Теоретизируя левое движение

Б. Манен в своей классической работе выделил принципы представительного правления, впервые изобретенные в конце XVIII века и остающиеся неизменными и по сей день: регулярные выборы, определенная независимость власть имущих от электората в принятии решений, свобода выражения мнения и политических предпочтений управляемыми, дебаты как необходимое условие принятия публичных решений173. Форма этих принципов, которые и сформировали современный идеал либеральной представительной демократии, существенно эволюционировала со времен Французской и Американской революций: от парламентаризма в допартийную эпоху при отсутствии всеобщего (мужского) избирательного права, через эру партийной демократии с расширением политических прав населения и становлением национальных партийных систем к «аудиторной» демократии (démocratie du public) с характерными для нее снижением роли партийной принадлежности, повышением значимости индивидуальных лидеров и, главное, коммуникационных связей174.

Укоренение этих принципов, равно как и становление различных форм демократии в России, происходило прерывисто и с опозданием в сравнении с западными странами. Опыт парламентаризма и строительства устойчивой партийной системы начала ХХ века был поглощен революционными процессами 1917–1920-х гг. Возвращение к «вечным» принципам современного демократического устройства в конце 1980-х — начале 1990-х гг., в условиях роста влияния массовых коммуникаций, обнажило многочисленные трудности, связанные в первую очередь со слабостью института парламента в системе органов высшей власти, аморфностью партийной системы и отсутствием контроля власти со стороны общества.

Эти обстоятельства, непосредственным образом связанные с советским прошлым и воспроизводством его социально-политического наследия, оказали влияние на политические процессы в современной России и, в частности, на формирование особого контекста идеологического строительства. Этот особый контекст наиболее отчетливо проявляется на примере левого идеологического фланга.

Использование термина «левые» применительно к российскому постсоветскому контексту проблематично, как и сама возможность апеллирования к традиционному для западных стран на протяжении последних двухсот лет идеологическому спектру, на одном полюсе которого находятся «левые» силы, а на другом — «правые». Если в странах с устойчивыми либерально-демократическими режимами и левые, и правые впитали либеральные идеалы индивидуализма, свободы личности и прав человека (см. главу 4), то в России, до- и особенно постсоветской, либеральные идеи оказались всего лишь одной (а во втором случае — еще и отнюдь не доминирующей) из множества идеологических платформ. Если сегодня в западных политических системах наблюдается стирание или, во всяком случае, существенное сглаживание идеологических расколов, имевших место на протяжении длительного времени вплоть до конца ХХ века, а также переориентация политических сил на новые, конкретные, зачастую ситуативные различия по главным идеологическим маркерам, то в современной России все еще продолжается период идеологического размежевания. В 1990-е гг. была первая фаза этого процесса, завершившаяся становлением ярко выраженного авторитарного режима в начале XXI века, который углубил деидеологизацию большинства («советского материка», см. главу 1) и тенденцию дальнейшего размежевания политизированного меньшинства. Начиная с 2000-х гг. и по сей день мы являемся свидетелями новой фазы дробления «советского материка» деидеологизированного электората. Процессы консолидации на основе неоимперской идеи «Русского мира» приостановили, но не пресекли окончательно этот процесс. Российские идеологические трансформации, таким образом, в какой-то мере ортогональны тем, что имеют место в западных странах: хотя в обоих случаях идеологические различия и их медийная эксплуатация являются значимыми, в России вместо стирания прежних идеологических расколов и замещения их новыми происходит постепенное нарастание идеологического многообразия в обществе, порождающего все новые и новые ценностные разногласия и противоречия. Продолжение этого процесса в будущем представляется нам высоковероятным. При этом его развитие происходило и, по всей видимости, будет и впредь происходить не только по линии левый — правый, но более сложно и дробно.

Принимая во внимание данные факторы, мы постараемся обосновать использование концепта «левые» применительно к определенному идеолого-политическому сообществу современной России, о необходимости чего свидетельствует как минимум саморепрезентация этого сообщества и его членов, называющих себя левыми. Краткий анализ концепта поможет понять специфические характеристики образа российских левых, представленных в русскоязычном сегменте Интернета.

Левые: от утопизма к реформизму

Пользующееся пространственной метафорой разделение на «правых» и «левых» по идеологическим мотивам берет начало в революционной Франции конца XVIII века: первые выступали с позиций восстановления прежнего порядка — монархии («консерваторы», «ретрограды»), в то время как вторые стояли за реализацию революционных идеалов свободы и равенства, то есть изживания наследия Старого режима («прогрессисты», «радикалы»). Под знаменами последних — революционных и прогрессивных левых — оказались самые разносторонние силы, объединенные в основном идеей необходимости преобразований в республиканском ключе; во всем остальном французские сторонники республиканского устройства общества и государства не обладали единством взглядов. Позже, с появлением, концептуальным развитием и широким распространением иных идеологий — социализма, коммунизма и анархизма, — довольно абстрактная и гибкая категория «левые», ассоциировавшаяся прежде со сторонниками республиканизма и классического либерализма, стала применяться к носителям и пропагандистам новых, «социально ориентированных» идей175. Эти трансформации, имевшие место в XIX веке в странах Европы, способствовали формированию семантического ядра концепта: именно окраска этих идеологических сил, во множестве их течений и интерпретаций, наполнила термин неким устойчивым смысловым содержанием.

Таким образом, несмотря на непрекращающиеся перекрестные споры в научной литературе176 о границах, отделяющих правых от левых, равно как и о полезности использования иных парных оппозиций (демократы — сторонники авторитаризма, умеренные — радикалы) и специальных политологических категорий (например, вопрос «идеологического центра» между левым и правым полюсами) для описания идеологического многообразия, можно говорить о консенсусе среди исследователей идеологий. Благодаря этому становится возможным выделить некоторые «идеологические константы», которые характеризуют левую мысль последних по крайней мере 100 — 150 лет и справедливы в отношении идеологий социализма (в форме радикальных коммунистических течений ленинизма, сталинизма, троцкизма, маоизма и т. д., левых радикалов, а также в умеренных формах, заложивших основы социал-демократии), анархизма, экологизма и более дробных идеологических течений (левый феминизм, мультикультурализм и т. д.).

Роль «собирателя» левых идей сыграл марксизм, ставший во второй половине XIX века своего рода идейной призмой. С одной стороны, учение Карла Маркса и Фридриха Энгельса вобрало в себя опыт предыдущей «социально ориентированной» мысли — утопических проектов XVI–XVII веков и XVIII — начала XIX века, восходящих, по мнению М. Мамардашвили, как и современные левые утопии, к алхимии, последователи которой были нацелены вовсе не на описание природной реальности, а на ее мистическое переживание. Если алхимики «изживали себя через термины описания природных процессов», то левые утописты, говоря о построении справедливого общества или, в современном контексте, об эксплуатации, империализме, неолиберализме и т. д., «изживают себя в терминах описания социальных процессов, социальных структур, политических событий»177. С другой стороны, марксистское учение стало общей платформой для дальнейших идеологических интерпретаций, построений и дискуссий. Марксизм заложил основы социалистической и коммунистической мысли, являвшейся одновременно критической научной теорией общества (во многих элементах спорной и ошибочной) и идеологией, с присущими ей эмоциональным воздействием и прогрессивистским пафосом. А. Медушевский отмечает:

К числу важнейших характеристик марксизма как идеологии относятся тезис о тождестве мысли и действия; теория классовой борьбы, раскалывающей общество; специфическое соединение научного и романтического взглядов на мир; апокалиптическое видение будущего; идея страдания, борьбы и спасения избранных; четкая и простая теория социального действия178.

Именно на этой базе возникли основные характеристики новой, современной «левизны» в европейской, а затем и мировой политике.

Важнейшей «идеологической константой» для левых идеологий является, бесспорно, идея эгалитаризма. Все те, кто считают себя левыми, сходятся в понимании равенства как первостепенной и наиболее важной для социального строительства ценности179. Речь идет о равенстве во множестве его трактовок: от правового равенства, последовательно защищаемого мыслителями либеральной ориентации, до равенства социального — в возможностях (дискурс классового доминирования и «равенства шансов») и результатах, прежде всего материальных (конструирование идеи «социальной справедливости», то есть главным образом вопросы перераспределения доходов в пользу наименее богатых посредством налогообложения, государственной собственности, ограничения частного капитала, активного участия государства в экономике в целом). Идея многоаспектного равенства и процесс его достижения — эмансипация сообществ, которые в том или ином обществе рассматриваются значительной частью населения как угнетенные или неравные в правах, — очень важны с точки зрения актуализации метафоры идеологического противостояния «левый — правый».

Надо отметить, что это противопоставление играет само по себе важнейшую роль в перцепции левой идеологии или, вернее, множества идеологических течений левой ориентации. Правые воспринимаются как защитники элитизма, аристократизма, интересов наиболее богатых и влиятельных слоев общества. Такое видение правых способствует созданию идентичности левых, позволяет им преодолевать разногласия и выступать единым фронтом тогда, когда это касается вопросов распределения власти и богатств, введения в действие новых законов, пересмотра важных правовых норм.

Несмотря на глубоко укоренившееся в современных западных обществах сочетание индивидуализма и гражданского участия, которые, по мысли Алексиса де Токвиля, составляют суть демократии и ее устойчивости180, несмотря также и на выработку ценностного консенсуса на основе баланса между защитой индивидуальной свободы и обеспечением социального равенства, различия между двумя идеологическими полюсами — левым и правым — можно обнаружить в западных странах и сегодня. Так, они дают о себе знать в позициях политических сил по вопросам «традиционных» ценностей (сохранение «естественного» и «социального» неравенства, вопросы иерархии ценностей, семьи и т. д.) и защиты разного рода меньшинств (этнических, культурных, сексуальных).

Реактуализация противостояния левых и правых хорошо заметна по дебатам об однополых браках в Европе, США и других западных странах. Несмотря на то что призывы к уголовному преследованию геев или их моральному порицанию практически не встречаются (за исключением сообществ религиозных консервативных фанатиков в Америке), а идея однополых гражданских союзов поддерживается всеми политическими силами, вопрос максимальной эмансипации сексуальных меньшинств становится важнейшим для идеологической самоидентификации левых и правых, возможно, в современных условиях даже более важным, чем различия в экономических подходах и стратегиях181. Об этом свидетельствуют дискуссии о гей-браках и недавние массовые протесты во Франции в 2012–2013 гг.: ни одна политическая сила, считающая себя левой, не выступила против однополых браков, поддержав предвыборное обещание президента Олланда о полном уравнении гетеросексуальных и гомосексуальных союзов. Более того, многие левые силы, например французские коммунисты, годами твердили о необходимости этого уравнения. И наоборот, партии, ассоциирующие себя с правым идеологическим полюсом, в лице их лидеров и популярных фигур приватизировали в публичном пространстве защиту ценностей традиционной нуклеарной семьи, критикуя идею усыновления детей гомосексуальными парами и инициативу поддерживать для них суррогатное материнство182.

С другой стороны, на волне деколонизации и деконструкции расистского дискурса начиная с 1960-х гг., в условиях, когда рабочий класс деформируется, появляются новые формы социального протеста, распадается советская империя и растет число иммигрантского населения в странах Запада183, важным идеологическим шагом многих левых сил, опять-таки в их противостоянии правым, становятся отказ от марксистской риторики и выбор риторики «антирасистов», защитников меньшинств и идеала мультикультурализма. В то же время правые стали развивать дискурс заступников национальной идентичности под угрозой размывания образа нации184, защитников идентичности «автохтонного» населения, «традиционных» ценностей и некоторых форм историко-культурного и религиозного христианского наследия в организации публичной жизни и функционировании государства (вопросы светскости, в том числе ношения религиозных символов, вопросы государственных символов, официальных праздников, преподавания истории и т. д.)185.

Помимо равенства и стремления к тотальной социальной эмансипации важной характеристикой левых сил является их нацеленность на выработку концепций социального переустройства человека, его сознания, общественной структуры. Таким образом, большие левые идеологические проекты, прогрессивистские и рационалистические, видят целью радикальное изменение общества, осуществляемое революционным (коммунизм, крайние анархисты и пр.) или реформистским (социал-демократы, зеленые и т. д.) путем.

Особое внимание в «левой» мысли уделяется вопросам коллективной жизни: человек рассматривается как существо не исключительно индивидуалистическое, но также ориентированное на другого, то есть как субъект, коллективный по своей биологической и/или социальной природе. Еще такой всемирно признанный теоретик анархизма, как Петр Кропоткин, утверждал в своей работе «Взаимная помощь как фактор эволюции», что кооперация является значимым и действенным естественным законом биологической эволюции видов (в противовес дарвиновскому тезису о естественном отборе в процессе взаимной борьбы), а следовательно, «практика взаимной помощи и ее последовательное развитие создали самые условия общественной жизни»186. Одновременно с этим левые идеологи и мыслители, по точному определению Исайи Берлина187, в силу следования давней философской традиции придерживаются так называемой позитивной трактовки свободы, то есть верны идее необходимости саморазвития человека и обеспечения для этого возможностей, в том числе при помощи насилия и принуждения. Подразумеваются разные стратегии достижения человеческой свободы: от введения экономических гарантий и пособий для наиболее уязвимых социальных категорий и создания благоприятных условий для «человека труда»188 вплоть до максимальной реализации концепции активно вмешивающегося в экономику социального государства (welfare state, Etat-providence) или, в радикальных вариантах, вплоть до попыток реализации социальной утопии построения социализма (коммунизма) во многих странах XX и даже нынешнего столетия.

Подпитываясь от интеллектуальных споров на протяжении двух столетий, эволюционируя вместе с либерально-демократическими политическими режимами и социальной структурой западных обществ, допускающей все бóльшие вкрапления индивидуализма, в своей массе левые западных стран существенным образом утратили ортодоксальность и радикально-критическую позицию в отношении действительности. Процессы последних нескольких десятилетий, в особенности начиная с 1980-х гг., свидетельствуют об окончательном пробуждении от изрядной дозы«опиума для интеллектуалов», которое предсказывал Раймон Арон в 1955 г.189, разоблачая революционную мифологию левизны. Во второй половине ХХ века значительная и в конце концов одержавшая триумф над позицией радикальных собратьев часть левых сил в Европе приняла активное участие в формировании социал-либерального консенсуса. Заплаченная цена за политическую адаптацию — отказ от идеи разрыва с прошлым и настоящим во имя стремления к утопическому образу будущего190 и решительное отмежевание от тоталитарного опыта СССР, Китая и соцстран. Об этом нельзя забывать, сравнивая европейских левых с теми, кто себя называет сторонниками левой идеи в российском идеологическом поле191.

Российские левые: груз советского наследия

Из-за разницы контекстов левые в постсоветской современной России если формально и придерживаются выделенных нами идеологических констант, то зачастую придают им иное по сравнению с западными левыми смысловое содержание и дискурсивное звучание. Российское левое сообщество воспроизводит важные для современных левых в странах либеральных демократий идеологические маркеры: и прогрессизм, и эгалитаризм, и коллективизм в отношении понимания человеческой природы и видения желаемого общественного устройства, и, конечно, требования социальной справедливости путем государственного перераспределения благ и иного вмешательства государства в экономику для обеспечения материального равенства.

Однако в глубине различий историко-политического и интеллектуального наследия российских и западных левых мы легко убеждаемся, обратившись к политическим партиям и объединениям, публично позиционирующим себя как левые и, дополнительно, коммунистические, социалистические, социал-патриотические. К ним относятся лидеры и сторонники КПРФ, «Справедливой России», а также более мелких партий и объединений патриотической направленности. Именно эти левые господствуют в политическом поле российского телевидения и в российском интернет-пространстве. Левые же европейского типа (которые называют себя «евросоциалистами»192) представляют собой довольно замкнутое маргинальное меньшинство, не имеющее реального политического представительства; интеллектуальный островок, развивающийся в идейной динамике современной социал-демократической мысли западных стран, окруженный большинством, апеллирующим с разной степенью интенсивности к советскому прошлому.

Важнейшая отличительная черта этих «массовых левых» (или «старых левых», учитывая их противопоставление более поздним по времени возникновения евросоциалистам) состоит в их «советскости», то есть приверженности к советскому, марксистскому, ленинско-сталинскому наследию в виде символического ресурса и риторики, использующей марксистские тезисы, хотя и преимущественно в неортодоксальном виде. Для них, иронически воспроизводя формулу Жан-Поля Сартра, марксизм/ленинизм/сталинизм /советский опыт остались непревзойденным философским горизонтом нашего времени (horizon philosophique indépassable de notre temps). В западных странах левая идеология стала своего рода вектором, определяющим, в каком направлении улучшать настоящее, тогда как в постсоветской России до сих пор не произошла деутопизация левой мысли. Утопический элемент, состоящий в создании концептуальных и воображаемых ограждений «от способности увидеть, что происходит в действительности»193, по-прежнему чрезвычайно силен в идеологии российских левых.

Данное обстоятельство обусловлено уже упомянутым выше особым характером российского идеологического строительства, которое испытывает сильное влияние советского прошлого, прервавшего развитие идеологических течений, партий и движений. Постсоветские российские левые, в большинстве своем социалисты и коммунисты194, не прошли огранки политической эволюцией ХХ века в рамках реальной представительной демократии, но несут в себе советский — то есть, с одной стороны, утопический, но одновременно с этим ретроспективный — элемент. И в данном смысле эти российские левые, составляющие подавляющее большинство, являются консерваторами в отношении желания сохранить «лучшие достижения советского прошлого»: «достоинство рабочего человека», «мощь государства», «величие страны» и т.п. Именно такое эксплуататорское в буквальном смысле слова отношение к советскому прошлому, старательно мифологизируемому, позволяет российским левым прекрасно жить без создания и осмысления образа соперника — правых. Не вступая здесь в дискуссии о легитимности термина «правые» и его смыслового наполнения в российском постсоветском контексте, отметим, что российские левые советской ориентации автономны от деления «левый — правый».

Таким образом, отличительной чертой большинства современных российских левых, разделяющих общее идейное наследие с идеологиями социализма, коммунизма, анархизма, развивавшихся на европейской и российской дореволюционной почве, является эксплуатация сконструированного ими же позитивного образа советского прошлого. В силу этого левый популизм, апеллирующий к равенству и солидарности, сочетается с отсылками к победам и достижениям советской империи; именно поэтому государственный патернализм идеологически увязывается с империализмом во внешней политике на пространстве бывшего СССР; по этой же причине призывы к эгалитаризму сосуществуют с концепцией «иного», «незападного», «самостоятельного» пути развития российского общества и вытекающей из нее западо- и американофобией. Советское идеологическое наследие и прагматические действия российских левых политиков постоянно смещают акценты в ключевых левых лозунгах: дискурс защиты прав представителей меньшинств (этнокультурных, сексуальных и социальных) практически отсутствует у массовых левых (но является конституирующим для меньшинства новых левых), равно как и дискурс толерантности (показательно, что само это слово является бранным в публичном пространстве) и борьбы с дискриминацией по признаку пола, этнической принадлежности, культурной идентичности, социального происхождения, родного языка и т.д. Вместо всего этого в риторике левых сил доминируют попытки воскресить попранные идеологемы интернационализма и «дружбы народов», которые достаются из советского официоза и гротескно контрастируют с постсоветскими реалиями, например с фактическим отсутствием в России иммиграционной и интеграционной политики, а также с агрессивными действиями в отношении бывших союзных республик — как на словах (страны Балтии), так и на деле (Грузия — 2008, Украина — 2014).

Итак, кратко охарактеризовав специфику левого фланга идеологического спектра в современной России и описав контекст употребления термина «левые» в современной российской политике, мы переходим к анализу ключевых характеристик многообразного левого дискурса в пространстве Интернета.

 

Интернет-образ российского левого движения

Характеристика исследованных сообществ

Как и в случае всех четырех проанализированных в книге идеологических движений (см. описание общей для глав 1–4 методики работы с данными в главе 1), выборкой послужили три самых массовых сообщества среди всех сообществ в «ВКонтакте», которые мы идентифицировали как левые:

«Советский Союз в нашем сердце»195, http://vk.com/club14407777;

«Коммуна», http://vk.com/kommuna_rus;

«Как учил дедушка Ленин (Марксизм|Коммунизм)»196, http://vk.com/club9610474.

70 % участников трех исследованных нами левых сообществ ВК — мужчины, а наиболее часто встречающийся возраст участников — 20–25 лет. В среднем левое интернет-сообщество моложе всех остальных, изученных нами на примере «ВКонтакте»: доля пользователей старше 30 лет здесь наименьшая197. Участники сообществ, как правило, проживают в городах (Москва, Санкт-Петербург, Уфа, Новосибирск, Иркутск и т.д.) и имеют самый разный профессиональный и образовательный бэкграунд. В левых сообществах можно встретить немало украинцев из преимущественно русскоговорящих регионов, причем это не новые участники, привлеченные в сообщества «Русской весной», а давнишние. Несмотря на то что левые сообщества постоянно привлекают молодежь, они теряют популярность: количество их участников падает из года в год — и это единственный подобный результат среди всех изученных идеологических сообществ, для которых характерны обратные тенденции роста популярности.

Выбранные нами для исследования интернет-образа российских левых три сообщества «ВКонтакте» оказались связаны друг с другом, дублируют материалы из одинаковых внешних источников (партийных сайтов и СМИ)198, цитируют друг друга (особенно много пересечений между сообществами «Советский Союз в нашем сердце» и «Как учил дедушка Ленин») и даже объединяют участников (некоторые участники сообщества «Коммуна» входят также и в сообщество «Советский Союз в нашем сердце»).

Идеология — ведущая тема интернет-коммуникации российских левых

Содержание дискуссий исследованных сообществ «ВКонтакте» говорит об их высокой идеологизированности (64 % от объема дискурса в 2012 г. и 66 % в 2014 г.) и довольно высокой (25 % и 26 % соответственно) и незначительно уступающей только националистам среди изученных движений (23 % против 31 %) ориентации на организационную деятельность и мобилизацию сторонников. При этом члены сообществ обмениваются не нагруженной дополнительными смыслами информацией довольно редко (5 % и 2 % от общего контента) и реже других идеологических движений (16 % и 13 % для путинистов, 17 % и 7 % для либералов, 11 % и 4 % для националистов за 2012 и 2014 гг.).

Во время «Русской зимы» идеологии была посвящена не просто наибольшая часть текстов левых, но и в 1,2 ра-за большая, чем в коммуникации других движений (51 % для конформистов, 52 % для либералов, 55 % для националистов). Более того, только в их дебатах не произошло никаких заметных перемен из-за событий «Русской весны». Уровень идеологизированности массового левого интернет-сообщества остался почти без изменений, незначительно увеличившись — с 64 % до 66 % объема дискурса. Для других же движений прирост идеологизированного контента в дискурсе был значительным: в полтора раза для сторонников Путина (с 51 % до 77 %), в 1,7 раза для либералов (с 52 % до 88 %) и в 1,3 раза — для националистов (с 55 % до 71 %). Кроме того, во время «Русской весны» с точки зрения пропорции идеологизированного контента левый дискурс показал самое низкое по сравнению с тремя другими значение — 66 %.

Это указывает на две особенности дискурса российских левых Рунета. Во-первых, он, вероятно, идеологизирован в большей степени, чем контент других движений (потому что для других движений рост идеологизированности коммуникации был вызван чрезвычайными политическими обстоятельствами). А во-вторых, высокая идеологизированность, смысловая и ценностная нагрузка левого дискурса не зависят от политических декораций, так как левые сообщества имеют свой круг тем, который стабилизирует их дискурс. Сразу отметим, что то же верно и для дебатов организационно-мобилизационного содержания, о которых мы расскажем подробно в разделе «Действия».

Среди коммуникации на идеологические сюжеты преобладает выражение неодобрения, более чем в полтора раза (в 2012-м) или 2 раза (в 2014-м) превышая выражения одобрения. Последние имеют несколько адресатов.

Российская власть — главный внутренний враг левого движения во время «Русской зимы» и «Русской весны»

Во время «Русской зимы» российская власть была главным объектом неодобрения для левых (16 % объема дискурса), так как, по их мнению, она является олигархической, капиталистической, империалистической, антинародной, бандитской, продажной и дурачащей народ при помощи пропагандистских обещаний «стабильности»199. Ярким примером такого изображения государственной власти служит демотиватор, распространенный сообществом «Коммуна» (рис. 15).

Рис. 15. Из сообщества «Коммуна», 23 сентября 2012 г.200

Современная российская власть дискурсивно противопоставляется власти советской, в том числе эпохи застоя, которую, при всех недостатках, на взгляд левых, отличало предоставление населению настоящей стабильности в виде гарантий социальной защищенности.

Вместе с тем левые поддержали присоединение Крыма и на этом этапе развития вмешательства России в дела Украины одобрили действия российской власти: в начале 2014 г. был зафиксирован 1 % высказываний в поддержку российской власти по сравнению с 0 % два года назад, равно как и резкое снижение критики в адрес российской власти с 16 % в 2012-м до 3 % в начале «Русской весны»201. Данные изменения статистически фиксируют рост одобрения имперской внешней политики и видимости государственной мощи.

Но поддержка российского режима со стороны массовых левых закончилась тогда, когда власть, по их мнению, оказалась недостаточно последовательной в отношении антиукраинских восстаний. Так, на примере сообщений одного из исследованных сообществ, можно увидеть, каких действий ожидали левые от российской власти. Судя по опросу, проведенному сообществом «Коммуна» в июле 2014 г., на вопрос «Нужно ли, исходя из вновь открывшихся обстоятельств, немедленно оказать Новороссии полноценную военную помощь?» 69,07 % проголосовавших ответили «да», 15,98 % — «нет», 9,79 % выбрали ответ «не знаю», а 5,15 % участников опроса выбрали проукраинский вариант ответа «я — враг ватников, колорадов нужно жечь»202. То, что такой помощи не последовало, левые расценили как заговор российских и украинских элит и российского олигархата с украинским против «красной революции» «Юго-Востока» (см. рис. 16 и тексты ниже):

ВОТ И СНОВА МЫ СТАЛИ БРАТЬЯМИ,

ЖАЛЬ ПО ГЛУПОСТИ, А НЕ ПО МАТЕРИ.

У НАС ЦАРЬ, У ВАС ОЛИГАРХИЯ,

ВОТ КАК СЛИПНУТСЯ

БУДЕТ МОНАРХИЯ!

Как это ни странно, но вся придворная камарилья Путина признала президентские выборы на Украине. Думается, не без длительных консультаций. Министр Лавров признал выборы, и даже патриарх Кирилл их благословил... Вряд ли значит, что они с этим согласны. Скорее, это лукавый манёвр.

Но дело даже не в этом. Дело в том, что на Украине победила одна из голов дьявольского, всепожирающего дракона капитало-олигархии. Можно предположить, что российские царьки и украинские купчики договорятся, а то и слипнутся, как пельмени, или вареники. Не стоит даже исключать новых альянсов, а то и вовсе слияний, которые никогда не будут на пользу простым, рядовым трудящимся.

Но чёрт с ними! Да, если есть чёрт, то он именно с ними — и с российскими царьками, и с украинскими купчиками.

Очень жаль, если этой грядущей опасности ещё не понял единый народ России и Украины203.

Тогда же появилась запись передачи на интернет-канале «Красная Линия» на тему «Агония украинского олигархата», в которой прозвучало программное для левых отношение к украинским событиям и роли в них российской «олигархической» власти:

Зачем киевская хунта организовала фарс под названием «президентские выборы»? Основных причин было две: удержаться у власти самим и исполнить волю своих западных хозяев. От России требуется мудрая твёрдая политика. Но способна ли олигархическая власть в России на такую политику?204

Скрытое одобрение Путина со стороны левых можно усмотреть в том, что они стали вдвое реже его критиковать по сравнению с 2012 г. (4 % против 2 % в 2014 г., тогда как либералы критикуют персонально Путина почти в два раза чаще — 9 % в 2014 г. в сравнении с 5 % в эпоху «Русской зимы»). Однако критика лично Путина никогда не была ведущим топосом у левых, в отличие от либералов. Левые, судя по их высказываниям, во власти не любят не только Путина, но и всех тех, кто формирует «систему», а потому они предпочитают не высказывать свои обвинения исключительно в адрес президента. Это, в частности, следствие более дружеских взаимоотношений левых с российской властью, особенно заметных на примерах движения Сергея Кургиняна «Суть времени» и КПРФ: среди исследованных сообществ одно в большей степени прозюгановское («Коммуна»), а другое — «Советский Союз в нашем сердце» — заметно лояльно к «Сути времени», которую они критикуют, но все же не удаляют из друзей сообщества, а иногда даже хвалят. В этом же можно усмотреть признание за Путиным возможности принятия репрессивных решений и стремление не играть с ним в опасные игры. Опять же, здесь проявляется контраст с либералами, которые в своих интернет-дискуссиях смело вызывают на дуэль именно Путина — впрочем, оставляя за ним право полностью игнорировать такие вызовы.

Антилиберальные высказывания: российский либерал — второй злейший внутренний враг левого движения

Российская либеральная оппозиция постоянно являлась вторым важнейшим объектом идеологической атаки со стороны левых: ее подозревали в участии в заговоре Запада или, одновременно с этим, в работе на кремлевскую пропагандистскую машину. «Либерал, демократ, пацифист» — те, с которыми левым совсем не по пути, как гласит устав сообщества «Как учил дедушка Ленин», не меняющийся с 2012 г.:

Если ты либерал, демократ или, не дай бог, пацифист — оставь свои убеждения при себе. А если не можешь, лучше покинь группу205.

В связи с украинскими событиями российские либералы предстали еще в одном качестве — предателей, «онтологических», «экзистенциальных», которые «в голос и прилюдно рыдают над пармезаном и хамоном, которыми им якобы придется пожертвовать ради независимости России и Новороссии», как считает процитированный во всех изученных левых сообществах В. Третьяков206. Отношение к либералам облекается в самые нетолерантные выражения, среди которых «либераст» — наиболее мягкий вариант. В нелюбви к либералам левый дискурс сближается с риторикой русских националистов и провластных конформистов.

Из-за Интернета, который способствует прозрачности агенды любых самых маргинальных течений и их видимости друг другом, один и тот же антилиберальный контент курсирует между сообществами: так, демотиватор против певца Андрея Макаревича, открыто выступившего против аннексии Крыма и антиукраинской истерии, без всякого дополнительного комментария был выложен в сообществе «Советский Союз в нашем сердце» у левых и одновременно в националистической группе «Я русский». В случае с Макаревичем, олицетворяющим в данном случае либералов, которые «постоянно недовольны любым режимом» (это смысл демотиватора, который изображает Макаревича недовольным режимом в 1970, 1990 и 2014 гг., с текстом «Может, дело не в режиме, а в человеке?»), виден антилиберализм, свойственный как националистам, так и конформистам и левым. Также из-за прозрачности дискурсов одни и те же мемы «путешествуют» между сообществами разной идеологической ориентации. Так, Шариков (см. рис. 15) к 2014 г. стал для либералов символом «тупых левых ватников»; левые, в свою очередь, используют этот образ для олицетворения пропутинской интернет-пропаганды, тогда как конформисты — для критики либералов207. То есть эта игра, дающая возможность любому желающему сочинять демотиваторы с Шариковым, «представляется просто универсальным генератором демотиваторов под самые различные политические и идеологические глупости текущего момента»208.

Против националистов и конформистов

Одновременно с ростом антипатий по отношению к либералам окреп и критический настрой в адрес других российских идеологических оппонентов, прежде всего провластных конформистов. По мнению левых, дело «Новороссии» и украинского «Юго-Востока» (именно так левые, вслед за официальным дискурсом российской власти, называют сепаратистов ДНР и ЛНР) осуществляется людьми с просоветскими, а также антикапиталистическими взглядами, тогда как, в их глазах, конформисты поддерживают капиталистическую и олигархическую российскую власть. Кроме того, даже в контексте «Русской весны», характеризующейся патриотическим угаром, левые не забывали подчеркивать свое резкое неприятие русских националистов и русского патриотизма, от которого, по их мнению, один шаг к нацизму.

Левые солидарны с «массовым» национализмом и в отношении необходимости борьбы за здоровый образ жизни. Так, например, сюжет «Серьезный разговор про алкоголь», выложенный в националистическом сообществе «Русские пробежки», повторяется и в левых сообществах, причем если националисты призывают бросить пить и заняться спортом, левые прежде всего заостряют внимание на том, что «спаивание России» — это западные происки, Россия же исторически была исключительно трезвой страной, в которой даже квас был под частичным запретом и в которую крепкие алкогольные напитки были завезены намеренно западными коммерсантами, желавшими (и желающими) растлить и поработить народы России209. Таким образом, националисты, не рассуждая об истоке пьянства, активно борются с последствиями, а левые увлеченно ищут первопричину, которая, что неудивительно, отыскивается на Западе.

Американофобия

Запад мыслится левыми виновником, невольным или сознательным, разных российских бед, среди которых главная, по мнению левых, развал СССР. Кроме того, Запад является олицетворением власти капитала, противником интернационализма и дружбы народов, насаждающим по всему миру культ денег и наживы. При этом российские левые сочувственно упоминают сотоварищей из партий левой идеологической ориентации на Западе, но считают их цели и задачи, о которых мы уже рассуждали в теоретической части нашей главы, далекими от собственных. Запад к тому же, по мнению левых, питает (во всех смыслах) российскую либеральную оппозицию, которую левые считают антинародной и антироссийской. Поэтому страх перед влиянием европейских и в целом западных чуждых идеологических и моральных ценностей (равно как и ненависть к ценностям «мирового глобализма, превратившего в товар даже самое святое»), помноженный на привычку искать врагов, составляют еще одну платформу негативно направленных идеологизированных дискуссий. В этом левый дискурс сближается с националистическим и провластным, где также циркулируют фобии в отношении Европы и США и теории заговора воображаемого Запада против России.

В динамике от 2012 к 2014 г. здесь также заметен шифт, обусловленный украинским кризисом: поскольку главным его виновником объявлены США, то именно в их адрес слышится главная критика (2 % по сравнению с 1 % высказываний против обобщенного «Запада»), когда речь заходит о внешних врагах. Это сближает коммуникацию левых с коммуникацией провластных конформистов, для которой мы уже отметили те же тенденции.

Новый объект для антивластной и антилиберальной критики — Майдан и новые украинские власти

Помимо перечисленных выше объектов для критики, украинские события предложили и другой — новую украинскую власть и Майдан. Собственно антимайдановский дискурс (в среднем по трем сообществам ВК — 27 % контента, в то время как в сообществе «Коммуна» этот показатель на фоне «Русской весны» достиг 45 %) укрепился за счет абсорбции им всей традиционной левой антириторики. Новая украинская власть воспринимается в левом интернет-сообществе такой же антинародной и олигархической, как российская, и воображаемый украинский «Юго-Восток» считается жертвой обеих сторон: украинская власть обвиняется в ведении войны против собственного народа, а Кремль — в том, что не вводит войска на территорию Украины для прекращения подавления сепаратизма (потому что это «не их народ», см. рис. 16).

Рис. 16. Из сообщества «Как учил дедушка Ленин», 31 мая 2014 г.210

Критика российской либеральной оппозиции — ведущий «анти» — дискурс во время «Русской зимы» — сменился во время «Русской весны» украинофобией, а именно критикой Майдана и новой украинской власти, так как именно они стали олицетворением либеральных и прозападных ценностей и выступили противниками империализма, государственного патернализма и советизма.

Просоветский дискурс российских левых

Все то, что классифицируется как советское, вызывает безусловное одобрение со стороны левых. СССР в понимании постсоветских левых — великая страна, образец, к которому должна вернуться Россия.

Рис. 17. Аватар одной из участниц сообщества «Как учил дедушка Ленин»211.

Постоянный визуальный контекст их коммуникации посвящен прославлению этого образца (например, многочисленные клипы и плакаты в назидание молодым о том, что родители строили великую страну, а молодежь превратилась в общество потребления, но жить без идеалов нельзя и т. д.). О просоветской ориентации свидетельствуют как содержание, так и сами названия сообществ с прямыми цитированиями советского дискурса: «Университет марксизма-ленинизма», «Наша Родина — СССР — Политическая группа», «СССР — Наша Советская Родина», «За новую Советскую Россию. Моя родина СССР», «Комсомольская искра», «Религия — опиум для народа». То, что идеологическая суть «массового» левого движения в российском случае заключается в советском популизме, видно по названиям наиболее популярных сообществ «ВКонтакте»: для самоидентификации сообщества в целом реже используют термин «левый» («Девушки левых политических взглядов»), чем «советский» и «коммунистический»212, тогда как большинство названий содержит марксизм/ленинизм/сталинизм/советизм в качестве ключевых для левых индикаторов идеологической идентичности. В этом отношении самыми красноречивыми являются гнездовым способом образованные сообщества: «Карл Маркс и Фридрих Энгельс в нашем сердце»213; «Владимир Ильич Ленин в нашем сердце!»214; «Иосиф Виссарионович Сталин в нашем сердце»215. Есть и немало сообществ, которые формируются для обсуждения ключевых исторических событий, относящихся к советскому прошлому (например, «Великая_Октябрьская_Социалистическая_Революция»216 или «Памяти нашей Победы»217), к прославлению героев («Герои былых времен (Группа памяти)»218, «Леонид Ильич Брежнев»219) и осуждению врагов («Иуда Солженицын. Мы знаем, о чем он писал»220, «Народ против партии “Единая Россия”»221, «Антилиберализм»222 и т. д.).

Среди идеологических установок и целей, артикулируемых в левых сообществах как в 2012, так и в 2014 г., можно обнаружить, как мы увидим в развернутой цитате ниже, борьбу с «путинской бандой» за «возвращение достоинства великой свободной стране», стремление к построению «великой свободной Родины» и поддержку идеи «Русского мира».

Торжество имперской идеологии и этатизма состоит в широко распространенной идее о том, что «советский период — вершина истории России», а также в смешивании русского национализма с советизмом: «Русский социализм — социализм по-русски, построенный в интересах русских и других народов России, связанных с русскими общей судьбой». Все эти лозунги, общие для российского левого движения, представлены в описании сообщества ВК «Коммуна», девизом которого является «Россия! Русский мир! Социализм! Товарищество!»:

Если ты патриот своей Родины

Если ты считаешь своим долгом помочь ей в беде

Если ты разделяешь идеалы справедливости

Если ты видишь, как путинская банда убивают нашу страну

Если ты любишь историю своего народа

Если ты дорожишь его традициями и культурой

Если ты не навидишь «ценности» мирового глобализма, превратившего в товар даже самое святое

Если ты понимаешь, что советский период — вершина истории России

Если ты за великую свободную Родину...

Значит — ты наш товарищ. Здесь, в «Коммуне» ты найдёшь друзей и единомышленников. Помни! Единственное лекарство, способное поставить Родину на ноги, — русский социализм. Русский социализм — социализм по-русски, построенный в интересах русских и других народов России, связанных с русскими общей судьбой. Вернём великой стране достоинство!223

Среди источников, на которые чаще всего ссылаются участники сообщества «Коммуна», можно назвать сайты радио «Радиогазета “Слово”» или организации «Всероссийское созидательное движение Русский Лад», а также такие сообщества ВК, как «За отставку правительства Медведева!», «Наш Сталин (Иркутск)», «Красная Евразия», «Философия общего дела (Николай Фёдоров)», «Панславизм сегодня» и др. Из круга интересов понятно, что участники данного, типичного для левых в Сети сообщества среди основных проектов желаемого мироустройства видят, наряду с большинством других левых, панславизм и построение «Красной Евразии», а применительно к России — возвращение в Советский Союз. Причем, несмотря на то что это скорее коммунистическое сообщество, чем сообщество памяти СССР, многие участники этого сообщества входят и в сообщество «СССР в нашем сердце».

Им же свойственно, как и левым в целом, желание приписать Сталину достижения советской индустриализации и заслугу победы во Второй мировой войне. Они понимают фигуру Сталина как часть российской истории и антисталинские выпады считают искажением исторической действительности, таким же, как и искажение марксистской идеи в СССР:

Современное понятие сталинизма большинство людей отождествляет с режимом, действовавшим на основе революционной и социалистической фразеологии и беззаветной преданности народа великому вождю. Благодаря ему партия превратилась в централизованную массовую организацию. К заслугам Сталина относится то, что он создал из отсталой аграрно-индустриальной страны мощное промышленное государство с высокоразвитыми системами здравоохранения, образования, в котором преобладал военно-промышленный комплекс. Армия была снабжена ядерным оружием, а границы СССР защищали державы-союзники224.

Тем не менее в динамике произошло некоторое смещение акцентов в идеологизированном контенте, выражающем симпатии левых. Во-первых, доля таких сообщений в 2014 г. (21 % от объема дискурса) уменьшилась в сравнении с 2012-м (25 %). Во-вторых, если во время «Русской зимы» левые активно пропагандировали свою оппозиционность (15 %), то два года спустя, на волне поддержки лозунга «Крым — наш», этот топос стал в три раза менее популярным (5 %). С другой стороны, к 2014 г. выросла просоветская компонента левой риторики (с 8 % до 11 %), а в дискурсе появилась открытая пропаганда за антиукраинский сепаратизм (3 %). Левые трактуют дестабилизацию на «Юго-Востоке» Украины как возможность реинкарнации СССР и «народного движения» против олигархической, антинародной, прозападной власти, безусловно и безоговорочно, как мы уже отметили выше, поддерживая проект так называемой «Новороссии». «Никто не спасет Россию за нас! “Белый дом” Октября 1993 года возродился на земле Новороссии»225 — эти слова, высказанные на официальном сайте КПРФ, цитируют в отношении к украинскому кризису разные левые сообщества ВК.

Действия: от субботников и организации митингов к помощи беженцам из Украины и ДНР — ЛНР

Организационно-мобилизационный контент занимает четверть объема дискурса российских левых (26 % всех сообщений, в среднем за 2012 и 2014 гг.), незначительно уступая первенство в этом отношении лишь националистам (27 %), но значительно опережая провластных конформистов (15 %) и либералов (9 %). Однако организационно-мобилизационный потенциал левых, как и их идеологический контент, оказывается неизменным в динамике. Несмотря на то что с наступлением украинского кризиса во всех идеологических течениях снизилось количество сообщений организационного характера (у конформистов произошло снижение в два с половиной раза, у либералов — почти в четыре раза, а у националистов — в 1,3 раза), у левых этот показатель незначительно подрос (с 25 % в 2012 г. до 26 % два года спустя).

Изменения коснулись и содержания сообщений, призывающих к действиям: ко времени наступления «Русской весны» левые сообщества превратились из организаторов субботников, красных колонн (регулярно организуемых обществом «Суть времени») и митингов, приуроченных к советским памятным датам, в организаторов помощи беженцам из Украины и ДНР — ЛНР. Нарушая собственные уставы, запрещающие коммерческую и политическую рекламу, левые сообщества, как и сообщества сторонников Путина, начали размещать объявления о сборе денежных средств и о мобилизации для пополнения ополчения.

При этом в 2014 г. левые сообщества «Советский Союз в нашем сердце» и «Как учил дедушка Ленин» стали самыми активными (46 % и 26 % соответственно) сообществами ВК с точки зрения организационной и мобилизационной деятельности после «лидера» по этому показателю среди всех исследованных сообществ — националистической группы «Русские пробежки» (50 % при 58 % в 2012 г.), о которой шла речь выше в главе 2.

Помимо сбора денег, российские левые сообщества помогают украинским коммунистам передавать призывы и воззвания:

Украинские товарищи! Не поддавайтесь обману! Организуйтесь для СВОЕЙ борьбы! Выдвигайте требования одновременных выборов парламента и президента по демократическим правилам в нормальной обстановке, а не посредством денежных залогов и силового давления, в раз-умные сроки для организации свободной избирательной кампании по всей Украине. Необходимо использовать элементы буржуазной демократии для борьбы с фашиствующими элементами и организации классовых сил трудящихся для будущей борьбы за социализм вместе с трудящимися России и других республик СССР. Вставайте в ряды борющихся! Союз коммунистов Украины Рабочий Фронт Украины Российская коммунистическая рабочая партия Российский объединенный трудовой фронт (РОТФРОНТ) КПСС226.

Лидеры дискурса и рядовые участники сообществ

Наш материал показывает невидимое в телевизионном пространстве и на трибунах митингов, более низовое звено лидеров, организаторов и вдохновителей. Таких, как, например, Сергей Ласков227 из Карачаево-Черкесска, который инициирует дискуссии, призывает выйти на акции, передает новости о деятельности коммунистов Карачаево-Черкесска, или Сергей Фомичев из «Союза Советских офицеров»228, активно пишущий в сообществе «Советский Союз в нашем сердце», причем по сравнению с «Русской зимой», когда его почти не было видно, в 2014 г. лидирующий сразу в нескольких левых сообществах «ВКонтакте». Он помещает пространные тексты по всем организационным, философско-историческим (религия и коммунизм, например) идеологическим вопросам:

только и левым не стоит обольщаться! если нас не выбирают, значит, мы ненамного лучше! пора переходить от взаимной грызни к объединению усилий, от слов к делу, от ругания народа — к работе с ним, от простой критики власти — к борьбе с капитализмом!229

Данная запись в сообществе «Как учил дедушка Ленин» сопровождает демотиватор, направленный против «олигархических» лидеров Украины Коломойского, Порошенко и Тимошенко с подписью: «Они вас грабили в 90-х как братва, в 2000-х как бизнесмены, а сейчас как патриоты. Если People хавает — значит лох это судьба. На деле это вами выбранная власть!» То есть при помощи параллелей с украинской ситуацией российскому рабочему классу предлагается сделать более правильный выбор. Но прежде — объединиться и выполнить все остальное, к чему призывает в этом тексте Сергей Фомичев.

Безусловно, к лидерам, незаметно, но эффективно направляющим ход и темы дискуссии, относятся и администраторы сообществ. Несмотря на внешние признаки полной свободы выражения (наличие опций «предложить новость», «добавить обсуждение», «поделиться ссылкой», «написать сообщение»), на пути к публикации стоят администраторы и/или редакторы сообщества, которые руководствуются его правилами, иногда весьма строгими. Яркими свидетельствами того, как администраторы волюнтаристски ограничивают свободу слова, которая по самой сути и замыслу непременно должна присутствовать в Интернете, являются не скрываемые ими заявления типа: «Комментарии идиотов, разумеется, удалены» (сообщества «Коммуна»), «Модераторы сообщества всегда правы. То есть вообще всегда. За попытки оспорить решение модераторов — расстрел за баней» (сообщества «Как учил дедушка Ленин», см. также приведенную выше еще одну выдержку из устава, где вход в группу запрещен для «либералов, демократов и пацифистов»). Довольно строгие правила размещения ссылок выработаны редакцией сообщества «Советский Союз в нашем сердце». На пути к публикации любого материала в двух других сообществах также стоят админы:

Здесь можете выкладывать свои материалы для дальнейшей публикации админами. После модерации, если материал окажется действительно полезным, мы его опубликуем230.

В очередной раз напоминаем, что ссылки без описания, ссылки на личные странички, призывы куда-то сбегать231, добавиться в друзья, за кого-то проголосовать, с кем-то посраться, будут удаляться. Наиболее злостные авторы таких постов будут заблокированы за спам. Также мы не даем от имени сообщества объявлений о сборе денег, так как не имеем возможности проверить честность просящих и правильность процесса. Спасибо232.

Радикализация дискурса

Как мы увидели, правило не собирать деньги и не прибегать к рекламе через сообщества «ВКонтакте» было нарушено левыми с началом «Русской весны». «Русская весна» не только произвела эти отступления от правил, но и радикализовала язык и стиль коммуникации во всех левых сообществах (как и во всех идеологических движениях без исключения, см. главы 1, 2 и 4), причем это изменение особенно разительно именно у левых. Если дискурс описанных в предыдущей главе националистических сообществ при всех выгодных — в условиях современного российского контекста — сторонах плана содержания отталкивает планом выражения, так как именно националистам свойственны в самой большой степени грубость и кровожадность, некоторая примитивность или первобытность языка и мысли, то у левых мы обычно встречаем противоположную картину. При менее яркой патетике среди них немало искусных ораторов, и их же в целом отличает самая низкая степень языковой агрессии. Они стараются следить за своим языком и призывают «товарищей»233 выражаться в рамках приличий:

Уважаемые товарищи и друзья! Напоминаем вам, что в нашей группе не приветствуется употребление ненормативной лексики, личные оскорбления в адрес оппонентов, оскорбления по национальному и религиозному принципу, а также любые высказывания, направленные на разжигание национальной и религиозной розни. Также запрещена пропаганда, направленная на оправдание «евромайдана» и деятельности киевской хунты, равно как антинародной деятельности (или бездеятельности) олигархического руководства России. Все комментарии, содержащие данные признаки, будут расцениваться как троллинг и немедленно удаляться, а их авторам — выноситься строгое предупреждение. Если же они ему не внемлют, будут добавлены в «черный список». И не говорите, что вас не предупреждали234.

Использование «падонковского», «олбанского» или других интернет-сленгов в нашей группе — дурной тон. При ведении дискуссий в группе оценки и мнения подкрепляйте аргументами. А еще лучше — с аргументов начинайте. Деяния, влекущие за собой расстрелы за баней без следствия и суда: мат, флуд и флейм в обсуждениях; тезисы из Резуна-Суворова, Носовского-Фоменко, Солженицына, Аксенова, Шаламова, Новодворской; оскорбительные высказывания в адрес администрации и участников сообщества; коммерческая реклама организаций235.

Тем не менее в эпоху «Русской весны» в дискурсе левых появились упреки в недостатке мыслительных способностей у сторонников евроинтеграции («майданутые»236), а также агрессивные высказывания в адрес новой украинской власти. Несмотря на то что левые сообщества времени «Русской зимы» культивировали более или менее приличные манеры ведения дискуссий и отличались, можно сказать, некоторой ровностью тона, на волне «Русской весны» для них стали свойственны те же антимайданная крикливость и истеричность, которые мы наблюдали в националистических и провластных сообществах (главы 1 и 2). «Укропы», «хунта», «геноцид», «убийцы», «херои», «евромайдановцы», «свидомые», «каратели», «фашисты», «неофашисты»237 — все эти эпитеты, используемые для стигматизации украинцев и новых властей Украины, циркулируют во всех сообществах за исключением либерального. Таким образом, левые значительно ослабили последние — лингвистические — основания противопоставлять себя российскому официальному дискурсу и разделяющим его конформистам, поддерживая все изобретения кремлевской пропаганды и участвуя в использовании одинаковых языковых средств и стилистических приемов. На все бранные выпады в адрес Украины строгие администраторы-модераторы (они же к тому же нередко создатели и/или авторы уставов сообществ) смотрят благосклонно, потому что в их правилах предусмотрены на этот случай послабления: если «оскорбительные высказывания в адрес Российской Федерации, ее исторических предшественников и исторических личностей запрещены», то в адрес «любой страны, государства, народа и отдельных личностей здравые суждения и обоснованная критика приветствуются»238.

Разногласия внутри снимаются общей мечтой о возвращении в СССР

Разногласия между политическими течениями внутри формально единого левого лагеря России очевидны в случае кургиняновской «Сути времени» и КПРФ. Сторонники Компартии считают последователей Кургиняна провластными активистами, искажающими и разрушающими левую идею. Вместе с тем одни терпят соседство с другими на одних и тех же пространствах Сети. Такую взаимную толерантность показали все левые сообщества: например, на стене сообщества «Коммуна» висит обращение Геннадия Зюганова к молодежи239, но среди участников есть и его противники. Как мы уже упоминали выше, интернет-сообщества при всех клятвах в служении свободе слова, являются не более свободными, чем offline-объединения, и «вычищают» волей и руками админов инакомыслящих из своих рядов. В толерантности по отношению к сторонникам «Сути времени» со стороны других постсоветских левых прочитывается мучительная несвобода от принципа единения, а также краеугольный камень их идеологии — ностальгия по СССР. Левое движение в России — это прежде всего и главным образом движение, пропагандирующее советский популизм, объединяя поверх любых других возможных идеологических разногласий всех тех, кто выступает за возврат в Советский Союз240.

Впрочем, есть и другие левые, так называемые новые левые, «евросоциалисты», которые ставят перед собой иные цели. Эти маргинальные для левого движения группы маргинальны и в Сети, не образуя сообществ в популярном «ВКонтакте», но общаясь на более элитарной площадке Фейсбука. Однако это общение носит характер не коллективного, а индивидуального действия. Фактически никаких объединений сторонников обновления левой идеологии в России не существует. Есть лишь отдельные сторонники европейской социал-демократии, такие как журналисты Павел Пряников и Сергей Смирнов, пытающиеся распространять левые — в современном западном смысле — идеи в столичных интеллектуальных кругах.

 

Выводы и прогнозы: единение на основе пророссийской и имперской идеи

Заключительная часть данной главы, посвященной левому движению, касается не только его, так как «Русская весна» сблизила левую риторику с дискурсами всех движений, кроме либерального. Поэтому этот раздел отчасти обобщает итоги трех предыдущих глав и предвосхищает четвертую, посвященную либеральному движению, подводя читателей к центральным выводам, сделанным в наших исследованиях и в этой книге, о трансформациях российских идеологических движений с 2011 по 2014 год. Суть этих трансформаций в том, что разногласия были нивелированы и произошло единение всех движений, кроме либерального и некоторых лидеров национал-демократического и новолевого дискурсов, на основе пророссийской и имперской идеи. На основе общности восприятия событий «Русской весны» и под влиянием Интернета, сделавшего прозрачной внутригрупповую коммуникацию, расколотые (основанные на фобиях и негативной самоидентификации) и гибридные (основанные на пересечении различных дискурсов, например либерального и националистического) движения сблизились. Общим топосом оказался, во-первых, антимайдановский, направленный против новых украинских властей и Майдана в его феноменологическом и символическом значении.

Этот новый враг оттянул на себя фокус фобий, устойчивых для движений, способствовав их расцвету. Левые и конформисты показывают в одинаковой степени (27 % и 32 % от общего объема контента соответственно) отрицательное отношение к Майдану и европейскому выбору Украины. Националисты в своей массе тоже критикуют Майдан, но в значительно меньшей степени (11 %). Это довольно четко отражает разницу в идеологиях и вытекающее из нее символьное значение украинских событий для разных идеологических движений современной России. Если для левых пришедшая через Майдан украинская власть — империалистическая и антисоветская, а для конформистов — прозападная (главным образом проамериканская) и белоленточно-либеральная, то для националистов оценка Майдана совсем не так однозначна, и интернет-дискурс очень точно отражает эти метания и поиски «точного перевода» украинских событий в стане националистов, которые мы подробно описали в главе 2. Левым и конформистам подобные метания и смена адресата поддержки не были свойственны. То же, но строго наоборот, не было свойственно либералам, что опять же точно показывает антисепаратистский проукраинский характер их дискуссий, о которых разговор в следующей главе.

Во-вторых, три идеологических течения во время «Русской весны» сошлись на изначально левом поле антиолигархических настроений. Выбор Петра Порошенко в президенты Украины в 2014 г. заставил националистов, первоначально поддержавших Майдан, от него отвернуться. Сообщество провластных конформистов уверено, что такой выбор президента подталкивает страну к новому Майдану (см. опрос «Когда будет новый майдан», в котором приняли участие 1617 человек). Левые же поясняют, что, «убрав одного олигарха» при помощи Майдана, к власти пришел другой «олигарх» — Порошенко241. Таким образом, теперь новую украинскую власть так или иначе называют олигархической все, кроме либералов. Либеральное течение — единственное, продолжающее свою отдельную линию противостояния политике России в отношении Украины.

Проимперский и пророссийский топос — ведущий консолидирующий дискурс «Русской весны». В этом смысле наиболее заметны пересечения между дискурсом провластных конформистов и националистов242. Националисты теряют готовых примкнуть к ним конформистов тогда, когда показывают излишнюю правизну (в ее российском понимании). Если же им удается показать себя как страстных патриотов, государственников, имперцев — симпатии провластных конформистов на их стороне. Мы видим на примере националистов и шаги навстречу провластному дискурсу, когда они отказываются от кавказофобии, замещая ее мигрантофобией (см. подробнее в главе 2).

Есть и пророссийские и проимперские сюжеты, вызывающие идентичный отклик во всех трех сообществах, кроме либерального. Один из таких сюжетов — рекордная победа российской хоккейной сборной на Чемпионате мира в 2014 г. Все три сообщества также вспомнили День пограничника, отмечаемый с советских времен 28 мая, лишь слегка разойдясь в эстетике и семантике поздравлений в зависимости от собственного идеологического вектора. У провластных конформистов визуальный ряд в откликах был более пророссийским, хотя и символично учитывающим советское наследие — они использовали плакат, на котором рядом с суровым пограничником в советской форме изображен пограничный столб с двумя гербами: советским и российским. Левые прямо позаимствовали советский плакат «Границы СССР нерушимы» с соответствующим пограничником и пограничным столбом, а у националистов не было плаката, но был пророссийский дух, выраженный во фразе: «С днем пограничника. Границы России на замке». Использование этой советской идеологемы, в которой националисты сменили только название страны, подчеркивает просоветский сентимент, не чуждый националистам, но ими скрываемый. Напротив, левые открыто заимствуют националистические (проимперские) лозунги. Так, на плакате, вспоминающем «черный» для левых день расстрела Белого дома 4 октября 1993 г., националисты предстают как попутчики: перед зданием, где когда-то находился Верховный Совет РСФСР, красуются как советский, так и андреевский и имперский флаги (см. рис. 18).

Рис. 18. Из сообщества «Коммуна», 29 сентября 2012 г.243

Левые в Сети неизменно проповедуют патриотизм и любовь к истории своего народа, его традициям и культуре, но в целом пророссийский дискурс не очень удобен для них. Они более склонны к просоветским рассуждениям или же говорят о России, подразумевая СССР и считая Россию историческим продолжением Страны Советов. Однако с существенной поправкой: России вменяется в обязанности восстановление прежних границ и забота о соблюдении геополитических интересов бывшего Советского Союза, границы которых простираются даже за пределы бывшего СССР. Подмена одной страны другой в картине мира российских левых не всегда происходит автоматически. В случаях сбоя левые ударяются в откровенный шовинизм, разговоры о «Русском мире», русском социализме, «старшем брате» (русском народе), которому надо заботиться о многих постсоветских «младших», таким образом пытаясь описать нынешние, постсоветские реалии в идеологизированных терминах советской эпохи. Имперский национализм пронизывает дискурс российского левого интернет-сообщества: разговоры о российском величии чрезвычайно характерны для него, равно как и высказывания, свободно мигрирующие от чистого и незамутненного патриотизма к великодержавничеству и обратно.

При этом, по сути, левые, в отличие от националистов, не предлагают ни одного нового лозунга, прямо и упрямо заимствуя смыслы в советских анналах. Несмотря на эти лозунги «второй свежести», левое движение по-прежнему собирает молодежь, находящую левые идеи привлекательными. Как мы уже упомянули, судя по возрастному составу большинства участников левых сообществ «ВКонтакте», просоветские идеи продолжают рекрутировать в ряды левых движений очень и очень молодых людей. Левые идеологи умело пользуются широко разветвленной и созданной в советские годы инфраструктурой и методами пропаганды244. Оказываются задействованными и все креативные организационные возможности Интернета, например онлайн-опросы и аватарки, которые во время «Русской весны» дополнили слоганы типа «Save Donbass People». В 2014 г. на стенах левых сообществ ВК размещались опросы, посвященные украинскому кризису (один из примеров в сообществе «Коммуна» мы упомянули выше). Тем не менее видно, что по сравнению с националистами активность отзыва на опрос меньшая (националисты собирают тысячи голосующих по тому же поводу245). Это позволяет предположить, что многие молодые люди, записавшиеся в левые сообщества, присутствуют там номинально, исходя из какой-то общей, не особенно продуманной симпатии к левым идеям, апеллирующим, в российском контексте, к социальной защищенности рабочего человека и изобретенным образам Советского Союза.

Понятно, что марксизм и социализм привлекают молодых людей не только из России, однако для российского левого движения специфично то, что наибольшей популярностью пользуется советский популизм (см. также главу 6). Ностальгией по советскому прошлому охвачены молодые люди, которые никогда не жили в Советском Союзе и не имеют никаких личных представлений о той эпохе, но операционализируют постпамять (в понимании М. Хирш246), переданную им родителями, в которой услужливо забыты лишения и убожество повседневной и общественной жизни, но мифологизированы и сусально блестят страницы «славного советского прошлого». В этом проявляются тревожное неблагополучие, незрелость и другие ментальные и душевные болезни и травмы общества, а также эффективность государственной пропагандистской машины, которую не может сломать главный для молодежи медиум — Интернет. Взаимное уживание абсолютно модерного, вполне западного и глобального образа жизни с пещерно-советским способом восприятия действительности, стремление в «прекрасное советское прошлое» с мобильным телефоном с 4G в руке, тоска по великой стране — все это проявления «имперского синдрома», до сих пор охватывающего все постсоветское общество вне зависимости от его возрастных страт. Появление 5G и полная интернетизация России — дело недалекого будущего, но «врачевание» общества от стремления назад, в советское прошлое займет значительно более длительный промежуток времени и не сможет обойтись одними средствами киберкоммуникации.