Элиас оттолкнул от себя Алину, и та свалилась, проехав по каменному полу. Взгляд черных глаз устремился на безымянный палец колдуньи, украшенный кольцом с массивным рубином. Вампир сделал резкий выпад в ее сторону, но, словно наткнувшись на невидимою стену, отшатнулся.

— Лживая ведьма, — свистящим шепотом выдохнул он.

Франциска усмехнулась.

— Ты копия своего старшего брата Анхеля, можешь гордиться, он тоже не мог смириться с тем, что не все в мире поддается его контролю. — Она шагнула к Элиасу, вынула у него из-за пазухи тряпичного волка и вырвала из нарисованного сердца иглу. — Не все поддается в этом мире магии, особенно если ты в ней ничего не смыслишь!

Арес прижал руку к груди.

— Что ты наделала! — заорал Элиас, тщетно размахивая руками. — Откуда взялась? Мне сказали в монастыре, ты умерла от чахотки!

Франциска рассмеялась.

— Как видишь, я жива и здорова. Спасибо, что поинтересовался!

— Твоя внешность… ты стала совсем другой!

— Капелька волшебства.

— И имя сменила?

— Вовсе нет, я Анна-Франциска-Мария, могу выбрать любое из своих имен.

— Это в монастыре тебя посвятили в ведьмы? — Элиас дрожал от едва сдерживаемой ярости.

Франциска подошла к шахматному столику и, не спуская насмешливого взгляда с вампира, сделала ход черной королевой.

— Шах и мат, Элиас. Вот она — сложная комбинация. Я ошибалась, победить тебя вполне возможно.

Колдунья кивнула Аресу и указала на стоящую в стороне Алину:

— Откажись от мести, забирай девчонку и убирайтесь!

— Ты тут не распоряжаешься! — взвизгнул Элиас. — Не смей вмешиваться! Это моя игра! Куда бы ни пошел этот щенок, я буду следовать за ним до тех пор, пока… — Он не договорил, колдунья метнула на него взгляд, что-то прошептала, и вампир лишился голоса. Элиас надрывался, кричал, но слов не было слышно.

Колдунья вынула из ридикюля флакончик темного стекла, капнула жидкость из него себе на пальцы, подошла к Алине и прикоснулась к печати на шее. Красный квадратик с рисунком конской головы исчез, как будто его и не было.

Арес недоверчиво моргнул:

— Это ты? Из-за тебя полегло столько невинных, погиб весь мой род!

Франциска коротко рассмеялась.

— Вовсе не из-за меня. Вы — самолюбивые ничтожества, даже не знаете толком, за что сражаетесь. Марионетки! Кто-то сказал: «нужно мстить», и вы мстите. Но в ваших сердцах нет скорби, вы просто ослеплены жаждой победить в многолетнем споре. Хотите потешить свое мужское тщеславие! Не выйдет, точку вы не поставите! Но я верю, Арес, ты это переживешь, — думай я иначе, мне было бы что предъявить и тебе.

— Мой предок любил тебя, он мстил за вашего ребенка! — рыкнул Арес.

Колдунья задумчиво улыбнулась.

— Как оказалось, мой мальчик, Аид любил себя и свое величие, но ты не таков! Я наблюдала за тобой. Ты еще можешь сделать правильный выбор. А ребенок… лишь достойный повод, чтобы ненавидеть друг друга. Этим двоим никогда не было дела ни до меня, ни до ребенка. Они соревновались, мерились честолюбием, даже на расстоянии, не видясь, продолжали доказывать что-то друг другу. Гордецы, которые так и не смогли признать, как много для них значила их дружба. Им никто был не нужен.

Франциска обвела холодным взглядом своих слушателей.

— Они боялись перемен в своих отношениях, боялись, что между ними встанет кто-то третий и все испортит. Любимая женщина друга — это человек, с которым волей-неволей пришлось бы считаться. Ни Аид, ни Анхель не привыкли с кем-то считаться и с кем-то делить друг друга. И когда появилась я, как им показалось — угроза для их дружбы, оба решили:

«Если уж между нами встанет третий, управлять им, контролировать его буду именно я». Каждому хотелось занять удобное положение, не быть тем, кого забудут из-за жалкой девчонки. Они бились друг с другом за мою любовь, которая ни одному из них не была нужна! И если бы только Аид и Анхель знали, чего им будет стоить то шутливое пари, они никогда бы не заплатили столь высокую цену. Какая ирония — делать все, чтобы уберечь свою единственную настоящую привязанность — дружбу, и так глупо, вдребезги ее разломать.

Арес долго смотрел колдунье в глаза, а затем отступил. В тот же миг Элиас бросился вперед, но Франческа резко взмахнула рукой, и вампир словно налетел на невидимую преграду.

— Не веришь! Думаешь, лучше меня знал своего брата?

Голос к Элиасу вернулся, и он проорал:

— Ты ответишь за это!

Франциска задумчиво наклонила голову, разглядывая его искаженное яростью лицо.

— Знаешь, Элиас, что я думаю?

Вампир показал ей клыки.

А Арес крепко обнял за плечи Алину.

— Пойдем! — и потянул ее за собой.

— Я думаю, твой план, — Франциска кивнула на брошенного тряпичного волка, — он великолепен!

Элиас изумленно моргнул.

— Правда?

Колдунья посмотрела вслед Аресу с Алиной и закивала:

— Конечно, правда! Элиас, мой милый, мой наивный Элиас, только это не твой великолепный план, а мой! И не для этих двоих! Он для нас!

Колдунья вынула из ридикюля куклу с черными волосами, одетую в пальто в черно-белую клетку, и показала Элиасу.

Тот яростно прищурился.

— Это не по-настоящему!

— Верно, — колдунья погладила пальчиком куклу. — Когда было по-настоящему, ты променял меня на вечность и глупую игру в месть. Было бы слишком любезно с моей стороны позволить тебе ее завершить.

Элиас протянул руку, желая отобрать куклу.

— Зачем я тебе? Ты меня все еще любишь?

Колдунья некоторое время созерцала его протянутую ладонь, затем сказала:

— Когда лунными ночами я собираю в лесу травы, кто-то должен носить за мной корзинку. Почему бы не ты?

— Не посмеешь! Анна, я…

Франциска засмеялась.

— Это конец, глупый мальчик! Нельзя разбивать принцессам склеенные сердца…

Солнце сияло над горным озером, когда двое покинули невидимый снаружи замок в скале. Землю устилал слой пушистого снега, воздух был сухим и холодным.

Алина шла куда-то, обхватив себя руками.

Подол золотистого платья шелестел при каждом шаге, и от этого становилось еще холоднее.

Арес снял свою куртку и накинул ей на плечи. Девушка ощутила, как тепло его тела переходит к ней. Она поймала пристальный взгляд голубых глаз, и к ее щекам прилил жар.

— Что ты чувствуешь? — спросила Алина, разъясняя свой вопрос прикосновением к груди со стороны сердца.

Юноша покачал головой.

— Ничего.

— Совсем? — вдруг охрипшим голосом спросила она.

Арес осторожно взял ее за руку.

— Ничего нового. Когда Франциска вытащила иглу, я почувствовал себя как-то… странно, непривычно, как будто изъяли все содержимое.

Они помолчали.

Юноша неожиданно остановился и привлек Алину к себе.

— Я полюбил тебя с первого взгляда, девочка в короне. Я подумал тогда, что ты самое прекрасное существо на всей земле. С тех пор мое сердце никогда не пустовало, оно было полно тобой. И нет такого колдовства, которое заставит меня забыть тебя! Мне не забыть звук твоего голоса, смеха, твои глаза, милую улыбку, мягкость губ, хрупкость пальцев, нежность кожи и шелковистость волос. Я живу тобой!

Девушка смотрела на него и не могла вымолвить ни слова.

Арес, грустно улыбаясь, опустил глаза.

— Много лет под окном одной принцессы, в надежде, что однажды она возьмет меня к себе или…

— Пойдет с тобой, — закончила за него Алина и уткнулась лицом ему в грудь. — Твоя принцесса пойдет с тобой.

В целом мире, сколько бы она ни искала, ближе и дороже этого юноши у нее не было никого. С самого детства она знала, что в ее жизни есть особенный друг… Ее пытались лечить, но не долечили, потому что лекарства были все не те.

— Укуси меня, — попросила Алина.

Арес засмеялся и пообещал:

— Как-нибудь.

Они стояли обнявшись и смотрели друг на друга, пока солнце не покатилось за снежные верхушки гор.

— Нам пора, — сказал Арес и, весело поморщившись, добавил: — Белый лимузин был бы куда лучше, но…

Алина застегнула до конца молнию на куртке и боязливо провела ладонью по жесткой белоснежной шерсти волка.

«Не бойся. Ты только крепче держись», — раздался у нее в голове голос Ареса.

Девушка перекинула ногу через круп волка и уселась на спину, ухватившись за толстую шкуру на загривке.

— Домой! — крикнула она.

Где он — их дом? Для нее отныне это не имело никакого значения.

Сперва Арес двигался неспешным шагом, но вскоре перешел на легкую рысцу, а с нее на сумасшедший галоп.

С огромной скоростью мимо проносились деревья, Алина полулежала на мощной спине, и с лица ее не сходила сияющая улыбка.