Едва Вовик попал в новобранцы, события сразу же начали развиваться с непостижимой скоростью. Вместе с другими молодыми, и не очень, людьми, оказавшимися на свои головы, подданными герцога Бульдожского он был доставлен в Трехпалый город. Там их разместили в казармах городского гарнизона. Для начала новобранцев построили на плацу, мощеным крупным булыжником и выкрикивая по списку, принялись формировать из них подразделения.

Краснолицый сержант в мятой кирасе трижды надсадно выкрикивал имя Лотар, прежде чем Вовик понял, что вызывают его, а не кого-то другого. За это он был награжден отеческой затрещиной, получив которую покатился по плацу, под издевательские смешки других рекрутов.

Отряд, в который был зачислен Вовик, насчитывал десять человек. Во главе его был поставлен старый седой сержант, с пушистыми усами, по имени Топрик. Построив вверенных его попечению новобранцев, в колонну по двое, сержант повел их в баню. На самом деле это не была никакая не баня. Просто в большой избе стояло несколько больших бочек, в которых плескалась ледяная вода, натасканная рекрутами, из колодца, расположенного неподалеку.

Будущим солдатам герцога было велено раздеться догола и хорошенько вымыться. Изымаемая при этом, одежда и обувь рекрутов складывалась в кучу, затем грузилась на повозку и отправлялась прямиком в лавку старьевщика. Взамен новоиспеченные воины получали обмундирование солдат армии герцога Бульдожского, установленного образца. Не сказать, чтобы форма была совсем уж с иголочки. Более того, она была изрядно поношена и пестрела заплатами.

На задней части просторной рубахе доставшейся Вовику, ровно посередине между лопатками красовался длинный поперечный разрез, по всей видимости, оставленный боевым топором неприятеля. Впрочем, на дыре была аккуратная заплата. Кроме того, сверху на рубаху надевалась длинная кольчуга, так что дефект был практически невиден. Но не нужно было быть мудрецом, чтобы догадаться, что предшественник Вовика героически пал, защищая своего доброго герцога.

Кстати, широко распространенное среди подданных заблуждение относительно доброты герцога, мягко говоря, не соответствовало истине. Вовик уже успел пару раз увидеть герцога Бульдожского издалека. И надо сказать, что выражение лица герцога отнюдь не сияло добросердечием. Внешне же повелитель Трехпалого города напоминал раскормленного мопса, отчасти соответствуя гордому титулу, коим именовался он сам и его предки. Действительно было в нем, что-то от бульдога. Маленькие скорбные глазки домиком, висящие под ними брыли, и далеко выступающая вперед нижняя челюсть с неправильным прикусом.

Кроме кольчуги, солдату полагался шлем-шишак, тяжелый обоюдоострый меч и небольшой круглый щит. Вовик довольно бодро напялил на себя обновки и даже попытался помахать мечом, как это обычно делали в кино крутые средневековые парни. Но меч неожиданно оказался тяжелым и очень неудобным. Вдобавок ко всему он оказался заточен словно топор. А его тупое лезвие было сплошь иззубрено многочисленными выбоинами и зарубками. Чувствовалось, что почтенный клинок участвовал не в одном сражении. И судя по всему довольно часто менял своих хозяев, среди которых не было долгожителей.

Сержант Топрик, закончив экипировку подчиненных, построил их на плацу и устроил им смотр. Неудивительно, что он остался недоволен увиденным. Разномастное отребье из которого состоял его немногочисленный отряд кого угодно могло повергнуть в уныние. После того как Топрик расставил солдат по росту, в шеренгу по одному, зрелище стало менее отвратительным.

– Лестница дураков! – недовольно проворчал сержант и презрительно сплюнул сквозь желтые лошадиные зубы росшие невпопад. – А сейчас я буду делать из вас настоящих солдат!

Последнее заявление повергло в уныние даже самых закоренелых оптимистов. Лично Вовик внезапно почувствовал сильную резь в животе, а по его ладошкам заструились ледяные ручейки страха.

– Можно выйти? – спросил он сержанта, на школьный манер подняв руку, затянутую в кольчужную рукавицу.

– Это еще зачем? – удивленно покосился на него Топрик, начиная нетерпеливо теребить сивый ус.

– Мне нужно в уборную, – жалобно простонал Вовик, который был всерьез обеспокоен тем как бы ему не обделаться.

– Мечник Лотар, выйти из строя на два шага – раз, два! – проревел бравый сержант и терпеливо дождавшись, когда Вовик выполнит команду, продолжил, – Хочу обратить ваше внимание на то, что сейчас происходит с вашим товарищем. Несмотря на то, что до боя еще далеко, он уже готов наделать в штаны. Ничего страшного, просто парень перенервничал. Именно поэтому настоятельно советую вам, накануне схватки с неприятелем, не набивать кишки жратвой! Это уменьшит риск того что вы обделаетесь, а также облегчит вашу участь если вы будете ранены в живот. Как показывает опыт, дерьмо, выпущенное из разрубленных кишок наружу, рано или поздно убивает любого здоровяка. И наоборот, если кишки пустые, а рядом оказывается умелый лекарь, который сумеет заштопать ваше распоротое брюхо, вы еще можете остаться в живых. Но лучше не позволять никому тыкать вас в живот острыми предметами. Для этого нужно уметь драться тем мечом, который каждый из вас только что получил! Ясно?

– Да-а-а! – прозвучал нестройный хор напуганных голосов.

– Вот и расчудесно! – усмехнулся в усы Топрик, после чего скомандовал, – Мечник Лотар достань меч и ударь им меня по голове!

– Можно мне сделать это после того, как я сбегаю в уборную? – простонал Вовик.

– Запомни, сынок, для того чтобы не обделаться солдат должен запомнить одно простое правило. И знаешь, что оно гласит?

Вовик закусив губу, покачал головой.

– Держи крепче задницу, солдат! – сделав бешеные глаза, проорал ему прямо в лицо Топрик. – А теперь, выполняй приказ, бей мечом по голове!

Доведенный до отчаяния, Вовик выхватил меч и что есть силы, рубанул им сержанта. Меч провалился в пустоту и звякнул по булыжнику плаца, выбив сноп искр. Топрик в самый последний момент сделал шаг в сторону и уклонился от падающего на него меча.

– Теперь можешь бежать, туда куда просился, – милостиво разрешил он Вовику. – Итак, удар неприятеля не обязательно парировать мечом, если от него можно уклониться!

Вскоре Вовик вернулся, и активно включился в процесс изучения хитроумной науки рубки на мечах. При всей своей неприязни к сержанту, он должен был признать, что этот седоусый привереда ни одного слова не говорит впустую. Чувствовалось, что за той легкостью, с которой Топрик показывает хитрые приемы мечом, стоит богатейший личный опыт. И Вовик мало-помалу начал проникаться уважением к старому сержанту. Одно то, что тот ухитрился дожить до седых волос, при его крайне рискованном ремесле, говорило о том, что он большой мастер и у него есть чему поучиться.

Так в ежедневных упражнениях с мечом и щитом новобранцы провели около недели. Методику преподавания Топриком искусства боя на мечах, говоря современным языком, можно было охарактеризовать, как "полное погружение обучающегося в предмет, вплоть до утопления". Вовику временами начинало казаться, что меч является продолжением его руки. Если в самом начале обучения эта тяжелая и неудобная железяка казалась ему если не бесполезной то уж точно малоэффективной, теперь он знал, что в умелых руках меч становится грозным оружием. И с его помощью можно натворить немало славных и страшных дел.

То же самое относилось и к щиту. Выяснилось, что им можно не только закрываться, но и при случае активно атаковать противника, нанося внезапные рубящие удары острым ребром в лицо. А самым писком считалось умение неожиданно швырнуть щит в противника, сбить его с ног, молниеносно поразить мечом и успеть подобрать щит до начала схватки с очередным противником. Правда Топрик подчеркивал, что в такие "игры" можно "играть" только с неумелым и неопытным противником. И ни в коем случае не при массовом побоище, когда стенка на стенку рубится по сто с лишним человек.

Ежедневные многочасовые занятия так выматывали молодых мечников, что вечером едва опустившись на жесткие соломенные тюфяки, он сразу же засыпали. И вот однажды ночью, под самое утро, когда сон самый крепкий и сладкий, казармы внезапно подняли по тревоге.

На плацу протяжно ревела медная труба, сзывая всех на построение. Гремя амуницией, на плац выбегали воины и выстраивались в ряды, на ходу поправляя оружие и обмундирование. Перед строем воинов нервно прохаживался командир гарнизона воевода Гатлинг. Поговаривали, что он был незконорожденным братом герцога.

Гатлинг поднял руку, призывая войско к тишине, и громовым голосом произнес:

– Мои воины! Войска герцога Муравского вероломно осадили наш славный город!

Тревожное сообщения произвело на выстроившихся, на плацу людей гнетущее впечатление. Вовик проявив несвойственное ему благоразумие, никогда не обсуждал эту тему ни с кем из своего отряда, но и без этого ему стало понятно, что войска Муравского герцога по численности превышают армию герцога Бульдожского. Видимо об этом также хорошо было известно и остальным воинам гарнизона.

Тревожные мысли Вовика были прерваны воеводой Гатлингом, который, тем временем, продолжил свою прочувственную речь:

– Воины от вашего мужества зависит, выстоит наш любимый город или падет под натиском орд Муравского сброда! Все, как один, на стены, враг с минуты на минуту начнет штурм! Промедление может иметь страшные последствия! Вперед!

Гарнизон, насчитывающий около трех тысяч человек, гремя доспехами и бряцая оружием, решительно двинулся по предрассветным улицам города в сторону городских стен. Войско растянулось на многие сотни метров. Разбуженные шумом горожане испуганно выглядывали в окна. В основном это были женщины и дети. Все мужчины города от мала до велика, которые могли держать оружие были призваны в ополчение и поспешно стягивались в сторону городских стен, чтобы принять участие в обороне родного города.

Отряд Вовика под предводительством сержанта Топрика уже достиг участка стены, закрепленного за ними. Воины торопливо карабкались вверх по ступеням каменной лестницы, освещенной нещадно чадящими факелами, вставленными в углубления стены.

Когда Вовик вместе с остальными поднялся наверх, он первым делом шагнул к зубчатому парапету, выходящему на наружную сторону стен. То, что он там увидел, заставило его сердце екнуть и испуганно замереть на несколько секунд, чтобы потом стремительно пуститься вскачь. Все поля, примыкающие к стенам города, были сплошь покрыты огнями неприятельских факелов. Их было так много, что казалось, будто ночное небо со всеми своими звездами рухнуло на землю.