− Значит, ты зря обнадеживал Гену, − сказал Жуков, вытаскивая из дорожной сумки квадратную бархатную коробку. − Зарастут его грядки, обветшает сарай… А он так рассчитывал на преемника!

Я отслеживал его движения, как кот перемещения мыши. Этот увалень, чувствовалось, мог выкинуть любой злокозненный трюк, и мне следовало быть начеку. Некоторое время назад, когда его мышцы еще не оплыли жирком, я бы мог получить от него серьезный отпор, но возраст, разбросанный быт и алкоголь сделали свою разрушительную работу: он обрыхлел, стал неповоротлив, и пробивался до основания точным жестким ударом. И сам это, чувствовалось, сознавал.

Ничего особенного, впрочем, не случилось. Я пересчитал диски. Число их сходилось. Сказал, глядя в блеск хитрых глаз на тугой щекастой физиономии веселого и наглого мошенника:

− Там еще были деньги…

− Деньги − в Москве, − заготовлено проговорил тот. − В банке. Прирастают неуклонно падающим долларом. И по понятиям они − мои. Я выполнил свою работу…

− Хорошо, с этим разберемся позже, − сказал я. − Не принимая в счет уголовные доктрины. Я, между прочим, могу привести другие доводы. Тот, кто платит по своим долгам, становится богаче. А жадность − путь к бедности. Учти и другое: мой шеф придерживается отличной от тебя точки зрения, и если будет настаивать на ней, мы вернемся к данному вопросу.

− Это как?

− У тебя есть родители. Пока мы их не тревожили. Тебе стоит с признательностью оценить такое благородство. Теперь вопрос: как вы сумели ухайдакать «Лексус»? И кто в нем был?

− Дела Гены, − скучно ответил он. − Долги, бандиты… Местная тухлая каша. Как сумели? Просто. Противотанковое ружье. Со времен второй мировой. Ну, фаустпатрон, типа того.

− Суровые вещи мастерили предки…

− Сам удивляюсь. Умели. Вот… Потому мы сюда и намылились. Пересидеть.

− Тогда ройте окопы и минируйтесь.

− Думаешь? Я вот тоже… − Он помедлил. − Слышь, мне надо лично сказать господину Уитни кое-что еще, − произнес после запинки. − Для него это важно. Хотелось бы узнать номер его телефона. Это ведь не секрет?

− Я могу связаться с ним прямо сейчас.

− Сейчас мне не с руки.

Я дал ему номер телефона. В конце концов, это ничем Уитни не грозило. Затем проронил:

− Мне нужны ключи от «Нивы».

− Это зачем?

− Я хочу уехать отсюда на машине с исправным сцеплением.

− Ключи в доме.

− Я знаю, и сейчас мы туда пойдем. Одно неправильное движение, и я сломаю тебе позвоночник.

− Охотно верю. − Юра вышел из бани, ненароком взглянув на часы. Что-то крутилось в его голове, что-то он замышлял… Однако диски были у меня, угрозу над его родственниками я обозначил, а потому теперь нам следовало корректно расстаться, и не более.

Осенняя ночь была студена, черна и свежа. Россыпи созвездий блистали в раскинувшейся над нами бездне. Мелькнул оранжевой истаявшей чертой метеор. Мимолетная погибель после миллиона лет странствий.

− Звезда упала, − сказал я Юрию в напряженную спину. − Загадай желание.

− Это так шутят над теми, кого ведут на расстрел? − откликнулся он.

− Ты останешься жив, − вновь успокоил его я. − Но вот насколько это будет для тебя интересно, другой вопрос.

– Тогда я загадаю, только успей и ты…

Он включил свет на веранде, указал на ключи и техпаспорт, лежавшие на проржавевшей лысине допотопного холодильника, рокочущего своими разболтанными потрохами.

До последней секунды я ожидал от него неведомого подвоха, как, впрочем, и он от меня, но расстались мы мирно, пускай и на пределе взвинченных от предчувствия вероятного отчаянного поединка, нервов.

Я завел «Ниву», Нина уселась рядом, и мы тронулись обратно в Москву. Край неба на горизонте тусклого предрассветного шоссе мутно бледнел, возвещая зачинавшееся зябкое утро. Гаишники храпели в закутанных тяжелым сырым туманом кирпичных будках, и тратиться на взятки нам не пришлось.

− Ты блестяще выполнил задание, и теперь можно почивать на лаврах, − произнесла Нина, бездумно глядя на сереющую дорогу, убегающую под гудящие колеса. − Так какие у нас все-таки планы?

− Мне надо дождаться человека от твоего отца, − ответил я, механически набирая номер телефона Уитни. − Он возьмет диски, и произведет со мною расчет. Вопрос: в какой только форме?..

− Отец расплатится, не бойся, − сказала она. − Я его знаю. Кстати, он ни у кого, ни разу в жизни не брал в долг, ни цента. Он даже возьмет тебя на работу, если захочешь. Ты пошел бы к нему на работу?

− Вышибалой?

− У тебя тот возраст, когда ты мог бы многому научиться. И пойти вперед.

− Если только ради тебя, − сказал я. − И с твоей помощью.

− Да? − сухо откликнулся на другом конце земли мистер Уитни.

− Я не могу давать тебе никаких гарантий! − воскликнула в этот момент Нина. − И не смей спекулировать нашими отношениями! Они − не на век! Я даже тебя не знаю…

Я отмахнулся от нее. Сказал:

− Мне все удалось. Готов передать материалы.

После густого, задумчивого молчания трубка отозвалась нехотя и неприязненно:

− Что там делает Нина?

Я понял, что мы серьезно прокололись.

− Так получилось, − проронил я.

− Ты понимаешь, что рискуешь моей дочерью? Впрочем, что ты вообще понимаешь… Дай мне ее.

Я молча передал ей трубку. Она уяснила свой промах, скрипнув зубами от досады. Долго и молча выслушивала отца. В итоге сказала ему:

− Ты не все знаешь. Да, хорошо, я вылечу завтра. − И − дала отбой.

− Ну, вот видишь, как оно хорошо складывается, − сказал я. − Ты пережила славное приключение, которому подошел счастливый конец.

− Ты вернешься в Америку? − отчужденно и строго спросила она.

− Вообще-то, здесь мне привычней… А тебе не понравилась моя страна?

− У вас глупая страна, − сказала она. − Вы не уважаете друг друга. И не уважаете чужую жизнь, потому что не верите в свою собственную. Это я поняла. И еще. Я не хочу жить в государстве, где есть беспризорные дети и животные. Поэтому, если ты желаешь быть со мной, у тебя нет альтернативы.

− А что будет, если потом ты уйдешь от меня?

− Сюда тебе никогда не поздно вернуться. Вопрос в ином: стоит ли мне быть с тобой?

− Аналогично, − горько подытожил я, отстраненно раздумывая, следует ли возвращаться на оставленную нами квартиру. Словно читая мои мысли, Нина произнесла:

− Я оставила дома свой паспорт.

Мною не без уныния припомнилась серая «Волга». Вероятно, ее сменила иная машина, но квартира, рупь за сто, находилась под наблюдением.

− Ты готова рискнуть? − спросил я.

− Если ты научишь меня.

− Это − проще простого. Набираешь любое сообщение на телефоне и держишь палец на кнопке. Если что − нажимаешь ее, и я прихожу на помощь. Перед квартирой − половичок. Подними его. Я положил под него печенье. Если оно растрескано, в квартиру не входи, а сразу же возвращайся. − Я говорил, с каждым словом сознавая, что подобный план никуда не годится, ибо грозил для Нины внезапными опасностями, отчего-то предощущаемыми мной. А рисковать ее благополучием я не собирался. Тем более, свой домашний телефон я сразу же по прибытию в Москву продиктовал изменнику Ричарду. Вычислить мой адрес было минутной забавой. − Сделаем иначе, − сказал я. − Туда иду я. Если не возвращаюсь, ты едешь в отель. Позвонишь отцу. И передашь ему диски. Попасть в чужие руки они не должны.

Подъехав поближе к дому, я оставил машину в соседнем дворе. Положив в пакет монтировку и буксировочный трос, прошел, прикрывая лицо воротником куртки, к дальнему подъезду, из которого, на мою удачу, вышел ранний жилец, торопящийся на работу.

Поднявшись на лифте на последний этаж, взобрался по лестнице на чердак. Монтировка не понадобилась: замков на люке, ведущем на крышу, не было. Укрепив трос на балке под чердачным окном, я соскользнул по мокрой жести к краю, и, выбирая трос, осторожно спустился на свой балкон седьмого этажа. Троса хватило с запасом в лишний метр.

Балконную дверь я оставил приоткрытой. Осторожно заглянул через нее в комнату.

Взору моему предстала забавная картина: на полу лежал человек со связанными за спиной кистями рук. Виднелся его напряженный затылок и залитая багровым румянцем натуги атлетическая шея. Перед ним на стуле сидел другой человек, в котором я узнал хозяина квартиры Толю Акимова, ныне, как следовало из милицейских пояснений, находящегося в бегах. Толя пил сок, купленный мною накануне, и о чем-то негромко спрашивал человека, сопровождая свои вопросы тычками ему в физиономию подошвой ботинка.

− Здорово, дружище, − вышел я из укрытия.

Толик упруго подскочил со стула, развернулся, готовясь к атаке, но, признав меня, успокоился. Фыркнув, спросил с некоторой, как показалось, обидой:

− А ты чего в окно-то?

− Я тоже на нелегалке. А тебя что сюда принесло? И кто это? − Я указал на возмущенно пыхтящего на полу незнакомца.

− У меня тут был тайничок, − объяснил Толя. − И мне пришлось наведаться… Три дня все вокруг вынюхивал, тебя видел, подругу твою… Ну, решился, наконец. Напялил паричок, очечки… Наружка, тут, кстати, торчит. По твою, что ли, душу? Ага… В общем, забрал имущество, пошел к двери − звонок. Я затих. Потом отмычкой зашуровали. И вот, входит этот… Дальше, как нас учили в средней школе разведки. Сейчас он очухался. А с ним смотри, какая штука была… − Он вытащил из кармана странный пистолет, снабженный выдающимся назад округлым вороненым баллоном.

− Пневматика?

− Да, но только боезапас интересный. Яд в окисляющейся оболочке. Я о таких изысках лишь отдаленно слышал. Вот, теперь пытаюсь разговорить человека…

− Сейчас и я попробую, − пообещал я. − Ты русский?

Он приподнял голову. Взгляд его светился испытующей ненавистью. Ни малейшей растерянности или же страха.

− Если будешь молчать, мы испытаем работу твоего пистолетика на тебе. Неужели не ясно?

− Спрашивай… − словно сплюнул он.

− Ты пришел сюда за Роландом, верно?

− Мне показали фото, я не в курсе…

− Тогда − так, − сказал я. − Сейчас мы тебя развяжем и отпустим. Выйдешь через чердак, отвяжешь трос и сбросишь нам, понял?

− Что еще?

− Скажешь заказчику: Роланда Эверхарта в живых уже нет. Пусть не беспокоится. Запомнил имя? Толя, развяжи его, он пришел по верному адресу, но за мертвецом.

Незнакомец приподнялся с ковра. Растер запястья. Лицо его было совершенно невыразительно и безучастно. Холодный мощный профессионал. Неопределенной национальности и ведомственной принадлежности. Весь он дышал агрессией и твердой выученной силой. И еще − взъерошенной досадой допущенного промаха. Сейчас он явно взвешивал возможности атаки, понимая, что выигрыш не на его стороне. От нас тоже веяло рабочей бойцовской сноровкой и абсолютным бесстрашием, выработанных в полевых сражениях, а не в теплых тренировочных залах. Помимо всего, Толя держал его на безукоризненном прицеле.

− Ты очень похож на объект, − произнес злодей, пристально вглядываясь в меня. − Но ты − не он… У меня просьба. Покажи левое предплечье…

Я заголил руку, подняв ее на уровень его глаз. Спросил:

− Должна быть татуировка?

− Пулевой шрам. − Он помедлил. − И где он похоронен?

− Скажи заказчику, − ответил я, − что на это ему ответит господин Уитни.

− Кто? − наморщил он лоб.

− Генри Уитни, − произнес я, как заклинание.

− Мне непременно надо уйти через балкон?

− Да, нам не нужен свисающий в квартиру трос. Поупражняйся. Это будет платой за нашу гуманность.

− Какая еще плата? Тебе выгодно, чтобы я ушел с информацией. Но я должен вернуться с оружием.

− Это вряд ли, − сказал Толя. − Я никогда не отдавал трофеи врагу.

Наемный убийца, жмуря гневливо глаз, прошел на балкон. В считанные секунды подтянулся к крыше и, громыхнув ботинками по жести, исчез. Трос, сволочь, умышленно сбросил в кусты тянувшегося вдоль тыльной стороны дома палисадника.

− У тебя тут тоже дела − не соскучишься, − сказал Толя. − Квартиру запри, и ключ положи на место. Завтра сюда въезжает другой мой приятель. Выходим вместе. Надень парик и остекление морды. Со мной, думаю, обойдется, а ты под прицелом…

Я собрал вещи. Сунул в нагрудный карман паспорт Нины. Открыв входную дверь, приподнял половик. Печенья под ним не было. Я поднял глаза на понимающе усмехнувшегося Анатолия.

Из дома я вышел, одетый в длинный плащ, и шляпу, из-под которой выбивались седые лохмы парика. На моем носу висели роговые очки. Я отчаянно прихрамывал, опираясь на стариковскую трость и выворачивал колесом ноги. Толя в одной руке нес сумки, а второй поддерживал меня за локоток, как заботливый сын пожилого хворого папу.

К наружке, таящейся неподалеку в примеченном Толей грузовичке, я был обращен боком. Доковыляли до «Нивы».

Толя помог уложить вещи в багажник. Мы добросили его до перекрестка.

− Прощай, брат!

− Удачи, авось, увидимся!

− Куда теперь? − спросил я Нину, со снисходительной усмешкой поглядывающую на меня.

Только тут дошло, что забыл снять шляпу и парик.

− В агентство, а потом в аэропорт, − сказала она. − Мне звонила мать, там бушует скандал и истерика.

Проводы были коротки. Мы обменялись мимолетными поцелуями, расставшись неловко и отчужденно, словно смущались друг друга. Я не до конца понимал, что творится в моем сознании, воспаленном от напряжения и бессонницы, но одно уяснил горько и точно: ее безоглядный порыв любви ко мне отнесло холодным ветерком пробудившейся рассудочности. Она получила то, что хотела прочувствовать и узнать; точно также пробуют диковинный деликатес, чтобы, отведав его, возвратиться к привычным блюдам. В этом, собственно, была ее суть. А может, не в этом. Я не сумел разгадать ее до конца. Впрочем, анатомия любого характера всегда приблизительна, и никогда не раскроет потаенных в каждом из нас тайн.

Пройдя таможню, она исчезла в толпе, стоящей на паспортный контроль.

Я подошел к «Ниве», открыл дверцу. В этот момент услышал ленивый, исполненный уверенного достоинства голос:

− Стойте на месте, Трофимов. У нас приказ открывать огонь на поражение. В связи с вашей исключительной опасностью.

− Враки, − сказал я, не оборачиваясь. − Я вам нужен живым.