Через пару часов пересекли шоссе Псков-Луга-Ленинград, забитое движущимися к фронту войсками. Удалось проскочить в разрыв между двумя колонами. Сразу же подались на северо-восток, стремясь уйти от возможных патрулей. Надежды на проездные документы больше не было, мы находились в тылах совсем другой армии, где наверняка действовала своя система опознания и тайных отметок на бланках. В любом случае я рассчитывал выйти к реке Луга гораздо севернее города, в малонаселенных местах, между Лугой и Большим Сабском. В идеале хотелось бы вернуться на трассу Псков-Ленинград, обойдя сражение стороной, только верилось в это с трудом. Сейчас же, главная задача заключалась в том, что бы не завязнуть в болотах, которых в этих местах хватало. Для этого нам нужны пленный, карта а еще лучше проводник из местных. Соваться к крупным населенным пунктам или известным переправам я остерегался, но и просто наматывать круги по лесным дорогам было бы глупо. Запасы горючего не бесконечны, на дневной стоянке залили последнее.

Огромную помощь в прокладке маршрута оказывали два экипажа мотоциклистов. Когда им крайний раз ставил задачу, то выглядели они очень живописно, прямо как шахтеры после смены в забое. Сейчас мы стояли в небольшой рощице рядом с пересечением дорог, дожидаясь результатов их разведки.

— Товарищ капитан, — окликнул меня боец, стоящий на посту. — Смотрите на дорогу.

Поднявшись с травы, я вышел на опушку и посмотрел в указанном направлении. Затем навел на дорогу бинокль, разглядывая удивительную троицу, катившую в нашу сторону на велосипедах. Первым ехал мужик в гражданской одежде, но с винтовкой за спиной, принадлежность его к стану противника выдавала белая повязка на рукаве пиджака. Следом ехали два немца, причем у одного из них, в форме черного цвета, на груди висел автомат, а на доку болталась командирская сумка.

«Наверное, кто-то хорошо себя вел, раз такой подарок сам едет в наши руки» — подумал я, давая команду готовиться к захвату. Язык, карта и проводник — все как заказывал. Может еще что-нибудь попросить у высших сил, хотя и так подарки валятся как из рога изобилия. Оружие и техника на выбор, с продуктами проблем нет, приключения — пожалуйста, как будто квест выполнил, и вот заслуженное вознаграждение. Тем временем велосипедисты поравнялись с нашей стоянкой. Боец окликнул их и, перекинувшись парой слов, махнул рукой в сторону машин. Немцы, оставив велосипеды на обочине, радостно засеменили в лес.

— Пить хотят, — пояснил мне боец.

Бедолаги добрались до двадцатилитрового термоса, в котором у нас была вода, и стали торопливо пить, обливаясь. Полицай топтался сзади в нетерпении, дожидаясь своей очереди.

— Да ты не стесняйся, — поддел я его, — попей водички-то напоследок.

Услышав русскую речь, немцы вздрогнули и оглянулись. Со всех сторон на них были направлены стволы автоматов, сопротивляться ни кто не рискнул, сразу подняв руки. Я первым делом отобрал командирскую сумку и с нетерпением ее расстегнул. Карта была в наличии, причем с нанесенной обстановкой. Как гора с плеч свалилась, я с облегчением выдохнул — теперь не придется плутать и шанс нарваться на патрули сильно снижается. Мужик, представился Сиверским Глебом Игоревичем 1896 года рождения, уроженцем этих мест. Поняв, что с ходу его никто жизни лишать не собирается, он слегка успокоился, а то от испуга не мог и двух слов связать. Твердил только, что его заставили. Главное он подтвердил, что в этих местах прекрасно ориентируется и готов нас провести аж до Красногвардейска, единственная проблема была связана с преодолением водного рубежа. Неделю назад прошли сильные дожди, и вода в реках поднялась. Но эти проблемы будем решать по мере их поступления.

Черномундирник оказался механиком-водителем в чине унтер-офицера. Петлиц, указывающих на его принадлежность к СС, я не увидел, но почему-то в его отношении к этой организации не сомневался. Второй фашист был простым солдатом, посланным за компанию. Задача у них была простой — осмотреть трофейную технику, застрявшую и брошенную, где-то в этих местах. Данная информация меня не заинтересовала, нам от застрявшего танка ни какой пользы не было. Искать его по болотам, что бы сжечь, я посчитал нецелесообразным, к тому же это было в стороне от нашего маршрута. Я всерьез настроился завтра выйти к своим, тем более что немцы подтвердили, что сплошной линии обороны на том берегу реки нет.

От них же узнали, что наступление на Ленинград, на этом участке фронта, началось еще 8 августа силами 41-го моторизованного корпуса с плацдармов на реке Луга. В районе Сабска атаковали без всякой артиллерийской и авиационной поддержки, ввиду начавшегося сильного дождя, застав этим наши части врасплох. Затем в прорыв был брошен механизированный кулак из сотни бронетранспортеров при поддержке легких танков. Тяжелую технику использовать побоялись из-за вязкости грунта. С плацдарма у Поречья наступала 1-я пехотная и 6-я танковая дивизии, от Большого Сабска — 1-я танковая и 36-я моторизованная дивизии. Советские войска оставили город Кингисепп, к 15 августа отгремело танковое сражение под Молосковицами, дав возможность бронированным колоннам 4-й группы из Лужских лесов выйти на оперативный простор Копорского плато. Вчера вечером 10-й танковый полк 8-й дивизии без боя занял крупный железнодорожный узел Волосово, а это всего в сорока километрах от Красногвардейска, который я наметил как конечную точку нашего маршрута. Дуратская тактика командования Красной Армии не вести бои в населенных пунктах, раздражала. Что толку давать противнику бой на открытой местности перед городом, или за ним. Немцы вон, каждую маленькую деревушку стремились превратить в серьезный опорный пункт обороны, о который мы потом ломали зубы.

На основании полученной информации можно сделать вывод о формировании двух основных направлениях наступления противника. Первое — по Таллиннскому шоссе в обход Красногвардейска сразу на Ленинград, второе — по дороге от Молосковиц, через Волосово, на Красногвардейск, с целью прервать снабжение Лужского оборонительного участка.

Как складывалась обстановка, согласно известной мне истории, я сказать не мог, просто в силу того, что не помнил. Но кажется, что Красногвардейск немцы с ходу не возьмут, так как там должен быть возведен сильный укрепрайон.

Пленных было решено оставить, для передачи в штаб, какой-никакой информацией они владели. Их связали и поместили в кузове, а проводника усадили на мотоцикл. После чего выдвинулись по указываемой им дороге.

За несколько часов до наступления сумерек, мы наконец-то добрались до последней, как мне представлялось, водной преграды, отделяющей нас от долгожданной цели. Сама река не впечатляла. Невысокие, обрывистые берега, заросшие тальником и кустарником. Ширина водной глади редко где превышала тридцать метров. Форсировать ее в пешем порядке, не представляло ни какой сложности, практически в любом месте. Но мне хотелось сохранить мобильность, поэтому послал мотоциклетную разведку в обе стороны, с целью найти брод. Проводник в этом помочь не мог, так как выше и ниже по течению были мосты, которыми все и пользовались.

Первыми вернулся расчет отправленный в сторону Большого Сабска. Они сообщили, что километрах в пяти ниже по течению, в месте впадения в Лугу мелкой речки, или крупного ручья, обнаружен пятиметровый понтон, на котором стоит «Ганомаг». Немцев вокруг нет, даже следов их пребывания не обнаружено. Бронетранспортер исправен, закреплен по-походному, пулемет и боекомплект на месте. Понтон имеет повреждения, но на плаву. Только место для переправы там не подходящее, нет нормального съезда на противоположной стороне, а наш берег заболочен.

Ну вот, а я не знал, что попросить у местного пантеона богов. Оказывается, что все уже давно придумано за меня. Не может так по сумасшедшему везти. Я мог бы понять, если бы нашли плот, это хотя бы объяснимо но, что здесь делает понтон с техникой. Немцы-то мосты целыми захватили, а Луга не является судоходной рекой из-за наличия порогов и небольшой глубины русла. Интересно, а если бы я пожелал самолет, сбылось или нет. Ладно, «дареному коню, в рот не смотрят», зачем рефлексировать, нужно брать, что дают и пользоваться этим по максимуму.

Быстро определились с удобным местом для переправы и в три этапа перевезли технику. Пригодилось имущество саперов, а точнее прочный трос, который я на всякий случай отложил в кузов. Натянув его через реку, мы наладили примитивную паромную переправу. Бронетранспортер возглавил нашу колону, но в его экипаж, я выделил только водителя и пулеметный расчет.

Пару раз мы серьезно застревали на бездорожье, пока, уже в полной темноте, не выбрались на лесную просеку. Выручала лебедка «Ганомага». Сначала он сам себя вытягивал, а затем на тросе опасный участок, по густой как сметана грязи, буквально переплывали грузовики. А вот мотоциклы таких трудностей не испытывали, зато их экипажи были забрызганы грязью больше, чем бойцы помогавшие толкать машины. Парни вымотались так, что продолжать движение дальше я не рискнул. Нам требовался отдых и горячее питание, хотя бы чай.

Большие котлы мы оставили партизанам, но кипяток организовать смогли без проблем. Я сидел, оперевшись спиной на ствол большого дерева, пил чай, доедал кусок хлеба с разложенным поверху слоем тушенки и, глядя на просеку, думал, кто же их делает и почему они окончательно не зарастают? О том, что существуют лесники, лесничества, леспромхозы, и даже целое министерство лесного хозяйства я знаю. О санитарных рубках и противопожарной опашке лесов слышал, но ведь ровные просеки, разбивающие леса на квадраты я неоднократно видел сверху. И если в центральной части страны это еще можно объяснить, то откуда они берутся в тайге. А ведь это кроме трудовых затрат, еще и огромные финансовые потери. Как бы сейчас сказали — растрата социалистического имущества или вредительство. Получается, народное хозяйство СССР не имеет к этому, ни какого отношения. Тогда кто? Настроившись на философский лад, незаметно для себя и задремал.

Поспать удалось всего несколько часов. Разбудил часовой, выступающий в роли будильника, выставленного на четыре часа утра. Уже развиднелось, но до восхода солнца пара часов у нас есть. Самое время к своим выходить. Тут и осталось-то всего километров тридцать. Дал команду на выдвижение, надеюсь завтракать уже у своих придется. На трассу Луга-Красногвардейск нам, к сожалению, выйти не удалось. Разведка сообщила, что в той стороне немецкая пехотная часть окапывается. Поэтому решили двигаться через деревни Озеро и Дылицы к железнодорожной станции Елизаветино, по немецкой карте там точно наши части должны быть.

Через полчаса я убедился, что не одни мы такие умные. Впереди показался хвост колоны, состоящей в основном из бронетранспортеров, точное количество техники сосчитать было сложно, так как начало этой железной змеи терялось в утреней дымке. По предварительной прикидке ни как не меньше батальона. Немцы готовились к началу движения и на нас внимания не обратили, что позволило, при первой же возможности, тихо свернуть в сторону. Эти несколько минут стоили мне немало седых волос.

Проскочив какие-то постройки, мало напоминающий жилье, мы через какое-то время, пропетляв по полям и перелескам выскочили к железнодорожной насыпи. Высота ее вряд ли превышала полтора метра, но для нас, точнее техники, она являлась непреодолимой преградой. По уже отработанной тактике отправил мотоциклистов в разные стороны, искать возможность пересечь препятствие. На востоке загрохотало, судя по звуку до линии соприкосновения не больше десяти километров.

Чтобы не тратить время попусту, а скорее для собственного успокоения, чем для пользы дела, заложил под шпалы две противотанковые мины. Наши, по этой дороге в ближайшее время точно не поедут. Вернулась разведка. Оба экипажа обнаружили возможность проезда. На западе, в результате бомбардировки имелись серьезные повреждения полотна, позволяющие, при не больших трудозатратах проехать даже грузовикам. На Востоке имелся разъезд с будкой обходчика, но там уже обосновались немцы, устроив пост из отделения солдат.

Я был зол, хотелось отомстить за испытанный недавно страх, поэтому пойдя на поводу эмоций, дал команду ехать на восток и быть готовым к захвату противника. Свежий язык точно не помешает, мы не были готовы к тому, что немцы продвинулись так далеко. Пленный говорил, что наши закрепились за восточной окраиной Волосово. Фактически мы сейчас должны были находиться в тылу своих войск. Нужно прояснить ситуацию, которая мне совсем не нравилась.

Захват прошел как-то буднично. Бойцы действовали так, как будто их этому специально учили. Немцы даже за оружие схватиться не успели, как были сбиты на землю. Нашим трофеем стали два восьмидесятимиллиметровых миномета с боезапасом, один автомат и десяток карабинов. Пленные оказались эсэсовцами, хотя на двухметровых голубоглазых блондинов были не очень похожи, обыкновенные парни. Старшим у них был роттенфюрер, это что-то вроде младшего сержанта. Он пояснил, что мы находимся в полосе наступления дивизии СС и 8-й танковой дивизии вермахта. В частности двух механизированных батальонов и одного разведывательного, состоящего из легких танков Шкода. Цель захватить железнодорожную станцию Елизаветино и сбить заслоны советских войск. По сведениям немецкой разведки войска отступающие из Прибалтики не успевают занять оборону в этом квадрате, а резервы из Ленинграда еще не подошли. Впереди только какие-то курсанты, точнее «школа унтер-офицеров».

От немцев ощутимо несло перегаром. Кроме наполненных спиртным фляжек, в домике нашлось почти полное ведро спирта. Не ожидал такого от культурной-то нации. Похоже, что они здесь крепенько так подбухивают. Роттенфюрер охотно пояснил, что на станции нашли цистерну спирта, и командование расщедрилось, желая поднять боевой дух и поощрить солдат, по нашему принципу «сто грамм боевых». Церемониться с ними не стали, так как ужи слышали от меня кто такие солдаты СС.

Дорога уводила все дальше на север, в сторону прямой Талинской трассы, что нас категорически не устраивало. Опять свернули на едва различимую лесную дорогу, проводник здесь помочь уже не мог, и его отправили к другим пленным. Стали появляться свежеубранные поля, свидетельствующие, что где-то впереди должны быть деревни. Бронетранспортер, торивший нам путь, через разросшиеся мелколесье, вдруг остановился.

— Немцы. — Коротко доложил, подбежавший боец.

Пришлось идти вперед, что бы разобраться в причине остановки. «Ганомаг» до середины корпуса успел выехать из кустов на опушке леса, но камуфляжная раскраска давала неплохой шанс остаться незамеченными. Через задние двери я залез в кузов и прошел к пулемету, доставая бинокль. Метрах в двухстах от нас немецкие солдаты разгружали машины, укладывая ящики со снарядами в уже достаточно приличный штабель. Значит где-то рядом артиллерийские позиции и судя по размеру ящиков не меньше 122-мм. Получается, мы наконец-то дошли до передовой. Полковая или дивизионная артиллерия далеко от места боя не располагается.

Спокойно, не вызывая подозрения, мы по краю опушки проехали дальше и скрылись в лесу. Отъехав на километр, я дал команду на остановку. Оставлять безнаказанным такую наглость и столь заманчивую цель я не собирался. Диверсанты мы или кто? Захватив свой штурмпистоль и запас выстрелов к нему, уселся на заднее сидение мотоцикла и мы поехали назад. Вступать в открытое боестолкновение с численно превосходящим противником я не собирался, а вот обстрелять штабель с боеприпасами, что бы вызвать их детонацию всегда, пожалуйста.

С расстояния в двести метров я укладывал 28-мм выстрелы достаточно точно, прямо в центр штабеля. Немцы, первоначально схватившиеся за оружие, после первого же разрыва стали разбегаться. Только один, или сильно смелый или тупой, встав в положение «стрельба с колена», начал стрелять в сторону леса. Рвануло только после пятого попадания, заряд выстрела все-таки маломощный. Взрывная волна прокатилась и через нашу позицию, принеся кучу мусора и пыли, за которыми свист разлетающихся осколков слышен не был. Рассчитывая на подобное, я стрелял из положения лежа, укрывшись за стволом дерева, так что не пострадал. Подхватившись, мы побежали к оставленному мотоциклу. Настроение стремительно поднималось.

В районе станции Елизаветино уже отчетливо грохотало, бой там завязывался серьезный. Наверняка подтянулась, ранее виденная нами колона. Нужно было торопиться, а то опять у немцев в тылу окажемся. Построение менять не стал, впереди по прежнему шел броневик, от мотоциклов тут мало толку, нарваться можно в любой момент, и кто сейчас опаснее наши или немцы еще вопрос.

Как сглазил. Сделав приличный круг, к станции мы выходили между деревнями Пульево и Заполье. Как только «Ганомаг» поднялся на пригорок, в кустах со стороны Заполья звонко выстрелила противотанковая 45-мм пушка. Металлическая болванка с вольфрамовым сердечником, оставив на броне капота, высверк осыпающихся искр окалины, легко пробила двигатель и разворотила крыло противоположного борта. Все это я отмечал, уже выпрыгивая из кабины Шкоды, мысленно отсчитывая четыре секунды, отпущенные нормативом на перезарядку. Расчет орудия не подвел, следующие два снаряда были осколочными гранатами, окончательно угробившими технику. Пулеметно-оружейный огонь, кучность которого радовала, рвал верхушку тента Шкоды, не причиняя нам особого беспокойства, так как слабо выраженная возвышенность, тем не менее, давала укрытие на складке местности.

«Поторопились ребята» — пришла мысль, после того как я оценил позицию. — «Если бы дали проехать еще метров сто, то потери у нас были бы серьезные. Ровное поле впереди давало мало шансов на спасение».

Мы в ответ не стреляли, дожидаясь, когда стрельба стихнет. Отсутствие ответного огня, не характерное для противника, рано или поздно должно было привлечь внимание. Позиции стрелков располагались примерно в полукилометре от нас. Рекомендованная наставлением дальность стрельбы из данного орудия по легкой бронетехнике. Прямо какие-то слишком правильные красноармейцы, все согласно Устава. Не удивлюсь, если они до сих пор стрелковые ячейки роют, вместо полнопрофильных окопов.

Когда стрельба стихла, продвинулся вперед и над бортом дымящегося бронетранспортера помахал портянкой, привязанной к черенку лопаты. Другой белой материи не нашлось, а докричаться за полкилометра даже не стал пытаться. Осторожно выглянул, дожидаясь ответного сигнала. Народ взвинчен, могут пальнуть на любое движение, так что торопиться не стоит. Минут через пять, показался человек, махнувший в ответ, как бы не точно такой же портянкой. Вдохнув, выдохнув, я с лейтенантом пограничником отправились на переговоры. Если моя форма и могла вызвать недоверие, то лейтенант полностью соответствовал Уставу.

На встречающем оказалась точно такая же форма. Откуда здесь-то пограничники?

— Командир 8-ой роты 2-го батальона Ново-Петергофского военно-политического училища погранвойск НКВД имени Ворошилова старший лейтенант Пименов, — представился встречающий, развеял все мои сомнения.

Под настороженными взглядами курсантов и направленное на нас оружие представляемся в ответ и предъявляем документы. Мои воспринимаются достаточно спокойно, а вот лейтенанта вызывают удивление.

— Вы, что от Белостока, с самой границы отступаете? А как к нам попали? — посыпался град вопросов.

— Товарищ старший лейтенант, — бесцеремонно перебиваю его, — у нас бойцы разрешения на проезд ждут. Возможно немец на «хвосте», мы там похулиганили у них в тылу немного. К тому же имеем пленных.

— Да, да извините. Следуйте дальше по дороге, вас встретят. Только машины необходимо досмотреть и документы у всех проверить, предупредите своих, что бы не было недоразумений. А вам придется пройти на командный пункт батальона.

Спорить и что-то доказывать я не стал. Нужно, значит нужно. Старший лейтенант, не смотря на молодость, наверняка сам недавно из училища, выглядел строго и уверенно. Расспрашивать его об обстановке не стал, это ведь страшная военная тайна, а мы пока в разряд «своих» не перешли. Это же пограничники — недоверие, приобретенная черта их характера. В сопровождение мне выделили двух курсантов, взявших меня в «коробочку». Оружие у меня не забирали, но и не расслаблялись, четко соблюдая дистанцию. Идти пришлось через лес и поле около трех километров. Даже пожалел, что не предложил ехать вместе со всеми.

Под штаб был определен дом на краю деревни, практически в первой линии обороны, что, на мой взгляд, было не самым лучшим решением. Один из сопровождающих забежал в дом и доложил о моем доставлении. После чего меня пригласили внутрь. Опять последовало взаимное представление и проверка документов. Кажется, я смог убедить командиров в принадлежности к разведотделу Западного фронта. Не вдаваясь в подробности, рассказал о событиях, заставивших нас забраться далеко на север. За чаем мне поведали о задачах, поставленных перед курсантами.

Училище, образованное еще в 1937 году, готовило политработников для пограничных и внутренних войск НКВД, отсюда и форма встречающих. Срок обучения 2 года. Принимались только рядовые и сержанты пограничных и внутренних войск НКВД, прошедшие срочную службу и получившие отличные рекомендации от командования. После начала, войны, как и все военные училища, оно перешло на сокращенную программу обучения.

В связи с осложнением обстановки на подступах к Ленинграду, 17 августа, согласно приказа командующего Северным фронтом, из преподавательского состава училища и курсантов первого и второго курсов, были созданы два батальона, получившие задачу: в тылу 1-й и 2-й гвардейских дивизий ополчения, выставить заслоны в районе железнодорожной станции Елизаветино и на Таллинском шоссе, в районе Анташи, обеспечить запасные позиции для отходивших из Эстонии частей 8-й армии. Для этого придавалась саперная рота погранвойск Ленинградского округа. Еще должны были подойти батареи 76-мм орудий. Сейчас я находился в расположении 2-го батальона, занимавшего рубеж Дыльцы-Смолково-Пульево-Заполье. Общим фронтом в десять километров. На данном участке командиром являлся капитан Золотарев.

Прибыв вчера вечером, на указанный рубеж и распределив участки обороны, между четырьмя ротами, вперед была послана разведка. Специально подготовленных для этого людей не было, поэтому направили один взвод, из состава 8-ой ротой в район деревеньки Хюльгизи. Там курсанты вступили в боестолкновение с передовыми частями противника. В ходе непродолжительного боя, был подбит один танк и убит один офицер, после чего разведка без потерь возвратилась в расположение. Разведчики 5-ой роты, направленные в сторону захваченного 8-й немецкой танковой дивизией Волосова на дороге Дыльцы-Озеры встретили немецкие танки и бронетранспортеры и, не обнаруживая себя, отошли. Хвост этой колоны мы и повстречали сегодня утром. Силы противника оцениваются до моторизованного батальона, усиленного танками.

— Представляешь, фрицы настолько обнаглели, что выйдя к станции тут же, побросав технику, разбрелись по пристанционным постройкам с целью грабежа. — Возмущенно говорил капитан. — А тем, кому места для грабежа не хватило, пошли в Елизаветинский парк, к озеру и давай по лебедям стрелять. Настоящую «охоту» на бедных птиц устроили. Суки.

Его возмущение можно было понять, наверняка в этот парк к Елизаветинскому дворцу в выходные многие Ленинградцы приходили, что бы покормить этих величественных птиц.

Пограничники воспользовались тем, что враг «распылил» свои силы, и неожиданно нанесли карающий удар. В 5.00 утра 5-я рота курсантов сосредоточилась на исходной позиции за железнодорожной насыпью, а затем рывком выбила немцев со станции, и отбросила их в Елизаветинский парк. Здесь враг смог закрепится, используя каменные постройки дворца. Особенно ожесточенно противник оборонял Владимирскую церковь. Курсанты перекрыли дороги и в районе центральной части парка, заняли позиции на островках местного пруда и в расположенных там каменных строениях. Пока наступило временное затишье, идет пополнение боеприпасами. Обе стороны эвакуируют раненых.

— Нам бы, обещанные орудия, мы немцев к ногтю прижали бы без проблем. — Продолжал капитан. — Но они из церкви опорный пункт сделали, нам пока их оттуда выбить не удалось.

— Вас, что совсем без усиления оставили? — удивился я.

— Вчера утром сыграли тревогу, объявили приказ и сюда. Задача, то у нас была в тылах отступающих дивизий организовать отсечные позиции, диверсантов, паникеров да дезертиров ловить. О том, что с ходу в бой вступим ни кто и не думал. У нас кроме винтовок и гранат, всего несколько ручных пулеметов, да два учебных орудия. И те на танкоопасном направлении стоят.

— С орудиями мы познакомились, — отвечаю, гася грустную улыбку, — броня бы Вам пригодилась.

— Да, кто ж знал, что это не немцы разведку проводят. К тому же это не наши расчеты, а из отступающих частей, — он тут же открестился от пушкарей.

— Я к ним претензий не имею. Сами виноваты. Просто по сведениям, полученным от пленных, здесь уже наш глубокий тыл должен быть.

— Мы тоже так до сегодняшнего утра думали.

— Так что связь с командованием мне обеспечишь? Нам на свой фронт скорее нужно возвращаться, как бы опять не потеряли.

— А нет у меня связи. И на телефон не смотри. Это «полевка» с тремя ротами. На 8-ую кабеля не хватило.

— Так, а как же… — начал я удивленно.

— А никак, пошлем делегата. А вы пока здесь побудете.

И прерывая, готовые сорваться возражения, он добавил: — По приказу мы действуем самостоятельно и в оперативном отношении подчинены только командарму 42-й армии генерал-майору Беляеву. Я могу в пехотную цепь любого, хоть генерала поставить. Вот такие вот пироги.

— И куда нас поставишь? — спросил я, ища выход из создавшегося положения. Очень мне не хотелось здесь застрять надолго.

А капитан и присутствующие командиры с интересом отслеживали мою реакцию. Опять, какой-то проверочный тест, что ли? Ну, так с боем я пробиваться не собираюсь.

— Без подтверждения полномочий я вашу группу пропустить не могу, — выдержав паузу, говорит пограничник, — для этого нас сюда и направили. А то, что враг прорвался и мы теперь на передовой, так на то она и война. Связи у меня нет, но мы сейчас находимся в предполье Красногвардейского укрепрайона. На станции есть два пулеметно-пушечных дота с гарнизонами из 267-го отдельного пулеметно-артиллерийского батальона. У них связь точно есть, но только с командованием укрепрайона. Еще в Елизаветино должен телеграф работать, я тебе в помощь пару курсантов дам, можешь попробовать. А твоих бойцов я пока в резерв определю, к тому же там говорят, наш брат пограничник есть, уже проще будет.

То, что пограничники с радостью примут возможность помочь своим коллегам, я даже не сомневался. Но я рассчитывал ограничиться помощью вооружением, боеприпасами и техникой. Самому, без крайней необходимости, участвовать в боях на передовой, считал нецелесообразным. Полученная контузия, прочистила мозги и расставила приоритеты. Я уже определил для себя цели и задачи на ближайшее время и отсрочку их выполнения воспринимал негативно. Но спорить в данной ситуации бесполезно, поэтому нужно использовать ситуацию с максимальной эффективностью.

— Хорошо, мы остаемся. Но у меня сразу есть предложения по организации обороны. В бой вы уже вступили и позиции свои обозначили. Следующим шагом противника будет авианалет с последующим артобстрелом по разведанным целям. А вот ваши позиции с отдельными стрелковыми ячейками современным условиям боя не соответствуют. Поэтому в первую очередь предлагаю нормально окопаться.

Выслушав цитаты из Устава и наставлений о пользе стрелковой ячейки как основы оборонительного порядка, я предложил не заниматься демагогией, а слушать людей имеющих боевой опыт. На самом деле особенно-то никто и не сопротивлялся и команда «окапываться» и тщательно маскировать позиции тут же ушла на исполнение.

В течение часа решили текущие вопросы по организации обороны и передачи излишков нашего вооружения, создании пулеметных и минометных расчетов. Определили мотоциклистов в делегаты связи и укрыли машины глубоко в тылу. Не успел вздохнуть свободно, как немцы начали бомбардировку станции. Со стороны было видно, как над ней кружатся, звенья вражеских бомбардировщиков. К счастью, противник не смог точно определить расположение хорошо замаскированных позиций. Бомбы в основном падали на строения, в которых ни кого не было.

Вслед за бомбами, уже на наших позициях стали рваться снаряды и мины. Курсанты успели отрыть, оборудовать и замаскировать первую линию окопов и даже по моему совету, перед ними сделали «ложную позицию», по которой и пришелся основной удар. К счастью, длился обстрел не долго, очевидно сказалась нехватка снарядов.

Пока сидели в специально отрытой во дворе дома «щели» пограничники не раз добрым словом вспоминали уроки начальника инженерной службы училища, участника боев в Испании, капитана Теренина.

Не успел окончиться артиллерийский налет, как затрещали вражеские пулеметы и автоматы. В ответ ударили винтовки курсантов. Началось наступление противника. Командиры поспешили к своим подразделениям, а я как бы остался не у дел. Бежать вперед к линии окопов было бы не самым лучшим решением, оставаться среди домов, тоже не стоило, отойти к нашим машинам не позволяла совесть. Хорошо, что хоть автомат успел забрать, правда, патронов немного, всего три запасных рожка.

Перебежками добрался до сваленных кем-то за огородами кучи бревен, как раз за позициями пограничников. Так себе позиция, но впереди уже вовсю шел бой, и выбирать особо было не из чего. Наблюдая, как часто подают бегущие вперед противники, с радостью отметил, что и старые винтовки не так уж плохи, если умело ими пользоваться. А вместе со станковыми и ручными пулеметами можно создать плотную завесу огня и прижать фашистов к земле.

Немцы, «опьяненные» победами прошлых дней, уверенные в легкой победе, сделали расчет на первый мощный натиск и просчитались. Несколько немецких танков были расстреляны прямой наводкой из четырех 45-миллиметровых орудий, остальные замерли, не понимая, откуда летят снаряды. Расчеты орудий после пары выстрелов меняли отлично замаскированные позиции. Танкисты же бесполезно расстреливали стога сена, согласно наставлений, считавшиеся в РККА стандартным укрытием для противотанковых пушек. Пехота обогнала остановившиеся танки и устремилась вперед. Ее встретили пулеметы, подпустившие врага на расстоянии кинжального огня. Но немцы продолжали упорно лезть вперед. Пули и снаряды выкашивали фашистских солдат, но те, переступая через трупы своих товарищей, не считаясь с потерями, продолжали идти вперед. Немцы шли на прорыв, привычно пытаясь вызвать ужас и панику среди обороняющихся.

Сама по себе атака была безрассудной. В ней не было и тени солдатской доблести. Это походило на хладнокровное убийство командирами своих накачанных шнапсом подчиненных. Отравленные алкоголем, они ничего не соображали, и шли вперед с упорством бездушной механической машины. Это было страшно, напоминая кадры «психической атаки» белогвардейцев из фильма Чапаев. Но и в окопах перед ними были не ополченцы, а цвет Красной Армии ее будущие командиры. Тут каждый второй имел значок «Ворошиловский стрелок» и пули редко летели мимо цели, а пулеметы МГ, переданные нами курсантам, не зря были прозваны «газонокосилкой». Поле перед окопами в считанные минуты оказалось завалено телами солдат в немецкой форме.

Гитлеровцы, не ожидавшие такого дружного отпора, сначала залегли, а затем, отстреливаясь, стали отползать. Курсанты, обрадовавшись первому успеху, проводили их мощным «ура». Но всем было ясно, что это только начало, последуют новые атаки.

Прибежали связные от отдельно действующей 8-ой роты, тоже подвергшейся танковой атаке и от 5-ой, действующей в парке Елизаветино. И если у, подбивших наш бронетранспортер в Заполье, пограничников все было относительно нормально, то в Елизаветино требовалась помощь.

Немцы успели превратить каменную Владимирскую церковь в Дылицах, построенную еще в прошлом веке, в мощный узел обороны, не позволяющий окончательно выбить их из парка. А с учетом, того что к ним в любой момент могло подойти подкрепление, это было опасно фланговым охватом позиций батальона. И вот тут я мог помочь, имелись и подготовленные бойцы и вундервафля в виде специальной ракетницы с боеприпасом.

Быстро переговорив с Афанасьевым, я взял пограничников, с которыми неделю назад штурмовали деревню, и мы пошли к машинам экипироваться. Мои бойцы, защищенные нагрудниками и вооруженные Парабеллумами с дисковыми магазинами, такими удобными для боя в тесных помещениях, составят костяк штурмовых групп, а я поработаю малой артиллерией, подавляя огневые точки.

В сопровождении одного из курсантов выдвинулись в сторону станции и примыкающего к ней дворцового парка. На подходе увидели очередную группу «лаптежников» становящихся в карусель. Наших самолетов с утра видно не было. Пришлось, укрывшись за насыпью, переждать очередной налет немецкой авиации. Потом короткими перебежками, используя укрытия на местности, добрались до опорного пункта 5-ой роты. Из представленной диспозиции следовало, что, в центральной части парка, расположен дворец, окруженный системой прудов с островками. Метрах в ста от него возвышается церковь, а вокруг несколько каменных строений. Дворец удалось отбить, закидав противника гранатами, а вот церковь с пристройками оказалась крепким орешком, первый штурм вышел не удачным, сказалось отсутствие обещанной 76-мм батареи. Толстые кирпичные стены и узкие окна служили противнику надежной защитой. Курсантам приходилось с большими потерями штурмовать каменные здания парка. К счастью убитых было не так и много, но раненых хватало.

Предложенная мною тактика была проста, нам ведь не нужно освобождать заложников или брать живым ценного свидетеля, это армейская операция, кто не сдался — тот сам виноват. На базе моих бойцов, которые имея автоматическое оружие, будут главной ударной силой, создаются три штурмовые группы. Их задача, под прикрытием группы огневой поддержки, рывком сблизиться со стенами церкви и одного из ближних строений и забросав здания гранатами, провести их зачистку. Подавить огневые точки оружейным огнем не так уж и просто, даже учитывая отличную стрельбу курсантов, но для усиления мы принесли дин МГ, снятый со Шкоды, а еще есть мой штурмпистоль, идеально подходящий для такой задачи. Уж гранату из него я в окошко точно положу.

Для боевого слаживания штурмовых групп, на заднем дворе дворца провели пару тренировок. Основной упор, делая на то, как правильно двигаться группой и, после броска гранаты, входить в помещения, прикрывая друг друга.

Занятие нами позиций перед атакой, не осталось немцами без внимания. Они резко усилили интенсивность огня, прильнув ко всем окнам и отверстиям в стенах. Я брал на себя три пулеметных гнезда, курсанты и пулеметный расчет должны были сосредоточить огонь на окнах и дверных проемах.

Наш дружный и достаточно эффективный огонь ошеломил немцев, заставив искать укрытия. Я только успел произвести четыре выстрела надкалиберными гранатами, уверенно поразив два окна, из которых вырывался характерный огненный крест, выдавая местоположение пулемета, а штурмовые группы уже оказались под стенами. Парни уверенно перекрыли норматив бега на сто метров, даже имея дополнительное снаряжение. Наш пулемет, с переменны успехом, вел дуэль с немецким, расположенным на остатках колокольни. Я его достать не мог из-за неудобного угла возвышения, но решающей роли это уже не играло, в ход поли гранаты штурмовой группы.

Немцы понимая, что замкнутое пространство становится для них ловушкой, ломанулись наружу, переводя бой в рукопашную. А вот это они сделали зря. Первый натиск штурмовые группы сдержали, кося противника короткими очередями, а затем подоспели курсанты с примкнутыми к винтовкам штыками. Я в общую свалку не полез, там и без меня отлично справлялись.

Да, готовили будущих политработников на совесть, не пропуская ни одной дисциплины. И видимо штыковой бой был у кого-то из курсовых командиров любимой дисциплиной, которую он усиленно пытался привить своим подчиненным. Не сказать, что это было избиение младенцев, с нашей стороны тоже были убитые и раненые, но победа была безоговорочной. Оставшиеся в живых побросали оружие, стремясь скорее поднять руки.

Немецкое командование, стремясь исправить положение, бросило на помощь своим солдатам два легких танка, которые, без поддержки пехоты, были сожжены пограничниками бутылками с зажигательной смесью и связками гранат.

Воодушевленные успехом курсанты быстро зачистили все каменные постройки и приступили к подсчету трофеев. Наказав своим бойцам долго здесь не задерживаться и не увлекаться «мародеркой», я в сопровождении двух курсантов поспешил к станции. Мне необходима связь с командованием.

Ни гарнизон ДОТов, ни на станции мне ничем помочь не смогли, после бомбардировок связь отсутствовала. Пришлось идти дальше в поселок Елизветино. На мою удачу телефонная связь пока работала. В течение получаса, путем лести и угроз я добился, чтобы меня, через сложную сеть коммутаторных переключений соединили со штабом Западного фронта. Слышимость была отвратительной, я едва смог докричаться до дежурного и передать короткое сообщение. В ответ мне предложили перезвонить через пару часов. Я рассчитывал на более конструктивный разговор, но очевидно, что нынешний уровень связи лишил меня этой возможности.

Не успел отойти от здания местной администрации, как меня позвали назад. Поступил запрос из Красногвардейска, на проводе был командир 1-й танковой дивизии генерал Баранов, очевидно, ему доложили, что какой-то наглый капитан срывает работу узла связи. Разговор состоялся не простой. Выслушав мою версию событий, генерал приказал не разводить панику, по его информации 1-я и 2-я Гвардейские дивизии народного ополчения успешно отражают атаки противника, а 281-я стрелковая дивизия в их тылу, успешно развернула три своих полка, перекрыв местность от Таллинского шоссе до железной дороги Кингисепп-Красногвардейск.

— Товарищ генерал, 2-ой батальон Ново-Петергофского военно-политического училища погранвойск опираясь на два ДОТа предполья Красногвардейского района в Районе станции Елизаветино ведет бой с двумя моторизованными батальонами противника, поддержанного танками. Пленные утверждают, что это передовые части 8-ой танковой дивизии немцев. Я сам утром видел двухкилометровую колону техники на дороге Озеро-Дыльцы. А вот красноармейцев, которые должны были отходить от Волосово пока не встречал. О панике речь не идет, курсанты прочно удерживают позиции, но необходима поддержка артиллерии и танков. Мои слова легко проверить при помощи авиаразведки.

На том конце провода затейливо материл кого-то генерал танкист, но точно не меня. Очевидно, мои сведения опровергали чьи-то радужные доклады.

— Пленных срочно доставить на ближайший командный пункт, — последовал приказ. — Держать оборону до получения команды на отход. За самовольное оставление позиций будете расстреляны.

Вот это номер. Лихо он на меня ответственность переложил. Получается, если курсанты не удержатся, то меня к стенке поставят, не смотря на то, что я даже формально командование над ними принять, не могу, так как у них приказ командарма. Ладно, прорвемся, все равно я дальше проехать не могу. Командир курсантского батальона намекнул, что позади вполне могут быть заградотряды с суровым приказом.

До конца дня батальон отразил еще пять атак. Пользуясь численным преимуществом немцы несколько раз пытались охватить фланги, вынуждая роты биться почти в окружении. Сильно выручали трофейные пулеметы, но к вечеру патроны к ним подошли к концу. Боеприпасы к минометам закончились еще днем, когда немцы прорвались к командному пункту батальона.

Мне больше пострелять не дали, так как наконец-то появились отступающие ополченцы 1-ой гвардейской дивизии. Курсанты воевали, пришлось мне брать на себя их обязанности. Заворачивать деморализованных, бегущих людей, приводить их в чувство, формировать отделения и взвода. Командирами к ним назначались курсанты. За счет этого пополнения 700 курсантов до вечера сдерживали целую дивизию.

Вечером возле сгоревшей деревни курсанты вырыли первую братскую могилу. Устлали ее еловым лапником и аккуратно уложили на дно своих товарищей. Прощальная речь. Залп в воздух. И мы нестройной колонной вдоль железнодорожного полотна отошли на 4 километра восточнее на новый рубеж обороны в район Микино-Шпаньково.