Один молодой человек гулял вдоль берега моря. Он был бездомным, голодным, и совершенно никому ненужным, и поэтому с таким же успехом можно сказать, что он не гулял вдоль берега моря, а скитался в поисках какого-нибудь убежища, где можно было бы передохнуть от дождя и злого морского ветра, а также хотя бы немного поесть. Неожиданно он услышал в небе какие-то пронзительные крики, и, подняв глаза, увидел, как две больше птицы, держащие в когтях большие полотнища, похожие на покрывала, яростно сражаются одна с одной, нанося противнику яростные удары клювами и крыльями. Схватка была не на жизнь, а на смерть, вниз летели перья и пух, окрашенные кровью раненных бойцов, и постепенно одна из птиц стала ослабевать, и наконец, получив в грудь смертельный удар клювом, медленно упала на мокрые прибрежные камни. Победитель, издав радостный клич, сделал над противником несколько победных кругов, и, развернувшись, улетел прочь, держа в когтях огромное золотое полотнище, все забрызганное алыми пятнами, которое издали было похоже на покрывало, или даже на знамя. Испуганный молодой человек, который с трудом верил своим глазам и постоянно щипал себя за руку, стараясь проверить, спит он или нет, подошел к поверженной птице, которая, по-видимому, доживала свои последние минуты. Рядом с ней на мокром песке и камнях лежало огромное зеленое полотнище, все забрызганное красными пятнами крови, которая, пульсируя, продолжала вытекать из груди смертельно раненного бойца. Птица с трудом подняла свою голову, и, посмотрев на молодого человека полуприкрытыми пленкой глазами, в которых уже блуждали смертные тени, сказала человеческим голосом:

– Не пугайся, о юноша, того, что ты сейчас увидел, а также того, что ты сейчас услышишь, ибо все это не колдовство и не сон, а самая настоящая правда. Дело в том, что я вовсе не птица, как не птица мой более счастливый противник, мы оба небесные ангелы, принадлежащие к двум непримиримым небесным воинствам, издревле ведущим между собой непримиримые войны. Ты, очевидно, часто видел странные явления в небесах, особенно на восходе или закате, похожие на сражения двух непримиримых небесных ратей, с потоками небесной крови, льющейся на землю, с блеском мечей, копий и золотых кольчуг, одетых на плечи и груди небесных бойцов. Знай же, что это вовсе не игра природы, а самые настоящие битвы, разыгрывающиеся в небе почти ежедневно, которые будут продолжаться до скончания века, и исход которых предугадать не может никто.

– Вы говорите, что исход этих битв предугадать не может никто? – спросил у умирающей птицы испуганный молодой человек.

– Да, ответила ему слабым голосом большая птица, действительно похожая на ангела, хотя он никогда и не видел живых ангелов, а только нарисованных на картинке. – Да, исход этих битв неизвестен, ибо ангелы, сражающиеся в небесах, принадлежат к двум разным мирам – христианскому и мусульманскому. В конце времен все станет ясно, будут получены ответы на все проклятые вопросы, но пока этого не произошло, мы, небесные воины ислама, должны не на жизнь, а на смерть воевать с воинами христианскими. Я был знаменосцем в армии моих мусульманских братьев, и зеленое покрывало, которое ты видишь перед собой, на самом деле не что иное, как небесное знамя ислама. Это бесценная реликвия, страшнее и главнее даже, чем волос из головы Мухаммеда, сбереги его до времени, и на тебя падут небывалые почести и дары, которые тебе даже и не снились!

– Но ведь я христианин! – воскликнул молодой человек, которого, кстати, звали Натаниэлем. – Как я могу сохранять зеленое знамя ислама, к тому же самую священную реликвию вашей веры, более страшную даже, чем волос из бороды вашего пророка Мухаммеда? Прости меня, но моя христианская вера заставляет скорее разорвать это зеленое знамя, или даже сжечь его на костре!

Однако ему уже никто не ответил. Упавший с неба ангел, лежащий рядом с зеленым полотнищем, был мертв, и теперь действительно был похож на покрытого перьями человека с большими, испачканными кровью и сломленными о землю крыльями.

Натаниэль какое-то время был в растерянности, ибо нереальность происходящего совсем смутила его, но потом он все же нашел в себе силы, и, вырыв в песке яму, похоронил в ней мертвого ангела, придавив сверху могилу несколькими камнями. Что же касается зеленого знамени, упавшего с неба вместе с поверженным знаменосцем, то он, будучи верным христианином и считая ислам ложным учением, хотел сначала разорвать его и сжечь на костре. Но потом, после некоторых раздумий, уважая волю покойного, к тому же не обычного человека, а ангела, все же опомнился и решил забрать знамя с собой. Оно действительно напоминало большое зеленое покрывало с вышитыми золотом в углу полумесяцем и звездами, и могло согревать его во время скитаний по берегу моря. Натаниэль аккуратно сложил зеленое полотнище, спрятал его в свою дорожную суму, и, последний раз оглянувшись на холмик из песка и камней, под которым покоился упавший с небес ангел, отправился восвояси. Про обещанные дары и чудеса, ждущие его якобы впереди, он к этому времени совершенно забыл.

К вечеру он порядком замерз, и, вспомнив наконец про зеленое покрывало, находящееся в холщовой сумке, висевшей через плечо, укрылся им, словно плащом, и прикорнул под каким-то большим камнем, мокрым от дождя и морских брызг. «Вот и славно, – подумал Натаниэль, засыпая под мерные удары волн, бьющие в берег, и чувствуя, как покрывало обволакивает его давно забытым теплом, – вот и славно: хоть какой-то толк будет от этого зеленого знамени, упавшего мне прямо на голову!» Ему снились необыкновенные сны, в которых вокруг танцевали прекрасные полуобнаженные танцовщицы в восточных шальварах и одетых на запястья и смуглые лодыжки золотых звенящих браслетах, с неба спускался подвешенный на одном-единственном волоске гроб Мухаммеда (именно Мухаммеда, а не Магомета, как говаривали в прошлом и позапрошлом веках, ибо Натаниэль был образованным молодым человеком), с неба спускался прозрачный алмазный гроб, в котором находился сам священный пророк, доброжелательно улыбающийся ему, а в огромной полой жемчужине величиной с трехэтажный дворец пряталась одна из девяти жен пророка, говорившая с ним так почтительно, словно он был очень важной персоной. Он участвовал в бесконечных роскошных пирах, на которых было так много чудесных и вкусных блюд, что их просто невозможно было исчислить, а не то что съесть хотя бы кусочек от каждого. Голодному Натаниэлю это было как нельзя кстати, и, проснувшись утром согревшимся и бодрым, он совсем не чувствовал голода, как будто действительно всю ночь только и делал, что поглощал восточные яства. «Какое прекрасное, какое чудесное покрывало свалилось мне на голову, – опять подумал он, – и как жаль этого погибшего исламского знаменосца, который его потерял!»

Так началась новая, совершенно не похожая на прежнюю, жизнь Натаниэля. Проночевав еще пару ночей подобным образом, под открытым небом, и укрываясь от холода зеленым покрывалом, он обнаружил, что на нем иногда проступают написанные золотой арабской вязью надписи, смысла которых он не понимал, и даже неизвестно откуда появляются несколько золотых, довольно увесистых монет, которых он не только никогда не держал в руках, но даже в глаза не видел. Эти золотые монеты, надежно завязанные в платок, позволили Натаниэлю, когда он через несколько дней зашел в небольшой приморский город, снять здесь небольшую квартирку с одной-единственной комнатой, и зажить наконец-то жизнью вполне независимого, и даже обеспеченного человека. Зеленое покрывало, так надежно согревавшее его в пути, лежало теперь посередине его комнаты, похожее на дорогой персидский ковер, и на нем продолжали время от времени то появляться, то исчезать золотые арабские надписи, а также по мере надобности (когда у него кончались деньги) – сами собой возникать кучки золотых блестящих монет, а также золотые и серебрянке блюда с изысканными восточными кушаньями. Покрывало, безусловно, было волшебным, и оно, несомненно, было благодарно Натаниэлю за то, что он не разорвал его на куски, как первоначально хотел, и не сжег на костре, а бережно спрятал, и хранил теперь у себя в квартире. Он неожиданно понял, что является хранителем чего-то очень важного, возможно даже действительно небесного знамени ислама, и история с упавшим с неба раненным ангелом, знаменосцем небесной исламской армии, вовсе не привиделась ему, а была вполне реальной. Он только не понимал, почему он, христианин, стал хранителем самой главной святыни чуждой ему религии, но продолжал добровольно выполнять свои обязанности, и даже получать за них вполне приличную плату.

Прожив некоторое время в небольшом приморском городе и достаточно здесь осмотревшись, Натаниэль по разным причинам (он был наблюдательным юношей, и, кстати, иногда баловался сочинением стихов), – по разным причинам он обнаружил, что его надежно охраняют какие-то люди, и, следовательно, о его роли хранителя чудесного покрывала известно не только ему одному. Однажды его захотели ночью ограбить в каком-то кривом и темном переулке у моря (Натаниэль, как всякий поэт, любил по ночам шататься по кривым переулкам, ища вдохновения и необходимую рифму), – однажды его попытались ограбить, но тут совершенно неожиданно, прямо из старой кирпичной стены переулка, появились смуглые и молчаливые люди в восточных тюрбанах на голове, каких в городе никто не носил (это был европейский город), держащие в руках страшные изогнутые сабли, и разрубили этими саблями грабителей на куски, после чего так же молча исчезли в стене, предварительно низко поклонившись Натаниэлю. На другой день газеты только и делали, что писали об этих несчастных грабителях, которых, кстати, Натаниэлю было до ужаса жалко! В другой раз он познакомился в кафе с красивой женщиной, которая попросила показать ей чудесные реликвии, хранившиеся в доме у Натаниэля (неизвестно, откуда она узнала об этих реликвиях), и, придя к нему, долго с восхищением рассматривала зеленое покрывало и заодно золотую восточную посуду, которой у хозяина скопилось уже довольно много, а наутро исчезла, прихватив все это с собой. Однако уже к полудню одурманенного каким-то зельем Натаниэля, подмешенным воровкой в вино, разбудил стук в дверь, и двое молчаливых людей с тюрбанами на головах, которых он уже видел недавно, принесли ему покрывало и все остальное, после чего, низко поклонившись, так же молчаливо исчезли. Больше своей музы (а Натаниэль еще какое-то время считал обокравшую его женщину своей музой, и даже посвятил ей пару стихов), – больше своей возлюбленной он никогда не видел. Он с ужасом думал, что ее, возможно, тоже разрубили на мелкие куски, и несколько раз из-за этого горько плакал. Потом он отвлекся прогулками у моря и беседами в кафе с разными интересными людьми, и постепенно забыл о своем неудачном романе.

Несколько раз к Натаниэлю приезжали из дальних стран ученые мусульмане, – судя по их виду и манере себя держать, а также по разговору, очень важные люди, – и, вежливо попросив взглянуть на зеленое покрывало, всегда бросались перед ним на колени, и, поцеловав краешек зеленого знамени, долго молились, а потом, в слезах, страстно жали Натаниэлю руки, благодаря его за тот подвиг, который он совершает, и всегда, уходя, оставляли ему что-то ценное: то перстень с необыкновенно большим алмазом, то золотые четки, инкрустированные изумрудами и рубинами, то Коран в золотой оправе возрастом не менее трехсот, а то и более лет. Священные мусульманские книги, кстати, сами собой появлялись на зеленом покрывале время от времени, и то исчезали, то оставались в библиотеке у Натаниэля, и многим из них опять же было по нескольку сотен лет. Все это крайне изумляло и тревожило Натаниэля, которой оставался убежденным христианином, он не понимал, почему именно на него выпала эта тяжелая и почетная миссия быть хранителем страшной исламской святыни, и несколько раз заходил в мечети и православные церкви, чтобы побеседовать на эту тему с муллами и православными священниками (в городе было много мечетей и православных храмов). Но мулла одной из мечетей только лишь упал перед ним на колени и отказался поднимать на него глаза, уверяя, что не в силах ничего добавить к тому, что совершает Натаниэль, и уж тем более не вправе комментировать его благородные действия. А священник православной церквушки, очень уютной и любимой Натаниэлем, куда он часто приходил молиться, в ужасе обозвал его антихристом и потребовал немедленно покаяться и сжечь зеленое исламское знамя, под которым, очевидно, будет в конце времен у горы Армагеддон проходить последнее сражение сил зла, идущих в последний бой с христианскими силами добра.

– На знамени святого христианского воинства, – сказал перепуганному Натаниэлю православный священник, – изображен светлый лик Спасителя, но ты, грешный сын мой, хранишь не его, а мерзкое знамя наших извечных, врагов. Покайся и уничтожь немедленно это знамя!

– А вам не кажется, – неожиданно сам для себя спросил Натаниэль, – что кто-то из мусульман точно так же, как я, хранит сейчас небесное христианское знамя, которое упало ему с неба вместе с поверженным ангелом? Неужто он тоже должен уничтожить его, лишив тем самым небесное воинство Христа своей главной святыни? Не лучше ли честно исполнять то, что тебе поручила судьба, а в конце или ответить за свое великое зло, или, напротив, получить награду за свой великий подвиг?

Но священник не понял Натаниэля, замахал на него руками, выгнал из церкви и приказал не возвращаться сюда, пока он не уничтожит поганое зеленое покрывало, которое, несомненно, околдовало и погубило его душу. Натаниэль со смятенным сердцем ушел от священника, и долгое время не мог найти себе покоя, все думая о том, может ли христианин быть хранителем великой мусульманской реликвии?

Отчасти сомнения его развеял один странствующий мусульманские ученый, который специально прибыл в этот город и в эту страну, чтобы припасть губами к волшебному зеленому покрывалу и долго молиться возле него. Проделав все это, он целый день потом беседовал с Натаниэлем, куря кальян (Натаниэль пристрастился к этому занятию и баловал кальяном гостей) и потягивая из маленькой золотой чашечки душистый арабский кофе, и, в частности, сказал ему следующее:

– Вы, молодой человек, должны честно исполнять свой долг, ибо неизвестно вообще, кто накладывает на нас те или иные обязанности, и чем они являются: великой карой, или великим подарком? И если действительно права ваша мысль, что где-то точно так же мусульманский юноша бережно хранит небесное знамя Спасителя (как называете вы Иисуса Христа), упавшее ему с неба вместе с поверженным ангелом, то ваш грех полностью искупается его грехом, а ваш подвиг равнозначен его подвигу, и, следовательно, обе стороны находятся в одинаково выгодном положении. А я склоняюсь к мысли, что так оно действительно и есть, и вы, с вашим служением противоположной религии, как это ни странно, оказываете необыкновенную услугу вере своих отцов, являясь важной частью некоей надмирной мозаики, смысл которой до поры никому не ясен. Держитесь, молодой человек, своей истинной веры, никто вас не собирается ее лишать, и продолжайте хранить эту святыню, ибо такова, по-видимому, ваша судьба!

Также встретился Натаниэль однажды с одним путешествующим христианским проповедником, и они долго беседовали в кафе (проповедник приходил и в дом Натаниэля, чтобы взглянуть на зеленое покрывало, но долго здесь не задержался) о сути небесных знамений, которые многие принимают за обычные метеорологические явления.

– Вы знаете, – сказал ему проповедник, – все явления на земле действительно имеют свое отражение на небе, и все наши земные стычки и войны, коим нет числа, действительно продолжаются в небесах, где на рассветах и закатах разыгрываются настоящие битвы с блеском мечей, хрипами небесных коней, ломающимися копьями и потоками алой небесной крови, которая ручьями льется на землю. И точно так же на землю падают иногда поверженные небесные бойцы, а бывает, что и небесные знаменосцы, держащие в руках священные знамена своей стороны. Одного такого знаменосца враждебной нам небесной армии ислама вы и похоронили на морском берегу, а знамя его бережно храните сейчас, став чуть ли не самым важным человеком в мусульманском мире, хоть вы сами это, очевидно, и не осознаете. Все это для христианина великий грех, но, знаете, неисповедимы пути Господни, и спасет вашу душу, возможно, лишь тот факт, что действительно в один прекрасный день с неба упадет поверженный знаменосец великого Христового воинства, и бедный мусульманский юноша, скитающийся вдоль берега какого-нибудь арабского моря, похоронит его в мокром песке, придавив сверху для надежности камнями, а знамя бережно сохранит, став на неопределенное время его хранителем. Впрочем, все это лишь умственные изыскания, коим я, странствующий протодьякон, предаюсь с утра до вечера, и вы не обращайте на них большого внимания.

– Но что же мне делать? – Спросил у проповедника Натаниэль.

– Этого я не знаю, – ответил странствующий проповедник, – решайте сами, и да помилует Бог вашу душу во время Страшного Суда!

Было от чего сходить с ума Натаниэлю!

Дальше же началось что-то вообще непонятное. Натаниэль, как уже говорилось, был сочинителем, то есть марал иногда бумагу, сочиняя стихи, и вот однажды, совершенно неожиданно для себя самого, он сочинил стихотворение, которое со временем стало гимном исламских террористов, как называли их в христианском мире. Оно было положено на музыку, и с этим гимном шли в бой отряды моджахедов в разных частях земли, поклявшиеся распространить ислам на все страны планеты и уничтожить все остальные религии. Натаниэль вовсе не ожидал такого эффекта. Более того, он никому вообще не показывал свое страшное, как он считал, стихотворение, появившееся помимо его воли, и даже засунул его в дальний ящик стола. Но все было тщетно! Незримые духи, незримые силы, сделавшие его хранителем небесного знамени ислама, логично продвигали его жизнь и его судьбу вперед, сделав одним из самых влиятельных и знаменитых людей в исламском мире. Впрочем, ради правды надо сказать, что эта знаменитость была неявной, о нем знали немногие, да и само стихотворение считалось как бы народным, принадлежащим всем воинам ислама, но тем не менее христианская душа Натаниэля изнемогала от страшных предчувствий, и он боялся того часа, когда в конце своего пути предстанет перед Богом и даст ответ за все, что он совершил. Он по-прежнему беседовал с учеными мусульманскими проповедниками, которые тайно приходили к нему поклониться зеленому знамени ислама, и из этих бесед узнал, что противостояние мусульман и христиан на планете с каждым годом увеличивается, что ему ничто не способно помешать, и что вдали уже маячит последнее сражение этого мира у горы Армагеддон, после чего наступит конец света. Узнал он также, что у христиан тоже появился свой гимн, написанный на стихи неизвестного поэта, и что с этим гимном многие христиане надеялись участвовать в битве против войск исламского мира. И, что еще более невероятно, слова этого гимна принадлежали одному исламскому юноше, который, по слухам, был также хранителем небесного знамени христиан!

– Мы поражены этой симметрией, – говорили Натаниэлю исламские проповедники, – и не считаем ее случайной, однако не знаем, от кого она происходит: от дьявола, или Аллаха? Вот загадка загадок, разрешив которую, любой из нас тут же попадет в рай!

Прошло несколько лет с тех пор, как Натаниэль нашел на берегу моря зеленое покрывало. Все это время он жил в маленьком приморском городе в однокомнатной квартире, и соседи считали его вполне обычным человеком, давно привыкнув к нему, и разве что удивляясь большему наплыву гостей, иногда очень знатных, которые один за одним, и днем и ночью, приходили к скромному юноше. Натаниэль когда-то бросил столичный университет, и уже давно тяготился своей ролью хранителя зеленого знамени ислама. Христианская душа его изнемогала под непосильным бременем ответственности, которая легла на него. Он хотел вновь вернуться в столицу, и продолжить учебу в университете, из которого ушел по какой-то нелепой и роковой случайности. Он уже давно понял, что нет смысла спрашивать у кого-то совета, как ему поступать, потому что совет самому себе мог дать только он. В одно прекрасное утро он собрался, и, взглянув на зеленое покрывало, лежавшее у него на полу, на котором за ночь проступило еще несколько надписей, начертанных золотом на давно уже понятном ему языке, и, кроме того, появилась очередная пригоршня золотых монет и кувшин со слишком терпким и сладким на его северный вкус вином, – взглянув на зеленое покрывало, он вздохнул, и, аккуратно скатав его, положил в свою старую холщовую сумку. Он никогда не расставался с этой холщовой сумкой, она всегда лежала рядом с ним, и он всегда чувствовал, что настанет время, когда ему вновь придется взять ее в руки. Он взял ее и вышел за порог дома, зная, что не вернется сюда уже никогда. Дойдя до берега моря, он долго шел по мокрому песку и острой гальке, пока не дошел до того места, где когда-то, несколько лет назад, увидел раненного ангела, лежащего рядом с зеленым небесным знаменем. Он не удивился, когда вновь увидел того же самого ангела, живого, а вовсе не мертвого, сидящего на мокром камне рядом с берегом все того же пенного моря.

– Здравствуй, Натаниэль! – Сказал ему, улыбаясь, ангел. – Не удивляйся, что это снова я, ангел, подаривший тебе зеленое знамя ислама. Ведь ангелы не умирают, как обычные люди, и, даже будучи повержены вниз, вновь воскресают из праха и пепла. Ты выдержал испытание, которое мало кому было под силу, и, возможно, ради твоего подвига некие высшие небесные силы отложат до времени уничтожение погрязшего в грехах человечества. Ради тебя и того мусульманского юноши, который сохранил у себя упавшее с неба золотое знамя Христа. Вы оба подвигом своим искупили до времени погрязшее в бесконечных войнах человечество, и вам будет дано так много, как вы сможете унести. Возвращайся вновь к своим истокам, и никогда не забывай падшего небесного ангела, рядом с которым ты обнаружил обычное зеленое покрывало, так много изменившее в твоей судьбе!

И Натаниэль вновь отправился в путь по берегу вечного пенного моря, а на боку у него болталась все та же старая холщовая сумка, в которой по чистой случайности оказалась небольшая горсть полновесных золотых монет. Эти монеты, а, возможно, и что-то другое, позволили ему вновь обосноваться в столице, продолжив учебу в некогда оставленном им университете. Он всегда с удивлением вспоминал об упавшем с неба зеленом покрывале, так много изменившем в его судьбе, и то считал его странным сном, то реальным событием, никогда не склоняясь ни к тому, ни к другому, и всегда оставался самим собой, понимая, что все зависит не от него, а от высших сил, повлиять на которые он не может.