Звонить не пришлось, Марья Антоновка ждала их у двери, вытирая руки переброшенным через плечо полотенцем. При виде Наташи губы ее затряслись, она сжала дочь в объятьях, засыпая поцелуями. Лев Ильич деликатно кашлянул, отстраняя рыдающих женщин в сторону, пропуская гостей в коридор.
- Анатолий Петрович, не поверите, как мы ждали вашего приезда. То, что вы для нас сделали, просто чудо.
- Двигаем науку всеми возможными способами. Знакомьтесь, капитан Мак-Грегор.
- Американец? – пожимая руку насторожено спросил хозяин.
Брама прошел в гостиную и разглядывая картины с пейзажами, сглаживая затянувшуюся паузу, пояснил:
- Он провел бок о бок с осажденным Севастополем на той стороне два года, и объявлен в США военным преступником.
- Это меняет дело. Простите за подозрительность, профессия обязывает. Сашка работает в ПРО, а у экологов сходные интересы к выворотникам. Я дал расписку и был допущен к некоторой информации о Агарти.
- Страну, в которую я вернулся не за что любить – обронил Мак растеряно глядя на праздничный стол.
- Мужчины, хватит политики, обед стынет. Лева, ну что ты набросился на гостей, как не стыдно.
Вытирая полотенцем растекшуюся тушь Марья Антоновна усадила всех за стол, накладывая Маку порцию побольше.
- Полно брюзжать, выискивать казнокрадов будешь на работе, а мне хватило и того что рассказал Сашка.
- Ну, все-все – Лев Ильич откупорил шампанское и наполнил бокалы – за вас дорогие гости. Нет слов, чтобы выразить нашу признательность. Вы не только Наташе жизнь спасли, а и нам. Надежда умирает последней.
Раздался звон фужеров, Лев Ильич вопросительно посмотрел на путника, который не притронулся к спиртному.
- Извините за нескромный вопрос, вы почему не пьете?
- Я за рулем, не хочу угробить Наташу, едва вам ее вернув.
- Если все будут нарушать, кто будет соблюдать? – философски заметил хозяин, поглядывая на смутившуюся Наташу.
- Как ее самочувствие, Анатолий Петрович? – отложив прибор в сторону, нервно теребила салфетку Марья Антоновна.
- Если не трудно, просто Брама. За годы позывной становится роднее имени. Физические показатели в норме, психически уже адаптировалась к произошедшим переменам. А так, состояние отличное, незамужнее. Но ненадолго.
Марья Антоновна стрельнула глазами на зардевшуюся дочь, а Лев Ильич не донес вилку ко рту.
- Не знала как сказать. Все случилось само собой. Он столько времени проводил со мной, нянчился, оберегал от каждого сквозняка, вот и влюбилась. В него нельзя не влюбиться.
- Резво – констатировал Лев Ильич, приглаживая тронутые сединой волосы – даже слов нет. Ты как, мать, нормально?
- Не все же на Сашку надеяться.
- Новость, однако. Несколько поспешно, но делая скидку на десять лет… а с работой как?
- С работой отлично, уже устроена. Работаю в детсадике при НИИ, образование у меня есть, даже квартиру дали.
- Ну, раз так, перечить не буду. Зять у нас боевой, краснеть не придется, да и семейная традиция продлится. Ты как?
- А что я, я внуков хочу! – отрезала Марья Антоновна, залившись слезами.
- Ну, раз так, тогда вздрогнули мужики – констатировал неожиданный тесть, наливая Маку – а машина, приедут и завезут.
Мужское население выпило, довольно крякнув, а женское вскоре удалилось в соседнюю комнату, делится свалившимся счастьем и предстоящим событием. Убрав ненужные приборы и праздничные блюда, мужчины оставили способствующую задушевной беседе снедь, водрузив в центре хрустальную пепельницу. Критически посмотрев на водку, Брама достал из сумки несколько бутылок «лозы» и налил тестю на пробу. Выпили стоя, по-боевому, не чокаясь, тесть приоткрыл балкон, впуская летний ветер, и закурив предложенные «путние» одобрительно кивнул.
- Неожиданно, ничего не скажешь. Как снег на голову. Говорят, легче перенести горе, чем неожиданное счастье.
- Ну, извините.
- Это я сам с собой. Ничего если на ты? Спасибо за Наташу. Смотреть на ребенка под аппаратурой и знать, что он никогда не встанет невыносимо. Я сделал что мог, клинику выбил, сам знаешь, чего это раньше стоило.
- Знаю. Не волнуйтесь, спешить в отношениях не стану. Понимаю, молодая девчонка, первая влюбленность, а я вроде как спаситель. Романтика. Но в обиду ее не дам и сам не обижу.
- Уж постарайся. Когда пропал Сашка, мы чуть с ума не сошли, будто мало Наташи. Говорил, ты его спас? Дорогого стоит, тем более в Зоне. Хотя я там не был, только слышал. У нас тут тоже не сахар и кисельные берега. Такое творилось. Это гостям со стороны может казаться, что мы как сыр в масле катаемся.
- Агарти тоже не рай. Даже такой янки как я, смог за это время кое-что понять. Страна состоит из людей, но за них решают политики, особо не спрашивая. Вернее, не спрашивая вообще. Они везде одинаковы.
- Потому я и пошел в службу экономической ликвидации – выдохнул дым Лев Ильич – ОБХСС к тому времени прогнил. Надо было срочно, не отлагая, что-то делать. Страна трещала по швам, генсеки развалили что могли, грянул разыгранный забугорными участниками путч. Откуда появился неизвестный в большой политике Леднев и как смог все это переломить, не знаю, но сделал как следует. Путч разогнал танками, идейных вдохновителей отдал нам в разработку. Удивитесь, узнав какие суммы на зарубежных счетах имели выходцы из КПСС. Мы поначалу тоже удивлялись, потом привыкли. Нас втихую продали и поделили, не только страну, людей. Умело разожгли межнациональные розни, бросили западную идеологию, но поздно. Нам словно удавку с шеи сняли и спустили с цепи. Развернулись вовсю. Прижать зажравшуюся чиновничью шваль с связями и высокими руками в Кремле было лучшей наградой.
- Лес рубят, щепки летят?
- Нет, Мак. Не щепки, головы летели. Только не простых трудяг, а присосавшихся к народу перекрасившихся трутней. Мы учли опыт репрессий и стали искоренять первоисточник. Рыба гниет с головы, оттуда и начали. Не может честный человек иметь громадных сумм непонятного происхождения. Веселое было время. Нам угрожали, эта злополучная авария была подстроена. Но честных людей всегда больше, проблема в том, что они не организованы. Этим и занялись.
- И что?
- А вот – Лев Ильич описал сигаретой полукруг, указывая на жилой массив – это и есть результат. В кои веки стали жить достойно, по-людски. Не горбатится в очередях за колбасой или унижаться перспективе на квартиру, а иметь заслуженное своим трудом. Не было это ни просто, ни легко. Отстроить сложнее, чем развалить и разворовать. Говорить можно долго, но зачем утомлять спецификой работы экологов, отслеживанием счетов, коррупционных схем и прочим?
- Не стоит – задумчиво протянул Брама – три года прошло со времени исхода, а до сих пор не верится. Страна дышала на ладан, в Москве путч, казалось, куда уж хуже? Оказалось, даже очень может быть: бахнула Зона, а за ней Севастополь.
Эколог сверлил неприязненным взглядом спину американца. Почувствовав взгляд Мак не оборачиваясь обронил:
- Это общечеловеческая трагедия, Лев Ильич. Информация о том, что обе стороны и союз и юсовцы виновны в равной степени, со дня на день будет обнародована на саммите ООН и станет общеизвестной. К Севастопольской трагедии мы не имеем прямого отношения. Но вот выжить оставшимся на той стороне помогли. Это отчасти искупает, но не прощает вину.
- И кто же виноват – нахмурил кустистые брови эколог – выворотники? Слишком удобно все валить на них: Севастополь, Зону, казнокрадов на местах, бюрократию, а мы все как один чистые и не при чем.
- Увы, на этот раз это доказанный факт. За возникновением Зоны, ударам по Севастополю и ракетной атакой стояли они.
Лев Ильич смял окурок в пепельнице, подошел к американцу и стал рядом, невидяще смотря вдаль.
- Как сейчас помню: завыло, заголосило среди ночи, на улицах отряды гражданской обороны разводят людей по старым, еще военным бомбоубежищах. Метро заполнено до предела, переборки опущены. И что теперь, неужели снова война?
- Они ее уже проиграли, Лев Ильич, и здесь и у себя. Мы учимся не повторять собственных ошибок, а они этого не учли. Противника можно презирать, но недооценивать нельзя. Иначе мы не только до Берлина дойдем, преисподнюю вывернем. Не смотрите так: мой дед тоже воевал, на втором фронте, потому имею право говорить о общей победе. Но цена этой слишком высока. Может быть не в один мир.
- Значит наши клиенты на местах выворотники? Как-то сложно. Ну да, мерзавцы мерзавцами, бюрократы, но…
- Нет, что вы, не все. Только те, что рассыпаются в пепел. Ведь были у вас такие необъяснимые случаи. Это после них вам дали частичный допуск по Агарти. Хотя наши тоже, своего рода доморощенные выворотники. Не знать какие хуже.
- Насмотрелся я на них. Рожа поперек себя шире, в углу красное знамя, на груди значок, а в душе гниль гнилью.
- Подобное к подобному. Гости извне стараются занять стратегические места. Их можно отличить только последним ДНК сканером, а они появились года четыре назад. При таком раскладе подменить кого-то в Пентагоне для них плевое дело.
- Продажа души что ли?
- Выворотники не спрашивают и не торгуются: поглощают и носителя и все его знания, с уничтожением последнего.
Мужчины смолили сигарету за сигаретой, прислушиваясь к смеху с детской площадки и разговорам за стеной. Лев Ильич устало потер глаза, налил лозы и выпил, первым делом чокаясь с Маком.
- Значит, Сашка занимается диверсантами с той стороны. Понятно, отчего такая секретность. Так это что же, выходит попы были правы и действительно есть преисподняя?
- Выходит правы. Только у них не хватало слов, чтобы описать понятными терминами. Мы имеем дело с паразитирующей формой жизни, ее остатками. Им больше не откуда приходить, но вот шкодить, шкодить могут и будут.
- Сильно. Выходит, пока мы занимались мышиной возней, нас всех чуть не взяли к ногтю. И как долго они тут?
- Не знаем. Но массово, обретая плоть, поперли с возникновением Зоны, мы сами открыли им дверь, они подсказали как.
- М-да. Рядом с этим все наши шпионские игры, СМЕРШи, просто детские лепет. Вот для чего новые ДНК сканеры.
- Каждому свое: СМЕРШу - земные шпионы, ПРО - аномальные, а экологам – социальные. Мир и порядок не настанет сам по себе. Мы слишком привыкли коситься, подозревать, уличать друг друга, а они этого только и ждут. Пока мы боролись за превосходство идей и систем, чуть не прохлопали тотальную войну видов.
- Стало быть, за победу, одну на всех. Наливай, Мак. Сегодня гуляем, а завтра в бой, покой нам только снится.
- Вот это дело. Держите ровнее, Лев Ильич, да не бойтесь, лоза вещь хорошая и с утра как огурчик, а в бою бодрит.
- Нравишься ты мне, Брама – вылавливая шпротину констатировал эколог – боец и человек что надо, только Наташка молодая еще, понимаешь?
- Понимаю. Сказал же, спешить не стану. Может, пройдет первое очарование и найдет себе ровню. Не беспокойтесь.
- Не пройдет, вся в мать. Такая же упрямая и так же не спрашивает. Береги ее, лучше тебя ведь никто не убережет.
Скрипнули двери, вошла Марья Антоновна и глянув на удавшуюся гулянку в притворном гневе уперла руки в бока:
- Ты посмотри! Отойдешь на часок, а они уже набрались. И не стыдно тебе, Лева, гостей спаивать?
- Имеем право, мать. Да и не пьем, а больше говорим про жизнь. Серьезные, между прочим, дела решаем.
- То-то я смотрю шпроты уже пошли, а для кого готовила, старалась, ночь не спала?
- Не обижайтесь, Марья Антоновна, мы завтра приедем и все оперативно съедим. Правда, Мак?
- Относительно завтра не знаю. Начинается саммит, а там не до поездок, но заглянуть заглянем.
Марья Антоновна сменила гнев на милость и выгнав гостей на лестничную площадку начала с Наташей убирать со стола.
- Говорил же, не спрашивает – развел руками тесть – освободитесь, заезжайте. Или мы к вам в Чудь-град, если пустят.
- Учитывая общий интерес служб, пустят, но не раньше саммита. Город на ушах, иностранцев не продохнуть…
- Сашку с Углем, как я понимаю, в скором времени можно не ждать – кивнул Лев Ильич.
На порог вышла Наташа, распрощалась с матерью и чмокнула отца в щеку.
- Погоди, а как же вы поедете, выпивши?
- Так я уже трезв, Лев Ильич. Говорил же, хмеля от лозы нет, после нее как огурчик.
Тот не веря взглянул в абсолютно трезвые глаза будущего зятя и на всякий случай нюхнул.
- Ты гляди, и правда как стеклышко. Мне бы так. Может, научишь?
- Непременно, но в другой раз – глянул на часы путник – а сейчас нам пора, и так засиделись.
- Ну, с Богом – произнес тесть, и на всякий случай совсем не по-коммунистически перекрестил удаляющиеся спины.
Машину обступила стайка дворовой детворы, однако плохие слова от нечего делать на ней никто не писал. До уличного постмодернизма тут к счастью не додумались. Провожаемый восхищенными глазами Брама прижал палец к замку, дверь чпокнув отъехала в сторону, обдав прохладой озонированного воздуха. Наташа облегченно вздохнула, а Мак довольно растянулся на заднем сиденье. Зашуршав шинами «Днепр» бесшумно вырулил из зелени двориков.
- А ты, хитрец. Макиавелли отдыхает – посмеиваясь выдавил американец.
- Чего это?
- Это надо уметь, подать факт внезапного замужества в форме ультиматума!
- Есть варианты? Пока мы лозу дегустировали, да вводили Льва Ильича в курс дела, Наташа отдувалась с мамой.
- Сочувствую, мама у тебя о-го-го. Кого хочешь заопекает. Если она сейчас начнет наверстывать десять лет…
- Зато сразу расставлены все точки над «i». Я их люблю, но гипертрофированная опека мне сейчас нужна меньше всего. Я взрослый, самостоятельный человек, но для них осталась все тем же ребенком. Учитывая нашу работу и мою инаковость, лучше сразу ограничить посягательства на свободу внезапным замужеством.
Судя по ее расстроенному голосу, Марья Антоновна наверстывала упущенное решительно. Мак сочувственно замолчал, со злорадством вспоминая далекую тещу, радуясь глубине Атлантики и мощности железного занавеса. Он хоть и видел эту особу от силы пару раз в году, на рождество и в годовщину свадьбы, но даже этих милых встреч хватало с избытком.