На очередном повороте переулка к ребятам вдруг кинулся молодой щупленький монашек – скорее послушник, – что-то непонятно лепечущий и размахивающий длинными рукавами рясы. Он казался неподдельно взволнованным и, насколько Данила мог понять, звал их на помощь. Настя растерянно прошептала:

– Что-то там случилось… нехорошее, надо бы помочь, а, ребята?

– Нехорошее – не то слово! – так же тихо сказал Никита, вновь ощутивший запах опасности, пробивающийся сквозь аромат ладана, которым была пропитана ряса монаха. Ему бы стопорнуть свое маленькое войско, да неудобно стало перед любимой: скажет еще, что на доброе дело страх не пустил!

Улочка была пуста, вечернее солнце заливало розовым светом верхние этажи каменных старинных домов, тесно прилепившихся один к другому. Но монах быстро стал карабкаться куда-то вверх по стертым ступеням: между зданиями был проход, ведущий на соседнюю улочку.

Словно завороженная, наша троица следовала за суетливым человечком, тревожно переглядываясь и не обращая внимания на яркое сверкание перстня. Что мог им сделать этот заморыш?

Увы, на повеявший из сумрачного прохода металлический запах опасности Никита отреагировал слишком поздно, уже когда словно из-под земли возникли двое здоровенных, одетых в черное, с автоматами и в масках. Монашек-провокатор растворился за их спинами, а растерянных ребят, подгоняя дулами, без единого слова затолкали в стоящий неподалеку бронированный джип. Присутствие Насти лишило парней возможности сопротивляться… Им завязали глаза и куда-то повезли, петляя и резко поворачивая. Похитители явно торопились.

Дорога заняла приличное время, за которое живо припомнились ужасы недавних дней, и к Никите вернулось его привычное предчувствие беды, затихшее было после посещения Бари.

Потом их, не церемонясь, выгрузили из машины и повели внутрь какого-то здания, где пришлось долго спускаться вниз, очевидно, – в подвал.

Там повязки сняли. Комната без окон, но со сводчатыми высокими потолками, оказалась вполне цивильной, обставленной даже с некоторым шиком. Источником света служила массивная бронзовая люстра-паникадило, странно тусклая. Но Никита хорошо знал, что полумрак действует на нервы так же беспощадно, как и слепящий свет… В каком доме – новом ли, старом? – ребята очутились, они и понятия не имели, но вот подвал этот явно имел многолетнюю историю, судя по всему – мрачную.

Однако Насти рядом не было – ее увели куда-то в другое место… Амбалы остались стоять, предупреждая любое движение, – немые, грозные и до зубов вооруженные. Рисковать сходу не хотелось: надо было понять, кому понадобилось похищать «безобидных туристов». И что, собственно этому «кому-то» нужно? Что «безобидным» может грозить?

Дверь распахнулась бесшумно, и в покои, – а именно так хотелось обозвать узилище, – стремительно вошел человек, убеленный сединами, в черной рясе и фиолетовой камилавке с алмазным крестом, переливающимся в полутьме масляным блеском. Странное впечатление производило властное и грубое лицо его: хитроватое по-крестьянски, умильное по-пастырски, но в нем проглядывала неожиданная суровая одержимость, даже, пожалуй, и жестокость… Движением бровей он удалил охрану к бронированной двери и широким жестом предложил «гостям» сесть. Пришлось подчиниться, особенно когда Данила слегка нахмурился, как бы намекая на нешуточные проблемы. Само духовное лицо степенно уселось в огромное, похожее на трон кресло с высокой резной спинкой и подлокотниками в виде оскаленных львиных голов. Обозначив таким образом все свои амбиции и тайные устремления…

– Прошу прощения, господа, за такой необычный способ приглашения в гости, но у меня не было другого выхода, – довольно вежливо и даже витиевато начал свою речь непонятный иерарх, говоривший по-русски на удивление прилично. Что старик – архиерей, понял даже мало что смыслящий в происходящем Никита. Он пребывал в глубоком ступоре: кроме того, что не оказал сопротивления, так еще и Настю проворонил! Вот где она, что с ней?!

– Мы просто туристы, Ваше Высокопреосвященство! Что Вам в нас? – Данила очень старался говорить вежливо – духовное лицо перед ним все-таки! – но его друзья уже знали: раз пошли всякие «обороты», то за особой изысканностью князя легко могла последовать и вспышка жутчайшей ярости. Природный князь все-таки, не голь перекатная! Тогда наступал час неумолимого мочилова – как возле церкви на Соколе.

Духовное лицо нахмурилось и фальшивая любезность, доселе звучавшая в его речи, сменилась льдинками нетерпеливого неудовольствия в выцветших глазках.

– Не лукавь, сын мой, я не первый день живу на свете! Кроме того, из надежных – поверьте, очень надежных! – источников мне стало известно, что прибыли вы сюда по поддельным документам, а вовсе не как туристы, и я хотел бы знать, что привело вас и… что за тайну вы скрываете?! Что здесь делает бывший начальник охраны покойного Алексия? Лгать… ммм… не советую. Иначе… Мы умеем развязывать языки!

И благообразный старец отнюдь не благообразно зыркнул на Никиту, давая понять, что именно к нему обращены все эти вопросы. И что с него первого и начнут шкуру драть. Князь с его высоким происхождением интересовал владыку постольку поскольку.

Однако одну странность парни все же почувствовали: было видно, что властолюбивый епископ, несмотря на вроде бы полный контроль над ситуацией, пребывает в некой неуверенности: какое-то опасение мешало ему быть не просто резким, а и безжалостным. И в который раз Никита уловил этот алчный взгляд, нацеленный на перстень. Углядел-таки, чёртов поп! Ясно: не будь реликвии, ребят давным-давно стерли бы в порошок. А не стань Настя волею судеб заложницей, Никита сам всех бы тут стер, и не в порошок – в пудру! Но приходилось сдерживаться из последних сил.

Эх, была не была, а делать что-то надо! И «бывший начальник охраны» сжал кулак, – костяшки побелели! – мысленно приказывая охранникам встать на колени. За черными масками не было видно ни мук, ни волнения, но один громила у двери, словно в замедленной съемке, вдруг повалился – сначала на колени, а затем и вовсе ничком: синий камень явно не рассчитал свою таинственную силу и просто аккуратно вырубил его. Второй недоуменно стал озираться, но тут же последовал за первым, выронив «беретту».

Недоумение, плавно переходящее в ужас, отразилась в маленьких пронзительных глазках архиерея, он задрожал мелкой дрожью и, судорожно хватаясь за ворот облачения, тоже сполз на древние каменные плиты пола. То ли возраст сказал свое веское слово, то ли испуг, то ли до Его Благообразия дошло, что пленники и в самом деле необычные люди, и он бессилен им противостоять. Особенно когда его проверенные богатыри падают на пол, как мешки с дерьмом.

Старик захрипел, тараща глаза, и Данила издал протестующий вопль, адресованный своему другу:

– Перестань, не надо, его же сейчас удар хватит!

– Да я твоему попу ничего и не делаю! Жидковат он оказался, сразу «по ногам потекло, в рот не попало». Пусть быстро отпустит нас, вернет Настю – и все, больше не буду никому и ничего! – хотя Никита и закалился в боях, а мальчишеская суть его все время давала о себе знать! «Больше не буду…»

Коварный старец, еще минуту назад уверенно пребывавший в свирепом упоении от собственного могущества, умоляюще сложил ладони, широкие, как лопаты, и окончательно склонился перед Неодолимым. Его «братки» валялись на полу без сознания, одно слово – овощи безмозглые. И бесполезные.

– Что тебе известно о нас, старик? – Никита решил не церемониться и отбросил почтительность, с которой обычно привык обращаться к священникам. Но если по совести, то пристало ли облеченному саном похищать людей и грозить им пытками?!

Камень погас, видимо решив, что свою задачу он выполнил на славу. Еле живой старик это заметил – он вообще сразу обратил внимание на неуместное на руке молодого парня кольцо, рванув ворот рясы, смог отдышаться и с трудом прошептать:

– У меня остались свои люди в Москве, я там долго жил… Они сообщили мне о пропаже какой-то очень ценной реликвии и намекнули, что непростая она. Обладает необыкновенной силой… Митрополит Дамиан ее обыскался… На всякий случай сообщили, что, судя по всему, причастен к пропаже бывший начальник охраны покойного Патриарха Московского… и Всея Руси… А с ним девушка и эмигрант какой-то из Франции, князь Милославский… Правда, добавили, что вы вроде как погибли в автокатастрофе, но этому никто не поверил… А когда этот аспид хищный, Амфилохий, заявил по телевидению, что вы у него в гостях… Дурак безмозглый… не понял, какая добыча ему в руки сама идет! А может, и не дурак – сообразил, что не все так просто… Дети мои, простите старика – бес попутал, я же за Черногорскую автофекальную церковь радею…

Ребята слушали внимательно, не перебивали. Пропустили мимо ушей, даже не улыбнувшись, неприличную оговорку испытавшего такой стресс человека. Они помогли потерявшему угрожающе-надменный вид старику подняться, и Никита приказал:

– Веди нас к Насте, живо!

Переступив через тела своих подручных, епископ брезгливо поморщился и побрел, шатаясь, по сумрачному коридору в дальний конец его, где за мощной, окованной железом дверью, в маленькой келье сидела Настя, нахохлившись воробышком, и где обстановка была далеко не такая роскошная – стол да стул. Она бросилась на шею любимому – воробышек моментально преобразился в лебедь белую! Часть ее горячих поцелуев досталась и смущенному донельзя Даниле.

Да, сомнений быть не могло – бедную девушку намеревались держать заложницей, на случай строптивого поведения ее кавалеров. Покосившись на Никиту, старец поклонился пленнице и отрепетированным широким жестом показал, что она свободна. Пережитый шок надолго, надо думать, отбил у него охоту «ловить рыбку в мутной политической воде». Недавний супостат вывел пленников за ворота своей роскошной резиденции и тут же тушканчиком юркнул обратно. Видимо, страх вкупе с гордыней помешали ему попросить прощения как следовало бы. Ох, гордыня все-таки – смертный грех, как ни крути. А уж когда еще и стыд примешивается… Вместо «молниеносного броска кобры» у старика, такого грозного и решительного, получилось лишь «облако скунса».

Стоило только незадачливому пленению окончиться, и перстень железобетонно успокоился, довольно пожужжав на пальце своего хозяина. Древний символ власти человека над человеком явно гордился собой и был бы не прочь продемонстрировать еще ряд чудес, да больше вокруг никакой опасности не было: не в меру властолюбивые духовные лица тоже на улицах не валяются и в штабель сами не укладываются. Им до почтенных графинь непонятного происхождения далеко.

Уже смеркалось, зажглись фонари, на улицах стало больше прохожих – народ перед Новым Годом рыскал по городу в поисках подарков родным и близким – люди везде одинаковы, что в Москве, что в Черногории… Это настраивало на мажорный лад, ведь для русского человека Новогодний праздник, пожалуй, – самый любимый.

По возвращении в Цетиньский монастырь гости славянской страны вновь были обласканы лучистым восторженным взглядом почтенного Амфилохия и немедленно отправились отдыхать от пережитого. И что у них за судьба такая? Ни дня спокойного нет!

Расположившись в келье Никиты, Данила, помявшись, спросил:

– Никит, а ты не заиграешься с перстнем-то? Нет, я понимаю: плен, Настя, кошмар и все такое… Но поосторожнее бы с ним надо. Во вкус повелевать людьми войти легко, да трудно потом отказаться от этого искушения…

– Да если б не Настя, разве стал бы я… – Никита в сердцах ткнул кулаком в спинку кровати, она немедленно отвалилась. Кое-как приладили, и парень продолжил:

– Я бы и не вспомнил про реликвию. Мне же раскидать этих обормотов – пара пустяков! Старика, хоть он и гнида позорная, напугали до полусмерти… Не по нутру мне это все! Не поверишь, уже начинаю перстня этого… бояться! Смущает он меня и обязывает, а я – человек маленький, детдомовец опять же, мне таким сокровищем владеть – не по чину. Но что делать – он меня почему-то выбрал…

– Ну-ну, «уничижение паче гордости»! – с улыбкой возразили их светлость. – Ты уж себя не размазывай так! Да и помнишь, что говорила Хранительница гор? Не простой ты солдат, Никита… Ох, не простой… Ладно, давай дрыхнуть, – Данила с видимым удовольствием употребил новое для себя слово.

Напевая «дрых-дрых-дрых» и отчаянно картавя при этом, князь отправился в свой номер: их всех поселили отдельно, от греха подальше, монастырь все-таки!

У двери Насти он было остановился, хотел пожелать спокойной ночи, да передумал – и правильно, девушка мгновенно уснула после столь неожиданных приключений…

А наутро в резиденцию сербского владыки явились напряженные представители президента республики и предложили гостям с почетом депортировать их в любую страну, на выбор. По кислым лицам читалось: будь выбор за ними, незваных гостей отправили бы в… Совсем далеко, в общем. Вопросы типа «Как? Что? Откуда?» – оставили без внимания, упомянув лишь «просьбу высокого начальства в Москве», с которой ссориться им было не резон. Незаметненький особист, оказывается, знал свое дело туго.