Она стояла на прогулочной палубе пассажирского теплохода, идущего по расписанию на север, и вглядывалась в далёкий расплывчатый горизонт. Она впервые плыла по Енисею, точнее сказать вообще никогда раньше не плавала на теплоходах, и ей здесь всё было занимательно и интересно. Чем дальше удалялись от Красноярска, тем шире становилась река и, когда выплывали на ровные, спокойные плёса, то на горизонте вообще не видно было земли, вода там сразу же соприкасалась с небом, а берега становились маленькими, едва заметными в голубоватой расплывчатой дымке. Интересно было наблюдать за мелькающими мимо бортов теплохода бакенами, причём, справа проплывали красные бакена, а слева белые, вернее теплоход проплывал мимо них, а бакена оставались на месте, указывая штурманам и капитанам на препятствия на реке, опасные для судоходства.

Дул встречный северный ветер и стоять на палубе было холодно, поэтому она иногда уходила по палубе на борт или на корму, но на носовой части стоять было интересней, здесь было видно, что находится впереди и как теплоход, идя по фарватеру, плавно огибает камни, косы и расходится со встречными судами. Иногда теплоходы, поравнявшись друг с другом, давали короткие гудки, очевидно здороваясь, так же, как это принято у знакомых людей при встречах. Она даже и не предполагала, что на Енисее может быть так холодно, у них, в Забайкалье, откуда она выехала, было ещё по-летнему тепло, хотя и начался уже сентябрь. Тёплые вещи все остались в Красноярске, в общежитии, с собой была-то лишь одна лёгкая дорожная сумка с самыми необходимыми вещами на несколько дней.

Она ехала в гости к своему другу Максиму, с которым вместе училась в городе, в институте. Учились они в одной группе, на лесоинженерном факультете Сибирского технологического института и закончили уже летом первый курс. Подружились не сразу, а уже в конце курса, и то сходились как-то нерешительно, будто всё присматривались друг к другу. Она была ещё совсем молодой девчонкой, ей шёл только девятнадцатый год, среднего роста, энергичная, общительная, живая и эмоциональная, с ладной стройной фигурой и большими карими глазами, она легко вошла в студенческий коллектив и беззаботно жила с однокурсницами в комнате институтского общежития. Учёба давалась ей довольно легко, особенно точные науки, поэтому она запросто могла себе позволить вместе с девчонками проспать утреннюю лекцию, или сбежать с последней и сходить на демонстрацию какого-нибудь модного широкоформатного фильма в «Луч». Она приехала сюда учиться со своим старшим братом Василием, вместе им здесь жить было легче. Родителям было гораздо спокойнее отпускать учиться её, семнадцатилетнюю девчонку, только что закончившую школу, вместе со старшим братом, уже вернувшемуся из армии, в такой далёкий и незнакомый Красноярск. Семья у них была большая, девять детей росло, бывало, что и очень тяжело жили, но выросли все, старшие сёстры уже замужем, а она, Марина, самая младшая в семье, тоже вот уже живёт в городе и усердно грызёт гранит науки. Старшим сёстрам выучиться не пришлось, они сразу же после школы пошли работать, время тяжёлое было, не до учёбы, а их родители отправили учиться в Красноярск, пусть хоть младшие получат высшее образование. Отец всю свою жизнь работал лесником и даже когда вернулся с войны с ранением, не ушёл из леса, наверное, на такой работе было легче поднять их большое семейство, из леса всё-таки можно было иногда привезти и рыбы, и мяса, и ягод там насобирать, да и время бывало свободным, особенно зимой, для побочного приработка. Может, по стопам отца дети и пошли учиться на лесоинженерный факультет, связывая всю свою будущую трудовую деятельность с лесом.

Когда поступали в институт, Марина как могла, помогала старшему брату, всё-таки она только что окончила школу, а он многое успел забыть за армейские годы, память была у неё отменная, как-то без особого напряжения всё запоминалось само собой. Весьма интересно было смотреть на тех парней, которые поступали после армии, они почемуто все были в военной форме, наверно надеялись на какие-то снисхождения от преподавателей, а военная форма, она всегда парням идёт, выглядят они в ней по-особому торжественно и красиво. Тогда-то она и увидела в первый раз Максима, он тоже только что вернулся из армии. Эти парни отличались от её сверстников не только формой, прошедшие через тяжёлые испытания армейской жизни, они выглядели гораздо серьёзней и уверенней в жизни. Бывало, на вступительном экзамене вчерашний школьник брал в руки экзаменационный билет и, видя, что вопроса не знает, просто клал его обратно на стол и уходил с экзамена, всё, для него поступление в институт закончено, других шансов, во всяком случае в этом году, уже не будет. А из тех парней, что в армейской форме, ни один не ушёл с экзамена, даже не зная ответов на вопросы из билета, они потихоньку начинали что-то расспрашивать, то у соседей по столу, таких же абитуриентов, то у преподавателей, что вот мол, кое-что тут не понятно по такому-то вопросу. И, как правило, они на этом экзамене получали положительную оценку и потом даже проходили по конкурсу.

Марина стояла на корме теплохода, здесь было теплее, ветер шевелил её русые локоны волос на шее, а она смотрела на страшные буруны воды, которые появлялись один за другим из-под крутящихся винтов, какая же всё-таки мощь у судовых двигателей! Облокотившись на перила палубы, она чувствовала вибрацию, которая шла по всему теплоходу и плавное его качение на волнах, ей было даже несколько страшновато плыть по такой огромной реке. На корме было теплее, чем на носу и на бортах, поэтому и пассажиров стояло больше. Рядом находилась молодая пара, одеты они были не в пример Марине, в тёплые куртки и чувствовали себя при этом вполне комфортно. Девушка держала в одной руке большой кусок хлеба, а другой отрывала от него маленькие кусочки и кидала их в воду. Хлеб выкидывался за борт для чаек, те, следуя за кормой, громко кричали, прямо на лету вылавливали кусочки из воды, накидывались друг на друга, отбирали хлеб, спешно проглатывали его и снова летели за кормой, ожидая подачки. Парень незлобно ворчал на свою спутницу.

– И чего их кормить, ты их только зря приучаешь к дармовщине, они уже сами не хотят себе пищу искать, а день и ночь летят и летят за кормой, даже когда их никто и не кормит, они всё равно летят за нами.

– Ну и пусть себе летят, им что делать-то, видать жизнь у них такая, перелётная.

– Так ведь они нас теперь до самой Игарки сопровождать будут.

Марина смотрела на этих больших белокрылых птиц и только теперь поняла, почему же они от самого города летят за кормой теплохода. Она ехала третьим классом, это в самом трюме, так было дешевле, а ехать-то было всего два дня и одну ночь, вниз по течению теплоход плывёт быстро. Этим же теплоходом и тоже третьим классом ехала группа рабочих по оргнабору в Норильск, они от самого Красноярска начали бегать в буфет, громко греметь авоськами с бутылками, ругаться и курить. Проводница определила Марину с ещё одной женщиной в самый угол, подальше от праздно гуляющей компании, но всё равно в трюме сидеть не хотелось, хотелось на свежий воздух, хотелось снова и снова не отрываясь смотреть на такие живописные и постоянно меняющиеся, неповторимые енисейские пейзажи. Завтра она уже увидится со своим другом, он пригласил её приехать в гости к нему ещё весной, когда у них закончились занятия, они сдали экзамены за первый курс и готовились разъехаться на летние каникулы.

Максим совсем не походил на других парней, он был замкнутый и молчаливый, даже малообщительный, но к занятиям относился весьма серьёзно и никогда лекций не пропускал. Учиться он сразу же стал хорошо, ещё и в секцию биатлонистов записался, и каждое воскресенье у них там соревнования всякие проходят, которые он тоже никогда не пропускает. В группе Максим ведёт себя тоже как-то по особенному – он не ходит в кино, не сбегает с лекций, не посещает с парнями пивной бар. На вечеринках он с группой обычно гуляет, но выпивает мало, или совсем не пьёт, ссылаясь на подготовку к соревнованиям, песни не поёт, с девчонками не танцует. Вечеринки на первом курсе они организовывали часто, особенно по субботам, практически все парни и девчонки были приезжие, оторванные от родных и близких, скучали по ним, им хотелось общения, вот они и сближались быстро друг с другом.

Максим был скрытен, мало рассказывал о себе. С иным парнем – ровесником стоило только поболтать пятнадцать минут, и она уже всё знала про него, откуда он приехал, из какой семьи, чем занимается, так же легко и непринуждённо она рассказывала и про себя. А с Максимом они учились в одной группе целую зиму, про него же она практически ничего не знает, разве лишь то, что живёт он с родителями в Ворогово, в далёком, холодном Туруханском районе.

Марина легко общалась с парнями, иногда ходила с ними в кино, иногда даже целовалась, не придавая этому сколько-нибудь серьёзного значения. С Максимом они сблизились весной, она вдруг стала на занятиях примечать его пристальные взгляды, при разговорах, особенно когда они были одни, он даже несколько смущался и краснел, и ей было занимательно наблюдать за ним. Куда же исчезла его самоуверенность и то чувство превосходства, которое всегда имелось у парней, отслуживших в армии, перед ними, вчерашними школьниками и школьницами.

Как-то весной, когда они уже закончили учиться и сдавали экзамены за первый курс, он пригласил её в кино, в самый модный и красивый кинотеатр «Луч», а потом они долго-долго гуляли по парку, который находился прямо за кинотеатром. Максим вёл себя спокойно, мало рассказывал и много её слушал. Он сразу же понравился Марине и при более близком знакомстве оказался простым обыкновенным парнем и не таким уж недоступным, каким себя выдавал и каким казался. Он не обхватывал её рукой за талию, не прижимал к себе, как это делали все другие парни, гуляющие по парку со своими подругами, Максим просто держал её ладонь в своих руках и весь вечер не отпускал.

После последнего экзамена они со своей группой устроили в общежитии вечеринку по случаю окончания первого курса, немного выпили и пошли гулять в парк. На следующий день Максим должен был уехать в составе студенческого отряда работать на два месяца в Лесосибирск, на отгрузку экспортных пиломатериалов, а она оставалась на ремонте общежития – побелка, покраска. Эти работы назывались практикой, и её надо было отрабатывать всем студентам, чтобы получить допуск на обучение на второй курс. Её брат тоже поехал в студенческий отряд, это была хоть какая-то возможность заработать немного денег, конечно, была стипендия в размере пятидесяти одного рубля и на самое необходимое её хватало, но иногда надо было ещё что-нибудь и покупать из одежды. Марина не умела расчётливо обращаться с деньгами, стипендию бы ей хватало не больше, чем на неделю, хорошо, что деньги были в руках у Василия. Он получал свою стипендию, тут же забирал деньги у неё и потом равномерно распределял их на обоих до конца месяца.

Стоял тёплый июньский вечер, в парке цвела яблоня. Огромные шапки белых кустов особым колоритом выделялись в различных местах парка, будоражили кровь гуляющим и делали настроение праздничным. Максим с Мариной сидели на скамейке под яблоней, было уже темно, вдали слышалась музыка духового оркестра, играющего на танцевальной площадке, а мимо проходили парни и девчонки, все громко смеялись и радовались тёплому субботнему вечеру, у всех было то радостное настроение, когда чувствуешь, как просыпается природа, когда наступают первые летние тёплые дни. Марина сидела рядом с Максимом, её душа радовалась и пела, она рвалась к нему, а он даже не обнимет, не прижмёт, у них на севере там наверно все такие сдержанные и холодные. Первый курс они закончили, сейчас будет практика, а потом каникулы, дом родной, встреча с родными и близкими, сейчас же можно не думать о сессиях и экзаменах. Он взял её за руку.

– Марина, эти яблони цветут, прямо как у нас черёмуха, только черёмуха пахнет намного сильнее и приятней, сразу же вспоминаются родные места, а на душе становится тепло и приятно. Посмотри, как красиво вокруг.

Она неожиданно для себя пододвинулась, заглянула ему в глаза и прошептала.

– Поцелуй меня.

Максим неумело ткнулся в её губы. Потом он обнял её за плечи и прижал к себе, а она, тихо засмеявшись, спросила.

– А у тебя были раньше девчонки?

– Такой как ты, не было.

– Почему?

– Да как-то время не было дружить с девчонками. В школе ещё молодой был, сразу после школы армия, теперь вот институт, учиться надо.

– Бывает и в армии солдаты в самоволки убегают к девчонкам.

– Не было у нас никаких девчонок, я на «точке» служил в Забайкальских степях, недалеко, кстати, от твоей Родины, так там, если раз в месяц проедет местная аборигенка верхом на лошади с трубкой в зубах, пасущая отару, так весь караул сразу на улицу выбегает женщину хоть издалека посмотреть.

– Так не хочется расставаться, ведь до самой осени теперь.

– Да три месяца пролетят и не заметишь, время бежит быстро, особенно когда находишься дома, с родными.

– Всё равно долго, целых три месяца не будем видеть друг друга, ты и забудешь обо мне за это время.

Он неожиданно отстранился, внимательно посмотрел ей в глаза и вдруг предложил.

– А ты приезжай ко мне в гости.

– Когда?

– В сентябре. У нас занятия с пятнадцатого сентября начинаются, вот за недельку перед занятиями и приезжай, посмотришь моё Ворогово, красивое и живописное село, на самом берегу Енисея стоит и люди там хорошие, трудолюбивые. Обратно вместе к началу занятий и приедем.

– Это где-то на севере?

– Ну да. Туда сутки с небольшим плыть, а оттуда трое.

– А к тебе только на теплоходе можно добраться?

– Да, только на теплоходе, билеты всегда есть, пассажирские суда из города идут каждый день, в восемь утра с Речного вокзала, всё-таки 1974 год на дворе, цивилизация дошла и до нас. Других Ворогово нет на Енисее, не перепутаешь.

Поздно вечером подходили к Енисейску, стало ещё холодней, Марина зябко куталась в тоненькую ветровку, осеннюю куртку оставила с тёплыми вещами в общежитии, думала, что здесь так же тепло, как и в Красноярске. Несмотря на поздний час, на дебаркадере было много народу, кто-то кого-то встречал, кто-то кого-то провожал, люди толкались, наступали друг другу на ноги, при этом все шумели и суетились. Зато команда работала спокойно и слаженно. Теплоход, сбросив левый якорь, медленно бортом причаливал к пристани, матросы готовились отдать трап. К Марине подошёл и остановился рядом Сергей, они ещё днём познакомились на палубе, когда она на корме наблюдала за чайками. Он тоже ехал в Ворогово из Красноярска и всё выспрашивал её, куда и зачем она едет. Сергей любил разговаривать и редко когда молчал.

– Ну что, как там у тебя в третьем классе, всё гуляют?

– Гуляют мужики, никак успокоиться не могут.

– Да, трудно тебе там будет ночевать, смотри, а то я один в каюте, вторым классом еду, ни одного попутчика, тихо и спокойно.

– Нас там проводница с женщиной одной пристроила в уголке, ничего, переночуем. А в Ворогово завтра хоть засветло придём?

– Светло будет, он по расписанию туда в восемнадцать часов прибывает, когда же сверху идут теплоходы, они практически не опаздывают. А в Ворогово хоть в светлое время, хоть в темное, смотреть совсем нечего, деревня как деревня, грязь везде по колено, улицу без больших сапог не перейдёшь. Вся молодёжь оттуда уезжает, а кто остаётся, те медленно спиваются. Вот и я, как благородный представитель своего поколения, уехал поближе к цивилизации, уже тоже городским стал. Работаю на комбайновом заводе, деньги между прочим не плохие платят, а ты значит к Максиму в гости?

– Да, мы с ним учимся вместе в институте, в одной группе.

– Знаю я его, он на один год раньше меня школу заканчивал. Только зря ты едешь к нему, невеста у него там есть, местная девчонка, Наташкой зовут, симпатичная, между прочим.

Марина смотрела с палубы вниз на людей, спешащих по трапу на теплоход и обратно, стояла и почему-то боялась поднять голову, а мысль в голове работала только одна – невеста, невеста. А Сергей всё рассказывал и рассказывал про своё Ворогово.

– Там все парни такие непостоянные, сегодня с одной девчонкой крутят, завтра с другой, потому местные девчонки и не остаются там, все в город уезжают сразу после школы.

Слова Сергея сливались с общим гулом на дебаркадере, и его временами было совсем не слышно, а она спокойно разогнулась и пошла по лестнице вниз, в свой третий класс. Она и не пыталась уснуть, просто лежала на постели с открытыми глазами, смотрела на потолок и не слышала ни пьяного говора работников оргнабора, ни мирного посапывания своей спящей соседки. С большим трудом мысли всё-таки удалось сконцентрировать. У Максима невеста, в принципе, такое возможно, он взрослый самостоятельный парень, отслужил в армии, ему уже скоро двадцать два года исполнится, только как нелепо теперь будет выглядеть её поездка к нему и зачем же он её так настойчиво приглашал в гости. Они сдружились весной, несколько раз ходили в кино, несколько вечеров гуляли вместе в парке и даже целовались. Только молодые парни и девчонки часто вместе гуляют и целуются, вон в общежитии тамбуры в коридорах даже прозвали целовальниками, там иногда пары целыми вечерами простаивают, прижавшись, друг к другу. Всё это окружающие видели и воспринимали как-то равнодушно. В общежитии частенько приходили комиссии из института, следя за поведением и соблюдением норм морали молодых людей, но никогда не разбирали на своих заседаниях и не осуждали поведение целующихся. О тех вечерах в парке давно можно было бы забыть, ведь прошло уже целых три месяца, так как же теперь будет выглядеть её поездка к нему?

Ей впервые пришлось решать задачу, не ту, которую ставил перед ней преподаватель на занятиях, а ту, которую ставила перед ней жизнь, причём решать её надо было одной, когда не было рядом ни родителей, ни надёжного и любимого старшего брата. К Максиму она привязалась, сильно привязалась и вспоминала его всё лето, ей даже и мысли в голову не приходило, чтобы отказаться от поездки, ведь она же пообещала ему приехать. Когда она с кем-то из парней ходила в кино, Василий обычно заходил к ней в комнату, брал за руки и, глядя в глаза, твёрдо и бесцеремонно заявлял.

– Больше не пойдёшь.

А тут, видя, что она увлеклась Максимом, он почему-то молчал. Она твёрдо себе внушила, что сама уже достаточно взрослая и самостоятельная, чтобы принимать решения с кем ей куда ходить, и готовилась дать соответствующий отпор брату, но Василий всё видел и молчал.

Она скучала по Максиму, вспоминала их встречи, его голубые проникновенные глаза, тёплые приятные руки, ласковые мягкие губы и всё никак не могла себе представить их встречу там, в Ворогово. Часто задумывалась, как же назвать эти её чувства, если увлечение, то почему они со временем не проходят, а может это и есть любовь, про которую так много пишут в романтических книгах, тут ей сравнивать тоже не с чем, такое с ней случилось впервые в её короткой молодой жизни.

Родители, узнав, что она собирается в гости, не возражали против поездки, только мать вдруг спросила.

– Что же ты дочка так далеко едешь, раньше в Туруханский край каторжников ссылали, это же ссыльный край, а ты туда добровольно едешь?

– Ну, вот и посмотрю, что это за такой ссыльный край.

Отец добавил.

– Езжай дочка, если друг пригласил, почему же в гости не съездить, только ты помоги нам картошку выкопать до поездки, а то у меня колено от ранения перестаёт работать, мать тоже тяжёлая стала.

Вот и достался ей огород одной, три дня копала картошку, старшие сёстры все жили своей жизнью, помогая друг другу, кто, чем мог. Она была довольна сделанной работой и тем, что хоть чем-то помогла своим родителям. В дорогу мать ей поставила в сумку трёхлитровую банку клубничного варенья, чтобы Максиму гостинец увезла, у них там, на севере-то наверняка клубника не растёт, пусть попробуют. Из родной Соболихи она автобусом выехала в Улан-Удэ, оттуда сутки в поезде и вот он, Красноярск. Сразу же пошла на Речной вокзал, купила билет на «Ипполитов-Иванов», как и предупреждал Максим, теплоход отходил в восемь утра.

И всё-таки, он не может её обмануть, ведь он же сам пригласил её, он такой серьёзный, рассудительный, никогда не делающий безрассудных поступков, всё у него всегда рассчитано, он никогда не меняет своих решений, всегда твёрд и последователен в своих поступках, он не может так подшутить над ней, это слишком жестоко, может это у Сергея так чувство юмора проявляется? А если это правда, и её никто не встретит на дебаркадере, если бы Сергей ей ничего не сказал, она бы просто спросила у кого-нибудь из местных, где здесь живут такие-то, деревня всё-таки, все друг про друга всё знают и сама бы пришла. Сейчас же она ни за что не пойдёт к нему и если он её не встретит, она никуда не пойдёт с дебаркадера, иначе может оказаться в глупейшем положении.

Утром, выпив стакан чаю в ресторане, она снова пошла на палубу. Погода изменилась, как это часто бывает в этих местах в сентябре. Ветер дул уже не северный, а западный, дул он тише вчерашнего, но от этого теплее не стало. По небу пролетали тяжёлые свинцовые тучи и временами из них сыпал нудный холодный осенний дождь. Под стать погоде было и настроение, голова тяжёлая, очевидно от того, что не выспалась, думать и говорить ни о чём не хотелось. Береговые пейзажи её уже не радовали, но она всё-таки заметила, как за сутки изменился Енисей. Он стал широким и прямым, без каких либо резких поворотов, а за кормой всё так же летели громкоголосые белокрылые и беззаботные чайки. Она смотрела на них и снова и снова возвращалась к мысли, что же ей делать, если её не встретит Максим, но так и не находила ответа.

К концу дня к ней снова подошёл Сергей, он уже и раньше подходил и начинал о чём-то с ней говорить, но, видя её настроение и не получив никакого ответа, отходил в сторону. Вот и сейчас он встал рядом и непринуждённо начал комментировать пейзажи.

– Это виднеется посёлок Зотино, там лесозаготовители живут, а сразу за посёлком речку Дубчес увидим, один из крупнейших левобережных притоков Енисея, хотя сама по себе речка она мелкая, летом только для лодок проезжая. Ну, а дальше и Ворогово появится, родимый посёлок, там такие у нас базары бабки устраивают, когда теплоход подходит, овощи с огорода тащат, молочную продукцию, ягоды, грибы, рыбу всякую – и копчёную, и солёную, и вяленую, сама увидишь. И ведь всё же берут, особенно голодные норильчане, когда домой едут.

– А дальше Ворогово какая остановка?

– Так дальше-то он только в Бору остановится, зачем тебе туда?

– Далеко это?

– Да километров сто, пожалуй будет, тебя если не встретит твой Максим, куда пойдёшь-то?

– Да никуда не пойду, на дебаркадере останусь.

– На дебаркадере нельзя, он закрывается на ночь, да и холодно там, отопления-то нет, сразу же вся перемёрзнешь, а теплоход до Красноярска будет только на следующий день. Ты если что, так давай ко мне на ночлег, мы с бабушкой вдвоём дома, старенькая она у меня уже, вот в отпуск к ней еду, надо помочь картошку выкопать, да дровишек на зиму заготовить.

Перед Ворогово «Ипполитов-Иванов» дал длинный гудок и стал медленно разворачиваться. Дождь не останавливался, он всё шёл и шёл, и никаких просветов среди тяжёлых и мрачных туч не было видно до самого горизонта, какой же он всё-таки неприветливый, этот ссыльный край. Марина стояла на палубе и напрягала все силы, чтобы держаться спокойно и ничем не выдавать своё волнение. Она весь день себя казнила за столь легкомысленный поступок с её стороны, за то, что так легко согласилась ехать в далёкий незнакомый посёлок к Максиму по приглашению, о котором он возможно уже давно забыл. Она снова стояла, облокотившись на перила, и так и не могла сама себе ответить на вопрос – что же ей делать, если Максим не встретит? В крайнем случае, можно будет попроситься переночевать у шкипера на дебаркадере, или у местной бабки с базара, ведь это же посёлок, люди кругом, они помогут, деньги у неё есть, хоть не много, но есть, отец дал на дорогу. Странно, но, казалось бы, с таким трудом найденное решение не успокаивало.

Напротив Ворогово «Ипполитов-Иванов» развернулся носом против течения и правым бортом спокойно и без суеты подходил к дебаркадеру, штурман отдавал команды работающим матросам по громкой связи, и его было слышно далеко за пределами теплохода. Марина смотрела на разношёрстную деревенскую толпу, а сердце у неё выскакивало из груди от волнения и неопределённости. Он придёт, он встретит, он не может не прийти, он не такой, он помнит о ней и о приглашении, и обязательно встретит. Рядом стоял Сергей и снова комментировал события.

– Вороговские парни в буфет торопятся, всем пива хочется, а где его в деревне взять, вот и поджидают парни теплоход сверху, когда он снизу идёт, там пива уже, как правило, не бывает, всё пассажиры выпивают за длинную дорогу.

Марина бегала взглядом по приближающейся толпе и взгляд её ни на ком не задерживался. Сердце находилось где-то не на своём месте, в голове шумело, ноги не хотели её держать. Не пришёл, не пришёл. Рядом о чём-то всё говорил и говорил Сергей, похоже, снова о неверных вороговских парнях, периодически взмахивая рукой и здороваясь со своими земляками. И тут, сквозь шум дебаркадерской толпы она услышала знакомый голос.

– Марина!

Он стоял в стороне, на борту дебаркадера, он и здесь был не такой же, как все, он не толкался в толпе, не шумел и не ругался, а стоял один возле кнехта, на который шкипер зачаливал канат с теплохода. Он смотрел на Марину и улыбался такой знакомой лучезарной улыбкой, которая могла быть только у него. Марина в знак приветствия подняла руку, сердце её так взволнованно колотилось, что второй рукой она побоялась отпуститься от перилл. Это был её друг Максим, такой далёкий и такой близкий, такой ручной и такой недоступный Максим. Он был в плаще и в руке держал ещё один лёгкий, зелёного цвета плащ, она догадалась, что для неё. В другой руке держал небольшой пакет из газетной бумаги и когда они подошли вплотную к дебаркадеру, она увидела сверху в нём жарки. Про эти цветы ей рассказывал Максим, как они ярко и красиво расцветают в июне и, если осень бывает тёплой и продолжительной, то иногда и в сентябре. Такой он и есть, её Максим, застеснялся принести открытый букет и завернул его в газетную бумагу.

Он встретил её на дебаркадере и отвёл в сторону от снующей толпы.

– Привет, вот надевай плащ, а то через две минуты вся мокрая будешь, и цветы тебе, я их на полях насобирал.

Марина смотрела в такие знакомые голубые глаза, видела там радостно вспыхивающие искринки, все сомнения сразу отлетели, и какие-то непонятные тёплые чувства нахлынули на неё.

– Максим, скажи пожалуйста, это правда, что у тебя здесь есть девушка Наташа?

– Марина, я же тебе говорил, что у меня никого не было и нет, вернее уже есть, ты, ты же ведь ко мне приехала?

– Конечно к тебе Максим.

От нахлынувших чувств она уткнулась в его плечо и сильно сжала зубы, только бы не расплакаться, только бы не расплакаться, зачем ему показывать свою слабость. Сзади подошёл Сергей.

– Ну, вот и встретил тебя Максим, а ты боялась, что никто не придёт.

Максим тронул её за плечо.

– Я уже целую неделю хожу теплоходы встречать, а ты всё не едешь и не едешь. Пойдём, мама ужин уже давно приготовила.

Пассажиры несли к себе в каюты купленные на местном рынке продукты – картошку, ягоду, рыбу молоко, сметану. Теплоход дал первый короткий гудок, это означало, что до отхода оставалось десять минут, а за кормой всё так же крикливо суетились вечные попутчики речных теплоходов – большие белокрылые громкоголосые чайки.