Тяготили предчувствия… Скорой и неизбежной беды. В голове нудно и тревожно стучало:

“Что-то случилось, что-то не так…”

И оснований для самых худших предположений после незадавшегося ограбления квартиры и последующего за ним исчезновения Чумы с подручными, имелось с лихвой.

Как объяснили Антон и Ольга, лошок, попавшийся на уловку, дверь открыл, был запрессован, но затем каким-то неясным образом сумел затеять пальбу, в результате которой бригада грабителей, получив огнестрельные ранения, ринулась наутек, растаяв в безвестности.

На телефонные звонки в квартирах Чумы и Весла никто не отзывался, посещать соратничков с визитом было небезопасно, а потому оставалось лишь ждать, строя самые унылые версии по поводу их исчезновения.

Попытка выяснения событий, произошедших после стрельбы в квартире — в частности, вызывал ли хозяин или его переполошившиеся соседи милицию, не задалась: глава группировки, способный помочь ему в предоставлении такого рода информации, ответил отказом, причем сквозило в отказе откровенное пренебрежение — дескать, мараться сопричастностью к подобного рода романтике — ниже его достоинства…

Крученый затаил обиду, хотя втайне справедливость этакого пренебрежения признал: благосклонность к нему циничной, расчетливо мыслящей криминальной молодежи, диктовалась всего лишь необходимостью тюремной страховки, но и не более; он был не у дел в новом, тщательно перекраиваемом мафиозном пространстве, где физическое насилие признавалось не как приоритет, а как крайняя необходимость.

Приоритетом являлось насилие интеллектуальное, чьими составляющими были информация, анализ, прогноз, факторы экономических рисков и вполне респектабельный в своей законопослушности результат.

Миром, где правит топор и удавка, новое поколение брезговало. Этот мир принадлежал неуклонно вымирающим питекантропам.

Так что пора было отдать себе отчет, кем именно он является в группировке. И он уяснил: да никем… Внештатником на всякий случай. Материальным воплощением затухающих отголосков прежних пещерно-уголовных традиций.

А как он оплошал с подведомственным рынком, над которым держал “крышу”!

Хитроумный и льстивый директор, знакомый ему с давних лет, извечно щедро прикармливающий в том же расчете на “кабы чего не вышло”, сумел уломать его на ежемесячную сумму мзды, равную пяти тысячам долларам, причем взял с него слово, что планка оброка устанавливается твердо и незыблемо на два года.

И он получал эти пять тысчонок, вполне ими удовлетворяясь, однако, проговорившись об этих своих дивидендах в группировке, получил насмешливую отповедь: высокодоходный рынок был должен отстегивать ему как минимум — сто пятьдесят кусков ежеквартально!

А слово он уже сказал, не вернешь слово… Купился на подачки, на икорку с осетринкой, на пакеты с овощами-фруктами, на “уважение” копеечное…

Вот уж лох, так лох!

Униженная злоба терзала Крученого, и подогревалась злоба сопутствующими неудачами: оклемалась в больнице Ирина, принялась названивать домой, с тревогой выспрашивая, — как, мол, дети, чем заняты, ходят ли в школу?..

Ну, с Ириной он разберется, не впервой. Спишет в утиль. Способов много: ночное нападение хулиганов на улице, или передозировочка… Придумается! С Аптекарем еще посоветуется…

Аптекарь, кстати, сообщил, что Чума приезжал к нему для осмотра простреленной клешни. Необходимые медицинские процедуры были проведены, а вот куда Чума отправился впоследствии, — загадка. Был с ним водила деревенский, но и водила пропал… А может, водила — стукач? Может, оттого и с хатой пролет случился? Нет, вряд ли… Там бы всех и повязали, с поличным. Тогда почему Чума не выходит на связь?

Ответа не находилось.

Довершением всех незадач стал звонок Аллы, хозяйки подведомственного вертепа.

Со слезой в голосе бандерша сообщила, что трудно налаженный бизнес находится на грани срыва. Причина — хозяин съемной квартиры, превращенной в диспетчерский пункт и, одновременно, в место постоянного проживания проституток.

Хозяин заявил, что оговоренные в устном контракте с Крученым деньги не получает, довольствоваться водкой, выдаваемой ему в качестве гонорара, не желает, а потому забирает у жриц любви паспорта и изгоняет их на улицу. Паспорта готов возвратить за обещанное вознаграждение, а что же касается возобновления деятельности притона — то более рассчитывать на его благосклонность не следует, общежитие шлюх пришлось ему не по нраву.

Далее “мамочка” пояснила, что пыталась урезонить разбушевавшегося алкоголика, в котором проснулось коммерческое осознание своей необходимости в деле полового ублаготворения страждущих масс, однако мирный диалог сукин сын вести отказался, и, выгнав девочек, напоследок засветил их руководительнице в глаз, отчего ее миловидное лицо, одновременно являющееся и лицом фирмы, претерпело ужасающие и прямо воздействующие на привлекательность предприятия изменения.

В качестве постскриптума Алла прибавила, что в переговорах с агрессором ссылалась на авторитет Крученого, как на первоначального и главного арендатора жилой площади, используемой под вертеп, однако алкоголик с убежденностью заявил, что свое уже отсидел, блат в пенитенциарных учреждениях ему отныне ни к чему, и просил, мол, передать гнусному халявщику-урке пламенный привет!

Это наглое заявление словно кипятком ошпарило и без того уязвленные амбиции обуянного гордыней вора.

— Устраивай девок по времянкам, и — срочно ко мне! — срывающимся от негодования голосом приказал он бандерше. — Сегодня же отшибем рога козлу запойному! Счеты со мной вздумал вести, короед гнусный! Пламенный, говоришь, привет мне послал?! Хорошо, в долгу не останемся!

Его грозные посулы падали на благодарную почву: полученная Аллой травма, обезобразившая лицо, взывала к незамедлительному и бескомпромиссному отмщению.

Спустя час Крученый давал необходимые инструкции спешно собранной зондер-команде, состоящей из бандерши, Антона и его спарринг-партнера по занятиям каратэ — тупого и мощного, как трактор, Дениса, на днях завербованного в банду в качестве надзирателя и охранника проституток.

Схема воздаяния зарвавшемуся в своих претензиях алкашу, задуманная Крученым, ни малейшего практического смысла в себе не несла, однако ее воспитательная составляющая, в первую очередь предназначенная для повышения дисциплины в рядах подчиненных, отличалась безусловной значимостью.

Алкаша следовало забить до смерти, затем уложить в сумки все более-менее ценное из того, что хранилось в квартире, а далее, включив газовые форсунки, надлежало квартиру поджечь, возвратив таким образом оппоненту его же пламенный привет в реальном, а не в голословном воплощении.

С задания каратели вернулись к полуночи — возбужденно-запыхавшиеся и весьма довольные собой. Сообщили, что подняли пьяницу с постели, сказав, что принесли ему долг, затем отметелили его с таким задором, что тот захлебнулся собственной кровью; после, согласно предписанию, облили мебель бензином и, включив газ, запалили бывшую диспетчерскую.

— Он точняком окочурился? Проверили? — выслушав доклад, настороженно спросил Крученый.

— Я ему ногой в репу так задвинул, что кровь из ушей потекла! — хвастливо заверил Денис. — И эта, — кивнул на Аллу, — попрыгала на нем, как на батуте, — ребра как хворост трещали…

— Слушайте вы, гимнасты! — проревел Крученый. — Я как вам сказал жмурика проверить? Пульс щупали? Зеркало к хлеборезке подносили?

— Да готов он был… — небрежно отмахнулся Антон. — А еще и поджарился, как антрекот… Даже думать не надо!

— Думать надо всегда, щенок бестолковый! — вскинулся на него Крученый, спешно одеваясь. — Вот же… Родина ждет героев, п…да рожает дураков! Гоним туда, чтобы… — Он не закончил фразу, обернувшись на экран телевизора.

Транслировали повторение криминальных новостей прошедшей недели. Комментатор повествовал о пожаре, приведшем к гибели одинокого пенсионера, временно поселившегося в квартире своей дочери, уехавшей в отпуск.

Как утверждали соседи, в квартире недавно сделали ремонт, и курящего пенсионера родственники обычно выпроваживали дымить на лестничную площадку, однако после их отъезда он, тяготея к комфорту, начал курить в квартире. Утверждалось также, что дедок регулярно выпивал, а потому причина пожара наверняка прозаична: бедолага заснул с непотушенной сигаретой…

Данную квартиру после ее ограбления и убийства старика, поджигал Чума, и, гневно тыча в экран пальцем, Крученый поставил в пример неумехам-новобранцам профессионализм их соратника — увы, канувшего в неизвестность.

Подъехав на место недавней кровавой разборки, застали возле подъезда толпу зевак, машины милиции и скорой помощи.

Потолкавшись среди любопытствующих лиц и, глядя на черные подпалины оконных проемов, Крученый получил противоречивую информацию: кто-то говорил, что пострадавший мертв, а кто-то запальчиво утвержал, что его отвезли в больницу в крайне тяжелом состоянии.

Уловив на себе испытующий взор одного из милиционеров, Крученый решил, что вдаваться в дальнейшие расспросы означает привлечение к своей персоне крайне нежелательного внимания, и удалился прочь, кипя яростью от халатности легкомысленных палачей.

Сел в машину, влепил оплеуху взвизгнувшей Алле, затем — Антону…

— Сволочи! По зоне соскучились! Жив скот! Я так и знал!

— Да не может быть… — залепетал Денис, но тут же получил жестким и злым кулаком в зубы и — заткнулся, чмокая разбитыми губами.

— Всех вас урою! — продолжал бушевать Крученый, размахивая руками. — А ты, Алла, сучка поганая, завтра же по больничкам поедешь его искать! Найдешь, и вколешь ему дурь под завязку! И если не сделаешь это, на куски, падлу, порву!

В своих безудержных угрозах Крученый переусердствовал: бандерша, уже всерьез тяготившаяся своей вовлеченностью в откровенно бандитские мероприятия, помышляла выйти из игры, вернувшись на Украину с солидной суммой комиссионных, вырученных от трудов подчиненных ей потаскух.

В уютном украинском городке, раскинувшемся над живописной речкой, имелся у Аллы собственный ладный домик со всеми удобствами, где проживали всецело подчиненный ее капризам и решениям муж, и — неописуемая красавица дочь Лена, занимавшаяся проституцией с тринадцати лет. Что, кстати, Аллу ни в малейшей степени не смущало: профессия, как профессия, не хуже иных.

К тому же исчезновение Чумы и Весла, проводивших по ее наводкам разбойные нападения, поселили в ней серьезное подозрение, что бандиты могли угодить в руки сыщиков.

Кроме того, сегодня, после скандальной процедуры выселения из квартиры, с ней отказались работать три самых красивых шлюхи, собрав монатки и уехав, плюнув на оставленные паспорта, по неизвестным адресам.

Об этом инциденте она еще Крученому не сообщила, но прекрасно представляла, какова будет реакция психованного изувера на такого рода новость.

И потому, клятвенно заверив патрона в готовности отыскать чудом выжившего алкаша и, переодевшись медсестрой, гарантированно умертвить его уколом надлежащего снадобья, она вернулась на свою личную съемную квартирку, и начала спешно укладывать в чемодан вещи: поезд в ее родные края отправлялся из обрыдшей и ставшей крайне опасной столицы государства российского, ранним утром.