Среди заключенных Степлага было много шпионов, действительных и мнимых. Как-то в спецархиве прокуратуры РК мне показали учетную карточку агента Абвера, будущего писателя Павла Петровича Стефановского.

Судя по ней, он родился в 1918 году в Кисловодске в семье священнослужителя, учился в Московском лесотехническом техникуме на станции Правда. Получив диплом техника-лесника, был направлен на работу в лагеря НКВД. Долгое время трудился лесным техником в Юго-Восточном лагере НКВД на Дальнем Востоке, управление которого находилось на станции Волочаевка в 60 километрах от Хабаровска. Этот лагерь занимался прокладкой Байкало-Амурской магистрали, входил в состав Бамлага. Молодой специалист принимал участие в строительстве железной дороги «Волк», то есть Волочаевка – Комсомольск-на-Амуре. Он определял места вырубки лесов под просеки для прокладки стальной колеи, мостов, составлял необходимые карты. Неоднократно Павел бывал в Комсомольске-на-Амуре и убедился, что этот город строили не коммунисты и не комсомольцы, а заключенные. Шумиха в СМИ о комсомольско-молодежных бригадах строителей в дальневосточном городе была насквозь лживой. А вот что касается нехватки девушек на Дальнем Востоке, то это было правдой. И Павел считал закономерным движение Валентины Хетагуровой, которая обратилась со страниц «Комсомольской правды» к девушкам страны: «Приезжайте к нам на Дальний Восток. Здесь такая чудесная природа, такой богатырский край, здесь так много молодых красивых парней, которым нужно ваше внимание и ваша ласка. Приезжайте скорей!»

Призыв Хетагуровой был услышан, и пошло-поехало: на Дальний Восток стали прибывать вагоны девушек, жаждущих любви, чтобы образовать образцовые советские семьи. Но, увы, на лесосеках и на стройках домов романтичные искательницы семейных очагов находили, в основном, пожилых мужиков в зэковских телогрейках с давно небритыми лицами и пропахшими махоркой пальцами…

С одной из таких энтузиасток Павла познакомил начальник лагерного БРИЗа Анатолий Владимирович Куйбышев, брат знаменитого Валерьяна Куйбышева. Он получил 10 лет за антисоветскую пропаганду и агитацию, ибо считал, что его младшего брата в 1935 году отравили в рабочем кабинете по указанию Сталина. Ему подсыпали смертельный яд в графин с водой, Куйбышеву стало плохо и он отпросился «домой немного отдохнуть». Был тогда Валериан Владимирович уже заместителем Председателя Совнаркома СССР и председателем Госплана СССР, он отвечал за ход выполнения первого пятилетнего плана, а это индустриализация всей страны. В.И. Ленин очень доверял Валериану Владимировичу, выдвигал его на самые ответственные посты в государстве, считал своим любимым учеником. Еще бы! Преданность вождю революции В.В. Куйбышев доказал на восточных фронтах гражданской войны, внеся большую лепту в разгром войск Колчака, атамана Анненкова, банд белогвардейцев и басмачей в Туркменистане… Он многое сделал для утверждения советской власти в Сибири и Казахстане, развития их экономики и культуры. Именно по инициативе Валериана Владимировича началось интенсивное изучение богатых месторождений Казахстана, строительство Балхашского медеплавильного завода, освоение Карагандинского угольного бассейна, медных руд в Джезказгане.

Анатолий Владимирович рассказывал о своем брате с восторгом и большой скорбью, что больше не увидит его. Они дружили в детстве и юности в Кокчетаве, живя вместе в доме, который получил их отец Владимир Яковлевич Куйбышев, будучи кадровым офицером царской армии (дослужился до чина подполковника). Владимир Яковлевич думал, что и его сыновья пойдут армейской дорогой, но вышло совсем по-другому. Первым к марксизму пристрастился Анатолий Владимирович, уже будучи на учебе в Омском кадетском корпусе… А когда в это же казенное заведение поступил Воля (так звали в семье Валерьяна), он и его стал водить в нелегальные социал-демократические кружки… Дальше-больше: вместе они распространяли прокламации, размножая их на множительных аппаратах-шапирографах, проводили первые маевки молодежи в сосновом бору под Кокчетавом во время каникул, распевали «Марсельезу»…

За все в жизни надо платить, а за революционные идеи тем более. В 1909 году братья были арестованы и заключены в Томскую тюрьму. Но и здесь они показали свой характер и революционный пыл – призвали политических заключенных к четырехдневной голодовке и провели ее… Узнав об этой дерзости сыновей их отец, верноподданный царя, скоропостижно скончался. А братьев Куйбышевых заключили в одиночные камеры, порознь, где продержали 5 месяцев, нещадно избивая до потери сознания.

– Только вера в революционные идеалы в наших душах не погасла, – говорил Анатолий Владимирович. – Наоборот – мы еще больше верили в дело Ленина..

– А вот со Сталиным дружбы и тем более веры в него не вышло, – зло вздыхал А.В. Куйбышев. – А все потому, что не возлюбил он моего брата за широкомасштабное мышление, самостоятельность в принятии решений, настырность в делах. За то, что Валериан не согласовывал своих действий с ним, как с Лениным. Авторитет у брата в то время в массах был огромный, он даже по предложению Ильича был выбран секретарем ЦК, как и Молотов. А Сталина назначили Генеральным секретарем партии большевиков. Но если Молотов сразу нашел пути-дорожки к Иосифу, раболепствуя и отдавая поклоны ему, то мой брат и не думал преклоняться перед властолюбивым грузином. Он по-прежнему общался с В.И. Лениным, выполнял его поручения, игнорируя Сталина. За что позже и поплатился своей жизнью.

Много нового, а порой и непонятного узнал Павел от брата Куйбышева. И на всю жизнь запомнил его слова:

– Совет мой тебе: ни с какой партией, ни с каким Сталиным не водись, а больше веруй в Бога. Только один он и даст тебе силу в трудные времена, поможет и спасет твою душу…

Павел все больше привязывался к этому человеку, много пережившему в жизни, революционеру, который сердца своего не жалел ради счастья простых людей, а теперь ставшему «врагом народа», заключенным № 1, у которого отняли все, кроме Бога. Однако несмотря на тяжелые превратности судьбы Анатолий Владимирович оставался современным, не потерявшим тяги к знаниям человеком. Работая в большевистском подполье, он умудрился окончить Омский технологический институт, стать настоящим инженером. И он вносил немало рацпредложений по усовершенствованию технологии валки лесных великанов: сосен и лиственниц, доставки их потребителям. Павла удивляло изобилие книг на столе брата Куйбышева, но он как-то не придавал этому значения. Однажды Павел сказал Анатолию Владимировичу:

– По вечерам не знаю, куда себя деть, чем заняться. Скучно здесь – только и слушаю, как тайга шумит..

– Да, скуки зеленой в Волочаевке хватает, – согласился Анатолий Владимирович. – Но я нашел выход: хожу в библиотеку, вот видишь: книги беру, читаю… И скука уходит, жить становится интересней.

В тот же день проложил Павел дорожку к библиотеке. И не пожалел: увлекся чтеньем художественной литературы, стихами. Здесь встретил первую свою любовь. Она явилась к нему в лике хетагуровки Ирины Александровны Поповой. По профессии она была пианисткой, но так как в лагере не было своего театра, ей дали работу библиотекаря. И она прилежно справлялась со своими обязанностями, ибо была очень начитанной девушкой. Кареглазая, с длинными темными прядями волос и симпатичными пухлыми губами Ирина сразу притягивала к себе как магнит. А Павел, стройный, подтянутый, чем-то внешне похожий на нее, приглянулся ей. И общее в беседах нашлось – они любили поэзию, любили рисовать. И начались прогулки в тайгу, вместе слушали гул высоченных лиственниц, собирали первые весенние цветы – адонис, однажды чуть ни свалились в огромную яму, на дне которой стоял железный капкан для тигра… Было и такое – затерялись в лесу, вышли, наконец, на лесосеку, а навстречу им огромный бурый медведь… Бросились бежать, спрятались в домике для охотников да так и остались в нем до утра… Все шло к тому, чтобы быть свадьбе.

Да тут неожиданный призыв в армию – попал Павел в 187 стрелковую дивизию Киевского особого военного округа. Вспомнил, как Ирина говорила ему: «У тебя, Павел, большой талант, ты поешь хорошо да и стихи читаешь превосходно – не губи свои способности, милый, развивай их…» Да и впрямь – с детства у Павла было огромное влечение к театральному искусству и музыке, в 1934 году его даже приняли в училище имени В.Э. Мейерхольда, правда, без стипендии, а без гроша в кармане далеко не уедешь. Пошел поступать в лесотехнический… В армии Стефановский взялся за организацию дивизионной художественной самодеятельности. И, вспоминая те годы службы в армии, он позже напишет в своей книге «Развороты судьбы»: «Я дирижировал хором, конферировал (с юмором), читал басни С. Михалкова, И. Крылова и рассказ деда Щукаря из «Поднятой целины» Михаила Шолохова».

В июне 1941 года начались сборы зенитных батарей у Днепра между Киевом и Черниговым. Едва расположились, разбили палатки, КП и места для орудий, радиостанции как грянула война. 22 июня в 3 часа утра посыпались немецкие бомбы на военные порядки СССР. Отступали тяжело, с кровопролитными боями, зло уничтожали танки и пехоту противника. А затем попали в окружение, многие были взяты в плен, в том числе Павел. Их гнали в Германию по степям Украины, и сердце обрывалось при виде горящих полей, хат и стогов сена… Их не кормили. Когда шли вдоль пшеничных нив, немцы останавливали пленных и толкали в плечи: «Рвите, кто сколько сможет, пшеничные колосья, в пути будете жевать русскую пшеницу, а то подохнете с голоду». Кое-кто пытался бежать вглубь пшеничных полей, но получал пули… Десятки патриотов навсегда заканчивали свой жизненный путь на этих золотых нивах (а урожай 1941 года был, действительно, очень богатым). На всю жизнь Павел сохранил в памяти и такую картину: неизвестный солдат выбежал из колонны, разорвал на груди рубашку, закричал фашистам: «Стреляйте, гады! Пусть я умру на своей земле, но не буду рабом Гитлера!» Ясное дело, его убили.

Их привели в концентрационный лагерь на окраине Кременчуга. Здесь стали сортировать, кого куда. Павел попытался бежать, немец у колючей проволоки остановил, еще мгновение – и прозвучит выстрел! Павел стал креститься, немец снял палец с курка. Верящих в Бога они сразу не расстреливали, если красноармеец верит в Бога, то он во всяком случае не коммунист и не комсомолец. И постовой повел Павла в контору администрации лагеря. А там немецкие офицеры, узнав, что Павел сын священника, в партии не состоит, предложили ему перейти на их сторону, дав согласие на учебу в школе немецкой разведки Абвер. Всю ночь Павел не спал: «Изменить Родине? Ни за что!» Находившийся рядом на нарах солдат шепотом спросил: «Что не спишь? Предложили работу в разведке?» И не дождавшись ответа, с жаром сказал: «Соглашайся! Соглашайся, а то убьют как собаку. Мертвым ты уже никому не будешь нужен. А живым, может, еще Родине сослужишь добрую службу…»

Так Стефановский стал агентом Абвера. В 1943 году его с группой бывших советских офицеров выбросили с немецкого самолета на парашютах на побережье Белого моря северо-восточнее Архангельска. Они имели при себе рацию, гранаты, пистолеты, документы, сухой паек на несколько дней, несколько тысяч рублей советскими деньгами. Абвер проявлял большой интерес к порту, железнодорожному узлу, количеству эшелонов, перевозящих по ленд-лизу грузы и продукты с английских судов для фронта через Архангельск…

Но как только группа приземлилась на родную землю, Анатолий заявил «соратникам»:

– Наше время пришло! Мы дома. Радируем в немецкий разведцентр об успешном приземлении, а сами своим ходом в ближайшее управление «Смерш» с поднятыми руками…

Никто из подельников не возражал. Все только этим и жили – встречей с Родиной, переходом в Советскую Армию с повинной, добровольным признанием о связи с иностранной разведкой. Может быть, простят, дадут шанс доказать, что они тоже патриоты Родины?

Вскоре с «диверсантами» стал работать старший лейтенант контрразведки «Смерш» Михаил Дмитриевич Рюмин. Он лично доложил начальнику военной контрразведки «Смерш» Виктору Семеновичу Абакумову о диверсионном отряде Абвера, и тот дал указание освободить явившихся с повинной от уголовного наказания, больше того – рекомендовал завербовать их в ряды «Смерша», открыть радиоточку «Архангельск» и с рации бывших абверовцев давать противнику военную дезинформацию о расположении иностранных судов в Архангельске, рейсах подводных советских лодок и так далее. Передавал дезинформацию старший группы Стефановский, потому такие «депеши» не вызывали у немцев ни малейшего подозрения.

Эта радиоигра продолжалась почти до Дня Победы. Противник посылал несколько раз самолеты в Белое море на поражение советских подводных лодок, английских судов, сбрасывал бомбы, но безрезультатно – ведь разведцентру сообщались выдуманные координаты.

Почти все самолеты Абвера близ Архангельска были сбиты. Несколько раз немецкая разведка сбрасывала новые группы парашютистов в северный район России, но опять – фиаско. Их задерживали отряды «Смерша».

Михаил Дмитриевич Рюмин был доволен работой с Павлом, даже хвалился, что представит его к ордену. Но медали и ордена за сорванные планы немецких служб, плененных и разоблаченных агентов Абвера получал он один. И благодаря этому вскоре пошел на повышение, став следователем по особо важным делам. Затем ему было присвоено звание капитана, майора, полковника, в конце концов, он был назначен заместителем Министра и одновременно начальником следственной части МГБ СССР.

Стефановский же после войны долгое время работал художественным руководителем Ансамбля песни и пляски Заполярья, а затем начальником клуба МВД Бауманского района города Москвы. Жизнь его наладилась, он получил квартиру в центре Москвы. Несколько раз отсылал Павел письма в Бамлаг на имя Ирины Поповой, но они каждый раз возвращались с пометкой: «Адресат выбыл». «Ах, Ирина, Ирина, далекая любовь моя, где же ты теперь? Если бы ты знала, сколько раз ты приходила ко мне во сне? Твои глаза успокаивали, нежили меня, твои уста шептали: «Все у тебя будет хорошо, не забывай нашу тайгу, книги, когда-нибудь ты напишешь о нашей любви…» Как-то опять написал Павел в Бамлаг, теперь на имя Анатолия Владимировича Куйбышева, может, жив еще, работает в Волочаевке? Письмо вернулось, кто-то на конверте сообщил: «Адресат скончался».

Какое тяжелое, непонятное время! И почему из жизни уходят только хорошие люди, невинно страдающие? И как часто «Господин Случай» меняет все резко и неотвратимо…

Однажды Павел случайно встретился в метро с полковником М.Д. Рюминым. Тот набрал вес, обрюзг… Хитровато взглянув на Стефановского он сказал:

– А я о тебе давно забыл. Оказывается, жив курилка. Хорошо, что напомнил о себе – рад встрече с тобой.

Через несколько дней Стефановского арестовали, бросили в тюрьму на Лубянку, обвинили в шпионаже в пользу Америки. Он никак не мог сообразить, почему в пользу США, если он был агентом Абвера? Значит, в пользу Германии! Потом выяснилось, что арестовали его по приказу Рюмина (вот что значит «Господин Случай»: лучше бы полковнику на глаза в метро не попадаться!). Тот в это время руководил следствием по делу Еврейского антифашистского комитета, члены которого якобы работали на Америку. Он уже отправил в лагеря сотни евреев, подозреваемых в шпионаже в пользу США, однако Сталин был недоволен Рюминым, слабы, мол, результаты руководимого им следствия по делу о «сионистском заговоре». И Рюмин из кожи вон лез, открывая все новые дела на сионистов и тех, кто служит Америке. В это же самое время он пишет несколько доносов на своего хозяина – Министра госбезопасности Абакумова, обвиняя и его в сионизме. Он достает давно забытое дело профессора 2-го Московского мединститута Якова Этингера, который признался в неправильном лечении секретаря ЦК партии А.С. Щербакова с целью его смерти. Рюмин тогда доложил об этом Абакумову, но министр госбезопасности отнесся к его заявлению легкомысленно, посоветовал это дело спрятать в долгий ящик, ибо оно шито белыми нитками.

А как же было на самом деле? Подозреваемого Этингера Абакумов вызвал на свой допрос в свой кабинет. «Говорите мне правду, Яков, не кривите душой», – попросил Абакумов. И поседевший от допросов Рюмина врач заявил, что Щербаков был очень больным человеком, обреченным на смерть (рак). И уже ничего нельзя было сделать медикам, чтобы его спасти. А Этингера арестовал Рюмин как еврея, чтобы раздуть «новое дело врачей» и настроить людей против иудеев. Стоило ли это делать?

Во втором доносе Сталину Рюмин вспомнил про его информацию Абакумову о создании в Москве молодежной подпольной группы «СДР» («Союз за дело революции»), направленной якобы против марксизма-ленинизма.

И этому делу Абакумов не дал ходу, так как не нашел в нем состава преступления. 15–17-летние мальчишки-евреи Слуцкий, Гуревич и остальные члены группы просто занимались болтовней. Кто-то из них во время курения в туалете школы сказал:

– Я бы давно убил Маленкова за то, что он антисемит, свою жену-еврейку Жемчужину не пожалел, отправил в ссылку… Нужна новая революция, на этот раз против советских господ… Берии и Маленкова…

Абакумов решил ограничиться беседой с непутевыми мальчишками и дело, начатое Рюминым, закрыл.

Но члены Политбюро посчитали по-иному. Они вызвали Рюмина на беседу в Кремль. Присутствовали Сталин, Берия, Маленков, Молотов, Булганин. По предположению Молотова и Берии, которые видели в Абакумове конкурента на кресло Сталина, его сместили с поста министра госбезопасности, а затем арестовали. Дело Абакумова передали Рюмину.

И вот теперь новоявленный полковник спрашивает Стефановского:

– Ты помнишь, как я по указанию Абакумова завербовал тебя и еще четырех твоих подельников из Абвера в доблестный Смерш? Да вас тогда за измену Родины расстрелять надо было.

– Но ведь мы сами явились с повинной, просили послать нас на самый тяжелый фронт, чтоб биться с фашистами, – напомнил и Павел.

– Дело давнее, – продолжил Рюмин, – но мне надо, чтобы ты подтвердил, что это Абакумов дал приказ не трогать вас…

– Да откуда я знаю, что это Абакумов дал такой приказ! – взмолился Павел. – Я же с ним не контачил. Это вы с ним беседовали…

По всему было видно, что Рюмину ой как нужны были новые жарфакты на Абакумова… Вот и попался ему под руку Павел.

– Ну как хочешь, – сквозь зубы процедил Рюмин. – Ты у меня еще заговоришь, дорогуша-Павлуша.

И уже на следующем допросе сам Рюмин стал избивать резиновой палкой Павла. Вот тебе и высшее лицо СССР – заместитель Министра госбезопасности!

Как бы там ни было, вскоре Стефановский оказался в Экибастузе, а затем в Джезказгане в Степлаге. Он получил каторжный номер «Щ-316».

– Это тебе отметка на все 25 лет, – сказал ему дежурный офицер в лагере. – Доживешь ли, старик, до окончания срока?

«Доживу ли до свободы?» – спрашивал себя много раз и Стефановский. И где бы ни был, не забывал молиться Богу, как советовал ему Анатолий Владимирович Куйбышев.

Он пробыл в Степлаге до 1956 года. За это время в Москве арестовали и расстреляли Берию, Рюмина и других палачей народа. 19 декабря 1954 года расстреляли бывшего начальника «Смерш», Министра безопасности СССР Виктора Семеновича Абакумова. И если о смерти Берии, Рюмина Павел Петрович нисколько не жалел, то весть о расстреле Абакумова его расстроила. Все-таки он был намного гуманнее и порядочнее своих предшественников Ягоды, Ежова и Берии. Он опередил время, отдавая приказы не расстреливать советских граждан, завербованных иностранной разведкой, если они никаких злодеяний против своего народа не совершали и добровольно заявили власти о том, что были завербованы немцами.

Что касается бывшего агента Абвера Павла Стефановского, то после лагерей Джезказгана он вернулся в Москву, долгое время работал заместителем директора детдома «Молодая гвардия» во Внуково. Здесь в тени берез и тополей на скамейке в большой аллее Павел Петрович рассказал мне о своей многострадальной жизни. Вскоре на аллее появилась его семья – супруга Татьяна Павловна и дочь Елена. Они увели отца в темнеющую даль внуковских лесов по грибы и голубику. И я подумал: хоть старость у этого рано поседевшего человека безоблачная, не отягощенная бременем невзгод и больших потерь…