Первое время Митя находился в обозе при походной кухне. Он помогал однорукому кашевару Федосею Михалычу.

В бою с белоказаками осколком гранаты Федосея Михалыча ранило повыше локтя. Долго лежал он в госпитале, и долго лечили его, а всё-таки руку пришлось отнять. Врачи признали Федосея Михалыча негодным к военной службе, но старик не захотел уйти из чапаевского отряда. «Кашу стану варить — и то от меня польза», — сказал он, возвращаясь в отряд.

Но варить кашу одной рукой было всё-таки трудно, и Федосей Михалыч был доволен, когда к нему в помощники определили Митюшку.

А Мите эти дела были знакомы. Не раз чистил он дома картофель, разжигал огонь, таскал воду, промывал крупу. Не мог нахвалиться своим помощником Федосей Михалыч. «Ну что за парень! Что за работничек!» — приговаривал он, поглядывая на Митино старанье.

Только мешать варево он ни разу Мите не доверил.

— В чём, в чём, а в этом деле, Митюшка, сноровка требуется! — говорил он, с трудом перемешивая одной рукой густую жирную похлёбку. — Не усмотришь, пропустишь — пригорит. Что нам тогда делать? Срам будет, коли мы наших бойцов пригоревшим кормить станем…

В обозе Митя привык ко многому. Частенько во время сражений походная кухня бывала близко к месту боя. И не раз снаряд, свистя, пролетал над ними. «Голову пригибай, Митя! — кричал ему тогда Федосей Михалыч. — Голову, голову береги…»

Голову-то Митюшка, конечно, берёг, как приказывал ему Федосей Михалыч, но про себя думал: коли угодит снаряд прямо в повозку с котлом, тут уж нагибай не нагибай, а голову на плечах едва ли удержать.

Случалось им стоять с утра до ночи за прикрытием и ждать, когда кончится бой, чтобы покормить усталых и голодных бойцов горячей похлёбкой. Случалось мокнуть под дождём и страдать от солнца. Случалось под свист пуль отступать вместе с отрядом. Но это бывало редко. Чапаевцы почти никогда не отступали. А вот в наступление отряд шёл часто. Тогда Федосей Михалыч и Митюшка садились на повозку и гнали коней, чтобы не отстать от своих.