Кавалькада автомобилей въехала во двор виллы.

Нам снова было оказано высокое доверие в производстве разгрузочных работ и перемещении ящиков в подвал, где уже загодя был приготовлен широкий низкий стол, застланный плотным полиэтиленом.

Первый ящик торжественно водрузился на постамент.

— Вскрывайте, да поможет вам Дева Мария… — напутствовал Джованни, покидая помещение.

Оглядев капитальные бетонные перекрытия потолка, я взял мощную стамеску и, просунув ее между крышкой и стенкой, с пяти ударов кувалдой разломал проржавевший запор.

Вова дрожащей рукой откинул крышку.

Взору нашему предстала белесо-серая рыхлая масса, похожая на кисель.

Воздух наполнился кисловатым зловонным запашком.

Я криво усмехнулся. Затем крикнул восторженным голосом в сторону лестницы:

— Сюда, сеньоры Оселли!

Набил, Джованни и часть их приближенной свиты примчались на зов, как коты на запах валерьянки. Сгрудились вокруг сундука, хищно и недоуменно шевеля носами, вдыхающими специфический аромат загадочной по своей консистенции жижи.

— Что за блевотина? — растерянно вопросил Набил.

Вова, гадливо морщась, взял саперную лопатку, опустив ее в хлюпнувшее, содержимое сундука.

Лопата, скрябая по дну, перемешала жижу, в которой постепенно угадывалась фактура бумаги и расползшийся бесцветный картон канцелярских папок; удалось даже выудить тряпичную ветхую ленточку-завязку.

— Это были документы, — вздохнул папаня. — Может, и стоившие денег. Но сейчас если их кто и восстановит — так это машина времени…

На лицах итальянцев читалось нескрываемое разочарование.

Содержимое остальных ящиков, вскрытых на глазах мафиози, преисполнившихся наконец-то необычайной отваги, обнаружило ту же безнадежную, мерзкую кашу.

За более чем пятьдесят лет морская вода неторопливо совершила свою разрушительную работу.

— Думаю, нам все-таки крупно повезло, — сказал Василий поникшему Джованни. — Теперь у нас есть все шансы покинуть данный подвал, сохранив вертикальное положение бренных тел.

Пропустив мимо ушей его сомнительную остроту, Оселли обернулся к чернобородому. Уточнил:

— Больше в лодке ничего не было?

Тот категорически мотнул своей косматой шевелюрой:

— Там одна гниль, джентльмены…

— Вот единственно ценная находка. — Я вытащил из кармана на четверть истлевший рыцарский крест. — Но, полагаю, претендовать на этот сувенир вы не будете. А впрочем… возьмите!

Джованни, исследовав трофей, небрежным жестом вернул мне его. Произнес утомленно:

— Это — жизнь! Но так или иначе мы позабавились… Будет что вспомнить.

Во дворе заворчали моторами машины: банда разъезжалась.

Вова, Василий и папаня тоже отправились домой. Я и Сергей задержались: нам требовалось потолковать с господами Оселли, бестолково блуждающими вокруг исторических сундуков из ценнейшей мореной древесины.

Присев на пластмассовый раскладной стульчик, я открыл братьям секрет своего неведения тех личностей, что устроили на мельнице перепалку из засады.

— Может, у вас неприятности… — равнодушно предположил Набил. — Все русские имеют эти неприятности… Если их нет сегодня, будут завтра. Странная страна!

— Но как бы там ни было, — продолжил я, — а жизнь, слава Богу, продолжается. С золотом Третьего рейха вышла накладочка, извините, но теперь нам придется менять специализацию. И в связи с этим хотелось бы услышать ваш совет. Итак. У меня есть кое-какие деньги. Могли бы вы подсобить нам в открытии какого-нибудь дела?

— Какого? — без энтузиазма спросил Джованни.

— Вы вот и подскажите…

— Подскажите, как заработать денег? — усмехнулся Набил. — Впрочем, — добавил вдумчиво, — существует один проект… Но говорить о нем всерьез можно, если вы располагаете миллионом долларов.

— Увы! — отозвался я.

— Тогда могу предложить вам место сеньора Наума, — сказал Джованни. — Но вас, судя по всему, оно не устроит.

— И последний вопрос, — вступил в беседу Сергей. — Как быть с продлением виз?

— О! — оживился Джованни. — С этим придумаем. Только продление вряд ли вам что-нибудь даст. Мы сделаем вам нормальные европейские паспорта. Пять тысяч долларов за каждый, все надежно. Только не попадайте в полицию. По криминалу имею в виду.

Я молчал, сознавая, что остров с названием Фуэртевентура — конечно же, всего лишь перевалочный пункт в наших дальнейших, покуда неясных мыканьях.

— Ну, — поправляя пиджак, предложил Набил, — едем в ресторан, зальем неудачу?

В этот момент на лестнице, ведущей в подвал, прогрохотали чьи-то шаги, и в помещение вторглись, затравленно озираясь, два небритых, помятых типа: один был тощим, с сухим лицом, на котором блестели тяжелым и злобным, как у демона взором, глаза прирожденного мизантропа, второго же, низкорослого, круглолицего и толстенького, отличала благодушная флегматичность с оттенком некоего сиюминутного испуга.

В тощем парне я не без удивления признал негодяя Аслана.

Причиной испуга, застывшего на лицах чеченов, видимо, являлся конвоировавший их черноволосый подтянутый человек с аристократичным лицом оперного кабальеро. Впрочем, что-то в этом лице было порочно-отталкивающее.

В движениях «кабальеро» угадывалась сила и ловкость матерой рыси. Вместо шпаги, в руке он держал пистолет. С глушителем.

Бросив через оценивающий прищур короткий взгляд на нашу оторопевшую компанию, он произнес по-русски, с легким акцентом, загадочную фразу:

— Все в сборе, прекрасно! — И, обернувшись к своим небритым подопечным, вежливо приказал: — Вы… К стене, сесть на колени! Руки за голову!

Помятая парочка нехотя распоряжению повиновалась.

— Ну-с, показывайте ваши несметные сокровища, — обратился «идальго» на английском языке к настороженно замершим итальянцам.

— Алихан… — внезапно выдохнул Одинцов, механическим движением потянувшись к втиснутому за пояс джинсов «глоку», но незнакомец, крутнув через скобу свою пушку, добродушно рассмеялся:

— Ручки, Сережа… Ты чего? Забыл, с кем имеешь дело?

Если чекист и забыл, то теперь моментально вспомнил, послушно положив ладони на колени. Констатировал сокрушенно:

— Родина помнит, родина знает…

Мыском кроссовки кабальеро Алихан откинул крышку первого ящика, недовольно поморщившись от едкого специфического запашка. Затем вторую, третью…

— Что за студень? — спросил брезгливо, подступая к четвертому контейнеру.

— Не трудитесь, — остановил я его. — Всюду одно и то же.

— Что именно?

— Полагаю, бывшие документы Третьего рейха. Восстановлению не подлежащие.

— Значит, с золотишком осечка?

Похоже, он был в курсе наших фантазий, разбившихся в ошметки о твердейший гранит реальности.

— Чуда не случилось, — подтвердил я.

— Мне никогда не везло с легким хлебом, — доверительно поведал мне Алихан. Затем указал пистолетом на сидевшую у стены парочку. — Знакомьтесь, мистер Володин. Ваши убийцы. Несостоявшиеся, думается.

— За что же вы меня хотели разлучить с жизнью? — спросил я у кавказцев, одновременно понимая за что. — За ваш вонючий кокаин? Неверный ход, ребята. Я вас не закладывал.

— А другого ты и не скажешь, — низким, гортанным голосом произнес Аслан, глядя на меня с испепеляющей ненавистью.

— Скажу и другое, — возразил я. — Причем не оправдываясь, а излагая всего лишь личные принципы. Так вот: осведомительство терпеть не могу, но в данном случае действия стукача одобряю. Они сорвали гнусный, преступный план.

— Он тут и в самом деле ни при чем, — засвидетельствовал Одинцов. — Утверждаю это как офицер, курировавший операцию. Ты, — задумчиво прищурившись, указал пальцем на Аслана, — родственничек Куди вроде? Ишь ведь, добрался до Канарских островов, сыскаренок… Только напрасно. Ты шел по следу подставки. А осведомителя вам не вычислить. Даже я не знаю, кто он таков. Может, и кадровый разведчик. А в этом случае ваша месть глупа. Потому что у него своя работа, у вас — своя. Какие тут счеты? Правильно, Алихан? Вот ты, чувствую, тоже здесь в служебной командировке. И намереваешься хлопнуть меня. Так?

— Так было несколько минут назад, — сказал «кабальеро», имеющий, видимо, самое прямое отношение к секретным карательным ведомствам. — Покуда я не заглянул в эти сундуки с прокисшим дерьмом. Ныне обстоятельства переменились в вашу пользу, товарищ полковник. Ликвидацию считаю нецелесообразной. Тем более, пришлось бы переколотить и всех присутствующих. Много ненужного шума, а у меня еще на островах дельце…

— Ты решил уйти в автономное плавание? — спросил Одинцов. — Если я правильно понимаю ситуацию…

— Если ты правильно понимаешь ситуацию, — перебил его Алихан, — задерживаться тебе на Канарах не рекомендуется. Как и мне, впрочем. Кстати, вчера я говорил с Москвой. Твой начальничек с генеральскими погонами с должности снят. И — переведен в наш террариум. На днях он читал мне нотацию по телефону. Цитировал Хозяина: «решение надо доводить до результата», «пора развязывать гордеевы узлы»…

— Гордиевы.

— Они говорят «гордеевы». Так что делай выводы. — Убрав пистолет за пояс брюк, он одернул просторную шелковую рубашку. Сказал чеченам: — Все, бойцы, на выход. Свободны. Или хотите продолжить дискуссию?

«Чехи», шустро поднявшись с колен, бросились вверх по лестнице. Вслед за ними отправился Алихан. На выходе обернулся, заметив осунувшимся братьям Оселли:

— У вас сегодня тоже большой праздник. День рождения. Отметьте его с помпой. С салютом и плясками. — И, многозначительно качнув головой, удалился.

— Сегодня действительно есть повод для торжества, — подтвердил Одинцов. — Если бы этот человек захотел бы стереть наши имена из книги жизни… Он стреляет быстрее, чем думает. А думает он быстрее компьютера.

— Так вы из КГБ? — проницательно отреагировал Джованни. — Это меняет дело. Мы найдем вам работу по специальности.

— Вы постоянно предлагаете какие-то крайности! — не без раздражения ответил ему полковник.