Много добродетельных деяний было совершено в славные годы правления великого царя Трисонга Дэвцэна, инкарнации бодхисаттвы мудрости Манджушри. Ибо после завершения строительства монастыря Самье начался невиданный доселе, впрочем, как и потом, расцвет переводов священных буддистских книг на тибетский язык. Сам царь издал указ, согласно которому переводить писания Хинаяны и Махаяны разрешалось лишь с санскритских оригиналов и ни с каких более языков, чтобы Великое Учение не искажалось. Были введены строгие правила переводов, которые никому не дано было нарушать во избежание суровой царской кары. Особое предписание закрепляло правило, согласно которому мантры и тайные заклинания вообще не должны были переводиться, так как их смысл – в особом сочетании звуков, которое в переводе утрачивается. Царь, не желая видеть своих монахов нищими, издал указ, в соответствии с которым для каждого духовного лица назначались семь семей, от которых он должен был получать щедрое подаяние.

Более того, в 779 году буддизм получил в Тибете ранг государственной религии. Сам царь Трисонг Дэвцэн был арбитром в споре между индийской и китайской версиями буддизма. Китайцев представлял монах Хэшан, индийцев – монах Камалашила. Китайцы привезли с собой чань-буддизм, индийцы – буддизм школы мадхьямика, буддизм срединного пути. Чань-буддизм выигрывал в глазах тибетского общественного мнения, однако царь отдал победу Камалашиле. Сторонники Хэшана так сильно огорчились, что разбили свои тела о камни, бросившись вниз с высоких скал. Самого же Хэшана торжественно отослали обратно в Китай, книги его тщательно собрали и спрятали в специальном хранилище, так как уничтожать книги, которые в то время все до единой считались священными, было нельзя, никто не хотел брать на себя такой грех. Однако Хэшан не успокоился: он подослал к Камалашиле сразу четырех наемных убийц, которые отбили ему почки, и тот скончался. А вслед за тем в 797 году умер и сам царь Трисонг Дэвцэн.

 

Потомки Трисонга Дэвцэна

После Трисонга Дэвцэна на трон взошел его сын Муне Цэнпо, который постановил, что в монастыре Самье следует отправлять по четыре большие религиозные службы в день, а также трижды пытался установить равенство между богатыми и бедными. Правда, история умалчивает о том, как именно он это делал. Царствование же его продлилось всего один год и семь месяцев, после чего молодой царь был отравлен собственной матерью и скончался в возрасте всего семнадцати лет. После этого на трон возвели его четырехлетнего брата, который прожил явно дольше несчастного Муне Цэнпо и столь же ревностно занимался дальнейшим распространением буддистского Учения. Он успел произвести на свет пятерых сыновей, одним из которых был Рэльпачен.

Именно Рэльпачен, внук Трисонга Дэвцэна, был возведен на трон в 815 году и продержался на этом опасном сидении вплоть до 838 года. Был он фанатично предан буддизму, говорят, даже стал буддистским монахом. Говорят также, что он столь почитал духовных лиц, что превратил свою голову в трон для их ног, совершая перед ними земные простирания и касаясь головой их священных стоп. Рэльпачен продолжил работу по переводу священных книг, всемерно совершенствуя институт лоцзава – переводчиков. Он создал даже особую коллегию, составившую Махавьютпатти – большой санскристско-тибетский словарь унифицированной буддистской терминологии. Эта же коллегия закрепила правила перевода. Так, было категорически запрещено менять порядок слов при переводе санскритских стихотворных текстов, запрещалось также при переводе вводить какие-либо новые термины. Если у переводчика возникали трудности, он разрешал их с помощью все той же коллегии. Ну а перевод тантристских сочинений можно было предпринимать лишь по особому разрешению самого Цэнпо Рэльпачена. Все эти правила были обнародованы царем в 826 году и с тех пор и по сей день соблюдаются неукоснительно.

Итак, буддизм в Тибете достиг своего расцвета. Но бонская знать никак не хотела смириться с этим и в 836 году убрала буддистского царя со своей дороги, подослав к нему наемных убийц. Что ж, жизнь полосата, и ничто не может длиться вечно – счастье всегда сменяется несчастьем, но и любое несчастье когда-нибудь проходит. Свет всегда и для всех чередуется с мраком, мрак же неизбежно переходит в свет.

 

Царствование Ландармы

На престол взошел Ландарма, старший брат Рэльпачена, столь же фанатично преданный бон, как убитый царь – буддизму. Как видим, отношения между буддизмом и бон отнюдь не были безоблачны, если уж внутри одной царской семьи существовали последователи и той, и другой традиции.

Со смертью Рэльпачена кончилась первая волна распространения буддизма в Тибете, настали черные дни для буддистского Учения. Время смут и междоусобиц воцарилось в Стране Снегов.

Ландарма назначил дьяволоподобного Пейжалторе, одного из убийц Рэльпачена, своим министром внутренних дел, и они приступили к искоренению буддизма. Прежде всего был введен запрет на переводы буддистских текстов, а уже переведенные книги были тщательно собраны и не менее тщательно спрятаны в скалах Лхасы. Мы видим, что враждующие стороны постоянно обрушивают свою ярость именно на книги, но ни одна сторона не смеет уничтожить их, хотя людей уничтожает не задумываясь.

Двери монастырей были наглухо замурованы, а всем тем, кто не стал отказываться от отличительных знаков своего монашества, раздали луки, стрелы, барабаны и бубны, а также острые ножи, и все они были принуждены заниматься работой охотников и мясников, нарушая основную буддистскую заповедь «не убий» по отношению к живым существам. Но были и такие, что отказались от навязанных профессий, и их на глазах у всех предали мучительной смерти. Многие приверженцы буддизма, как до них приверженцы бон, были вынуждены бежать из Тибета. Многие, но не все.

О Ландарме стали ходить легенды. Так, рассказывают, что некогда в Непале построили величественнейший субурган – ступу, в которой хранятся священные реликвии, – и при его освящении была произнесена тайная мантра, дарующая исполнение желаний каждому из участников великой стройки. Но при этом забыли про быка, на котором возили строительные материалы. Бык страшно обиделся и сказал, что жестоко отомстит: когда один из строителей, согласно своему желанию, будет укреплять буддистскую веру, бык возродится царем и уничтожит все, что сделает благочестивый строитель. Но тут на вершину законченного субургана сел черный ворон и пообещал быку убить его в то время, когда он будет разрушать буддистскую веру. Что ж, не было еще на земле таких пророчеств, которые бы не исполнились в назначенное время. Скоро в Тибете родился очень красивый и способный мальчик, но на голове у него были рога – отличительный признак приверженца черной религии бон. Пришло время, и рогатый юноша, которого звали Ландарма Удумцэн, вступил на тибетский престол. С тех пор с именем Ландармы прочно ассоциируется прозвище «мерзкий бык», ибо это, конечно, был он в своем новом перерождении.

И стал этот бык бесчинствовать в злобе. Он уничтожал монастыри, храмы и статуи. Додумался до того, что все изображения буддистских божеств подверг испытанию: тех, что не издавали стонов, подобно живым существам, когда их били тяжелыми палками, велел уничтожить, потому что они якобы ложные боги. Когда же стали бить Ваджрапани, он простонал: «Ой-о!». И когда Зеленой Таре вбивали гвозди под ногти, она отдернула руки и простонала: «Ой-о!». Две эти статуи остались неуничтоженными. Ландарма так свирепствовал, что стал употреблять изображение Будды в качестве ночной посудины.

Никто не знал про рога на голове царя, так как он прикрывал их специальным головным убором. Женщин, которые приходили расчесывать Ландарме волосы, он неизменно убивал, но одна так разжалобила его, что царь сделал для нее исключение и отпустил живой. Девица, поклявшаяся Ландарме никому и никогда не говорить о его рогах, не выдержала и по дороге все-таки прошептала в нору о страшной царской тайне. Кто же доверяет страшные тайны женщине?! Впрочем, нет на свете ничего тайного, что не стало бы явным. Вскоре из норы вырос бамбук, а проходивший мимо погонщик осла сделал из него дудочку, на которой и заиграл при большом стечении народа. Тут дудочка и выдала тайну: «У нашего Ландармы на голове рога!».

Слух об этом тут же дошел до Палжи Дордже из Лхалуна, который сидел в пещере и медитировал. Конечно же, это был тот самый черный ворон, что уселся когда-то на вершине субургана. Понял славный отшельник, что царь Ландарма и есть разъяренный бык. И возникло в монахе высшее сочувствие к царю, который чем дольше проживет, тем больше накопит черной кармы. Монах любил своего врага и потому твердо решил оборвать его жизнь. Палжи Дордже углем перекрасил белого коня в черный цвет, надел меховое платье белым мехом внутрь, а черной изнанкой наружу, взял железный лук и железную стрелу, спрятав их в длинных рукавах. Сел Палжи Дордже на крашеного коня и прискакал на нем в Лхасу. Там он увидел сидящего царя, спешился перед ним, во всеуслышание произнес, что он – черный демон Яшер и желает должным образом убить грешного Ландарму. Затем натянул лук, выпустил железную стрелу и метко поразил царя. Что ж, Ландарма поплатился за то, что забыл старую тибетскую мудрость, которая гласит: не стоит обращаться с крапивой, как с сорной травой. Поднялся страшный шум, началась всеобщая паника. Воспользовавшись этим, Палжи Дордже вскочил на своего угольно-черного коня, помыл его в озере Минаг, и конь вновь стал белее снега. Затем он вывернул одежду белым мехом наружу и стал называть себя белым демоном небес Нате Карпо, и никто не смог его обнаружить. Случилось все это в 842 году, так что всего шесть лет бесчинствовал в Тибете свирепый и глупый бык.

Что же касается судьбы монаха-убийцы, то есть сведения, что он провел остаток своей жизни в тяжком покаянии. Вероятно, Палжи Дордже не был махасиддхи и потому не смог непосредственно перенести сознание Ландармы в чистые обители, но лишь предоставил царю шанс самому реализовать такую возможность. Однако, с другой стороны, он должен был чувствовать себя героем, так как спас не только буддистскую веру, но и ее злобного врага Ландарму из сострадания к нему. Если бы его оставили жить на этом свете, он бы еще столько дел натворил, что вечно страдал бы за них в аду. А так у него появилась возможность перенестись прямо в чистые земли, так что монах не сотворил ему ничего, кроме блага, ибо любил своего врага.

 

Рождение традиции кагью

Мудрый Падмасамбхава, превративший пески Нган-шонг в плодородную землю, повернувший вспять течение реки Цангпо и совершивший множество других чудесных подвигов, предвидел эпоху Ландармы, и потому захоронение священных книг в термах было мудрейшим из его деяний. Оставшиеся в Тибете, не покинувшие родину в трудный час монахи мгновенно возродили буддистское Учение, и началась волна новых переводов буддистских текстов. Старая традиция ньингма воскресла, словно бы и не умирала; более того, появились на свет новые традиции тибетского буддизма, обобщенно называемые Сармапа. Вот о них-то мы и поговорим. Правда, теперь, когда после смерти быка Ландармы Тибетская империя практически распалась, нас будут уже очень мало интересовать правители, утратившие свое былое величие, и мы обратимся к неординарным фигурам основателей и последователей новых традиций – кагью, сакья и гелуг.

Начнем с традиции кагью, история которой начинается в Тибете как история школы каджупа, что значит «преемственность слов Будды». Основал ее Марпа-лоцзава, Марпа-переводчик, родом из Лхобрана, живший в 1012-1098 годах. Созданная им традиция целиком зиждется на передаче Учения непосредственно от Учителя к ученику, из уст в уста.

Однако и Марпа имел Учителя, и линия преемственности Учителей кагью выглядит следующим образом: Ваджрадхара – Тилопа – Наропа – Марпа – Миларепа – Гампопа. Ее мы и рассмотрим.

Илл. 54. Ади-будда Ваджрадхара

Итак, первым стоит ади-будда Ваджрадхара, как божество, передающее в мир свое Учение и свои божественные силы. Как мы уже не раз говорили, обычно основатель Учения получает его от божества, и далее должна сохраняться непрерывность линии передачи Учения, ибо если эта линия где-либо прерывается, Учение теряет свою изначальную чистоту и переданную божеством силу. Ученики, получающие Учение от Учителя, так или иначе всегда кармически связаны с ним, многократно их пути пересекались в нескончаемом круге перерождений, а главный ученик, «сын сердца», зачастую является просто новым земным воплощением Учителя.

 

Тилопа

Ваджрадхара передал свое знание и силу махасиддхи Тилопе, в результате чего тот стал тождественен с этим божеством. Еще в детстве Тилопа имел видение, в котором ему явилась дакиня и сказала: «Я – Ваджраварахи (Алмазная Свинья, важная тантристская богиня, являющаяся человеку в переломные моменты его жизни), твоя мать. Чакрасамвара (охраняющее божество линии кагью) – твой отец, а ты сам – Ваджрадхара (ади-будда)». Сокровенный смысл и тайное значение этого видения Тилопа понял лишь много лет спустя.

Мы же знаем о Тилопе, что он жил в стране Бхингугари и был чрезвычайно учен и начитан. Царь той страны очень ценил в людях интеллект и давал Тилопе на содержание ежедневно по 500 монет. В стране, столь чтившей своих ученых, Тилопа мог жить вполне безбедно, тем более что царь обращался с ним с большим почтением. Собственно, так он и жил, будучи бхикшу – нищим монахом, живущим лишь подаянием, тем, что добровольно давал ему щедрый царь. Несколько лет провел он в столь благословенном месте, тренируя свой интеллект, вникая в священные тексты Махаяны.

Но однажды во время проповеди Дхармы он ощутил смутное беспокойство. Чтобы загасить его, Тилопа быстро закончил проповедь и уединился с одним из текстов, достойных изучения. Но его мирное занятие было прервано появлением безобразной женщины с синей кожей, которая потребовала, чтобы он рассказал, чем он занимается. Тилопа очень вежливо объяснил, что изучает сложную философию Махаяны. Ведьма злобно накинулась на него со словами: «В Махаяне много слов и предписаний тоже много, в Ваджраяне же мало слов и трудностей немного». Это вновь была божественная мать Тилопы дакиня Ваджраварахи, Алмазная Свинья, которая в тантрах обычно выполняет роль вестника резких психологических изменений, переворотов сознания. И тут же в небе перед Тилопой возникла мандала Чакрасамвары, его божественного отца, и сами божества дали ему абхишеку – посвящение путем кропления или помазания.

И тогда изумленный Тилопа мгновенно осознал ограниченность чисто интеллектуального подхода и необходимость преодоления этой ограниченности ради сохранения живой сущности Учения, да и своей собственной истинной сущности. Ибо, как писал Фридрих Ницше, «когда человек приучается превращать каждый шаг в диалектическую игру вопросов и ответов и в чисто головное дело, изумительно, как скоро он засыхает в подобной деятельности и едва ли не превращается в стучащий костями скелет».

Потрясенный Тилопа, несмотря на все уговоры царя и насельников монастыря, оставляет обитель, взамен монашеского одеяния облачается в рубище и начинает вести жизнь странника. Он получал от многих Учителей абхишеку, тексты Учения и устные пояснения к ним. В ходе странствий по разным местам и разным Учителям Тилопа сам учил людей тому, что прирожденная мудрость скрыта в сердце каждого существа, но ее нельзя реализовать без помощи Учителя.

Несколько лет провел Тилопа в странствиях и медитациях, после чего его Учитель Матанги приказал ему практиковать «фазу действия», то есть идти в мир и жить его жизнью. Двенадцать лет Тилопа провел в Бенгалии, самолично добывая себе на пропитание выжимкой кунжута днем, а ночью подрабатывая в качестве слуги у местной проститутки. Представьте себе известного и уважаемого ученого монаха, милостынедетелем которого являлся сам царь, столь низко павшего с точки зрения обычного человека! Но Тилопа обычным человеком не был, эти двенадцать лет полного самоуничижения, уничижения своего ненаглядного «Я», полностью разрушили иллюзию этого «Я», открыв его истинную природу Пустоты. Но ощутив себя полным ничто, человек получает редкостную возможность сотворить из себя нечто. Тилопа стал выдающимся махасиддхи. Окружающие стали все чаще воспринимать его в различных формах. Так, из трех собравшихся один мог видеть его как пылающую форму в центре двенадцати огней, другой – как монаха, третий же видел Тилопу окруженным толпой прекрасных молодых женщин, и все это одновременно.

Много волшебных сил появилось у Тилопы. Он победил небуддистского йогина Мати в соревновании по чародейству: на его глазах он скакал на льве, управлял движением солнца и луны, а также продемонстрировал весь космос внутри одной малой частицы своего тела. Ясно, что при своей исходной подготовке он без труда одерживал победы в диспутах с небуддистскими философами, принуждая их таким образом обратиться в буддизм. Трактирщика же Сурьяпрабху Тилопа обратил в истинную веру иным способом, превратив на его глазах вино в нектар. Вино всегда является излюбленной субстанцией для магических опытов.

Наконец настало время, когда дакини сообщили ему, что он готов к путешествию в страну дакинь, но для этого ему потребуются три вещи: стеклянная лестница, мост из драгоценных камней и ключ из острой травы. Тилопа достал эти три вещи и без колебаний пошел по пути, ведущему в волшебную страну Уддияну, населенную божествами, дакинями и махасиддхи, родину великого мага Падмасамбхавы. Долг каждого уважающего себя махасиддхи – побывать в Уддияне, чистой земле, священной горной местности где-то на западе, где перерождаются те, кто практикует тантру Чакрасамвары и Ваджрайогини, где среди кладбищ в прекрасном дворце обитает сам Чакрасамвара в соитии со своей супругой, окруженный свитой даков и дакинь. Но все это можно увидеть лишь в том случае, если обладаешь чистым видением. В нечистом же видении обычных заблудших существ все это представляется как простой каменный дворец, в котором спрятаны все сокровища сутр и тантр.

Тилопа, обладавший чистым видением, достиг Уддияны и вступил в самосущий дворец Чакрасамвары, то есть в священную мандалу этого божества. Но путь ему преградили дакини, пожиравшие человеческую плоть. Тут и пригодилась незаметная стеклянная лестница, по которой Тилопа взобрался на железную стену, окружавшую дворец. Сразу же его дорогу пересек глубокий ров, который он преодолел с помощью волшебного драгоценного моста. Другая группа дакинь встала на его пути, но Тилопа победил и их, а затем открыл дверь ключом из острой травы и вошел во дворец, где попал прямо в покои королевы дакинь Ваджрайогини. Тилопа бесстрашно вошел в мандалу главной дакини, и она немедленно провозгласила: «Ты – Чакрасамвара». Это означало, что Чакрасамвара и Тилопа обладают одинаковой сущностью, слились в одно, и потому Чакрасамвара является его идамом, то есть одновременно и его внутренней сутью, и его охраняющим божеством, ибо внешнее и внутреннее здесь едины. Ваджрайогиня дала Тилопе несколько посвящений, проинструктировала по всем методам тантристской практики, а еще Тилопа получил от нее непосредственную передачу «линии нашептывания». Это самые сокровенные учения, передаваемые шепотом через приставленную к уху ученика трубочку. Такая передача была отработана представителями бон во время гонений на их учение, учиненных Падмасамбхавой с благословения цэнпо Трисонг Дэвцэна, а потом с успехом применялась в тибетском буддизме во время гонений на него цэнпо Ландармы.

После посещения волшебной Уддияны Тилопа десять лет провел в непрерывной медитации на священном кладбище близ города Каньчи. За это время он полностью очистился духовно и достиг абсолютного совершенства во всех тантристских учениях и практиках. Выйдя из этой длительной и плодотворной медитации, он наставил на Путь множество людей, после чего удалился в обитель богов, которые почтили его подношениями.

Таков был основатель традиции каджупа легендарный махасиддхи Тилопа, искавший в своих сказочных странствиях не богатств, а знаний.

Илл. 55. Богиня Ваджраварахи

 

Тилопа и Наропа

Наропа был главным учеником Тилопы, «сыном сердца», которому Учитель перед своим уходом передал все свои знания и магические силы, в результате чего Учитель и ученик объединились в единую сущность. Его намтар чрезвычайно интересен, так как он многое рассказывает о взаимоотношениях Тилопы и Наропы, о методах работы с очень способным учеником, принятых в тибетском буддизме. Отметим, что Наропа, как и Тилопа, никогда не бывал в Тибете, однако является вторым иерархом тибетской школы каджупа.

Наропа происходил из семьи торговца вином, однако уже в возрасте одиннадцати лет осознал греховность своей наследственной профессии и ушел из дома. Странствуя, он добрался до Кашмира, где занялся изучением как духовных, так и светских наук. Затем он вернулся в Бенгалию и стал зарабатывать на жизнь, торгуя хворостом. В должное время он женился, но вскоре оставил семью и вновь пустился в странствия.

Правда, согласно другой версии, Наропа родился в семье правителей Бенгалии и богатые родители, уступив настоятельным просьбам сына, отправили его учиться в Кашмир. В семнадцать лет, по настоянию родителей, он женился. Восемь лет он обучал свою жену Вималу премудростями Махаяны, а потом объявил, что пора ему покинуть дом и семью. Верная и выученная Вимала предложила Наропе объявить во всеуслышание, что она порочна, и благодаря этому получить развод и полную свободу, ибо она не хотела стоять на его благочестивом пути. Наропа принял ее предложение. А Вимала стала известной индийской йогиней Вималашри; Наропа передал ей линию Шести йог, которую эта мудрая женщина принесла в Тибет, где прославилась под именем сестры Нигумы.

Итак, в возрасте 25 лет, неженатым и свободным, Наропа ушел из дома, странствовал, получил знания и посвящения от различных Учителей, повторяя путь Будды Шакьямуни, и наконец стал полным монахом, приняв все предписанные буддистским каноном обеты.

Снискав известность своими проповедями и глубиной познаний, Наропа в 1049 году прибыл в Наланду, знаменитый буддистский монастырь-университет, принял участие в обязательном испытательном диспуте и одержал в нем блистательную и безоговорочную победу. Вскоре его избрали настоятелем этого монастыря, он мудро правил им и сосредоточенно изучал буддистскую философию школ мадхьямика и читтаматра.

Восемь лет промелькнули как одна минута, однообразно и незаметно. Но однажды, когда Наропа был занят сосредоточенным размышлением над очередным священным текстом, на него вдруг пала тень ужасной старухи, заглядывающей ему через плечо. Она спросила: «Чем ты занимаешься?» – «Я изучаю книги». – «Но понимаешь ли ты их?» – «Да». – «Ты понимаешь слова или смысл?» – «Слова». Старуха ужасно обрадовалась, и чтобы доставить ей еще большее удовольствие, Наропа сказал, что понимает также и смысл. Старуха внезапно залилась слезами. Тогда любознательный Наропа пожелал выяснить причину ее бурной радости и горьких слез. Старуха сказала: «Я радовалась, потому что ты, великий ученый, не солгал, сказав, что понимаешь только слова. Но я опечалилась, когда ты солгал, сказав, что понимаешь также и смысл, которого ты на самом деле не понимаешь». – «Да, но кто же тогда понимает смысл?» – «Мой брат Тилопа». – «Познакомь меня с ним». – «Ступай сам, окажи ему почтение и попроси научить тебя понимать смысл». С этими словами ведьма исчезла.

Необратимые изменения произошли в сознании Наропы, он словно бы прозрел. Несмотря на уговоры и сетования любивших его коллег и студентов, Наропа простился со своей сверхблагополучной жизнью в богатом и ученом монастыре и ринулся в неизвестность на поиски Тилопы. Найти Тилопу – вот что стало теперь смыслом его жизни. На пути ему встречались то прокаженная женщина, то разлагающийся труп собаки, то безумец, терзающий бренные останки мертвеца. Каждый раз благопристойный Наропа в ужасе шарахался от увиденного, но каждый раз эти ужасные видения на его глазах неотвратимо исчезали в небесах. И тогда он понимал, что в этих образах перед ним представал Тилопа, но дурная карма мешала Наропе распознать его. Жизнь без Тилопы была совершенно лишена смысла, и потому однажды, совершенно отчаявшись, Наропа достал бритву, твердо намереваясь вскрыть себе вены.

Тут-то перед ним и предстал сам махасиддхи Тилопа в облике темнокожего йогина с собранными в пучок волосами и со страшными налитыми кровью глазами. Наропа пал перед ним ниц и благоговейно спросил: «Учитель, в добром ли ты здравии?». – «Я не твой Учитель и ты не мой ученик!» – злобно прошипел Тилопа и начал бить Наропу. Однако после всего произошедшего вера Наропы беспредельно возросла, и с тех пор он уже не покидал Тилопу. Так Наропа вступил в двенадцатилетний период своего ученичества, известный как «двенадцать великих строгостей».

Напомним, что к этому времени Наропа уже был отнюдь не мальчиком, а степенным, благопристойным, уважаемым ученым, однако он сносил от Тилопы абсолютно все, хотя тот вел себя, на наш взгляд, как взбалмошный и капризный безумец.

Двенадцать лет прожил Наропа с Тилопой, прося для него подаяние и ставя чашку с едой перед Учителем, однако тот лишь бил и бранил Наропу. Но однажды Наропа получил щедрое подаяние на богатой свадьбе: это была зеленая потасса, оказавшаяся столь вкусной, что Тилопа, который до этого не замечал Наропу и вообще не разговаривал с ним, обратился к смиренному ученику со словами: «Сын мой, где ты достал эту еду?» – и попросил принести еще. За столь ласковое обращение Наропа готов был на все и четыре раза ходил за едой, которую ему безотказно подавали, ибо считалось честью и долгом накормить нищего монаха-странника. Однако на пятый раз терпение милостынедателей иссякло, и Наропу нещадно избили. Тем не менее законопослушный Наропа все-таки умудрился украсть целый горшок потассы. И тогда Тилопа, явно не страдавший отсутствием аппетита, наконец дал ему наставление и посвящение в мандалу Ваджраварахи, которой, собственно, и была та старуха, что отправила Наропу к Тилопе.

Двенадцать лет, вплоть до смерти Тилопы в 1069 году, Учитель и ученик странствовали вместе, переживая множество приключений, устроенных Тилопой для подготовки своего ученика к жизни махасиддхи. Каждый год Тилопа испытывал безоговорочную преданность ученика и, когда тот успешно проходил испытание, давал ему одно из двенадцати наставлений «линии нашептывания», каждое из которых раскрывало аспект единого Учения.

Испытания, которым Тилопа подвергал Наропу, были отнюдь не шуточными. Так, однажды в пустыне Тилопа предложил ученику выпустить кровь из своего тела, отсечь себе голову и положить ее в середину выполненной из песка мандалы, углы которой Наропа должен был украсить своими отсеченными руками и ногами. Ученик безропотно выполнил приказание Учителя и преподнес ему требуемую мандалу. Фактически здесь воспроизводится ситуация поклонения дакинь их главе, Ваджрайогине, увиденная Еще Цогель, которую Падмасамбхава запретил воспроизводить своей лучшей ученице. Тилопа же потребовал от Наропы такого воспроизведения, после чего исцелил преданного ученика простым наложением рук и дал ему очередное глубокое наставление.

Каждому следующему наставлению предшествовало жестокое испытание ученика. Наропа по знаку Учителя прыгал с крыши храма, бросался в глубокие ущелья, кидался в огонь, ложился под боевую колесницу и т. д. И каждый раз, когда Наропа лежал, испуская дух после своего очередного подвига, к нему подходил Тилопа и ворчал: мол, вечно у Наропы все не слава богу, и ему, Тилопе, делать, что ли, больше нечего, возись тут с учеником, который и в пропасть прыгнуть толком не умеет… Выговорив Наропе за неумелость, Тилопа возлагал на него руки, и все травмы Наропы тут же заживали.

Дорогой читатель, Вы можете подумать, что Тилопа просто издевается над своим учеником, самоутверждаясь с помощью этого несчастного. Но это совсем не так, и Вы очень далеки от истины. Во-первых, Тилопе, как любому истинному Учителю, самоутверждаться просто нет нужды – он ведь полностью реализовал себя, став махасиддхи, великим достигшим. И стал он таким лишь потому, что сумел полностью растворить свое «Я», свое эго в гармонии мирового целого. Ясно, что у него нет и не может быть ни комплексов, ни амбиций, и только таким может быть истинный Учитель, все остальные присваивают себе это высокое звание не по праву. Во-вторых, и это очень важно, путь, на который ступил Наропа и который уже прошел Тилопа, связан с огромным риском и требует от идущего абсолютного бесстрашия и решимости, твердости алмаза, воплощенной в буддистском символе ваджры.

Методы, применяемые Тилопой для воспитания ученика, кажутся на первый взгляд просто жестокими, однако на самом деле они заключают в себе высшее милосердие. Тилопа подвергает Наропу, бывшего уважаемого человека, постоянному унижению, но это единственный способ заставить его осознать, что есть ценности неизмеримо большие, чем его драгоценное «Я». Тилопе нужно заставить ученика растворить свое «Я» в сиянии Пустоты, которая одна лишь является истинной, все остальное – иллюзии, из которых главная – иллюзия самобытия, независимого существования собственного «Я», и с ней нужно справиться в первую очередь.

Страшные испытания, которым Тилопа подвергает Наропу (всего-то раз в год!), служат тому, чтобы полностью подавить в нем страх и сомнение в безграничных возможностях человека. А если страх и сомнение, нерешительность и безволие подавлены, то все становится возможным, и из всех испытаний Наропа должен выходить невредимым. Тилопа потому и ворчит на переломавшего себе кости ученика, что тот все еще недостаточно смел и решителен и не может обойтись без помощи Учителя. Нет других методов для реализации стоящих перед будущим махасиддхи целей.

 

Уроки полковника Хозиева

Вообще всякое дело, связанное с риском, требует жестких методов обучения, и пусть тот, кто их не выдерживает, вовремя сумеет покинуть его. Позволю себе сделать небольшое отступление от нашей темы и рассказать о своем опыте обучения верховой езде. Когда я впервые пришла на конюшню, тренерами там были отставные полковники кавалерии, прошедшие огни, воды и медные трубы. Один из них, покойный Илья Васильевич Хозиев, стал для меня и моих друзей одним из главных Учителей жизни.

Первый мой визит на конюшню ознаменовался и первым очень наглядным уроком. «Ездила?» – спросили меня. Я честно призналась, что нет. «А к лошади подходила?» – «Нет». – «Так, чистое дитя асфальта. Иди седлай», – сказали мне без всяких комментариев к этому процессу. А потом добавили вслед: «Да не подходи к лошади сзади». – «Почему?» – «Ударит. И вообще она спереди кусается, а сзади лягается». Нашла я предназначенного мне одра – ибо кого же еще могли мне дать в первый раз? И стоял мой одр, как и все остальные в конюшне, привязанным передом к кормушке, а ко мне, соответственно, задом. На деннике висели уздечка и седло, как ими пользоваться и что куда надевать, я, естественно, не знала. Стою в полной растерянности, но тут вальяжной походкой подходит конюх и удивленно интересуется: «Ты чего стоишь?» – «Так ведь к лошади нельзя подходить сзади!» – «Это еще почему?» – «Ударит». – «Да зачем ты ему нужна?!» – в сердцах говорит Володя Чернов – именно так звали конюха, запомнившегося мне на всю жизнь. Взял он меня за плечи, втолкнул в денник, прижал к бархатной шкуре коня и таким образом провел к его морде. Так мне без всяких объяснений дали понять, что когда ждешь от коня неожиданностей, надо не отходить вдаль, а наоборот, вопреки естественному рефлексу страха, встать к нему вплотную – тогда он не сможет ударить. А фраза «Да зачем ты ему нужна?!» прояснила, что ни с того ни с сего никто не будет на тебя бросаться, кусаться и лягаться.

Словом, оседлал мне Владимир лошадь, вывел из денника, сунул мне в руки повод, решительно повернулся спиной и удалился. А вести надо было далеко, зверюга громадная, 500 кг весит, лапы длинные, копыта широкие. И держусь я от своего одра, следуя инстинкту страха, как можно дальше, чуть ли не на всю длину повода. Выходим мы с ним так на улицу, и тут я слышу громогласный вопль отставного полковника Рогалева: «Осторожно! Осторожно!». Конечно же, я шарахаюсь совсем в сторону от несчастного коня, и тут раздается продолжение: «Не отдавите же ему ногу!». Все хохочут, и правило «держись как можно ближе к лошади» запоминается уже навсегда.

Потом была езда, а еще потом – жуткая боль в мышцах. Тем не менее на следующее утро я опять стояла на конюшне – что-то неудержимо тянуло туда, как тянет и до сих пор. Ну а далее я попала в группу Хозиева, который следовал строго традиционным методам обучения и был чужд всякой сентиментальности. Зато и травм в его группах было гораздо меньше, чем у других, нежных и ласковых тренеров. Помню, когда моя подруга в первый же раз упала с лошади, ее заботливо подняли, участливо отвели в раздевалку, уложили на диван. Но больше она на лошадь уже никогда не садилась, хотя никакой травмы не получила. Вскоре пришел и мой черед падать с коня. Лежу и жду, когда же все кинутся ко мне, начнут жалеть меня и порицать лошадь. Не дождалась, пришлось разозлиться и встать самой. Вне себя от ярости иду к коню, который, словно издеваясь, скалится из угла манежа, под хохот всех присутствующих, которые, заходясь в смехе, наперебой советуют: «За хвост, за хвост его лови!». Окончательно взбешенная, беру повод, сажусь в седло и шиплю: «Ну, погоди, скотина!». Хозиев меланхолично комментирует: «Скотина, говоришь? А ты знаешь, где были твои руки? А ноги? А головы у тебя вообще не было. Так что еще неизвестно, кто из вас скотина – у него же выхода не было, кроме как тебя высадить!». Еще один важный урок, вернее, сразу два. Правило первое: если упал на препятствии, не следует лежать под ним, скулить и ждать жалости, а надо встать, сесть в седло и повторить попытку. И так до удачи. А синяки потом посчитаешь. Правило второе: что бы ни делал твой конь, твое дело – сидеть. А если уж упал, проанализируй свои ошибки, потому что хорошего всадника лошадь не разнесет и не высадит. То есть, как говорит мудрая Дхаммапада, «пусть смотрит он не на ошибки других, на сделанное и несделанное другими, но на сделанное и несделанное им самим».

Единственным способом преодолеть страх перед падением было отпадать свое с самого начала, при этом научившись падать правильно, не грохаясь плашмя всем телом, а группируясь при падении. Тилопа за то и ворчал на Наропу, что тот неверно приземлялся. И Хозиев считал, что вначале следует падать не менее трех раз за занятие. Если сам не падаешь, тренер поможет тебе точным ударом хлыста, выловив момент твоей невнимательности. Так в мозг прочно впечатывалось еще одно непреложное правило: нельзя позволять себе расслабляться, всегда следует быть начеку, присутствуя в каждый момент в данной ситуации, неотлучно находиться здесь и теперь. Господи, сколько же раз мне помогали в жизни правила, прочно вбитые на конюшне!

Авторитет Хозиева был столь же непреложен, как и главные правила, неподчинение его приказанию – такого для нас просто не могло быть, такая возможность даже не рассматривалась. Мы никогда не видели, чтобы наш тренер не справился с какой-нибудь лошадью, не видели, чтобы он чего-нибудь испугался. А как точно он чувствовал и лошадь, и всадника! С ним мы всегда работали на грани допустимого риска, но никогда не выходя за эту грань. Хозиев всегда знал границы возможного. Помню, прихожу я как-то раз на конюшню и стою в раздумье. Хозиев спрашивает: «Чего задумалась?» – «Да у меня воспаление легких», – робко говорю я. «Иди быстро седлай и езжай на улицу!» – командует Илья Васильевич. На улице снег, дождь, на мне только тонкий свитер, но езда идет в таком темпе, что ни о чем не задумываешься. А когда я пришла домой, температуры уже не было и болезнь прошла.

Верили мы Илье Васильевичу безгранично. Однажды посетил нас гордый чемпион Союза по кроссу. Хозиев тут же скомандовал группе: «На плац!». На плацу было полутемно, царствовал жуткий гололед, с неба сыпалась какая-то мерзость, никто в здравом уме в такую погоду не ездил. Выстроившись парами, мы всей группой пошли на препятствия. Хозиев все время командовал: «Шире! Еще шире! Чем шире, тем устойчивей!». Слепо повинуясь, мы набрали предельную скорость и под истошные вопли чемпиона Союза, требовавшего, чтобы мы, сумасшедшие, остановились, парами взлетали над препятствиями, ощущая бестрепетную страховку товарищей – при такой езде каждый страхует соседа по паре, а также идущего сзади и идущего впереди, а о себе просто не думает, ибо о нем заботятся друзья. То ощущение скорости, чувство полета, уверенность в товарищах и опьянение риском остались в моей памяти на всю жизнь как одно из редких мгновений полного счастья. Мы победили, доказав себе и остальным, что невозможное на самом деле возможно, – а все потому, что мы ни на минуту не усомнились ни в нашем Учителе, ни в себе, ни друг в друге. Помните, апостол Петр пошел за Христом по водам, но стал тонуть, как только усомнился. «Маловерный, зачем ты усомнился?» – сказал ему Христос. Только безоговорочная вера раздвигает для нас границы возможного.

То, что постороннему взгляду казалось жестокостью и безрассудством Хозиева, на самом деле было его мудростью и высшим милосердием. Слабый же всегда мог покинуть конюшню. А результат? После такого тренинга можно было прийти в любую конюшню и на вопрос: «Ездила?» – гордо ответить: «Да». После этого тренер чесал в затылке, вспоминая, где стоит тот крокодил, на которого люди не садятся, и отправлял тебя к нему. Это было двойной мудростью. Во-первых, испытывали тебя: если уж с этим справишься, то с тобой можно впредь иметь дело. Во-вторых, есть такой закон, что наши ожидания обычно сбываются. Каждая лошадь, как правило, выкидывает вполне определенные, привычные ей «финты», и именно их все от нее и ждут. Но когда не знаешь этих «финтов», их может и не случиться. Поэтому все попытки узнать у окружающих, что же именно вытворяет предназначенный тебе «зверь» (спокойного в этой ситуации не дадут), кончались одним ответом: «Все». И чаще всего случалось так, что конь, от которого ты ждешь всего, но не ждешь чего-то определенного, становился твоим лучшим другом, вы с ним находили общий язык и полное взаимопонимание.

Но ни от одного стоящего тренера никогда не слышала я похвалы, одобрение могло быть лишь молчаливым. Когда же наставник чувствовал, что в тебе взыграла гордость за свои успехи, он всегда находил способ с тебя ее сбить, показав твою неумелость. Хозиев делал очень просто: он вставал и молча смотрел в глаза твоему коню. Можно было делать что угодно, но под этим взглядом ни один конь не шел на препятствие, и ты позорился на плацу столько, сколько считал нужным Хозиев. И это тоже было проявлением мудрости, потому что самонадеянный и самодовольный обязательно потерпит неудачу. Ибо, как говорит Дхаммапада, «глупец, который знает свою глупость, тем самым уже мудр, а глупец, мнящий себя мудрым, воистину, как говорится, „глупец“». Отсюда правило: никогда не мни себя мудрым и знающим, а уж тем более достигшим совершенства. Совершенствованию поистине нет предела, совершенна же одна лишь Великая Пустота.

 

Наропа

Итак, Наропа, испытавший мудрое и милосердное руководство Тилопы, стал махасиддхи и получил от Наставника разрешение учить, поскольку постиг искусство побеждать самого себя. После смерти Тилопы он странствовал по Индии и учил людей премудростям и правилам буддизма Ваджраяны. И не раз у него были случаи продемонстрировать свои способности махасиддхи. Так, однажды Наропа в обличье нищенствующего монаха сидел при дороге с черепом в руке, символом отрекшегося от мира адепта Ваджраяны, и бормотал слово «вайдурья», символизирующее способность переварить абсолютно любую съеденную вещь. Мимо проходили мальчишки, один из которых был столь учен, что знал символическое значение этого слова. Расшалившись, он протянул Наропе бритву и потребовал ее съесть. Наш махасиддхи, не задумываясь, отправил лезвие в рот, где оно и растаяло, словно мягкое масло.

Весть об обладающем чудесными силами нищем монахе дошла до злобного правителя, и он натравил на Наропу своего боевого слона, держащего в хоботе обоюдоострый меч. Таким образом царь хотел проверить истинность поучений монаха. Махасиддхи сосредоточил свой взгляд на бешено мчавшемся на него звере, и слон тут же упал замертво. Однако труп слона начал смердеть в окрестностях селения, и жители, испугавшись заразы, взмолились о помощи. Сострадательный Наропа сосредоточил энергию своего ума и переместил труп подальше от селения. Но тут выяснилось, что злобный царь чрезвычайно опечален смертью своего любимого слона, а потому обрушил весь свой гнев на советников. Тогда милостивый Наропа оживил слона. Все это заставило царя и его подданных принять Учение, проповедуемое Наропой.

Махасиддхи Наропа имел много учеников, выполняя завет Тилопы учить людей, нести свет Учения дальше. Он написал много книг, в том числе знаменитые Шесть йог Наропы, которые мы с вами разберем чуть позже. Прожил Наропа 85 лет, после чего непосредственно перешел в нирвану в тихой буддистской обители в Цуллахари в 8-й день первого месяца года Железного Дракона.

 

Марпа-лоцзава

Главным учеником Наропы, его «сыном сердца», которому он передал держание коренной линии, был Марпа-лоцзава, Марпа-переводчик. Впрочем, до него лучшим учеником Наропы был ставший махасиддхи Майтрипа, но ему не было передано держание линии. Зато Майтрипа передал Марпе учение так называемой «дальней линии передачи», в которой были четыре великих мастера: Сараха, Нагарджуна, Собара и Майтрипа.

Сараха родился в Индии в касте брахманов, и потому четыре дакини, явившиеся к нему, предстали перед ним в образе четырех девушек брахманской касты. Они убедили Сараху выпить подряд четыре чашки священного хмельного напитка типа ликера. Сараха поддался уговорам, выпил и немедленно испытал подряд четыре типа радости, даваемой только восхождением по лестнице четырех тел будды. Итак, он пережил «радость», «высшую радость», «ту радость, что выше всякой радости» и «спонтанно возникающую радость». Таким образом было положено начало употреблению алкоголя в качестве средства достижения особых состояний, что было запрещено в традиции, идущей от Тилопы. Фактически, выпив напиток, Сараха получил от дакинь посвящение в учение Ваджраяны. Свою радость он выразил в прекрасных ваджрных песнях. Сараха передал учение своей линии Нагарджуне, тот – Собаре, главным учеником которого и стал Майтрипа.

Майтрипа, последний из мастеров «дальней линии», родился в 1007 году в семье брахманов. Первым его Учителем стал Наропа, давший ему посвящение в учения Ваджраяны. Долгие годы провел Майтрипа в монастыре в Викрамашиле, где учил в то время великий Атиша. Майтрипа практиковал медитацию Ваджрайогини, употребляя, по примеру, поданному Сарахе дакинями, алкоголь в качестве священного средства для этой медитации. Традиционно ориентированные монахи осудили такую практику, и Атиша выгнал его из своего монастыря за нарушение правил винайи – строгой монашеской дисциплины. Глубоко обиженный Майтрипа тут же проявил себя как махасиддхи, взмыв вверх на своей священной подстилке для медитаций и поплыв высоко в небесах над Гангом. Монахи были поражены благоговейным ужасом и молили его остаться, но он отказался. В конце концов Майтрипа обрел высшее Просветление через благословение Ваджрайогини, медитацию которой он столь усердно практиковал, стимулируя себя спиртными напитками. Однако «дальняя линия» на нем и оборвалась, так как получивший от него полную передачу Марпа остался верен линии Тилопы и Наропы и стал первым тибетским патриархом линии кагью, в которую трансформировалась школа каджупа. Именно Марпа-лоцзава считается основателем школы кагью.

Марпа, воплощение бога Хеваджры, родился уже не в Индии, как Тилопа и Наропа, а в Тибете в 1012 году. В возрасте двенадцати лет он попал в обучение к знаменитому переводчику, лоцзаве Брогми, который учился в Индии и в Тибете у многих замечательных Учителей. Марпа изучал у него санскрит, а также йогические практики Ваджраяны. Достигнув шестнадцати лет, Марпа обратил в золото свою часть родительского наследства и отправился в Индию, путешествие в которую всегда опасно, на поиски драгоценных учений тантры. Остановившись на время в Непале, он впервые услышал о величии Наропы от двух его учеников. Когда же Марпе исполнилось тридцать лет, три дакини открыли ему суть и глубину линии передачи Учения Тилопы и Наропы, что и побудило Марпу отправиться на поиски предназначенного ему судьбой Учителя. Как и следует, этот Учитель многократно представал перед Марпой в самых неожиданных образах и ситуациях, но замороченный иллюзиями сансары потенциальный ученик не узнавал Наропу. И голос с небес провозгласил ему азбучную истину: следы Гуру столь же трудны для следования по ним, как след птицы в воздухе.

Наконец Марпа все-таки нашел Наропу неподалеку от Наланды и на радостях преподнес ему все свое золото, которое Наропа с презрением отверг. Учитель самолично дал Марпе посвящение в цикл учений Чакрасамвары, после чего отправил его за наставлениями к махасиддхи Кукурице по прозвищу Собака-отшельник, который жил на необитаемом острове посреди ядовитого озера. Кукурица обучил Марпу Гухьясамаджатантре. По возвращении Марпы от Кукурицы Наропа посвятил его в знаменитые Шесть йог Наропы, которые и стали главными в традиции каджупа, а впоследствии и в кагью. Наропа даровал Марпе и полную передачу тех самых двенадцати учений «линии нашептывания», ради которых Тилопа двенадцать лет тренировал Наропу. Тилопа же напророчил, что главным учеником Наропы станет именно Марпа, у которого, видимо, была прекрасная карма.

Еще много раз Марпа отправлялся в Индию, откуда всегда привозил множество священных буддистских текстов. Пятьдесят из них он блестяще перевел с санскрита на тибетский, за что и получил постоянную приставку «лоцзава» («переводчик») к своему имени. В одном из таких путешествий он встретил Майтрипу, от которого получил передачу учений линии Сарахи и таким образом овладел полной и окончательной передачей Учения. Впрочем, и сам Сараха не преминул предстать ему в непреодолимо мощном видении и дать особые наставления.

Если не считать полных опасностей и приключений поездок в Индию и странствия к Кукурице, Марпа вел спокойную и размеренную жизнь богатого семейного человека. В своей родной местности Лходрак он купил усадьбу и женился; жену его звали Дагмедма. У них был сын Дарма-Доде, которому Марпа собирался передать держание линии, но тот погиб в результате несчастного случая. Это весьма опечалило Марпу, однако многочисленные ученики требовали его неусыпного внимания.

Правда, существует одна странная версия, согласно которой Марпа вселил высокоразвитое сознание своего умершего сына в тело Миларепы, который был простым крестьянином, а неразвитое сознание Миларепы отправил в загробные странствия вместо сознания Дарма-Доде, поменяв таким образом сознания местами. Но эта версия далека от общепринятой канонической.

Отметим также, что Марпа, в отличие от Наропы, презрительно отвергшего его золото, брал с учеников вполне материальную плату. Так, при встрече с Марпой его будущий ученик Нгок Чоку Дордже преподнес ему коня. Марпа же сказал, что если это подношение совершается из желания получить полное наставление в Учении, то это очень мало, если же речь идет лишь об одной беседе, то это слишком много. Тогда Нгок преподнес ему семьдесят самок черного яка, черный шатер, собаку, маслобойню и кувшин. Все это очень пригодилось в большом хозяйстве Марпы, и он дал щедрому ученику очень много учений. Позже Нгок говорил: «Мое подношение не было достаточно для большего, чем это», – поскольку полной передачи он не получил.

Марпа-лоцзава прожил долгую жизнь зажиточного домохозяина, дожил до глубокой старости и умер в 1097 году в возрасте 96 лет. Его преданная жена Дагмедма скончалась одновременно с ним, ее тело тут же превратилось в светящийся шар, который вошел в чакру сердца Марпы и растаял в ней. Ведь Марпа-переводчик был земным воплощением божества Хеваджры, а его жена – проявлением богини Ниратмьи. Так закончилось земное странствие Марпы, знаменитого переводчика и Учителя людей.

 

Миларепа

Главным учеником Марпы, его «сыном сердца» стал Миларепа, как и предрек Наропа. Миларепа, великий отшельник и великий поэт, жил в 1040-1123 годах Автором его намтара был Цаннен Херука, Безумный Йог из Цана, который сам себя называл йогином, скитающимся по кладбищам; жил он в XV веке.

Миларепа родился в 25-й день первого месяца осени 1040 года, в местности Кянга-Цза, расположенной на границе Непала и Тибета. Он появился на свет в богатой и благородной семье, но когда мальчику исполнилось семь лет, эту семью постигло горе. Отец Миларепы внезапно тяжело заболел и на смертном одре поручил своим брату и сестре управлять остающимся после него состоянием и заботиться о мальчике, его матери и его сестре, а когда Миларепа достигнет совершеннолетия, возвратить все состояние ему. В свидетели этого договора отец призвал всех своих родственников и односельчан, после чего испустил последний вздох и умер. Но договор не был выполнен. После смерти главы семьи мальчик, его сестра и мать, от природы щедро одаренная умом, красотой и энергией, ходили в лохмотьях, питались объедками со стола жадных родственников и с утра до вечера выполняли для них тяжелую и черную работу.

Когда же Миларепа достиг совершеннолетия, мать потребовала, чтобы родственники мужа вернули сыну состояние отца. Но те только рассмеялись ей в лицо, сказав, что на самом деле ее муж одолжил все свое состояние именно у них, а перед смертью просто вернул свой долг. В итоге они выделили семье своего покойного брата крохотный участок земли и сказали, что больше не дадут. И никто из родственников и односельчан не вступился за несчастных.

Илл. 56. Миларепа, Учитель линии кагью

Мать Миларепы была вне себя от гнева и обиды, ее единственным желанием теперь стало отомстить. И когда Миле исполнилось восемнадцать лет и он уже прошел курс начального обучения у мастера школы ньингма, мать послала способного мальчика в Ярлунг, чтобы Юнгток Трогьял, великий черный маг, обучил его искусству колдовства. Год занимался с ним Миларепа, а потом перерос своего Учителя. Заметив это, тот отослал Милу в обучение к своему коллеге по имени Еще Зунг, великому практику медицины и колдовства, и тот дал юноше наставление по вызыванию дхармапалы Рахулы. Сразу же по получении этого наставления Миларепа уединился в строгом отшельничестве, посвятив себя умилостивлению этого гневного божества и общению с ним. Это принесло ему искомое колдовское могущество.

Довольный вернулся Миларепа в родные края, увидел нищету матери и сестры, и сердце его зажглось гневом. Следуя наставлениям своего Учителя, он уединяется в специально выстроенном убежище и начинает творить свои черные заклинания. Семь дней и еще семь дней он сосредоточенно творит их. А на четырнадцатый день его коварный дядя устраивает пышную и многолюдную свадьбу своего сына. К вечеру этого радостного действа заклинания Миларепы срабатывают, над собравшимися с треском рушится кровля дома, и под ней погибают 35 человек. Для полноты отмщения бесчестные дядя и тетя Милы остаются живы, потеряв своих детей и близких, которых будут оплакивать весь остаток своих дней. Мать Миларепы охватила неистовая радость, она прикрепила какие-то тряпки на конец длинного шеста и носила его по деревне, славя богов и Наставников.

Но еще не отмщенными оставались односельчане, предавшие несчастную семью в трудную минуту. И Миларепа вновь возвращается к своему первому наставнику в магии Юнгток Трогьялу. Тот дает ему наставление и отправляет в месячное отшельничество для медитации, в результате чего Мила в совершенстве овладевает искусством насылать бури и град. Торжествующим возвращается Миларепа в родную деревню. Бури и град полностью подвластны ему, и он немедленно насылает их на поля односельчан, губя весь их урожай и обрекая людей на голодную смерть. Односельчане долго искали Милу, горя желанием убить мерзавца, однако не нашли.

Очень скоро Миларепа почувствовал сильное раскаяние в совершенных злодействах, и Учителя школы ньингма посоветовали ему отправиться к Марпелоцзаве, лучшему ученику махасиддхи Наропы и Майтрипы. Услышав имя Марпы, сужденного ему судьбой Учителя, Миларепа испытал невыразимое чувство веры, жаром охватившее его, и тут же отправился к Марпе в Лходрак. Так началась его новая жизнь.

В ночь перед прибытием Миларепы Марпа и его жена Дагмедма увидели один и тот же сон о пророчестве Наропы, согласно которому именно Мила будет лучшим учеником Марпы. И Марпа приготовил ему достойную встречу. Он сел, сделав вид, что собирается пахать свое поле, и начал пить чанг – тибетское хмельное пиво. Видимо, общение с Майтрипой наложило на него неизгладимый отпечаток. Конечно же, Мила, проходя мимо, не распознал в нем Учителя, и Марпе пришлось самому раскрыть себя. Как видим, по мере удаления от начала линии передачи испытания ученика становятся все мягче и мягче. Миларепа кинулся в ноги Марпе с криком, что он – великий грешник, умоляя дать ему наставления.

Миларепа остается в поместье Марпы и получает задание построить дом для его тогда еще живого сына. К этому времени Миларепа уже давно не мальчик, ему исполнилось 38 лет. И вот, когда дом наполовину готов, Марпа находит, что в его основании должен быть заложен краеугольный камень. Миларепа рушит построенное и начинает все заново. Когда дом наполовину готов, является Марпа и требует построить его в виде круга. Миларепа рушит сделанное и начинает все с начала. Когда дом наполовину построен, вновь приходит Марпа и сильно изумляется виду постройки, вопрошая, кто же строит круглые дома. Заикаясь, Миларепа напоминает Марпе, что это была его идея, но Учитель хохочет ему в лицо и сообщает, что тогда он был просто пьян (нет, общение с Майтрипой не прошло даром!), а Миларепа совсем не имеет своего ума. На сей раз Марпа требует построить дом в форме треугольника.

У Миларепы в кровь стерты спина и ноги, он весь разбит, его лихорадит, и жалостливая Дагмедма снабжает Милу фальшивым письмом к ученику Марпы Нгок Чоку Дордже (тому самому, который делал Марпе столь щедрые подношения). Письмо скреплено подписью и личной печатью Марпы, и в нем содержится просьба посвятить Миларепу. Сравните испытание, выпавшее на долю Милы, которого он не выдержал, с теми испытаниями, которые Тилопа предлагал Наропе! Суровость методов работы с учеником очевидно слабеет.

Нгок, конечно же, веря письму и не подозревая подвоха, дает Миле посвящение и отправляет его в уединенную келью для медитаций, чтобы там закрепить полученный при посвящении опыт. Он регулярно приходит справляться о том, что происходит с Миларепой, чтобы корректировать его продвижение. Но беда в том, что с Миларепой ровным счетом ничего не происходит, и Нгок понимает, что его обманули: посвящение, данное без разрешения Учителя, связь с которым установлена у ученика, не имеет никакой силы, ибо при этом не формируется связь с новым Учителем. Уйти от одного Учителя к другому можно лишь по приказанию первого Учителя.

Конечно же, Марпа узнает об обмане, который, возможно, вообще совершался с его ведома. Когда Миларепа возвращается к нему, Учитель осыпает его нескончаемыми упреками, так что доведенный до отчаяния ученик решает совершить самоубийство. У человека, который дошел до грани суицида, обычно сужается поле сознания и резко обостряется восприятие, он находится в одном из так называемых измененных состояний сознания, и потому его очень легко потрясти. Что и делает Марпа, который точно в решительный момент прощает Миларепу, дает ему посвящение и отправляет в пещеру медитировать в одиночестве.

Отчет Миларепы о своем опыте в этом уединении свидетельствует, что данное собственным Гуру посвящение достигло цели. Он ясно видит формы тех божеств, над которыми медитирует и которые являются просто знаками устойчивости в медитации, а потому не имеют никакой внутренней ценности. Он полностью осознает несуществование личного «Я», при этом ум его удерживается в полном спокойствии и равновесии. В этом состоянии все мысли, идеи и восприятия совершенно исчезают и ум переходит от сознания объектов в состояние спокойствия, так что дни, месяцы и годы во множестве проходят, не будучи осознаны медитирующим, пребывающим в состоянии спокойного отдыха, и течение времени должно отмечаться для него кем-то другим. Для погруженного в столь глубокую медитацию человека время больше не существует.

Миларепа стал истинным махасиддхи. Желая проучить одного бонского мага, он затеял с ним состязание в полетах. Бонец сел верхом на свой барабан и уже почти достиг вершины горы Тисэ, но тут Миларепа щелкнул пальцами, и барабан завис в воздухе. Сам же Мила расправил полы своего полотняного одеяния, легче птицы взмыл в небо и в мгновение ока достиг вершины Тисэ как раз в момент восхода солнца. Во вспышке света он ясно увидел Учителя своей линии, больших и малых божеств цикла Чакрасамвары с радостными лицами. Сам Миларепа также ощутил великую радость, вылившуюся наружу в ослепительном сиянии его энергии. Бонец не смог вынести силы этого сияния и кубарем скатился с неба, признав себя побежденным и приняв буддизм.

Состязаясь с другим бонцем, Миларепа помещает большое озеро со всеми его обитателями на кончик пальца, проходит сквозь скалы. Шесть месяцев проведя в одиночестве из-за снежных заносов в горах, он появляется перед своими учениками в облике снежного леопарда.

Получив от Марпы полную передачу Учения линии кагью, Миларепа покидает его. Он возвращается в родное селение, хоронит лежащие непогребенными кости своей матери, узнает, что его сестра Пета нищенствует, и уходит в горы, где занимается медитацией и слагает свои знаменитые гимны-стихи. Много учеников приходит к нему за мудростью, и завидующий его духовному продвижению настоятель соседнего монастыря посылает свою любовницу отнести Миларепе отравленный творог. Мила знает о яде, но, поскольку нельзя отвергать подношение, он съедает это горькое подаяние и умирает в возрасте 83 лет.

Смерть Милы сопровождается чудесными знаками. В безоблачном небе возникают геометрические рисунки мандал, в центре которых видны разноцветные восьмилепестковые лотосы, с высоты льется восхитительная музыка, и божества приветствуют Миларепу, уходящего в нирвану, в сферу Абхирати, в область дхьяни-будды Акшобхьи. Мила выполнил высшую задачу адепта Ваджраяны и достиг нирваны в течение всего одной правильно выстроенной жизни.

 

Речунгпа и Гампопа

Лучшими учениками Миларепы были луноподобный Речунгпа и солнцеподобный Гампопа. Речунгпа родился в 1083 году в Тибете, в возрасте семи лет он лишился отца, а мать вышла замуж за его дядю. Двенадцати лет от роду мальчик встретил на своем пути Миларепу, к которому привязался столь сильно, что тот стал считать его сыном. Но судьба не благоволила к сироте, и в четырнадцать лет бедный ребенок заболел проказой. Однако странствующий йогин взял его с собой в Индию, где Речунгпа получил от Учителя Балачандры наставление в медитации на Ваджрапани, благодаря выполнению которой он полностью излечился от своей страшной болезни.

От Миларепы мальчик получил основные наставления линии кагью, в том числе учение Шести йог Наропы. Намтар приводит любопытный эпизод из его обучения. Однажды Речунгпа сидел напротив Милы в полном унынии от того, что ясно осознавал отсутствие у себя какого-либо прогресса. И в то время, когда он излагал эту свою жалобу, Миларепа пошутил с ним и одновременно направил очень сильное благословение прямо в чакру сердца мальчика. Речунгпа был буквально подброшен в воздух и мгновенно совершил скачок к Просветлению. При таком методе, когда Учитель непосредственно делится с учеником своей силой, результат достигается немедленно и Пробуждение происходит без всяких символов и концепций. Но такой метод применяется лишь по отношению к самым любимым и продвинутым ученикам.

Главным недостатком Речунгпы была его склонность к самодовольству, и с этим его пороком постоянно боролся Миларепа, применяя для этого махасиддхские средства. Ну а читать чужие мысли для махасиддхи проще простого. Учитель сразу увидел, что вернувшийся из Индии с новыми учениями Речунгпа просто-таки преисполнен самодовольством, которое может послужить непреодолимым препятствием для его дальнейшего продвижения по Пути. Вообще гордыня и самодовольство всегда перекрывают человеку путь к дальнейшему развитию, самодовольный человек есть человек застывший. И Миларепа демонстрирует Речунгпе свое тело, наполненное основными божествами линии кагью. Гордыня тут же покидает ученика… но незамедлительно вновь к нему возвращается.

Увидев, что Речунгпа опять впал в самодовольство, гордясь своими новыми знаниями и способностями, Учитель двинулся с ним в совместный путь. Миларепа шел не торопясь, вразвалку, но бежавший изо всех сил молодой человек никак не мог поспеть за ним. Часть самоуверенности слетела с ученика. Однако про себя он думал, что ему, человеку, впитавшему в себя столько тантристских учений, следовало бы жить совсем иначе, уютной и благоустроенной жизнью, а не скитаться с Миларепой нищим по безлюдным пространствам. И он стал подумывать о другом Учителе. Миларепа же видел его насквозь. Он велел ученику подобрать валявшийся на дороге ячий рог, с которым так любили приколдовывать бонды. Речунгпа подумал, что его Учитель по-старчески жаден, и сказал, что нет нужды подбирать эту дрянь. «Как знать!» – ответил Миларепа и поднял рог. И тут разразилась страшная буря с дождем, ветром и градом. Мокрый и дрожащий Речунгпа услышал голос Учителя, доносившийся из того самого рога. Он попытался поднять его, но не смог сдвинуть с места. Затем он заглянул внутрь и увидел Миларепу, уютно расположившегося в просторной комнате, где было тепло, светло и сухо. При этом тело Милы ничуть не уменьшилось, а рог ничуть не увеличился. Речунгпа осознал все свое ничтожество рядом с мощью Учителя, в очередной раз пообещав самому себе больше никогда не впадать в грех гордыни. Миларепа вышел из рога, протянул руку к небесам, и в тот же миг ярко засияло солнце, а бури словно бы никогда и не было.

Скончался Речунгпа, с помощью Учителя наконец победивший свою гордыню, в возрасте 77 лет в 1160 году, надолго пережив Миларепу.

Но «сыном сердца» Миларепы, которому было передано держание линии, стал Гампопа, живший в 1079-1153 годах. Он утверждал, что почитание даже единого волоска Учителя есть более высокая заслуга, чем почитание всех будд прошлого, настоящего и будущего. Оставив мирскую жизнь, осознав ее непостоянство, Гампопа стал бхикшу в монастыре Гьячакги линии кадам. Но в 32 года он случайно услышал, как нищие странники обсуждали достоинства и мощь великих йогинов. Когда они произнесли имя Миларепы, Гампопа почувствовал удар теплой волны блаженства, доказывающий существование связи между ним и Милой. Формально он испросил разрешения на путешествие к Миларепе от своих Учителей линии кадам, но те взяли с него обещание, что при этом он не нарушит священный устав винайи, монашеской дисциплины.

Гампопа быстро и легко нашел Миларепу и поднес ему золото и целый тюк чая. В ответ Мила настойчиво попросил его выпить половину наполненной пивом чаши из черепа. Гампопа преодолел свое обещание не нарушать правил винайи, которые категорически запрещали употребление алкоголя, взял в руки чашу и почтительно отпил из нее половину содержимого. Тем самым он показал, что являет собой достойный сосуд для вмещения учения махасиддхи, которые явно прибегали к допингам. Миларепа дал ему серию посвящений и научил направлять взгляд на свой собственный ум, в котором содержатся все богатства Ваджраяны.

Намтар приводит очень интересные отчеты, которые Гампопа давал Миларепе о своих опытах во время уединенных медитаций, с комментариями Миларепы. Так, однажды Гампопа имел видение пяти дхьяни-будд в их мандале. Миларепа прокомментировал, что это подобно видению человека, который надавил себе на глаза и увидел сразу две луны: это произошло потому, что человек содержит в себе пять энергий, – это ни хорошо, ни плохо. Через три месяца Гампопа потерял сознание во время медитации, когда внезапно увидел перед собой бешено вращающуюся вселенную. Миларепа объяснил, что это видение было следствием вхождения энергий из правого и левого каналов в главный канал. Затем Гампопе привиделось, будто все небо заполнил собой бодхисаттва Авалокитешвара. Миларепа пояснил, что это случилось в результате того, что тхикле из чакры макушки стало спускаться вниз. Следующим видением Гампопы был мимолетный взгляд в ад Черного Места. Тут Миларепа просто посоветовал ученику несколько ослабить свой напряженный медитативный тренинг. Затем Гампопа увидел богов, которые дождем изливали нектар, но пить его мог только он, Гампопа. Миларепа сказал, что это видение показывает возрастание тхикле в центральном канале, и поэтому Гампопа нуждается в выполнении ряда упражнений из практики хатха-йоги. Еще месяцем позже Гампопа ощутил во всем теле неистовую и длительную дрожь, но Миларепа приказал ему продолжить занятия.

Вскоре после этого послушный ученик увидел затмевающиеся солнце и луну одновременно. Мила сказал, что это свидетельствует о вхождении энергии и тхикле в центральный канал. Затем Гампопа увидел мандалу красного божества Хеваджры. Миларепа связал это состояние со скоплением красного тхикле в сердечной чакре. Миларепа сам пережил подобный опыт, когда увидел в небе мандалу Чакрасамвары, охраняющего божества кагью. Согласно Миларепе, это было знаком того, что тхикле стабилизировалось в чакре пупка. Потом Гампопа ощутил свое тело безграничным, словно пространство, и содержащим в себе всех чувствующих существ, пьющих молоко. Это означало, что его грубые энергии трансформировались в энергии мудрости, утончились. Через месяц Гампопа увидел восемь божеств цикла Бхайсаджагуру сферы самбхогакайя и самого Шакьямуни как главу тысячи будд нашей благоприятной эпохи. Миларепа пояснил, что он видел будд самбхогакайя и нирманакайя, но еще не видел будд дхармакайя, а потому посоветовал продолжить медитацию в одиночном затворничестве. Учитель предсказал, что Гампопа сможет постичь дхармакайя-природу ума и распознать своего Наставника как реального будду. Для выполнения этих задач Гампопе пришлось еще на три года удалиться в отшельничество.

По тем видениям, которые посещают ученика во время выполнения предписанной Учителем медитации, которой непременно должно предшествовать посвящение, можно узнать, какие процессы происходят в его теле, но не в физическом, а в тонком, и соответствующим образом откорректировать их. Но запустить эти процессы может только Учитель, особым образом связанный с учеником. Когда же такой связи и такой инициации нет, то ничего и не происходит, как это однажды случилось с Миларепой, которому наглядно показали, что посвящение нельзя получить обманом.

Достигший цели Гампопа ушел из жизни в 1153 году. Во время кремации его тела в воздухе витали прекрасные дакини и мирные божества, а его сердце было найдено неповрежденным в пепле погребального костра.

Полную передачу линии кагью от Гампопы получили сразу четыре ученика, которые стали основателями четырех ветвей этой школы. Из этих ветвей мы в следующей главе рассмотрим линию карма-кагью, в которой появляется чрезвычайно интересная фигура махасиддхи Кармапы, пришедшая и в наш современный мир из глубин древних традиций.