А Зло в глубоких подземельях в это время неистово металось: один за другим планы и замыслы рушились, рассыпались.

Вновь Серый Мастер стоял перед Хозяином, склонив повинную голову. Отсечь от носителя перстня его спутников пока не получилось. Он пытался объяснить, что во владениях Хранительницы гор трудно действовать, как заблагорассудится. Что вокруг маленького войска Никиты орудуют силы, с которыми приходится считаться. Что порождаемые фантомы остаются бесплотными фантомами, и он в одиночку вынужден сражаться с целой, как оказалось, армией. Что ФСБ не соратник ему, а соперник…

Но Хозяин только отмахивался от аргументов. Покинув излюбленное кресло и бормоча проклятия, черная тень не находила себе места под необъятными сводами каменного зала… Языки пламени в камине вспыхивали, яростно терзая огромные поленья. Серый Мастер с тоской обреченности понимал, что теперь наказание неизбежно.

Тень вдруг замерла, из-под капюшона блеснули красным злобные глаза:

–  Ничтожество, ты научился дешевым трюкам и возомнил себя всемогущим, а оказался неспособным выполнить даже такой простой приказ! Гнить бы тебе на дне Черной Воды, но только горе мне: остальные – не лучше… Остальные еще глупее и тщеславнее… – молчание вновь повисло в затхлом сыром воздухе подземелья. Серый Мастер поднял голову – мелькнула надежда, что и в этот раз его простят и отдадут новый приказ. Хотя… Какая надежда может возникнуть в иссушенном ненавистью сердце? Ведь она – первое, что отнимается у человека Злом. Могущество не дается просто так – за него приходится платить дорогой ценой. Страшной ценой…

Но существо вдруг резко остановилось, проговорив с отвращением:

–  Я знаю, ты – женоненавистник… Так быть тебе отныне в женском обличье! Может быть, в нем ты добьешься большего! Нарекаю тебя Лилит, как праматерь человеческую, от которой и пошло крапивное семя таких как ты, уродов! Не людей и не демонов… И пусть это имя напоминает о неминуемой расплате! Не выполнишь приказа – обращу в змею, прах свой поедающую, как когда-то в нее обратили коварную Лилит! Хозяин взмахнул рукавом плаща, огонь в камине на мгновение съежился до едва мерцающих угольев, сгустилась жуткая тьма, а когда пламя вспыхнуло с новой силой, фигура Серого Мастера разительно изменилась… Рост, конечно, несколько уменьшился, нескладная тощая фигура приобрела стройность и соразмерность, из-под капюшона выбились буйные рыжие кудри, безобразное грубое лицо стало ослепительно прекрасным. На нем застыла брезгливая гримаса – Господин знал, что делает, и выбрал самую унизительную, отвратительную кару. Лучше вечно гнить в маслянистой Черной Воде!

–  Прочь с глаз моих! Ступай и отыщи следы еще остальных Реликвий! Завладей свитками, хотя бы раз принеси мне победу! Теперь тебе будет легче действовать, красотка! – и Тень закатилась неудержимым гулким хохотом, больше похожим на смех гиены.

Такова уж природа Зла: когда у него нет возможности насладиться поражением Добра, приходится довольствоваться издевательством над слугами.

Обольстительная ведьма, в которую превратился Серый Мастер, с поклоном отступила в сумрак. Ее трясло от затаенной ненависти и отвращения: там, где нет настоящей любви, все мнимо, и прежде всего – преданность. Ценою за могущество, даруемое Хозяином, был вечный, неизбывный страх…

Покинув мрачную пещеру, Лилит – теперь ей действительно больше подходило это имя – скинула мужскую хламиду и переоделась в женское, на всякий случай кем-то когда-то припасенное в преддверии подземелья. Вот только от ботинок 39-го размера пришлось отказаться – оказались безнадежно малы. Тут даже магия оказалась бессильна…

Неприметная дверь в служебных лабиринтах московского метро на станции «Площадь Революции» тихо отворилась… Назначения ее не знали даже работавшие по сорок лет, ключи давно были потеряны. Поговаривали, что дверь эта якобы ведет в секретный бункер, выстроенный прежним владыкой страны… Из угольно-черного проема выскользнула тень, мгновенно исчезнувшая в паутине коридоров.

А через день в бухгалтерию метрополитена, где работал несуразно длинный, нелюдимый мужчина – предмет вялого интереса тамошних дамочек, – поступило письмо с объяснениями личного характера, к которому прилагалось заявление «по собственному желанию». Сам сотрудник так и не появился перед светлыми очами начальства, куда-то спешно уехал… А еще через два дня на ту же должность устроилась красивая молодая женщина, с несколько странным именем Лилия Серая, немедленно ставшая предметом жгучей неприязни тех же дамочек разного возраста и веса. Особенно когда они узнали, что новенькая – без году неделя как работает, шалава! – а уже едет с начальством в командировку. И не в Грусть-Каменодырск какой-нибудь, а в Италию!

По прибытии в Домодедово произошла неприятная сцена: на выходе с рейса сопровождавших Никиту и его спутников попытались окружить люди в штатском, отсечь от Серафима. Но старец грозно выступил вперед, да и его верные боевые товарищи не дремали: образовали живой кордон и провели ребят к машине, всем видом показывая, что в обиду никого не дадут. Неприятель не осмелился действовать в толпе, отступил и затаился. В московской квартире, устало рухнув на старенький диван, Данила наконец поделился своими догадками и открытиями: скорее всего, еще один древний пергамент с указаниями и отгадками может находиться в архивах Ватикана. Так что Хранительница верно советовала ехать в Рим!И Рюрикович убежал – хотел скорее собаку свою забрать, небось, стосковалась псинка по хозяину…Наверное, на свете нет человека, чье сердце не забилось бы чаще при этом слове! Оно преобразило серенький слякотный день. Ужасные события последних дней невольно отступили в тень: вновь Муза Дальних Странствий звала в поход – трубили трубы, гремели барабаны! Ребятам показалось, что уж там, под благословенным небом Апеннин их не найдет Враг, и путешествие будет увлекательным и полным радостных впечатлений. Что же, «блажен, кто верует…»Настя, пытавшаяся что-то приготовить на ужин, застыла в радостном изумлении. Сразу запросилась в магазины: мягкая зима в Италии – это вам не сибирские морозы! И Рим – не Барнаул, туда в нелепом ярком «дутике» ехать – себя не уважать! А прелестные старинные города – не страшные Алтайские горы, где лавины уносят друзей, а за каждой скалой подстерегает еще более леденящая опасность. Где чувствуешь себя легкой добычей, тем самым беззащитным кабанчиком…Вернувшийся Данила впустил в квартиру пса: радостных повизгиваний и вылизанных физиономий хватило всем! Но бедняга нутром чуял: скоро предстоит новая разлука. Трезор подходил ко всем по-очереди, заглядывал в глаза, словно спрашивая: «А может, я там пригожусь? Возьмите меня с собой!»Окунулись на пару дней в московскую суету, прошвырнулись по бутикам, экипировались для Европы, привели нервы в порядок. Но, когда Данила вновь попытался достать свои «платиновые» и «брильянтовые» кредитки, Никита решительно оттеснил его от кассы со словами: «Мы что, снова богаты? Остынь, я тоже не нищий!»За ними – повсюду и незримо – следовали охраняющие. Серафим отдал строгий приказ, понимая, что борьба предстоит не на жизнь – на смерть. Он не отступил.Через пару дней были получены новые документы, и поездка в Италию обрела стремительность неизбежности. Но случилось непредвиденное…Рано утром троица села в ладу, любезно предоставленную ГРУ, и отправилась в сторону Настиной дачи. Слежка выехала с некоторым опозданием (какие-то случились неполадки в моторе), но, быстро догнав своих подопечных, спокойно следила за передвижением, как вдруг за очередным крутым поворотом машина ГРУ, потеряв управление, съехала в кювет, перевернулась и…Взорвалась.Следившие с ужасом смотрели на факел, представляли, что будут докладывать, и потихоньку крестились с облегчением: слух о крайней опасности этой оперативной разработки уже прошел среди сотрудников. Теперь можно было спокойно доложить о закрытии дела. На руке одного из обгорелых неузнаваемых трупов нашли перстень с синим камнем, доставили начальству, но извлечь какую-либо информацию из безделушки так никто и не смог. Синий камень весело поблескивал, переливался, но никаких чудес, как ни бились, не явил…Проницательный митрополит Дамиан, крайне озабоченный подготовкой избрания нового Предстоятеля, лишь мельком глянул на таинственную и столь, казалось бы, вожделенную реликвию, тут же вернув ее генералу ФСБ – с просьбой не беспокоить по пустякам и не тратить его драгоценное время на ювелирный ширпотреб. В чем в чем, а в украшениях пастырь толк знал. А пока ФСБ разбиралось, анализировало, делало стратегические выводы и, как всегда, выясняло «кто виноват?», в здание аэропорта Шереметьево вошли два парня, столь вызывающе ярко и ультрамодно одетые, что даже самому наивному человеку стало ясно – это парочка из богемной тусовки с ее «сомнительными нравами». Одни только мелированные локоны одного и бритая наголо голова другого чего стоили! А уж их сережки, свитерки и шарфики… Параллельно паспортный контроль и досмотр проходила молодая женщина – по виду учительница, в мешковатом пальто (с горжеткой!) и нелепой шляпе с начесом, видимо, наконец-то осуществившая заветную мечту: увидеть Венецию… Так что процедура отождествления промелькнула быстро и без лишних вопросов – лишь с ехидными ухмылками «служителей таможенно-пропускного культа» в адрес парочки (прилюдно за руки держатся, бесстыдники! ), и насмешливо-презрительным взглядом в сторону крыжопольской дамочки (и чего она суетится, все роняет, а еще очки напялила огромные!) Впрочем, таможня видела и не такое. И благопристойно-обыденную делегацию сотрудников метрополитена пропустили без сучка-задоринки.

В самолете друзья освободились от гей-камуфляжа, горжеток и обилия украшений, быстро переодевшись в комнатке с неистощимыми запасами пресловутой «синей жидкости». С особым удовольствием Настя сняла безобразные очки, жутко ей мешавшие. Но самолет – еще и самое лучшее место для бесед, если не одолевает сон или пресловутый «страх полета». Однако, после пережитого и то, и другое не имело к ребятам никакого отношения.Настя попыталась собрать в горсть все, что еще ей было известно о перстне… Особенно занимала мысль об одном венецианском мистическом обряде, повторявшемся на протяжении десяти веков в этой своеобразной средневековой республике. Ибо летели они именно в Венецию.– Обручение Венеции с морем… Дож – высшее, но довольно церемониальное лицо в венецианском государстве, – ну, типа как президент Израиля или ФРГ. Сразу после избрания, на пышно украшенных лодках, в сопровождении цвета нации, он выплывал в море и бросал в воду перстень. Понятно, в купеческой республике от моря зависело многое, если не все. Но вот перстень… Не воспоминание ли это о нашем сокровище, которым когда-то Венеция владела, и который своей непонятной силой позволил ей подняться с колен, сбросить византийский диктат, сохранить самостоятельность в разгар борьбы гвельфов и гибеллинов… – при этих словах Никита как-то по-детски жалобно пискнул. Культурный Данила ткнул его локтем в бок, но Настя смилостивилась и разъяснила:– Гвельфы – в средние века была такая партия сторонников Папы Римского. Гибеллины – те поддерживали императоров Священной Римской империи. Не путай ее с Древним Римом, это было вполне германское государство! Папы всегда претендовали не только на духовную, но и на светскую власть. Даже в наши дни Ватикан остается настоящим, хотя и крошечным, государством – с флагом, гербом, армией. Интересно, а гимн есть?– Есть, – сказал Данила, в чьей голове бултыхались тонны обширных и порой самых неожиданных знаний. – Шарль Гуно музыку написал, между прочим!– Да ты что?! Так вот, Венеция как бы отдавала морю самое дорогое, свою святыню! Разумеется, бросаемый в волны перстень должен был быть лишь копией нашего, утраченного Византией вместе с итальянскими землями. Память о нем стерлась, но возник ритуал «обручения с морем».– Ну, можно много чего придумать… – протянул разочарованно Никита. – Какая же ты фантазерка все-таки!Он мыслил предметно и конкретно: «где доказательства?». Данила же проникся Настиными предположениями, он вообще легко загорался идеями. Правда, и остывал быстро, – в отличие от своего товарища, который если уж решал идти, то шел до конца. Настя тем временем продолжила свои исторические экскурсы.– Так перстень оказался в сокровищнице царьградских императоров, так он попал потом к Софье Палеолог, а через нее – в Россию… Неужели мы сейчас увидим Венецию? – это был ответ на заявление экипажа «пристегнуть привязные ремни».Но прежде собственно Венеции они увидели Местре – материковый район «города на воде», его, так сказать, «черёмушки». Впрочем, вполне симпатичные, со всякими средневековыми штучками.Гостиница, по счастью, находилась в гуще венецианских каналов, окруженная мостиками и разнокалиберными палаццо. С неистребимо сырыми простынями… Но до простыней ли им было: ребята, покидав в номерах вещи, кинулись тратить остаток ветреного, но ясного вечера на кружение по опустевшим улочкам, то и дело прерываемым каналами… А в номер напротив вселился скромный незаметный мужчина, выскользнувший за нашими путешественниками бесплотной тенью. Приказ Серафима был строг: не оставлять друзей ни на миг.Туристов оказалось немного – по меркам Италии, конечно. Так что удалось спокойно рассмотреть и площадь Сан-Марко с византийским Дворцом Дожей, и Собор с дивными мозаиками. Вид на лагуну и колоколенку церкви на островке Сан-Джорджо заворожил… Все-таки второго такого места нет в мире!Знаменитый мост Вздохов – ажурный, прелестный, романтичный, – оказался, по словам Данилы, переходом из зала суда в тюрьму. Никто там не томился в любовных грезах и не пел серенады-баркаролы! Осужденные плакали и стенали в отчаянии – об ужасной тюрьме со свинцовой крышей, где летом невыносимо жарко, а зимой смертельно холодно, ходили жуткие слухи… Вот вам и «вздохи»!Когда стало темнеть, осторожность велела возвращаться в отель.Они шли по Венеции, сверялись с картой, долго ища редкие мостики для перехода через каналы, а тьма сгущалась, и уже зажглись фонари, разгоняя туман испарений, и перстень начал покалывать током руку Никиты, и Настя пугливо прижималась к парню. Бывавший в Венеции Данила, как верный чичероне , следовал за ними по пятам, но не столько рассказывал или любовался мрачной красотой дворцов, сколько тревожно оглядывался кругом: темные взоры окон не сулили ничего хорошего, город мрачно наблюдал за тремя заблудившимися русскими и словно выжидал, когда можно будет нанести удар… Ведь этот странный, ни на что не похожий город был, по сути, «мертвым городом» – там толком давно уже никто не жил. Даже не верилось, что вся эта удивительная картина – не бутафория к очередному голливудскому фильму. Судя по гнетущей атмосфере – к триллеру…Ни души – звуки шагов гулко разносились над стылой гладью каналов… Похолодало, начал идти мелкий снег, сквозь который дворцы выглядели совсем уж нереально…Конкретному Никите пришла в голову мысль потренироваться в управлении перстнем: он никак не мог взять в толк, как же тот влияет на людей. И не только, как оказалось, на людей… Сосредоточившись, он стал представлять, что некто сейчас должен выйти из-за угла и приблизиться. Каково же было его изумление, когда и в самом деле на крохотном тесном перекрестке вдруг возникла неясная фигура… Настя резко остановилась и шепотом спросила:– А это еще кто? Только что пусто было…– Scusi, signora! – воскликнул Данила, разглядев в фигуре женщину, судя по всему, молодую и стройную. Далее он намеревался куртуазно спросить, как добраться до их отеля, но дама сама заспешила навстречу, громко и с видимым облегчением тараторя:– Ой, я по-итальянски не понимаю, скажите, а по-русски вы не говорите? Я тут так заблудилась, прямо ужас, гуляла-гуляла, а потом смотрю – фонарь-то не тот и мостик тоже! А в этой карте ничего понять не могу и спросить не у кого!Никита перевел дух: «Уфф, совпадение, просто человек, как и они, заплутал в переулках… Как это по-нашенски: положиться на авось!» Напряг быстро сменился удивлением: к ним спешила совершенно очаровательная особа: светло-серое замшевое пальто красиво оттеняло огненно-рыжие кудри, разметавшиеся по плечам из-под черного бархатного берета, каблучки дробно стучали по камням мостовой. И все же на автомате парень мысленно приказал: «Стой на месте!» Но незнакомка женщина продолжала приближаться танцующей походкой. «Не действует…» – и слегка разочарованный Никита окончательно успокоился, списав тревожное подергивание перстня на причуды малоизученной магии, а свое поражение – на усталость, а вовсе не на удивление и чисто мужской интерес, мешающие сконцентрировать силу мысли.Словоохотливая раскованность красотки явно зашкаливала. Она что-то возбужденно говорила, сыпала вопросами, перескакивала с темы на тему… Настя, так вдохновенно предвкушавшая поездку, с таким вкусом одевшаяся, почувствовала себя неуютно. Тем более, что красотка вела себя так, словно никакой Насти рядом и в помине не было.