- Ильин, ну почему рядом с тобою всегда бродят неприятности, – Равен выглянул из-за камня, цепко разглядывая серпантин ущелья – опер хренов.

- Откуда мне знать? Задание как задание – взбалтывая во фляге остатки воды, ответил Ильин – все в рамках допустимого. Предусмотреть можно все, кроме человеческой глупости.

- И почему тебе не сидится на месте спокойно? Все время тебя несет в самую гущу событий. Чего спрашивается?

- Отрабатываю страсть к любопытству, как началось с Эдема, так и поехало… и до сих пор.

- Любопытство, конечно же - съехидничал Равен - а какой иначе может быть мотив у оператора-вероятника, как не идеал спасения человечества, посредством влипания в самые неприятные ситуации на ровном месте.

- Ну, так уж и на ровном месте. Если нас так экстренно отозвали с предыдущего задания, то не больно уж оно гладко. На подготовку всего несколько часов и вниз.

- Да, данных мало, спихнули по «линии» с закрытыми каналами, и будь здоров, осваивайся на месте без поддержки, если сможешь и будешь жив.

Над головами тренькнула очередная стрела, высекла каменное крошево и отлетела вглубь пещеры, в которой кто-то заворочался, и из полутьмы осторожно показалась голова.

- Что делают, а, уважаемые? – сверкнув белками, натянуто улыбнулся сын пустыни, опасливо косясь на ущелье – стрел на несколько вязанок наберется.

- Беспредел, однозначно. Или у них кончится терпение, или у нас вода. Скоро узнаем наверняка.

Сын пустыни согласно кивнул, понимая беспредел как изощренное ругательство в сторону врага, примостился на жестких камнях и начал тянуть под нос заунывный монотонный напев, с любопытством разглядывая Ильина полу прикрыв глаза. Не выпуская из виду подступов к пещере, Равен вытянул из сумки пару пресных лепешек, протянул напарнику и сыну пустыни. Тот опасливо покосился, понюхал и осторожно откусил краешек.

- Не бойся, достопочтенный, можешь есть смело. Зачем нам тебя травить? Если бы мы хотели тебя убить, то могли бы просто оставить тебя на растерзание этим шакалам и пойти своей дорогой.

- Да продлит Всевышний ваши дни, они поджидали одинокого путника, а попались львам. Могу ли я спросить имена моих спасителей?

- Меня называют Ночным Вороном, а он Стас, сын Ильин.

- По вашей речи я могу судить, что вы прибыли издалека, иудей и язычник. Воистину, причудливы пути Всевышнего.

- Это кто язычник? – хмыкнул Стас, разглядывая стервятников, кружащих в вышине в ожидании добычи.

- Догадайся с трех раз – ухмыльнулся Ночной Ворон, и на миг высунувшись из-за камня выпустил стрелу в подбирающихся разбойников. Один вскрикнул, схватился за простреленное плечо и покатился вниз по отвесной тропе.

- Тоже мне, стрелок.

Ильин прислушался к порывистому ветру и быстро, словно наугад, выпустил несколько стрел. Где-то внизу раздалась гортанные крики и громкая ругань.

- Один – один – посмеиваясь констатировал Равен, поглядывая на едва различимые на лошадиных крупах бурдюки с водой – теперь у них тоже нет воды.

Сын пустыни смерил недоуменным взглядом расстояние до лихорадочно отступающих разбойников:

- Вы могли бы перестрелять их как куропаток, благо недостатка в стрелах нет, так почему вы позволили себя загнать сюда этим псам?

- Убить легко, подарить жизнь сложнее. Легко разжигать вражду, гораздо труднее быть в мире не только с другими, но и с собой.

- Твои слова мудры – покивал головой сын пустыни – люди раздроблены, жадны, завистливы и исполнены коварства. Как изменить людей, если сильный отбирает у слабого, а слабый не имеет защиты?

- И сильный и слабый ходят по воле Всевышнего, движимые единым дыханием, погрязшие в невежестве лишь по незнанию. 

Сын пустыни вскочил на ноги, пристально вглядываясь в глаза Ильину.

- Откуда, откуда ты узнал мои мысли, пришелец, все мучило меня долгие годы, нашло речь в твоих устах.

- Не думаешь ли ты, Муххамед, что от начала времен ты один думал об этом?