Так началась моя служба на новом месте. Вылеты каждый день, выброска по одному и группой. Задействованы были все выделенные нам самолеты, летать старались сложившимися экипажами. Я летал штурманом на Р-5 с пилотом старшим лейтенантом Евгением Тарасовичем. Пришлось на практике отрабатывать тактику и стратегию применения малой авиации. Решать организационные и хозяйственные вопросы, например, сколько надо захватить с собой дополнительно горючего? Где взять подвесные бензобаки? Как действовать при незапланированной посадке в неприятельском тылу?
Часто приходилось развозить приказы — «нанести мощный контрудар во фланг прорвавшейся группе противника. Уничтожить и восстановить положение». Не согласовываясь с обстановкой, сложившейся на данном участке фронта, при отсутствии связи с соседями, утерянном штабами управлении, на неустановленные силы немцев. Порой эти приказы красиво смотрелись на штабных картах, но в действительности приносили больше вреда. Раз в районе Витебска привез аналогичный приказ в штаб стрелкового корпуса. Удивился царящему там порядку. Машины под маскировочной сетью, стройные ряды палаток между деревьями, даже устроены и мелом очерчены дорожки. Казалось бы вот образцовое подразделение, хоть сейчас в бой. Оказалось, что части корпуса расположены в пятидесяти километрах и вторые сутки от дивизий, нет ни каких сообщений.
Принципы организации армии не допускают невыполнения приказов вышестоящего командования. На этом основывается сама ее суть. Даже если тебе кажется, что ты лучше понимаешь обстановку. Даже если ты считаешь решение начальства не грамотным, вредным. На самом деле, может, глупый приказ и неглуп, так как общий замысел всей операции тебе не известен. Люди должны погибнуть, выполняя заведомо невыполнимый приказ потому, что за сотню, а может и за тысячу километров от них реализуется грандиозный план, ради успеха которого имеет смысл послать на гибель дивизию, корпус, армию в кажущейся бессмысленной отвлекающей атаке. Война — жестока.
Во время коротких перекуров или выпавших нам минут отдыха, обсуждая сложившуюся на фронте обстановку не редко высказывались мнения, что предпринятые сразу же после вторжения немцев попытки организовать контрудары приносили один вред и были чреваты негативными последствиями. Самая сильная и боеспособная часть Западного фронта — 6-ой механизированный корпус, так и не проявил себя в боях, потратив моторесурс и горючее в бесполезных метаниях в поисках мифического десанта, бессмысленно растеряв большую часть бронетехники. Потери наших войск были неоправданно высоки. Но, что поделать, если вместо грамотно спланированных контрударов, красноармейцев, по старинке, поднимали в штыковые атаки, на насыщенные пулеметами и минометами немецкие войска. А обещанной артиллерийской и танковой поддержки так и не было, потому, что танковые колоны горели на дорогах без зенитного и авиационного прикрытия, а артиллерия накануне войны осталась без прицелов, которые забрали якобы, а проверку. Я и сам считал, что попытки наступления в условиях, требовавших организации обороны, лишь ухудшали и без того весьма сложную ситуацию. Моя уверенность основывалась на действиях тех дивизий, которые, отступая, сохраняли порядок и успешно сдерживали немцев на дорогах, применяя тактику подвижной обороны, нанося врагу чувствительный урон. Есть надежда, что командование обратит внимание на их успехи и внедрит опыт в войска, хотя бы организованно отходить будут, а не панически бежать. Сводки с фронтов не внушают оптимизма, еще вчера крепкий фронт, на следующий день оказывается прорванным, и образуется еще один малый или большой котел. И мы снова летим в тыл к немцам с приказами, которые теряют смысл, еще до их доставки.
Начало войны оказалось крайне неудачным для наших войск. По лесам и болотам Полесья отступают разбитые в неравных июньских боях наши кадровые части, принявшие на себя первый удар. Некоторые идут от самой границы. При обнаружении в немецком тылу таких, часто сборных отрядов, мы или разведчики сообщаем их местоположение командованию. Затем определяем для них безопасные проходы и маршруты движения. Так в гомельских лесах за рекой Ясельной обнаружили выходящий из окружения отряд, в котором было много летно-технического состава, заинтересовавшись, полетел сам.
Ночь выдалась лунная, и проблем с ориентированием на местности не возникло. Лесной массив, где предположительно должны были остановиться окруженцы, нашли быстро. Короткий облет и садимся на поляну, посреди леса. Пилот свою работу выполнил, теперь моя очередь. Если разыскиваемые здесь, то должны выйти к месту посадки, ориентируясь на шум мотора. Тихо в лесу, не шуршат листвой деревья, не перекликаются напуганные людьми ночные птицы. Только слышно, как невдалеке журчит ручеек. Автомат приведен в боевую готовность, гранаты снаряжены. Бегать, разыскивая по незнакомому лесу, я ни кого не собираюсь. Небольшой опыт таких полетов показывает, что бойцы и командиры РККА сами стремятся к севшему самолету. Ведь это связь с Большой землей, это возможная помощь. Но и про бдительность забывать не стоит, поэтому я в стороне от самолета занимаю позицию, а летчик остается в кабине — призрачный шанс, что если это засада, то он успеет взлететь.
Прошло минут двадцать, показались трое в форме наших бойцов.
— Стой! Кто идет, стреляю.
— Свои мы, из окружения пробиваемся. Отряд полковника Некрасова.
— Старший ко мне, остальные на месте.
Вперед выходит красноармеец, представляется. Прошу проводить к командиру. Документы друг у друга не спрашиваем, темно, да и незачем. Идем, через лес. Везде сидят, лежат бойцы, многие в технических комбинезонах, костров не разжигали. Насколько можно рассмотреть — усталые, голодные, угрюмые лица, но все с оружием. Меня встречает группа командиров. Представляюсь и говорю:
— Мне поручено помочь вам выйти на соединение с войсками. Вот мои документы. А вот карта с обстановкой и направление движения.
Полковник, накрывшись с головой плащ-палаткой, рассматривает карту. Больше под ней поместиться некому, но я и так знаю их маршрут движения.
— Спрашивайте, я поясню.
— Все вполне доступно, спасибо, капитан, — отвечает он, не скрывая своей радости, — я знал, что нас не оставят… И бойцам все время говорил.
Полковник решил меня проводить, и мы пошли напрямик, через кусты. Я, прихрамывая, шел позади, нога опять разболелась; он раздвигал ветви и уверенно прокладывал путь. Некрасова интересовали новости, больше недели они идут лесами, что происходит в Большом мире неизвестно. До полянки добрались довольно быстро, рассказал, что знал, в ответ выслушал немудреную историю полковника. Он возвращался из отпуска к месту службы в Брест, но не доехал. На рассвете двадцать второго июня фашистские самолеты разбомбили в Кобрине состав. Вместе с летчиками сто двадцать третьего истребительного полка и бойцами восемьдесят седьмой авиабазы остался оборонять аэродром. Потом начался их отход, на восток, к своим. Возле самолета достаю свою карту, садимся под крыло и, подсвечивая фонариком, коротко сообщаю:
— При всех не хотел говорить. Вы своих людей лучше знаете, поэтому сможете правильно воспользоваться информацией. Смотрите вот здесь, в стороне от проложенного маршрута, на территории МТС немцы устроили мастерские и склад нашего трофейного имущества. Каждое утро 3 — 4 группы на семи машинах разъезжаются по округе собирать оружие на местах боев, оценивают состояние подбитой и брошенной техники. Потом вывозят или эвакуируют на МТС, где сортируют и ремонтируют. Немцев чуть больше сотни и около сорока пленных красноармейцев, в основном в черных комбинезонах, возможно техперсонал. На самой станции имеется несколько отремонтированных единиц бронетехники, как нашей, так и немецкой. Атака развернутой цепью полностью исключается, в поле положат всех. Необходима группа решительных, отчаянных парней человек двадцать, максимум тридцать. Вот в этом месте, — показываю на карте, — устраиваете засаду на одну из трофейных команд, задача взять их тихо. На двух машинах обычно шесть человек, максимум может быть десять, в том числе двое-трое наши пленные. Разрешается применение только пистолетов, лучше револьверов, тут низина и звук рассеется, до МТС километра три точно не услышат. В крайнем случае, допускается стрельба из трофейного оружия — на него немцы не реагируют, проверено. Захватив технику, проезжаете дальше до леса, где разворачиваете машины, в кузова ложатся отобранные бойцы, по возможности вооруженные автоматическим оружием, наличие пулеметов приветствуется. Обычно немцы принимают пищу два раза в день — утром и вечером. Но на МТС сидят тыловики, продуктов у них достаточно, так, что устроили себе трех разовое питание. Обед у них с 13.00 ч. до 14.00 ч. желательно подъехать к МТС в это время, раннее возвращение не вызовет подозрения. Дальше группе придется действовать самостоятельно. На территории немцы оружия не носят, но в мастерских хватает привезенного. Лучше всего захватить броню, тогда остальное сопротивление подавите легко. Остальная часть отряда выдвинется к объекту только после получения сигнала. Захватив МТС, не торопитесь уходить. Помощи немцам ждать неоткуда, ближайший гарнизон, в пятнадцати километрах. Оцените технику, которая может передвигаться, составьте экипажи, вооружите, заправьте. На машины возьмите максимум боеприпасов, предпочтение отдается патронам в цинках. Поясняю все оружие, и боеприпасы везти с собой не придется. Вот в этом районе сделаете «захоронки», место определите сами, запишете приметы — это для партизан. Если не решитесь на атаку, ни чего страшного, люди у вас не подготовленные, к тому же устали. Это предложение моя частная инициатива. Просто боевая группа из 214-й парашютной бригады задерживается, они склады немецкие по маршруту движения обнаружили, и на сутки опоздают. А с МТС решать нужно быстро пока не усилили охрану.
— Капитан, где так готовят командиров для поручений. Вы точно представитель штаба?
— В красной Армии так товарищ полковник, десантников готовят. Только весь десант сейчас бьется как пехота, удерживая противника, в окопах. А я в штабе ВВС служу, вот и нахватался всякого.
— Понятно, военная тайна.
— Вроде того, но мы отвлеклись. Вот здесь в нескольких километрах от вашего маршрута, есть хутор, на нем, можно, разжиться продуктами. Правда, летчики рассказали, что видели там группу вооруженных мужчин. Это могли быть такие же окруженцы как вы, так и дезертиры или беглые преступники. К сожалению сейчас и такие по лесам бродят. Так, что осторожнее.
Даю еще пару полезных советов, после чего прощаемся:
— Счастливо дойти!
— А вам долететь!
Короткий разбег и мы снова в небе, у нас на эту ночь еще две посадки.
На следующий день получаю задание, установить, что случилось с частями, отступающими из района Слоним. Летим ранним утром, прижимаясь к верхушкам деревьев, вчера дал команду нанести на крылья сверху и фюзеляжи наших самолетов камуфляжную раскраску, что бы хоть как-то обезопасить себя от противника находящегося в вышине. Во время облета территории под Слонимом обнаружили дорогу на много километров забитую нашей сожженной техникой, а рядом с лесным массивом примерно в километре от шоссе Зельва — Слоним заболоченную долину, которая была буквально завалена трупами советских военнослужащих, в некоторых места тела лежали навалом в несколько слоев. В самом лесу валялось огромное количество вещей и военного снаряжения. Трупный запах чувствовался даже на высоте. Страшное зрелище, сражения здесь ни какого не было — была бойня. Фашистские солдаты очень любили сниматься на фоне наших убитых бойцов, да и простых граждан тоже. В будущем я смотрел много хроники о войне и знаю, о чем говорю, но я, ни разу не видел съемок, где была бы показана эта заваленная телами долина. Очевидно, что даже в целях пропаганды, немецкие кинодокументалисты не решились снять подобное.
На обратном пути, не смотря на риск быть сбитыми, снизившись до самой земли, из курсового пулемета расстреляли колону велосипедистов, не меньше батальона. Ну и я немного добавил из кабины, но злость и ненависть остались. Когда вернулись, у меня еще долго от ярости тряслись руки. С тех пор, если не везли десант, всегда брали с собой или бомбы на подвеску, или бочки с самодельным напалмом. Нашелся у нас фанат пироман, который пытался усовершенствовать рецепт, расспрашивая после каждого применения, как прошла бомбежка. Как-то раз днем на аэродром залетел шальной «Мессершмитт». В сторонке стоял, готовый к вылету У-2 с подвешенными бочками. Прицельная была очередь или шальная, но самолет вспыхнул, и пламя не смогли потушить даже песком. С тех пор бочки и другие пиротехнические штучки, брали только в ночные вылеты. Даже удивительно, как до этого ни один наш самолет не сгорел в воздухе, от собственных боеприпасов.
Наши успехи в огнеметании стали известны командованию, наверняка Худяков доложил, и вскоре вышла директива Ставки ГК и приказ Командующего войсками Западного фронта маршала Тимошенко и Члена Военного совета армейского комиссара 1 ранга Мехлис за № 0053:
«С целью уничтожения мотомехвойск и пехоты противника, приказываю:
Уничтожать танки, живую силу, тылы и бензоемкости, авиационные базы и самолеты огнеметанием с воздуха, для чего немедленно организовать удар по главным и самым опасным группировкам противника с воздуха группами самолетов, снаряженных гранулированным фосфором, термитными шарами, бутылками «КС» в РАПах и ведрах Онисько, а так же ампулами веществом «КС».
Задача заключается в том, чтобы выследить цели и скрытыми выходами с разных высот, в зависимости от обстановки и скрытых подходов, наносить уничтожающие удары.
Действия проводить в увязке ВВС армий с действиями наземных войск и самостоятельными ударами авиации фронта.
Командующим ВВС фронта с 10.07 начать действие по танковым частям противника с применением горюче-зажигательных веществ.
Военным советом армий проверить выполнение настоящего приказа и обо всех мероприятиях докладывать».
Стоит отметить, что немцы тоже активно применяли различные зажигательные вещества. Так сводный отряд 19-го мехкорпуса 5-й армии, в количестве 40 танков в результате атаки авиации потерял 7 машин, сожженных порошкообразной массой, рассеиваемой с самолетов, оказавшейся гранулами белого фосфора.
Для ночного бомба и огнеметания приспособили У-2 и Р-5, которые прошли в целом успешно. Прицеливание велось по передней кромке нижнего крыла, бомбы сбрасывались по расчету времени, который был составлен для наиболее часто применяемых высот. Несмотря на достаточно приблизительный метод обеспечения точности бомбометания, были достигнуты неплохие результаты. И мы, и наши коллеги каждую ночь сбрасывали на стоянки немецких войск и их аэродромы неприятные сюрпризы.
На самом деле безвозвратно уничтожить стоящий на земле самолет достаточно сложно, необходимо прямое или очень близкое падение авиабомбы. Пулевые или осколочные попадания от разрыва в стороне смогут вывести самолет из строя, но лишь на время ремонта, которое в зависимости от тяжести повреждений, оснащенности и квалификации ремонтных служб, может составить всего несколько дней а, то и просто часов. Самодельный напалм даже при попадании небольшого количества на фюзеляж, причиняет гораздо больший урон. Да и площадное поражения выше, чем у обычных боеприпасов, что особенно важно, так как о точности бомбометания, в виду отсутствия нормальных прицелов, и говорить нечего. Помню как на учениях, хорошим результатом считалось, если экипаж бомбардировщика «СБ» при бомбометании с высоты 2 км добивался попадания 40 % сброшенных бомб в прямоугольник 200 на 200 метров. Отклонение от точки прицеливания, при идеальных условиях, составляло около 150 метров. Конечно у пикировщиков и штурмовиков результаты совсем другие, но мы, то тихоходная авиация, для нас и такой результат хорош. К тому же, для прицельного бомбометания нужно видеть цель, что при ночном полете и применении противником средств маскировки, представляет определенные сложности. Но тут нам помогали сами немцы. Они тоже активно пользовались аэродромами в ночное время, и для распознавания своих самолетов, применяли сигнальные ракеты, порядок запуска которых нам удалось подсмотреть. А по звуку мотора некоторые типы наших и немецких самолетов различить было сложно, например ПС-84 и «Юнкерс». Так, что подлетая к вражескому аэродрому, давали серию ракет, и после того как включалась подсветка полосы, проводили бомба или огнеметание.
Конечно, потери в авиации впервые сутки войны у нас оказались большими, но не такими критическими, как помнилось из книг. По школьным учебникам я учил, что вероломный удар по мирно спящей стране и ее аэродромам, лишил нас почти всей авиации, что и привело к таким тяжким последствиям. Поэтому так стремился в самом начале своего «попаданчества» принять все силы и меры к приведению частей РККА и ВВС в состояние боевой готовности. А получается это просто пропагандический трюк, который снимал много ненужных вопросов о реальных планах и действиях руководства страны и армии. Давал ответ на вопрос, звучавший на всех фронтах — «Где же Сталинские Соколы?». На самом деле подтвердилось мнение, что лучшая противовоздушная оборона это танки на аэродромах противника. Немцы на первоначальном этапе войны с этим прекрасно справились, захватывая аэродромы, где стояли и целые, и ремонтопригодные, и даже еще в заводской упаковке самолеты.
И, тем не менее, по сводкам, что мне довелось видеть в штабе ВВС фронта, за период с 22 июня по 10 июля 1941 г. на аэродромах и в воздухе нами было уничтожено более тысячи самолетов врага. Только то, что за первые две недели войны немецкие ВВС на нашем фронте потеряли около 800 самолетов всех типов, свидетельствует о том, что, страна смогла найти время и силы для оказания решительного противодействия, и очень хочется верить, что в этом есть и моя заслуга.
Обеспокоенная господством в воздухе немецкой авиацией Ставка еще 8 июля организовала массированный авиационный удар силами и средствами ВВС пяти фронтов при поддержке соединений ДБА по 42 крупным аэродромам противника от Балтийского до Черного моря. Всего были совершены более четырех сотен боевых вылетов. Не знаю, как прошло у других, а ВВС нашего фронта за один день вывели из строя 54 немецких самолета, правда, безвозвратные потери были значительно скромнее. Причем в отчете, с которым мне дал ознакомиться Худяков, указывалось, что за последнюю неделю, только на земле ВВС фронта уничтожили 202 самолета противника, и особо отмечалось, что «потери противника от действия ночных бомбардировщиков не учтены». К сожалению, результаты действия нашей группы, вообще в общую статистику не входили, так как не могли быть подтверждены в установленном порядке.