Стоял сильнейший туман, мельчайшие частицы водяной пыли закрывали обзор всего окружающего, оставляя свой влажный след на всём, что было не спрятано под крышу. Такие туманы случались только осенью, было хорошо слышно, как запоздалые и любящие поспать хозяйки спешно гнали хворостинками коров по улице, вслед уже далеко ушедшему стаду, и как раскалывал чурку на поленья в ограде, живший напротив нас через улицу, сосед Ганя. А вот видимости не было, было видно лишь силуэты проходящих коров со спешащими сзади хозяйками и, выделяющаяся тёмным пятном, Ганина изба.

Посёлок жил своей обычной жизнью, туман, кажется и никому не мешал, кроме нас. Мы собрались ехать за шишкой на другую сторону Енисея, но при такой ограниченной видимости переехать его было весьма сложно. Я в очередной раз проводил свой отпуск у мамы, в Ворогово, на сей раз приехал один, без семьи, поэтому и прибыл сюда не надолго – заготовить ягоды, грибов, немного порыбачить и конечно помочь матери. И тут, совершенно неожиданно встретил своего одноклассника Володю, он приехал из Красноярска, да ещё не один, а вместе с женой, Любой. Мы с ним когдато здесь окончили среднюю школу, потом отслужили армию и снова синхронно, он лишь на один год раньше, прослушали курс наук одного института, может, поэтому и поддерживали всегда дружеские отношения.

Володя с женой остановился в другом конце посёлка у дальних родственников, встретились мы с ним в посёлке случайно и договорились на сегодняшний день, с утра пораньше съездить за шишкой. К нам они подъехали на мотоцикле. К поездке было всё готово, мы сидели на скамеечке перед воротами и с удовольствием общались друг с другом, Володя же с нетерпением посматривал то на часы, то на стоящий плотной стеной туман.

– Петя, может поедем уже, время терять впустую никак не хочется.

– Володя, заблудимся ведь, я ездил в такой туман, пятьдесят метров отъедем от берега и всё, дальше ехать только наощупь, и обязательно уедем куда-нибудь вдоль реки, обычно уезжают вниз по течению.

К нам подошла мама.

– Сидите и ждите, туман разойдётся только часам к одиннадцати, вон вроде как ветерок стал потягивать, он его и разгонит. Нам много раз приходилось ездить на Еловом в тумане, и постоянно сбивались, конечно, Енисей это не море, ничего страшного нет, все равно к какому-то берегу подъедете, да только обычно времени много теряешь, пока обратно вернёшься.

– Тётя Зина, а что, неужели никаких приспособлений не находили для ориентирования, может по компасу?

– Да лучше всё-таки такой туман переждать, к обеду обычно его уже и не бывает, а приспособлений я никаких не помню, бывало, кошку кидали, ну, это груз такой на верёвке, которым самоловы поднимают. Мотор заглушишь, кошку за борт, она тащится по дну и лодку разворачивает носом против течения, всё, уже видно, где левый берег, а где правый. Так тогда мы всё бегом жили, всё успеть надо было, а вы в отпуске, куда спешить, пойдёмте лучше чай пить, я шанег напекла.

Мы сидели в нашем доме за столом, и пили чай с ещё горячими шаньгами, а мама всё расспрашивала гостей.

– Как же вы сюда решились приехать, ведь десять лет уже, как окончили школу здесь. Володя, ты сразу же после школы уехал и ни разу в родной посёлок не приезжал.

– Да, уже десять лет прошло, а посёлок всё равно родной, я ведь здесь родился и всё детство прошло в Ворогово, сильно сюда тянет, вот и приехал посмотреть, да и Люба захотела увидеть, где я родился, я ей много рассказывал про наши места. А как посёлок сильно изменился, расстроился, причем, раньше он растягивался вдоль Енисея, а теперь в основном растёт вширь, уже всё побережье Шара застроили. Мы там когда-то уток стреляли, Петя, а ты же ведь не здесь родился, вы откуда-то приехали?

– Я родился в Осиново, мы оттуда приехали, давно уже нет той деревни, только в памяти бывших осиновских жителей она и осталась.

Мама увидела, что молчит Володина жена и заговорила с ней.

– Люба, а тебе понравился наш посёлок?

– Да, посёлок красивый, большой, мы с Вовой его в первый же день весь обошли, много домов новых построено, вот только грязь на улицах, без сапог никуда не пройдёшь, да что ж теперь, в деревнях асфальт не кладут.

– Грязь – явление временное, весной да осенью, мы её и не замечаем, а строятся люди много, вон в верхнем конце посёлка все места уже заняты под строительство до самой Поварёнки. Я всё говорю Пете, чтобы тоже место себе застолбил, может, построится, да сюда жить переедут с семьёй, и мне бы было веселее.

Володя этого не смог вытерпеть.

– Да не поедет он сюда, он работает мастером лесозаготовительного участка с объёмом в сто тысяч кубометров, а здесь готовят всего от силы сорок и никаких перспектив.

– А ты в городе Володя ничего, прижился?

– Уже привык тётя Зина, родители еще, когда здесь работали, квартиру на правом берегу купили, и как только я окончил школу, сразу же и переехали, сёстры ещё раньше уехали и там замуж повыходили. Меня-то сразу в армию забрали в Красноярске, на Дальнем Востоке служил, потом институт, работа на кафедре.

– Все ваши одноклассники куда-то поразъехались, здесь я мало кого и вижу.

– Да, все наши поразъехались кто куда, от Якутии до Урала, здесь, однако человека три и осталось, так часто бывает в деревнях, молодёжь тянется в город.

– И многие же институты закончили?

– Из парней многие, почти все, у нас в классето в основном девчонки были, четырнадцать человек, а парней всего семь и старостой девочка была и заводилами во всех школьных мероприятиях девчонки были. А вот высшее образование они почему-то получать не захотели, только двое из них и закончили вуз. Зато дружить они раньше начали, в десятом классе вовсю уже с эльтоновскими парнями гуляли. – И на вопросительный взгляд Любы пояснил.

– Это теплоход у нас есть такой буксирный – «Эльтон», место стоянки у него здесь, в Ворогово, то плоты помогает сопровождать на этом участке, то караваны с баржами, иногда и сутками стоит, уткнувшись в берег, вот парни и гуляют с местными девчонками.

Люба лукаво улыбнулась.

– Ну, а вы куда смотрели, ухажёры?

– Да не смотрели мы на девчонок ещё тогда, вон с Петей с ружьями уток да рябчиков по кустам гоняли.

Заступаясь за нас, в разговор вмешалась мама.

– Люба, девчонки ведь взрослеют раньше, чем мальчишки, поэтому и гулять они начинают раньше, да ещё с более взрослыми парнями.

Мы с Вовкой и в самом деле лазили вместе по кустам с ружьями с восьмого класса и с нетерпением ждали открытия весенней и осенней охоты. Он рос высоким худым парнем, с длинными ногами, по характеру был весьма скромным и даже стеснительным, может, поэтому и в классе был тих и незаметен. Не слишком он изменился и за прошедшие десять лет, у него стал больше выделяться лоб, появились на висках залысины, да стал более разговорчив и общителен. Отец у него долгое время работал начальником Вороговского лесопункта, был в посёлке весьма уважаемым человеком, может по его стопам и пошёл учиться Володя в Сибирский технологический институт – кузницу кадров послевоенного времени для всей Сибири.

Туман медленно отступал, он уже не стоял сплошной стеной и не давил на нас всей своей неощущаемой массой, он стал рассеиваться и давать просветы. И вот, выбрав окно, когда вдали чёрным пятном появилась другая сторона Енисея, мы оттолкнули тяжёлую лодку и на стареньком отцовском стационарном моторе поехали за реку. Ближе к противоположному берегу туман нас всё-таки прихватил, навалился всей своей стеной на нас и на лодку. Берег был рядом, но мы всё равно промахнулись и очутились гораздо ниже по течению, чем нам надо было быть. Зато вдоль берега подниматься уже не столь проблематично, берег в тумане просвечивал тёмными пятнами, да и закручивающиеся на воде воронки от подводных препятствий указывали направление течения. Мы подъехали к месту, здесь за косой, у каменного берега, у меня стояли две сети, привязанные за пучок травы и растянутые друг за другом от берега в реку. Я сел за вёсла, а Володя с азартом заядлого рыбака принялся обеими руками перебирать сети. Попались нам одна щука, один язь, и в самом конце последней сети, там, где было поглубже, запуталась рыбка покрупнее. Люба, увидев такой улов, всплеснула руками.

– Петя, да это же настоящий осётр, да какой он колючий!

– Какой же это осётр, до настоящего осетра ему ещё расти и расти, карапай это, здесь небольших осетров местные жители карапаями называют, он всего-то около семи килограмм будет.

– А они часто здесь ловятся?

– В сети очень редко, на самоловы конечно ловят, а так вот в сеть, это скорее исключение, чем правило. Он очевидно попался ради гостей, для вас, то есть.

– Петя, а ты постоянно здесь сети ставишь?

– Видишь ли Люба, хоть я один приезжаю, хоть с семьёй, всё равно ведь кушать что-то надо. Мама уже не работает, корову тоже не держит, вот рыбой и питаемся здесь, иногда даже что-то и домой увожу.

Лениво шумел впадающий в реку ручей. На угоре, вдоль ручья стоял смешанный лес, среди которого редкими кучками – по две-три штуки – стояли молодые кедры. Шишка на них была, её хорошо было видно снизу. Сплошного кедрача не было, иначе бы давно уже здесь хозяйничали шишкари, но и на тех кедрах, что стояли среди осин, елей и пихт, шишку можно было заготовлять. Стояли последние дни августа, шишка с кедров сама ещё не опадала, осыпаться она всей массой начнёт дней через десяток от ветров и дождей, сейчас же она висела с созревшими и налитыми, такими вкусными и полезными орехами, но держалась на ветках уже не крепко, и её сбивают с них, ударяя чем-нибудь тяжёлым по комлевой части ствола. День выдался тёплым и солнечным, туман весь куда-то испарился, сквозь ветви деревьев к нам стали пробиваться солнечные лучи, тут же изо мха появился кровососущий гнус и начал настойчиво мелькать перед глазами.

– Люба, ты как переносишь всю эту мошкару, а то я мазь взял с собой, могу дать намазаться.

– Не надо, я ведь к ним привычная, тоже деревенская, в Галанино выросла. А мазь, она мешать будет, смотрю, вон на кустиках немного черники есть, да и грибы будут, лучше их брать чистыми руками.

Я выбрал тоненькую кедрушку, на ветвях которой висело с десяток крупных шишек и с силой ударил ногой по стволу, сверху слетело две шишки.

– Ага, значит колотить надо, пойдёт шишка.

Володя моментально ответил.

– Петя, зачем же ногой, сейчас я палку какуюнибудь подберу.

– Да палкой ты ничего не сделаешь, нужно барец делать.

Но Володя меня уже не слушал, он обломал от упавшего сухостойного дерева вершину и пошёл ей стучать по кедрам. Я же свалил топором берёзу, отрубил от её ствола метровый отрезок, в середине вырубил аккуратно гнездо под рукоять и пошёл искать сухую жердину. Тут подбежал Володя.

– Петя, чего ты копаешься, я уже полведра наколотил, вон Люба собирает.

Выбрав подручную жердину около четырёх метров длиной, я сделал из неё рукоять для барца, толстый конец затесал с трёх сторон и загнал его в гнездо берёзового отрезка. Этим не хитрым приспособлением местные жители издавна пользовались, чтобы добывать кедровую шишку. Барец похож на большой деревянный молоток, он поднимается вверх, ставится на конец длинного черенка рядом с деревом, отводится от него и с размаху ударяется об ствол кедра. Чем тяжелее барец, тем сильнее удар по дереву, но и тяжелей его тогда носить по лесу. Переносится барец в вертикальном положении за рукоятку, он плохо устойчив и чтобы работать с ним, необходимо иметь соответствующую сноровку. Приставив барец к ближайшему кедру, я с силой ударил по нему. Сверху, стуча и отскакивая от веток, на меня посыпались шишки. На звук глухих ударов прибежал Володя и внимательно оглядел моё приспособление.

– Петя, а колотушка сверху не упадёт на голову, ты её хорошо приколотил?

– А я её и не приколачивал, в барце паз хитрый сделан, типа ласточкина хвоста, треугольной формы, понимаешь, чем больше стучишь, тем сильнее барец на черенок насаживается, только ронять его на землю не надо, только и всего.

– Дай я попробую.

– Володя, с ним надо осторожно работать, вдруг по дереву вскользь попадёшь, он у тебя из рук вырвется и упадёт, а тебя может черенком при этом травмировать.

– Ничего, приспособлюсь.

Вскоре он уже бегал бегом с этим барцем, а мы с Любой, тем временем, едва успевали собирать падавшие сверху шишки. Володя весь раскраснелся, вспотел, ему было жарко, он расстегнул все пуговицы рубахи, оттуда выглядывало его мускулистое тело. Когда мы насобирали пару мешков, я подошёл к нему.

– Давай меняться, моя очередь, нельзя одному, тяжело.

– Нет, я сам.

Люба разогнула спину.

– Петя, не отдаст он, видишь, как ему понравился твой инструмент, до конца дня теперь не отдаст, он же упрямый, вороговский. А что за это птицы серенькие такие длинноклювые и громкоголосые, они и по воздуху летают и по земле быстро бегают?

– Это кедровки, очень уж любят они кедровый орех. Своим длинным клювом они раздалбливают шишки, вытаскивают оттуда орехи и закапывают их в разных местах земли в качестве запаса на зиму. Находят потом их запасы и мыши, и бурундуки, и белки, и медведи, всем хочется полакомиться за чужой счёт, ну, а если никто не найдёт, тогда орехи прорастают в земле и появляются маленькие деревья. Кричать они умеют на разные голоса, даже и не поверишь, что это одна и та же птица.

Ближе к вечеру все мешки были полными, мы вытащили их к лодке, Люба успела ещё и насобирать большой пакет груздей, а Володя вытащил с собой из леса ещё и барец. Я искренне удивился.

– Володя, да зачем же ты его притащил, он же такой тяжёлый.

– Хорошая колотушка, я её с собой заберу.

– Зачем она тебе дома-то?

– Как зачем, на следующий год приедем, она нам и пригодится.

– Володя, барцы никогда по домам не возят, они тяжёлые и громоздкие, их всегда оставляют в кедровниках.

– А если его здесь кто-нибудь заберёт, или же мы его здесь попросту не найдём?

– Его и сделать-то полчаса делов, шишка бывает в среднем один раз в пять лет, приедем ли мы ещё сюда, кто его знает?

Любины глаза снова лукаво заискрились.

– Петя, он сегодня эту колотушку ещё и рядом с собой в кровать положит на ночь.

С большим трудом нам с Любой удалось уговорить Володю оставить барец на берегу. Он утащил его обратно в лес и прислонил к толстому кедру на самом берегу ручья, чтобы не забыть где. День заканчивался, было тихо и тепло, возле берега в воде плавали и играли маленькие рыбёшки, тут же над ними крутились вездесущие прожорливые чайки, с реки доносился протяжный крик гагары. Спокойная и блестящая поверхность большой реки завораживала взгляд, хотелось смотреть и смотреть, не отрываясь, на медленно проплывающие мимо огромные массы воды. Возле посёлка разворачивался и величаво подходил к берегу красивый двухпалубный пассажирский теплоход. Я про себя отметил, что время уже шесть часов, теплоход сверху приходит обычно без опоздания.

Дома нас поджидала мама, она никак не захотела отпускать Володю с Любой без ужина и быстрыми заученными движениями начала снимать ножом большие острые плащи с карапая, держа его одной рукой за треугольного вида хвост. Потом мы все сидели за столом и ужинали поджаренной большими кусками осетриной в сковороде с водой, картошкой и луком. Больше всех это блюдо понравилось Любе.

– Какая же это вкусная рыба, я так её, свежезажаренной в первый раз пробую. И ничего, каждый день бы не отказывалась.

– Люба, мы же ведь всех ребятишек вырастили на этой рыбе. Это сейчас она в дефиците стала, а когда на Еловом-то жили, её всегда у нас в достатке было, основной едой за столом была рыба, да картошка, всегда её ели сколько хотели. А вы долго будете ещё здесь, у нас в Ворогово?

– Да нет, что планировали, мы уже всё сделали – посёлок посмотрели, с удочками на берегу посидели, грибов и ягод набрали, вот теперь ещё три мешка шишек надо переработать, и всё, можно домой ехать.

В разговор вмешался я.

– Эти три мешка вы как раз будете перерабатывать два дня. Значит послезавтра, первого сентября мы с Володей можем в школу сходить, ведь столько лет мы в ней проучились. Давай Володя сходим, наш класс посмотрим, с учителями знакомыми пообщаемся…

Мама перебила меня.

– Я ведь вам совсем забыла сказать, школу новую хотят здесь строить, старая-то совсем сгнила, говорят, что учиться в ней уже опасно стало, комиссия тут недавно с Туруханска приезжала. И место под строительство определили, людей-то всё больше и больше в посёлке будет.

Володя не выдержал.

– Да не будет больше жителей в посёлке, а будет с каждым годом всё меньше и меньше. Мы вот со школьного курса истории и обществоведения ещё помним, что идёт постоянный отток населения из деревни в город. Вы посмотрите, кто остался из нашего класса здесь? Из двадцати одного человека остались только трое, и в других классах ситуация такая же, практически вся молодёжь уезжает. Потому, что жизненные условия в городе значительно лучше. Там и благоустроенные квартиры, и снабжение хорошее, и заработная плата значительно выше, и высшее образование можно получить. Нет у Ворогово никаких перспектив, если бы стройка была здесь хоть какая, или бы полезные ископаемые начали добывать, тогда другое дело.

– Да говорят что-то всё про Осиновскую ГЭС, может, и начнут её когда-нибудь строить.

– Про Осиновскую ГЭС говорят уже давно, да только пока постановления правительства на её строительство не будет, и не спустят сверху деньги, никто здесь и пальцем не пошевелит.

Ответила ему снова мама.

– Да как же так Володя, ведь нашему посёлку уже триста пятьдесят лет, и живёт в нём около двух тысяч человек.

– Тётя Зина поймите, были времена голодные, да холодные, когда люди в деревне лучше жили, тогда отсюда и не уезжали, мы ведь живём по принципу – рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. В городе люди создали себе все условия для проживания – и горячая вода есть, и туалет в квартире, и телевиденье есть, и большие магазины рядом. А здесь разве можно прожить на зарплату, которую получают в госпромхозе, да ни за что, вот и живут люди за счёт огорода, да рыбалки. В леспромхозе, конечно побольше получают, зато и условия там адские, каждый день по пояс в снегу люди работают и каждый день в мокрой одежде и обуви. К сорока годам уже у всех руки и ноги отнимаются.

Тут я не выдержал и встрял в разговор.

– Володя, а что ты сам-то уехал из деревни, тебе ведь сам Бог велел в деревне жить, отец-то у тебя ведь лесозаготовителем был, а ты стал специалистом в области деревопереработки. А это лесопильные заводы, они только в городах бывают. Я вот жил постоянно в деревне, так и пошёл учиться на лесоинженерный факультет и стал лесозаготовителем, сам понимаешь, с такой специальностью в городе не устроиться. И жить мне всю жизнь теперь в деревнях, куда родной «Енисейлес» отправит.

– В деревню Петя хорошо приезжать отдыхать, вон, как хорошо мы сегодня наработались, свежим лесным воздухом надышались, с природой пообщались, каждый год теперь я буду приезжать сюда.

Только не приехал Володя больше в Ворогово ни разу, всё у него нет свободного времени. Впрочем, он давно уже стал Владимиром Антоновичем, давно защитил диссертацию, стал незаменимым специалистом и уважаемым человеком на кафедре деревообработки. Он постоянно в делах – то проводит занятия со студентами, то семинары у него, то конференции, а в родной посёлок съездить некогда. Наверно и я когда-нибудь перестану сюда ездить, как Володя и у меня оборвутся все ниточки, связывающие с моим родным посёлком.

Давно уже сгнил барец под толстым старым кедром у ручья, давно не стало в посёлке ни госпромхоза, ни леспромхоза. Уезжает из посёлка не только молодёжь после выпуска со школы, но и люди среднего возраста, здесь уже никто не строится и много стоит старых, никому не нужных домов с наглухо заколоченными окнами и дверями. И вправду, как в той не хитрой народной пословице – человек ищет, где лучше.