Дамьян появился почти сразу, как только я закончила с приготовлениями. Не убирая с лица маску, наклонил голову, словно осматривая мой наряд. Как это ни странно, он даже слова не сказал против выбранного мною костюма. Одобрил, что ли?

До ресторации нас сопровождал «почетный эскорт», заставивший меня озадаченно озираться. Куратор не стал прилюдно хватать меня за руки, чтобы я подержала его за локоток, лишь велел Церберу и еще одному дирадмиину следовать позади. В лифт тоже вошли вчетвером, а когда вышли на этаже, где располагалась ресторация, народ, что прогуливался по длинному рукаву коридора, шарахнулся в стороны. Еще больше удивило меня то, что Дамьян оказался в кителе такого же темно-синего цвета, гармонировавшем с цветом моего костюма. Боюсь, что теперь мы стали смотреться как… семейная пара. Я готова была ругать себя за неосмотрительность, но приходилось делать вид, что мне все равно.

Ресторация произвела на меня волнительное впечатление. Так и знала, что это не просто небольшая ресторация, а настоящий ресторан. И хорошо, что я не стала выделываться и не выбрала кадетскую форму, вот был бы скандал — Сиг Куратор привел в ресторан кадетку. А так, вроде гражданское лицо, потому никто на меня даже не смотрел, все официанты, метрдотель и даже шеф-повар кланялись Дамьяну и его соплеменникам, лебезили перед ним, и вели себя довольно странно, на мой взгляд. А уж когда нас подвели к столику, то я, наконец-то, поняла, почему они так себя вели.

За столом уже расположился джерг Нахим, причем за его спиной возвышались еще двое дерадмиинов. Собственная служба безопасности? Э-эм… А это точно неофициальный обед? Я старалась не слишком разевать рот и пялиться на старшего брата куратора, который был одет во все черное. Вдоль борта его кителя вилась необычайно красивая строчная вышивка серебром, а на груди висел необычный кулон, чем-то напоминающий тот, что в свое время мне предлагал одеть Дамьян. При нашем появлении джерг, как это ни странно, поднялся, и только после того, как я и куратор сели, тоже опустился в свое кресло. Причем вышло так, что меня усадили между двумя представителями правящей династии Аруба. Честно говоря, чувствовала я себя, словно не в своей тарелке.

Мужчины поприветствовали друг друга какими-то невообразимо длинными предложениями, в интонации пару раз проскользнула то ли ирония, то веселье, и только после этого джерг повернул в мою сторону безликое лицо в обсидиановой маске.

— Счастлив, что вы, прекрасная Огнеда, почтили сей скромный обед своим присутствием. Вы согрели мой взор и…

— Джерг Нахим, — глухо и почти с угрозой в голосе произнес Дамьян, откидываясь на спинку кресла, при этом схватил со стола салфетку и, тряхнув ею, резким движениям бросил ту к себе на колени.

— Что, мой дорогой брат? — ехидно переспросил Дар-Гэш, не глядя в сторону Дамьяна, так как не сводил свой взор с моего лица.

Я опустила взгляд, спрятав руки под столом и вцепившись ими в коленки. Мама дорогая, что-то мне не по себе от внимания Его величества. Дамьян промолчал и подозвал официанта, который, приняв заказ от сига Куратора и джерга Дар-Гэша, тут же убежал его передать шеф-повару. Меж тем, охрана рассеялась по залу, став почти незаметной, а джерг откинулся на спинку кресла и уже спокойнее обратился к брату.

— Как продвигаются тренировки?

— С переменным успехом, — таким же выдержанным тоном ответил Дамьян.

— Мне бы хотелось посмотреть, чему твои подопечные уже успели научиться.

— Это преждевременно.

Невольно прислушиваясь к их беседе, я все же позволила себе чуточку расслабиться и осмотреться. Взгляд скользил по стенам, потолку, выхватывая то тут, то там непривычные детали интерьера. За счет куполообразного потолка, который был достаточно высок, огромная люстра, увешанная какими-то кристаллами, не создавала ощущения подавленности своим расположением по центру. Потолок был красиво декорирован в виде голубого неба с белоснежными облаками. И становилось понятно, что владелец ресторана скорее всего землянин. Приятно, что Дамьян выбрал именно это место для обеда, зная, как я скучаю по дому. Среди этой щемящей нежности лазоревого цвета позолота на стенах и отделочных элементов зала скорее украшала его, чем утяжеляла. Круглые столики с белоснежными скатертями были расставлены в шахматном порядке, а кресла удивляли высокими спинками и позолоченными подлокотниками. А в центре зала имелся ограждающий парапет в форме круга, внутри которого располагалась чуть утопленная в пол конструкция из камней и спадающих вниз струй воды. До меня отчетливо доносились журчащие звуки искусственного водопада.

— Что ж… учитывая, что задержусь на базе еще на неопределенное время, — голос джерга показался мне каким-то вкрадчивым, провоцирующим, — успею еще посмотреть. И кстати, когда уже начнутся тренировки нашей милой звездочки?

О, мне тоже интересно. Я посмотрела на куратора, и удивилась, что вижу его мрачный взгляд в сторону брата и сердито сжатые губы. И вдруг до меня дошло, как позволил себе джерг назвать меня. «Наша милая звездочка» — что значит «наша»?!

А джерг Дар-Гэш продолжил:

— И я очень надеюсь, Дамьян, что ты не станешь нарушать и дальше наши традиции. Я хочу поставить тебя перед фактом, что на тренировках намерен присутствовать обязательно. И не просто наблюдателем…

— Это исключено, — холодно отрезал куратор, и вдруг потянулся в мою сторону, что бы едва схватив меня за кисть, тут же продемонстрировать колечко с чит-кодом. Затем опустил мою руку на стол, накрыв своей кистью, затянутой в кожаную перчатку.

Двое официантов прервали разговор, а мне так захотелось встать и уйти — не люблю, когда в моем присутствии обо мне же говорят так, словно и нет меня. Сцепив сердито зубы, хмуро наблюдала за расстановкой блюд, при этом вспоминая, что меня сегодня ждут в салоне Элен. Встретиться с мадам я была бы не прочь, особенно теперь, когда эти двое предъявляют какие-то личные претензии друг к другу. Но вот присутствие Лима не устраивало. Абсолютно. Жаль, что я все же не решилась забрать планшетник из стола куратора. Очень жаль. Вздохнула тяжко, а куратор тихо мне сказал:

— Огни, извини, что мы вынуждены общаться на незнакомом для тебя языке, но есть вещи, которые тебе лучше не знать.

Вот так номер! Я распахнула пошире глаза, глядя на взволнованное лицо Дамьяна, и нервно сглотнула. Это что же получается, они все это время общались на своем языке? Так вот почему они так себя ведут, словно думают, что я их не должна понимать в принципе. Да это же просто здорово! Почувствовала себя шпионом во вражеском стане.

Официанты исчезли, и Дамьян наклонился над столом в сторону джерга. Напряженным, вибрирующим голосом он почти прорычал:

— Мои решения и действия вас не касаются, великий джерг. Вы прибыли на базу со своей миссией, а я — со своей. Вот и занимайтесь своими задачами, а мои оставьте мне, как и решение вопросов о времяпрепровождении моей сианы.

— Эта девочка… — начал было старшенький, полыхнув алыми искрами на маске, причем не хуже, чем это умеет делать младшенький брат.

— Довольно. Эта девочка, как ты изволил ее назвать, моя сиана, адаптация идет успешно. Не лезь в мои дела.

Джерг отклонился назад, взирая на брата своей устрашающей маской, затем ответил с сожалением в голосе:

— Не могу, Дамьян. Это вопрос выживания всего нашего народа. Ты можешь не справиться. Во мне тоже есть огонь. И он рвет меня на части, особенно, когда она рядом.

Дамьян зашипел и посмотрел на меня. Я тут же опустила глаза, обратив свое внимание на блюдо, так как поняла, что вот-вот выдам себя. Ух-ты, да это же суп. Взяла ложку, зачерпнула и поднесла к носу, понюхала. Вроде пахнет овощным супчиком. Попробовала, и желудок радостно заурчал, заставив махнуть ручкой на спорящих мужчин и предаться чревоугодию. Пусть спорят, сколько им влезет, мне даже очень интересно послушать. Распробовав вкус, увлеклась едой и не заметила, что мужчины ничего не едят. Не поняла, так это все мне одной?

Глянула вопросительно на куратора, затем снова на расставленные на столе яства.

— Огнеда, приятного аппетита, — произнес мягко Дамьян и наклонился в мою сторону.

Вытирая уголки рта салфеткой, удивленно слушала его пояснение:

— Мы не едим на глазах у людей. Все это только для тебя. И не беспокойся, я поем… позже у себя.

Вот еще, буду за него переживать. Но в ответ ничего не сказала, только плечами пожала, мол, ваше дело, куратор.

— Огнеда, услада моего взора, могу я поинтересоваться у тебя? — вдруг произнес джерг, повернувшись в мою сторону.

Я перевела взгляд на него, и тут же опустила глаза. Неприятно почему-то говорить с тем, чьего лица не видишь.

— Посмотри на меня! — рыкнул мужчина, я вздрогнула и подняла взгляд. — Так лучше. Так вот, звезда моя, что ты делала в кабинете коменданта?

И этот туда же?

Я пожала плечами, переставила пустую из под супа тарелку на край, затем взяла другую с чем-то ароматным и рассыпчатым, и промолчала. Дамьяну я и так уже объяснила, вот пусть у него и спрашивает.

— Не пойму, ты ей говорить запретил что ли? — спросил джерг раздраженно у куратора.

— А ты не рычи. Где же твоё хваленное дипломатическое искусство? — поддел его чем-то довольный Дамьян. — И потом, если ты желаешь узнать ответ на этот вопрос, обращайся ко мне, а не к моей сиане.

— Пока не увижу Саггирад не ее шейке — не твоя!

И вот не пойму, когда они говорят на своем, а когда на моем языке. Отправила в рот кусочки овощей, наколотые на вилку, и, быстро прожевав, с трудом проглотила. Надо полагать, что последнее было произнесено не для моих ушей. Но что это была за информация!! Врет Дамьян! Жулик!

Еле удержалась от желания бросить возмущенный взгляд на него, продолжая есть. Обдумаю все позже, а пока еще послушаем.

— Ошибаешься. Помолвка состоялась, кольцо активировано, Саггирад уже чистая формальность.

— Хорошо устроился, да? — зло бросил в ответ Джерг и поднялся. — Прошу меня простить, милая Огни, — я поморщилась от такого обращения, — вынужден вас оставить. Однако мы еще ни раз увидимся и даже пообщаемся. А ты, Дамьян, не вправе мне препятствовать.

Джерг Нахим откланялся и двинулся в сторону выхода. Спина напряжена, а эмоциональный фон так и пышет гневом. Проводив его взглядом, обратила внимание, что, оказывается, в ресторации, кроме нас троих и охраны, больше никого не было. Интересно, это дерадмиины так постарались?

— А что вы обсуждали? — решила я сыграть дурочку. — Почему сиг Нахим так зол?

— Не бери в голову, свет моей жизни, — хрипло ответил Дамьян, и провел рукой по моей руке вверх от предплечья, затем погладил шею и коснулся мочки уха.

Я едва не подавилась, отложила вилку и замерла, не зная как сейчас реагировать на его действия. Дамьян внезапно придвинулся, ухватился руками за мое кресло и сдвинул к себе поближе. Приблизил свое лицо, которое оказалось уже без маски, и тихо прошептал, касаясь моей шеи горячими губами:

— Спасибо, что оделась в мои цвета, темно-синий и белый. И благодарю, что не стала говорить с джергом. Ты умничка.

Что? Он думает, что я для него тут расстаралась?! Фыркнула возмущенно и отстранилась.

— Когда я смогу поговорить с мамой?

— Как только закончишь с обедом.

Я тут же схватила стакан с водой, стараясь не обращать внимания на уткнувшийся нос куратора в мою шею, который вдыхал мой аромат, словно наркотик, выпила залпом и поставила на стол уже пустым.

— Я закончила.

— Ты наелась? Уже? — удивился отчего-то мужчина.

— Ну да, а что?

— Я думал, что ты голодна.

— Теперь уже нет.

Поднялась, вздохнула, сожалея, что столько еды зря пропадает, и посмотрела на Дамьяна.

— Отлично. Тогда думаю, можно идти.

— Правда? — обрадовалась я, и подумала, что как-то странно прошел обед. Зря я боялась.

С сожалением простилась с рестораном, ибо жалко, что все так быстро закончилось, опять же не все блюда распробовала, но Дамьян, словно мысли мои прочитав, заверил — заказанный обед принесут в мой жилой блок.

— Зачем? — удивилась я, следуя за мужчиной по коридорам в сторону лифта.

— Мне бы хотелось продолжить приятный вечер в твоем обществе, и потом, — входя в лифт, куратор даже не обратил внимание на втиснувшихся следом за нами охранников, — я намерен с тобой кое-что сегодня обсудить.

— Что обсудить? — недовольно спросила и тут же спрятала взгляд, так как Дамьян выгнул бровь и вообще казался каким-то излишне напряженным.

— Позже узнаешь. Поговорить с мамой сможешь из моего кабинета. У меня защищенная линия связи, и если ты захочешь, я выйду на время разговора.

— Д-да, спасибо, — кивнула, молча радуюсь предстоящему общению с родным человеком.

* * *

Я уже пару минут сидела и ждала, когда в окошке на рабочей панели появится мамино лицо, пусть страшное и измученное, но родное. Только соединение все шло и шло. Я даже начала нервно елозить на кресле. Дамьян оставил меня одну, как только все настроил и объяснил, что делать. И вот я сижу и жду, а рука-то сама взяла и открыла верхний ящик тумбочки стола. Ого! Он все еще лежит на том же месте — мой новый планшетник. Воровато глянула в сторону двери, и убедившись, что планшетник выключен, тут же запихнула его за пазуху, поближе к телу.

«Это ты зря!» — недовольно рявкнул Лох, едва не вынудив меня закричать от испуга.

«Почему? Он же мой и не зря тут лежит… Сигурн Эр-Гро, наверное, специально его сюда положил, чтобы я взяла».

«Наивная. Конечно, специально. Ты возьмешь, начнешь общаться, а он все узнает… кому и когда ты звонила, о чем говорила. Глупая, ты, мелочь».

Я зашипела от досады, но возвращать планшетник была не намерена. Разберусь с ним сама как-нибудь. В этот момент экран моргнул и на меня посмотрела… не мама, а какая-то усталая женщина в белом колпаке. Медсестра?

— Доброго вам времени суток, — с волнением в голосе начала я говорить, — мне бы поговорить с мамой, Риванной Рассветной. Позовите ее, будьте добры.

— Вы кто? — удивилась женщина.

— Я? Так Огнеда, дочь вашей пациентки. Где мама? — и почему вдруг так сердце болезненно сжалось?

— Дочь, — глухо отозвалась медсестра и опустила взгляд. — Спит она. Ночь у нас. А вы тут названиваете.

— А, понятно. Можно я позже соединюсь? — мой голос задрожал, когда я попыталась взять себя в руки.

Медсестра подняла глаза и тут же их отвела в сторону.

— Не звоните. Не надо, — вдруг буркнула недовольно, и вздохнула.

И такой это был тяжкий вздох. Я побледнела, не иначе.

— Что? Что с мамой? — вцепилась я руками в столешницу, наклоняясь все ближе к экрану.

— Мне очень жаль. Мы не ждали вашего звонка, Огнеда. Простите, что не представилась, — женщина вдруг посмотрела на меня строгим, немного грустным взглядом. — Я была лечащим врачом вашей мамы. Меня зовут…

— Что значит была? — горло перехватило внезапно, и я замерла от предчувствия беды.

— Ну, да… какая разница, как меня зовут, верно? Вашей маме стало хуже, еще неделю назад. Тех денег, что оставалось на счету, не хватило на введение очередной дозы лекарства… и ваш последний платеж пришел только сегодня утром. Мне очень жаль. Ваша мама скончалась вчера вечером. Простите, что сразу не сообщила. Простите.

И врач с сочувствием (каким-то профессионально холодным) покивала, и хотела было отключиться, как добавила напоследок:

— Ваши деньги мы вернем, за вычетом непредвиденных расходов на погребение и задолженность за последние две недели, возврат будет произведен по тем же реквизитам, с которых поступали денежные средства.

Я не заметила, как в кабинете появился Дамьян, и даже не обратила внимания на то, что мужчина отключил соединение с клиникой на Земле. Последнее, что я запомнила, перед тем как банально упасть в обморок от потрясения, были его крепкие объятия и успокаивающий голос Лохнесса. «Огни, все будет хорошо. Ты не одна… у тебя есть мы, я и хэйдар».

Пришла в себя в своей спальне, осмотрелась… никого. И вот тогда-то и нахлынули эмоции и чувства, вспомнила последние события. Плакать не получалось, вот совсем не могла зареветь. Только лицо корчила от боли. Сжалась в комочек, и застонала. Мама! Мамочка!

Страшно осознавать себя одиноким человеком. Отца я не знала, может и живет где-то на Земле. Ни дедушки, ни бабушки — с ними вообще тайна какая-то была связана. Вроде как мама в свое время из-за меня разругалась с родителями и ушла из отчего дома. А со стороны отца тоже ноль информации. Через боль от душевных терзаний все же призналась себе, что где-то глубоко в подсознании была готова уже к такому повороту событий. А в последнее время так вообще перестала ждать чуда. Нет чудес на свете. Есть цели и есть мотивы… есть средства достижения этих целей и куча оправданий в их использовании. Но ни чудес, ни сказок… нет их.

Поднялась и прошла в ванную. Надо умыться, привести себя в порядок и решить, что делать дальше. Я всегда отличалась перепадами то настроений, то эмоций, но сойти с ума не позволяла мысль о своей нужности и незаменимости для единственного родного человека.

А ее теперь нет. Есть только пустота в сердце.

Выходя из смежной со спальней ванной комнатки, вздрогнула, едва увидела Дамьяна, который стоял в проходе из гостиной, упершись плечом в косяк и сложив руки на груди в замок. Смотрел на меня пристальным, излишне внимательным взглядом и хмурился.

— Как ты, милая? — спросил он чуть хрипло, и выпрямился.

— Нормально, — бесцветным голосом просипела в ответ, и отвела взгляд.

— Может тебе успокоительного лекарства принять?

Мотнула отрицательно головой, прошла к кровати и села поверх покрывала, рассматривая свои руки.

— Хочешь поговорить о… ней?

Искоса посмотрела на мужчину, не понимая, чего он пристал.

— Нет, — буркнула я мрачно и снова принялась разглядывать свои руки.

— Хм, — неопределенно проворчал что-то куратор, и вдруг прошел ко мне, сел рядом и обнял одной рукой так крепко, что я поморщилась.

— Знаешь, у нас на Иридии матери оставляют своих детей, особенно мальчиков, сразу после рождения, не дарят тепло и любовь. О нас заботится наш наставник, назначенный Военным Советом. Женщина воспринимается только как… как та, что тебя произвела на свет. Другое дело девочки. Они воспитываются на женской половине. Я не знаю, как их воспитывают, но вырастают они такие же холодные и сдержанные, как другие женщины. Мальчики же с того возраста, когда начинают ходить, видят только мужское воспитание. Военное. Жесткое.

Я подняла взгляд, удивляясь, как это с таким отношением у них в роду, этот мужчина еще умеет сопереживать. А его чувства я сейчас отчетливо ощущала. Он меня жалел и не просто жалел, а сопереживал.

— Мне очень жаль, — тихо произнесла, — у нас немного иначе, но… у меня не было отца, чтобы понять, может ли мужчина быть добрым и отзывчивым. Только мама. Она меня очень любила, называла своей маленькой девочкой и принцессой. Огонек, так она меня звала.

— Огонек, — повторил Дамьян эхом, словно смакуя. — Мне нравится. Очень. Как давно она заболела? — тем же тихим, участливым голосом спросил куратор, не выпуская меня из крепких объятий.

— Восемь лет назад. Она была открывателем Миров. Летала в дальние экспедиции. Часто ей разрешали брать меня с собой. Она работал в частной разведывательной компании, потому и правила были менее строгие. На борту звездолета всегда была няня, которая занималась детьми членов команды. Нас было всего трое. Я и два мальчика. Последний раз мама взяла меня с собой, когда мне было семь лет, а потом отдала в частную закрытую школу при Военной академии… В четырнадцать мне стало известно, что мама уже год как не в экспедиции, а в закрытой клинике. У нее обнаружили необычное онкозаболевание…

Я не заметила, как начала говорить, а потом уже не могла остановиться, говорила-говорила, словно боялась, что куратор сейчас остановит и не даст все высказать. Но Дамьян сидел молча, застыв как истукан, только руку не опускал, все так же крепко сжимая мое плечо.

— И оно было не известно нашей медицине… они не могли ее вылечить. Мама умирала… каждый день, каждый час и минуту умирала. Когда у нас в школе началась вербовка в Академию, ко мне пришли из комиссии и предложили участие в эксперименте. А взамен гарантировали, что мою маму будут поддерживать очень дорогими лекарствами и процедурами за счет Академии… Я тогда не особо вдавалась в тонкости эксперимента, и была согласна на все, лишь бы мама выздоровела. Они мне обещали, что по-прошествии курса лечения, лет через пять мама поднимется и снова станет прежней. Я поверила… ведь я была тогда ребенком. Два года назад глава комиссии сообщил, что в связи с моим срывом они снимают ее с оплаты, и если я не восстановлю резерв и не пройду практику… да, именно эту… на базе «Грозный», Академия не сможет платить за маму.

— Какой срыв? — низким, вибрирующим голосом уточнил Дамьян.

Я посмотрела на него и увидела, как желваки на его лице сжались, а взгляд стал жестче, холоднее.

— Хм… я бы не хотела об этом говорить сейчас, — ушла от прямого ответа, вспоминать про поступок Лима было больно.

— Кто же эти два года платил клинике? — сделал уступку куратор.

— Академия выдала мне кредит, который, как писалось в договоре, станет безвозмездной ссудой, если практика завершится с отметкой «отлично» и комиссия останется довольной ее результатами. Кредит выплачивался в клинику помесячно авансом, и видимо, за этот месяц Академия решила не платить… видимо, они узнали, что я… что вы… они сделали вывод… наверное… что я отказалась от практики… вы назвали меня сианой…

— Погоди… — Дамьян развернул меня к себе лицом, впившись чернильно-огненным взором в мои расстроенные глаза, — ты хочешь сказать, что Академия не заплатила за лечение, потому что ты стала моей сианой? То есть кто-то из комиссии решил, что ты выбрала другой путь…

— Да. До меня только сейчас это дошло, — прикусила губу и застонала от безысходности. — Информация о том, что кадет Академии отстранен от практики, равнозначна моему отказу от нее… нарушение кредитного договора… нарушение Устава. О Боже!

Я вырвалась из его рук и уткнулась лицом в ладони, до крови кусая губы. Мама! Прости! Я должна была понять это раньше! Я виновата.

— Но я не отстранял тебя от практики. Ты не исключена из списка кадетов… только группу разделил и перевел тебя в женскую подгруппу. У нас не принято тренировать женщин и мужчин в одной связке. Я разберусь с этим!

— Поздно, — прошептала я, поднимая глаза, и вытирая кровь, которая капала из прокушенной губы. — Маму уже не вернуть. И те деньги, что я перевела на ее счет в клинике… они тоже пришли с запозданием… я не учла время ведения банковских операций… я много что не учла. Это ужасно!

— Огни, родная, — взгляд мужчины потускнел, и он поднялся. — Понимаю. Все понимаю. И в том, что случилось, видимо есть и моя вина. Но ты могла бы все рассказать, объяснить. Я бы был осторожнее.

— Какая теперь разница, — тяжело вздохнула.

Глядя в стену, тихо добавила:

— Сиг Куратор, пожалуйста, оставьте меня одну. Мне нужно побыть одной. Пожалуйста.

— Хорошо. Я уйду сейчас. Только, Огни, — запнулся он на миг, но даже ни слова не сказал, что обратилась к нему в неприятной для него форме, — дверь я заблокирую. Ты сейчас не адекватна. Можешь наделать глупости. Да и с этим убийством, то есть со смертью Кавинау не все ясно.

— У меня нет желания куда-либо сегодня идти, — буркнула я мрачно, и тут до меня дошло, что сказал Дамьян. — Убийство? Его убили? Не сердечный приступ?!

Куратор рыкнул, словно был недоволен тем, что проговорился, затем выдохнул:

— Потом расскажу. Огни, давай я тебя усыплю сейчас. Выспишься, успокоишься.

— Нет! — воскликнула я возмущенно. — Не надо!

И отошла от него подальше, в сторону в ванной, в случае чего готовясь там и спрятаться.

— Не стану тебя принуждать. Не волнуйся. Сегодня тренировка и медитация отменяется. И, Огни, — замер он вполоборота уже у бесшумно открывшейся двери, — ужин у тебя на столе в гостиной. Поешь. Я тебя сегодня больше не побеспокою. Увидимся за завтраком.

Кивнула и пошла за ним в гостиную. Следя за тем, как мужчина выходит из моего жилого блока, вспомнила, что у меня на груди спрятан планшетник. Так что будет, чем вечерком заняться. Надо будет покопаться в нем, уничтожая все следящие устройства. И не думать… не думать о маме. Не сейчас. Когда так больно. Немного пройдет времени и я смогу спокойно все вспомнить и принять какое-нибудь решение.