– Милорд, падение великого канцлера! Алексей Бестужев подлежит смертной казни!
– Что вы говорите, Гарвей, как это могло произойти? Бестужев – это же переворот во всей русской внешней политике.
– Великий канцлер обвинен в государственной измене.
– Смысл обвинения неважен, важна его причина.
– Неожиданное выздоровление императрицы Елизаветы.
– Что значит – неожиданное?
– Очередной приступ болезни императрицы оказался настолько тяжелым и затяжным, что все приняли его за симптом скорой кончины.
– И что же?
– Бестужев поторопился с распоряжениями, боясь упустить в момент кончины власть.
– Какая непростительная неосторожность! Но, может быть, эти распоряжения были ему приписаны недругами?
– В том-то и дело, что нет. Они оставили след на бумаге, которая была представлена императрице.
– Великий канцлер и какие бы то ни было компрометирующие следы – непостижимо! Определенно Бестужев начал стареть.
– Ему и в самом деле шестьдесят пять лет, но это никак не сказывается на его умственных способностях. Судя по внешней политике России, он по-прежнему в блестящей дипломатической форме.
– Но распоряжения – какие распоряжения он сумел так опрометчиво сделать?
– Их два, милорд. Первое – фельдмаршалу Апраксину: Бестужев частным письмом предложил ему вернуться с армией в Россию.
– И Апраксин подчинился.
– Не столько подчинился, сколько прислушался к деловому совету.
– Но этого еще недостаточно для компрометации человека, шестнадцать лет единолично руководившего внешними сношениями России.
– Вторая ошибка – письмо великой княгине Екатерине.
– Не вторая, а единственная и роковая. Бог мой, стоило столько лет подвизаться на дипломатическом поприще, чтобы так откровенно выдать свою ставку на новую императрицу!
– Императрицу, милорд?
– Наследник вряд ли вступит на престол, а если это даже ему и удастся, он рано или поздно уступит корону своей жене.
– Милорд, но у великой княгини нет на то решительно никаких прав. Прежде всего она не принадлежит к царствующему дому по рождению. Вот если только ее сын…
– Так что же, в придворных кругах России и ведутся разговоры о провозглашении императором маленького Павла. Следственно, место регента оказывается обязательным и свободным.
– Но для этого нужна очень сильная партия.
– В том-то и дело, что у великой княгини она уже есть.
– Из числа ее фаворитов вчерашних и нынешних?
– Оставьте в покое фаворитов, Гарвей. Великая княгиня, судя по наблюдениям наших резидентов, меньше всего страдает пороком сладострастия. Она сходится с мужчинами, но никогда после разрыва не приобретает в их лице врагов. Это величайшее искусство расчета и дипломатии. Каждый из них уверен, что в случае ее прихода к власти его ждет настоящая карьера. Такая убежденность – великолепный способ создания партии.
– Не осмеливаюсь возражать, и все же Екатерина иностранка.
– Кто сегодня помнит об этом. Она в совершенстве овладела русским языком, тщательно следит за исполнением всех русских обычаев, занимается, и не без успеха, русской литературой. Она создала себе славу умной женщины, от благоволения которой каждый может ждать райских мгновений. На одних Екатерина действует одной стороной своих возможностей, на других – другой, но всегда добивается цели.
– Вероятно, самым удивительным можно назвать отношение к ней Никиты Панина. После того как ему не удалось стать фаворитом императрицы Елизаветы, он достаточно долго пробыл в Швеции в качестве посланника и вернулся противником царского единовластия. Его мечты – о конституции, и тем не менее наш резидент утверждает, что Никита Панин готов поддерживать именно великую княгиню.
– Что ж, вовремя данные обещания – половина успеха, а великая княгиня, судя по всему, на них не скупится. Бестужев был безусловно прав, видя в ней реальную преемницу Елизаветы. Однако как мог он довериться бумаге!
– Доверенные лица не менее опасны, милорд!
– Кто говорит о доверенных лицах? Надо было найти предлог для личного разговора.
– Говорят, события разворачивались слишком стремительно.
– И вот вам лишнее доказательство – быстрота в дипломатии необходима, поспешность не нужна и, что хуже, наказуема. Не думаю, чтобы императрица довела приговор до исполнения. Ее обычный прием – оставлять человека под угрозой исполнения приговора на длительный срок, а затем проявлять милосердие, заменяя смертную казнь телесным наказанием и ссылкой. Существенно другое – Бестужеву больше не вернуться на небосклон российской государственной службы и политики.
– О, в этом нет ни малейших сомнений, милорд. Ошибка канцлера!