Настя медленно приходила в себя. Последние события помнились смутно, фрагментарно, словно и не с ней они происходили… Незнакомая женщина с алым кружевным лифчиком в руке, вдруг что-то спросившая… Что-то про свой возраст и приличия… Легкий укол – словно забытая на обновке булавка… Потом – тягучая вялость, лишенная воли и сил, полная лишь леденящей тревоги: как там Никита, он же с ума сойдет…

Когда сознание окончательно прояснилось, оказалось, что девушка находится в комнатке, напоминавшей больничную палату. Только тяжелая дверь со множеством замков не походила на больничную. Окна тоже не было…

Раздался слабый шум, и дверь отворилась. Вошедший молодой человек ласково улыбнулся и проговорил:

– Ну, очнулась, наконец? Давай разбираться: как тебя зовут? Откуда ты?

– А… где я?

– В больнице. Вас нашли на улице, в бессознательном состоянии.

Настю вдруг обуял ужас. Что это за больница с бронированными дверями?! Все – вранье. И она приняла решение.

– Я… не помню…

– Что, как вас зовут, не помните? – улыбка из ласковой стала холодной, напряженной. Так режиссер смотрит на актрису, которая вместо заученного текста вдруг стала пороть отсебятину.

– Нет… ничего не помню… – Настя попыталась улыбнуться и в глазах заблестели слезы. Уж если пороть отсебятину, то – талантливо!

– А где я? – вновь спросила она, словно плохо понимая, что ей говорят.

Молодой человек резко встал и стремительно вышел, плотно закрыв за собой дверь. Что делать дальше, он явно не знал. Стало быть, и никаким врачом не был.

Настя закрыла глаза, вдруг подумав о подсматривающих камерах. Лучше притвориться на самом деле ничего не помнящей, обессиленной. Единственное, что вселяло некоторую надежду: с ней явно говорил обычный человек, а не «порождение тьмы». Если, конечно, бандита можно назвать «обычным человеком».

А в это время Никита и Данила сидели в гостиничном люксе и лихорадочно строили догадки. Опять нечисть вылезла? Лилечка решила о себе напомнить? – Знаешь, Дэн, у меня из памяти не выходит этот взгляд Феофила… Тяжелым он стал, мрачным, когда меня узнал. В Черногории мы уже проходили нездоровый интерес пастырей, может, и тут так? Дался им перстень!– Все может быть, – Данила хмуро глядел куда-то в угол. Его детская вера в доброго Боженьку, обитающего в нарядных расписных церквях, никак не хотела смириться с тем, что все не так просто. – Ясно одно: надо ехать в монастырь и что-то попытаться выяснить. Больше ведь зацепок нет? Лилечка анафемская – та бы тут давно брачные танцы плясала.– Только нам надо себя как-то изменить. Иначе от нас врассыпную все побегут! И толком ничего не узнаем, – в Никите проснулся бывший разведчик-камуфляжник.– Ага, я наряжусь гимназисткой, а ты – моей собачкой.– Только если волкодавом. Точно врассыпную все побегут! Ладно, шутки в сторону, давай туда просто поедем, попытаемся разузнать хоть что-то. Не дает мне покоя взгляд этого схизматика…– Одно скажу: ехать надо не в монастырь, – нечего ему ночью в монастыре делать, – а в резиденцию Феофила. Сейчас гляну, где она тут находится… – и князь полез в свой ноутбук, все выяснил, и ребята отправились на Пушкинскую улицу отвоевывать свою девушку.Радостная рождественская атмосфера растаяла без следа. Не до того было.

На Пушкинской улице было почти безлюдно, вьюжно. Ребята потоптались у входа, решая, как быть дальше. Вдруг из ворот выглянул неприметный монах – опять монах, да достали уже эти долгополые! – внимательно оглядел посетителей и вдруг тихо проговорил, что господина Лазарева уже ждут по важному делу. Даже не осведомился, кто перед ним и зачем… Словно Никиту вправду ждали и, похоже, – с нетерпением! Повеяло металлическим запахом опасности, но отступать было нельзя и некуда: Настя, бедная Настя нуждалась в помощи!Увязавшегося было Данилу попросили не вмешиваться и ждать у ворот. «Много, мол, званых, да мало избранных»! Никита молча кивнул ему: типа, «не дрейфь, лучше тут поляну секи». И пропал за дверью, ведущей в патриаршие покои.Данила остался один. Обошел высокую ограду, примерился и вдруг ловко перемахнул ее, темной молнией мелькнув в свете фонаря. Притаился у какого-то сарайчика. Шло время. Ветер унялся, падал снег, и князь спрятался в полутьме под каким-то старинным навесом, куда почти не проникал свет.Так прошло несколько минут. Он стоял, как часовой на посту, готовился к… даже сам не знал к чему, но весь превратился в клубок нервов: бдительно наблюдал за дверью в дом. Интуиция подсказывала: ничего хорошего от этого приглашения ждать не приходится.И тут дверь вдруг скрипнула, и в светящемся проеме появился огромный мужчина, по виду – священник. Густым голосом коротко бросив кому-то, пискнувшему неразборчиво за его широкой спиной: «Провожать не надо, сам дорогу найду», он было двинулся к воротам, рассекая пространство словно океанский лайнер. Но, как только дверь захлопнулась, неожиданно легко, по-юношески развернулся и внимательно глянул туда, в сумрак, где стоял продрогший верный Данила… Которому, кстати, показалось, что где-то – и не так давно – он уже этого человека видел. Но где, когда?– Молодой человек, можно к вам обратиться?Данила, поколебавшись секунду, выступил из тени, приблизился с опаской.– Скорее, юноша, надо уходить – Настя в опасности, – голос незнакомца звучал твердо и убедительно.– Вы… вы знаете про Настю?!– Я много чего знаю, но об этом потом, потом! Главное – мне известно, где она!– А Никита? – только и смог вымолвить светлейший князь.– За него пока не волнуйся. Он под защитой реликвии!«Та-ак… И про перстень знает! Все всё знают, один только я брожу тут в потемках! Светлейший называется!» – и князь, оглянувшись на зашторенные окна, последовал за странным человеком. Имя девушки определило однозначный выбор.

Настя лежала на больничной койке, закрыв глаза от режущего неоново-мертвенного света, но чутко прислушиваясь к звукам, еле-еле доносившимся из-за железной двери. Там раздавались шаги и смутно гудели голоса. Вдруг все стихло и на пороге возник давешний «доктор». С непонятной брезгливостью взглянул на девушку, словно та была любимой сестрой, убежавшей из дома с цыганами. Обратился к спутнице, в которой Настя узнала ту самую «даму», что разговорилась с ней в универмаге. Только вместо широкополой стильной шляпы и модного пальто на ней была докторская белая шапочка и накрахмаленный халат, а вместо красного кружевного лифчика в руках она, как дура, вертела стетоскоп, очевидно, не зная, что с ним дальше делать. На шею бы повесила, что ли, как это делают настоящие врачи! Но вот – не догадалась. Маскарад насмешил бы «невольную пациентку»: и не такие переодевания пришлось наблюдать за последние дни. Как в детском саду, ей-Богу!Но было совсем не до смеха. Испуганная не на шутку Настя попыталась сесть в кровати.Женщина приблизилась, задушевно стала задавать вроде бы самые обычные врачебные вопросы: «кто, откуда, что помнишь?» Однако Настя как завороженная смотрела ей в лицо и по каким-то легким уколам памяти вдруг поняла, кто перед ней…Лилечка?!Разумеется, ничего общего с разбитной девахой из венецианских воспоминаний не было: ни внешность, ни возраст, ни голос даже отдаленно не напоминали. Но… Острый взгляд, недобрым лучом вспыхнувший на полном румяном лице, – таком приятном, располагающем! – не позволял впасть в заблуждение.«А неискусно румяна-то наложила! – пронеслось в голове Насти. – Не обманешь, мы тебя всякой видели, гадюка!»Решила и дальше притворяться беспамятной. В изнеможении откинулась на подушку. Но и похитители были не так просты…– Везите ее на электрошок, там все быстро вспомнит! – приказала дама возбужденно, более не пытаясь казаться «приятной во всех отношениях». Какие-то странные волны прошли по ее лицу, оно позеленело от злости и потеряло всякую привлекательность. С такими лицами изобретают абажуры из человеческой кожи и раскладывают золотые коронки по сафьяновым мешочкам.Вбежавшие санитары подхватили Настю под руки, грубо, уже не церемонясь, сорвали с кровати и потащили по коридору. Видимо, здесь эту даму слушались беспрекословно.В новом кабинете ее бросили на кушетку и стали готовить к процедуре. Очевидно, выглядевшая одурманенной девушка не вызывала у них особых опасений – ее даже не связали. Рядом на стеклянном столике были разложены инструменты, мало похожие на медицинские… Клещи, кривые иглы, зажимы…У Насти, и правда, потемнело от ужаса в глазах.Дама подошла вразвалочку, – она все больше напоминала переодетого мужика. Жестом отослала санитаров. И уже совсем мужским голосом она мрачно спросила:– Что, милая, страшно? Подожди, это только цветочки!– Что вам от меня нужно? – пролепетала Настя.– Перстень.– Я не понимаю… – голос девушки неподдельно задрожал.– Все понимаешь, не морочь голову! – дама криво усмехнулась. – Если твой друг не отдаст перстень в обмен на тебя, ты должна будешь украсть реликвию и передать мне.У Насти мелькнула мысль: «А тогда электрошок-то зачем? И все эти орудия пыток?»Но Дама словно читала ее мысли:– Вот что ждет тебя, если ослушаешься! Ты снова попадешь сюда и пощады уже не будет. Не волнуйся, я сумею до тебя добраться, как бы тебя ни охраняли! Так что тебе лучше выполнить то, что я сказал!«Сказал… – Настя постаралась не подать виду, что заметила оговорку чертовой бабы. – Значит, вселился в тетечку и командуешь, гад?! «Белой дамой», значит, прикинулся? А, «красный карлик»?»– А теперь позабавимся! – «Белая дама», хрипло дыша, надвинулась, нехорошая улыбка стала шире. Она видела ужас девушки, это, как и полная беспомощность жертвы, явно доставляло жгучее наслаждение. Только в наспех подведенных глазах сквозила жажда еще каких-то наслаждений, заставившая Настю содрогнуться.Но одного оборотень совершенно не ожидал: что еле говорящая пленница вдруг схватит со столика скальпель и вонзит его в грудь мучителю! Раз, другой! Хлынула ярко-алая кровь, существо отшатнулось и вдруг… рухнуло на пол. Видимо, на какое-то мгновение власть Зла над чужим телом прекратилась. Настя с ужасом смотрела на лежащую женщину, залитую кровью.Но времени вникать в устройство оборотней не было.Успех придал силы. В коридоре, куда выскользнула девушка, никого не было, и она осторожно стала двигаться вдоль закрытых дверей, умирая от страха, что какая-нибудь вдруг сейчас распахнется. Голова кружилась, и каждый шаг давался с трудом…Сзади послышался легкий шум. Обернувшись, Настя увидела медленно бредущую по стеночке «даму» – за ней тянулся бурый след. Но оборотень на глазах набирал силы, кровь, еще секунду назад фонтанчиком бившая из груди, остановилась. Злобный взгляд полыхнул из-под сбившейся набекрень белой шапочки. В руке существо сжимало окровавленный скальпель.– Не уйдешшшь, сссукааа! – грозно прошипело оно.Бежать было некуда – последняя дверь в торце коридора не поддавалась. «Вот и все. Прощай, Никитушка…» – из глаз Насти брызнули слезы. Обессилев, она привалилась к запертой двери и стала оседать на пол, теряя сознание.Вдруг на другом конце коридора раздались торопливые шаги – и из-за угла вынырнул Данила, сжимавший ножку стула. На лбу парня виднелась багровая ссадина. За его спиной высился огромный бородатый человек.Оборотень оглянулся и зашипел – уже яростно, испуганно. Отчаянно.Спасители остановились. И тут незнакомец решительно выступил вперед, сверля взглядом светлых глаз сжавшуюся, – как перед прыжком, – мерзкую тетку. На лице отразилось нечеловеческое напряжение, но было совсем непохоже, что он боится!Бормоча скороговоркой какие-то слова, человек-гора медленно, как сквозь толщу воды, двигался на врага, над которым сгустилось странное темное облако. Оно меняло очертания, извивалось, но с каждой секундой таяло. Одновременно и противник терял силы, съеживался, закрывал лицо руками и уже не шипел, а истерично визжал дурным надрывным голосом: «Неуйду-неуйду-неуйду!!!»

Данила тем временем бросился к Насте, уже не обращая внимания на бьющееся в корчах тело оборотня. Подхватил ее на руки, прижал к сердцу, ожесточенная гримаса воина сменилась нежностью… Вся его первая настоящая любовь готова была раскрыться, выплеснуться, – несмотря на суровые зароки и запреты, которыми бедный мальчишка окружил для себя девушку своего друга… Перстень? Да при чем тут перстень?! Нужна ему эта безделица! Так, просто повод поиграть в гонялки-стрелялки с монстрами! Только не в компьютере, а в жизни. За один взгляд Насти князь готов был отдать все самые волшебные перстни мира! Молча, ни словом, ни взглядом не обозначив своей страсти. К счастью, любимая окончательно потеряла сознание, так и не успев ничего понять. Но ведь для рыцаря самое главное – спасти возлюбленную! И Данила со счастливой улыбкой обернулся, светлые кудри его стояли дыбом, и он напоминал растрепанного Ланселота с Джиневрой на руках. После победоносной битвы с драконом. Эскалибур был его мечом, Олифан – рыцарским рогом. Боевым конем неисправимого романтика был, – конечно же! – Россинант… А Настя была его королевой!

Существо еще корчилось на полу, издавая змеиное шипение все тише и тише… Вот отвратительный звук сменился последним мучительным стоном… Незнакомец стоял над ней, бормоча таинственные слова, и лицо его словно источало слабый свет. Но свет стал меркнуть, и на зашорканном линолеуме осталась лежать женщина, и в ней не было ничего примечательного, кроме белого окровавленного халата. Скальпель с тихим звоном выпал из ослабевшей руки. Воцарилась ватная тишина… Незнакомец пошатнулся, но овладел собой и сказал негромко:– Данила, тебе надо скрыться в укромном месте и оберегать девушку. Я объясню, куда надо ехать и как можно быстрее! А я пока должен заняться хранителем перстня. Ему сейчас тоже нелегко. Ведь Никита не знает, что мы спасли Настю. И еще… Не стыдись своей любви и не бойся ее – мы не властны над чувствами. Но! Должны быть властны над поступками. И не волнуйся, – бородач бросил быстрый взгляд на распростертое у ног тело, – эта женщина останется жива, ее раны не смертельны. Она просто ничего не будет помнить. А теперь пошли!– Но кто Вы? Откуда… – и тут Данила вспомнил, что мельком видел незнакомца, когда посещал московский храм на улице Радио!– Да, вижу, ты вспомнил, – улыбка промелькнула на бледном от недавнего напряжения лице мужчины. – Меня послал Серафим, твой духовный отец. Зовусь Сергий. Остальное – потом. А то, что ты видел – обычная практика экзорцизма, изгнания бесов. Как видишь, подействовало! А за тот удар прости – не успел я вовремя выключить охранников, – тут Сергий резко обернулся, в глазах мелькнула тревога.А Данила вспомнил, как они ворвались в здание, как на них остервенело набросилась охрана, санитары, и вот-вот должен был закипеть неравный бой, как вдруг все противники стали медленно падать, не оказывая никакого сопротивления. А странный гигант просто стоял и смотрел на них… Но один из нападавших все же успел двинуть князю по лбу – искры из глаз посыпались!В глубине здания раздался шум – шаги, голоса. Таинственный Сергий бросился к двери, которую так и не смогла открыть Настя. Поколдовал с замком, и та внезапно распахнулась – прямо в освещенный одиноким фонарем двор, где бесновалась настоящая метель.Шум приближался.– Очнулись, аспиды и василиски! – неожиданно-весело пробормотал экзорцист и ловко протиснулся в узкий проем всей своей огромной массой. Следом выскользнул князь с Настей на руках, они мгновенно растворились в кутерьме снежинок и завываниях ветра.Подбежавшие санитары бросились оказывать помощь своей начальнице, проклиная таинственных террористов, совершивших дерзкий налет на лучшую в городе психиатрическую клинику.Однако потом, на допросах в прокуратуре, они так и не смогли описать внешность нападавших. Их перебинтованная начальница, оказавшаяся полькой по происхождению, вообще ничего не понимала: помнила только, что вышла из своего кабинета и собралась в универмаг за рождественскими покупками. Истовой католичкой была…

Пока шла борьба за Анастасию, в патриарших покоях на Пушкинской улице разворачивались свои события. Никита стоял перед Феофилом, который мягко увещевал его отдать перстень и покаяться в грехах – воровстве и гордыни: мол, присвоил себе господин Лазарев церковную реликвию и пользуется ею как избранный!Запиликавший в кармане мобильник охранник тут же отобрал, лишив пленника связи с внешним миром. То, что он в плену, Никита уже сообразил, несмотря на «отеческий» тон владыки. Но до поры до времени тревожился не особо, полагаясь на чудесную силу перстня. Просто хотел по-хорошему договориться, без крайних мер. Начни бузить – а Настя-то все еще непонятно где… И что им, аспидам, в голову тогда взбредет?Парень, уже повидавший всяких охотников за святыней, мрачно слушал архиерея и молчал. Вызывающее молчание стало раздражать Феофила, нотки пастырской кротости в его голосе сменились приступом истеричной ярости, совсем старца не украсившей.– Как же ты, ничтожный, посмел так поступить? А, господин Лазарев?!– А никак! – вдруг дерзко ответил Никита, а сам подумал: «Сейчас еще смердом обзовет, а то и по матушке склонять станет… Недолго отцом родным прикидывался – ишь как переменился!»Протянул вперед руку, украшенную сияющим сапфиром.– Он сам выбрал меня хранителем, я не напрашивался! Попробуйте снять перстень – я не возражаю отдать его. Слишком много с ним хлопот!Патриарх не выдержал искушения и, как одержимый, алчно вцепился в руку, тщетно пытаясь скрутить кольцо. В глазах плясали безумием уже явственные языки багрового пламени. Камень засветился так ослепительно, что старец отпрянул с криком, дуя на пальцы, словно обожженные неведомым огнем. Никита между тем ничего не почувствовал, лишь легкая усмешка скользнула по его лицу, когда он брезгливо отдернул руку.– Ну что, убедились?И, продолжая направлять лучи перстня на злыдня, парень мысленно попытался приказать ему встать на колени. Но… ничего не произошло! Видимо, чтобы сломить врага, одной силы перстня было мало, а помощи, как тогда, в Бари, ждать не приходилось. Старец выпрямился, страшная борьба отразилась на его лице, но он смог выстоять!Никита растерянно опустил руку…Феофил рухнул обратно в кресло и отер пот с побагровевшего лица. Отдышался. Проговорил зловеще:– Ну, что же, сын мой… Не действует на меня твоя штука! Придется, видно, говорить по-другому.Он позвал охрану и приказал:– Возьмите-ка этого доброго молодца и снимите с его пальца перстень. Надо будет палец отрезать – режьте!Бледного Никиту окружили. Но тут выяснилось, что несчастные отморозки никакого перстня не видят и понятия не имеют, что владыке нужно от парня! А тот от злобы окончательно потерял человеческий облик.Взглянув внимательно в перекошенное, озверевшее лицо мучителя, «господин Лазарев» вдруг понял, что перед ним не архиерей вовсе, а какое-то неведомое существо. Неведомое и крайне, смертельно опасное. С чем-то подобным уже пришлось столкнуться на Алтае…Пастырь на глазах менялся – трудно было узнать. Он вновь поднялся из кресел и оказался вдруг огромного роста – даже охранники попятились. Глаза сузились в щелки, рот злобно ощерился, речь стала уже вовсе не пастырской, а какой-то бандитской:– Что, герой, страшно? А ты знаешь, что будет с твоей кралей, если ты не послушаешь меня? Мы ей не только все пальцы отрежем! Мы ее… – изо рта пошла пена.Оборотень умолк, перевел дух. Было слышно только, как скрипят мозги незадачливых подручных. И словно новая мысль вдруг мелькнула в его налитых кровью глазах, нацеленных на Никиту:– А впрочем… Можешь не отдавать перстень! Но вот мое условие: отправляйся в Москву и там подчини Дамиана воле перстня, пусть он откажется от участия в выборах, пусть забудет навечно о сане патриарха! Помни: ты должен помешать его избранию! Тогда я верну тебе твое «сокровище», – в последних словах отчетливо читалось высокомерное презрение.Лишенный возможности что-либо знать о судьбе Насти и Данилы, несчастный Никита тяжко задумался. Может, и правда – надо ехать в Москву и выполнить волю этого монстра, чтобы от них отвязались?Словно уловив мысли Никиты, Феофил быстро сказал:– Но ты должен ехать прямо сейчас! Немедленно! – и, обратившись к одному из охранников, приказал: «Подготовить самолет!» Тот открыл было рот:– А как… – на что монстр гневно ответствовал:– Что, не знаешь, к кому следует обратиться? Кто мне всегда помогает в таких случаях?! Про олигарха нашего карманного забыл?! Ему еще много грехов замаливать, пусть старается. И еще… – существо понизило голос до еле слышного шепота, – после выполнения задания хранителя перстня – ликвидировать. Как и его спутницу.Охранник кивнул, сообразив.И Никита, решившись и выйдя из глубокой задумчивости, кивнул. «Будь что будет, а Настю и Данилу надо спасать. Гори он, этот перстень! Именно что синим пламенем… Прости, владыка, что не выполнил твой наказ…» – только и мелькнула покаянная мысль, обращенная к покойному Алексию.Тот, кто бросает своих друзей в беде, и мир никакой не спасет … Охрана вывела парня, и через пару часов он уже летел в частном самолете. Летел в родной город и думал, думал…

А через полчаса после исчезновения Никиты Феофил, широкими шагами меривший покои и довольно потиравший руки, вдруг резко остановился, нахмурился, нервная судорога исказила его еще минуту назад оживленное лицо, он пошатнулся и… рухнул, потеряв сознание. Охранники бросились к владыке, подняли, усадили. Побрызгали водой… Мутным взором оглядев окружающих, старец пробормотал еле слышно: – Где я?Постепенно он пришел в себя, в глазах уже не было страшного красноватого отблеска. А расплывчатую тень, метнувшуюся за портьеру, никто не заметил…И тут в покои буквально ворвался монах, следом за которым шагал Сергий.– Они сами, владыка, я говорил им… – монах что-то еще лепетал в свое оправдание, но Сергий отодвинул его и, грозно глядя на патриарха, веско так спросил:– Где Никита?Охранники застыли на месте, как парализованные.Феофил захрипел, смутно припоминая недавние события…– Кто вы?.. А, Сергий… Зачем вам этот Никита? Тоже перстень покоя не дает?Но Сергий только повторил слова, сверля глазами еле говорящего владыку:– Где Никита?!– Он уехал… в Москву… Ох… По моему… приказу… Я не знаю, что со мной приключилось… Кричал на него, пытался сорвать перстень… Грозил смертью девушки… Ее надо освободить… Я не хотел, видит Бог, не хотел – так, но будто бес вселился… Ос-та-но-ви его! Он не должен выполнять тот приказ, я не в себе был… Иначе – смерть… Страшно, ох, страшно… Было похоже, что, в отличие от многих, в чье тело вселялась Тьма, Феофил все же помнил происходившее с ним! Да, силы воли владыке было не занимать-стать! И в своей проницательности он близко подошел к истине. Сейчас содеянное приводило старца в ужас. А еще больше наводили ужас последствия!Но он сам сумел вырвать из сердца Зло. Сам!Сергий стоял и просто смотрел на патриарха, и тот постепенно успокоился, закрыл глаза, уснул… Потом, через много дней, он поймет, что позволил Злу без труда вползти в душу, где поселились ожесточение и гордыня. Поймет и покается, хорошо зная целебную силу искреннего раскаяния.

Делать нечего, Сергий вернулся туда, где скрывались Настя и Данила. Это была махонькая квартирка какой-то прихожанки, из истинно-православных. Они, как древние христиане, свято старались поддерживать друг друга. Девушка тихо спала, а князь стоял у окна и с грустью смотрел на мутный, еле отличимый от сумерек рассвет. Скоро Настя поправится, забудет все, и ясновельможный Данила снова станет «другом семьи». А потом найдется и Никита, и надо будет опять прятать свое чувство… Подумать только – «принц византийский»! Перед глазами возник Лазарев, он спокойно и дружелюбно смотрел на князя, и этот взгляд переворачивал душу.Предать друга князь не мог физически, это было несовместимо с жизнью. И как только сознанием завладевали мечты о любви, о счастье, бедному юноше становилось мучительно стыдно. Страшно – до тошноты. Лучше сражаться с сотней красноглазых карликов…Данила зажмурился в отчаянии и попытался придать тягостным мыслям иное направление.Странный он, этот Сергий. Выскочил тут, понимаешь, «как чертик из коробочки», – Данила по-прежнему собирал идиомы и старался их использовать. Хотя ничего себе – «чертик»! Но – кстати выскочил, кстати, чего уж там!Только князь успел подумать, в дверях – легок на помине! – показался тот самый «чертик», весьма, впрочем, озабоченный. И сумел же так бесшумно объявиться!– Как Настя?– Да вроде спит, намаялась, бедная…– Я должен буду вас покинуть. Поеду в Москву. Никиту увезли туда, чтобы он оказал давление на Синод, – Сергий говорил рублеными бесстрастными фразами. – Дождись, когда Настя совсем в себя придет, и тоже дуйте в первопрестольную. Жаркая схватка намечается! Мы сами там найдем вас. Мобильники еще работают.– Понял. Дождусь. Дунем. Тьфу, приедем! – Данила смутился. – А Никита в порядке? Вы его адрес московский знаете? Кстати, я пытался ему позвонить, но он почему-то не отвечает…– Да? Это плохо. Ладно, разберемся. За друга так уж сильно не волнуйся, но ради вашего спасения он может глупостей наделать, надо бы предотвратить. Адрес найду. Не проблема, – слово «друга» Сергий слегка выделил, давая понять, что свято верит в неколебимую дворянскую порядочность. А то обезумевший от ревности Никита со своим перстнем таких дров наломает! Данила все понял, но против воли лицо его осветила счастливая улыбка! Значит, пару дней они с Настей будут вдвоем? Гулять будут, он ей Киев покажет, хотя и не знает его совсем, но это неважно! Может, Настя, наконец, разглядит в нем мужчину, и, опять же, «синдром спасенной принцессы, влюбившейся в рыцаря-освободителя» – в книжках об этом написано, он читал!Крамольные мысли заставили его вновь залиться краской. Будучи блондином, князь легко краснел.– Э-э… Расскажите, кто Вы? Откуда у вас такая сила? И… как там владыка Серафим? Вижу, он не забывает нас…– По-моему, достаточно знать, что я на вашей стороне, и хочу добра. Тебе нужны звания и титулы? Они не помогут. Да, вот мои координаты. Звони, звони по-любому!Сергий оставил на столике визитку и неуклюже – комнатка была явно мала для его габаритов – повернулся уходить. Но вдруг его внушительная фигура вновь обрела стремительность и легкость, и он, подойдя к Даниле, приложил ладонь к его лбу, что-то шепча.– Рана завтра затянется. Ну, держись, боец, – наконец чуть улыбнулся. И с этими словами бесшумно исчез.

Едва закрылась дверь, раздался слабый голос: – Кто это был?Настя очнулась и огромными серыми глазами, обведенными синевой, смотрела на Данилу. Испуганно. С тревогой.– Это… Наш спаситель, он помог мне… тебе… вырваться из психушки… Удивительнейший человек! Ты что-нибудь помнишь?Но девушка и «психушку», и «чудесного спасителя» пропустила мимо ушей. Тревога ее была совсем о другом, в голосе зазвучали слезы:– Где Никита? Что с ним? Почему его нет?Вот тебе и «синдром спасенной принцессы». В книжках написано…«На сарае тоже всякое пишут, а там, кроме дров, никогда ничего и не было!»