Королевский рыбный ресторан оказался замечательным заведением. В светлом просторном зале было полным-полно посетителей, зеленые мраморные стены украшал узор из золотистых листьев, а скатерти на столиках сияли белизной. За стойкой возле трех большущих жаровен стояли поварята в белоснежной униформе, а нарядные официантки, лучась приветливыми улыбками, порхали от столика к столику.

Они устроились у окна, поедая восхитительную жареную рыбу с хрустящей картошкой. Пока все утоляли голод, Хорас Гринбауэр жаловался новым знакомым на одолевшие его невзгоды.

— Не подумайте, что я — всего лишь владелец балагана, который зазывает народ поглазеть на мордобой, — заявил он. — Я еще и опытный театральный импресарио. Но, к несчастью, в последнее время меня преследуют неудачи. Представьте себе, пригласил я одного выдающегося актера солировать в летнем театре на пирсе и авансом выложил кругленькую сумму из своего кармана.

— Зовут его мистер Гамильтон Коуди, и у него прекрасный тенор, — продолжал свой рассказ толстяк. — Причем он не только поет, но и лихо бьет чечетку — знаете, на американский манер. И вот несчастье — простудился намедни и заработал ларингит! А в довершение всех бед еще и ногу сломал.

— Как же он ухитрился сломать ногу, мистер Гринбауэр? — полюбопытствовала Эбби.

— Вздумал поупражняться в чечетке в вестибюле нашего пансиона, а пол был мокрым — миссис Гринбауэр его только что вымыла.

— Да, действительно печальное стечение обстоятельств, — участливо произнес сэр Чедвик.

Мистер Гринбауэр, забыв донести до рта вилку с жареной картошкой, перегнулся через стол.

— Сэр, а вы не хотели бы продолжить выступления на ринге? — обратился он к сэру Чедвику. — Уверяю, вы могли бы сделать блестящую карьеру!

Сэр Чедвик улыбнулся и отрицательно покачал головой.

— Должен вам признаться, мистер Гринбауэр, я не слишком большой любитель размахивать кулаками.

Джонс Железный Кулак отложил в сторону вилку и нож.

— О, как я вас понимаю, сэр! — горячо воскликнул он. — До чего надоело это грубое ремесло, вы не представляете. Я всегда хотел быть цирковым гимнастом и выступать на трапеции. Да только от этой мечты мне пришлось отказаться.

— Почему, мистер Железный Кулак? — спросила Эбби.

— Плохо рассчитывал время, — с горечью ответил Джонс. — Никак не получалось работать с напарником. Пришлось заняться боксом. Но, видать, и это дело скоро придется бросить.

— Но почему, мистер Железный Кулак? — вновь спросила Эбби.

— Сердце у него оказалось слишком слабым, — вмешался мистер Гринбауэр. — Ты прав, Джон, дружище. Пора тебе повесить перчатки на гвоздь.

— Значит, вы оба остались без работы, — с сочувствием произнесла Эбби, отодвигая пустую тарелку.

— Думаю, делу можно помочь, — с довольной улыбкой заявил сэр Чедвик. Он обернулся к мистеру Гринбауэру. — Хорас — вы позволите обращаться к вам по имени?

— Почту за честь, — отозвался толстяк.

— А вы можете звать меня Чарльз. Чарльз Стэнхоуп. Таков мой сценический псевдоним. — Заметив недоуменный взгляд Эбби, он украдкой подмигнул ей. — А это мисс Эбби Кловер, моя подопечная.

— Очень приятно, — ответил Хорас, склонив голову в поклоне.

— Так вот, Хорас, — продолжил сэр Чедвик, — я неплохо пою и к тому же отлично отбиваю чечетку, или, как ее называют в Америке, степ.

— Неужели? — Хорас даже привстал от волнения.

— Да, можете мне поверить! — заявил сэр Чедвик. — Более того, мисс Кловер тоже танцует с непревзойденным искусством. А уж как она поет! Настоящий соловей!

— С каких это пор я… — попыталась возразить Эбби, но ее никто не слушал.

Сияющий Хорас уже с чувством хлопал сэра Чедвика по спине. Лишь Джонс Железный Кулак по-прежнему сидел с унылым видом.

— Выше нос, Железный Кулак! — сказал сэр Чедвик, заметив, как удручен Джонс. — Вы тоже не останетесь без работы. Мне понадобится костюмер.

— Раз так, я, пожалуй, съем еще порцию пикши с жареной картошкой, — обрадовался бывший боксер.

— Ох, неужели удача наконец пришла ко мне! — воскликнул Хорас. — Сэр, такое везение надо отпраздновать. Надеюсь, вы не откажетесь выпить кружку пива, а мисс Кловер — стакан лимонада. А после отправимся в пансион к миссис Гринбауэр.

— Кто ж откажется от славной кружки пива, старина! — сказал сэр Чедвик, отставляя пустую тарелку.

Пансион, носивший название «Морской пейзаж», находился вблизи от прогулочной набережной. Это было высокое здание, выкрашенное в белый цвет. Хорас поднялся на низенькое крыльцо, отпер дверь своим ключом и позвал:

— Где ты, мое сокровище? Я привел тебе постояльцев!

Миссис Гринбауэр спускалась по лестнице с подносом в руках. Она оказалась миловидной женщиной с пышными кудрями, дородностью не уступавшей своему супругу.

— Я как раз несу ланч мистеру Коуди, — сообщила она. — Травма не сказалась на его аппетите!

— Дорогая, позволь представить тебе наших новых гостей, — произнес Хорас, снимая свой цилиндр. — Моя жена, Глория Гринбауэр. Чарльз Стэнхоуп и мисс Эбби.

Миссис Гринбауэр опустила поднос на стоявший рядом столик и присела в легком реверансе.

— Очень приятно, мистер Стэнхоуп, — сказала она и добавила, приветливо улыбнувшись Эбби: — Насколько я понимаю, юная леди — ваша дочь?

— Нет, — покачал головой сэр Чедвик. — В данное время я являюсь опекуном мисс Эбби. Ее родители отправились в длительное морское путешествие.

— Надеюсь, вам у нас понравится, — вновь расплылась в улыбке миссис Гринбауэр. — Пойдемте, я покажу вам ваши комнаты. Отличные апартаменты, рядом с теми, что занимают мистер О'Грасс с танцующими лепреконами.

— Танцующие лепреконы? — с интересом переспросила Эбби.

— Да, Пэт О'Грасс и его танцующие лепреконы — один из лучших номеров в нынешнем сезоне, — пояснил Хорас. — Вам предстоит выступать вместе с ними в летнем театре. Как вы уже, наверное, догадались, мистер О'Грасс и лепреконы прибыли с Изумрудного острова.

Тут на лестнице раздался смех, оживленная болтовня, и в вестибюль вприпрыжку спустились семеро крошечных человечков. За ними шел еще один человек, обычного роста. Несмотря на молодость, он являлся обладателем длинной окладистой бороды и густых бакенбард. Вся компания была одета в зеленые шерстяные костюмы, шляпы, низко надвинутые на уши, и каждый держал в руке сучковатую прогулочную трость.

— А вот и мистер О'Грасс со своими маленькими коллегами! — воскликнул Хорас. — Позвольте, я вас представлю!

Когда все обменялись рукопожатиями, мистер О'Грасс произнес:

— Рад знакомству, очень рад! Желаю приятного дня. Увидимся!

И он побежал к входной двери, поторапливая своих лепреконов.

Миссис Гринбауэр с супругом проводили сэра Чедвика и Эбби на второй этаж. Хозяйка пансиона открыла одну из дверей.

— Вот ваша гостиная, — сказала она. — А по обеим сторонам от нее расположены спальни.

Гостиная оказалась просторной и уютной комнатой с эркером. Из окна открывался замечательный вид на море. Пол был устлан большим узорчатым турецким ковром, посреди комнаты стоял обеденный стол, покрытый зеленой суконной скатертью, а у окна — изящный письменный столик и два удобных мягких кресла.

Стены, оклеенные обоями с причудливым узором из роз, украшало несколько акварелей с видами Торгейта. Эбби заметила, что в центре стола находится какое-то приспособление, о назначении которого она не имела ни малейшего понятия.

— Превосходно, миссис Гринбауэр! — воскликнул сэр Чедвик, с явным удовольствием окинув комнату взглядом.

— А что это такое, мистер Гринбауэр? — спросила Эбби, указав на загадочную штуковину.

— А, это новомодная вещь, телефонный аппарат! — сияя от гордости, сообщил Хорас. — У нас тут останавливался один влиятельный импресарио из Лондона. Он и потребовал, чтобы мы установили здесь телефон.

— А где же ваш багаж, мои дорогие? — осведомилась миссис Гринбауэр.

Сэр Чедвик, состроив печальную мину, пожал плечами.

— Представьте себе, в поезде, по дороге из Лондона, у нас украли все чемоданы! Боюсь, нам придется покупать себе новую одежду и костюмы для выступлений. Если, конечно, мы получим небольшой аванс в счет будущих гонораров…

— Ну, эту проблему мы разрешим без труда, — заявил Хорас. — Я пользуюсь неограниченным кредитом во всех здешних магазинах. Отдохнете немного, и можно отправиться за покупками. Когда будете готовы, позовите меня. Мы занимаем комнаты на первом этаже, в задней части дома.

Когда хозяева удалились, оставив гостей в одиночестве, Эбби осведомилась:

— Почему вы решили назваться Чарльзом Стэнхоупом?

— Мне вовсе не хочется, чтобы мое настоящее имя красовалось на афишах летнего театра, — усмехнулся сэр Чедвик. — Афишу может увидеть Вулфбейн.

— Тогда и мне надо придумать другое имя, — заметила Эбби. — Ведь Вулфбейн прекрасно знает, как меня зовут.

— Ты совершенно права, детка, — кивнул сэр Чедвик. — Придется нам придумать тебе какой-нибудь псевдоним.

— А как же быть с моими выступлениями? — спросила Эбби. — Вряд ли я сумею петь и танцевать. Тем более на сцене.

Сэр Чедвик поднял руку, давая понять, что волноваться не стоит, и принялся шарить в своих карманах.

Наконец он извлек два предмета и положил на стол. Первым из них оказалась маленькая толстая книжечка, которую сэр Чедвик принялся сосредоточенно листать.

— Что это такое? — спросила Эбби.

— Мой ежедневник. Вернее, ежетысячелетник, — пояснил сэр Чедвик, все внимание которого по-прежнему поглощала книжечка. — Ага, вижу. Как раз сейчас мое предыдущее «я» появилось в Уэст-Энде.

Затем он взял второй предмет.

— А это — моя складная волшебная палочка, — сообщил он. — Здесь у меня небольшой тайник.

Щелкнув, палочка раскрылась, и сэр Чедвик принялся проверять содержимое.

— Так, тут у нас щепотка драгоценной Ледяной Пыли, — пробормотал он. — Расходовать ее надо очень, очень бережно.

Он посмотрел на Эбби и улыбнулся.

— Так, значит, ты утверждаешь, что не способна выступать на сцене?

С этими словами он взмахнул палочкой над головой Эбби.

— Просто я не умею петь и танцевать, — уточнила Эбби. — А вот показывать фокусы, наверное, смогла бы. Например, становиться невидимой. Может, зрителям это понравится.

— Твои танцы и пение понравятся им еще больше, — заверил ее сэр Чедвик. — Будь так добра, помоги мне скатать ковер.

Они убрали ковер, обнажив гладкий паркетный пол.

— Смотри, как я делаю, — распорядился сэр Чедвик. — И повторяй за мной.

И сэр Чедвик принялся в бешеном темпе танцевать чечетку. Ноги его без остановки выбивали барабанную дробь.

— Нет, так у меня вряд ли получится, — растерянно протянула Эбби. — Это ведь совсем не то что играть в театре.

— Не стоит беспокоиться, я наложил на тебя заклинание, — заявил сэр Чедвик. — Можно начинать танцевать и петь!

— Еще и петь! Но что?

— Ладно, посиди немного, а я пока сочиню что-нибудь подходящее. — Сэр Чедвик бросился к письменному столу и принялся что-то торопливо писать.

Эбби, опустившись в кресло у окна, залюбовалась морем и пляжем. Вскоре сэр Чедвик откашлялся, давая знать, что закончил.

— Послушай, что у меня получилось! — произнес он и нараспев прочел:

— По-моему, немного похоже на Шекспира, — неуверенно заметила Эбби. — Но, боюсь, для курортной песенки слишком… как бы это сказать… тяжеловесно, вам не кажется?

Сэр Чедвик пробежал глазами только что написанные строчки и кивнул.

— Наверно, ты права, — изрек он. — Погоди еще минутку, сейчас я набросаю что-нибудь другое.

Эбби вновь уставилась в окно. Наконец раздался голос сэра Чедвика.

— Да! На этот раз наверняка получилось то, что надо! — радостно воскликнул он.

Мурлыча что-то себе под нос, он сделал несколько исправлений на исписанном листе, вручил его Эбби и спросил:

— Ну как?

Эбби прочла вслух:

— «Я солнечный миллионер», слова Чарльза Стэнхоупа.

— Здорово, сэр Чедвик, — Эбби восхищенно подняла на него взгляд, закончив чтение. — Вы настоящий поэт!

Сэр Чедвик явно был польщен.

— Я решил придать песенке легкий американский привкус, — заметил он. — Думаю, будет неплохо, если мы представимся гастролерами, только что прибывшими с лучших сцен Нью-Йорка.

— Сейчас я выучу стихи, а потом попробую спеть, — предложила Эбби.

Сэр Чедвик снова улыбнулся.

— Не надо ничего учить, — возразил он. — Просто начинай петь и танцевать. Я же говорил, тебя ждет приятный сюрприз.

— Ну, раз вы настаиваете, я попробую, — согласилась Эбби.

К немалому своему удивлению, она почувствовала, как ее ноги сразу принялись сами собой бить чечетку.

— А теперь пой, — приказал сэр Чедвик.

— Но я же не знаю мелодии, — возразила Эбби.

— Нет, знаешь, — ответил сэр Чедвик.

Вдруг Эбби осознала, что он прав. В голове у нее зазвучал веселый мотив, которого она никогда раньше не слышала, а с губ сорвались слова.

— Дорогая моя, ты неподражаема, — заявил сэр Чедвик, когда Эбби закончила танцевать и петь.

— Полностью согласен, Чедди, дружище! — прозвучал чей-то знакомый голос.

Раздался легкий хлопок, и в комнате появился Пэдди Пак. На этот раз на человеческом туловище красовалась ослиная голова, увенчанная шляпой. Галантно приподняв свой головной убор, Пэдди заявил:

— Рад встрече, очаровательная Эбби Кловер!

— Я тоже рада, мистер Пак, — ответила Эбби и пожала его волосатую руку.

— Называй меня попросту Пэдди, дорогуша, — попросил тот и повернулся к сэру Чедвику: — Хочу предупредить тебя кое о чем, Чедди. Ваш сосед, так называемый Пэт О'Грасс, такой же ирландец, как я — уроженец Новой Гвинеи.

— Вот как? — откликнулся сэр Чедвик. — А я и не знал.

— У настоящих ирландцев совсем другой акцент, — заявил Пэдди. — В общем, что-то тут не так. Будьте настороже.

Сказав это, он подмигнул Эбби и с легким хлопком растворился в воздухе.

— Как это Пэдди удается перемещаться во времени, когда ему вздумается? — спросила Эбби.

Сэр Чедвик в ответ развел руками.

— Если пак воспылает к кому-то привязанностью, он способен следовать за объектом своих чувств куда угодно, даже в прошлое, — пояснил он. — Пэдди хороший парень, но, по правде говоря, его внезапные появления изрядно действуют на нервы.

— И долго он будет вот так следовать за вам и? — продолжала расспрашивать Эбби.

— Полагаю, до тех пор, пока не окажет мне очень важную услугу.

— Как странно, — удивилась Эбби. — Может быть, наоборот — он будет вас преследовать до тех пор, пока вы не окажете ему очень важную услугу?

— Запомни, дитя мое: когда имеешь дело с паками, лучше отбросить все логические соображения, — тяжело вздохнул сэр Чедвик.

Он выбил каблуками замысловатую дробь.

— Давай-ка лучше еще немного поупражняемся в танцах, а потом вместе с Хорасом отправимся за покупками.