1

Марк Фосет провел рукой по лбу, словно пытаясь стряхнуть с себя усталость, смятение и сомнение. Исповедь Нэнси потрясла журналиста. Профессор Тейлор Карр, аристократ, безупречный муж женщины, связанной с мафией, неожиданно предстал перед ним в странном свете.

— Теперь, мистер Фосет, вам всем известно. Отдохните немного. Я позову вас, когда придет время.

Она поднялась и направилась к двери. Марк вскочил и попытался удержать ее.

— Подождите! Не уходите, — взмолился он. — Не сейчас…

Он забыл и об усталости и о страхе; так захватил его рассказ Нэнси.

Женщина обернулась и вопросительно взглянула на журналиста. Она держалась по-королевски, но что-то в ее глазах говорило собеседнику: Нэнси Карр потерпела поражение. Может, добившись осуществления своих великих замыслов, она поняла: игра не стоила свеч, преступления и страдания оказались напрасны.

— Что еще? — резко спросила Нэнси.

— Неужели профессор Карр так вас любил? Неужели он убил журналистку, чтобы завладеть компрометирующей записью и уберечь супругу от скандала?

В глазах Нэнси мелькнули сначала гнев, а потом снисходительное сочувствие:

— Вы ничего не поняли, Фосет? Профессор Карр использовал Натали Гудмен, чтобы сломать мою карьеру и не позволить мне выставить кандидатуру на пост мэра. Дело в том, что он поставил на другую лошадку…

Марк испытал потрясение и растерянно пробормотал:

— Вы хотите сказать, что ваш верный спутник, уважаемый профессор, безупречный муж, мужчина, многие годы любивший вас, потомок аристократического рода, короче, вы хотите сказать, что Тейлор Карр — один из главарей мафии? И вы думаете, я поверю?

— Если уж вы не верите, тем более не поверят читатели, если газета позволит вам опубликовать мою историю. Но я обещала вам говорить правду, и это — чистая правда. Тейлор Карр — голова того спрута, что охватил своими щупальцами всю Америку. Он — ведущий руководитель и стратег мафии. Ему подчиняются главари от Нью-Йорка и до Палермо.

Нэнси подошла поближе к Марку и заговорила тише:

— Так называемые «крестные отцы», о которых вы, журналисты, любите писать — всего лишь пешки на шахматной доске преступного мира. Они свое отжили. Мафия проникла в банки, на фондовые рынки, в транснациональные компании, в сферы высшей политики, и управляет ей аристократическая рука — рука Тейлора Карра. Он знает все обо всех. Моя жизнь известна ему до мельчайших подробностей. Он стремился обладать мной, потому что сразу же, с той самой первой встречи в Йельском университете влюбился в меня. А может, он влюбился именно потому, что такая женщина, как я, неизбежно должна была привлечь внимание такого мужчины, как он.

Нэнси грустно усмехнулась и продолжала:

— Случай, только случай, а всякая случайность подчиняется законам собственной, весьма небанальной, логики, позволил мне раскрыть игру Тейлора.

Нэнси смотрела как-то странно, и журналисту показалось, что в глубине ее серых глаз вспыхнули огоньки безумия. Может быть, он сам постепенно сходил с ума?

— Для Тейлора не составило труда передать Гудмен необходимую информацию и заставить меня отказаться от политической карьеры, — произнесла женщина. — А Натали Гудмен только о том и мечтала. Он использовал ее, а потом выбросил, как бросают испачканный бумажный носовой платок.

— Неужели ваш муж так вас ненавидел?

— При чем тут личные чувства? Тейлор любил меня. Но он не хотел, чтобы я стала мэром. Он достаточно хорошо знал: я по его правилам играть не буду.

Марк почувствовал, что его уже ничего не удивляет; он многому научился, слушая историю жизни Нэнси Пертиначе.

— Стало быть, вы, преодолев так много, были вынуждены уйти со сцены, обнаружив истинное лицо вашего супруга. Так? — спросил Фосет.

— Я выпрыгнула на ходу из поезда, чтобы выжить. Я чувствовала: запас кислорода, отпущенный мне, вот-вот кончится. В конце концов, мистер Фосет, здесь, на острове, — мои корни. И я захотела вернуться сюда. Как моя мать и бабушка…

— Это я могу понять… — задумчиво произнес Марк, — но монастырь, почему?..

Нэнси заговорила уверенней:

— Потому что я понимаю, как важна вера. Думаю, человеку нужно веровать, это единственная сила, способная защитить нас от страданий в бесконечном и непонятном мире, что повелевает нами. А потом, пятьдесят лет — как раз тот возраст, когда пора отойти в сторону. Пятьдесят лет — это и конец, и начало. Потому что на пороге полувека в душе борются жгучее желание действовать и чувство тревожного, беспомощного ожидания. Ты по-иному начинаешь ощущать течение времени.

— Что вы хотели мне сказать прошлой ночью, когда я уходил из монастыря?

— Что я обнаружила микрофон, спрятанный в лампе, в приемной, где мы с вами беседовали. Щупальцы спрута дотянутся куда угодно, — с горькой улыбкой произнесла Нэнси. — И я испугалась за вас. Поэтому я решила вызвать Тейлора Карра.

— Если жертва — важная персона, то и убийцу выбирают из лучших, — заметил журналист так, словно имел в виду не себя, а какое-то постороннее лицо.

— Вы — под моим покровительством, — успокоила его Нэнси. — Даю слово, с вами ничего не случится. Никто не осмелится причинить вам зло.

После этих слов она медленно удалилась, закрыв за собой дверь.

Чей-то голос разбудил погруженного в сон Марка Фосета, а на плечо опустилась тяжелая рука. Журналист стряхнул груз сонных кошмаров и открыл глаза.

— Вы проспали целый день, — доброжелательно произнес огромный мужчина. — Я собираюсь ужинать? Составите мне компанию?

Марк потянулся, окончательно проснулся и узнал говорившего. Он видел этого человека несколько дней назад, когда они с Джанни Риччи ездили к вилле. Тут же Марку припомнился рассказ Нэнси, и журналисту показалось, что он и хозяин дома знакомы сто лет. Перед ним стоял Хосе Висенте Доминичи.

— А она где? — спросил Марк, имея в виду Нэнси.

— Уехала, — ответил Хосе Висенте. — Мы одни. А вы можете переодеться, если хотите. Я вас буду ждать в кухне, где обычно обедаю, — добавил хозяин, показав на одежду, приготовленную на стуле.

Хосе Висенте вышел, а Марк сел на постели, задумчиво провел рукой по лицу, взъерошил волосы.

Он проспал восемь часов подряд, но тревога и усталость не исчезли. Что случилось за это время? О чем договорились Нэнси и оба ее мужа? Что будет с ним? Он лихорадочно размышлял, пытаясь хоть за что-то зацепиться, но никак не мог выбраться из лабиринта, куда попал. В какой-то момент ему казалось, что выход найден, но тут же на него нападал безотчетный страх.

Марк прошел в ванную и удивился, обнаружив в сицилийском городке ванную комнату вполне голливудских стандартов. Он с удовольствием побрился и испытал чувство облегчения, встав под душ. Надев брюки и спортивную куртку, Фосет с удовлетворением убедился, что все подобрано точно по размеру, включая рубашку и белье.

Когда гость появился на кухне, Хосе Висенте резал хлеб. Служанка сливала дымящиеся спагетти. Хозяин сделал едва заметный знак, и женщина тотчас же вышла. Хосе Висенте предложил Марку занять место за столом, накрытым на двоих.

Хосе Висенте полил спагетти, положенные на большое блюдо, острым соусом с чесноком, перцем, оливковым маслом.

— Говорят, я неплохо готовлю, — заметил он.

— Аромат — прекрасный, и, похоже, подтверждает мнение ценителей вашего кулинарного искусства, — произнес Марк.

Он искал и не мог найти предлог, чтобы вернуться к обсуждению темы, волновавшей его. Хосе щедро положил ему на тарелку спагетти.

— Попробуйте и скажите, удался ли мне шедевр, — заявил хозяин со знанием дела.

Казалось, для Хосе Висенте в данный момент не было ничего важней дымящихся макарон, распространявших аппетитный запах.

Журналист, следуя примеру хозяина, засунул за ворот большую накрахмаленную салфетку и небрежно спросил:

— А меня под каким соусом приготовят?

— Хорошо, что вы не забыли о салфетке, — жизнерадостно произнес Хосе Висенте. — Спагетти следует есть осторожно. Ну, пробуйте, пробуйте…

Марк неловко накрутил спагетти на вилку и поднес их ко рту. Жевал он медленно, стараясь распробовать, но никакого удовольствия от еды не получил: макароны были недоварены, переперчены и обжигали рот. Он выпил глоток красного вина, но от этого вкус не улучшился.

— Ну как? Вкусно? — поинтересовался Хосе.

— Божественно! — соврал Марк, потом раскашлялся и покраснел; у него даже слезы выступили на глазах.

— А врать вы совсем не умеете! — воскликнул хозяин и громко расхохотался.

— Зато вы очень хорошо умеете увиливать от вопросов.

— Чистая правда! — согласился Хосе Висенте. — Но вам я отвечу. Никто вас ни под каким соусом приготавливать не собирается. Вы чувствуете себя в опасности, потому что начитались всяких фантастических историй про мафию. Вы спокойно вернетесь в Нью-Йорк и напишете статью.

Говорил Хосе Висенте совершенно невозмутимо. Он, казалось, целиком был поглощен спагетти.

— Жаль, что вы не в состоянии оценить это блюдо, — заключил хозяин, с удовлетворением прожевывая очередную порцию макарон.

Марк к еде больше не притронулся.

— Вы прекрасно знаете, что у меня отобрали пленки, — заметил он. — Кроме того, газету больше не интересует мое интервью.

— Я сказал «статья», а не «интервью», — уточнил великан. — Факт остается фактом — адвокат Нэнси Пертиначе находится в монастыре. Можете рассказать в общих чертах историю ее жизни. Ту, что знают все; то, что подтверждает и она сама. Нэнси совершенно убеждена: вы в состоянии сообразить, какие факты следует рассказать, а какие — забыть.

Хосе Висенте налил себе стакан красного вина и с удовольствием сделал два больших глотка.

— То есть свое задание я как бы выполню? — насмешливо спросил Марк. — Вы это хотели сказать?

Хосе Висенте не обратил внимания на иронию и спокойно ответил:

— Вы ведь для этого приезжали на Сицилию, правда?

— Но зачем Нэнси рассказала мне свою жизнь? Она же знала, я не смогу использовать ее рассказ?

Хозяин встал, вынул из духовки блюдо риса и поставил его на стол.

— Попробуйте. Это не очень остро. И перестаньте ломать голову над поведением Нэнси. Она действует в согласии со звездами, которым нет дела до нас. Ее логика нас с вами во внимание не принимает.

— Но Нэнси рассказала мне правду?

— Считайте, как хотите, — ответил Хосе Висенте и добавил: — Кончайте ужин, нам пора ехать.

Марк обратил внимание, что Хосе Висенте уже не был тем добродушным, спокойным человеком, о котором рассказывала Нэнси. Добрый великан из истории монахини превратился во властного, жесткого хозяина.

— Куда ехать?

— Вы возвращаетесь в Нью-Йорк. Я еду с вами. Нэнси попросила проводить вас. Она убеждена, со мной вам будет спокойней.

— А где Нэнси и Тейлор?

— Обсуждают кое-какие проблемы, — ответил Хосе Висенте, вытирая кусочком хлеба остатки соуса с тарелки.

— Чем больше я узнаю, тем меньше понимаю, — вздохнул журналист.

— А тут и понимать нечего, — отозвался сицилиец.

— Так Тейлор Карр действительно прилетел на Сицилию?

— Поехали, — сказал Хосе Висенте.

Они вышли из дому, хозяин сел за руль «мерседеса», а гость разместился рядом. Машина помчалась в сторону Палермо. Оба не произнесли ни слова. Наконец, проехав Трапани, Хосе Висенте остановился у деревенской гостиницы, где был ресторанчик, бар и табачная лавка.

— Извините, — сказал он, — мне нужно в туалет. И, раз уж мы остановились, хотите, я угощу вас кофе? Пошли?

— Нет, я подожду в машине, — ответил Фосет.

Ему хотелось остаться наедине с собственными мыслями. Он вдруг вспомнил Каролину и детей. Из-за этой немыслимой истории он совершенно забыл о семье. Снова ему пришла на ум Нэнси, и журналист ощутил себя на краю бездны, в головокружительных глубинах которой скрывалась целая галактика. Снова зазвучали в его ушах слова сестры Анны: «Кто слышал пение сирен, не возвращался живым на Итаку». И в эту минуту вспыхнула яркая вспышка, и померк свет в глазах Марка Фосета. Абсолютная тишина и бесконечный покой объяли его. Смерть коснулась человека своим крылом и смертный ветер унес его в последнюю ночь. «Мерседес» взорвался, словно петарда на Рождество.

Нэнси летела в Нью-Йорк. Она возвращалась в мир бизнеса и политики. И она снова намеревалась попробовать завоевать кресло мэра в Сити-Холле. Такую сделку заключили они с Тейлором: ее молчание в обмен на должность мэра.