Кавалькада автомобилей въехала во двор виллы.

Нам снова было оказано высокое доверие в производстве разгрузочных работ и перемещении ящиков в подвал, где уже загодя был приготовлен широкий низкий стол, застланный плотным полиэтиленом.

Первый ящик торжественно водрузился на постамент.

– Вскрывайте, да поможет вам дева Мария… – напутствовал Джованни, покидая помещение.

Оглядев капитальные бетонные перекрытия потолка, я взял мощную стамеску и, просунув ее между крышкой и стенкой, с пяти ударов кувалдой разломал проржавевший запор.

Вова дрожащей рукой откинул крышку.

Взору нашему предстала белесо-серая рыхлая масса, похожая на кисель.

Воздух наполнился кисловатым зловонным запашком.

Я криво усмехнулся. Затем крикнул восторженным голосом в сторону лестницы:

– Сюда, сеньоры Оселли!

Набил, Джованни и часть их приближенной свиты примчались на зов, как коты на запах валерьянки. Сгрудились вокруг сундука, хищно и недоуменно шевеля носами, вдыхающими специфический аромат загадочной по своей консистенции жижи.

– Что за блевотина? – растерянно вопросил Набил.

Вова, гадливо морщась, взял саперную лопатку, опустив ее в хлюпнувшее содержимое сундука.

Лопата, скрябая по дну, перемешала жижу, в которой постепенно угадывалась фактура бумаги и расползшийся бесцветный картон канцелярских папок; удалось даже выудить тряпичную ветхую ленточку-завязку.

– Это были документы, – вздохнул папаня. – Может, и стоившие денег. Но сейчас если их кто и восстановит – так это машина времени…

На лицах итальянцев читалось нескрываемое разочарование.

Содержимое остальных ящиков, вскрытых на глазах мафиози, преисполнившихся наконец-то необычайной отваги, обнаружило ту же безнадежную, мерзкую кашу.

За более чем пятьдесят лет морская вода неторопливо совершила свою разрушительную работу.

– Думаю, нам все-таки крупно повезло, – сказал Василий поникшему Джованни. – Теперь у нас есть все шансы покинуть данный подвал, сохранив вертикальное положение бренных тел.

Пропустив мимо ушей его сомнительную остроту, Оселли обернулся к чернобородому. Уточнил:

– Больше в лодке ничего не было?

Тот категорически мотнул своей косматой шевелюрой:

– Там одна гниль, джентльмены…

– Вот единственно ценная находка. – Я вытащил из кармана на четверть истлевший рыцарский крест. – Но полагаю, претендовать на этот сувенир вы не будете. А впрочем… возьмите!

Джованни, исследовав трофей, небрежным жестом вернул мне его. Произнес утомленно:

– Это – жизнь! Но так или иначе мы позабавились… Будет что вспомнить.

Во дворе заворчали моторами машинами: банда разъезжалась.

Вова, Василий и папаня тоже отправились домой. Я и Сергей задержались: нам требовалось потолковать с господами Оселли, бестолково блуждающими вокруг исторических сундуков из ценнейшей мореной древесины.

Присев на пластмассовый раскладной стульчик, я открыл братьям секрет своего неведения тех личностей, что устроили на мельнице перепалку из засады.

– Может, у вас неприятности… – равнодушно предположил Набил. – Все русские имеют эти неприятности… Если их нет сегодня, будут завтра. Странная страна!

– Но как бы там ни было, – продолжил я, – а жизнь, слава Богу, продолжается. С золотом Третьего рейха вышла накладочка, извините, но теперь нам придется менять специализацию. И в связи с этим хотелось бы услышать ваш совет. Итак. У меня есть кое-какие деньги. Могли бы вы подсобить нам в открытии какого-нибудь дела?

– Какого? – без энтузиазма спросил Джованни.

– Вы вот и подскажите….

– Подскажите, как заработать денег? – усмехнулся Набил. – Впрочем, – добавил вдумчиво, – существует один проект… Но говорить о нем всерьез можно, если вы располагаете миллионом долларов.

– Увы! – отозвался я.

– Тогда могу предложить вам место сеньора Наума, – сказал Джованни. – Но вас, судя по всему, оно не устроит.

– И последний вопрос, – вступил в беседу Сергей. – Как быть с продлением виз?

– О! – оживился Джованни. – С этим придумаем. Только продление вряд ли вам что-нибудь даст. Мы сделаем вам нормальные европейские паспорта. Пять тысяч долларов за каждый, все надежно. Только не попадайте в полицию. По криминалу, имею в виду.

Я молчал, сознавая, что остров с названием Фуэртевентура – конечно же, всего лишь перевалочный пункт в наших дальнейших, покуда неясных мыканьях.

– Ну, – поправляя пиджак, предложил Набил, – едем в ресторан, зальем неудачу?

В этот момент на лестнице, ведущей в подвал, прогрохотали чьи-то шаги, и в помещение вторглись, затравленно озираясь, два небритых, помятых типа: один был тощим, с сухим лицом, на котором блестели тяжелым и злобным, как у демона взором, глаза прирожденного мизантропа, второго же, низкорослого, круглолицего и толстенького, отличала благодушная флегматичность с оттенком некоего сиюминутного испуга.

В тощем парне я не без удивления признал негодяя Аслана.

Причиной испуга, застывшего на лицах чеченов, видимо, являлся конвоировавший их черноволосый подтянутый человек с аристократичным лицом оперного кабальеро. Впрочем, что-то в этом лице было порочно-отталкивающее.

В движениях «кабальеро» угадывалась сила и ловкость матерой рыси. Вместо шпаги в руке он держал пистолет. С глушителем.

Бросив через оценивающий прищур короткий взгляд на нашу оторопевшую компанию, он произнес по-русски, с легким акцентом, загадочную фразу:

– Все в сборе, прекрасно! – И, обернувшись к своим небритым подопечным, вежливо приказал: – Вы… К стене, сесть на колени! Руки за голову!

Помятая парочка нехотя распоряжению повиновалась.

– Ну-с, показывайте ваши несметные сокровища, – обратился «идальго» на английском языке к настороженно замершим итальянцам.

– Алихан… – внезапно выдохнул Одинцов, механическим движением потянувшись к втиснутому за пояс джинсов «глоку», но незнакомец, крутнув через скобу свою пушку, добродушно рассмеялся:

– Ручки, Сережа… Ты чего? Забыл, с кем имеешь дело? Мои пули летают быстро…

Если чекист и забыл, то теперь моментально вспомнил, послушно положив ладони на колени. Констатировал сокрушенно:

– Родина помнит, родина знает…

Мыском кроссовки кабальеро Алихан откинул крышку первого ящика, недовольно поморщившись от едкого специфического запашка. Затем вторую, третью…

– Что за студень? – спросил брезгливо, подступая к четвертому контейнеру.

– Не трудитесь, – остановил я его. – Всюду одно и то же.

– Что именно?

– Полагаю, бывшие документы Третьего рейха. Восстановлению не подлежащие.

– Значит, с золотишком осечка?

Похоже, он был в курсе наших фантазий, разбившихся в ошметки о твердейший гранит реальности.

– Чуда не случилось, – подтвердил я.

– Мне никогда не везло с легким хлебом, – доверительно поведал мне Алихан. Затем указал пистолетом на сидевшую у стены парочку. – Знакомьтесь, мистер Володин. Ваши убийцы. Несостоявшиеся, думается.

– За что же вы меня хотели разлучить с жизнью? – спросил я у кавказцев, одновременно понимая за что. – За ваш вонючий кокаин? Неверный ход, ребята. Я вас не закладывал.

– А другого ты и не скажешь, – низким, гортанным голосом произнес Аслан, глядя на меня с испепеляющей ненавистью.

– Скажу и другое, – возразил я. – Причем не оправдываясь, а излагая всего лишь личные принципы. Так вот: осведомительство терпеть не могу, но в данном случае действия стукача одобряю. Они сорвали гнусный, преступный план.

– Он тут и в самом деле ни при чем, – засвидетельствовал Одинцов. – Утверждаю это как офицер, курировавший операцию. Ты, – задумчиво прищурившись, указал пальцем на Аслана, – родственничек Куда вроде? Ишь ведь, добрался до Канарских островов, сыскаренок… Только напрасно. Ты шел по следу подставки. А осведомителя вам не вычислить. Даже я не знаю, кто он таков. Может, и кадровый разведчик. А в этом случае ваша месть глупа. Потому что у него своя работа, у вас – своя. Какие тут счеты? Правильно, Алихан? Вот ты, чувствую, тоже здесь в служебной командировке. И намереваешься хлопнуть меня. Так?

– Так было несколько минут назад, – сказал «кабальеро», имеющий, видимо, самое прямое отношение к секретным карательным ведомствам. – Покуда я не заглянул в эти сундуки с прокисшим дерьмом. Ныне обстоятельства переменились в вашу пользу, товарищ полковник. Ликвидацию считаю нецелесообразной. Тем более пришлось бы переколотить и всех присутствующих. Много ненужного шума, а у меня еще на островах дельце…

– Ты решил уйти в автономное плавание? – спросил Одинцов. – Если я правильно понимаю ситуацию…

– Если ты правильно понимаешь ситуацию, – перебил его Алихан, – задерживаться тебе на Канарах не рекомендуется. Как и мне, впрочем. Кстати, вчера я говорил с Москвой. Твой начальничек с генеральскими погонами с должности снят. И – переведен в наш террариум. На днях он читал мне нотацию по телефону. Цитировал Хозяина: «решение надо доводить до результата», «пора развязывать гордеевы узлы»…

– Гордиевы.

– Они говорят «гордеевы». Так что делай выводы. – Убрав пистолет за пояс брюк, он одернул просторную шелковую рубашку. Сказал чеченам: – Все, бойцы, на выход. Свободны. Или хотите продолжить дискуссию?

«Чехи», шустро поднявшись с колен, бросились вверх по лестнице.

Вслед за ними отправился Алихан. На выходе обернулся, заметив осунувшимся братьям Оселли:

– У вас сегодня тоже большой праздник. День рождения. Отметьте его с помпой. С салютом и плясками. – И, многозначительно качнув головой, удалился.

– Сегодня действительно есть повод для торжества, – подтвердил Одинцов. – Если бы этот человек захотел бы стереть наши имена из книги жизни… Он стреляет быстрее, чем думает. А думает он быстрее компьютера.

– Так вы из КГБ? – проницательно отреагировал Джованни. – Это меняет дело. Мы найдем вам работу по специальности.

– Вы постоянно предлагаете какие-то крайности! – не без раздражения ответил ему полковник.