В своей статье «Думы о Карлаге», опубликованной в журнале «Простор» № 9 в 2001 году, полковник юстиции Виктор Горецкий сообщает, что в Долинке Карлага отбывала наказание жена видного военачальника времен гражданской войны, командарма первого ранга Ионы Имануиловича Якира Сарра Лазаревна Ортенберг.
Она развелась с мужем в злополучном 1937 году, когда его уже расстреляли. Добрые люди из Гослитиздата Украинской ССР, где она трудилась секретарем, подсказали ей, что надо бы развестись с Якиром, иначе ее тоже сделают врагом народа и упекут в спецлагеря, а их сына Петра сдадут на растерзание чужим дядям в детдом НКВД.
Перепуганная женщина поспешила с разводом, хотя ей делать этого не хотелось, ибо она очень любила Ивушку, как тепло называла своего мужа Иону Якира. И все же в тяжелые часы раздумий предчувствие больших бед привело ее к малоутешительному решению. Позже она назовет это «слабостью души», и будет делать все возможное, чтобы вернуть Иону Якиру его славное имя, заработанное отважным трудом на кровопролитных фронтах гражданской войны. Она будет рассказывать всем об его мужестве, проявленном в боях с белобандитами. А что Якир был таковым, свидетельствуют многие публикации его современников, товарищей по борьбе за ленинские идеи. Участник гражданской войны, крупный военачальник РККА Семен Аралов в своей публикации «Ленин вел нас к победе» отмечает: «В боях Якир зарекомендовал себя талантливым, отважным командиром. Действительно, Ленин был им доволен. Части Якира дрались мужественно, стойко. Это они, окруженные частями деникинцев с востока и петлюровцами, белополяками с запада, шли с непрерывными боями 28 дней, прорывая вражеское кольцо. И это кольцо было прорвано. Более того. Части Якира освободили тогда Житомир и Киев, отбив у противника громадное количество скота, продовольствия, они в ходе боев хорошо пополнились за счет добровольно присоединившихся крестьян – бедняков и середняков.
И.Э. Якир всегда с честью выполнял поставленные перед ним задачи. Не зря он трижды был награжден орденами Красного Знамени (1919, 1919, 1930 годы). Приходится очень и очень сожалеть, что он, как и некоторые другие лучшие представители партии в Красной Армии, погиб во время культа личности Сталина».
К образу Якира проявлял неподдельный интерес и наш карагандинский писатель Жаик Бектуров. В его библиотеке на самом видном месте красовалась книга журналиста П. Бабенко «И.Э. Якир (очерк боевого пути)», выпущенная в Москве в Госполитиздате в 1963 году. Она вся испещрена пометками писателя. После прочтения очерка на 78 странице книги он пишет: «Проклятие (стократное) Сталину!» Так, видимо, на Бектурова повлияло описание гибели Иона Якира в сталинских застенках Лубянки.
В своем предсмертном письме видный военачальник писал: «Я честный и преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы. Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной, честной работе на виду партии и ее руководителей… Я честен каждым своим словом, я умру со словами любви к партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма».
В момент расстрела И.Якир выкрикнул:
– Да здравствует партия. Да здравствует великий Сталин!
Уже этого предсмертного эпизода из жизни Ионы Якира достаточно для того, чтобы понять, каким преданным человеком партии Ленина он был. Содрогаешься от мысли, что накануне выстрела он славит своего великого убийцу. Конечно же, стократное проклятие Сталину! Правильно написал красным карандашом свой короткий комментарий в книге Бектуров. Я целиком и полностью присоединяюсь к писателю.
А тогда в черно – кровавом 1937 году сталинисты, как фашисты, праздновали свою Пиррову победу. Вместе с Якиром была уничтожена вся элита Красной Армии – М. Тухачевский. И. Уборевич, И.Корка, Б.Фельдман, В. Примаков, В. Путна… Накануне их убийств был расстрелян лучший товарищ И.Э. Якира – командир корпуса И. И. Гарькавый, с которым он прошел свой боевой путь. В статье «О дорогом и любимом», опубликованном в сборнике воспоминаний «Командарм Якир», Сарра Лазаревна вспоминала: «Иона очень любил Гарькавого. И уж совсем невозможно передать, что пережил Иона Эммануилович, когда в начале 1937 года Гарькавого арестовали. Иона толкался в НКВД, ездил к Сталину. Но все напрасно – везде отказ. Везде косые взгляды: а тебе-то что?
Но дружбе с Гарькавым он не изменял, отстаивал фронтовика до конца дней своих, думая, что товарищ все еще жив…
Да, он ценил высоко и непреходяще дружбу с братьями по оружию. А таковыми у него были М. Фрунзе, Г. Котовский, Я Гамарник, П. Баранов, Лаврентий Картвелишвили…
«Однажды под утро из домашнего кабинета мужа, – рассказывает С.Л. Якир, – до меня донеслись странные звуки, похожие на всхлипывание. Перепуганная я вбежала в комнату и увидела такую картину: Петр Баранов и Иона Якир, обнявшись, рыдали, как рыдают в большом горе безутешные женщины. Оказалось, что умер Фрунзе».
И, однако же, все они тогда, в эпоху массовых репрессий, продолжали надеяться, что правда восторжествует. «А что если убрать Сталина? – мучительно думал в те времена Тухачевский. – Вместе с ним погаснет и костер никчемных партийных инквизиций». Якир, выслушав Тухачевского, яростно замахал руками: «Что ты, Миша, Бог с тобой, давай лучше свои усилия направим на новейшее вооружение Красной Армии. А то, гляди, Германия ударит нас по скулам, а нам защищаться нечем».
Якир был из плеяды военачальников Тухачевского, который считал, что будущая война будет войной передовой техники на земле и в небе, предрекал скорый закат кавалерии, за что его невзлюбили Ворошилов, Буденный и другие старые служивые кавалеристы. Якир хорошо понимал их борьбу взглядов и всегда брал сторону Тухачевского. По предложению Якира в 1925 году в СССР была создана первая в стране специальная школа по подготовке кадров для механизированных войск. Именно на Украине по его инициативе была создана значительная часть первых механизированных соединений Красной Армии, на вооружении которых уже тогда находились новейшие виды танков, самолетов, артиллерии, противотанковые мины, пеленгаторные стенды и так далее.
– Большая драка будет с немцами, большая! – любил повторять Якир. – И мы должны быть к ней готовы!
Однако участвовать в этой большой драке опальному Якиру не привелось, его не стало. Жену Ионы Сарру Лазаревну, несмотря на развод с ним, сослали в ссылку в Астрахань вместе с сыном Петром, а затем арестовали и обвинили в антисоветской агитации и недоносительстве о вредительской работе мужа в армии. В лагерях сталинизма она пробудет с 1937 по 1954 годы – целые 17 лет! Ее будут освобождать по истечении сроков наказания, и затем тут же опять судить и водворять в ИТЛ, то за скрытие фактов контрреволюционной деятельности мужа, то за антисоветскую агитацию. После Сиблага в 1949 году ее в третий раз осудили на 8 лет ИТЛ, которые она отбывала до марта 1955 года а Карлаге.
Какой ее помнят в Долинке? Мать полковника Горецкого в то время работала библиотекарем в Долинке, и она рассказывала сыну, что Сарра Лазаревна была у нее самой активной читательницей. Видимо, она учла суровые уроки Сиблага, когда ей за «длинный язык», резкие высказывания о Сталине и его подхалимах добавили восемь лет лишения свободы, и почти ни с кем не разговаривала, боясь стукачей.
Она обычно говорила:
– Что сейчас беседовать на запретные темы? Придет время, напишу всю правду, тогда и узнаете обо мне и Якире.
Она была отважной и суровой женщиной. Лентяям не потакала, хулиганов ненавидела. Лицо ее было непроницаемым и даже казалось равнодушным по всему и всем. Только один раз на ее глазах появились слезы.
– Почему вы плачете? – спросили ее.
– Мой Петенька весточку прислал, – и она потрясла в воздухе письмом от сына.
Заключенные долгое время не знали, что у Сарры Лазаревны есть сын и что он тоже осужден. Между тем, это было, было… Когда в Астрахани С. Л. Якир арестовали, то ее сына Петра бросили в детприемник НКВД. А на третий день за ним ночью приехали люди в черных плащах и бросили его в тюрьму. Из камеры было видно широкую Волгу, песчаные желтые пляжи, на них юноши и девушки играли в волейбол… Почему так: для одних – свобода, а для других – темная камера и решетки поперек окон? Несмотря на то, что Петру не исполнилось 15 лет, его направляют на пять лет в особлагеря Сталина за антисоветскую агитацию. А в феврале 1945 года дают еще восемь лет лишения свободы, на этот раз за «разглашение сведений, не подлежащих оглашению». Это как? А очень просто – нельзя было рассказывать ровесникам, что его отца знаменитого Якира расстреляли как врага народа.
Ясное дело, в конце концов Петр Ионович Якир стал видным советским диссидентом. Да и как могло быть иначе? Ему психику сломали еще в юные годы, ничего светлого, хорошего он не видел в лагерях смерти, сталинских тюрьмах. В начале 60-х годов сам Петр Якир писал: «Как-то Сталин сказал, что сын не отвечает за отца. И обманул. Во всяком случае, меня и моих друзей. Много лет я, мальчишка, потом юноша, затем взрослый человек, «отвечал» за отца, к тому же ни в чем не виновного. Каких только обвинений не предъявляли мне – одно нелепее другого!»…
И странное событие, уже в 60-х годах, когда ветер свободы стал дуть в наши паруса, Петра Якира опять обвиняют в антисоветской агитации. За что, почему? Да за диссидентскую деятельность, идеологический терроризм против Советов, СССР.
Поселившись в Москве вместе с матерью, Петр в 1957 году был принят в Московский историко-архивный институт. Затем в 1962 году начал работать в институте истории Академии Наук СССР, поступил в аспирантуру, стал работать над кандидатской диссертацией, посвященной истории Красной Армии.
Его в этих делах поддерживала мать. Она вовлекала сына в работу над созданием сборника «Командарм Якир», посоветовала ему написать детские воспоминания об отце. И он высказал всю правду о Якире-старшем, благодаря его за воспитание в нем чувств гуманизма, совести и стремление к справедливости. Отец говорил ему: «Я очень хочу, чтобы ты стал настоящим человеком» (Сборник воспоминаний «Командарм Якир», Воениздат, 1963 год).
И Петр старался быть таким. И в лагерях, и вне их. В 1967 году он подписывает коллективное письмо диссидентов в ЦК КПСС против реабилитации Сталина, которую хотел осуществить незабвенный сталинист Леонид Брежнев. В день 90-летия со дня рождения великого кормчего 21 декабря 1969 года он участвует в демонстрации против рецидивов сталинизма в стране на Красной площади. В 1972 году в Лондоне выходит его книга «Детство в тюрьме» (без разрешения советской цензуры). Его поздравляют с успехом побратимы – борцы со сталинизмом Владимир Буковский, Александр Вольпин – Есенин, Виктор Красин и другие. Они все собираются на квартире Якира, разрабатывают новую тактику борьбы с тоталитаризмом. В своей книге «И возвращается ветер. Письма русского путешественника», изданной в Москве в 1990 году, Владимир Буковский вспоминает: «Помню, уже в семидесятом году собрались мы у Якира подписывать очередную петицию в защиту Солженицына – в связи с присуждением ему Нобелевской премии. Как водится, Якир сидел на телефоне и обзванивал всю Москву, собирая подписи знакомых. Тут кто-то в шутку предложил ему позвонить Хрущеву – ведь по его распоряжению впервые опубликовали Солженицына. Сказано – сделано. К телефону подошла Нина Петровна, а потом и сам Никита. «Вы слышали новость?» – спросил Якир. «Какую?» «Ну как же, Солженицыну дали Нобелевскую премию!» «А как же, как же, оживился Никита, – слышал, конечно. Я теперь все новости узнаю по Би-Би-Си». – «И как вы это оцениваете? Ведь вы первый разрешили его напечатать». – «Да, помню, Твардовский сказал мне, что это высокохудожественное произведение. Я ему поверил». – И, помолчав, добавил: – Что ж, Нобелевскую премию зря не дадут».
Конечно, мы не решились просить подписать нашу петицию, но, думаю, проживи он лет десять не у дел, непременно оказался бы в числе подписантов. Двигался он явно в этом направлении, и его мемуары, конечно, вовсе не были делом случая».
Погоня за призраками свободы в СССР в конце концов привела Петра Ионовича Якира опять на скамью подсудимых. Его осудили вместе с Виктором Красиным за антисоветскую агитацию к трем годам заключения и к трем годам ссылки. Отбывал наказание в ссылке в Рязани, чем очень гордился, – ведь Солженицын «тоже в этом городе хватил немало горя и разочарований».
Мать предупреждала его: «Остановись!», но Петр не внял ее разумному голосу. В 1969 году он вместе с Виктором Красиным создал в СССР инициативную группу по защите прав человека. Она направила Обращение в комиссию ООН про правам человека.
После этого П. Якир попал в очередной большой конфликт с властью, и вскоре его арестовали, предварительно сделав обыск на московской квартире. У него отобрали книги, газеты, листовки Самиздата, выпуски «Хроники текущих событий». И рукописи статей об отце.
Мать не выдержала очередного вала преследований со стороны КГБ (ее вечно вызывали на допросы), и в 1971 году скончалась. В наследство сыну она оставила столовое серебро, взятое ею во время гражданской войны в особняке Браницких в Белой Церкви. Она любила есть этими серебряными ложками супы. При этом приговаривала; «Слово – серебро, молчание – золото». И вразумляла Петра: «Больше молчи, легче будет жить».
Эти слова матери Петр часто вспоминал в Рязани. Идеалы большой революции и так называемой правды таяли в нем как сахар-рафинад. После ссылки в Рязань, вернувшись в столицу, он замкнулся в себе, не хотел видеться с друзьями по Самиздату, все время сидел дома над диссертацией… Его утешением до конца жизни оставались супруга Валя, с которой он обвенчался еще в Сиблаге, его дочь Ирина, так похожая красотой своего внешнего лика на бабушку. «Если бы только была жива мама, она порадовалась бы за нас, – думал глубокими ночами Петр, работая над диссертацией. – Я стал серьезней и мудрее. Я понял: слово – серебро, молчание – золото».
И он тихо стучал серебряной ложкой Браницких, размешивая сахар в стакане горячего чая. Серебро бывшего помещика, бежавшего за рубеж, стало единственным материальным свидетелем бурной и пламенной жизни семьи Иона Якира, нежного Ивушки и грозного командарма времен гражданской войны.