Бывший ректор Карагандинского политехнического института, Герой Социалистического Труда Абылкас Сагинович Сатинов очень заботился о том, чтобы из стен вуза выходили всесторонне развитые специалисты, чтобы их тянуло к звездам, чтобы в их душах бурлила большая духовная жизнь. И хотя он сам больше тяготел к техническим дисциплинам, тем не менее всегда находил время поинтересоваться работой кафедр общественных и гуманитарных наук. Он искренне радовался новым переменам в обществе, которые позволяли по-иному взглянуть на многие явления, переосмыслить события прошедших лет.

Кандидат исторических наук, доцент кафедры социально-гуманитарных дисциплин Карагандинского технического университета Машакар Жунусовна Сулейменова мне говорила:

– Абылкас Сагинович всегда обладал чувством нового. Его остро интересовали вопросы порождения сталинизма, увековечивания памяти жертв политических репрессий. Он возмущался, почему ученые-общественники Казахстана отстают от России, не изучают как следует те политические и экономические условия, которые породили сталинизм, а то и вовсе избегают этих тем. Вы же хорошо знаете, напомнил он мне, что у нас был мощный бастион сталинизма – Карлаг, что в Центральном Казахстане благодаря репрессированным и депортированным в тридцатые-пятидесятые годы были построены шахты и заводы, водохранилища и каналы, парки и даже сады. Чем не тема для новой диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук?

Этот совет Абылкаса Сагиновича сыграл решающую роль в моей судьбе. Я подумала: почему бы, действительно, мне не взяться за эту тему? Долгие годы я собирала и изучала соответствующие материалы, и в 2001 году защитила кандидатскую диссертацию об исторической роли депортированных народов и репрессированных социальных групп в развитии народного хозяйства Центрального Казахстана в 1930–1940 годы. Это позволило мне читать лекции и проводить занятия на новой качественной основе. Ведь я так много нового узнала за это время!

Работая в архивах, я обнаружила неожиданно для себя, что строительством Карагандинского угольного бассейна занимались не только и не столько коммунисты и комсомольцы, как писали ранее советские ученые, а спецпереселенцы, так называемые бывшие кулаки и другие социально и политически опасные люди, сосланные в Казахстан, в основном, из разных районов России. Именно они приняли самое активное участие в строительстве новых крупных шахт: шахты «А» имени Костенко, шахты «Б» имени Бокимера, трех мощных шахт: № 20 с годовой мощностью 600 тысяч тонн, двух вертикальных № 31 и 33/34 каждая мощностью по 750 тысяч тонн. Именно они добывали плановый и сверхплановый уголь в самых опасных, полных метана, забоях.

Многое мне подсказал для написания диссертации Абылкас Сагинович. Он ведь 13 лет своей трудовой деятельности отдал шахтам Караганды, хорошо их знал. Это были голодные, полные тревог годы. Как рассказывал Абылкас Сагинович, дипломный проект горного инженера он осуществлял как раз на шахте № 31, довольно плотно заполненной кадрами спецпереселенцев. Условия работы там были не из легких – большая водообильность, тяжелая кровля и малая мощность пласта «Четырехфутовый». Неустроенность быта шахтеров-спецпереселенцев, живущих в грязных запыленных бараках, плохая еда, даже отсутствие бани приводили к тому, что обессиленные и обескровленные рабочие из числа спецпереселенцев падали от болезней прямо в забоях, бились в невероятных судорогах, проклиная Сталина и его политику. Многие из них больше не возвращались на поверхность, погибая под землей.

Когда студент-практикант Сагинов впервые спустился на горизонты шахты № 31, то увидел перед собой черно-желтые лица исхудалых шахтеров, ползающих, как скелеты, на четвереньках вдоль ленты транспортера. Они вручную лопатами бросали уголь на нее, они никак не могли разогнуться, так низок был штрек.

Один из них, по прозвищу Гнусавый, тыкая в Саганова пальцем, крикнул: – Ты зачем пришел сюда? Молодой, красивый, а туда же – в преисподнюю, ад? За что же тебя наказали?

– Я сам пришел сюда, – неожиданно заговорил Абылкас. – Я пришел сам сюда, по собственной воле, чтобы помочь вам, облегчить шахтерский труд. Я – будущий инженер, помощник начальника участка. Хочу поддержать вас.

– Поддержать нас? – зловеще загрохотал голос Гнусавого в лаве. Он засмеялся, его плечи стали трястись от смеха. – Э-э, дорогой парниша, зри в корень: чтобы поддержать нас, надо уничтожить Сталина и его клику, дабы все мы были свободными, как люди Америки.

Позднее Сагинов узнал, что вся основная масса шахтеров состояла из таких вот Гнусавых. В конце 30-х годов в угольной промышленности Центрального Казахстана трудилось около 20 тысяч переселенцев. Много это или мало? Наверное, много, если учесть, что весь коллектив треста «Карагандауголь» тогда не превышал 30 тысяч человек. Это позже через десятилетия кадровый корпус шахтеров, ИТР достигнет численности 120 тысяч человек. Но ведь и количество шахт возрастет, и добыча угля подскочит до 50 миллионов тонн горного топлива в год! И, конечно же, этому будет радоваться Абылкас Сагинович, умудренный к тому времени человек, ученый-угольщик, много сделавший для усовершенствования разработки угольных месторождений высококлассной и безопасной техникой…

А тогда? Растерянно смотрел он на Гнусавого, слушал его крики о кромешном аде, усатом кавказце, палаче народов Сталине, и… все больше утверждался в мысли: он будет нужен этим людям, этим лавам… Может, придет время, и в этих черных забоях станут добывать уголь одни машины-роботы, а человек, как Бог, будет восседать в диспетчерской и руководить ими с пульта управления, следя за ними по экрану промышленного телевидения… И уже не будет никаких переселенцев, «кулаков» да и их поработителей – НКВД, всей этой грозной сталинской системы уничтожения людей.

А.С.Сатинов резко махнул рукой, как бы отбрасывая свои горькие воспоминания, и твердо сказал Машакар Жунусовне Сулейменовой:

– Так что разрабатывай, дорогой человек, новые духовные пласты общества. Нам необходимо хорошо, на научной основе осмыслить те трудные, мучительно трудные годы, когда над людьми каждый день висел дамоклов меч тоталитаризма. Да и люди должны знать всю правду о нашем горьком, многострадальном прошлом. Стройки коммунизма рождались не под победные фанфары медных труб стройотрядов комсомольцев-добровольцев под руководством партии коммунистов, а под дулами винтовок и пистолетов своры чекистов Ягоды, Ежова и Берии.

Однажды Машакар Жунусовна пришла к Сагинову, чтобы он поставил автограф на своей книге «О пройденном пути». Абылкас Сагинович сразу спросил:

– Ну как дела с диссертацией?

Сулейменова призналась:

– Туго идут дела с диссертацией. Маловато материала по угольному бассейну.

– Не может быть! – воскликнул Абылкас Сагинович. – Больше покопайся в архивах… К тому же, ты можешь расширить рамки диссертации, включив в нее участие репрессированных в становлении и развитии металлургической промышленности, сельского хозяйства региона. Ведь это будет открытием для многих карагандинцев, что на рудниках Жезказгана работали, в основном, одни заключенные, они же и были передовиками производства, стахановцами. Пора уже научиться говорить правду, пора сорвать покров лжи со многих страниц советского прошлого…

И вдруг добавил:

– Надо бы тебе, Машакар, познакомиться поближе с Дюсетаем Аймагамбетовичем Шаймухановым. Он дока по истории угольно-металлургической промышленности Центрального Казахстана, депортированных и репрессированных народов в годы сталинской эпохи. Обязательно поможет!

Как в воду смотрел Сагинов, – Дюсетай Аймагамбетович оказался щедрым на отдачу человеком. Он не только помог составить Машакар план будущей диссертации, но и поделился копиями ценных архивных материалов по Карлагу. Кандидатская диссертация Сулейменовой сразу обросла новыми интересными фактами. Так, только из этой диссертации можно узнать, что в 1942 году на шахты Караганды было мобилизовано пять тысяч военнообязанных спецпереселенцев, которые работали на них до конца войны. Причем, все эти трудармейцы находились в шахтах на положении заключенных, их могли за дезертирство, невыход на работу расстрелять в любой момент, им могли месяцами не платить. Жили они, как и зэки Карлага, в бараках и землянках с узкими окнами.

В 1937 году на шахтах прошли аресты лучших специалистов как «врагов народа». Под репрессии попали многие опытные руководители треста «Карагандауголь» такие как Дрей, Лаухин, Смертюк, управляющий трестом Троицкий и другие. Во вредительстве были обвинены руководители шахты имени Горького заведующий Ф.Ф.Налетов, инженер Н.Д.Посметухов. Одни были расстреляны, другие попали в Карлаг.

В то время Сагинов мало что слышал о карагандинских лагерях. Впервые о них в открытую заговорили только после смерти Сталина, особенно после восстания заключенных в Джезказгане в 1954 году.

– Что это было за восстание, кто его возглавлял? Где можно узнать обо всем этом? Если это не раскрытые страницы, значит, их надо раскрыть.

Короче говоря, Сагинова интересовало буквально все, что было связано с репрессиями сталинизма. И это его волнение, интерес к трагическому прошлому передались Сулейменовой. В конце концов, Абылкас Сагинович прав: ее диссертация будет нужна людям, желающим знать всю правду о Карлаге.

В 2007 году мне довелось участвовать в работе областной научно-практической конференции «Политические репрессии XX века», которая проходила в институте повышения квалификации учителей. На этой конференции выступила и кандидат исторических наук М.Ж.Сулейменова. Порадовало, что ее доклад отличался новизной фактов… Одно меня опечалило: жаль, что этот доклад не слышал Абылкас Сагинович, его уже не было среди нас… Ведь он так помог Сулейменовой советами, настроил ее на создание кандидатской диссертации о сталинских репрессиях в Центральном Казахстане. Причем, любил подчеркивать, что любые исторические явления надо отображать объективно, ничего не придумывая и не воображая…

Да, Абылкас Сагинович не терпел фальши, надуманных фактов. Он считал, что в исторической науке дороже всего истина, правда. И нельзя в угоду злободневности перегибать, тенденциозно освещать отдельные события. Он очень возмущался статьей «Пусть их имена останутся в памяти народа», опубликованной в газете «Орталык Казахстан» 17 февраля 1994 года. В этой статье авторы попытались изобразить горного инженера Шаймагана Серикова «жертвой колониальной политики и геноцида», якобы он скончался от кровоизлияния в мозг из-за того, что его начали преследовать за национализм. Абылкас Сагинович хорошо знал Шаймагана, он вместе с ним учился в 1932–1933 годах в Карагандинском горном техникуме, постоянно сталкивался с ним по работе в угольной промышленности. Это был удачливый во всем человек, никто его никогда не преследовал, не увольнял и тем паче не сажал в Карлаг. Наоборот – в тяжелом 1938 году он был избран депутатом Верховного Совета республики, затем его повторно избирали в парламент Казахстана в 1947, 1951 годах. Он окончил после войны Высшие инженерные курсы, работал управляющим трестом «Ленинуголь», ему было присвоено звание «Генеральный горный директор III ранга». Так что его карьера была светлой и радостной, увенчанной признанием и славой. Но он с детства страдал гипертонической болезнью, в 1952 году, когда стояла неимоверная жара, перестал пить таблетки и скончался от кровоизлияния в мозг. При чем здесь колониальная политика и геноцид? Неужели нельзя быть объективными и в угоду конъюнктуре не изображать жертвой сталинизма того, кто ею не был? Неужели примеров репрессий не хватает? Та же газета справедливо пишет в этой же статье о преподавателе Каркаралинского педагогического техникума Имаме Алимбекове, что он стал жертвой сталинского террора. Абылкас Сагинович хорошо знал Имама Алимбекова, когда учился в Каркаралинском педагогическом техникуме. Это, действительно, был человек богатого кругозора, достойный сын своего народа. И он в 1937–1938 годы был безвинно репрессирован за то, что состоял в рядах партии «Алаш-Орда». А Шаймаган Сериков никаким репрессиям не подвергался, никто его в национализме не обвинял. Зачем же выдумывать то, чего не было? Надо писать достоверно, как можно сильнее приближаться к истине. Высасывать факты из пальца не стоит, когда речь идет о святом деле – восстановлении правды истории.

Сагинов всегда был против фальсификации любой науки, а истории Казахстана тем более. Он говорил: зачем сгущать черные краски там, где их и так хватает? Конечно, тоталитарный режим, отсутствие демократической системы нанесли немалый вред не только казахскому, но и всему советскому народу. 1937 год является позорной страницей в истории СССР. Вместе с тем нельзя отрицать того факта, что при советской власти Казахстан достиг многого. В результате была совершена подлинная культурная революция. Ведь никто не будет отрицать того факта, что до 1928 года в Казахстане не было ни одного высшего учебного заведения, и лишь при советской власти были организованы более 50 вузов, ряд научных учреждений, Национальная Академия наук. Нельзя при этом отрицать помощь братских народов, населявших СССР. Пример учебы многих молодых казахов на Украине – достаточно красноречивое подтверждение проявления братской дружбы народов. Ни для кого нет секрета, что и президент РК Нурсултан Назарбаев получил первоначальное профессиональное образование металлурга на Украине, в Днепродзержинске.

Создание крупной индустрии в Казахстане, превращение республики из отсталой аграрной в индустриально – аграрную – все это тоже результат единства народов СССР, советского интернационализма. Охаивать все, что было достигнуто при советской власти, совершенно недопустимо. Не вина рядовых людей в том, что делалось в верхах, когда у власти стояли Сталин, Молотов, Каганович, Берия. Это с их согласия и по их указанию в советских концлагерях за ржавыми решетками гибли миллионы людей… И об этом надо писать правдиво, пришло время предавать гласности те документы, что лежали и лежат годами под грифом «секретно» в архивах области, особенно по Карлагу.

Признаться, и меня Абылкас Сагинович привлек к теме политических репрессий во времена сталинизма. Как-то я написал очерк о знаменитом певце Вадиме Козине, который пострадал в годы тоталитаризма и большую часть своей жизни провел в лагерях на Колыме. Его разыскала в Магадане карагандинка Дина Акимовна Климова. Разыскала и призналась в любви. Вернувшись в Караганду, она организовала на своей квартире музей Козина, таким образом, собрав вокруг себя поклонников его таланта… Очерк о встречах Д.А.Климовой с Вадимом Алексеевичем «Воспоминание о романсе в исполнении Козина» я опубликовал в газете «Казахстанская правда», затем его перепечатал московский еженедельник «Неделя». Абылкас Сагинович любил песни в исполнении опального певца, и он мне сказал:

– Молодец! Только почему один Козин, Магадан? Ты поинтересуйся, сколько таких талантливых людей как Козин пребывало в злополучном Карлаге! Об этом никто не знает, ибо никто об этом не пишет. Старая пресловутая болезнь века – страх – все еще витает в душах людей, даже журналистов, писателей, вот никто и не трогает секретные материалы специальных архивов Карлага, отмалчивается. Конечно, молчание – золото, слово – серебро… Но только не в этом святом деле. Возьмись за него – ты станешь первооткрывателем!

Тогда я подумал: действительно, жить в Караганде, иметь под боком архивы сталинских лагерей и не поработать в них во имя правды прошлого, несправедливо погибших людей – Бог не простит мне этого, совесть моя журналистская сгинет, и тогда прощай, творчество!

Начальник УВД области, генерал Владимир Петрович Шумиленко не был удивлен, когда я обратился к нему с просьбой получить доступ в спецархив. «Как можно отказать собкору! – воскликнул он. – Работайте…»

И, перейдя на шепот, продолжил:

– Тут недавно наш начальник архива Виктор Васильевич Горецкий учетную карточку писателя Солженицына нашел. Тот отбывал срок в Карлаге в Экибастузе… И об этом никто не писал…

Так, получив разрешение на доступ к тайным материалам архива по Карлагу, я обрел новую тему в своем творчестве. И ей посвятил многие годы своей жизни. И первым среди братьев по перу рассказал о пребывании в лагерях смерти не только писателя, лауреата Нобелевской премии Александра Исаевича Солженицына, но и ученого А.Л.Чижевского, матери знаменитой балерины Майи Плисецкой – киноактрисы советского немого кино Рахиль Мессерер Плисецкой, гражданской жены адмирала Колчака – поэтессы и художницы Анны Тимиревой-Книппер, писателя Михаила Зуева-Ордынца, поэта Николая Заболоцкого, ученого-историка Льва Гумилева, киноактрис Мариетты Капнист и Татьяны Окуневской… Это был триумф моей публицистики, ведь мои очерки на лагерную тему публиковались в журналах «Простор» и «Нива», республиканских газетах «Казахстанская правда», «Караван» и даже в Москве в популярной газете «Труд». Я издал пять книг на эту тему «Черные розы маршала», «Созвездие талантов», «Звезды ГУЛАГа», «Не склонив головы», «В долине слез».

А все началось с обычной беседы с Абылкасом Сагиновичем о Козине… Вот что значит вовремя сказанное доброе слово и добрый совет авторитетного человека, аксакала науки! Он хотел сохранить для потомков негасимый свет воспоминаний о жертвах сталинского террора, чтобы мрачное и трагическое прошлое больше не повторялось, и привлекал к лагерной теме всех, кто мог помочь, как он выражался, святому делу.

Сам Абылкас Сагинович немало сделал для того, чтобы сохранять память о тех, кто жестоко подвергался сталинским репрессиям. Больше того – рискуя быть освобожденным от должности ректора, он устраивал на работу в вуз бывших политических заключенных и ссыльных. Его поступки были благородны и правильны. Ведь в большинстве своем бывшие «враги народа» – это высокообразованные, неординарные люди, свет и ум науки и образования СССР. Скольких ученых, преподавателей спас он от произвола властей, выручил из беды!

Все в Казахстане чтят знаменитого теперь ученого-математика Алимхана Абеуовича Ермекова. Отстаивающий независимость Казахстана еще в сталинское время, он был репрессирован как алаш-ордынец. В 1955 году после тюрем и лагерей он, Алимхан Абеуович, седоволосый, приехал в Караганду и долгое время не мог устроиться нигде на работу. Чиновники шарахались от него, как от прокаженного. В конце концов он пришел в политехнический институт к Сагинову.

– Тогда мы долго беседовали, – рассказывал Абылкас Сагинович, – и меня до глубины души тронула история судьбы этого скромного, замечательного человека. Он встречался с Владимиром Ильичем Лениным по поводу автономии Казахской республики, с всемирно известным ученым-путешественником Г.Н.Потаниным, помогал ему записывать казахские предания, легенды…

И это, действительно, так. Материалы архивов мне рассказали, что именно Алимхан Ермеков, еще совсем молодой, тридцати лет от роду в должности члена Центрисполкома Казахской ССР в мае 1920 года командируется в Москву с докладом «О положении Казахского края вообще, и по вопросу о границах в особенности». Тогда ему удалось добиться возвращения Казахстану ряда важных территорий, ранее переданных Россией монастырям, скотопромышленникам, казачеству.

Среди этих территорий следует отметить 70-верстную полосу на северном побережье Каспия, принадлежавшую в то время Астраханской области. Сегодня нашему государству это обеспечивает выход к Каспию и владение запасами нефти и газа, с которыми в значительной мере связывается экономическое и политическое будущее суверенного Казахстана.

В августе того же года Алимхан Ермеков был докладчиком на заключительном заседании Совнаркома РСФСР по вопросу о проекте Декрета об Автономной Казахской Республике. Декрет был принят и обнародован 26 августа 1920 года.

К успехам научно-педагогической деятельности Алимхана Ермекова следует отнести открытие в Каркаралинске школы и педагогического техникума, в котором учились будущий академик О.А.Жаутыков, член-корреспондент Академии наук А.Ж.Машанов, А.Сембаев и генерал К.Бошев.

В 1921 году Алимхан Ермеков свел Каныша Сатпаева с магистром геологических наук М.Усовым, что во многом определило путь талантливого юноши до Президента АН Казахстана. К поступлению К.Сатпаева в Томский горный институт готовил родственник Алимхана Тариф.

Алимхан Ермеков первым в республике разработал математическую терминологию на казахском языке и еще в 1935 подготовил и издал учебник по Высшей математике.

В сталинских лагерях смерти Алимхан Ермеков отсидел в общей сложности 18 лет. В 1930 году вдвоем с Мухтаром Ауэзовым они были ошельмованы за отстаивание национального суверенитета республики.

Абылкас Сагинович Сагинов волновался, вспоминая первую встречу с Алимханом Ермековым, просьбу того дать ему приют и работу в Карагандинском политехническом институте.

– Как я мог отказать Алимхану Ермекову, – говорил он. – Как я мог от него отречься, как это сделали другие администраторы от науки! Тем более, что передо мной стоял первый крупный математик республики, в свое время работавший профессором кафедры математики нескольких вузов!

Сагинов сразу же принял А.А.Ермекова на работу, проявив при этом немалую гражданскую смелость. Позже чиновники не раз намекали Абылкасу Сагиновичу на дерзость «единоличного решения».

Сагинов отвечал:

– А вы бывали на лекциях Алимхана Абеуовича? Приходите…

И приходили, и убеждались, что лекции Ермекова были доходчивыми, отличались глубиной изложения материала.

А как много сделал Сагинов для увековечивания памяти Алимхана Абеуовича, когда тот в 1971 году скончался! Сразу после похорон Ермекова Сагинова вызвали в обком партии и долго распекали за то, что он организовал ему слишком «пышные проводы», дал в газете слишком хвалебный некролог…

– Вы разве не знали, что Алимхан Ермеков – известный алаш-ордынец, – кричал на него высокопоставленный чиновник. – Еще раз так поступите, сами лишитесь вех регалий…

Но Сагинов продолжал биться за имя Ермекова, не боясь мести высоких начальников. И справедливость восторжествовала – Алимхан Ермеков был полностью реабилитирован, его доброе имя восстановлено. В главном корпусе института была установлена мемориальная доска в честь А.А.Ермекова, а его именем названа одна из магистральных улиц Караганды…