Дул ветер, да ещё со снегом, колючие снежинки попадали в лицо, на шею за воротник и даже на свитер, выглядывавший из не застёгнутую на верхние пуговицы тужурку. Васька шёл по улице быстрым шагом и не обращал никакого внимания на непогоду. Стояла вторая половина марта, сибирские зимние морозы уже закончились, а весеннее тепло ещё не пришло, вот и дует каждый день ветер со снегом. Васька работал трактористом в госпромхозе и его каждый день отправляли на вывозку силоса с Заимки. Снега на полях в этом году было много, дорога хоть и накатанная, а колёсные трактора с телегами иногда всё равно буксуют, вот и отправляют Ваську на его гусеничном «дэтэшке» с санями. Сам он силос не грузил и не разгружал, но ему всё равно казалось, что он весь пропах этим резким кислым запахом. Дома он после работы тщательно помылся и переоделся, но всю дорогу сам к себе тщательно принюхивался, а вдруг запах остался. Силос, это такой же корм для коров, как и сено, но в нём гораздо больше сохраняется питательных веществ. Его заготавливают летом – скашивают траву и прямо сырую её складывают в специально для этого вырытые в земле ямы, утаптывают там трактором или лошадьми и сверху прикрывают землёй. Зимой ямы вскрывают и таким образом сохранённую траву – силос, ежедневно подвозят коровам. Он ценнее сена, его любят бурёнки, но уж очень у него от длительного консервирования получается резкий запах, даже молоко у некоторых коров начинает иметь характерный привкус.

Васька торопился в сельский совет, вчера ещё ему почтальон принесла повестку вечером, когда он уже после работы отдыхал дома, и вручила под роспись, в которой было сказано, что он, Липатов Василий, райвоенкоматом призывается на два дня на военную переподготовку и ему необходимо явиться сегодня в восемнадцать часов в помещение сельского совета. Весьма странная повестка. Бывало, на переподготовку забирали вороговских парней в район через пять, или даже десять лет после службы, а он же только прошлой весной пришёл из армии, не напутали ли чего? Впрочем, он днём узнал, что и ещё некоторым парням такие же повестки вручили, что ж сейчас всё в сельском совете разъяснят, во всяком случае, никакой особой тревоги на душе у него не возникало.

В сельском совете было тихо, его встретила уборщица с лентяйкой и мокрой тряпкой в руках, увидев Ваську, она грозно замахала руками.

– Иди, сначала отряхнись от снега, вон сколько у тебя его на шапке и воротнике, я же ведь только что помыла везде.

– А что уже никого нет?

– Так время-то шесть часов, разошлись все по домам, а тебя тама ждут. – И она кивнула головой на кабинет председателя сельского совета, впрочем, здесь больше и кабинетов – то никаких не было, лишь одна общая служебная комната.

За столом, на месте председателя сидел в военной форме офицер. Он был в гимнастёрке, на соседнем стуле лежала его верхняя одежда – шинель и шапка. Увидев вошедшего Ваську, он молча кивнул ему на свободный стул возле стены, где уже сидело трое парней, и поднялся за столом.

– Опаздываешь, товарищ Липатов, время уже восемнадцать ноль пять.

– Да я с работы пришёл поздно товарищ капитан, пока помылся, переоделся.

– Так, собрались все четверо – Липатов, Лазарев, Петров, Старостин. Представляюсь, я – капитан Васильев из райвоенкомата, вы меня ещё не успели забыть, да и я вас тоже, когда были призывниками, все через мои руки проходили. Довожу до вашего сведения, что вышел приказ райвоенкома о призыве вас на переподготовку на два дня, то есть на завтра и послезавтра. Надеюсь, больных среди вас нет?

– Пока нет вроде.

– Руководителей предприятий предупредили?

– Предупредили. А почему нас-то на переподготовку, мы же все только недавно из армии пришли, кто год назад, а кто и полгода?

– Потому вас я и выбрал, что вы пока ничего не забыли. А вообще-то переподготовку проводят для повышения боевой и политической подготовки резервного состава. Понятно, товарищ Лазарев?

– Так точно.

– То-то же, а теперь о сути. Я вас подобрал по вашим личным делам, все вы прошли службу в строевых частях, постоянно имели дело с оружием, имеете значки отличника боевой и политической подготовки, во всяком случае, в стройбате никто из вас не служил. С оружием-то не забыли ещё как обращаться?

За всех ответил Липатов.

– Забудешь его, как же, когда два года с автоматом за плечами пробегали, хоть сейчас с закрытыми глазами.

– Знаю. Тогда введу вас в курс дела. Шестнадцатого февраля 1975 года самовольно оставил расположение войсковой части 44042 Забайкальского военного округа рядовой Довлатов Иван, ваш земляк, вороговец, слышали наверно уже?

– Да, дошёл слух.

– Так вот, самовольно оставил расположение части, это значит, дезертировал, значит, он государственный преступник и его необходимо поймать. Сбежал он, когда его взвод был на хозяйственных работах, поэтому его начали искать только вечером, когда взвод вернулся в казарму. На железнодорожном вокзале перехватить не успели, а в дороге искать не стали, согласно материалам личного дела родственников у него нигде нет, только мать и старший брат в Ворогово, да знакомые в Красноярске. Никуда он не уйдёт, вот и не стали искать в дороге. Тут и нам сообщение пришло из военной прокуратуры Забайкальского военного округа, что мол, ваш это дезертир, вы его и ищите. Я внимательно посмотрел личное дело рядового Довлатого. В части он ни с кем близко не сошёлся, друзей не было, вёл себя замкнуто и скрытно. А одному, да без поддержки сослуживцев, сами понимаете, очень сложно перенести все тяготы и лишения воинской службы. Ему через два месяца исполнится девятнадцать, отслужил он не полных пять месяцев и вот сбежал. Мы конечно, сразу же стали отслеживать ситуацию. Здесь Довлатов появился около месяца назад, одну ночь переночевал дома, повидался с матерью, потом же из посёлка исчез и больше не появлялся. Его старший брат Леонид штатный охотник, скорей всего, что он его увёл в тайгу, до призыва в армию Иван иногда тоже уходил с братом в лес, так что там он не потеряется и с голоду не помрёт. У Леонида есть зимовьё недалеко отсюда, в двадцати километрах от посёлка. Была когда-то в лесу староверческая деревня Подбель, да давно уже все разъехались оттуда, осталось лишь несколько захудалых, покосившихся от старости домишек. Вот в одном из них и оборудовал себе охотничьё зимовьё Леонид, у него участок как раз располагается в бассейне речки Подбель. Я с большой долей вероятности уверен, что дезертир скрывается там уже целый месяц. За это время он один посидел в тайге, сами понимаете, не помыться, не побриться, не пообщаться с кем-то, никто ему каши не варит, самого совесть и безвыходность загрызла, груз ответственности за побег на плечах. В общем, созрел он, брать надо его, если сейчас не возьмём, то потом, по воде может уйти на Дубчес к кержакам, там его уже трудно будет достать. Вот для этого вас и призвали на переподготовку.

– А что, солдат срочной службы нет для этого?

– Есть солдаты в нашей армии, только зачем их везти сюда, людей пугать? Да ещё направят каких-нибудь молодых, которые и тайги-то в глаза не видели, или на лыжах не умеют стоять. Лучшие солдаты, это вы, вы в полном объёме прошли курс военной подготовки, знаете оружие, умеете с ним обращаться, знакомы с местностью, наконец. Наша задача – проверить зимовьё на Подбеле, если беглец там, то взять его под стражу и доставить сюда, в сельский совет. Командовать операцией буду я, среди вас старшим назначаю сержанта Липатова. Сбор в походной одежде завтра утром, в семь часов, здесь же. Я договорился с руководством госпромхоза, сюда подойдёт лошадь с санями, до Заимки есть дорога, доедем на санях, и нам меньше на пять километров идти, и людей в посёлке не будем оружием тревожить. Оружие я привёз с собой, утром каждый из вас получит АКМ – 62, штыкнож, подсумок, два заряженных магазина.

– Товарищ капитан, а зачем нам штык-нож и запасной магазин, это же лишний груз?

– Разговорчики, рядовой Лазарев, когда вы в армии совершали марш-броски, то тоже возмущались, что на вас слишком много нагружено? Кто будет недоволен, то понесёт ещё и запасные лыжи. Я привёз с собой ещё вещмешки на каждого и сухой паёк на два дня, даже котелок один на всех. Вам надо с собой взять только хлеб, кружку с ложкой и лыжи. Лыжи думаю, у каждого дома есть, все вы здесь рыбаки и охотники. Одеться тепло, но чтобы было при этом легко идти, всё-таки туда пятнадцать километров, да обратно двадцать, возможно, ещё и там придётся походить.

– А если его там не окажется?

– Посмотрим по следам. Сейчас охотников уже в тайге нет, промысловый сезон закончен, если увидим какой свежий след, пойдём по нему, если же вообще никаких следов пребывания там человека не обнаружим, вернёмся обратно, придётся весьма серьёзно поговорить с его старшим братом.

– Товарищ капитан, может лыжи взять с ботинками на металлических креплениях? Два часа и на месте будем.

– Ни в коем случае товарищ Петров. На спортивных лыжах хорошо будет идти только по реке, а по лесу без накатанной лыжницы, никуда на них не уйдёте. Если же ночевать придётся в лесу, вы же ноги отморозите в ботинках. Берите охотничьи лыжи, камысные, либо голицы, на ноги надеть валенки, или охотничьи бродни. Хотя ночевать в тайге скорей всего не придётся, однако быть готовыми к этому необходимо.

– Товарищ капитан, а он сбежал без оружия?

– Да, он сбежал без оружия, но возможно охотничьё ружьё у него есть, в лес без ружья никто не ходит, сами знаете. Вам при задержании оружие применять разрешаю, если конечно это будет необходимо, но стрелять на поражение только в случае явного нападения на вас, он нужен живым. И ещё, вы бойцы все подготовленные, поэтому при возникновении непредвиденных ситуаций, а такое вполне возможно, разрешаю действовать по обстановке. Ещё вопросы есть? Повторяю, в семь утра, здесь же, одетыми по погоде. Да, о Довлатове никому ничего не говорить, родным скажете, что я вам устраиваю завтра марш-бросок до Зотино и обратно, а то кто его знает, вдруг брат предупредить успеет. Так, на сегодня все свободны.

– Товарищ капитан, вы где остановились?

– Да я здесь. – Он кивнул на дальний угол комнаты. – Шинель есть, одеяло уборщица принесла, куда я от ящика с оружием?

…Ветер дул в спину и идти на лыжах было легко. День стоял пасмурный, снега не было, но ветер всё равно находил свободно лежащие кучи снежинок и гнал их волнами впереди идущих парней. Если бы кто увидел здесь колонну вооружённых бойцов, то сильно бы удивился такой непривычной картине, в последний раз здесь проходили с боевым оружием в первые годы войны, когда местные милиционеры искали разбежавшихся в тайге дезертиров. За спиной вещь-мешок с сухим пайком, за плечом автомат, ноги автоматически выполняют свою работу, а мысли свободны, можно думать о чём угодно. Васька после армии успел жениться, до войны дружил ещё с девчонкой, будущей женой, жили пока у её родителей, но директор госпромхоза обещал к лету выделить отдельную комнату в многосемейном доме. Жена у него скоро должна была родить, но он был за неё спокоен, рядом с ней всегда была её мама.

Ваньку он знал давно, учились всё-таки в одной школе, тот, правда был младше и отставал от Васьки на три класса. Его семья приехала из какой-то деревеньки, почему-то староверы любят часто менять место жительства и Ванька учился здесь с пятого класса. В старших классах он был в классе «А», в «Б» в основном учились дети из Зотино и Бора, где не было десятилетки. Ванька был из бедной семьи и носил одежду, доставшеюся ему от старшего брата.

Отца у него не было, он не вернулся с таёжного промысла, когда Ванька был ещё совсем маленьким. Мать работала уборщицей в рыбкоповской конторе и получала совсем не много. Ванька рос тихим и застенчивым пацаном, друзей не имел и держался в школе всегда обособленно. Пацаны как-то увидели у него на шее тесёмку с крестиком и стали его дразнить, но на того это мало подействовало, он просто забрал свой портфель и молча ушёл домой, но креста после этого не снял. Учился посредственно, так же как и основная масса его ровесников. Удивил Ванька всю школу тем, что когда уже заканчивал десятый класс, он вдруг задружил с Ленкой из ихнего же класса. Дело в том, что Ленка как раз была живой, энергичной, жизнерадостной девчонкой. Она хорошо училась, была активной комсомолкой, участвовала в художественной самодеятельности и очень уж умела громко и заразительно смеяться, так смеялась только она одна со всей школы. Многие деревенские парни пытались привлечь её внимание, но она лишь смеялась им в ответ на их ухаживания, а тут вдруг на удивление всем, задружила с Ванькой, высоким худым тёмноволосым семнадцатилетним пареньком, который никогда не оставался ни на один школьный вечер. Окончив десятилетку, Ванька никуда уезжать не стал, да и куда ему было ехать от родного дома. Он устроился в госпромхоз охотником в помощь к брату, лето с ним заготавливали рыбу для зверопитомника, а осенью его забрали в армию. На удивление всем, с Ленкой они не расстались, между ними поддерживались тёплые дружеские отношения. И вот вдруг, как гром среди ясного неба – Ванька сбежал из армии, он теперь дезертир. Такое в армии бывает, некоторые парни не выдерживают всех трудностей, скучают по родным и близким и иногда сбегают. Но среди вороговцев такого ещё не было, этот случай был первым.

Ветер подул ещё сильнее, кажется, раскинь в стороны руки и он покатит тебя по твёрдому снегу, лежащему толстым слоем поверх льда. Шли по протокам, между большими и маленькими островами, при этом капитан иногда доставал из планшета карту и прямо на ходу вглядывался в неё. Васька подошёл к нему.

– Товарищ капитан, да не смотрите вы в карту, мы же местные, все ходы и выходы здесь знаем.

– Бывали и на Подбеле?

– Конечно. Туда за брусникой люди ездят, удочками в речке Подбель хариуса ловят, а я ещё в школе в бригаде пацанов с лесником Филимоном Нестеровым в рубках ухода участие принимал. После лесного пожара вместе с сосной много осинника повылазило, а он растёт быстрее и задавливает хвойные породы, вот и приходилось его топором вырубать. Палатки наши стояли прямо на месте бывшей деревни, рядом со старыми сгнившими домами, так что не заблудимся.

– Знаю, что не заблудимся, я всё равно больше привык карте доверять.

Васька вдруг неожиданно спросил.

– Товарищ капитан, а сколько Ваньке за побег дадут, наверно года три?

– Да, пожалуй не больше. Здесь ведь много будет зависеть от того, какие причины дезертирства вскроются во время следствия. Возможно, деды затиранили молодого парня, сейчас ведь дедовщина во всей нашей армии развелась и никто ничего не хочет с этим делать, возможно, просто легкомысленность парень проявил. Вроде оружия он не брал, никого не стрелял, имущества также не крал, иначе нам обязательно бы известие было из части. После суда узнаем подробности, нам обязательно с прокуратуры сообщат, но сначала взять надо его. Остаётся не далеко, будем заходить со стороны реки севернее зимовья, если у него есть собака, а охотники в лесу практически без собак не бывают, то она обязательно заранее предупредит хозяина о присутствии посторонних, поэтому нам нужно заходить против ветра. Я вас расставлю со стороны леса на некотором расстоянии друг от друга, а сам пойду в избушку. Он месяц сидит без физических нагрузок, зарядку наверняка не делает, кушает как попало, да и какой там аппетит, так что, если он здесь, не убежать ему от нас.

Отряд вооружённых людей медленно и осторожно двигался по лесу с севера на юг. Сначала капитан поставил Петрова, затем Хромых, очередь дошла и до Липатова. Разговоров никаких не было, всё и так было понятно, капитан показывал, кому остаться и тот кивал в ответ головой, мол, всё понял, остаюсь. Васька утоптал лыжами снег вокруг себя, снял автомат с плеча и прислонился к толстой разлапистой сосне. Здесь, в лесу ветра почти не было, только тревожно шумели деревья и раскачивались толстые сучья, скидывая с себя последние остатки накопившегося за длинную зиму снега. На стоящей рядом толстой сухой сосне, яростно работал клювом дятел, ему не было никакого дела до этих вооружённых людей, неожиданно появившихся здесь, у него был свой мир, своя жизнь, свой метод добывания пищи.

Васька вслушивался в окружающие его звуки. До избушки было метров двести, не больше, среди редких высоких сосен ясно была видна прогалина, где раньше располагалась деревня, не успевшая ещё зарасти. Капитан увёл последнего бойца и как только поставит его, вернётся обратно, и снова с севера будет подходить к охотничьему зимовью. И тут вдруг его плавно текущие мысли прервал заливистый лай собаки и снова всё стихло. Ага, собака всё-таки учуяла людей, это капитан слишком зашёл на юг с последним бойцом и ветер донёс их запахи до острого обоняния собаки. Что делать? Слышал ли капитан? Понятно, что Ванька в избушке, и он теперь предупреждён об облаве на него. Он ведь ждать не будет, он сейчас же уйдёт, ладно, если на кого-нибудь из них выбежит, а если он схитрит и кинется бежать в сторону Енисея. Надо его брать, пока он не убежал, ведь капитан же говорил, что в случае непредвиденной ситуации можно действовать по своему усмотрению.

Васька снова закинул автомат за плечо и побежал напрямую к избушке. Камысные охотничьи лыжи снег держал хорошо, лес редкий, вот только кусты мешают. Вскоре он был уже около зимовья, тишина, из трубы вился едва заметный дымок, да дверь осталась открытой, некогда было Ваньке её прикрывать. Свежий лыжный след уходил в сторону реки, на нём чётко отпечатывался след бежавшей следом собаки. Васька кинулся следом, по натоптанной лыжне бежать всегда легче, не надо вперёд всматриваться и выбирать себе наиболее расчищенный путь между деревьями, кустами и валёжинами. Здесь просто надо было бежать, лыжня шла строго к реке. Васька ещё прибавил шагу, вспомнились школьные годы, когда на каждом уроке физкультуры учитель заставлял их бегать на лыжах до Стрелки и обратно. Руками он помогал себе бежать, размахивая ими из стороны в сторону в такт движению, и одновременно автоматически закрывал ими лицо от веток кустов и деревьев. Не должен Ванька уйти, всё равно достану. Скоро будет угор, там крутой спуск в протоку, по другую сторону которой сплошные заросли тальника, где обитают зайцы, да белые как снег куропатки. Вот по кустам-то его сложно будет догнать, там скорости никакой и видимость пять-шесть метров, там он сможет уйти, надо его брать здесь, до кустов.

Выскочив на самый угор, Васька увидел его на середине протоки, на спуске видать задержался Ванька, слишком уж крутой здесь спуск, до кустов остаётся не так и далеко. Он торопился и бежал, широко размахивая руками, на плече, покачиваясь из стороны в сторону от быстрого движения, висело ружьё. Впереди его бежала собака, это по лесу она бежит только по лыжному следу, а по реке, где снег твёрдый, она чувствовала себя вполне комфортно. Васька остановился перед самым спуском, придётся применять оружие, иначе не задержать. От интенсивного бега мушка в прорези бегала то по кустам, то по спине убегающего, то по снежному покрову реки. Пришлось встать на колено и сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить дыхание, не зацепить бы парня. Руки ещё не успели забыть оружие, в части регулярно проводили учебные стрельбы, приходилось стрелять и днём и ночью, очередями и одиночными, трассирующими и с прицелом ночного видения. Здесь же цель была чётко видна и расстояние не большое, около ста пятидесяти метров, оружие вот только не пристреляно. Автомат задёргался от выстрелов в руках. Короткая очередь, как учили, в бою самая эффективная стрельба, это короткими очередями. Длинная очередь применяется или по многочисленному скоплению противника, или же больше для психологического воздействия. Ванька от прошедших слева от него пуль, резко кинулся вправо, зацепился одной лыжнёй о другую и упал. Так, теперь для верности ещё одна очередь справа, теперь всё, никуда не уйдёт.

Ванька лежал, уткнувшись лицом в снег, руки его были сцеплены на голове, как будто он пытался её прикрыть от свистящих рядом пуль. Васька, всё ещё порывисто дыша, закинул автомат за спину и подошёл вплотную. Собака, обыкновенная охотничья сибирская лайка, белой масти, не очень крупная, с колечком хвоста за спиной, кинулась было на непрошенного гостя с лаем, защищая своего хозяина, но тот громко цыкнул на неё и собака отскочила в сторону.

– Живой, не зацепил я тебя?

Ванька повернулся лицом в его сторону, оно было грязным и заросшим, с глубоко впавшими щеками, по которым стекали крупные слёзы. Да, похоже, тяжело ему дался этот месяц в охотничьей избушке.

– Васька, ты?

– Да я это, я.

– Ты зачем в меня стрелял?

– Так если б я тебя не положил, ты бы в кусты убёг, а там попробуй, догони тебя.

– А ты чё, один что ли? – Он сначала встал на колени, а потом сел прямо на лыжи, крепление которых уже соскочило с его мятых бродней.

– Да нет, нас здесь целый отряд, сейчас прибегут, выстрелы-то поди все услышали.

Васька внимательно осмотрел беглеца.

– Да, вид то у тебя, мягко говоря, не очень…

– Посидел бы ты сам здесь один целый месяц.

– А ты как узнал, что мы со стороны леса зашли и убегать тебе к реке надо?

– Так собачка подсказала.

– И что тебе не служилось в части, чего убёг то?

– Замучили гады, невтерпёж уже было, вот и сбежал.

– Деды что ли?

– Понимаешь, их много, а нас молодых мало в часть пришло, вот они и издевались, говорят, чтобы служба мёдом не казалась, говорят, что их так же приучали к порядку и дисциплине в своё время.

Ванька сидел на лыжах и, видя перед собой своего, деревенского парня, всё говорил и говорил, как будто боялся, что не успеет выговориться, видно, что накипело у него на душе.

– Каждый день, вернее каждую ночь одно и то же – полы драить, то в казарме, то в туалете, то в умывальнике. Всё перемоешь до чистоты, а один встанет с кровати с проверкой, подойдёт, проведёт ребром сапога по кафельной плитке в туалете и заставляет всё заново перемывать, а чуть что только вякнешь, сразу в морду лезут, вот и спали мы по три-четыре часа каждую ночь, не больше, я шёл Родине служить, а там…

– А офицеры что, не видели что ли?

– Видели конечно, только не вмешивались, им же ещё и лучше, когда деды дисциплину в роте держат.

– Ну, убежал ты из одной казармы, так теперь в другую пойдёшь, года три тебе дадут, сидеть придётся.

– Ничего, отсижу, хуже всё равно не будет, я уже всё обдумал, сам хотел выйти отсюда и сдаться. Я больше таким податливым не буду, я уже не тот жёлторотый птенец теперь, с которым можно делать всё, что угодно.

– Здесь ты пожалуй отоспался за месяц, что тебе делать-то было, спи да спи.

– Тут как раз и не спалось, лежишь на топчане и всё думаешь и думаешь, а уснуть никак не можешь. С матерью, да с братом хоть повидался, с Ленкой же не успел, и сбежал-то, чтобы с ней повидаться, а вот не получилось, только и думаю что о ней, как она там?

По его заросшей щеке снова покатилась крупная слеза.

– Да нормально она живёт, тебя ждёт дурака, работать пошла продавцом в орсовский магазин. В кино ходит, на вечерах в клубе с девчонками бывает, а вот чтобы с кем-нибудь из парней там, этого нет, тебя ждёт.

– Правда? – Глаза его радостно заблестели.

– Правда. Ты же знаешь, в деревне всё друг про друга известно, в одном конце кто-нибудь чихнёт, в другом отвечают – будь здоров! Парни друг перед другом обычно не кривят душой, всегда правду рассказывают, вот и я тебе говорю, что есть.

– Эх, не успел я Васька с ней поговорить, а сейчас меня посадят, будет ли она так долго меня ждать, и нужен ли я ей такой вот? Ты Васька передай ей, что я, ну что я убежал-то, чтобы с ней повидаться, ну, что я это…

Глядя на подбегавшего капитана, он замолчал. Собака снова кинулась с заливистым лаем на незнакомого человека, и тот на ходу стал доставать из кобуры свой табельный ТТ. Васька не удержался.

– Товарищ капитан не надо, она не укусит, посмотрите на неё, она же не овчарка и не бульдог, она охотничья лайка, а у лаек характер миролюбивый и ласковый, она только на зверя злая, а человека не укусит.

Васька снова цыкнул на собаку, и та послушно отскочила в сторону. Капитан застегнул кобуру, быстро подошёл к беглецу, сдёрнул с его плеча старенькую одноствольную курковку и прощупал его карманы.

– Сопротивляться не будешь?

– Не буду.

– Подставляй руки.

И он ловкими движениями связал шнуром вытянутые вперёд Ванькины руки.

– Вот и ладненько.

За капитаном подбегали остальные бойцы, они рассматривали и расспрашивали о чём-то пленника, но тот, уже стоя на ногах, уставился взглядом в снег и упорно молчал. Капитан скомандовал.

– Так, сделаем привал возле кустов, разожгите костёр, сварите чай, будем обедать. Липатов, с задержанного глаз не спускать, а я вернусь в зимовьё, мне необходимо его осмотреть, вдруг он что-нибудь из части прихватил, Петров, пойдёшь со мной, остальным обедать и отдыхать.

Когда Васильев с Петровым уже шли обратно к горе, Васька, посмотрев на пленного, вдруг кинулся за ними.

– Товарищ капитан, рукавицы там ему посмотрите, они наверно в избушке остались, без рукавиц он далеко не уйдёт, руки отморозит, не лето ведь!

Когда они вернулись из зимовья, капитан увидел, что все сидели на лыжах и пили свежезаваренный чай, причём их пленник был уже с развязанными руками. Он кинул вопросительный взгляд на Липатова.

– В чём дело?

– Пленнику ещё и есть надо, иначе не дойдёт он с нами, тащить его придётся, посмотрите, как он исхудал, да и связанные руки запросто обморозить можно.

…Обратно шли против ветра. Уже не было желания раскидывать в стороны руки, а хотелось спрятаться за спину впереди идущего человека и приклониться пониже к земле. Ветер свистел в кустах, упирался в грудь идущим ходокам, бил их в лицо колючими снежинками и никак не хотел пускать их обратно. Капитан не выдержал и даже завязал клапана шапки под подбородком, остальные же, глядя на него, лишь усмехались про себя, им приходилось ходить на лыжах в любую погоду – дело привычное.

Когда подходили к посёлку, уже темнело. Шли по самому берегу Енисея и поднялись на угор у сельского совета, лучше было не появляться отряду в селе с боевым оружием. В помещении сельского совета была специально оборудована комнатушка для арестованных – окно с металлической решёткой, окованная, с мощным запором дверь. Иногда всё-таки работники милиции арестовывали какого-нибудь пьяницу и дебошира, а где его содержать, вот и оборудовали специальную комнату для такого контингента. Ваньку сразу же заперли в ней, а капитан отдавал команды для последующих действий.

– Арестованного будем охранять до его отправления в район, Липатов, поставьте часового у двери и составьте график дежурства на всю ночь, смену часовых проводить через каждые два часа. Остальным всем протереть оружие, сдать его и можно будет отдыхать, ноги наверное у всех гудят после такого марш-броска.

– Часового можно и без автомата поставить, никто тут в родном посёлке вроде на нас нападать не собирается.

– Можно без автомата, оставьте только штыкнож на поясе. Я пойду сейчас поговорю по телефону с военкомом, да проверю прочность металлической решётки на окне.

– Товарищ капитан, разрешите, я Ваньке, то есть арестованному принесу полотенце с мылом и электробритву, вода здесь есть, надо же его привести в соответствующий вид.

– Да, мыло и электробритва ему не помешают, разрешаю.

После ужина сухим пайком, капитан Васильев в комнате председателя сельского совета раскинул на полу шинель и уже хотел прилечь, укрывшись заботливо оставленным уборщицей одеялом, но тут в двери появилась русоволосая голова Липатова.

– Разрешите, товарищ капитан?

– Входи Липатов.

– Тут понимаете, какое дело, мать его пришла, всё плачет и плачет, повидаться хочет с арестованным.

– Не положено Липатов.

– А почему не положено товарищ капитан, он же не убийца, не насильник какой, ну, не выдержал парень по молодости своей всех тягот воинской службы, так осознал он всё, он же наш деревенский, ведь посадят его теперь, может на два, может даже на три года, когда ещё с матерью увидится парень? Часовой стоит, убежать он, никуда не убежит, набегался уже. Свидание ему будет только на пользу.

– Ладно Липатов, уговорил, свидание разрешаю, полчаса, передай часовому, чтобы пропустил мать, ты ей сказал про сына?

– Я.

Через некоторое время, когда капитан уже начал засыпать, в двери снова появилась Васькина голова.

– Разрешите товарищ капитан?

– Да, заходи, что-нибудь случилось?

– Нет, всё нормально, товарищ капитан, там к нему девушка его пришла, Ленка с подругой.

– Какая девушка, с какой ещё подругой?

– Ну, девушка его, наша, деревенская, он сильно скучал по ней, повидаться хотел, вот и сбежал из воинской части.

– Откуда знаешь?

– Он сам мне сказал, там ещё, на снегу, когда мы вдвоём ещё были.

– Почему же мне об этом не доложил Липатов?

– А о чём докладывать-то товарищ капитан, почти у всех парней, когда они уходят в армию, девушки на гражданке остаются, и все парни там скучают по ним, Довлатов не исключение.

– О чём ещё вы говорили там?

– Да не о чём было больше говорить и времени не было, поймите, у него же близких людей-то – мать, брат, да Ленка вот.

– А зачем подруга?

– Стесняется она одна, вот и пришла с подругой. Товарищ капитан, надо дать ему тоже свидание с девчонкой на полчаса, успокоится тогда совсем парень и перенесёт всё, что ему судьбой уготовлено.

– А если наоборот, не захочет с ней расставаться?

– Побег ему тяжело дался, он осознал всё, повзрослел, и не будет больше тем пацаном, из которого можно делать всё, что угодно. Он стойко перенесёт годы заключения.

– Что ж Липатов, может ты и прав, свидание с любимой девушкой всегда было только на пользу. Хорошо, даю полчаса им.

Утром, перед началом рабочего дня, все снова собрались в сельском совете и капитан ставил задачу на день.

– Сегодня рейсовым самолётом из Туруханска вылетает наш работник, лейтенант Карасёв, он привезёт наручники и будет мне помогать сопровождать арестованного. Самолёт прибудет в тринадцать часов. Я заказал лошадь с санями, отсюда отъеду вместе с арестованным и ящиком с оружием, меня будет сопровождать сержант Липатов, остальным быть в аэропорту. Арестованного повезём со связанными руками, чтобы людей не смущать, прикроем их чем-нибудь, кто его знает, вдруг ему снова захочется побегать. В самолёт мы зайдём первыми, места там для нас забронированы, лётчики предупреждены, нам главное, чтобы ещё и во время полёта никаких эксцессов не было. Как только самолёт взлетит, вы все свободны, сборы для переподготовки для вас закончены, нас там машина встретит.

В аэропорту было много народу. Весть о таком нерядовом событии, как поимка дезертира, да ещё их земляка и отправка его в районный центр, быстро разошлась по посёлку и многие пришли посмотреть из праздного любопытства.

Ванька сидел в санях на брошенной туда охапке сена, рядом стоял капитан, а не в далеке мобилизованные парни, когда из только что прилетевшего АН-2 первым выпрыгнул лейтенант, огляделся, и быстро подошёл к Васильеву.

– Товарищ капитан, наручники. – И полез в карман шинели.

– Отставить лейтенант, погоди пока.

Видя, как засуетились пассажиры в ожидании посадки в прилетевший самолёт, Ванькина мать, стоявшая в стороне со старшим сыном и не отнимавшая от глаз носового платка, вдруг не выдержала и кинулась к своему младшему, но парни её придержали. Васька решительно подошёл к Васильеву.

– Товарищ капитан, пропустить её надо попрощаться с сыном, мы же люди, а не изверги и не фашисты, чтобы вот так, на виду у людей не пустить её к сыну, и руки надо развязать ему, перед матерью стыдно.

Капитан внимательно посмотрел сначала на Ваську, затем на громко расплакавшуюся мать и в его душе что-то дрогнуло.

– Лейтенант, придержите мать пока, Липатов, бойцов с четырёх сторон, не дальше чтобы десяти метров от арестованного.

Он присел перед Ванькой, залез под накинутую на его руки фуфайку, развязал шнурок на запястьях и тихо прошептал.

– Смотри Довлатов, если вздумаешь бежать, больше трёх шагов не успеешь сделать, пристрелю из своего табельного, я не хочу из-за тебя себе карьеру портить и неприятности наживать.

И он выразительно хлопнул рукой по кобуре. Потом кивнул лейтенанту и тот пропустил мать, которая с всхлипыванием кинулась к уже стоявшему рядом с санями сыну. От стайки девчонок, тоже с мокрыми глазами, осторожно приближалась Ленка. Васька взглянул на неё и незаметно кивнул, мол, что же ты стоишь, иди, попрощайся, увезут ведь его сейчас надолго. Ленка подошла к саням и, уже ни на кого не обращая внимания, кинулась Ваньке на шею.

Тем временем капитан, чтобы не смущать женщин, отошёл к парням, а лейтенант растерянно бегал глазами по присутствующим, ничего не понимал и не знал, что же ему теперь делать.

Из салона самолёта показалась голова лётчика, он нашёл глазами капитана и кивнул ему головой, тот всё понял.

– Что ж ребята, спасибо вам за службу, надо было бы мне вас построить и объявить благодарность от командования, как это положено.

Ответил ему Липатов.

– Не стоит товарищ капитан, не время, слишком много рядом женских слёз.

– Ты как всегда прав Липатов.

– И я вам хочу сказать спасибо товарищ капитан… За что?.. За человечность.

– Да что я не понимаю, я же человек, хоть и погоны у меня на плечах, только и у меня есть мать и дорогая мне женщина рядом.

– К сожалению, далеко не все это понимают, в нашем грешном мире столько несправедливости, жестокости и насилия.

– Ребята, отведите женщин, мы заведём арестованного в самолёт и там наденем наручники, а вы вслед за нами заносите ящик с оружием.

От рёва двигателя и вращающегося пропеллера поднялась целая туча снега. Люди отворачивались от шквала ветра со снегом и стали подаваться к тропинке от аэропорта в посёлок. А Ленка стояла, обнявшись с Ванькиной матерью и не замечая поднявшейся снежной тучи, всё смотрела и смотрела на удаляющуюся аннушку. Наверно вместе им было легче пережить длительную разлуку с любимым человеком.