Тетя Дора уже ждала Генри. Мод аккуратно поместила ее в гостиной, подоткнула одеяло под пухлые колени и настроила слуховой аппарат — вопреки протестам тети — так, чтобы он не свистел. Было очевидно, что ко всей процедуре тетушка относится весьма неодобрительно.

— Значит, вот наконец и вы, — сказала старушка, не успел еще Тиббет закрыть за собой дверь. — Почему мы должны разговаривать здесь, а? Почему не в кабинете, где тепло?

— Если вы предпочитаете кабинет, мисс Мансайпл, — миролюбиво сказал Генри, — я уверен, что…

— Вайолет сказала быть здесь, а это теперь ее дом. Не то чтобы я имела что-нибудь против нее. Она хорошая девочка и хорошая жена Джорджу — а это больше, чем о многих можно сказать. Но тем не менее — все не так, как в старые времена.

— Вы, наверное, очень много лет прожили в этом доме, мисс Мансайпл, — сказал инспектор, чувствуя необходимость пригладить взъерошенные перья тетушки, в противном случае от нее не добиться ничего осмысленного.

— Я приехала сюда пятьдесят два года тому назад в этом самом месяце, — немедленно ответила старая леди. — Огастес послал за мной сразу, как умерла Роуз. Это была, разумеется, его жена. Не думаю, что вы ее знали.

— Нет, я ее не знал, — согласился Генри.

Губы тети Доры сильно сжались. Обычно добродушное лицо стало совершенно свирепым.

— Мерзкая бабенка! — сказала она. — Избалованная, жадная, цепкая, мелкая дамочка. Она моему брату жизнь загубила.

— Вы имеете в виду финансовый аспект?

— Любой аспект. Посмотрите на все эти украшения, что она заставляла его покупать.

— Да, но… — Генри запнулся. — Она же не могла их взять с собой, мисс Мансайпл? Я так понимаю, что после ее смерти вашему брату пришлось продать…

— Это то, что нам сказали. — Тетя Дора вскипела, встряхнулась и снова уселась в кресло, как разъяренная наседка. — Огастес, конечно, в ней души не чаял. И в этом была его погибель. Будь жив Артур Прингл, он мог бы вам рассказать совсем иную историю. Помяните мое слово.

Тиббет не попытался уточнить эту реплику, сказав:

— Ну, это же было очень давно, не правда ли, мисс Мансайпл? Меня на самом деле интересуют недавние события.

— Вы про бедного мистера Мейсона. Я уже гадала, когда вы до него доберетесь, — ответила тетя Дора с некоторым упреком в голосе.

— Если бы вы мне описали случившееся в пятницу…

— Разумеется, опишу. Я отдыхала после ленча и, наверное, отключилась, что для меня довольно необычно. Не одобряю привычки спать днем. Это понижает сопротивляемость. В общем, было, наверное, около половины шестого, когда я услышала снаружи шум мотора.

— Ваш слуховой аппарат был при вас, мисс Мансайпл?

— Нет-нет. Конечно, нет. Неуклюжее приспособление.

— Но как же вы тогда услышали машину?

Тетя Дора посмотрела на Генри с жалостью.

— Не будучи сами тугоухи, вы просто не поймете. Определенные звуки, например, шум двигателя, доходит совершенно ясно. Доктор говорит, что это связано с характеристиками вибраций. Я сейчас о земных вибрациях, как вы понимаете, а не об астральных.

— Да-да, — подхватил инспектор. — Так вы услышали машину…

— Именно так. Я встала, выглянула в окно и как раз увидела, как мистер Мейсон заходил в дом с Вайолет. Итак, мистер… боюсь, я не расслышала вашего имени?

— Тиббет, мисс Мансайпл.

— «Тиббет-Тиббет, зубы ему выбьет», — сказала старушка. Генри невольно вздрогнул.

— Простите?

— Мнемоника, — пояснила тетя Дора. — Мой брат придумал. Он твердил, что успешный человек никогда не должен забывать имена, и придумал этот фокус с рифмовкой. Могу вас заверить, мистер Тиббет, что теперь вашей фамилии никогда не забуду. К несчастью, у меня очень плохая память на лица, так что, быть может, в будущем я вас не узнаю. Но ваша фамилия записана у меня в мозгу навеки. О чем я говорила?

— Что вы видели, как мистер Мейсон вошел в дом.

— Ах, да. Как я уже говорила, вас, мистер Тиббет, астральные вибрации не интересуют — мне это стало понятно. Ваша аура весьма агрессивно сменила цвет, когда я только что упомянула об этом предмете.

— Правда? — переспросил Генри. — Простите меня, пожалуйста.

— Вы над этим не властны, — великодушно ответила мисс Мансайпл. — А вот мистер Мейсон был весьма заинтересован сверхъестественными явлениями. Я ему обещала дать почитать несколько брошюр по теме «Астральные проявления низших форм жизни» — собаки, кошки и так далее. Он говорил мне, что один его друг видел астральную форму слона. Что любопытно: это было в Лондоне. В Буголаленде это было бы неудивительно. Произошло в предутренние часы, когда друг мистера Мейсона возвращался домой с какого-то праздника.

— Случайно не розовый слон был? — спросил инспектор.

— Как странно, что вы задали этот вопрос. Да, видимо, у животного была отчетливая розовая аура, что куда больше похоже на земное, а не на астральное состояние — чего, впрочем, и следует ожидать от слона. Но я вам, наверное, наскучила?

— Совершенно нет, — заверил Генри. — Прошу вас, рассказывайте дальше.

— Как только я увидела, что мистер Мейсон вошел в дом, то сразу встала, наскоро привела себя в порядок, собрала брошюры и сошла вниз. Там были мистер Мейсон и Вайолет, и мы с ним интересно поболтали. Должна вам сказать, что Вайолет все время хотела вернуть разговор к растениям — мистер Мейсон принес ей несколько образцов для альпийского сада, видите ли. Так что я попрощалась с гостем и вернулась к себе.

Прошло примерно четверть часа. Я услышала, как заводится мотор, и решила, что могу спуститься вниз, не мешая теперь Вайолет и ее посетителю. Именно тогда я обнаружила брошюры. Понимая, как он будет раздосадован, что забыл их, я поспешила догнать мистера Мейсона. Кажется, Вайолет была в холле, говорила по телефону.

Как вы, очевидно, знаете, машина проехала всего несколько ярдов. Она стояла посреди дороги с поднятым капотом, а мистер Мейсон изучал мотор. Я поспешила сойти с крыльца и направилась к машине. Он посмотрел, увидел меня, выбежал из-за машины и стал совершенно диким образом махать руками.

— Он что-нибудь говорил? — спросил Тиббет.

— Боюсь, не могу вам сказать. В моем противном слуховом аппарате иногда сбиваются настройки. Но в одном я уверена: мистер Мейсон увидел нечто такое, что его очень, очень встревожило. А потом вижу — лежит на земле рядом с машиной.

— Выстрела вы не слышали?

— Я уже вам сказала, мистер Тиббет, что ничего не слышала, кроме характерного воющего свиста, который… да вот! Слушайте. — Мисс Мансайпл шевельнула коробочку, висевшую у нее на груди. Раздался сильный звук, подобный скрежету металла по доске, раздирающий барабанные перепонки Генри. — Слышите?

— Да, спасибо! — крикнул инспектор.

— Правда не слышите? Сейчас сделаю громче.

И сделала.

— Отлично слышу! — взревел Генри.

— Кажется, вот это ручка громкости…

Тиббет в отчаянии заорал во всю мощь:

— Прекратите, прошу вас, мисс Мансайпл!

Тут произошли единовременно два события: тетя Дора выключила слуховой аппарат, восстановив благословенную тишину, и открылась дверь, в которой показалась побледневшая от страха Вайолет Мансайпл.

— Мистер Тиббет… у вас тут все нормально? Мне показалось, будто здесь кто-то кричал…

— Вам не показалось, — ответил Генри.

— Боже мой… тетя Дора слишком взволновалась? Мы стараемся обращаться с ней осторожно из-за больного сердца…

— Я демонстрировала инспектору свой аппарат, Вайолет, — ответила тетя Дора. — К сожалению, он ничего не услышал.

В голосе ощущались нотки бахвальства.

— Ну, хорошо… — Вайолет с сомнением посмотрела на тетушку. — Если вы уверены, что не устали…

— Прошу тебя, обо мне не волнуйся, Вайолет, — ответила мисс Мансайпл и добавила: — Я думаю, несколько устал мистер Тиббет.

— Ну, ладно… я пойду ленч готовить, — ответила хозяйка дома и исчезла.

Генри и тетя Дора молча смотрели друг на друга. Потом старушка сказала:

— Ну, конечно, есть еще этот молодой человек, кавалер Мод.

— А что с ним?

— Мне очень трудно его запомнить. Лицо у него незнакомое. Мэннинг-Ричардс, «пеленг-вычет-с». Не слишком хорошая рифма, но помогает. Вы не знакомы с молодым человеком Мод?

— Виделись мельком однажды.

— Я когда-то знала некоего Хэмфри Мэннинг-Ричардса, — сказала мисс Мансайпл медленно и задумчиво, будто только что сделала открытие не последней важности. Генри посмотрел на нее и вдруг заметил слезу, скатившуюся по щеке старушки. Видимо, так же неожиданна была эта слеза и для самой тетушки. Мисс Мансайпл решительно стерла ее и сердито закончила: — Вы лучше спросите обо всем этом у Эдвина. А я слегка устала, мистер Тиббет. Вайолет совершенно права, сердце у меня уже не то, что было. Так что мы, наверное…

— Разумеется, мисс Мансайпл.

Генри тут же встал.

— Если вы поможете мне подняться… а, чертова рогожа… ох, простите, мистер Тиббет. Мы в джунглях привыкли говорить просто. Нет-нет, все в порядке. Я сама дальше справлюсь, если только вы мне дверь откроете.

Придерживая дверь, инспектор спросил:

— Мисс Мансайпл, вот по поводу мистера Мэннинг-Ричардса…

— Очень приятно было побеседовать, — твердо ответила тетя Дора.

С этими словами она коснулась выключателя на слуховом аппарате и вышла из комнаты в сопровождении высокочастотного визга.

Через минуту в гостиную вошла Вайолет Мансайпл. Генри объяснил, что тетушка несколько устала и ушла к себе.

— Я ее слышала, — ответила Вайолет, бросив на Генри любопытный взгляд. — Да, кстати, мистер Тиббет — с вами очень хочет поговорить Джулиан, когда вернется из церкви.

— Разумеется, я с удовольствием пообщаюсь с ним. И если можно, с епископом.

— С Эдвином? Не могу понять, чем вам мог бы помочь Эдвин, мистер Тиббет.

— Заранее никогда не знаешь, — ответил Генри.

— Только в редких случаях, — согласилась хозяйка серьезным тоном. — Вы же останетесь на ленч?

— Очень любезно с вашей стороны, миссис Мансайпл, но боюсь, не смогу. Если можно, я вернусь примерно в половине третьего.

В половине третьего епископ прибыл в кабинет в великолепной форме. Принес с собой кларнет, но из-за темного костюма, в котором он был в церкви, Эдвин Мансайпл все-таки имел вид священнослужителя. Кажется, упоминание Джулиана Мэннинг-Ричардса было для него неожиданным.

— Джулиан? А что такое? Чудесный парень. Сын нашего старого друга из Буголаленда. Внук жениха тетушки Доры. Почему вы им заинтересовались?

— Я думаю, он был в нехороших отношениях с Реймондом Мейсоном.

Епископ слегка фыркнул.

— У этого человека имелись дефекты в ментальности, — сказал он. — Более зрелые люди способны взирать на отклонения человека с христианской безмятежностью, но когда молодой человек — такой, как Джулиан — узнает, что его невесту преследует чудак, воображающий себя вареным яйцом, да еще вдвое старше…

С некоторым трудом, но Генри вернул разговор к семье Мэннинг-Ричардсов. Вскоре Эдвин уютно погрузился в воспоминания.

— Хэмфри Мэннинг-Ричардс, — сказал он, — был комиссаром в Буголаленде, когда я приехал туда совсем молодым. Не возражаете, если я закурю? — Инспектор кивнул, и епископ достал потрепанный кожаный кисет и начал с неспешным удовольствием набивать трубку. — Да, отличный был парень. Охотник на крупную дичь, красивый мужчина, крикет — ну, Оксфорд, конечно, — совершенно бесстрашный и при этом восхитительно скромный. Жена его была очаровательной женщиной, и у них был сын.

— Джулиан?

— Нет, Тони. Отец Джулиана. Ему было пятнадцать, когда я туда приехал. Через пару лет случилась трагедия: миссис Мэннинг-Ричардс слегла в лихорадке, и через несколько дней ее не стало. В те дни ко мне приехала тетя Дора вести дом, и, естественно, она, как могла, помогала бедняге Хэмфри и его сыну. Между нами говоря, казалось, что должно только пройти достаточное количество времени после смерти жены и, в общем, это выглядело вполне уместно. Обоим хорошо за сорок, мальчик, оставшийся без матери, а я тогда был помолвлен с моей будущей женой и, честно говоря, меня беспокоило будущее тети Доры. Но… — Эдвин вздохнул. — Этому не суждено было сбыться.

— Еще одна трагедия? — осторожно спросил Генри.

— Можно сказать и так, — ответил епископ. — Хэмфри Мэннинг-Ричардс уехал в отпуск на родину. Лично я убежден, что он сделал бы Доре предложение накануне отхода корабля, но в том году дожди начались раньше и пикник, который я для него организовал, отменили. Мэннинг-Ричардс уехал, не поговорив с Дорой. А потом мы услышали, что он женился на молоденькой хористке из мюзикла, который тогда гастролировал в Лондоне. На иностранке к тому же. Сербо-Хорватия, или Югославия, или еще какая-то балканская страна — у них там все время названия меняются. Звали хористку Магда.

Епископ снова замолчал, потом фыркнул.

— Магда Мэннинг-Ричардс. Он привез ее с собой в Буголаленд, но, боюсь, его жену не слишком хорошо приняли. Нет, она была привлекательной малышкой, согласен, но на двадцать лет его моложе; ближе по возрасту к его сыну, нежели к нему самому. Магда Мэннинг-Ричардс не нравилась никому, и очень немногие утруждали себя скрывать данный факт. В то время наша европейская колония в Алимумбе была маленькой, и тетю Дору там очень любили. Так что очень много было неприязненного чувства, и Мэннинг-Ричардсы подверглись, до некоторой степени, социальному остракизму. В те времена это много значило.

Короче говоря, Хэмфри вскоре осознал ситуацию и сделал единственно разумную вещь: подал рапорт о переводе в восточный Буголаленд, за несколько сот миль от нашего города. Он, его жена и сын Тони уехали.

Мы потеряли контакт с этой семьей. В следующий раз я услышал о них лишь лет через десять — сообщили, что Хэмфри умер от сердечного приступа. Потом мне написала Вайолет, что видела в «Таймс» объявление о свадьбе Тони. Он остался в Буголаленде и женился на местной девушке. Я больше о них не думал, пока однажды не прочитал, что Тони и его жена погибли в автомобильной аварии на восточных холмах. Это было очень печально, хотя я не видел сына Хэмфри с тех пор, как он был школьником, а его жену вообще никогда. Вот такая ситуация.

Можете себе представить, как я был удивлен, когда Вайолет сообщила, что Мод в Париже, в Сорбонне познакомилась с молодым человеком по фамилии Мэннинг-Ричардс. «Господи благослови! — помню, сказал я тогда. — Он не родственник той семьи, что я знал в Буголаленде?». Конечно, так оно и оказалось: это был сын Тони. Осиротев после автокатастрофы в возрасте шести лет, он был воспитан в Буголаленде приемной бабушкой, недавно умершей. Потом уехал в Европу завершать образование в Англии и в Париже и, по странной случайности, встретил Мод. — Эдвин пыхнул трубкой. — Ничего больше сказать не могу. Это то, что вы хотели узнать?

Генри улыбнулся:

— И да, и нет, — ответил он. — Все это довольно просто и прозрачно. Я полагал, что, быть может… но, очевидно, думал неверно.

— Неверно… и почти издерганно, — отметил епископ, вытряхивая трубку в большую оловянную пепельницу.

Инспектор лихорадочно задумался, потом спросил:

— Шесть букв?

— Конечно.

— Нервно, то есть издерганно. Анаграмма «неверно» с одной выброшенной буквой.

Епископ просиял:

— Тиббет, я вас недооценил, — сказал он великодушно. — Ну, не буду больше отнимать у вас время. Думаю, вы хотели бы видеть Джулиана.

Мод и Джулиан вошли в кабинет вместе, держась за руки, как дети.

— Чем могу быть полезен? — спросил Генри.

— Джулиан не хотел, чтобы я с ним шла, — сказала Мод. — Но я была настроена решительно.

— Она думала, если мы придем вдвоем, вы отнесетесь к этому более серьезно, сэр, — пояснил Джулиан. — Я понимаю: это звучит несколько притянуто за уши…

— Так, давайте не все сразу, — остановил его Тиббет. — Прежде всего, почему бы вам не присесть?

Молодой человек неохотно выпустил руку Мод и бережно посадил девушку в кресло. Потом сел сам и сказал:

— Это по поводу Фрэнка Мейсона.

— Я предполагал, что так может случиться.

— Вы хотите сказать — вы знаете?

— Я встречался с молодым мистером Мейсоном.

— Я… был с ним немного знаком в Лондонском университете.

— Это я уже знаю, — ответил Генри, — а также то, что вы не были там лучшими друзьями.

— Мягко сказано, — отозвался Джулиан. — Он исключительно неприятный тип. Не в социализме как таковом тут дело, а в недостатке ментальной дисциплины, из-за которого строят нелепые теории и не задумываются о цене.

«Кажется, — подумал Генри, — он не способен говорить ненапыщенно. Но ведь Джулиан еще молод». Вслух инспектор сказал:

— Я не совсем понимаю, какое это имеет отношение к…

— Я объясню, — ответил молодой человек. — Начнем с того, что более всего в Мейсоне меня отталкивало его отношение к отцу: брать столько денег, сколько возможно вытянуть, а вместе с тем — кусать дающую руку. Извините за смешанные метафоры, но мысль понятна, я думаю. Стоило Мейсону пропустить пару стаканчиков, как он начинал жестоко критиковать своего отца. — Джулиан слегка задохнулся от воспоминания, будто голосовые связки свело судорогой. — Однажды я не выдержал и прямо в лоб спросил, как у него хватает наглости жить на доходы от отцовского бизнеса и проповедовать при этом те социальные и политические идеи, которые мы от него слышим. И знаете, что Мейсон ответил? Он сказал, что единственным возможным оправданием такого человека, как его отец, будет то, что неправедные доходы в конце концов попадут в руки того, кто их направит на осуществление Мировой революции. «Это значит, — сказал я ему, — что вы дождаться не можете смерти отца?» А он — хоть верьте, хоть нет — ответил: «Это естественно, старина. Я его сам хоть завтра же пристукнул бы, если бы не последующая ответственность».

— Как интересно, — отреагировал Генри.

— Я знаю, что это правда, — выпалила Мод, — потому что Джулиан мне тогда же и написал.

— Но я вам верю, — улыбнулся инспектор. — Я буквально слышу, как молодой мистер Мейсон это говорит. Так вы думаете, что он убил отца?

Джулиан несколько сдал назад:

— Я бы не стал так жестко формулировать, — ответил он.

Наступила пауза, и Мод вмешалась:

— Говори, милый. Расскажи все до конца.

Молодой человек колебался:

— Не знаю, должен ли я…

— Если нет, я сама расскажу! — решительно произнесла девушка, непроизвольно выпятив подбородок, и Генри живо вспомнил висящий в холле портрет Директора. — Мистер Тиббет, этот ужасный Мейсон определенно собирается обвинить Джулиана в убийстве своего отца.

— Правда? — Учитывая вчерашний разговор с Фрэнком Мейсоном, Генри был заинтригован. — Что вас наводит на подобную мысль?

— Ну, видите ли, когда Мод ему отказала… Вы же слышали, что старый Мейсон набрался наглости сделать ей предложение?

— Слышал.

— Естественно, моя невеста ему отказала, но он продолжал преследование. И тогда… ну, у нас была ссора.

— А что именно вы называете словом «преследование»? — спросил Тиббет.

И наступило напряженное молчание.

Джулиан сказал:

— Н-ну… он продолжал приходить в гости…

— Мисс Мансайпл! — перебил Генри. — Вы очень современная молодая девушка с очевидно сильным характером, если мне будет позволено так сказать. Вам действительно нужно было викторианское рыцарство подобного рода?

— Да вы надо мной смеетесь! — сердито воскликнула Мод.

— Да, — ответил Генри. — И буду смеяться, пока вы не скажете мне, чем конкретно досаждало вам поведение Реймонда Мейсона.

Взгляд, которым обменялись молодые люди, был красноречив, как страница печатного текста.

— Ну, ладно, — ответила Мод. — Дело было в Джулиане.

— Каким образом?

— Точнее, не в нем. Главное тут — дядя Клод.

— Вы не могли бы выразиться конкретнее, мисс Мансайпл? — вежливо спросил Тиббет.

— Я подал заявление на вакансию в Бредвуде, личным помощником сэра Клода, — сказал Джулиан отчетливо и громко, почти с вызовом. — В этом есть что-то плохое?

Генри вспомнил, что говорила Вайолет Мансайпл.

— Вы хотите сказать, — спросил он, — что Мейсон намекал на использование родственных связей?

Наступило тяжелое молчание. Инспектор развил свою мысль:

— Жениться на племяннице и получить работу у дяди. Это он имел в виду?

Снова молчание.

— А какова ваша квалификация, мистер Мэннинг-Ричардс?

Последнее побудило Мод к гневной речи:

— Он соответствует всем квалификационным требованиям, необходимым для этой работы. Она административная, в конце-то концов. Физик для нее не нужен, нужен умелый организатор с хорошим знанием физики, — для чего Джулиан подходит идеально. Не понимаю, почему нам всем должно быть хуже только из-за того, что генеральным директором Бредвуда является дядя Клод!

— Но ведь против вас никто не выдвигал таких инсинуаций, мисс Мансайпл? — сказал Генри. — Мне говорили, что вы свою работу получили исключительно личными заслугами, и сэр Клод даже не знал о вашем заявлении, пока не…

— Здесь совершенно другой случай, сэр, — ответил Джулиан напряженным тоном. — Должность, которую я надеюсь получить, — в полном распоряжении сэра Клода. Он выбирает парня, который нужен ему, — добавил он, оставив официальность.

— Понимаю, — сказал Тиббет. — И именно этот момент вызывал недовольство Реймонда Мейсона.

— Этот момент абсолютно не вызывал у него недовольства, — возразил Джулиан. — Напротив, просто радовал. Он преследовал Мод грязными инсинуациями, что я хочу на ней жениться лишь для того… ну, сами понимаете. Вот почему я с ним поругался.

— И грозили его убить?

— Ничего такого не говорил. Я только дал ему ясно понять, что для его здоровья будет намного полезнее в дальнейшем избегать Крегуэлл-Грейнджа.

— Ну, что ж, — сказал Генри. — Я бы не стал особенно волноваться…

— Это еще не все, — зловеще произнесла Мод. — Расскажи ему, милый.

— Вчера утром, — начал Джулиан, — мне нужно было съездить в Лондон, как вы, наверное, знаете. Днем, вернувшись в Крегуэлл, я зашел в Лодж.

— Зачем? — поинтересовался инспектор.

Джулиан несколько смутился.

— Ну, я пошел от станции напрямик, мимо Лоджа, и там заметил машину Фрэнка Мейсона. Мне было некомфортно из-за всего этого… Мейсон-старший мертв, а я с ним вчера поругался. Я и зашел как-то это загладить.

— Понимаю. Загладили?

— Мне не представилось возможности. Как только Фрэнк меня увидел, то начал оскорблять. Похоже, отец ему позвонил и рассказал о нашей ссоре, и Фрэнк сказал… Джулиан проглотил слюну, — сказал, что собирается вам сообщить, будто это я убил Реймонда Мейсона.

— А это наглая ложь! — снова взорвалась Мод. — Как мог Джулиан его убить? Когда это случилось, он был со мной у реки.

— Я думаю, — сказал Генри, — вы оба накрутили себя без всякой необходимости. Джулиан мог убить Реймонда Мейсона, но я более чем уверен, что он этого не делал. Я не думаю… — Инспектор сдержался, изменив свое намерение. — Не думаю, что могу сегодня сделать еще что-нибудь полезное. Я очень благодарен за все, что вы рассказали — это заполняет пустоты мозайки. Кстати, мистер Мэннинг-Ричардс, зачем вы ездили в субботу в Лондон?

Джулиан заметно смутился, густо покраснел и спросил, настаивает ли Генри на ответе. Инспектор сказал, что заставить молодого человека он не может, но ответить было бы разумно. И Джулиан неохотно выдал свою тайну, сказал, что ездил к ювелирам покупать обручальное кольцо для Мод. Хотел, чтобы это был сюрприз, но если так сложилось… И он застенчиво достал из кармана коробочку с эмблемой одного из самых знаменитых лондонских ювелиров. Внутри лежало кольцо с небольшим, но красивым бриллиантовым солитером. Тут Мод крепко обняла Джулиана, и Генри незаметно вышел из кабинета.

В холле он встретил Вайолет Мансайпл.

— А, мистер Тиббет? Все в порядке? Вы со всеми поговорили, с кем было необходимо? Боже мой, я смотрю, уже пять часов. Не хотите ли пройти в гостиную выпить бокал шерри? Джордж все еще на стрельбище, но скоро будет здесь. С вашей стороны было очень мило устроить такой ажиотаж вокруг тети Доры, она оценила. Тетушка сказала, что вы настоятельно интересовались астральными явлениями, хотя внешне проявили сопротивление. Что-то там с вашей аурой. Вам должно быть лестно. Как утверждает тетя Дора, не у каждого она есть. Так пойдемте теперь…

— Миссис Мансайпл, — перебил ее Генри, — вы очень добры, но мне нужно идти. Меня жена ждет в «Викинге».

— Вы приехали с женой? Боже мой, мистер Тиббет, я как-то не сообразила, что у вас имеется жена, то есть что она здесь, в Крегуэлле. Обязательно завтра привозите ее к ленчу. Простите мою невежливость, я должна была раньше пригласить ее…

— Ее приезд сюда совершенно неофициален, миссис Мансайпл, — ответил Генри. — В отличие, к сожалению, от моего.

— Но рабочий день уже закончен, — твердо возразила хозяйка. — И в любом случае в воскресенье люди отдыхают? Я отлично понимаю, что сейчас вы должны вернуться к жене, но завтра непременно… Боюсь, правда, что из угощения будет только лосось, зато он будет свежим, прямо из реки. Эдвин сейчас там, рыбачит.

Генри снова поблагодарил миссис Мансайпл и принял приглашение за Эмми и за себя. Потом он добавил:

— Я прошу прощения, можно мне… руки помыть перед уходом?

Вайолет покраснела:

— Конечно же. Как с моей стороны невнимательно… я должна была сама предложить… вот сюда, прошу.

Гардеробная с туалетом была огромна, как общественная баня, и выложена кафелем в цветочек. Во внешней комнате, помимо полотенец и умывальника, находились материалы для изготовления катапульт по системе Джорджа Мансайпла. Повсюду валялись коробки старых теннисных мячей, деревянные ящики, пружины и мотки бечевки. Была еще и стойка высоко на стене, где хранились пистолеты. Там имелось шесть гнезд, три из них пустовали.

Генри с интересом огляделся и направился в туалет. Это помещение тоже было просторным, и в конце его на возвышении размещалось отлично оборудованное сиденье. Сквозь псевдоготическое окно пробивался слабый свет. Вертикальная узкая щель была открыта, и через нее виднелись кусты и подъездная дорожка.

Снова вернувшись в холл, Генри увидел Вайолет Мансайпл, стоящую у двери, чтобы выпустить гостя. Она была откровенно поражена, когда инспектор спросил:

— Извините меня за такой вопрос, миссис Мансайпл, — убирали ли вы недавно в туалете на первом этаже?

— Я… — Вайолет покраснела. — Ох, ради бога, простите, мистер Тиббет, если там…

— Там идеально чисто, — заверил Генри. — Меня просто интересует, когда там была последняя уборка.

— Вчера утром, мистер Тиббет. Я мою помещение каждое утро, кроме воскресений. Работа эта ужасная, потому что Джордж держит там все свое стрелковое снаряжение. Всегда полно бечевок, ящиков, и просто невозможно поддерживать порядок. Вот только вчера мне было странно, зачем ему нужно таскать туда бечевки и фитили? Я его спрашиваю снова и снова, но знаете, мужчины так неразумны, правда?

— Да, боюсь, иногда мы таковы, — ответил инспектор.

— Ох, простите, мистер Тиббет. Боюсь, иногда я говорю глупости — Джордж утверждает, что я хуже тети Доры. А тут еще эти волнения по поводу мистера Мейсона…

— Я думаю, можно перестать волноваться по этому поводу, миссис Мансайпл, — сказал Генри.

Он не собирался этого говорить, но его тронула искренняя тревога Вайолет.

— Перестать волноваться? Но как, мистер Тиббет? Не считая всего прочего… ох, я забыла! Есть одна вещь, которую я должна у вас спросить. Что будет с Праздником?

— С Праздником?

— Ежегодный церковный праздник и благотворительный базар подержанных вещей. Это в следующую субботу, и я всегда предоставляю для этого мероприятия свой сад. Я могу продолжать приготовления? Завтра у меня рабочая встреча за чаем с организаторами — и мы должны начать готовить прилавки заранее. Если эта жуткая загадка не прояснится…

Генри уверенно улыбнулся:

— Думаю, вы спокойно можете продолжать приготовления, миссис Мансайпл. Уверен, к завтрашнему дню никакой загадки уже не будет. На самом деле я не уверен, что она вообще имелась.

Вайолет посмотрела совершенно недоумевающим взглядом:

— Что могут значить ваши слова, мистер Тиббет?

— Всего лишь то, что вещи не всегда таковы, какими кажутся, — ответил он жизнерадостно.

— Надеюсь, — неуверенно сказала миссис Мансайпл. — Я очень на это надеюсь. И в то же время не могу избавиться от ощущения, что загадка тут все же есть.

И в этом Вайолет Мансайпл была права.

Как ни парадоксально, прав был и Генри Тиббет.