И почему я все-таки была права, когда думала, что медитации будут проходить в спальне… не моей, а куратора?! Я очень разозлилась, честно, но старалась пока виду не подавать. Спрятавшись в душевой под предлогом, что мне, ну очень, «надо», прочла записку, затем сожгла ее и смыла в унитаз. Глядя на себя в зеркало, мысленно пыталась осознать информацию от Лима.
«Огни, ты должна выбраться сегодня к Э. после семи вечера. У нас есть план действий. Прошу, доверься мне. Л.».
Лим! Как он узнал об Элен, и что за план действий? Можно подумать, что я горю желанием получить твою помощь, заранее зная, чем придется расплачиваться. Жаль только, что Элен с ним заодно. Как они вообще друг о друге узнали?! Ох, не нравится мне все это.
Наконец, поправив косу и глубоко вздохнув, я вышла. Куратор обнаружился у окна, уже без кителя, в одной белоснежной рубашке, темных брюках и все в тех же военных ботинках. Волосы распущены, образуя этакий темно-синий водопад до талии — даже мурашки по коже пронеслись от такой красоты. Мужчина с длинными волосами! Это зрелище не для слабонервных. Он обернулся, услышав меня, и сложил руки на груди, затем задумчиво произнес:
— Распусти волосы.
А у меня из-за этого низкого, хриплого и какого-то завораживающего голоса почему-то волосы на голове зашевелились. Молча потянулась к концу косы и, высвободив волосы, пробежалась пальцами вдоль нее, расплетая.
— А теперь переоденься.
Я проследила за движением его руки и увидела на постели разложенный пеньюар. Посмотрела немного испуганно на мужчину, который казался предельно собранным.
— Тебе будет в этом удобнее, — пояснил он, не меняя интонации.
Вздохнула, понимая, что деваться некуда, и я всегда смогу применить весь свой арсенал, если куратор позволит себе лишнего, подошла и взяла в руки шелковое чудо. Не глядя на мужчину, вернулась в душевую. Переодевшись, посмотрела на свое отражение в зеркале. Беззащитна — вот какое впечатление создавалось у меня, и даже та бравада, что витала в мыслях, не поможет в любом случае. Дамьян способен был не только лишить меня способности двигаться, но и рот заткнуть, если понадобится.
Под пеньюаром осталось только нижнее белье, и теперь его кружево выделялось сквозь шелковую ткань. Чувствуя неловкость, вышла в комнату, готовясь увидеть в постели раздетого куратора. И почему именно этот образ застрял в голове? Не знаю. Но уверенность в том, что эти медитации будут проходить именно в горизонтальной плоскости, почему-то выросла, едва услышала его слова о переодевании. Однако куратор был одет, стоял посреди спальни со сложенными на груди руками, без маски и задумчиво изучал меня пристальным взглядом.
— Подойди ко мне.
Я сделала несколько шагов, остановившись возле него на расстоянии вытянутой руки, с беспокойством вглядываясь в его глаза, которые мерцали и затягивали в свои черные глубины, как черная дыра.
— А теперь слушай меня внимательно. Я объясню, что мы будем сейчас делать. Вижу, ты уже что-то надумала себе, и должен отметить — страх в твоих глазах может, в какой-то степени, оправдан, но… медитации — это не физический акт, которого ты боишься.
Я сглотнула, опустила глаза, чувствуя, что начинаю дрожать. Почему я не верю ему? Потому что Лим тоже так говорил, что он хочет просто полежать рядом, а когда руки его полезли в мои брюки, так вообще сказал, что только потрогает и все…
— Во мне существуют две силы, две стихии, огонь и вода, перерождаемая в лед, и до твоего появления они находились в конфронтации, редко получалось заставить водную стихию работать так, как ты сегодня видела.
Удивленно вскинув голову, я внимательно слушала куратора.
— Для меня подобный опыт тоже первый. Мой внутренний огонь готов уступить первенство, если ты рядом… это странно и в тоже время опасно. Я не могу все время держать тебя рядом для его усмирения, особенно, если окажусь на передовой, где тебе не место. Поэтому мы попытаемся дать им возможность пообщаться… в неком духовном, что ли, плане… мне сложно подобрать понятные для тебя фразы, в вашем языке нет перевода для них. Поэтому все, что от тебя требуется — закрыть глаза, дышать ровно и свободно, и не отвлекаться ни на что: ни на мои слова, ни на мои действия, и если я тебя буду касаться, — тут вдруг его рука прикоснулась к моей кисти, и я ощутила, что мужчина без перчаток, — не вздрагивать, как ты сделала это только что… И не кричи, если тебе вдруг станет страшно. Можешь просто сильнее сжать мою руку. А теперь закрой глаза.
Я опустила веки, стараясь не дрожать, и удерживая себя от желания сбежать в душевую.
— Молодец. А теперь выровняй дыхание, еще… спокойнее…
Постаралась дышать свободнее, но какой тут. Если тебя касаются уже где-то в области шеи, потом проводят пальцами по скуле, лбу, а от прикосновений к волосам вообще какой-то треск слышится.
— Что… что вы делаете? — выдохнула я, едва ощутила как чем-то горячим и влажным прикоснулись к моим губам.
От неожиданности я распахнула глаза и замерла, глядя, как кролик на удава, в пугающие темные глаза, оказавшиеся на одном уровне с моими, и поняла, что меня сейчас просто целуют.
Дамьян выпрямился, прочистил горло и тихо произнес: 'Прости… не удержался'.
Я нахмурилась, облизнула губы, которые вмиг пересохли, и услышала хриплое: 'Не делай так… Продолжим. Закрой глаза, дыши ровно…'
Ага, дыши ровно, когда ко мне тут пристают?! И что значит это его выражение — 'не удержался'? А вдруг он не удержится и бросится на меня прямо посреди спальни? Открыла глаза, намереваясь высказать ему свои сомнения, как слова застряли в глотке. Глаза куратора были красные, прямо таки полыхали, уставившись на меня. Я ойкнула и крепко смежила веки, страааашнооо!
— Умничка… сообразительная, — коварно произнес мужчина, смущая своим низким бархатным голосом. — Мне нужен небольшой контакт. Я сейчас коснусь тебя, стой спокойно.
Как тут стоять спокойно, когда я вполне прочувствовала его ладонь между моими грудями?
— Сними это!
— Что?! — не открывая глаз, боясь смотреть на его полыхающие огнем взор, замерла, не веря своим ушам.
— Сними это странное сооружение у тебя на груди… мешает.
Это он о бюстгальтере? Но… Что ж. Тяжко вздохнув, попросила его отвернуться и, когда избавилась от верхней части белья, закинула бюстик в душевую и тут же вернулась к куратору. Стыдно было, если честно, стоять вот так перед ним, с выступающими из-под шелка сосками, да еще и с закрытыми глазами.
— Так лучше.
Закусила губу, стараясь не зашипеть от досады. Что ему лучше, видно лучше что ли?! И снова вздрогнула, едва ощутила горячую ладонь на прежнем месте, между своими грудями. Сильнее прикусила губу, боясь, что не удержусь и выкрикну какую-нибудь гадость.
— Нежная… — пробормотал Дамьян.
— Что?
— Стой спокойно, — шикнул в ответ. — И хватит дрожать!
Теперь уже и он, видимо, утратил свое хваленое спокойствие. Я четко ощутила странную волну дрожи в его ладони, отчего та сдвинулась немного в сторону, и моя левая грудь вдруг оказалась в плену его пальцев. Невольно ойкнула и открыла глаза, возмущение застряло на моих губах. Мужчина стоял, как скала, не двигаясь, с закрытыми глазами, а на лице блуждало странное выражение, словно… он блаженствует?!
Перевела взгляд на его руку, которая прицепилась к моей груди, затем мысленно хмыкнула, удивляясь подобному поведению. Сиг Куратор явно тащится от того, что держит меня за грудь. М-да?! Я бы почесала затылок от недоумения, но решила повременить с выводами. Может он так настраивается на медитацию?
Тоже закрыла глаза, прислушиваясь к ощущениям. Неприязни не было, как ни странно. Ну, завис мужик, все еще не отпускает… ох, теперь еще и слегка сжимать начал… нет, разжал, опять сжимает… и что-то такое горячее в груди стало рождаться, словно кровь нагрелась.
— Боюсь, что так ничего не выйдет, — вдруг проговорил Дамьян, и я открыла глаза.
Я даже не успела удивиться в очередной раз, как меня подхватили под колени и подняли на руки.
Не обращая внимания на мой вскрик, мужчина пронес меня до кровати и осторожно уложил поверх покрывала. Мамочки!! Затем вынул из кармана кителя черную ленту и наклонился ко мне с таким решительным лицом, что я, честно говоря, перепугалась и отползла подальше.
— Огни! Вернись назад, — требовательно рыкнул мужчина, расстегивая китель и снимая его.
— Вы! Что вы делаете?! Это уже не медитация!
Он остановился, выгнув бровь, посмотрел внимательно на меня, затем вдруг улыбнулся, заставив снова дрожать, и тихо промурлыкал:
— И на что это по-твоему похоже?
— Это… это… слишком! Мы так не договаривались! Я… вы… — у меня не хватало слов, чтобы выразить всю степень своего возмущения.
— Огни, радость моя, успокойся. Все что от тебя требуется, просто лежать спокойно, и коли ты все время игнорируешь мое требование не открывать глаза, я решил просто завязать тебе их вот этой лентой. А на постели можно расслабиться быстрее, чем стоя… Хотя стоя тоже можно было бы попробовать, но ты еще не готова к такому.
Потрясла головой, чувствуя, что закипаю.
— Вы же говорили, что медитация — это не физический акт… помните?!
— Конечно, — и вдруг одним резким движением скинул с себя рубашку, и все слова возражения просто застряли в горле.
Губы мои задрожали, на глаза навернулись слезы, и я вдруг выпалила:
— Бедненький, это же, наверное, было очень больно!
— Что? — Дамьян замер на полпути ко мне.
Посмотрел на свой торс, который светился легкой синевой, а вот кубики пресса, грудь и шея оплеталась красными полосками, образуя странный рисунок. Все вместе выглядело так, словно над телом долго и упорно измывались сумасшедшие художники, выжигая орнамент.
— А-а-а, это… ничего страшного. Не бери в голову, — возразил мужчина, и крадущейся походкой двинулся вокруг кровати, все ближе и ближе ко мне.
Я же, как завороженная, изучала странные рисунки, немного отвлеклась от куратора, и потому, должно быть, его быстрый бросок в мою сторону оказался для меня неожиданным. Взвизгнув, попыталась оттолкнуть его мощное тело, но вынуждена была замереть, так как от его телодвижений халат слетел с меня, повиснув на талии. Оказавшись прижатой оголенной грудью к его телу, затаила дыхание, зажмурилась и…
— Огни, не бойся меня. Я не причиню тебе боли. Но для медитации лучше будет, если наши тела будут соприкасаться.
Я приоткрыла чуточку глазки, что бы увидеть, как на лицо опускает черная лента.
— И эта часть одежды тебе сейчас тоже не нужна.
С этими словами с меня сняли пеньюар, оставив практически в одних плавочках. Мама! Я быстро сложила руки на груди, прикрываясь ладошками, и застучала зубами.
— Кто тебя так напугал, милая? — прошептал на ушко мужчина, и отодвинулся.
Я услышала, как он зашелестел одеждой, и поняла, что снимает с себя брюки, затем услышала, как его ботинки упали на пол.
Промолчала, не желая еще больше настраивать куратора против Лима, только зубы сжала крепче.
— Сейчас мы просто полежим рядом, — и меня сграбастали сильные руки, прижали к теплому телу спиной, а его руки легли поверх моих и замерли.
— Слушай мой голос…
— И все же, не думаю, что ваше поведение правильное, — рискнула возразить, и постаралась отодвинуться. — И вообще, я — против. И у вас через час тренировка, вернее, уже меньше, чем через час. А я есть хочу. Правда.
— Тихо, — шикнули мне в макушку, крепче сжимая руки. — Ты меня сбиваешь.
— У нас медитации проходят несколько иначе. И вообще, все это выглядит, знаете как?
Мне было стыдно, но в то же время, больше пугало другое — в его объятиях сейчас чувствовала себя словно в родных руках, и мне становится тепло и уютно. Дамьян не предпринимал никаких поползновений, не лапал, не лез с поцелуями, как это делал в свое время Лим, и даже не шевелился.
— И как это выглядит, по-твоему? — хрипло, напряженно спросил мужчина, утыкаясь носом в мои волосы. Я это очень отчетливо ощутила, так как он еще и вдохнул воздух в себя.
— Хм, больше похоже на совращение, — пробурчала, и прикусила язык.
— Огни, — еще более хрипло прошептал мне на ушко Дамьян, — ты меня просто искушаешь — показать тебе разницу между совращением и обычным объятием.
А я что? Я молчу…
— Правильно, молчи. И слушай мой голос. Тебе тепло и спокойно, дыхание ровное, ты в безопасности… ихеро-раху, сан гори-ино сандрашэсс…
Мужской голос перешел на незнакомый язык, меняя окрас и тембр, как горная речка меняет свое звучание, перекатываясь по камушкам, то срываясь с порогов и бурля, опережая ветер, то вдруг замедляясь, успокаиваясь. Язык был действительно красивым и даже не важно, что я ничего не понимала, только вот стало в сон клонить, и тепло медленно, уверенно распространялось от его рук к моим, вдоль всего тела…
Легкая вспышка перед глазами. И я вижу себя, объятую пламенем, таким родным, не жгучим, послушным, а рядом, почти вплотную подкрался огромный дракон… Почему дракон? Не успеваю найти ответ на этот вопрос, как он превращается в огненный сгусток, чужеродный, а цвет его пламени — не красный, а почти черный.
«Я голоден», — рычит дракон, выдыхая черные клубы дыма.
«Кто ты?» — спрашиваю его, во мне нет страха, есть любопытство.
«Очень голодный… Я», — грустно ответили мне и пустили уже серую струйку, вместо черного дыма.
«Значит ты это очень голодный Я… то есть ты… и все же кто ты?»
«Какая разница?» — возмутился дракон, и облизнулся.
«И то верно, какая разница».
Когтистая лапа потянулась к моим язычкам племени, чуть коснулась их и тут же была отдернута. Я вспыхнула ярким огнем и опалила бы наглеца, не успей он спрятать свою конечность.
«Хм, вкусссссно…»
Ох, этот странный дракон сказал «вкусно» про мой огонь? Ужас.
— Тише, Огни, не бойся, тише… спокойно, слушай мой голос, я не причиню тебе боли, только попробую… совсем чуточку… расслабься… ориэро, сан гори-ино сандрашэсс… лиамо… лиамо…
С легким шипением пламя уменьшилось, но все еще было настороже, когда дракон предпринял вторую попытку прикоснуться к нему. Мягко, осторожно, при этом капая черной слюной вниз, странное чудище потянулось в мою сторону, погрузило лапу в мой огненный ореол и блаженно вздохнуло.
«М-м-м… нектар… сладкий… ещщщщеееее», — урчал дракон, втягивая в себя огненные крохи. «Мояяя… моёёё… рыыыы…»
Потом появилось приятное ощущение эйфории, словно тот избыток огня, что рвал иногда меня на части, вгрызался головной болью и поражал внезапными вспышками гнева, злости, стал истончаться, уменьшаться, и мне становилось легко, спокойно. Я закрыла глаза, раскачиваясь, не видя ничего вокруг, а когда услышала, что рядом уже не причмокивают и не урчать, открыла очи и вздрогнула. Дракон смотрел на меня с каким-то вожделением, причем так, что сейчас проглотит и не подавится.
Я дернулась, разрывая зрительный контакт, и посмотрела на свои руки, потому что с ними творилось что-то непонятное. Сонм мурашек, больше похожих на искорки, пронесся по пальцам, выше, и легкая дрожь промаршировала к плечам и перебралась на шею. Я зажмурилась, подняла руку и наткнулась на что-то теплое. Пальцы тут же оказались в плену, как и кисть руки, которую мягко, но твердо удерживали, не позволяя отстраниться. Каждый пальчик, а точнее чувствительные подушечки пальцев опалило поцелуем, жарким и таким приятным, продлевая невольное удовольствие и перемещая чьи-то губы к ладошке, потом по запястью, чертя дорожку к внутреннему изгибу локтевого сустава.
Удивленно выдохнула и перевела взгляд на дракона, а его и след простыл. Осмотрелась, пытаясь понять, куда он подевался, и заметила, что вокруг меня появились мерцающие кольца, переливающиеся то морозной синевой, то темно-бурым оттенком, похожим на спекшуюся кровь. Потерла глаза. Руки словно на что-то наткнулись, что-то мешало прикоснуться к векам. Рядом раздался голос. Знакомый.
«Потанцуй для меня», — и отвел мои руки в стороны. Попыталась разглядеть говорившего, но никого не увидела. А голос шепчет «потанцуй… обещала».
И кольца замерцали еще ярче, раздвинулись, освобождая пространство, а в ушах музыка зазвучала. Волосы взметнулись от внезапного порыва ветра в стороны, опали на плечи и спину, меня закрутило вихрем, обдавая жаром, и когда все вокруг вертеться перестало, передо мною снова был дракон, не такой большой, как до этого. Ростом метра два, не более, и он мне улыбался. Оу-у, и такая улыбка знакомая.
«Кто же ты?»
Откуда мне знаком прищур черных глаз? Дракон уселся на задние лапы, пустил струйку черного дыма одной ноздрей, которая вдруг вспорхнула красной искрой вверх и осыпала меня искорками поменьше. Ненавязчивая, печальная музыка сопровождала его действия фоном, о чем-то прося и плача.
«Открой мне свой внутренний огонь… не обижу, не причиню боли… подари мне частичку себя… Я искал тебя так долго. И увидев, сразу узнал. Понял. Ты моя, моя недостающая половинка. Не отталкивай… Потанцуй для меня».
Мягкие, нежные касания к затылку, игра с волосами, и странное, жаркое дыхание совсем рядом, и музыка, сменившая жалобные звуки струн на глухие удары барабанов, словно вдали раздающиеся предгрозовые раскаты — обворожили, заставили задрожать, как и волна, пронесшаяся вниз по спине, вызвавшая приятный трепет. И я качнула бедром, сначала в одну сторону, затем в другую, вскинула руки над головой, закрыла глаза и выгнулась волной, вплетая в свои движения силу пламени. Мой внутренний огонь души взвился ввысь, и сквозь бой барабанов и шума полыхающего пламени вокруг меня услышала мужской голос, который торжествовал. «Смелее, еще! Ты мой свет во тьме!»
Я не знаю, каким был мой танец, не помню, и даже не задумывалась, откуда появился-вплелся в мое пламя чужой, более темный и густой огонь, но когда музыка умолкла, со странным чувством какого-то внутреннего, душевного удовлетворения, появилось спокойствие. Повязка слетела с лица, и я заморгала, привыкая к полумраку, как вдруг ощутила всем телом, каждой его клеточкой, что лежу на Дамьяне, обвив руками и ногами его торс, как лиана вокруг ствола дерева. Охнула, тут же начала высвобождаться, но неожиданно горячие губы накрыли мои, опалив жаром, заставив замереть. Но более всего оказалась непонятна собственная реакция на внезапный поцелуй мужчины.
Я невольно застонала и прижалась к Дамьяну ближе, голова пошла кругом, и когда воздух в груди закончился, открыла рот, чтобы вдохнуть его. Чужой язык тут же проник внутрь, захватив мой в плен, и я пропала… Понимаю, что нужно его остановить, что у меня же аллергия на его поцелуи, но сил нет, совсем. И сердце дрожит, и ноги с руками словно ватные стали, и даже в голове шум какой-то, но поцелуй, глубокий, затягивающий, показался удивительно сладким. Меня так еще никогда не целовали.
Первым поцелуй прервал Дамьян, тяжело дыша, при этом уперевшись лбом в мою ключицу и с трудом произнес срывающимся голосом:
— Огни… прости… этого больше не повторится… без твоего разрешения.
Все еще находясь в полуобморочном, но блаженном состоянии, пробормотала, не открывая глаз:
— М-м-м… разрешаю…
— Что?
Открыла глаза. Куратор был изумлен, озадачен и при этом в его черных глазах появился опасный огонек.
— Огни, ты поняла, что сейчас сказала?
— Хм, я что-то сказала? — удивилась я вопросу, как и тому, что все еще крепко обнимаю мужчину руками за шею.
Охнула, руки отняла и ноги скинула с его тела. Попыталась завернуться в покрывало, но оказалась схвачена, хоть и нежно, но крепко за кисти рук, которые тут же были разведены по обе стороны от головы.
— Повторим? — улыбнулся и наклонился ближе.
— Это тоже часть медитации?
Думаю, что было бы не лишним уточнить сей щекотливый момент.
Дамьян замер у самых моих губ, фыркнул что-то неразборчивое и просто чмокнул меня в щеку. Затем резко оторвался от меня, высвобождая из своих объятий, и так же стремительно начал одеваться, стоя к кровати спиной. Неужели обиделся? Не может быть!
— Мне нужно обдумать кое-что, Огни, а тебе лучше отдохнуть. Я вернусь через пару часов после тренировки. Не выходи никуда. И да, я помню, что ты голодна, но все же дождись меня. Нас ждет незабываемый обед в ресторации «Звездная пыль».
Все это он произнес резко, отрывисто, словно приказы отдавал на плацу, но когда повернулся, то взгляд его был теплым, насколько вообще можно было бы сказать такое о его глазах, и улыбнулся он мне при этом довольно светло.
Оставшись в жилом блоке куратора в полном одиночестве, я свернулась калачиком и задумалась о своем поведении. Немыслимо! Возмутительно! Но… мне понравилось. Правда. И я бы очень хотела снова увидеть это чудовище — Дракона. Именно с большой буквы. Это так интригующе, необычно, восхитительно. Это явно не какая-то обычная медитация, то было нечто другое. В моем теле забурлил очищенный огонь и легкость необычайная появилась.
Хм, интересно, можно ли сравнить подобные ощущения с кровопусканием. Я когда-то читала, что в темные времена люди пускали себе «черную» или «гнилую» кровь, чтобы улучшить ту, что еще оставалась в венах. Можно ли сравнить сброс излишков моей силы с тем дремучим ритуалом? Мне правда хотелось сейчас… Ох, а чего мне хочется?! Прислушалась к себе, села на постели, скрестив ноги, и поняла, что во мне бурлит необузданное желание действовать.
Подскочила и бегом стала одеваться. Влезла в изумрудное с черной кружевной отделкой платье, расчесала волосы чужой расческой и убрала пару рыжих волос, которые застряли между зубцами, обулась в туфельки и вышла в розарий. Энергия, такая странная своей свежестью, била ключом и требовала найти ей выход. Что же я могу сделать в условиях ограниченного пространства и не спалить при этом все вокруг? А-а-а, точно, может, стоит попытать счастье в кабинете куратора? Его же не должно сейчас там быть.
Прошла к дверям и выглянула в образовавшийся проем. Цербера не наблюдалось, хотя он мог быть и в приемной. Отлично! Метнулась к столу и дернула на себя верхний ящик стола. Выдернула полностью вещь ящик и уронила на пол. Охнув, попыталась вернуть его на место, но он почему-то ни в какую не желал вставать обратно. Черт! И планшетника нет! Ага, зато есть нэс-бук куратора! Чувствуя странное опьянение, словно и правда напилась, прыснула в кулак и села на кресло, покрутилась, затем придвинулась ближе к столу. И как его запустить?! Допустим галоэкран я смогла активировать, но дальше нужен был графический пароль. Вот засада!
Нет, я так не играю. Выдохнула, недовольно поджав губы и окинула взглядом кабинет. О, аквариум, я же его так и не изучила толком. Подошла ближе, приложила руки к стеклу и уткнулась лбом в холодную поверхность, рассматривая рыб-мутантов. Вот одна мне совершенно не понравилась. Мерзкая и злобная. Сразу видно, хищник с отвратительным характером. Огромная туша подплыла и остановилась точно напротив меня, оскалив свои ужасно кривые и отвратительно желтые зубища.
«Чего уставилась, морда?» — мысленно спросила ее, опасливо изучая пять рядов зубов.
«Ты кого назвала мордой, мелочь?» — неожиданно раздался голос в моей голове.
Я замерла, невоспитанно открыв от удивления рот. Галлюцинации слуховые, не иначе.
«Ох, совсем уже крыша едет, — поморщилась, недовольно взирая на красноглазого зубастика. — Нет, ну вот реально такой мордяхой только врагов пугать. Бр-р-р… срам какой-то»
«По мне, так ты вообще мелочь, потому сама молчи!» — снова кто-то рявкнул, сбивая меня с мыслей.
«Что?! Это кто сейчас тут вякает?!» — и возмущенно посмотрела на хищницу-мутантку.
«Вякать может мелочь. Так что не вякай, мелочь!»
Отшатнулась от аквариума, недоуменно взирая на рыбину, которая вдруг меланхолично зевнула и отвернулась, махнув напоследок острым, как длинный шип, хвостом. Мама! Мне нужен врач! Терри!
Выбежала в приемную, а там и правда Цербер сидит на диванчике, прохлаждается. Я тут же вцепилась в него руками, вернее попыталась вцепиться в его рукав, но мужчина увернулся, легко перепрыгнув диванчик и загородившись от меня им же.
— Цер, миленький, а позовите, пожалуйста, Терри, — с дрожью в голосе попросила я, немного обидевшись на то, что меня некоторые воспринимают хуже, чем… чем… чуму.
— Вы ведь поняли меня, да? — прижала к груди руки, умоляюще глядя на охранника.
Тот молча склонил голову набок, словно изучающе разглядывал меня. Не выдержав его странного поведения, строго произнесла:
— Я кому говорррю! Терри позовите. Срочно!
Цербер поднес передатчик на руку к лицу и что-то произнес на своем языке, затем кивнул и махнул мне рукой в сторону двери кабинета.
— Отлично! — задрала я подбородок повыше. — Я буду ждать его, надеюсь, вы именно Терри позвали? Верно?
Мужчина вздохнул, затем опять показал рукой в сторону двери. Делать нечего, придется ждать. На пороге я бросила на него обиженный взгляд и печально произнесла:
— Ну и вредина вы, однако.
Помолчала, ожидая хоть какой-то реакции, затем вздохнула еще тяжелее и поманила его пальцем к себе.
— А там ящик из стола вывалился. Может, сделаете его?
Подобрался весь, кивнул и пошел в мою сторону. Ого! Я посторонилась, пропуская его вперед, и когда он проходил мимо, прошептала:
— Нет, вы не просто вредина, вы отзывчивая вредина.
Цербер влетел пулей в кабинет, пронесся, как ураган, грохнул ящиком, вставляя его на законное место, и вылетел в приемную, закрыв за собою тихо двери. Что ж, пока ждем своего психиатра, попробуем пообщаться еще раз с глюками, так сказать для убедительности будущего диагноза.