Лиза положила кусок детского земляничного мыла на траву, оттолкнулась от берега и поплыла. Вода на солнце блестела, как золотистая подарочная обертка. Девочка блаженно легла на спину и прищурилась.

– Ли-иза-а! – нарушил ее покой визг Максимки.

«Ну что там ему снова надо?» – рассердилась она, даже не подумав открыть глаза и посмотреть. Лишившись всех своих вещей, она не мылась на общем пляже, а уходила дальше по реке в поисках удобного местечка. И глупый Максимка обычно стоял на страже ее интересов, пока девочка принимала речную ванну.

Лиза ждала, когда же мальчик скажет, чего ему надо, но тот почему-то молчал. Тогда она нехотя перевернулась в воде и посмотрела на берег. Внутри все сжалось от злости – возле ее одежды стояли ребята. Миша держал Максимку, прижимая ладонь к его рту, а возле них разместились все остальные. Среди них не было только Гриши.

Вова приветливо помахал ей.

«Скот!» – мысленно обругала его Лиза, разгребая воду на одном месте.

Парень нагнулся, поднял ее одежду и полотенце.

– Ай-я-яй, Блонди, – крикнул он. – Какая незадача, правда?

Девочка не ответила.

– А гречка была вкусной, – визгливо засмеялась Яна. – Ты отменная повариха!

– И взрывательница палаток отличная, – прибавила Стася.

Парни засмеялись.

– Как ты там? – спросил Никита. – Не замерзла еще? А то давай к нам!

Миша заржал во все горло.

– Мы тебя обогреем, бедняжку нашу!

Максимка у него в руках задергался, и парень резко выпустил его.

– Беги отсюда, мамочкин сынок!

Максимка не убежал, а бросился к Вове и попытался выхватить у него из рук полотенце.

– Свали, – Вова толкнул мальчика в плечо. – А то сейчас присоединишься к Блонди.

Лиза чувствовала во всем теле жар, точно кровь в венах закипела. Хотелось рвать и метать.

– Как вам не стыдно! – на берегу Максимка взывал к совести ребят. – Я все расскажу нашим руководителям!

– Да расскажи, нам все равно, – фыркнула Яна. – Маленький стукач!

– А нам пофиг. – Миша сложил руки на груди. – Пусть твоя подружка сидит там до посинения.

– Она же заболеет! – срывающимся голосом вскричал Максимка и умоляюще посмотрел на Каланчу. – Стася, ну скажи ты им!

Водонапорная Башня подбоченилась.

– Я по милости этой дуры осталась без вещей!

– Но ты ведь добрая...

Девица вздернула подбородок.

– Отстань! Она заслужила.

– Лиза, Лизочка, – позвал Миша, – лапонька наша, ты еще не продрогла?

Лиза приподняла руку и помахала ему, а когда все внимание было приковано к ее руке, показала средний палец.

– И мы тебя любим! – крикнул в ответ парень. – Ты только вылезай из воды, а то Максимка тут беспокоится. Заболеешь еще, а нам тебя лечить... – Он толкнул локтями друзей. – Да, пацаны? Мы ведь вылечим нашу Блонди?!

Лиза медленно выдохнула, чтобы восстановить дыхание и ровным голосом произнесла:

– Еще пару минут поплаваю, а потом выйду. Максимке не стоит беспокоиться из-за ерунды.

Ребята переглянулись, а Вова затряс головой.

– Ждем-ждем...

Лиза криво улыбнулась. Доставлять им радость и сидеть в воде до посинения она не собиралась. Было ясно, что они рассчитывают на мольбы и слезы, но действовать, как от нее ждут, девочка считала куда большим унижением, чем стыд за одно ничтожное мгновение. За миг, который сотрется из памяти в считаные дни и не оставит уродливого шрама бесконечных сожалений.

– Ребята, – заныл Максимка, – ну простите вы ее... Ну что же вы творите?

Лиза решительно поплыла к берегу. Меньше всего ей хотелось, чтобы ее кто-либо прощал.

– О-о, – обрадовался Миша, – щас будет самое интересное!

Лиза в этом даже не сомневалась. Что могло быть интереснее для парней, чем девчонка без купальника?

– Да ей слабо! – недоверчиво вытаращила глаза Вера.

– Конечно, слабо, – усмехнулся Никита, – никто и не спорит.

«Полинка бы умерла от стыда, – подумала Лиза, видя, как неумолимо приближается берег. – А Эрика... Эрика бы сказала: главное – эффектно появиться, остальное мелочи. Правда, сказать легко, а сделать... Ни у одной из них духу бы не хватило. Жаль, подружки не узнают об этом, но не переделывать же теперь историю о том, как все меня боготворили... Хотя-я-я...»

Девочка коснулась дна. Напряженные взгляды, устремленные на нее, казалось, вот-вот прожгут ей на лбу дыру. Она не знала, что будет делать, если шокированные ее поступком ребята не отдадут одежду. Пойдет ли прямо до лагеря голышом, ввяжется ли в драку за свою одежду или не выдержит и постыдно разревется... Лиза посчитала за лучшее решать проблемы по мере их поступления и вылезла на берег.

Лица ее палачей вытянулись, раздался всеобщий вздох. Максимка же рванул из рук Вовы полотенце, с громким шлепком закрыл себе глаза ладонью и побежал прямо на нее.

– Лиза, я не смотрю! – крикнул он, со всего маха врезаясь в нее.

От резко толчка девочка не удержалась на ногах, и они вместе бултыхнулись в воду.

Всплывая, Лиза успела подумать: «Лучше захлебнуться, чем так опозориться». Изящество и грация отдыхали на Карибах и в Париже, пока она после победоносного выхода на берег неуклюже падала в реку.

Лиза выловила полотенце, обернулась в него и снова вылезла на берег. Там оказалось пусто – кучка трусов сбежала. Одежда ее валялась неподалеку. Максимка с зажмуренными глазами барахтался в воде – плыл по-собачьи совсем не в ту сторону.

– Лиза, полотенце у тебя? – захлебываясь выкрикнул мальчик.

Она плотно сжала губы, а Максимка снова позвал:

– Лиза, можно мне открыть глаза?

– Можно! – рыкнула девочка. И едва слышно прибавила: – И утонуть заодно можешь, глупый щенок.

Максимка кое-как добрался до берега. Обессилено уцепился за траву, уронил голову на дрожащие руки и пробормотал:

– Ушли...

Лиза отжала край полотенца и гневно уставилась на мальчика.

Тот испуганно опустил мокрые ресницы и прошептал:

– Я хотел как лучше...

– Благими намерениями вымощена дорога в ад, – отчеканила Лиза.

И до самого лагеря с Максимкой не разговаривала. Он шел рядом, то и дело обеспокоенно поглядывая на нее, но спрашивать ни о чем не осмелился.

Зинаида Григорьевна, как только их увидела, разоралась:

– Лиза, почему так долго?! А ужин кто будет готовить? Совсем расслабилась!

У костра сидели только девчонки, парней нигде видно не было.

«Попрятались, трусы», – злорадно подумала Лиза, проходя под тент и усаживаясь на бревно. Девицы старались не встречаться с ней взглядом. Болтовня стихла.

– Лиза, ну чего ты уселась! – вихрем примчалась руководительница. – Вставай! Мальчишки вернутся из леса, кушать ведь захотят. Или ты всех голодом решила уморить? – Зинаида Григорьевна в одиночестве посмеялась над своим остроумием и придвинула к ней котел.

Лиза заметила, как при упоминании о мальчишках девочки покраснели, и задумчиво улыбнулась. Лучше чувства вины может быть только страх! Чем чаще она попадала в ужасные ситуации, тем больше убеждалась – из всего можно извлечь выгоду.

– Тебе помочь? – спросил Максимка, нерешительно глядя на нее сквозь дым.

Девочка поднялась.

– Не-а. Иди лучше проведай Матильду.

Зинаида Григорьевна вручила ей пакетики с супом, начала свои обычные наставления, но Лиза ее не слушала. Она кивнула девицам:

– Эй, вы!

Три пары глаз уставились на нее испуганно, а четвертая, через круглые очки – возмущенно.

Тогда девочка швырнула пакетики Стасе на колени.

– Приготовьте! – приказала она и театральным жестом коснулась головы. – Зинаида Григорьевна, я сегодня, кажется, перекупалась. Такое недомогание... Пожалуй, пойду прилягу.

– Лиза, – руководительница удивленно смотрела то на нее, то на девочек, – тебе не кажется, что можно и повежливее себя вести?

Лиза пожала плечами.

– Знаете, нет, мне почему-то так не кажется.

Стася неожиданно поднялась.

– Пусть идет, отдыхает, мы все сделаем.

– Правда? – еще больше изумилась Зинаида Григорьевна, подозрительно щурясь на Яну.

– Конечно, – подтвердила Вера.

Яна промолчала и отвернулась.

– Ну, хорошо. – Руководительница похлопала Лизу по плечу. – Иди отдохни... раз так плохо.

Девочка уже направилась к палатке, когда ее догнало замечание Зинаиды Григорьевны:

– И все-таки, Лиза не следует хамить, обращаясь за помощью!

– Я подумаю над вашими словами, – бросила через плечо Лиза.

Максимка играл в палатке с Матильдой.

– Тебе плохо? – спросил он, когда увидел, что девочка ложится.

– Морально, – неожиданно для себя призналась Лиза.

– Я могу что-нибудь сделать?

– Едва ли. – Она закрыла глаза.

– Ты ей не рассказала... – скорее утвердительно, чем вопросительно произнес мальчик.

– Много надо рассказывать, – усмехнулась она.

– Ты, Лиза ... – Он помолчал. – Такая взрослая.

– Еще бы! – сверкнула она глазами. – Когда ты и тебе подобные сопли смотрели про олененка Бэмби, я с братом... – Девочка резко умолкла.

Максимка приподнял брови.

– Что ты с братом?

– Ничего, – сердито прошипела Лиза. Но спустя томительную минуту все-таки нехотя пояснила: – Я смотрела серьезные фильмы.

– А я думал, ты единственный ребенок в семье, поэтому такая... такая... немного избалованная. – Мальчик покраснел и, точно испугавшись своих слов, затараторил: – Ведь всем известно, единственного ребенка в семье родители очень балуют. Так всегда бывает, ничего удивительного!

Лиза промолчала.

Максимка смотрел на нее и ждал, когда она что-нибудь ответит. Не дождавшись, негромко заметил:

– Вот ты не выдала ребят, а я бы на твоем месте...

– Ты не на моем месте! И никогда на нем не будешь. – Она с издевкой скривилась. – Но это совсем не значит, что с тобой никто не поступит дурно. Вся разница только в том, что ты будешь не виноват. И страдать придется вдвойне, как всякому, кто не понимает, почему на добро отвечают злобой и ненавистью.

– В школе меня обижают, – тихо признался Максимка.

Лиза перевернулась на бок и в упор посмотрела на мальчика.

– А таких и нужно обижать! Слишком правильных, слишком воспитанных, слишком добрых, слишком-слишком во всем... Ты ведь извечное напоминание для людей об их собственном несовершенстве. Этакий лучик солнца в темном царстве. По литературе подобное фуфло заставляли читать, помнишь?

– Островский, – кивнул Максимка. Матильда под его ласковой рукой умиротворенно вытянула задние лапы.

Лиза медленно выпустила воздух.

– Таких, как ты, медленно уничтожают морально и физически до тех пор, пока не сломают окончательно. Причем вот такие, – она неопределенно махнула в сторону, где располагался костер, – совсем обычные и, казалось бы, хорошие люди. Они могут защитить тебя от беззастенчивой жестокости таких, как я. Осудить меня, выступить в роли героев, оберегающих слабого, но их собственная расправа ничем не лучше. Нет, хуже! Потому что они это делают постепенно, отщипывая от тебя по крошке, чтобы никто, не дай бог, не заклеймил их чудовищами. Они условно нормальные: в меру хорошие, в меру плохие, в меру понимающие, в меру сочувствующие. А всякого, чья мера отличается от их собственной, либо насильно изменят, сравняют, сделают «как все», либо через какое-то время растащат по молекулам – и ничего от него не останется! Вот возьмем, например, Стасю. Кто она? Думаешь, личность? Не-ет. Всего лишь безвольная тень собственного брата.

Лиза положила ладонь под щеку.

– Вот так-то, славный мальчик, маменькин сынок, само всепрощение и благородство!

– Лиза, – Максимка покусал губы, – а почему все про меня так говорят?

Девочка подняла глаза к потолку.

– Да потому! Ты же сам болтаешь: моя мама, моя мама...

– Но что тут такого? У меня ведь нет никого, кроме нее.

Лиза протяжно вздохнула.

– Ты себя этим выдаешь с ног до головы! С таким же успехом мог бы нарисовать на лбу мишень и раздать всем дротики. Ты говоришь о том, о чем другие могут только подумать, но никогда-никогда не скажут вслух. У нормальных, адаптированных к жизни людей срабатывает защитная реакция. Никто не станет выставлять на обозрение свои самые сокровенные чувства, которые любой при желании может очернить. Все понимают, что это слабость, а слабостью пользуются. Открывая себя другим, прежде убедись, что и другие планируют сделать то же самое. А если нет – то и ты не глупи.

– Лиза, но ведь смешно открываться по договоренности. Это не по-настоящему!

– Может быть. Но только кто решает, что по-настоящему, а что нет? Подумай сам: кто диктует правила? Такие, как Стася? Такие, как ты? Стася ли придумала прийти сегодня на реку? – Лиза звонко рассмеялась. – Знаешь, кто такой Люцифер? Самый прекрасный из созданных господом ангелов. Тот, кто несет свет! А как теперь имя ему?

Максимка пожал плечами.

Девочка вздохнула и, задумчиво уставившись в потолок, проронила:

– Не признанный, обиженный, разочарованный ангел – это будущий дьявол. Когда рушится вера, одни, более сильные, способные к выживанию, находят себе новую, а другие погибают опустошенными, в одиночестве, как бездомные животные, которые не знают, куда им приткнуться.

– Откуда ты знаешь? Про веру... – обеспокоенно ерзая, спросил Максимка.

– Пришлось узнать, – фыркнула Лиза и насмешливо посмотрела на него. – А что, твоя еще не пошатнулась?

– Нет! – воскликнул мальчик, точно не понимал, как ей могло такое в голову взбрести. – А твоя?

Лиза досадливо скрипнула зубами и отвернулась, давая понять, что разговор окончен.

К ужину ее разбудили. Вставать не хотелось, Лиза тихо лежала, прислушиваясь к смеху и голосам у костра. Трудно было заставить себя выйти из палатки, как ни в чем не бывало сесть у костра, жевать опостылевший рис с тушенкой и поддерживать светскую беседу.

В палатку заглянул Максимка.

– Принести тебе ужин сюда?

Она чуть было не согласилась. Но потом представила, как счастлива будет вся компания у костра ее отсутствием, и передумала.

– Тебе уже лучше? – осведомилась Зинаида Григорьевна, подавая ей тарелку.

Лиза обвела притихших ребят любопытным взглядом и беспечно ответила:

– Бывало и получше.

– Простудилась? – добродушно посмотрел на нее Николай Анатольевич.

Девочка широко улыбнулась.

– Вполне возможно. Знаете... – она сделала характерную паузу и кивнула на побледневшего Вову, – вода на речке сегодня была прохладной. Да, Вова?

– Да, – поспешно ответила за него сестра.

– А еще... – многообещающе начала Лиза, следя за нарастающим напряжением ребят, – еще ветерок гулял. Правильно я говорю?

– Правильно, – нестройным хором вторили ей.

Она услышала, как вздохнул рядом сидящий Гриша, и улыбнулась ему. Получилось куда искреннее, чем ей хотелось. Парень тоже улыбнулся в ответ, но как-то неуверенно и грустно.

Разговор за ужином не клеился. А когда руководители с детьми ушли спать, неловкость приняла катастрофическую форму. Все молчали, слабые попытки Гриши разговорить кого-нибудь потерпели фиаско, напряжение подобно дыму клубилось под тентом.

Первой поднялась Яна.

– Я спать, – буркнула она и быстро пошла к палатке. Вера увязалась с ней.

Почти сразу за ними ушли братья. Вова с Никитой посидели чуть дольше, а потом тоже не выдержали.

Максимка молча пил чай и уходить явно никуда не собирался, Стася же помешивала палкой в костре угли.

Наконец ей надоело, и она в первый раз за весь вечер подняла глаза.

– Лиза, – Каланча скрестила ноги, – нам...

– Нам? – перебила Лиза, оглядывая пустые места, где недавно сидели ребята.

– Мне, – поправилась Стася. – Мне жаль. – Она помолчала, после чего заметила: – Мы ведь действительно пытались с тобой подружиться... – И снова поправилась: – Я пыталась. Понимаю, это не оправдание... – Стася вытянула перед собой ноги в засаленных джинсах и невидящим взором уставилась на них. – Мне противно то, как я себя повела. Что позволила злости, обиде и ревности тоже превратить меня в какую-то... – Девушка осеклась и на некоторое время умолкла. А когда вновь заговорила, все так же ни на кого не глядя, голос ее стал тише: – Я прежде думала, проблема только в тебе, Лиза. А теперь поняла: на самом деле – во мне. Неважно, какая ты... не мне тебя судить. Важно, какой рядом с тобой становлюсь я сама. – Она нервно засмеялась. – Ты, конечно, в такое не веришь, но мне кажется, мы неспроста встречаем на своем пути определенных людей. Так и должно быть, это особое испытание. – Стася подняла глаза. – У нас ведь всегда есть выбор! Поступить, как советуют другие, как хочется сделать в порыве гнева, ненависти, или поступить, как подсказывает что-то внутри. Выбор-то был! – Девушка вздохнула. – Гриша почему-то смог его сделать правильно, а вот я – нет. Если сможешь, прости меня.

Максимка смотрел на Стасю одобрительно, даже чай перестал пить.

– Если... – Лиза презрительно фыркнула, – то непременно.

– Я понимаю, – прошептала Стася, медленно покачивая головой.

– О-о, ну конечно, – продолжала издеваться Лиза, намереваясь превратить исповедь в фарс. – Думаешь замолить свои грешки? Тебе чье прощение нужно? Мое? Ха!

– Может, и не твое, – спокойно ответила Стася. – Прежде мне хотелось бы простить саму себя...

– Прекрасная идея! Начни прямо сейчас! Кто знает, кого ты встретишь завтра! – Лиза заметила, что Максимка пошевелился с намерением вмешаться, поэтому резко обернулась, прошипев: – Я знаю абсолютно все, что ты можешь мне сказать! – Она насмешливо обвела взглядом две напряженные фигуры возле костра и бросила: – Мои поздравления, вы нашли друг друга!

Не дожидаясь еще каких-то высоких речей, Лиза удалилась.

Сквозь прореху в листве виднелся серебряный месяц, воздух звенел от писка комаров. Девочка сидела в уединенном леске на поваленном дереве и листала блокнот. В луче фонаря мелькали ровные буквы записей, а в голове звучал потерянный голос Стаси, рассуждавшей об испытании. И Лизе никак не удавалось его заглушить.

«Идиотка. Думает, произвела на меня впечатление своим гребаным раскаянием... Как же! – Лиза яростно растерла угодившего между пальцами комара. – Очень легко придумывать ниспосланные свыше испытания, лишь бы оправдать гнилую человеческую натуру. Почему просто не сказать: «Да, я дрянь»?»

Девочка утомленно прикрыла глаза.

Над фразой дня она не думала, та появилась еще днем, на реке: «Когда «обстоятельства» сильнее тебя, остается их только шокировать».

А сейчас ей хотелось одного: посидеть в одиночестве, без всяких лишних мыслей о Стасе, Максимке и других малоприятных людях. Предстояло спланировать, как в кратчайшие сроки, без косметики и без красивой одежды, закадрить красавца Стаса. Задачка была не из легких.