тебе бы на их месте захотелось? – спросила Хайтен.

Мы двинулись к уже утопавшему в сумерках городу. Последние лучи закатного солнца еще падали на старую башню, осененную древним флагом с мечом и розой. Над новым зданием управления порта, расположенным между старым и новым (ему насчитывалось всего шестьсот лет) причалами реял новый флаг Отшельничьего, черно-белый.

Тамра, шедшая впереди, слегка покачала головой и пробормотала что-то, что – мне было не разобрать, себе под нос. Валдейн слегка кашлянул и оглянулся.

– Где эта старая гостиница?

– Слева отсюда, вверх по тому проулку, – ответила Кристал. – Здание побольше – это и есть гостиница, а рядом конюшни. Слева от конюшен, на склоне, гостевые дома.

Край Земли она, оказывается, знала совсем неплохо.

Когда мы приблизились к гостинице Основателей, там уже зажгли газовые фонари, и желтый свет падал на отполированные временем и ногами черные плиты мостовой.

У входа в гостиницу нас встретила молодая девушка в чистой кожаной одежде.

– Гостевые дома слева от конюшен, а ужин уже накрывают.

– Спасибо, – отец склонил голову.

– А в этих гостевых домах просторно? – поинтересовалась Тамра.

– В каждом четыре спальни, душевые и сколько угодно воды, – ответила мать.

У гостевых домов наша компания разделилась: Джастин с Дайалой и мои родители направились в тот, что поменьше, остальные – в тот, что побольше.

Мы с Кристал получили покои в западном крыле: гостиную со столом, двумя стульями и спальню с кроватью из красного дуба, тумбочкой и двумя шкафами для платья и белья. Кровать, застеленную настоящими простынями, покрывала накидка с узором из серебристых и голубых кружков. В умывальне имелся душ, но не было ванны.

Когда мы разобрали торбы и развесили по шкафам одежду, Кристал выразила желание помыться. Отправив ее в душ, я присел, размышляя о том, что смыть грязь не помешало бы и мне, и, должно быть от усталости, уснул. Во всяком случае, к действительности меня вернула обмотавшаяся полотенцем Кристал.

– Ступай, тебе тоже не помешает принять душ, – сказала она, и я, не удержавшись от того, чтобы подарить ей долгий нежный поцелуй, отправился-таки в умывальню. Вода оказалась не очень теплой: наверняка все прибывшие разом устремились под душ, а емкость установленных на крыше нагревавшихся солнцем баков была ограничена. Впрочем, даже прохладная вода доставила мне немалое удовольствие. Я не только помылся, но выстирал и повесил сушиться свою одежду.

К тому времени, как я вытерся, Кристал уже облачилась во все зеленое, не надев лишь куртку со знаками различия.

– Ты в чем выйдешь?

– В сером.

– Тамра будет смеяться.

– Ну и пусть. Мне хочется ее поддразнить.

– Валяй.

Я оделся, и мы отправились в гостиницу. Давешняя девушка открыла нам дверь, и если ее взгляд задержался на моем сером одеянии, то только на миг.

Некоторые из старинных окон общей залы были распахнуты, и внутри царила приятная прохлада. Некоторые столики были заняты, преимущественно мужчинами. Валдейн, Тамра и остальные стражи уже сидели за большим круглым столом.

– Эй, командующая! – окликнул Валдейн Кристал, помахав рукой.

Кристал ответила ему кивком, и мы направились к их столу, сопровождаемые взглядами некоторых посетителей.

– …зеленая… из Кифроса… а как насчет серого?

– …должно быть, серый маг… жди неприятностей…

– …еще один чародей с материка…

– …наемники… женщина-командующий… холоднее, чем Крыша Мира…

Насколько я понял, мы производили впечатление людей в высшей степени опасных. Что, должен признаться, мне польстило.

– Ты ужасен! – пробормотала Кристал.

– Не ужаснее тебя.

Мы сели за отполированный временем и уходом стол из красного дуба, с настоящими оловянными столовыми приборами. Мне досталось место рядом с Хайтен, а Кристал – рядом с Тамрой.

– Клюквица в белом кувшине, эль в сером, – сообщил Валдейн.

– Хороший у них хлеб, – пробормотал Деркас. – И на вид, и на вкус.

– Ты и на смертном одре будешь толковать о еде, – рассмеялась Джинса.

Светловолосая прислужница остановилась рядом с Кристал.

– Мне велено обслужить ваш стол. Сегодня мы подаем или сига с запеченной куиллой, или отбивные, зажаренные на решетке. Тоже с куиллой. На сладкое есть маисовые лепешки с медом.

Кивнув в ответ на каждый заказ, блондинка ушла.

– Можно мне взять хлеба? – спросил я, налив Кристал эля, а себе – клюквицы.

– Нервничаешь?

Отпив глоток, Кристал передала мне хлебную корзинку.

– Немного.

– Я тоже.

– А кто бы при таких делах не нервничал? – спросила Тамра. Кажется, это был первый раз, когда она признала за собой какую-то слабость.

– Все когда-то случается впервые, – тихонько промолвила Кристал.

Тамра наморщила лоб, но промолчала. Я, ощущая озабоченность Кристал, едва не поежился: мы с ней определенно с каждым днем воспринимали чувства друг друга все отчетливее и острее.

– Вы двое становитесь все более похожими друг на друга, – заметила Тамра.

Я пожал плечами. Если Тамра углядела нити гармонии, связывавшие Джастина с Дайалой, то могла заметить и нашу связь, хотя пока и не столь сильную.

– Пусть догадывается, – с улыбкой молвила Кристал.

Тамра подняла левую бровь.

Валдейн прокашлялся.

– Ну у них и хлеб! – повторил Деркас.

Служанка вернулась с рыбой, подав сначала Кристал, потом Тамре, а потом мне.

Кристал, как всегда изящно орудуя ножом, отрезала кусочек, а мой желудок заурчал в два раза громче, чем обычно. Как давно нам не доводилось есть ничего, кроме хлеба, сыра, сушеных фруктов и в лучшем случае баранины!

Появление моих родителей, Джастина и Дайалы снова вызвало оживленные пересуды.

– …еще один малый в сером… босая… как пить дать, друида…

– …по-моему, тот детина в черном – маг-буреносец…

– …ну и чудная же собралась компания…

Двое посетителей оставили на столе деньги и торопливо вышли.

– Могу понять, почему люди так не любят Отшельничий, – промолвила Хайтен после доброго глотка клюквицы.

Я промолчал, потому что мой рот был полон, а вот Тамра промычала нечто звучавшее вопросительно.

– Потому что здесь богато живут и вкусно едят.

Мне, по правде сказать, куилла вкуснятиной не казалась, но вот сиг был и вправду неплох, тем паче что золотистый соус делал его в меру острым.

Когда мы покончили с горячим, девушка унесла пустые тарелки и поставила перед каждым светло-коричневое блюдце с большущей маисовой лепешкой с медом.

– Пальчики оближешь! – восхитился Деркас.

– Смотри не проглоти их вместе с медом!

– Этак можно путешествовать за море!

Мы с Кристал, хотя и боялись, что вот-вот лопнем, лепешки умяли так же быстро, как и наши спутники. По правде сказать, я уже успел забыть, как восхитительны они на вкус.

– Сколько с нас? – спросил я, когда девушка проходила мимо.

– За всю вашу компанию платит черный маг, – ответила она, покачав головой.

У меня отвисла челюсть, и прислужница улыбнулась.

– Что-то не так? – спросила Тамра.

– Минуточку, – сказал я Кристал, встал и, подойдя к отцу, заявил, что ему не стоило этого делать.

– А почему, ведь вы проделали столь долгий путь, – с улыбкой отозвался он. – Тем паче что Институт может позволить себе оплатить несколько трапез. Особенно теперь.

Выражение его лица было благодушным, но меня это почему-то беспокоило. Что, впрочем, не помешало мне поблагодарить отца за вкусный обед. Действительно лучший за очень долгое время.

– Мы очень рады, – отозвалась матушка. – Отдыхайте, наслаждайтесь удобствами, гостевой дом для этого приспособлен. В Уондерноте будет уже не до того.

– Мы должны будем выехать туда сразу после рассвета, – добавил мой отец. – Приятных сновидений.

Его слова означали, что серьезные дела могут немножко подождать, и в определенном смысле меня эти слова устраивали.

– Он сказал, что Институт может себе это позволить, – объяснил я Кристал.

– Может быть, – кивнула Тамра. – И все же…

Валдейн выглядел озадаченно.

– Ладно, о чем тут говорить. Все устали, – промолвил я, поднимаясь вместе с Кристал из-за стола.

По правде, не так уж мы и устали, но не зря ведь матушка велела нам наслаждаться удобствами гостевого дома.

 

CXVIII

Пока мы, ковыляя в утренних сумерках, добрались до Главного тракта, – дороги, проходящей через весь Отшельничий и соединяющей Край Земли с Найланом, – нам довелось пройти мимо четырех окруженных изумрудной травой черных каменных строений, составлявших комплекс Черного Чертога Основателей, где периодически собирался Совет.

– Трудно поверить, что здесь все это началась, – сказал я Кристал. Черная кобыла фыркнула, словно ощутила вековую гармонию, опочившую на черных камнях. – Говорят, большую часть всего этого Креслин построил собственными руками.

Но сколь бы ни был внушителен Чертог, он казался не столь уж большим рядом с высившимся поблизости могучим раскидистым дубом.

– А ты веришь, что и это дерево посадил он? – спросила Тамра.

– Разумеется, – ответил я, отчасти чтобы поддеть ее.

Хотя не исключал и того, что дуб действительно посажен во времена Основателей.

Кристал усмехнулась и покачала головой.

– А кто он такой, этот Креслин? – осведомился Валдейн.

– Один из основателей Отшельничьего, – ответила Тамра. – Как принято считать, величайший из когда-либо живших маг погоды. Его магия превратила Отшельничий из пустыни в плодородный остров, каким он остается и ныне. А еще Креслин потопил несчетное количество кораблей, включая две мощные флотилии, принадлежавшие Хамору. Кроме того, он являлся мастером клинка, прошедшим обучение в Западном Оплоте. Этим самым клинком он прорубил себе путь через весь Кандар. А пением своим очаровал женщину. Позже он сделался каменщиком, разработал способ изготовления знаменитого зеленого бренди и вообще считается местным эквивалентом ангела. Кристал, я ничего не забыла?

– Ну… ты забыла про Мегеру. И по части волшебства, и по части владения клинком она почти не уступала ему, а когда Креслин ослеп, ей пришлось взять его клинок. Она едва не умерла при родах, и у них было всего одно дитя.

В тот момент, когда Кристал умолкла, мы с ней переглянулись, почувствовав, как внутри у нас похолодело. Тамра при этом воззрилась на нас с любопытством.

– И это все? – с шутливым разочарованием спросил Валдейн. – Неужто он так и не расправился со всеми белыми магами разом?

– Нет, – ответила Тамра. – Это сделал Джастин, гораздо позже.

Светловолосый страж удивленно поднял брови.

– Так оно и было, – заверила его Кристал.

– Джастину около двух сотен лет, – добавил я.

– Теперь ты понимаешь, во что тебя втравили? – спросила Тамра.

Валдейн заерзал в седле, стараясь не сглотнуть.

Впереди мне слышался звонкий голос матушки.

– Вишни в этом году поспели рано, но они еще крепкие, а ябруши и яблоки как раз созрели…

Довольно скоро мы достигли дорожного указателя со стрелкой, указывающей направо, и надписью «Экстина».

– Хочешь заехать?

– Нет. В этом нет смысла, никакого смысла.

В голосе Кристал мне послышалось отчуждение.

– Не надо, – сказал я, потянувшись и коснувшись ее руки. – Прошлое есть прошлое, и оно навсегда осталось здесь.

– Надеюсь, – ответила она, глядя на казавшееся уходящим в бесконечность мощеное полотно Главного тракта. – Спасибо.

– На дороге никого, – заметил Деркас.

– Рано еще. А вообще-то, эта часть острова считается самой густонаселенной, хотя сейчас многие предпочитают обосновываться южнее, особенно в долине реки Фейн. Там почва плодороднее, урожаи выше, растет строевой лес и плодятся черные овцы.

Лес и овцы… и предания, жить в соответствии с каковыми трудно, но искупить забвение коих – еще труднее.

 

CXIX

Поспешая изо всех сил, мы достигли Маттры за четыре дня, еще даже до сумерек. На редких привалах я перечитывал «Начала Гармонии», пытаясь сообразить, как использовать воды Залива и глубинный хаос против железных кораблей Хамора.

Когда впереди показался проулок, ведущий к дому дядюшки Сардита, солнце еще не коснулось макушек яблонь, но уже висело ниже редких белых облаков. Конские копыта цокали по каменным плитам, в ветвях деревьев жужжали насекомые. Листья яблонь шелестели на ветру, и вокруг нас распространялся аромат созревающих яблок.

– Если не будет возражений, – сказала моя матушка, – я предлагаю тебе, дорогой Кристал и Джастину с Дайалой заночевать у Сардита. Тамра, Валдейн и остальные стражи пусть остановятся у нас.

Кристал покосилась на Тамру и Валдейна, но никто из них не встретился с ней взглядом.

Когда мы подъехали к дому, дядюшка и тетушка уже ждали нас и встретили на дворе перед мастерской. Сардит по такому случаю даже сменил рабочую одежду на чистую. У мастерской были закрыты не только двери, но и ставни, подогнанные так плотно, что не оставалось ни малейшего зазора.

Никаких признаков наличия ученика я не приметил.

– О… умелец вернулся, – промолвил не слишком изменившийся с виду, такой же низкорослый и жилистый, с той же проседью в бороде и малость растрепанных волосах, Сардит. – Надеюсь, ты хоть сейчас научился рассчитывать нагрузку на крепления?

Я невольно покраснел: отсутствие необходимого ученику терпения стало одной из причин, по которой меня спровадили на гармонизацию.

– Рада тебя видеть, Леррис. А ты, должно быть, Кристал, – сказала тетушка Элизабет.

Только сейчас я понял, что она очень похожа на моего отца, в то время как у меня имеется несомненное сходство с Джастином, пусть он и малость пониже ростом.

Дайалу тетушка приветствовала поклоном и теплой улыбкой. Друида смущенно улыбнулась в ответ.

– Я много о тебе слышала.

– Не сомневаюсь, но, думаю, не стоит сохранять предубеждение столь долгое время.

Джастин обнял тетушку, и у них обоих увлажнились глаза.

– Надеюсь, вы останетесь на обед? – спросила Элизабет, повернувшись к моим родителям, так и сидевшим в седлах.

– Нет, – матушка покачала головой, – нам надо ехать. Ты понимаешь…

– Разумеется. Тогда увидимся утром.

Я проводил взглядом родителей, направившихся в сопровождении Тамры и стражей к Главному тракту. Хайтен разок оглянулась. Джинса с Деркасом и не подумали.

– Ладно, – сказала тетушка, – ты, Леррис, знаешь, где тут у нас что, так что покажи всем, где умыться. Дальняя гостевая комната приготовлена для тебя и Кристал, а передняя – для Джастина с Дайалой. Пока вы умываетесь, обед уже будет на столе.

Так оно и вышло: мы с Кристал еще находились в умывальне, когда тетушка позвала к обеду.

– Вы, надо думать, устали с дороги и захотите лечь пораньше, – промолвила она с лукавым блеском в глазах, пока мы рассаживались. – Обед у нас незатейливый, мы ведь не знали точно, к какому времени вас ждать. Тушеная рыба да вермишель, вот и все разносолы.

Правда, помимо названных блюд на столе появились и хлебные корзинки, и столь любимое мною вишневое варенье. Дайале Элизабет предложила вместо рыбы овощную смесь, приправленную яблочным уксусом. Та сердечно поблагодарила.

– Нам тут не часто случается принимать друид, – промолвила тетушка, – и мне жаль, что я не смогла повидаться с тобой раньше… намного раньше. Жизнь может оказаться такой короткой, и…

Не закончив фразу, она покачала головой и села.

– Берите вермишель, – сказал дядюшка Сардит.

– Это непременно, – откликнулся Джастин.

– Откуда вы выехали сегодня? – полюбопытствовала Элизабет, передавая хлеб Дайале.

– Из Аларена.

– Путь неблизкий, но завтра ждет еще более трудная дорога, – сказала тетушка и, посмотрев на Кристал, добавила: – Впрочем, надо думать, не для тебя. Ты, наверное, привычна к долгим маршам и переездам?

– Привычка привычкой, а провести целый день в седле все равно нелегко.

– Особенно если спутники у тебя никудышные наездники, – засмеялась Элизабет. – Кстати, как по этой части Леррис? Мальчишкой он не знал, с какой стороны подойти к лошади.

– Сейчас он ездит совсем неплохо, – ответила Кристал.

– Ежели на Гэрлоке, то да, – заметил я.

– И на других лошадях тоже, – возразила Кристал.

Тетушкина тушеная рыба оказалась совсем недурна, может быть, потому, что специи напрочь отбили рыбный запах, но больше всего я налегал на хлеб с вишневым вареньем. Оно и вправду было превосходным: даже Кристал намазала себе два ломтя, да и все прочие воздали ему должное. На некоторое время разговоры смолкли: такое случается, когда, проведя весь день верхом, люди пересаживаются из седел за обеденный стол.

– Я тут получил письмо от Перлота, – прервал молчание дядюшка. – Там говорилось о твоих гармонизированных стульях, которые вызвали большой переполох.

– Да. Это было одной из глупейших моих выходок.

– Я не нахожу это глупостью, – возразила Элизабет. Джастин с Дайалой поддержали ее кивками.

В ответ я кратко поведал о том, как моя затея с гармонизацией мебели субпрефекта привела к тому, что мне пришлось уносить ноги из Галлоса, не успев даже толком устроить будущее Дейрдры и Бострика.

– …привнесение гармонии извне отнюдь не всегда ведет к решению проблемы, – заключил я и, печально улыбнувшись, добавил: – Правда, понимание этого не уберегло меня от повторения подобных поступков.

– Еще Перлот написал, что у тебя появилась славная придумка – детская мебель, – промолвил Сардит, отпивая добрый глоток эля, и до меня дошло, что это одна из причин, по которой матушка сочла дом дядюшки более подходящим местом, чтобы принять Джастина.

– Я подыскивал что-нибудь, чем мог бы заняться Бострик, и подумал, что знатные и богатые люди, пожалуй, могли бы выложить денежки за особую мебель для своих детишек. И мне повезло: так оно и вышло.

– Перлот пишет, что такие изделия и сейчас пользуются спросом.

– Думаю, стоит попробовать ввести их в моду и в Кифриене.

– И то сказать, поработал бы на детишек. Не все же тебе ублажать Антону, – промолвила Кристал. Как я почувствовал, в шутку или, по крайней мере, не вполне серьезно.

– А она хороша собой, эта Антона? – с блеском в глазах полюбопытствовала тетушка.

– Она старше меня и содержит местное… увеселительное заведение. Дела у нее идут успешно. Я сделал для нее письменный стол и получил заказ на столовый гарнитур.

– Наверняка со всякими финтифлюшками и завитушками, – рассмеялся дядюшка.

– Стол был сделан со вкусом, на зависть даже самодержице, – возразила Кристал.

– О! – воскликнула Элизабет. – Нет никого опаснее куртизанки, обладающей умом и вкусом.

– Почему бы Каси не назначить ее казначеем? – предложил я, не совсем в шутку.

– С ней, пожалуй, было бы легче иметь дело, чем с Муррис, – подхватила Кристал.

– Не передаст ли кто хлеба? – попросил Джастин.

– А как насчет варенья? – спросила Элизабет с лукавым прищуром.

– Это само собой.

Горшочек с вареньем уже почти опустел, так же, впрочем, как и обе корзинки – из-под черного хлеба и из-под белого.

– Над чем еще работаешь? – поинтересовался дядюшка.

– В последнее время нарасхват шли дорожные кофры. Кстати, есть ли какой-либо материал, кроме ели, так совмещающий в себе легкость и прочность?

– Вроде нет, – ответил он, задумчиво почесав бороду. – Правда, кое-кто нахваливает бристанийскую пихту, но она легко загнивает, особенно при повышенной влажности. Кто путешествует по воде…

Кристал, прикрыв рот ладошкой, зевнула, и это не укрылось от тетушки.

– Вы, надо думать, можете говорить о своем ремесле до утра, но завтра нам всем рано вставать. Джастин с Гуннаром не дали мне поучаствовать в их прошлом… приключении по моему малолетству, но на сей раз я своего не упущу.

Я взглянул на Сардита, и он улыбнулся не очень весело.

– Кто-то должен помогать ей чувствовать почву под ногами, и по всему выходит, что это я.

Я покинул столовую с таким ощущением, будто что-то упустил, но нас с Кристал ждала дальняя спальня с широкой двуспальной кроватью и пуховой периной поверх туго натянутого на раму полотна, обещавшей прекрасный сон. Мне подумалось, что это нововведение дядюшки Сардита можно будет позаимствовать. Если, конечно, представится такая возможность.

Покрывало было серебристо-зеленым с темно-зеленым звездным орнаментом. Я такого не помнил.

– Ты переживаешь из-за того, что твои дядюшка и тетушка собрались с нами? – спросила Кристал, стягивая сапоги и снимая рубаху.

– И да, и нет. Тетушка Элизабет всегда была способна на куда большее, чем догадывались даже знавшие ее люди. Но моя матушка тоже едет с нами, а я просто не представляю, что могут сделать она или дядюшка Сардит. Зачем едут они?

– Затем, – ответила Кристал, откидывая покрывало, – что они не верят в нашу победу. И не хотят остаться одни.

 

CXX

Великий лес, Наклос (Кандар)

Три друиды и Древняя стоят над песчаной картой, созерцая бурлящую тьму, прокатывающуюся по Кандару и распространяющуюся через залив к темному острову. Однако тьму, что ползет над песками залива, окружает белизна.

Позади четырех человеческих фигур раскинул ветви дуб, более старый, чем любая держава или предания любой державы, хранящие память об ангелах.

– И снова армии Тьмы и Света сошлись вместе, – возглашает Древняя.

– Но влюбленные, они управляли башнями демонов во имя гармонии. Какая песня могла бы быть сложена. Возможно, кто-то ее еще споет, – говорит певец с серебряными волосами.

– Дайала ушла, и она знала, что об этом не будет пропета песня, Верлинн, – говорит Сиодра. – О чем бы ты стал петь? Или ты надеешься на торжество наследия твоего сына?

– О чем петь, найдется всегда! Певцы уходят, но песни вечны.

– Меня восхищает твоя вера, но эта тьма лишена души, и машины лишь сковывают в себе гармонию. Они не поют.

– Они не победят, – объявляет Древняя.

– Разве Дайала обратит против них хаос? – говорит Фриза. – Она не сможет.

– Нет. Против порожденных нынешним временем волн хаоса и гармонии ей не устоять, и она это знает. Не устоим и мы.

– А что будет потом? – спрашивает Сиодра.

– Песни переживут все, – мягко говорит Верлинн.

– И Равновесие сохранится, – добавляет Древняя, – вне зависимости от того, кто заплатит за это и сколь великую цену.

Ветви древнего дерева шелестят в самом сердце Великого леса.

 

CXXI

Рассвело слишком рано, но мы торопливо встали и, едва ополоснувшись, оделись. Трудно было поверить, но, сытно позавтракав предложенными тетушкой Элизабет булочками, фруктами и даже пирожками с яйцами, мы к тому моменту, когда солнце лишь показалось над горизонтом, давно оставили позади запертый дом и мастерскую дядюшки Сардита.

Еще стояло раннее утро, а мы, свернув направо с Главного тракта, двинулись по сужавшейся дороге на Уондернот и по мощенной камнем улице въехали в центр города, к почтовой станции и двухэтажному зданию «Сломанного Колеса», по словам отца, вот уже несколько столетий являвшегося здесь единственным трактиром. Менялись только владельцы, а само заведение оставалось прежним. Вот и сейчас оно было выкрашено заново, но все в те же традиционные кремово-коричневые цвета.

Позади площади мы приметили юнца, сидевшего на крыльце лавки медника. Я помахал ему, и он помахал в ответ, несколько удивившись появлению в такую рань всадников, да еще и шести сразу. Проехав мимо шорной мастерской Лерака, мы выехали из центра, а затем и из самого городка, продолжая путь на запад. К югу от дороги теперь тянулись мягкие холмы, поросшие вишнями, яблонями и ябрушами. Низкая каменная стена отделяла сады от дороги.

На вершине низкого холма высилось окруженное садами, одинокое каменное здание Института.

– Вот он, – сказал я Кристал.

– Вот уж не думал, что он устроит здесь подобное заведение, – заявил Джастин.

Я воззрился на дядюшку.

– Давным-давно, – пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд, – когда я был молод и работал над своим сухопутным пароходом, мы с ним стояли на этом самом месте, и я сказал, что было бы недурно перевести сюда Совет. Он тогда эту идею одобрил, но вместо того основал этот Институт и выстроил для него здание. Занял прекрасное место, на вершине холма.

– Зато тут прекрасные деревья, – заметил дядюшка Сардит.

– Да, деревья хорошие, – кивнула, приглядевшись к садам, Дайала.

Я тоже так считал, но ей всяко было виднее. Мои родители, Тамра, Валдейн и двое других стражей поджидали нас, уже оседлав и навьючив лошадей.

– Вы выглядите так, словно неплохо отдохнули, – заметила Тамра, взглянув на Кристал.

– Да, совсем неплохо, – ответила Кристал шутливо, но, что не укрылось от меня, с легкой печалью.

Физиономия Валдейна сияла профессиональной бодростью.

– Ты хорошо выспался? – спросила меня матушка.

– Прекрасно, – ответил я, свешиваясь с седла и целуя ее в щеку. – А ты?

– Мы тоже поспали. Правда, отец очень беспокоился, но и ему удалось вздремнуть.

– Нам пора ехать, – сказала Кристал.

Все остальные сели верхом, и мы поехали назад, через Уондернот. На крыльце медника сидел все тот же парнишка, и при виде разросшейся компании, включавшей в себя вооруженных бойцов, а также черных и серых магов, глаза его сделались еще шире, чем в прошлый раз.

Главный тракт был таким же, как всегда: прямым, широким, ровным и надоедливо однообразным.

Увидев указатель с надписью «Энстронн», я улыбнулся.

– Что тебя позабавило? – спросила Кристал.

– На этом самом месте мне повстречалась Шрезан…

– Шрезан?

– Прежняя любовь Лейтррса, девушка…

Тамра и Кристал переглянулись.

– Что странного в том, что Леррис это запомнил? – спросил мой отец. – Шрезан – имя, издавна известное на Отшельничьем, его носили многие. Джастин вполне мог быть знаком с прапрабабушкой этой девицы, а то и с кем постарше. Но эта Шрезан, надо думать, была очень привлекательна, иначе Лейтррс не назвал бы ее именем корабль.

– Корабль? – Кристал воззрилась на меня. – А ты об этом не упоминал.

– Да я знать не знал.

– Ну, – хмыкнул мой отец, – он нам не докладывал, в честь кого его назвал, но все сходится. Лейтррс был купцом и владел стальным пароходом новейшего образца, называвшимся «Шрезан». Мне это имя запомнилось, потому что этот корабль заходил в Найлан как раз тогда, когда выяснилось, что Хамор строит стальные военные корабли.

– Стало быть, насчет девушки ты не ошибся, – сказала мне Тамра.

– Время от времени я бываю прав.

– Довольно часто.

– Более чем, – дополнила Кристал.

После Энстронна, Клариона и Сигила мы остановились на том самом постоялом дворе, где торговец пытался заставить меня продать ему мой посох. Здание не изменилось: те же стены без окон, черепичная крыша и деревянные скамьи. Впрочем, прошло не так уж много времени. Менее четырех лет назад я брел пешком по Главному тракту, тщетно пытался заигрывать со встретившейся мне по дороге девушкой по имени Шрезан. Тогда, не подозревая о сокрытой в моем посохе силе, я отбился им от иноземного торговца, а о существовании Тамры и Кристал даже не подозревал.

Спешиваясь, я глубоко вздохнул.

– Воспоминания нахлынули? – спросила Кристал.

– Мне кажется, будто с той поры прошла целая жизнь.

– Так оно и есть.

Она была права. Ты можешь вернуться домой, но это уже не тот дом. Вот почему, наверное, тетушка Элизабет хотела, чтобы мы остановились у нее.

Когда незадолго до заката на горизонте показалась темная линия стены Найлана, Валдейн подъехал поближе к Тамре и спросил:

– Где мы остановимся в Найлане?

Я хотя и смотрел не на нее, а в сторону Восточного океана, уловил лукавую улыбку Кристал.

– Не знаю, – ответила Тамра.

– У Совета имеется корпус для гостей, – сказала моя матушка, повернувшись в седле.

– Прекрасно, – пробормотал Джастин.

– Комнаты предназначаются для гостей Совета, а вы, несомненно, являетесь таковыми, – продолжила матушка с улыбкой. – Я позаботилась, чтобы все было готово, как только получила уведомление.

– Это позволит сэкономить деньги? – спросил Джастин.

– Не в том дело, – ответила матушка. – Уж кому, как не мне, знать: там уютнее, чем в гостинице…

– …а кроме того, – закончил за нее отец, – ваше пребывание там послужит Советникам напоминанием о том, что приглашены вы именно Советом.

Как и сам Главный тракт, могучие черные стены Найлана остались прежними: отвесными и гладкими, высотой в шестьдесят локтей, без зубцов, бойниц, амбразур, башен, рвов и мостов. С единственными воротами, которые на людской памяти никогда не закрывались.

 

CXXII

Фритаунский порт, Фритаун (Кандар)

Облаченные в мундиры солдаты с отливающими синевой стальными ружьями и патронташами выстроились на каменном пирсе у Великого Северного залива.

С мостика «Гордости Императора» маршал Дирсс обозревает безупречные светло-коричневые каре.

– Надеюсь, этот контингент тебя удовлетворит, – говорит командующий флотом Стапеллтри. – Их здесь более десяти тысяч. Отшельничий располагает лишь тремя тысячами, причем лишь у немногих из них уровень подготовки соответствует нашим требованиям. И ружей у них нет.

– Войск будет достаточно, равно как кораблей и пушек, – с улыбкой отвечает маршал, озирая покрывающие весь залив корпуса множества кораблей. – Не сомневаюсь, они прекрасно оснащены и способны выдержать любые шторма и нелегкое плавание. Здесь их ждет дальний путь.

– Заверяю тебя, маршал, мы готовы исполнить наш долг, с чем бы нам ни пришлось столкнуться.

– Прекрасно, командующий! Надеюсь, попозже ты наведаешься ко мне, и мы выпьем по бокалу доброго хаморианского вина и таким образом отметим начало великого похода во исполнение повеления императора. Я слышал, что здешние вина тебе не нравятся.

– Я должен удостовериться, что погрузка идет по плану.

– А потом?

– Мы разведем пары.

– И ты зайдешь ко мне?

– Непременно.

– Буду ждать.

Дирсс кивает и, слегка касаясь перил, спускается по железной лестнице на палубу.

Стапеллтри не улыбается. Равно как капитан и матросы, молча стоящие навытяжку на металлических плитах.

 

CXXIII

Остальные еще умывались, когда мы с Кристал уже покинули гостевой корпус Совета: два этажа комнат, отделанных панелями и снабженных всеми удобствами. В прошлое мое пребывание в Найлане мне и в голову не пришло поинтересоваться, для кого предназначено это здание и кому оно принадлежит. Поскольку я все равно покидал Отшельничий, это казалось не имеющим никакого значения.

Когда Кристал остановилась, чтобы поправить ножны, я направил свои чувства вниз, в толщу скал, севернее порта, пытаясь дотянуться до залегавших, как считалось, в недрах Отшельничьего железных руд.

Это оказалось нетрудно. Меня словно окатило холодной водой, и я вздрогнул.

– Ух ты, что это?

– Прости. Я просто попытался дотянуться до источника гармонии.

– Ну, это было понятно.

– Я же попросил прощения.

– Думаю, тебе надо поесть, – заявила моя супруга, и была права, пусть и нуждалась в опеке не меньше меня самого.

Было еще рано, но портовые рабочие и матросы уже направлялись к гавани. Фургон катил вниз к причалу, у которого был пришвартован единственный торговый корабль, прибывший из Сарроннина.

– Есть охота, – признался я. – Здесь должны быть заведения, которые открываются рано.

– Надеюсь, – отозвалась Кристал, чей желудок урчал так же громко, как и мой. – А с чего ты решил уйти оттуда в такую рань?

Я пожал плечами.

– Отец сказал, что в полдень у нас встреча с Советом, а потом… да не знаю. Мне просто захотелось погулять здесь с тобой.

Работник соскочил с фургона, остановившегося перед бакалейной лавкой, и мы чуть притормозили, чтобы его объехать. Промелькнула тень, отброшенная скользнувшим по небу облачком. Внизу, за выходом из гавани, вспенивались белыми бурунами морские волны.

И тут меня буквально пронзило странное чувство: прочные, надежные каменные строения показались мне какими-то кособокими, кренящимися, заваливающимися на меня и готовыми вот-вот рухнуть. Я заморгал, силясь отогнать это ощущение. Кристал сжала мою руку, и мы переглянулись.

– Ты это чувствуешь? – спросил я.

– Как будто все здесь выведено из равновесия?

Я кивнул.

– Наверное, нам нужно поесть… и посидеть, – промолвила Кристал, указывая на прикрепленную к черной водосточной трубе вывеску.

Обеденный зал был пуст, но служанка немедленно подошла к нам и с улыбкой предложила занять угловой столик. Направляясь туда, я приметил на одном из пустых столиков старинную доску для игры в «захват». В сундуке моих родителей хранилась такая же, но самому мне доводилось играть лишь в детстве, с тетушкой Элизабет.

Девушка с красной повязке на волосах подошла к столику.

– Мне бы свежего хлеба, горячего сидра и засахаренных фруктов.

– Найдем. А тебе? – служанка обратилась ко мне.

– То же самое и колбасы.

– Пять медяков за все, господин.

Вскоре служанка вернулась с двумя дымящимися кружками, а затем, прежде чем мы успели сделать по паре хороших глотков горячего сидра, появился теплый желтый хлеб и вишни в сахаре.

– Колбаса скоро будет, господин.

– Прекрасно, – я повернулся к Кристал. – Приступай. Хлеб горячий.

– Тебе и самому не помешает, – заметила она.

Это разумное замечание было принято мною к сведению, так что когда служанка принесла вместе с колбасой мой хлеб, с караваем Кристал мы уже покончили.

И снова занялись едой, оторвавшись от этого занятия лишь, когда наши тарелки опустели.

– Вот уж не думал, что ты так голодна, – с ухмылкой сказал я Кристал, и мы покатились со смеху.

Оставив на столе шесть медяков, мы вышли на улицу.

– Куда теперь? Туда, где мы бывали прежде.

Я взял ее за руки и повел к гавани, к пакгаузам с вывесками на трех языках – храмовом, нолдарнском и хаморианском. Кристал следовала за мной, но когда мы присели на невысокую ограду гавани прямо напротив склада, я ощутил ее удивление. Причал был пуст, а вот когда мы сидели здесь в прошлый раз, там, как помнится, был пришвартован шлюп. Кристал тогда носила длинные, перевязанные серебристыми нитями волосы. И я купил ей меч, тот самый, который с ней и сейчас.

– Помнишь, мы сидели здесь, а когда я спросил, что с нами будет, ты не ответила? Тогда еще девочка убегала от мальчонки с какой-то игрушкой, но потом отдала ему ее.

Кристал улыбнулась.

– Ты сказал, что они похожи на нас, хотя и не знал, почему.

– А ты со мной не согласилась.

– Я не сказала, что не согласна. Вообще ничего не сказала. Мне было боязно и соглашаться, и не соглашаться.

– А сейчас?

– Сейчас, мне кажется, ты был прав. Мы снова здесь, и снова не знаем, что нас ждет.

– Нас ждет встреча с Советом.

– Ты беспокоишься?

– Не насчет Совета. Раз уж они попросили нас о возвращении, стало быть, понимают, что им нечем нас напугать.

В этот миг меня пробрало холодком: поначалу я даже не понял, мое это ощущение или Кристал.

– Это меня знобит, – пояснила она в ответ на мой взгляд. И снова взяла меня за руку. – Знаешь, а меня эта встреча тревожит. Мне кажется, они не честны, по крайней мере с самими собой.

Я ждал.

– Они отослали Изольду. Помнишь ее?

Я помнил и саму Изольду, и то, как она одолела в поединке на пристани представителя герцога Фритауна, и то, что вскоре этот герцог был убит заговорщиками.

– Затем они убили двух хаморианских регентов, а их невидимые корабли потопили множество судов империи. И они не желают допускать нас на эти корабли, невзирая даже на то, что это облегчило бы для нас задачу по оказанию им помощи. Давно ли они играют в эти тайные игры?

– Думаю, с тех пор, как Джастин разрушил Фрвен. До того Отшельничий открыто демонстрировал свою силу.

– Я не люблю змей.

Она была права. Как-то получилось, что целеустремленная честность таких людей, как Креслин, Доррин и Джастин, оказалась утраченной. А может быть, все дело в том, что целеустремленные и честные люди всегда были редки? И как раз поэтому мой отец основал Институт?

Я нахмурился: имея дело с силой, привыкаешь к осторожности, но не ведет ли эта дорога прямиком к порче? Не утратил ли я собственную правдивость?

– Нет! Пожалуйста, не надо!

Кристал сжала мою руку.

Некоторое время мы сидели молча, глядя на прохожих, но молодых людей, прибывших в Найлан, чтобы отбыть на гармонизацию, или детишек с игрушечными корабликами видно не было. Ветер приносил запахи моря и складов, но не прошлого.

А внизу, даже под самим Отшельничьим, ощущалось грозное, неустанное нарастание хаоса, который, как я знал, мне вскоре предстояло использовать.

Кристал сжала губы и еще сильнее стиснула мою руку.

Когда наконец мы покинули гавань и пошли назад, нас обоих не покидало чувство, что позади осталась частица нашей юности и нас самих.

 

CXXIV

Великий Северный залив, Фритаун (Кандар)

Корабли покидают Великий Северный залив, и струйки дыма под углом поднимаются к светящему над Восточным океаном утреннему солнцу и ясному, сине-зеленому небу. На каждом корабле имеются по три стальные орудийные башни: пушки кормовой оберегают тыл, орудия двух передних нацелены прямо по курсу. Хотя в башне находится лишь одна пушка, ее калибр составляет два спана, что позволяет посылать снаряды весом в пять стоунов на расстояние более пяти кай или в десять стоунов – на половину этой дистанции.

В трюмах под броневыми плитами уложены готовые к бою полированные металлические снаряды. Некоторые матросы нервно поглядывают в сторону Отшельничьего или угрюмо смотрят себе под ноги, но большинство спокойно занимается обыденными делами. Многие что-то напевают себе под нос.

Белые буруны лишь едва вспениваются на гребнях невысоких волн, когда Великий Флот Хамора направляется на восток.

В каюте, предназначенной для верховного главнокомандующего, маршал Дирсс аккуратно разливает янтарное вино в два кубка и протягивает поднос, на котором они стоят, командующему флотом.

– За успех! – командующий берет кубок с подноса и поднимает его.

– За успех императора! – с тем же жестом отвечает Дирсс. – И за исполнение долга.

Оба отпивают по глотку.

– А что, самому себе ты успеха не желаешь? – спрашивает Стапеллтри.

– Успех императора и есть мой успех. И мы оба долго ждали этого момента – момента, когда Черный остров получит по заслугам.

Дирсс отпивает еще глоток янтарной влаги и продолжает:

– К тому же, исполнение долга важнее успеха. Удача может улыбнуться каждому, но далеко не каждый готов пожертвовать всем во имя долга.

– Но, добившись успеха мы тем самым исполним наш долг, – возражает Стапеллтри, тоже отпивая глоток.

Дирсс слегка сдвигает брови, но ничего не говорит.

На западе начинают собираться пока еще редкие облака. А под Кандаром и в пронизанных железными жилами глубинах Отшельничьего нарастает грозный рокот.

 

CXXV

Я натянул серое облачение, а Кристал надела расшитый галуном мундир командующей.

– Как находишь, впечатляюще мы выглядим? – спросил я. Гавань из окна нашей маленькой комнатушки видна не была, но чувства подсказывали мне, что уже после нашей прогулки к порту туда вошли два корабля Братства, вокруг которых развернулась какая-то кипучая деятельность.

– Насчет себя не знаю, а ты – да, впечатляюще.

– Куда мне до тебя.

– Ты необъективен, потому что влюблен.

– Отрицать не стану. – Я обнял ее, но осторожно, чтобы не растрепать волосы. – Пожалуй, мне стоит захватить и посох.

– Непременно. Тамра уж точно захватит.

Покинув комнату, мы спустились вниз, в холл, где уже собрались все, кроме Джастина и Дайалы.

Отец хмыкнул.

– У Джастина, как всегда, собственное расписание.

– Не волнуйся, дорогой, – сказала ему матушка. – Думаю, они уже спускаются по лестнице.

Они и вправду спускались. Джастин, так же как и мы с Тамрой, явился в сером, Дайала – в коричневом и, как всегда, босая.

– Прежде чем мы предстанем перед могущественным Советом, нам не мешало бы кое-что обсудить между собой, – сказал Джастин.

– Да, нужно договориться насчет предварительного плана действий, – поддержал его мой отец, глядя при этом на меня.

План у меня имелся более чем предварительный, но за неимением лучшего мне пришлось изложить его.

– Под заливом существует немалое количество свободного или почти свободного хаоса, и туда же с острова тянутся железорудные жилы. Залив относительно неглубок… судя по тому, что я смог ощутить.

– Ближе к берегу – локтей пятьдесят – семьдесят, дальше – понижение до ста пятидесяти, – подтвердил Джастин.

– Если ты, – я посмотрел на отца, – и Тамра сможете устроить бурю, а Джастин – призвать как можно больше гармонии, то мне, полагаю, удастся направить залегающий внизу хаос в упорядоченные каналы, подобно тому как сделал Джастин в Рассветных Отрогах. Он подвел силу под марширующую армию, а я подведу ее под плывущий флот.

Тамра нахмурилась, но тут же кивнула.

– Нам потребуется место, откуда открывается хороший обзор.

– На утесах, близ западной оконечности стены, есть ровная площадка с видом на гавань и залив, – подсказала тетушка Элизабет.

– Идея ясна, – сказал Джастин, – но в ней не видно стратегии. Можешь что-нибудь добавить?

Добавить мне было нечего: я лишь надеялся, что задуманное удастся. С этим мы и отправились на встречу.

Чтобы попасть в Палату Совета, требовалось пройти пешком локтей триста на восток. Путь пролегал по мощенным камнем дорожкам, через изумрудные лужайки, покинутые мною, Кристал и Тамрой более трех лет назад. На скамейках и ограде сидели молодые люди и девушки, явно из готовящихся к отправке на гармонизацию.

– Тьма! Здоровяк в черном – он наверняка из великих магов!

– А те, в сером… откуда здесь серые чародеи?

– Женщина с клинкам! Ну и ну, наверняка важный офицер!

– Ты производишь впечатление, – шепнул я Кристал.

– Только на слишком впечатлительных.

Но я уловил, что она довольна этим не меньше, чем я.

Комната ожидания перед палатой Совета была достаточно велика: места хватило нам всем, и еще осталось. У закрытых дверей стояли молодой человек и женщина в черном.

– Я Гуннар, из Института, – представился мой отец. – Нам назначена встреча с Советом.

Караульный скользнул за дверь с докладом и, появившись спустя мгновение, с улыбкой пригласил нас войти.

Моя мать, Элизабет и стражи остались в приемной, хотя Валдейн не скрывал своего недовольства. Первыми вошли Джастин и мой отец; мы с Тамрой, с посохами в руках, последовали за ними. Палата Совета была просторной, но мне, несмотря на высокие потолки и большие выходившие на Восточный океан окна, показалась тесноватой. Все в этом помещении, от мебели до полированного гранита пола, было темным. Позади стола Советников в черных рамах висели два портрета: мужчины с серебряными волосами и рыжеволосой женщины.

Почему-то, несмотря на красоту и правильные черты их лиц, Основатели выглядели печальными, а за глазами Креслина художник уловил темную пелену: может быть, потому, что портрет писали, когда Креслин был слеп.

Мой отец слегка поклонился. Трое, сидевшие за столом, встали.

– Меня вы знаете, – промолвил отец. – Со мной Джастин, о котором вы, не сомневаюсь, наслышаны, и Дайала, представляющая друидов Наклоса. Тамру, Кристал и моего сына Лерриса вы, возможно, помните.

– Совет просил о помощи вас, мастера Гуннар и Джастин, а также тебя, Тамра, и тебя, Леррис, – промолвила худощавая женщина, – Я Хелдра. Позвольте представить вам Мариса, представляющего в Совете торговую гильдию, и Тэлрина, представителя Братства.

Приземистого, широкоплечего и дородного Тэлрина я помнил еще со времени своего обучения в Найлане, только тогда он ходил не в черном, а в сером. Марис, худощавый, как и Хелдра, беспрерывно теребил пальцами торчащую бородку.

– Мы весьма благодарны Великому лесу за отклик на нашу просьбу, – сказала Хелдра, особо поклонившись Дайале.

– Спасибо, – тихо промолвила друида.

– Леррис… выглядит совсем зрелым, – заметил Тэлрин.

– Это результат моих попыток замедлить продвижение войск Хамора, – отозвался я.

Тэлрин нахмурился: похоже, он зондировал меня гармонией, но слабо и неуверенно. Я вежливо улыбнулся, меня это забавляло, и мое ощущение передавалось Кристал.

– Гуннар, – промолвила Хелдра, – с тобой прибыли те, кого мы не приглашали.

Я чуть было не выразил свое возмущение тем, что умолявший нас о помощи Совет затевает какие-то игры, но Кристал толкнула меня в бок. Вместо меня непринужденно заговорил Джастин, ничуть не смущенный этим заявлением.

– Спешу заверить Совет, – непринужденно промолвил он, – что ни у кого из нас, кроме Гуннара, нет ни малейшего намерения оставаться на Отшельничьем после того, как мы сделаем то, ради чего прибыли. Командующая Кристал, с разрешения самодержицы, числится в отпуске, по завершении которого вместе со своим супругом вернется в Кифрос. Вместе с ними вернется и приставленная к ним охрана. Мы с Дайалой всяко здесь не задержимся, да и Тамра, надо полагать, тоже.

– Будем считать этот вопрос улаженным, тем паче что его едва ли вообще стоило поднимать, – прогрохотал Тэлрин, одарив Хелдру взглядом, который содрал бы с любой мебели самый крепкий лак.

– Я лишь высказалась в защиту нашего наследия, – упрямо произнесла Хелдра.

– Если они нам не помогут, никакого наследия у нас не останется, – проворчал Марис.

– Кончайте препираться, – оборвал советников Тэлрин. Сейчас для нас всех главное – это угроза с Хамора. Давайте послушаем, что за помощь могут предложить нам Гуннар и его товарищи.

– Тут речь идет не о помощи вам, – с нажимом ответил отец. – Нам ясно, что если мы не сможем остановить Хамор, этого не сможет сделать и Братство. Найлан будет уничтожен, и Отшельничий падет.

– Бойцы Братства готовы сражаться до последнего, – заявила Хелдра.

– Интересно, где? – осведомился Джастин.

Хелдра явно собиралась сказать ему что-то нелицеприятное, но Тэлрин остановил ее резким жестом.

– Вы Совет, и решать вам, но, по моему мнению, флот намерен разнести Найлан снарядами в каменную крошку. Не разумнее ли было бы отвести имеющиеся войска туда, где они не будут представлять собой мишень?

– Эвакуация Найлана? Этот вопрос даже не рассматривался!

– А зря, – буркнул Тэлрин. – Впрочем, это наша забота, а вас мы пригласили по другому поводу. Как стало известно, сегодня утром флот Хамора вышел из Великого Северного залива.

– Они могут нагрянуть уже завтра, пароходы движутся быстро, – добавил Марис.

– Можно ли мне спросить, в чем состоят ваши планы? – медовым голосом осведомилась Хелдра.

– Спросить, безусловно, можно, – со столь же нарочитой любезностью отозвался Джастин.

– Но я надеялась…

– Ничуть в этом не сомневаюсь, – сказал мой отец. – Но пойми, мы едва ли покинули бы относительно безопасный Кифрос, не будь у нас плана, сулящего надежду.

Лично я в этом уверен не был, но ограничился молчаливым кивком: чувства мои зондировали недра Отшельничьего. Ощущалось явное возмущение гармонической субстанции, однако воспринимали его, похоже, только я и – через меня – Кристал. То ли внимание прочих было сосредоточено на чем-то ином, то ли это я стал более восприимчивым.

– И с какой позиции вы намерены оборонять Найлан? – хрипло спросила Хелдра.

– С самой выгодной, – уклончиво ответил Джастин и покосился на меня.

– С площадки у западной стены, – сказал я, чтобы не обострять понапрасну отношения. – Оттуда мы сможем видеть флот.

– Если с вопросами покончено, – вновь подал голос отец, – то мы, пожалуй, займемся своими приготовлениями, как и вы, несомненно, своими. Осмелюсь лишь предложить, чтобы то, – он посмотрел на Тэлрина, – что осталось от Трио, постаралось бы хоть сколько-нибудь уменьшить число вражеских кораблей, которые подойдут к берегу.

– Мы об этом подумаем.

– Вот и хорошо.

Отец поклонился и направился к выходу. Мы все последовали его примеру.

Когда мы покинули здание Совета, Тамра хмыкнула.

– Да уж, посовещались!

– Разговор был небесполезен, – возразил Джастин, – мы теперь знаем, что они даже не попытаются что-либо предпринять. Ну разве что эвакуируют город и вышлют в море два корабля.

– Неужто Отшельничий всегда был так слаб? – спросил Валдейн.

– Это случилось в последнее время, – ответил Джастин.

– Это случалось периодически, – поправила его тетушка Элизабет.

Они переглянулись, и Джастин поклонился сестре.

– Отшельничий всегда полагался, да и сейчас полагается, на силу великих магов, – пояснила она. – Они и вправду его спасали, а вот какой ценой – это от посторонних скрывалось. Креслин большую часть жизни был слеп, а умер, как и Мегера, молодым, и они имели только одного ребенка. Доррин тоже время от времени терял зрение, тоже прожил недолго и умер в безвестности. Когда пал Фэрхэвен, большая часть Найлана была разрушена штормами, так же как и большая часть военных кораблей Отшельничьего.

– Что-то никто об этом не рассказывал, – хмуро заметил Валдайн.

– Думаешь, это было бы в интересах Отшельничьего? – спросил Джастин.

– На Отшельничьем всегда было так, – добавила Тамра, – лгать напрямую вроде бы и не лгали, но правду скрывали за недомолвками.

– Это восходит к мифу об Основателях, – заметил Джастин. – Креслина принято изображать непогрешимым, а ведь он совершил немало ошибок. А учрежденный им Совет со временем возомнил непогрешимым и себя. Ну а непогрешимость и бесконтрольность никогда не ведут ни к чему хорошему.

Я задумался о том, что эта общая испорченность в какой-то мере затронула и моего отца. По молчаливой договоренности Братство закрывало глаза на то, что он использует гармонию для продления своей жизни, тогда как он, в свою очередь, никак не реагировал на становившееся все более частым вмешательство Братства в дела Кандара. Вмешательство, направленное на то, чтобы континент оставался расколотым, отсталым и пребывающим в хаосе.

Складывалось впечатление, что пришло время за это расплачиваться. Только вот платить, похоже, придется не только ему и Братству, но и нам с Кристал.

Коснувшись залегавшей под островом и Заливом гармонии, я постарался осторожно подвести ее ближе к поверхности. Джастин поймал мой взгляд и кивнул.

Мысль о том, что нам придется платить по чужим счетам, не заставила меня прервать эту работу. Даже когда Кристал, взяв за руку, повела меня к гостевому корпусу, мысленно я пребывал внизу, где открывал новые и новые каналы гармонии. То есть занимался тем, к чему Джастин советовал мне приступить как можно раньше.

 

CXXVI

Со старой каменной скамьи перед гостевым корпусом я смотрел на расстилавшуюся под набухшими облаками голубую гладь Восточного океана и один-единственный пароход, направлявшийся на восток, в сторону Нолдры.

Когда желудок напомнил мне о том, что с завтрака прошло уже много времени, я окликнул Кристал:

– Хочешь перекусить в столовой Братства?

– А ты сам?

– Не очень, но нужно же где-то подкрепиться.

– Я не голодна.

– Да брось ты, мы же с завтрака не ели.

В конце концов я захватил посох, и мы направились к гавани. Проходя мимо лавки с надписью «Торговля Брока», я обратил внимание на то, что лавка закрыта и двое работников через боковую дверь загружают товары в фургон.

– И тут обман, – заметила Кристал. – Официальных объявлений нет, но те, кто в фаворе у Совета, наверняка предупреждены. И слухи все равно уже разнеслись по всему городу. Торгаши спасают свои пожитки.

Она оказалась права: богатые лавки и мастерские были по большей части закрыты и оттуда вывозилось все, что только можно. Только лавка медника была открыта, и в ней сидел седовласый мужчина.

Помимо чайников с изогнутыми носиками и зелеными фарфоровыми ручками, мое внимание привлекли лежавшие на полке парные петли в виде фантастических чешуйчатых зверей со сложенными крыльями, зубастыми пастями, четырьмя когтистыми лапами и усеянными шипами хвостами.

– Странное существо, – заметила Кристал.

– Это дракон, госпожа воительница, – сказал старый лавочник. – Во всяком случае, так утверждал малый, который это смастерил. Петли чудные: все ими любуются, но никто не берет.

– А ты слышал о том, что завтра будет сражение? – спросил я.

– Болтают что-то насчет флота из Хамора. Чепуха все это.

– Это серьезно, – возразила Кристал. – К завтрашней ночи от Найлана мало что останется. У хаморианцев мощные пушки.

– Э, госпожа воительница, мне такие побасенки не впервой слышать. Но ежели на сей раз окажется, что это не враки, то чему быть, того не миновать. Стар я уже бегать со всем добром по холмам. Так вышло, – он пожал плечами, – что я остался один. У меня только и есть, что эта лавка, куда уж я от нее.

Я с трудом сдерживал чувства. Кристал тоже. Мы видели, что сделали пушки горстки кораблей Хамора с Расором, а здесь намечались дела пострашнее.

– Ты уж не обессудь, господин волшебник, – старик понимающе кивнул на мой посох, – но я ведь тоже не совсем дурак. Ежели толстосумы суетятся да грузят на фургоны свои пожитки – это неспроста. Но что мне увозить: пару чайников, несколько листов меди да дурацких драконов? Это не оправдает наем фургона.

– Вообще-то я столяр, – вырвалось у меня. – Мебель мастерю.

– Тебе надо уехать, – сказала Кристал.

– Будь я лет на двадцать моложе, – хмыкнул старик, – так за тобой уехал бы на край света. А нынче… пусть уж все остается, как есть.

– Но город будет уничтожен, – указал я.

– Времена меняются, – вздохнул лавочник, – возможно, это будет не такая уж большая потеря.

Удивительно, но эта мысль приходила в голову и мне. Отшельничий мало походил на рай, да и нынешний Совет производил не лучшее впечатление. Но для большинства это было все-таки лучше, чем власть Хамора. Другое дело, что ненамного лучше.

– Ты можешь просто предпринять прогулку за город.

– Спасибо за совет. Возможно, я им воспользуюсь.

Прекрасно понимая, что он этого не сделает, я покосился на петли, а потом на Кристал. Она кивнула.

– Сколько возьмешь за драконов?

– Бери их так.

– Нет, так не могу.

– Давай договоримся, – старик взглянул мне в глаза. – Если ты ошибешься, и Найлан уцелеет, я получу за них пять серебреников. Если все обернется по-твоему, ты приладишь их на сундук, чтобы все видели. Ты ведь делаешь сундуки?

– Несколько штук сделал.

– Я сразу приметил: ты смотрел на этих драконов взглядом мастера. Мигом смекнул, на что они годны.

Я уже потянулся за кошельком, но был остановлен старческой рукой.

– Не надо. Я верю тебе, и это вера небезосновательна. Драконам пора улетать.

Завернув петли в мягкую серую ткань, он вручил сверток Кристал.

– Держи, госпожа. Желаю удачи вам обоим.

Кристал пыталась было возражать, но старик чуть ли не вытолкал нас из лавки.

– Позаботьтесь о моих драконах, – буркнул он напоследок и закрыл дверь.

Я сглотнул. В животе оглушительно заурчало, и щеки мои покраснели.

– Ты расстроен и смущен, – заметила Кристал.

– Да, – признал я. – Из-за того, что больше всех пострадают самые слабые, бедные и беспомощные. Богатые торговцы унесут ноги в глубь острова, Братство тоже как-нибудь выкрутится… – Осекшись, я взял ее за руку.

– Ты тоже сердита.

– Да. А ты вдобавок и голоден. Может, заглянем туда?

Она указала на маленькую харчевню, темная дубовая дверь которой была открыта.

– Если хотите перекусить, можем предложить сига, – промолвил молодой мужчина, встретивший нас у входа. – И я попросил бы вас не рассиживаться, мы уже укладываем утварь. Заведение, можно сказать, закрыто, но матушка никогда не откажет голодному посетителю. И не откажется от монет.

Он усмехнулся, показав крупные, но редкие зубы.

– Мы поедим быстро.

– Слишком быстро тоже не стоит. От еды надо получать удовольствие, а рыбу нам с собой все равно не увезти. Я принесу эль, – сказал он, но, бросив взгляд на мой посох, спохватился. – Зеленый сок сгодится? Боюсь, бочонок с клюквицей уже запечатан.

– Вполне сгодится.

Парень исчез, прихватив с собой, видать на погрузку, два пустых стула.

Но очень скоро он вернулся с кувшинами и кружками и исчез еще с одной парой стульев.

Едва мы успели разлить напитки и пригубить, как прыткий малый принес каравай золотистого хлеба.

– Ни повидла, ни варенья, к сожалению, нет, – извинился он, – но хлеб свежий.

Парень не соврал: хлеб оказался теплым, и мы с Кристал налегли на него, стараясь не обращать внимания на суету, связанную со сворачиванием харчевни.

– Вот рыба и даже немного бобов. Я о них забыл.

Перед нами появились две огромные тарелки с политым кремовым соусом сигом.

– Тьма… да тут столько…

– Не беспокойтесь. Ешьте, сколько сможете: остальное все равно достанется собакам.

Мы расхохотались и принялись за еду. Рыба оказалась превосходной, даже лучше, чем в гостинице Основателей.

– У меня такое ощущение… – начал я.

– Это из-за того, что еще что-то хорошее подвергнется уничтожению? – уточнила Кристал.

– Наверное.

– У меня тоже. – Она отодвинула тарелку. – Все, наелась. Больше в меня не влезет.

Я тоже наелся до отвала, хотя каждый из нас опустошил лишь половину своей тарелки.

Паренька на сей раз пришлось ждать довольно долго. Наконец я подозвал его.

– Ну как, понравилось?

– Превосходно, – искренне сказал я. – Лучше, чем где бы то ни было. Сколько с нас?

Малый пожал плечами.

– Обычно мы берем пять медяков, но вы получили больше и могли выбирать…

– Держи, – я вручил ему два серебреника. – Мы твоего угощения никогда не забудем.

Парень уставился на монеты.

– Считай это подарком от драконов, – лукаво добавила Кристал.

– Спасибо. Большое спасибо.

Мы направились к выходу; следом за нами из харчевни вынесли остатки мебели.

Я подумал о том, что лишь на Кифросе да здесь встретился с гостеприимством, не зависящим только от толщины кошелька. Может быть, любая страна, где есть добрые и бескорыстные люди, заслуживает спасения. Во всяком случае, в это хотелось верить.

Когда мы вернулись к гостевому корпусу, солнце уже касалось Кандарского залива. В отличие от портового комплекса квартал Братства покинутым не выглядел. Отобранные для гармонизации юнцы вели разговоры:

– …уедем на рассвете…

– …подумаешь, проблема…

– …хочешь рассказать об этом Кассию?

– …вот уж кто черный маг, черный с головы до пят…

– А вот и они… она – глава армии Кифроса, а тот… Требонна говорит, что он из великих серых магов. Как-то раз создал целую гору…

Я потупился.

– Скромничаешь, дорогой? – шепнула Кристал. – Застеснялся?

– А ты?

Мы оба покраснели и поспешили убраться в свою комнату. Там я поставил в угол посох, а Кристал отстегнула меч.

– Я объелся.

– Я тоже. Но ведь как вкусно было.

Мы присели на кровать, и Кристал развернула драконов.

– Странные они. Но красивые.

– Это точно.

Я представил себе их на сундуке из темного дерева. В качестве единственного украшения, других не понадобится. Послышался стук.

– Не заперто.

Вошла Тамра, за ней Валдейн. Он прикрыл дверь.

– Мы услышали, что вы пришли… – начала Тамра. – Ой, что это?

– Петли для мебели. В виде драконов.

– Что еще за драконы?

– Понятия не имею. Мастер, сработавший петли, сказал, что это драконы.

– Ладно, драконы так драконы. Я ведь зачем пришла: твой отец просил передать, что флот Хамора не прибудет сюда до завтрашнего утра. Стало быть, нам нужно будет собраться в условленном месте перед рассветом.

Меня это устраивало, так как я сомневался, что буду спать.

– Хорошо. А где отец?

– Откуда мне знать, где он? Велено было лишь передать, что встретимся завтра. А что ты собираешься делать с этими штуками? – Тамра указала на драконов.

– Прилажу к сундуку.

– Вижу, ты все время думаешь о работе.

– Нет, только время от времени.

Мне вовсе не хотелось вдаваться в разговоры насчет одиноких стариков и зажиточных торговцев, которым и в голову не придет побеспокоиться о соседе, или о содержателях харчевен, которые, даже готовясь к бегству, стараются не ударить в грязь лицом перед посетителями. Отшельничий таков, каков есть, и суждение о нем Тамра пусть выносит сама.

– Ну ладно, – сказала она, – оставим вас вдвоем. Рассвет приходит рано.

– Слишком рано, – добавил Валдейн.

Дверь закрылась, и мы с Кристал обернулись друг к другу.

– Она видит и понимает больше, чем ты думаешь, Леррис, – сказала Кристал. – Просто боится, что люди используют это против нее.

Я задумался: похоже, Кристал была права. Как-то раз на корабле, направлявшемся во Фритаун, Тамра призналась мне в том, что ей страшно. Конечно, обвинив при этом в трусости и меня, так что мне в первую очередь запомнилось не признание, а как раз обвинение.

– Ты, как всегда, права, – промолвил я, обнимая Кристал. – Отчасти я люблю тебя именно за это.

– А я отчасти за то, что при всем своем упрямстве ты все-таки иногда слушаешь, что тебе говорят.

За окном, на усиливавшемся вечернем ветру, шелестела листва.

– Что-то мы не видели ни Джастина с Дайалой, ни твоих родителей. И Тамра не знает, где они.

– Да, непонятно… – Это беспокоило меня, и, как я чувствовал, Кристал тоже, но у меня не было намерения выставлять себя идиотом, вламываясь в чужие покои с расспросами, кто где был.

Я ухмыльнулся, потом зевнул. Зевнула и Кристал.

– Наверное, стоит попробовать заснуть.

– Наверное.

Мы разделись и потушили свет.

За окном шелест ветра в листве смешивался с молодыми голосами. Неужели и мы были когда-то такими же молодыми? Я едва не хмыкнул, но Кристал ткнула меня локтем в бок.

О завтрашнем дне говорить не хотелось: каждый из нас и без того знал, что его ждет. Мы лежали, крепко обнявшись, а сон все не шел и не шел.

 

CXXVII

Перед рассветом, после торопливого завтрака, состоявшего из хлеба, сыра и фруктов, мы собрались у полупустых конюшен Братства. Жесткий сыр лежал в моем желудке комом железа, но я знал, что мне потребуются силы.

Прежде чем сесть верхом, я почему-то посмотрел на Дайалу. Затем к ней обратились и взоры всех остальных.

Джастин кивнул ей, и мой отец тоже склонил голову.

Она походила на древнее дерево, внешне хрупкая, но настолько исполненная внутренней гармонии, что я завидовал ей, хотя, зная, во что обошлось ей это совершенство, вовсе не был уверен в своей готовности заплатить ту же цену.

– Нам следует исправить старые ошибки и преуспеть в этом. Гармония не должна быть скована холодным железом.

Этим было сказано все: в душе мы уже понимали, что именно нам предстоит сделать.

Мать потянулась и сжала руку отца, пальцы Джастин коснулись пальцев Дайалы. Валдейн украдкой взглянул на Тамру, а я торопливо обнял Кристал.

– Скоро прибудут эти корабли? – спросил Джастин.

– Успеем, – ответил мой отец. – Можно ехать не спеша.

Мы поехали к западной оконечности Найлана, где отвесные черные утесы вздымались над узкой полоской песчаного побережья на высоту в сто локтей. Лошадей привязали поодаль, там же оставили сумы и торбы. Оставлять вещи в Найлане, учитывая возможности вражеских пушек, было бы неразумно. Впрочем, возможно, лошадей тоже стоило увести подальше.

– Место подходящее? – спросил Джастин.

Мы с отцом кивнули. Кивнула и тетушка Элизабет.

Дядюшка Сардит подошел к тому месту, где стена сходилась с обрывом.

– Хорошая кладка, – сказал он и, вернувшись, погладил тетушку по плечу.

Дайала сидела на траве, касаясь пальцами стеблей и лепестков маленьких голубых цветочков.

Валдейн стоял рядом с Тамрой, прочие стражи чуть подальше. Хайтен, как и Сардит, прогулялась к обрыву, после чего вернулась к остальным.

Царило полное безветрие. Не было слышно даже шелеста волн.

– Тишина океана, – прошептала Кристал.

– Нет нужды говорить шепотом, – сказал я, тогда как мои чувства уже тянулись к гармонии и хаосу недр – резервуару силы, протянувшемуся вдоль хребта острова. Все новые и новые каналы гармонии, протягиваясь оттуда, приближались к морскому дну.

Кристал ткнула меня локтем в бок; я дернулся от боли и неожиданности.

– Прости, – тихонько произнесла она, и мне передалось ее раскаяние. Наши узы продолжали крепнуть: должно быть, она ощутила мою боль одновременно со мной.

Я поцеловал ее, а Кристал сжала мою руку.

Позади нас тянулась черная стена, воздвигнутая Доррином пять столетий назад, чтобы отделить инженеров от старых магов, утверждавших, что машины принесут с собой только хаос. Однако, как это случалось нередко, ошиблись и те и другие. Ныне Отшельничьему угрожала холодная гармония машин, порождавшая свободный хаос.

Джастин, мой отец и Тамра повернулись ко мне. Дайала осталась сидеть, матушка и тетушка Элизабет стояли чуть позади. Дядюшка Сардит топтался у стены, будто желая проверить ее на прочность. Правда, стена, словно выраставшая из самой земли, была не из привычного ему дерева, а из монолитных глыб гармонизированного Доррином черного камня.

– Ты готов? – спросил меня Джастин.

– Буду готов, – ответил я, надеясь, что это соответствует действительности.

– Будешь, – отозвалась Кристал, и Дайала улыбнулась. Земля дрогнула, и лицо матери застыло, но спустя мгновение на него вернулась улыбка.

Валдейн отвел стражей подальше, к Главному тракту: они охраняли подступы к нам с суши, в том числе и со стороны Найлана.

Я слегка коснулся глубинной гармонии.

Солнце, вынырнув из-за восточного горизонта, засияло на фоне сине-зеленого неба ослепительной белизной. Воздух оставался неподвижным: ни одна травинка не колыхнулась.

Погруженный в тишину Найлан производил впечатление покинутого города, каковым, возможно, и являлся. Кажется, после нашей встречи Братство выпустило какое-то обращение к населению, призывающее людей перебраться в горы. То ли под предлогом штормового предупреждения, то ли вовсе без всякого объяснения. Однако, судя по встрече с медником, уехали далеко не все. Везде находятся люди, которым кажется, что кого-кого, а уж их-то беда непременно обойдет стороной, а когда они убеждаются в собственной неправоте, бывает уже слишком поздно. Да что там, мне и самому порой хочется положиться на везение, хотя я не из тех, кто себе это позволяет.

Я закрыл глаза, сосредоточиваясь на недрах Отшельничьего, дабы вывести оттуда к поверхности скованный гармонией хаос. На какой-то миг перед моим внутренним взором промелькнули латунные драконы: я перевел дух и заставил себя сконцентрироваться на хаосе.

Почва под ногами дрогнула. Как я почувствовал, это ощутила и Кристал.

– У тебя все получится, – сказала она, сжав мою руку. Мне тоже хотелось в это верить, хотя нельзя было исключить и того, что у меня получится лишь немыслимый кавардак. Впрочем, выбора не было: Хамор не оставил его мне, заключив гармонию в холодную сталь.

– Они вот-вот появятся из-за горизонта, – сообщил отец. Мать шагнула к нему и на миг положила голову ему на плечо. Кристал бочком подалась в сторонку, но матушка остановила ее.

– Постой, дорогая. Надеюсь, ты не в обиде за то, что я так тебя называю. Мне известно, что там, в Кифросе, ты командующая, а стало быть, важная персона, но ты дорога Леррису, а значит, и мне.

– Донара… – попытался вмешаться отец.

– Гуннар, у нас еще осталось время, и я в кои-то веки намерена использовать его с толком. Так вот, – матушка снова обратилась к Кристал, – кроме того, ты дорога мне и сама по себе, как человек. Для меня важно, чтобы это стало тебе известно. Люди слишком часто не говорят друг другу очень важные вещи, пока не становится слишком поздно, а нам, как ни крути, предстоит серьезное испытание.

Я собрался было сказать матушке, что она говорит так, будто прощается с нами перед смертью, но вдруг подумал, что она, пожалуй, более реально смотрит на вещи, чем многие из нас. В конце концов, я уже ощущал впереди холодную гармонию корпусов стальных кораблей.

Потом матушка перевела взгляд на меня, и я увидел скрытую за ее улыбкой незащищенность.

– Леррис, мы не всегда делали то, что следовало, но помни: твои родители любили тебя даже тогда, когда могло показаться, будто это не так. Ну… – она прокашлялась, – делай что должен, а я не буду тебе мешать.

Матушка подалась вперед, и ее губы скользнули по моей щеке.

Отец лишь взглянул на меня, но я понял, что он чувствует то же самое. Я обнял его, и на миг мои глаза затуманились.

Земля содрогнулась.

– Вижу какой-то дым! – оповестил всех Валдейн.

Разомкнув объятия, я утер глаза тыльной стороной рукава и сосредоточился на поднимающейся из глубин гармонии. Кристал непроизвольно коснулась рукояти меча, но не обнажила его, а подошла к Валдейну.

– Когда все начнется, они полностью сосредоточатся на магии. Будь начеку: им может потребоваться защита.

– Есть быть начеку!

Валдейн кивнул, и Кристал вернулась ко мне.

Поверхность Восточного океана была гладкой, блестящей и неподвижной, словно стекло: на моей памяти, даже в гавани Расора во время летнего безветрия волнение бывало заметнее.

На юге появились черные точки: корабли приближались к полосе клубящегося над самой водой тумана. Отец нахмурился, и туман уплотнился. Корабли неуклонно двигались вперед. Над трубами горделиво поднимались столбы дыма, носы разрезали воду, позади тянулись кильватерные следы.

Я напрягся, вытягивая гармонию из железного хребта Отшельничьего, от самого Края Земли до того места, где мы сейчас стояли. Казалось, будто бездонные глубины поглощают мои усилия и чуть ли не смеются надо мной. Я утер лоб, а Кристал коснулась моей руки, и мне передались ее тревога и напряженность. Пальцы Кристал судорожно сжимали рукоять бесполезного сейчас меча.

Пока я изо всех сил направлял потоки гармонии и хаоса, сокрытые в глубоко залегающем железе, корабли Хамора заполнили весь южный горизонт. Бесконечные ряды черных корпусов, поднимающиеся к небу белые дымки, безупречная гармония холодной стали и заключенный в ней хаос пороховых зарядов. За броненосцами следовали восемьдесят транспортов, полных солдат. Мысль об этих людях заставила меня сглотнуть: с одной стороны, в происходящем не было их вины, с другой – в случае успешной высадки на остров они не колеблясь начнут резню.

Мне захотелось, чтобы на одном из этих кораблей находился сам император Стестен. Правители обязаны подвергаться тому же риску, что их солдаты и матросы.

– Тьма… – Хайтен уставилась на залив.

– Никогда не видал столько кораблей, – пробормотал Деркас.

Я тоже раньше не видел такой армады, но не считал нужным всем об этом сообщать.

– Это всего лишь корабли, – буркнула Тамра, подойдя поближе к моему отцу и остановившись рядом с ним.

– Но их уйма! – возразила Джинса.

Уйма кораблей, а значит – множество пушек, несметное количество снарядов и неисчислимые жертвы. Я сглотнул. Неисчислимые жертвы с обеих сторон.

Кристал сжала рукоять меча, но потом ослабила хватку.

Дядюшка Сардит продолжал изучать стену.

Мой отец закрыл глаза. Нити гармонии, невидимые, нематериальные, но вполне реальные, тянулись от кончиков его пальцев к ясному сине-зеленому небу. На некоторое время он застыл неподвижно, потом перевел дух, но не расслабился.

Началось.

На миг я ощутил, как такие же потоки исходят и от Тамры: на лице се светилась улыбка.

Преграждавший путь хаморианскому флоту туман сгустился; небо, только что безупречно ясное, затянула смутная пелена. В высоте начали формироваться серые облака.

Я проникал чувствами все глубже, стараясь, следуя жилам залегающего под островом железа, достичь глубинной гармонии под самым Заливом.

Дрожь земли усилилась; в воду с шумом и плеском упал отколовшийся от утеса камень.

Солнечный свет чуточку потускнел.

– А ты небось воображала, будто заварушка в Хидлене представляла собой что-то особенное, – сказал Деркас Джинсе.

– Лучше б ты помолчал, – осадила его она. – А когда придет время, предоставь говорить своему мечу.

Хайтен, переводя взгляд со все еще далеких черных кораблей на густеющие на северном небосклоне тучи, молча покачала головой.

Отец повернулся к матушке и обнял ее. Она молчала, но по щекам ее струились слезы. Потом он выпустил ее из объятий и снова повернулся лицом к краю утеса. Спустя мгновение его окутал кокон туманов. Такой же обособленный, но связанный с отцовым кокон вился, уплотняясь, и вокруг Тамры.

Элизабет подалась вперед, и вокруг нее тоже зримо сгустилась тьма.

– Все готовы?

Джастин перевел взгляд с Валдейна и одетых в зеленое охранявших подступы к утесу бойцов на Тамру, потом – на моего отца, потом на Кристал и меня. Дайала держала его за левую руку.

Я увеличивал число каналов гармонии, прикидывая места, где они будут подведены под раскинувшуюся передо мной синюю гладь Залива.

Небо расколол громовой раскат, хотя молнии не было.

Там, где, казалось, стена, утес, море и воздух сливались воедино, стояли мой отец и Тамра. Нити гармонии, подобные лентам из черного железа, устремлялись от его рук к величайшим и высочайшим ветрам. Тем самым, касаться которых ему когда-то так хотелось научить меня. Подобные нити простирались и от рук Тамры. Я в свое время думал, что нежелание отца манипулировать этими ветрами объясняется банальной ленью. Вспомнились мне и слова Тамры, что она хочет обрести уважение, но не путем демонстрации своей мощи.

Небо потемнело. Набухшие облака, белые, с темными сердцевинами, потянулись с севера к югу, норовя заслонить солнце. По мере движения они серели, а потом начали и чернеть.

Флот Хамора подошел ближе: дым пароходных труб формировал собственную гряду облаков.

Над басовитым гудением ветров прогремело эхо первого пушечного выстрела.

Фонтан воды взметнулся примерно в кай от оконечности мола Найлана. «Не так уж далеко», – сказал я себе, ускоряя свои усилия по наведению своих каналов… и открытию пути для хаоса, который, вырвись он из-под контроля, уничтожит не только вражеский флот, но и нас самих.

Хватит ли у меня сил, чтобы сдержать такое количество хаоса?

Земля в очередной раз дрогнула, заставив стоявшую рядом со мной Кристал пошатнуться. Громыхнула пушка, и новый снаряд взметнул фонтан воды, тоже не долетев до мола, но уже ближе.

На море началась качка, но носы шедших на всех парах на восток кораблей Хамора разрезали вспененные волны, словно массивные ножи. К дыму, валившему из труб, стал присоединяться и дым, вылетавший из пушечных стволов.

Уже не одиночные, а многочисленные снаряды взметали воду в нескольких сотнях локтей от мола.

Я исходил потом, вытягивая все, что можно, из подземного железа.

Ветер крепчал и завывал со все большим неистовством, волнение на море усиливалось с каждым мгновением.

Небо над нами сделалось черным, а над Найланом – свинцово-серым. Упали первые дождевые капли.

Холодные и тяжелые, они тем не менее не могли охладить мой разгоряченный лоб.

Я продолжал скручивать и удерживать силовые потоки, припоминая, как это делал Джастин, и стараясь избежать непосредственного соприкосновения с хаосом. Сформированные гармонией тоннели открывали этому хаосу путь к относительно мелководному участку залива, через который предстояло проплыть флоту Хамора.

Я пошатнулся, уловив подземный грохот за миг до того, как толчок передался на поверхность.

Сила его оказалась такова, что Деркас упал на траву с возгласом, заглушенным шумом дождя и ветра. Хайтен рывком подняла его на ноги. Еще несколько камней, отколовшись от утеса, свалились в волны, захлестывавшие теперь узкую полоску прибрежного песка.

Два снаряда, один за другим, взорвались на конце мола. Каменный маяк на его выступе просел.

Прищурившись, я сквозь завесу дождя присмотрелся к бушующему заливу. Волны захлестывали корабли, и несколько из них пошли на дно, но эти потери на общем фоне казались ничтожными. Корабли Хамора были прекрасно оснащены и подготовлены к испытанию штормами, которые мог обрушить на них великий маг-буреносец с Отшельничьего. Мой отец, возвышавшийся сейчас среди дождя и хлещущих ветров, был подобен исполинскому светлому дубу, связанному нитями гармонии с землей и небом. А рядом, словно молодой дубок с по-осеннему рыжей кроной, стояла, соединяя с ним усилия, Тамра.

Корабли болтало, как щепки, однако флот по-прежнему на всех парах рвался к Найлану. Канонада не умолкала.

Я утер влагу с лица, чувствуя, как холодная струйка затекает мне за шиворот.

По одну сторону от меня ощущалось тепло: я взглянул на Кристал, и ее пальцы коснулись моей шеи.

– Ты справишься.

По другую руку, где стояла тетушка Элизабет, формировалась соединяющая почву и небеса колонна тьмы. Тетушка не направляла потоки гармонии ни к ветрам, ни к кораблям: они собирались вокруг нее, и тьма набухала, делаясь столь же глубокой, как и та, которую создавал мой отец.

Я снова коснулся подземного железа, силясь направить еще противившийся моим усилиям хаос в сформированные гармонией каналы.

Джастин встал рядом с отцом, и, хотя ветер не ослаб и вой его не утих, все заглушил басовитый стон качнувшейся у меня под ногами земли.

Как и от отца и от Тамры, от Джастина потянулись черные нити, только устремились они не в небо, а в недра, иногда переплетаясь с моими каналами, иногда сами по себе.

Вновь прокатился грохот.

Меня тряхнуло, но на ногах устоять удалось. Замкнутый в каналах гармонии хаос уже приближался к дну залива. Кое-где вода вспучивалась и над ней начинали подниматься теплые испарения.

Но залпы громыхали все чаще, и снаряды рукотворными молниями устремлялись сквозь дождевую завесу на незащищенный порт. Солнце давно скрылось за тучами, и на черном небе играли багровые отблески орудийных выстрелов и разрывов.

Еще несколько кораблей опрокинула бортовая качка; некоторые, набрав слишком много воды, замедлили ход; но большая часть армады продолжала двигаться. И стрелять.

Волны белизны, свидетельствующей о многочисленных смертях, накатывали теперь то со стороны моря, где тонули корабли, то со стороны Найлана, где падавшие снаряды уже находили свои первые жертвы. Заставив себя отрешиться от этой ранящей белизны, я выпустил заточенный в трубы гармонии хаос прямо под днищами кораблей.

На сей раз вместе с землей всколыхнулся и залив. Над волнами, смешиваясь с бурунами, поднимался пар.

Однако это не остановило обстрел. Снаряды бомбардировали Найлан, огненные вспышки взметали обломки зданий.

Я ощутил, как уходят под воду еще несколько кораблей, но шторм начинал выдыхаться.

И тут сереброволосая Дайала подняла руку. Сквозь мое сознание пронесся шепот, походивший на шелест листьев, шорох трав под мягкой поступью горного кота или на журчание лесного ручья. Миг, и ветры взвыли с удвоенной силой, и на стальные корпуса вновь обрушились водяные валы.

Я излил в залив еще больше хаоса, и вспучившиеся воды поглотили еще несколько судов. Два корабля столкнулись, и оба пошли на дно. Подземный толчок заставил меня сделать два шага, чтобы удержаться на ногах. Восстановив равновесие, я торопливо вытер лицо и увидел, что теперь атакующие ведут огонь из всех орудий.

Взрывы гремели беспрерывно. Город окутали клубы дыма и поднятой в воздух пыли, ливень не успевал гасить вспыхивавшие то здесь то там пожары. Белые волны обрушивались на меня и со стороны Найлана, где умирали горожане, и сквозь мои же каналы гармонии приходили с залива, оповещая о новых смертях среди моряков и артиллеристов. Погибло уже около трети кораблей, однако оставшихся было достаточно для того, чтобы беспрерывным огнем превратить Найлан в груду черного щебня.

Тамра, Джастин, Дайала, тетушка Элизабет и мой отец объединенными усилиями призывали силы гармонии, однако даже этого было недостаточно, чтобы уже подведенный мною к дну залива стихийный хаос высвободился полностью.

Бушевал шторм, но корабли рвались сквозь пенистые валы. Киты, спруты и иные призванные Дайалой чудовища глубин обрушивались на суда, но те все же прокладывали себе путь. Тамра сплетала на их пути сети почти чистой гармонии, но беспрерывно стреляющие броненосцы приближались к Черному городу.

Наконец ветры стали стихать. Дайала упала на траву, Джастин опустился рядом с ней на колени. Моя мать устремилась к стоявшему на краю утеса отцу и чуть не споткнулась, когда его шатнуло над самым обрывом.

Элизабет подошла к Джастину и Дайале, укрыла их своей тьмой. Ветры, хоть и не столь неистовые, поднялись снова, валы вновь обрушились на стальные корпуса. Еще несколько кораблей стали погружаться в воду, но снаряды, несмотря на качку и тьму, исходившую сейчас главным образом от Элизабет и Тамры, продолжали сыпаться на гибнущий город.

Внезапно Тамра пошатнулась и упала на колени. Элизабет съежилась и тоже зашаталась, окружавшая ее тьма развеялась. Ветер и волнение пошли на убыль.

Мысль об огнях глубин заставила меня сглотнуть, но теперь настал мой черед… мой черед… мой черед извлечь из недр их великое пламя.

Темные корабли ускорили свой бег к молу. Дождь почти прекратился, зато снаряды падали едва ли не с частотой дождевых капель.

Я заставил себе погрузиться в гармонию и приблизиться к самой кромке хаоса. Это было опасно, но до сих пор мне не удалось высвободить его мощь в той мере, какой хватило бы для уничтожения столь могучего флота.

При последнем усилии меня пробрала дрожь, желудок вывернулся наизнанку, в глаза вонзились белые иглы.

Земля подпрыгнула, край великой стены Найлана рассыпался, и ее обломки упали с утеса в ревущий и стонущий Кандарский залив. Пар поднимался над водой уже не отдельными струйками: залив закипал, словно чудовищный котел.

Пот струился по моему лицу, и все вокруг казалось застывшим: Джастин, склонившийся над Дайалой; мать, повисшая на сгорбившемся отце; обмякшая между братьями Элизабет; Кристал, протягивающая пальцы к моей руке.

А снаряды все рвались, сокрушая в щебень древние каменные стены. Полыхали пожары, волны взбесившегося залива накатывали на берег, и гибнущий город обдавал меня кровавой белизной новых и новых смертей.

 

CXXVIII

Кандарский залив

Вода окатывает бак «Гордости Императора»; вода такая горячая, что смывает с металла серую краску. Корабль зарывается носом в кипящие волны, вздымающиеся выше капитанского мостика.

Когда крейсер соскальзывает в эту клокочущую бездну, командующий флотом смотрит на маршала. Лицо Стапеллтри там, где на него попали брызги кипятка, покрыто красными пятнами.

– Всего горстка магов, да? Пусть проклянут демоны и тебя, и твою «горстку магов»!

– Я выполнил свой долг как подобает, – отвечает Дирсс, вцепившись в горячие, обжигающие пальцы поручни мостика. Несмотря на боль от ожогов, голос его тверд и спокоен. – Мы оба выполняем свой долг.

– Будь он проклят, этот долг. Мы все мертвы!

Стапеллтри сам правит штурвалом, ибо обожженные руки вахтенного уже не позволяют тому держать руль. Остальных смыло с мостика волнами, и они сгинули в волнах позади флагманского корабля. Командующий флотом налегает на штурвал, делая все, чтобы не подставить корабль бортом под удар волн.

– Без долга мы никто!

Дирсс дергает за сигнальный шнур, чтобы передать в орудийные башни приказ продолжать огонь, но ответа нет. Отвечает лишь флотоводец.

– Значит, мы и есть никто. У покойников нет ни перед кем долга.

Идущий впереди корабль, единственный, оставшийся на виду у Дирсса, с грохотом взрывается, и фонтан пламени швыряет во вздымающиеся волны куски искореженного металла. Вопли и крики тонут в реве урагана, череде взрывов детонирующих снарядов и грохоте валов, ударяющихся в металл.

«Гордость Императора» зарывается в кипящую воду, и мостик обдает ужасный запах вареного мяса. В волнах появляются и исчезают тела смытых за борт людей. Очередной нырок корабля, и рулевой, не удержавшись обожженными руками за поручень, с отчаянным криком падает в кипящее море.

– Свет…

Грохочет взрыв: детонация боезапаса разносит вдребезги носовую орудийную башню. Кипящая вода захлестывает мостик и смыкается над тонущим стальным корпусом. На поверхности Восточного океана остаются лишь пляшущие на волнах мертвые тела.

 

CXXIX

Стоя на мысу и зная, что остальные – Тамра, Джастин, Дайала, тетушка Элизабет, мой отец – в отличие от меня отдали все, что могли, я напрягся изо всех сил в новом усилии овладеть хаосом и гармонией и сплести их воедино. Я делал это, дробя гармонию на все меньшие и меньшие частицы и направляя их в гущу хаоса, перемешивая, связывая, скрепляя хаос и гармонию вместе и создавая в итоге жар и пламя, подобные солнечному. В горниле моей воли хаос и гармония сливались в единый сплав.

Земля стонала от негодования; вода, казалось, отхлынула от берега, пар, словно туман, обдавал раскаленные серые корпуса железных кораблей. Пар, который изрыгнул Залив, был столь жарок, что с кораблей мигом сошла краска, а деревянные детали обуглились.

Мельчайшие фрагменты взаимопроникающих хаоса и гармонии взрывались, каждый как крохотное солнце, и к грохоту снарядов, разрывавшихся на берегу, добавился гром боезапаса, подрывавшегося в корабельных трюмах. По воде побежали языки пламени: казалось, что паром дышит весь океан. Страшный, немыслимый жар сначала обратил в налет белесого пепла краску и детали корабельной оснастки, а потом частицы хаоса проникли в структуру металла, и сталь раскалилась докрасна.

Люди погибали в немыслимых мучениях, и волна их смертей со стороны моря обрушилась на меня.

Кристал взяла меня за руку, и я ощутил ее силу.

– Ты должен сделать это, Леррис, какова бы ни была цена, – твердо сказала она, хотя я чувствовал, что она плачет.

Новая волна жара прокатилась над поверхностью залива, и новые тысячи моряков и солдат нашли смерть в кипящих водах или в своих раскаленных плавучих гробах.

Корабль за кораблем плавился или взрывался, осыпая воду кусками искореженного металла. Вода расступалась, поглощая гибнущие суда, и столбы пламени били в темное небо. Горячий воздух был полон пепла и пара.

Однако некоторые корабли еще оставались на плаву и даже вели огонь: на Найлан, грозя обратить его в гору песка и щебня, продолжали сыпаться снаряды. Я напрягался снова и снова, стараясь не упустить контроль над хаосом и гармонией, не дать им расплестись и разделиться. Устремив невидящий взгляд на море, а потом и припав на колено, я продолжал обрушивать на корабли волны скованного гармонией хаоса.

Сильные руки поддержали меня, и я, подкрепленный исходящим от них ощущением надежности и гармонии, снова поднялся и выпрямился. А потом, вытянув из недр еще больше хаоса, свел его воедино с залегающим под Отшельничьим гигантским массивом железа. Ответом мне был грозный рев земли. Море вспучилось высокими, подобными горам, испускающими пар валами. Земля ушла из-под ног, швырнув меня лицом в траву.

Когда мне наконец удалось приподняться, где-то позади на севере, близ реки Фейн, камень и почва не выдержали напряжения, и в небо, прорвав их, ударил фонтан расплавленного железа, воздвигая на северной стороне расколовшей Отшельничий трещины вал из вулканических пород. Золотистые поля почернели: колосья мигом обратились в золу, река вскипела. Вокруг нас падали камни, осыпавшиеся с древних стен Доррина.

И снова Кристал помогла мне встать. Тетушка Элизабет лежала почти у самых моих ног, не подавая признаков жизни. Дядюшка Сардит склонился над ней в отчаянии.

Это отчаяние подхлестнуло мой гнев против Хамора, против этих проклятых кораблей и высокомерных невежд, решивших изменить мир с помощью машин и принесших в. него столько горя и разрушения.

«Нет! – кричало что-то во мне. – Вам не одолеть ни меня, ни Кристал! Вы не получите ни Кифроса, ни Кандара!»

Новые валы вспенились под утесом, на котором мы стояли, крутя и разбрасывая остатки вражеских кораблей. Но еще один вал захлестнул развалины Найлана, гася пожары, но обваривая немногих уцелевших. Отколовшаяся оконечность острова курилась дымом и паром.

Наконец, когда у меня уже не оставалось сил, стена позади нас закачалась, волны залива откатились назад и разбились о подножие утеса, обдав нас горячими брызгами. Скала крошилась, и ее огромные фрагменты c плеском падали в кипящую воду.

Кристал, прижав меня к себе, делилась со мной теплом и силой: своих у меня больше не осталось.

Земля продолжала дрожать, словно не могла остановиться.

Я сделал несколько глубоких вздохов. Так же как и Кристал.

Она что-то спросила, и я понял, что ничего не слышу.

– Все закончилось? – повторила она свой вопрос. Я понял ее наполовину благодаря чувствам, наполовину прочтя слова по губам.

– В основном, – ответил я, глядя сквозь плотную завесу тумана на юг.

Оттуда больше не доносилось ни канонады, ни взрывов: лишь плеск волн, бульканье да шипение пара. С воды тянуло горелым, вареным мясом, рыбой и прочей дрянью. Меня тошнило, но сил не было даже на рвоту.

Залив превратился в огромный котел, наполненным чудовищным супом из тысяч и тысяч мертвецов.

Я огляделся, а потом, пытаясь сообразить, что время от времени затемняет обзор, поднял глаза к облачному небу.

Голова Элизабет покоилась на коленях Сардита: безжизненное лицо ее было изможденным, морщинистым и неожиданно старым. Джастин, седовласый старик, лежал, словно стараясь поцеловать съежившуюся в его объятиях Дайалу. Мои родители, попавшие под обвал, распростерлись на самом краю образовавшегося обрыва, не подавая признаков жизни.

При виде их я сначала остолбенел, а потом побежал (или, точнее, заковылял) к вершине утеса.

Но к тому времени, когда я добрался туда, они уже были не более чем прахом на утоптанной траве, и остатки поддерживавшей их гармонии уже рассеялись.

Кристал взяла меня за руку. Я оглянулся, и порыв горячего ветра с моря обжег лицо. Горели и мои глаза.

– Мы делаем, что можем, и мы всегда любили тебя, а если иногда казалось, будто это не так… – вспомнились слова матери.

Они смогли отказаться от долгой и счастливой жизни, отказаться ради нас, ибо ради чего бы еще им было отказываться? Мой отец пересек Восточный океан, чтобы помочь нам спасти Кифрос… а я так ничего и не понял.

– Но ты понял сейчас, – сказала стоявшая рядом Кристал, и я снова не услышал ее слова, а ощутил их.

– Я никогда не говорил им. – И каждое слово, и попытки напрячь зрение, чтобы прочесть что-то по губам, отзывались острой болью в голове и резью в глазах.

– Но они знали. Должны были знать.

Я посмотрел назад, но ни Джастина, ни Дайалы не увидел. Тамра, уронив поседевшую голову, рыдала, а Валдейн, чью шевелюру тоже тронуло серебром, стоял рядом с ней. Мои глаза снова опустились к исчезающему, развеивающемуся праху.

– Если бы я мог обнять его! Если бы только мог!

Я никогда по-настоящему не осознавал истинной меры силы своего отца – или Джастина, – и вот их не стало. И они, и моя матушка, и тетушка Элизабет, и дядюшка Сардит – все, все погибли за… Я даже не мог сказать, за что. И разве это имело значение?

Я просто не мог себе представить, что они могут умереть. А ведь должен был, должен был понимать, что все они люди, а не древние ангелы! Матушка говорила мне об этом, и Дайала, и Сардит, но я не слышал.

На примятой траве не осталось уже и праха.

– Леррис!

Поскольку я не обернулся на оклик, Кристал развернула меня и указала на человеческие фигуры: несколько десятков одетых в черное людей бежали по направлению к нам со стороны Найлана. Некоторые были вооружены тупорылыми, похожими на ружья устройствами, другие – посохами и клинками. Пара маленьких ракет взорвалась среди обломков Дорриновой стены. Мне удалось разобрать слова, срывавшиеся с уст бойцов.

«Смерть хаосу!» – кричали они.

Я разинул рот: что происходит?

Кристал рванулась вперед. Я нырнул, подхватил посох и тоже устремился навстречу атакующим. Тамра наклонилась за своим, но, похоже, не могла найти его на земле. Четверо стражей прикрыли ее живой стеной.

Деркас метнулся вперед, отбил нацеленные на него удары, встретился лицом к лицу с командиром отряда Братства, худощавой женщиной, вооруженной ракетницей. Ракета разворотила ему грудь, но, уже умирая, он метнул свой клинок в прицелившуюся снова воительницу. Следующая ракета улетела в залив, а женщина упала наземь с пронзенной грудью. Джинса и Хайтен бросились навстречу мужчине, вооруженному второй ракетницей, а я, чувствуя, что Тамра пытается сделать то же самое, собрал все силы, чтобы оградить их щитом, и вместе мы добились успеха. Ракета отклонилась от цели и взорвалась, ударившись о черные камни стены.

Оглохший, полуослепленный, с обожженными руками, я наносил удары чуть ли не наугад, полагаясь на чувства. Там, где сверкал смертоносный клинок Кристал, черные фигуры валились на траву. Врагов было больше, но всколыхнувшаяся во мне волна гнева вернула уже оставившие меня силы. Мои чувства объединились с чувствами Кристал, и мы превратились в единое целое, в меч и посох, разящие без мысли, без промаха и без пощады.

Очередной подземный толчок вернул нас к действительности: три уцелевших черных стража улепетывали со всех ног по направлению к Главному тракту. Один споткнулся, повалился в траву и больше не встал.

Руки мои упали, неожиданно налившись свинцом. То же самое произошло и с Кристал. Я чувствовал себя очень старым. Так же как и она.

Тамра стояла в полудюжине шагов от нас, содрогаясь от рыданий в объятиях Валдейна. Ее волосы, еще недавно огненно-рыжие, окрасила серебром седина, не пощадившая и светлые кудри Валдейна. Серебристые пряди появились и в коротких волосах Джинсы и Хайтен, которые опирались друг на друга, то ли задыхаясь, то ли всхлипывая.

На севере земля продолжала трястись. Даже не видя этого, я знал, что пар поднимается над трещиной, в которую превратилась пойма реки Фейн, – трещиной, разделившей Отшельничий на два острова.

Недавно плодородные поля были или затоплены горячей водой, или выгорели дотла. Как и сам Найлан.

На севере из вод залива вздымалась цепь омываемых волнами еще дымящихся скал. Там вырастал остров, которому со временем несомненно предстояло получить имя в память о состоявшейся здесь великой битве.

Боль в глазах заставила меня моргнуть, но я боролся с ней и заставил отступить. После чего хмыкнул. Да, великая битва. Гибель хаоса, несомненно, но в том смысле, какой имела в виду Хелдра. Столько смертей, столько тысяч смертей… неужто они все навеки запечатлелись в этих черных скалах?

Дрожь земли ослабевала, но край утеса снова обвалился, добавив несколько глыб к черной пирамиде на узкой полоске прибрежного песка.

Набежавшая волна вынесла к черным камням несколько кусков обгоревшего дерева и схлынула обратно в Залив, унося с собой кусок белой ткани. Может быть, матросскую шапочку.

Я посмотрел на Кристал, вытиравшую меч. Мы заглянули друг в друга, во тьму в глубине наших глаз. Ее волосы стали серебристо-седыми, и мои, я знал это без зеркала, – тоже.

– Я даже не попрощался… ни с отцом, ни с матушкой, ни с Джастином, ни с Дайалой. Ни с тетушкой, ни с дядюшкой Сардитом, который научил меня ремеслу. А ведь матушка знала, и все они знали, даже Тамра… все, кроме меня.

– Все в порядке, – сказала Кристал, но это не соответствовало действительности во всех отношениях, кроме одного: она была со мной!

Она обняла меня, и я зарыдал, ибо слишком многому научился слишком поздно.

Слезы на некоторое время ослепили меня и, как я знал, ее тоже. Мы были вместе, но весь мир вокруг нас изменился в один день. Нам же пока оставалось лишь изумляться. Мы были слишком слабы, а Тамра вдобавок ослеплена.

– Я что, ослепла? – подала она голос. – Я не хочу остаться незрячей. Вот Леррис, он наверняка видит.

Попытка разобрать ее слова заставила меня сморщиться от боли.

– Он ничего не слышит, а порой ему отказывает и зрение, – ответила за меня Кристал, – а когда видит, у него очень болят глаза.

– О, Кристал…

Это я разобрал.

Наконец, когда на смену холодному ливню, вызванному Тамрой и моим отцом, пришел теплый дождик, я подхватил свой посох.

Путь до Края Земли, даже верхом, был неблизким, но нам следовало отправляться именно туда. Найлан оставался черным, но был уже не черным городом, а горой черного пепла и камней. Все, что осталось у меня от Найлана, это пара петель в виде драконов.

– Все, что осталось от Отшельничьего, – это воспоминания да две петли в виде драконов.

– У тебя осталось твое мастерство, – возразила Кристал. – Сардит и твои родители одарили тебя тем, что не может отнять никто.

Я понял ее, отчасти потому, что она так и думала. От этого стало немного легче.

Тамра что-то сказала, пожав плечами. Я посмотрел на Кристал, и та повторила для меня:

– Гибель хаоса.

Я растерянно посмотрел вниз, на развалины Найлана. Стоила ли победа хаоса и гармонии над механическим порядком такой высокой цены?

– Гибель хаоса? – переспросил Валдейн столь же растерянно, как и я.

Кристал коснулась моей руки. Я вздохнул.

– Можно сказать и так. В известном смысле. Свободного хаоса, как и гармонии, почти не осталось.

Мне не хотелось об этом говорить, а потому я поплелся сквозь теплый дождик к обвалившемуся краю нависавшего над заливом утеса. Там ничего не осталось: ни крови, ни плоти, ни костей, ни даже праха и пепла. Я знал, что ничего не увижу, но все равно напрягал зрение, пока боль не стала нестерпимой. Неужели меня ждет участь, схожая с участью Креслина, и эта боль останется со мной навсегда? А если и не навсегда, то надолго.

Я снова напряг зрение, стараясь не замечать впивающиеся в мозг кинжалы. Всю свою жизнь я так или иначе был в долгу перед ними, а теперь они ушли, отдав все, чтобы помочь мне… Они и Кристал, которая отдала свою молодость.

За что? За гибель хаоса?

Я стоял, смотрел, слушал. И вспоминал, а Кристал стояла рядом со мной, и я чувствовал, что она тоже ощущает мою боль.

На время, не только для своего облегчения, я прикрыл глаза.

 

CXXX

Мы ехали на север, по направлению к Уондерноту, где могли отдохнуть. По-прежнему моросил дождик. Ноги мои болели, как, впрочем, и руки, и ягодицы. У Кристал, я это чувствовал, тоже все болело, и она знала, что мне это известно. Но мы ехали и ехали. По мне, так лучше было бы идти пешком. О том, как пересечь Новый Фейн, или какое там название дадут они этому потоку со временем, не хотелось даже и думать, но так или иначе мы должны были найти путь.

– Кончится это хоть когда-нибудь? – промолвила Кристал, повернувшись в седле и говоря медленно, чтобы дать мне возможность следить за ее губами.

– Никогда, – ответил я после пары попыток.

Из-за моей попытки читать по ее губам она поморщилась. Концентрация причиняла мне боль, а моя боль тут же воспринималась ею. Я на мгновение прикрыл глаза, а когда открыл снова, говорил Валдейн.

– Ты… остановил императора… не пошлет новый флот.

Валдейн ехал справа от Кристал, так что я мог видеть их обоих и уловить его слова. Рядом с ним ехала Тамра.

Я покачал головой.

– Не через несколько лет, но когда все переменится и на Отшельничьем, и в Кандаре, это случится снова.

Кристал кивнула и с удивлением взглянула на Тамру, которая внезапно остановила лошадь.

– Ну-ка, постойте. И объясните мне: что, все это было напрасно? Все?

Кристал пришлось переадресовать вопрос мне, поскольку Тамра, еще не восстановившая зрение, не смотрела в мою сторону.

То, что Кристал не по себе, я ощутил даже сквозь боль, а потому тоже остановился и закрыл глаза. Лошадь фыркнула, я потрепал ее по холке и поднял лицо к освежающему дождю. Кристал коснулась моей руки, давая понять, что отвечать, хочется мне или нет, надо.

Пришлось открыть глаза и попытаться.

– Это не может повториться. Очень долго. Я удалил всю базовую гармонию из-под Отшельничьего и Восточного океана, до самого Кандара, а то и Нолдры. А гармонии там было столько, что каждая частица хаоса… – я покачал головой, и это движение тоже отдалось болью… – Нет, не совсем точно. То, что сделали мы – я – разделило хаос и гармонию, раздробив их на мельчайшие частицы, и соединение этих частиц вместе привело к выделению огромного количества тепла. Гармония и хаос ныне сосуществуют не сами по себе, а в связанном состоянии, и пройдет очень, очень долгое время, прежде чем появится свободный хаос, а значит, и мастера хаоса. Как, впрочем, и мастера гармонии.

У Тамры отвисла челюсть.

– Джастин… твой… отец… знал… что смерть хаоса означает и смерть гармонии?..

Она сказала что-то еще, но я даже с помощью Кристал разобрал только это.

Сглотнув, я кивнул. Ибо говорить был не в силах.

– …и Дайала?

– Думаю, для нее это было легче. Она изначально считала, что стихии не должны быть разделены.

Горло мое пересохло, и говорить было очень трудно.

Тамра опустила глаза на холодные каменные плиты Главного тракта.

Валдейн, подъехав, коснулся ее плеча. Она всхлипнула.

Мне тоже хотелось зарыдать, но я выплакал все, что мог, и у меня лишь сжалось сердце. Кристал коснулась моей руки.

– Почему? – беспомощно спросил я, зная ответ, но желая хоть что-то сказать.

Она тоже знала ответ и знала, что мне надо было выговориться. Что я и сделал:

– Джастин и мой отец ослабили хаос настолько, что он уже не мог разрывать машины. Доррин в незапамятные времена предвидел проблемы, которые способны породить машины, однако полагал, что их применение будет ограничиваться хаосом. Так оно и было, но, уменьшив силу хаоса, мой отец и Джастин тем самым открыли путь к широкому применению машин, причем изготовленных не только из гармонизированного черного железа, какие делал Доррин, но и таких, создание которых не требовало магии и было доступно любому знающему мастеровому.

– …ни магии гармонии… ни хаоса… снова?

Когда она касалась моей руки, мне было легче понимать ее, поскольку не приходилось так напрягаться, чтобы следить за ее губами.

Я рассмеялся, но то был горький смех.

– Очень долго. Но хаос тяготеет к высвобождению, а гармония, как всякий порядок, нуждается в поддержании. Избыточная гармония будет медленно рассеиваться по миру, а хаос возрастать и выделяться, и все узлы и скрепы, установленные нами, износятся и протрутся…

– …назад… с чего начал Креслин? – спросила Кристал.

– Нескоро… при внуках внуков нынешнего поколения… а то и позже.

Она потянулась и сжала мое плечо. Я пожал плечами.

– Братство не понимало, да и император тоже, во всяком случае, до недавнего времени, что концентрация свободной гармонии и хаоса на Отшельничьем и в Кандаре дают Хамору возможность строить корабли и машины. Так или иначе, магия хаоса и магия гармонии уже ослабевали после падения Фрвена…

– …великое колесо… вращается… иногда с магией… иногда без нее?

Мне удалось понять достаточно, чтобы ответить.

– Полагаю, так оно и есть, с тем уточнением, что это всегда приводит к определенному уравновешиванию. Так теперь Кандар и то, что осталось от Отшельничьего, смогут создать собственные корабли и машины прежде, чем Хамор восстановит свою мощь.

– Этого недостаточно.

– Недостаточно. Малым государствам Кандара придется тем или иным способом объединиться. В противном случае Хамор все равно приберет их к рукам.

– Новые войны, – медленно проговорила Кристал, и я ее понял.

– Рано или поздно. Кажется, все ведет к этому. Во всяком случае я другого пути не вижу. Силу можно остановить только силой, и то, что мне война ненавистна, не имеет никакого значения.

– Ты… ты знаешь, – Кристал слабо улыбнулась и сжала мне руку.

Я понял, что она имеет в виду, ибо, возможно, в первый раз по-настоящему осознал, что значит носить клинок для такого доброго человека, как она.

Мы взглянули на серое небо. Рано или поздно оно расчистится, пусть и на время. Рядом с нами, держась за руку Валдейна, ехала Тамра. Она больше не рыдала.

Кристал тоже не отпускала мою руку, но внутренности мои по-прежнему скручивало узлом, глаза болели, и я понятия не имел, когда снова смогу слышать. Закрыв глаза, я подумал о драконах в моем вьюке. Драконы, – хоть я их никогда не видел, – способны соединить вместе части изделия. Возможно, когда-нибудь не война, а мастерство станет тем, что соединяет все воедино и удерживает вместе.

 

CXXXI

«Корабли черные, смятением тем охваченные, станут искать убежища, но не обретут такового ни в теснинах горных, ни в просторах морей. Ибо во прах рассыплются горы, вскипят, бурля, океаны, пепел покроет все сущее, и хаос умрет…

И подобно хаосу умрет гармония, и не стихиям, но рукам человеческим и инструментам в руках этих дано будет изменять пути, коими следует мироздание.

Ибо что посеет женщина, то она и пожнет, но не по воле и хотению ее взойдет урожай, но пестуемый солнцем и дождем, лелеемый уходом и заботой, взращенный неустанными трудами ее рук.

В памяти же поколений людских пребудут сказания о том, как хаос и гармония служили хотению человеческому и как инструменты, порождения ума человеческого, усиливали меру сего служения до тех пор, пока гармония и хаос, преисполнив собою мир и угрожая спокойствию небес, не были низведены и низвергнуты. Но забудутся и они.

И в полноте времен приидет дитя ангельское, не ведающее сих преданий, и уверует в слова «что посеешь, то и пожнешь», понеже не будет помнить, что некогда все было иначе.

Однако ни хаос, ни гармония не исчезнут, ибо ничто в мире не исчезает бесследно. Они лишь уснут и будут спать, накапливая великую мощь, пока не сменятся несчетные поколения и в преддверии конца времен не наступит час пробуждения».

Книга Рибэ

Песнь DL(Последняя)

Подлинный текст

 

ЭПИЛОГ

Когда мы шли к конюшне, Кристал держала меня за руку. Ощущая крепкое пожатие ее сильных теплых пальцев, я на мгновение закрыл глаза, стараясь ослабить боль и гадая, как долго все, на что бы я ни взглянул, будет напоминать мне – и Кристал – о смерти хаоса и всех тех смертях, которые сделали ее возможной.

Открыв глаза, я увидел морду коровы, таращившейся на меня из загона позади конюшни, и гуся, с шипением выгнувшего шею, высунувшись из-за нового, но уже обветшалого курятника.

– Гусь… да откуда?.. – Я повернулся к дверям кухни, и Рисса пожала плечами.

Мне удалось не рассмеяться, но ценой немалого усилия.

Валдейн как командир взвода ждал в седле. Рядом с ним ехала ухитрившаяся каким-то манером взгромоздиться на Роузфут Тамра. Чтобы скомпенсировать слепоту, она использовала свои изрядно ослабевшие чувства, хотя в нынешнем, оскудевшем гармонией мире они позволяли воспринимать что-либо лишь в непосредственной близости. Седины в ее волосах стало поменьше, но она не исчезла. Позади них, тоже в седлах, держались Джинса и Хайтен.

Волосы Кристал из черных с серебром стали серебряными с черным. Я сделал все, что мог, но те слабые силы, которые у меня остались, не позволяли добиться большего, и любой незнакомец счел бы нас с ней людьми немолодыми.

– Я рада вернуться домой, – медленно проговорила Кристал, повернувшись так, чтобы я мог проследить за артикуляцией.

Слова мне разобрать удалось, но за это я поплатился острейшей головной болью и чувством вины из-за того, что Кристал эту боль ощущает.

– А я рад тому, что ты рада.

Я снова закрыл глаза, чтобы притушить воспринимавшуюся ею боль, и мы на мгновение обнялись. Глаза я открыл лишь после того, как разжались объятия.

– Сегодня я ночую дома, – произнесла она, старясь добиться как можно более четкой артикуляции. – Дома.

– А завтра? – шутливо спросил я.

Со стуком копыт и грохотом колес во двор въехал запряженный парой гнедых экипаж. На козлах сидели возница и охранник с клинком и ружьем хаморианского образца, какие, как я боялся, вскоре должны были получить самое широкое распространение. Оба были одеты в серую кожу и обуты в серые сапоги. Стеклянную дверцу кареты украшала буква «А», и я улыбнулся, ибо она была скопирована с вензеля, вырезанного Вигилом для украшения письменного стола. Антона сама открыла дверцу и чуть ли не соскочила на землю.

Кристал, взглянув на меня, покачала головой, коснулась запястья, чтобы привлечь мое внимание, и четко, по слогам, произнесла:

– Сегодня тебя ждет хлопотный день.

Валдейн ухмыльнулся с высоты седла.

– Мастер Леррис!

Антона направилась ко мне, но, подойдя, повернулась к Кристал и, как мне показалось, представилась.

От Кристал мне передалось чувство легкого удивления. Я стал следить за ее обращенными к Антоне словами, читая одни по губам и додумывая другие.

– Он… долгое время… был занят… спасением мира… – во всяком случае, было сказано что-то подобное.

Попытка уловить ответ Антоны усилила боль в глазах. Кристал внутренне напряглась, но на лице это никак не отразилось. Я тоже постарался сохранить невозмутимое выражение.

– Он… был… оторван… от мастерской…

Кристал, как я чувствовал, было и больно (из-за меня), и смешно, но она не давала воли ни тому ни другому.

Наконец, улыбнувшись ей, Антона повернулась ко мне и, тоже старательно выговаривая каждое слово, спросила:

– Сколько тебе потребуется времени?

Я пожал плечами.

– Надеюсь, меньше трех месяцев.

– То же самое ты обещал три месяца назад, – промолвила она, вытаскивая что-то из рукава зеленой шелковой блузы.

Я промолчал, опустив глаза. Что тут скажешь: обещал и не выполнил.

Антона снова повернулась к Кристал. Слов ее я разобрать не мог, но, похоже, все сводилось к тому, чтобы Кристал своей властью пристроила меня к делу. Знать бы еще, к какому?

Чем бы там она ни закончила, это возымело определенный эффект. Кристал торжественно кивнула, но подавила смешок. Валдейн и Хайтен, находившиеся позади экипажа, вытаращили глаза. Джинса ограничилась ухмылкой.

Я сосредоточился на ответе Кристал.

– У меня есть свои… заказы, но уверена, что твой он исполнит как самый срочный, в первую очередь.

– Не надо никакой спешки, – промолвила Антона, повернувшись ко мне и подмигивая. – Ни в чем. – Она наклонилась и добавила: – Надеюсь увидеть… результат трудов… желаю…

Я снова многое упустил и лишь надеялся, что ничего важного.

Антона, откланявшись, села в свой экипаж и укатила со двора. Мы проводили ее взглядами, после чего Кристал, все еще улыбаясь, повернулась ко мне.

– Как насчет заказов?

Я пожал плечами.

– Тебе придется расширить дом.

– У тебя что-то на уме?

– У меня всегда что-то на уме.

Я снова обнял ее, и Валдейн закатил глаза. Тамра тоже, и при этом она на мгновение взяла Валдейна за руку. Создавалось впечатление, будто она слепа далеко не все время. У нее тоже было что-то на уме.

Стоя во дворе, я провожал взглядом пятерых уехавших по дороге на Кифриен всадников до тех пор, пока они не пропали из виду. Возле мастерской меня встретил изогнувший шею гусь, но шипения его я, по причине глухоты, не слышал. Да и что поделаешь, раз уж тут гуси завелись?

Вигил с веником в руках старательно подметал пол у своего рабочего места: там было даже чище, чем близ моего верстака.

Я взял из угла кедровое полешко, с удовольствием ощутив пальцами гладкую, помогавшую унять боль в глазах древесину, присмотрелся к кедру и понял, что теперь знаю, какое лицо в нем заключено. Дерево было призвано сохранить образ моего отца, и мне оставалось только надеяться, что ему бы это понравилось.

Рука моя потянулась за резцом.