Вовика, сообщение об ожидающем их с Кранцем рано поутру аутодафе, повергло в плотный ступор.

Он долго собирал остатки своего расползающегося мужество, чтобы жалобно проблеять:

– Как на костер? Я не хочу на костер!

– Ничего не поделаешь – таковы суровые законы герцогства Муравского, – довольно равнодушно откликнулся старый лекарь. – Тем более что мы с тобой покусились на самое святое, что есть у подданных герцога – на его жизнь. Ты, случаем не позабыл? Мы же его, вроде как, отравить пытались!

– Но это, же неправда! – искренне возмутился Вовик.

– Конечно неправда, – иронично усмехнулся Кранц. – Я-то прекрасно знаю, что произошло на самом деле. Наш герцог, строго между нами, большой обжора. Вот, а с годами его ливер начал подводить своего хозяина. Попросту говоря, перестал справляться со всей той жратвой, которой его исправно грузил герцог, на протяжении всей жизни. У него начались проблемы с пищеварением – вздутие живота, колики, отрыжка, газы и все такое прочее.

– Ну, а какое отношение это имеет к нам? – нетерпеливо воскликнул Вовик.

– Да, самое прямое! – укоризненно глянул на него Кранц. – Я прописал нашему чревоугоднику герцогу сильнодействующую микстуру для очищения желудка и его кишечника. И честно предупредил, чтобы он на время воздерживался от всяческого вида горячительных напитков. Ибо свойства моего снадобья таковы, что оно вступает во взаимодействие с вином и прочими горячительными напитками, подобно тому, как уксус вступает в реакцию с молоком. Оно сворачивается, створаживается, после чего уплотняется и наглухо забивает кишечник, делая прохождение через него крайне затруднительным.

– Ну и? – поторопил Вовик.

– Ну и! – передразнил его Кранц. – Герцог, по своему обыкновению, не внял моим предупреждениям и обильно откушал на сон грядущий. А попросту говоря, навернул половину молоденького кабанчика и запил все это изрядным количеством ядреного менжуйского вина. В результате, к утру, он раздулся как бочонок. Газы, которым было некуда деваться, так как естественный выход оказался забит, принялись давить на сердце и легкие. Герцог, почувствовав сильные боли в сердце и начал задыхаться, больше конечно с перепугу. Тут, по счастью, в лагерь приехал я и успел-таки поставить страдальцу цельный ведерный клистир. В результате герцог благополучно выжил. Недолго думая он решил, что во всем виновата моя микстурка. Он сгоряча обвинил меня в попытке отравления, ну и заодно приплел тебя, в качестве Бульдожского шпиона.

– Круто! – восхитился Вовик. – И как ты только ухитрился в этом гадюшнике дожить до седых волос?

– Да, что старое вспоминать, разное бывало! – невесело усмехнулся Кранц. – И уверяю тебя, что этот случай еще не самый пакостный.

– То есть, ты считаешь, что нас не сожгут? – с надеждой в голосе спросил Вовик.

– Нет, почему же? Сожгут непременно! Могу поспорить, что неподалеку от лагеря, посреди поля, уже вкопали в землю два столба и теперь старательно обкладывают их хворостом! – с большой убежденностью в голосе поспешил заверить его Кранц. – Стражу подкупить, несмотря на все мои старания так и не удалось. Теперь нам остается надеяться лишь на старого пьяницу Эльмателя.

После этих слов, Кранц нахлобучил свою остроконечную лекарскую шляпу, и, прислонившись к стене, скрестил руки на груди, после чего тут же беззаботно уснул. Вовик поразился выдержке Кранца, который накануне лютой казни, был способен вот так, за здорово живешь, храпеть, словно после веселой дружеской попойки.

Медленно прокручивая в уме все варианты предстоящих утром ужасов, и не переставая удивляться железным нервам старшего товарища, он начал клевать носом. И лишь под самое утро его, наконец, сморил тяжелый, беспокойный сон.

Грохот замка, в отпираемой двери разбудил приговоренных к смертной казни. В темницу вошли двое латников с мечами наголо.

– Отравители, поднимайтесь! Настало ваше последнее утро пребывания на этой грешной земле! – проговорил появившийся вслед за ними священник. – Исповедоваться не желаете?

– Сердечно тронут вашей добротой, святой отец! – презрительно фыркнул Кранц, поднимаясь с пола. – Но как-нибудь в другой раз!

– Иного ответа от такого закоренелого грешника я и не ожидал! – криво усмехнулся священник.

– Нам бы в туалет и умыться, если можно? – лязгая зубами, от охватившего его животного ужаса, перед лицом неминуемой смерти, попросил Вовик. – И хорошо бы еще позавтракать.

– Такой юный и уже такой порочный! – возмущенно воскликнул священник. – Юноша, из трех, перечисленных тобой последних желаний, я, пожалуй, удовлетворю одно. Не стесняйся, тебе дозволяется облегчиться прямо здесь! Приступай!

– Ну, как знаешь! – добродушно проворчал Кранц.

Демонстративно повернувшись лицом к священнику, он задрал спереди свой черный балахон, распустил на штанах гульфик и, вынув оттуда предмет своей гордости, принялся шумно справлять нужду прямо на пол. Священник с латниками едва успели отскочить в сторону, в противном случае их сапоги были бы основательно забрызганы, а репутация подмочена.

Вовик, в отличие от старого греховодника, тактично отвернулся к стене. Но, несмотря на то, что его мочевой пузырь был переполнен, у него ничего не получилось. Осознание того, что его затылок недоброжелательно мозолят три пары глаз, мешало ему выполнить намеченное.

– Если ты надеешься, с помощью сэкономленной тобой жидкости, затушить костер, на который нам предстоит взойти, – добродушно усмехнулся Кранц, – Вынужден тебя сильно огорчить – эта затея никуда не годится! Так, что, парень, делай то, что должен делать! Неудобно, люди ждут!

Как ни странно, последний аргумент произвел на капризный организм Вовика самое благоприятное впечатление. По истечении положенного времени, он почувствовал себя значительно лучше.

– Пошли, время поджимает, шуты гороховые! – поторопил их священник, осенив себя защитным знаком.

Когда приговоренных вывели из темницы, стало ясно, что предположения Кранца оказались в корне неверны. Ни о какой лесной поляне не было и речи. Место для аутодафе было подготовлено прямо на площадке посреди лагеря. Напротив входа в походный шатер герцога Муравского. Его светлость высказал пожелание лично засвидетельствовать мучительную смерть негодяев покушавшихся на его бесценную жизнь.

Увидев, что на, специально сколоченном для этой цели, помосте расположен лишь один столб, Кранц недовольно проворчал:

– Скупердяи, решили сэкономить на бревнах, не могли поставить два столба?

– Да, я решил, что так сподручнее будет, – ответил палач, зевая во всю свою огромную пасть. – Опять же, на один костер дров уйдет в два раза меньше.

Ткнув старого приятеля для острастки ладонью между лопаток, Эльматель громко крикнул:

– Пошевеливайся скотина неблагодарная, не то мозги вышибу!

Возле своего шатра, на походном троне, восседал сам герцог Муравский, в окружении полудюжины расфуфыренных дам. Лицо его было бледно, губы плотно сомкнуты, а глаза недобро прищурены.

– Да, по всему видать, не может мне простить его светлость надругательства над его герцогским задом посредством огромной и шершавой клистирной трубки, – съязвил Кранц, бросив взгляд в сторону своего сюзерена.

– Старый дурак! – прошипел ему в спину Элматель. – Даже сейчас не можешь угомониться!

– Колбу, о которой я тебе говорил, разыскал, ничего не напутал? – сварливо поинтересовался Кранц у палача, когда тот, принялся привязывать их с Вовиком к столбу.

Вовик уже практически простившийся с жизнью, сразу же навострил уши.

– Как ты просил, принес из твоей палатки ту, что с драконом! – пожав плечами, ответил Эльматель лекарю. – И заснул под хворост, чтобы огонь добрался до нее, прежде чем пламя начнет лизать вам пятки.

– Надеюсь, что это так и дракон, нарисованный на ней не красного цвета, – не унимался Кранц. – В противном случае от нас, и всех зевак, что пришли поглазеть на нашу казнь, останется всего лишь куча пепла. Включая и нашего милого герцога.

– Чего ты такой нервный? – недовольно покосился на него Эльматель продолжая навивать веревку вокруг приговоренных к казни, тщательно приматывая их к столбу.

– Будешь тут нервным, когда тебя собираются сжечь, словно распоследнего колдуна! – рассерженно фыркнул Кранц.

– Можно подумать, что ты не имеешь к колдовству никакого отношения! – буркнул Эльматель заканчивая приматывать лекаря и Вовика. – Не очень туго? Узлы не беспокоят? Конец веревки я вложу тебе в руку, достаточно будет потянуть и путы сами собой начнут разматываться.

Само собой разумеется, что весь этот разговор не слышал никто из многочисленных зевак, столпившихся в некотором отдалении от помоста.

– Ладно, старый колдун, все, что я мог, я сделал, – проворчал на прощание палач. – Все остальное зависти от тебя самого. Молись своим нечестивым, злым богам, чтобы все прошло, так как ты задумал.

– Спасибо за все, старый друг, и прощай! – ответил Кранц, нервно поведя шеей.

Проводив взглядом спускающегося с помоста палача, Вовик всхлипнул:

– Что действительно прощай? И нет никакой надежды на спасение? Ты же вроде говорил о какой-то колбе с драконом?

– Заткнись!– шикнул на него Кранц. – А то еще чего доброго сглазишь удачу! А она нам с тобой, ой как пригодится!

Тем временем, Эльматель принял из рук гвардейца чадящий факел и теперь стоял неподвижно, почтительно взирая на герцога. Его светлость должен был лично подать сигнал к началу казни. В его руке был зажат платок с кружевами, позаимствованный для этой цели у одной из придворных дам, делящих с герцогом трудности походной жизни и ложе.

Вперед вышли два герольда. Их одежда была расцвечена разноцветными лоскутами, словно пестрое оперенье тропических птиц. Один из них принялся протяжно трубить в свою медную дудку.

Второй развернул громыхающий пергаментный свиток и громко прокричал:

– Все у кого есть уши, слушайте, и не говорите, что не слышали!

– О, святая тьмутарканская жаба, избавь нас от этого дурацкого представления! – простонал Кранц.

– Да, ладно пусть себе развлекаются, у них же бедолаг даже телевизоров нет! Не говоря уже об интернете! – выбивая зубами чечетку, проговорил напуганный Вовик.

– Мой юный друг, мне кажется, что ты начал заговариваться от страха! Я не понял и половины из того, что ты сейчас сказал, – укоряюще проворчал Кранц, скосив глаза на товарища по несчастью. – Прими неизбежное достойно, как и подобает настоящему мужчине!

Между тем, герцог Муравский манерно взмахнул кружевным платочком, подавая знак, что казнь можно начинать. Палач Эльматель почтительно кивнул и, подойдя к помосту, ткнул факелом в вязанки хвороста, которыми был обложен столб с привязанными к нему Кранцем и Вовиком.

Сухие ветки дружно вспыхнули, после чего, радостно потрескивая, огонь стал распространяться во все стороны. Белый дым начал подбираться к приговоренным.

– Старый дурак, я не учел того с какой стороны будет дуть ветер! – кашляя и чихая воскликнул Кранц. – Так мы успеем зажариться, прежде чем…

Он не успел договорить, потому что порыв ветра бросил ему прямо в лицо густые клубы дыма, и лекарь принялся истошно кашлять. Вовик вторил ему, дышать уже было практически нечем.

Вдобавок ко всему, ткань штанов на коленях начала дымиться. Волосы на бороде Кранца с треском вспыхнули, запахло паленой шерстью. Вовик, запоздало поняв, что помощи ждать неоткуда, принялся рваться, пытаясь сорвать с себя веревочные путы. Но не тут то было, Эльматель знал свое дело хорошо и веревки крепко держали связанных.

– Кранц! – задыхаясь от страшного жара, в отчаянии вскричал Вовик. – Сделай же что-нибудь!

– Терпи! – прохрипел старый лекарь, заходясь в кашле. – Пока огонь не добрался до колбы, я не могу ничего сделать.

Вовик почувствовал как, кожа у него на коленях вздувается пузырями и тогда он закричал. Это был страшный крик человека, который горит заживо. Кранц продолжал заходиться кашлем, но молча, стоически переносил все муки.

Внезапно раздался громкий глухой хлопок, такой словно, лопнула большая электрическая лампа. В то же мгновение откуда-то снизу из-под самого кострища повалили густые клубы белого тумана. Всего за несколько секунд они заполнили собой место казни, продолжая расползаться во все стороны.

– Это колба сработала! – послышался торжествующий вопль Кранца.

Вовик почувствовал, как веревка змейкой сползает с его тела вниз. А еще через миг твердая ладонь Кранца схватила его за руку и потащила прямо через пылающий костер прочь с помоста. Туман был настолько плотным, что если бы старый лекарь не держал Вовика за руку, то они неминуемо потерялись бы.

Его поразило то, с какой уверенностью Кранц движется в непроницаемой молочной взвеси. Как ни странно, в этой искусственной измороси можно было свободно дышать. Со всех сторон слышались испуганные крики и вопли. Воины собравшиеся поглазеть на аутодафе, в ужасе разбегались в разные стороны. А загадочный туман, тем временем, продолжал расползаться все дальше по лагерю.