Старый добрый советский будильник звонил так, что поднял бы и мертвого. Мы были живые, поэтому долго этого издевательства вынести не могли. Обычно я легок на подъем, но сегодня наоборот хотелось понежиться подольше, тем более рядом с крепким телом молодой женщины, но не судьба. Будильник специально выставлен на шесть утра, так как каждому из нас предстоит работа. Кате нужно на завод, у меня выступление на двух предприятиях, а после обеда обязательное посещение складов, согласно предоставленного списка. На испытательный полигон под Коломну, я к своему большому сожалению, просто не успеваю, так как командировка заканчивается и ровно через сутки я должен быть в расположении части. Можно было бы попытаться продлить ее через канцелярию Пономаренко, вот только смысла в этом нет. Согласно, утвержденного Политуправлением графика, мне, в ближайшее время, предстояло еще несколько посещений столицы. Поэтому поездку за сотню километров в другую сторону придется перенести на более благоприятное время.

За окном поднимался туман, лето заканчивалось, но еще было достаточно тепло. Катя, в коротенькой ночной сорочке, которой больше подходило название майка, выскочила на балкончик, что бы оценить погоду и определиться с выбором наряда. Когда она чуть наклонилась вперед, пытаясь, что-то рассмотреть в глубине двора, мне открылся замечательный вид на стройные ножки и то, что обычно спрятано под одеждой. Удержать себя в руках я не смог, и подкравшись сзади, обнял, прижимая к себе, заодно давая почувствовать готовность к продолжению ночных баталий.

— Тебе, что ночи мало было? — С наигранным недовольством девушка не очень уверенно попыталась выскользнуть из объятий, но быстро сдалась.

В итоге завтрак мы пропустили и торопливо собравшись, поспешили к трамвайной остановке. Ехать нам предстояло в разные стороны. О том, что вечером я уезжаю, и встретиться сможем только на следующей неделе, Катя знала, и расставание вышло вполне спокойным, чему я был только рад. В тайне я опасался яркого проявления женских эмоций, но обошлось. Что ко всему прочему добавило еще один плюс к продолжению наших отношений. Разрываться между Таней и Катей я не собирался, отдавая предпочтение не знаниям и опыту, а молодости и задору. Моего опыта хватит и на двоих, главное, что мои пожелания встречались пусть и немного стыдливо, но с энтузиазмом.

В гостинице, под молчаливым укором чуть ли не всего встреченного по пути персонала, я прошел в свой номер и быстро привел себя в порядок. Позавтракать и тут не удалось, но по другой причине — приехал агитавтобус. Оставалось надеяться на гостеприимство принимающей стороны. Но и здесь не срослось. До обеда, как говорится, маковой росинки не досталось. Коллективы, перед которыми выступали, были в основном женскими и соответственно вопросы их интересовали по большей части связанные с бытом и условиями жизни красноармейцев на передовой и жителей, оставшихся на оккупированной территории. Особое возмущение вызвала информация о курсе обмена рублей на марки, установленные Германским командованием.

Женская логика удивительна. Узнав, что немцы поторопились открыть свои магазины, в которых продается товар из Европы, они завистливо вздохнули, представляя, как народ охапками покупает дефицитные товары, и вознегодовали, услышав, о соотношении цен. Даже война временно отошла на второй план. В остальном же все прошло более чем успешно. Нас провожали бурными овациями, а после последнего на сегодня выступления еще и обильным обедом.

Дождавшись, выделенную машину, я помчался по Подмосковью, осматривать склады вещевого довольствия, доставшегося нам в Польше как трофеи. Что там находится, можно было только предполагать, так как скупые комментарии по телефону полную картину не давали, просто в силу того, что слова «имущество Карпатской бригады» или «каких-то там гусар» ни чего не проясняли. Перед нападением Германии на Польшу союзники всячески убеждали правительство последней в том, что в случае агрессии, выступят на ее стороне, в тайне желая, что бы немцы сцепились с СССР. А что бы поляки раньше времени не дергались, им с барского плеча направлялось некоторое количество оружия и обмундирования. Сейчас из этого добра мне и предстояло отобрать нужное. Но что бы не получить «кота в мешке» все придется смотреть самому и щупать руками. Например, от кавалерийской формы отказался сразу, так как бриджи, усиленные в шагу кожаными леями, а так же высокие сапоги со шпорами нам точно не нужны. Хотя сапоги то, наверняка уже разошлись по командирам разного уровня, имеющим доступ к трофеям через хитроумных снабженцев.

В принципе, нам должна подойти любая, главное чтобы прочная и не маркая. Все равно, у бойцов специальных подразделений, а тем более партизан единообразия в форме одежды нет. Часто на операцию надевается все, что в данный момент считается практичным, и в большинстве случаев это просто гражданская одежда. Общим является только то, что если на задание выходят в армейской форме, то без документов, наград и знаков различия, но и это правило бывает, что нарушается. При необходимости действовать во вражеском тылу, бойцы могут надеть обмундирование покроя, аналогичного полевой форме страны противника или каких-то иных воинских формирований, действующих на данной территории, например полиции. Но мне форма нужна, что бы одеть курсантов не для строевой, а по лесам бегать, да на животе ползать, причем необходимо иметь два комплекта, повседневную и подменку. Идеальным вариантом была бы хэбэшка и прыжковый комбинезон, да только где их взять, все ресурсы страны и так задействованы. Идет вторая волна призыва, спешно комплектуются новые дивизии, и склады мобрезерва в первую очередь открыты для них, в ход идет даже бывшее в употреблении.

Первый же склад, выбранный на удачу, и расположенный в зоне комфортной доступности, оказался попаданием в точку и полностью оправдал мои надежды. В сопровождении лейтенанта и старшины интендантской службы, мы шли по проходу длиннющего бревенчатого склада и периодически останавливались у деревянных стеллажей, где стопками лежало обмундирование, что бы рассмотреть, находившиеся там, образцы.

— Все в хорошем состоянии, — говорили сопровождающие, — условия хранения не нарушены. Заплесневения и потравы мышами нет.

На мой взгляд, представленная униформа отличалась от британской только польскими знаками различия. Но может это и к лучшему, мы с англичанами теперь союзники, скоро будет сообщено о вступлении СССР в антигитлеровскую коалицию, так что особо выделяться не должны. По крайней мере, от немцев мы точно будем отличаться, так что красноармейцы сразу по нам стрелять не станут.

Как основу для обмундирования курсантов, я отобрал китель и прямые брюки с короткими обмотками под шнурованные ботинки. Как гласили сопроводительные документы — образца 1934 года. Накладными карманами, мне они отдаленно напоминали «афганку» восьмидесятых. Единственный минус — нужно будет срезать нашитые погончики, а то могут быть проблемы. Не готово пока население к возврату погон, до громких побед 1943 года еще далеко. Нашлись и комбинезоны, только танковые, черного цвета, но нам и такие сойдут. А вот с головными уборами не повезло. Ни польские пилотки, ни тем более «конфедератки» нам не подходили. Были береты двух типов: один большой как у Дартаньна в фильме про «Трех мушкетеров», другой более приемлемой формы, но бордового цвета, что тоже не хорошо. К тому же я не знал, как к этому отнесутся парни, так как береты входили в форму обмундирования для женщин военнослужащих. Здесь нужно будет посоветоваться, что бы дров не наломать. Заранее озаботился и зимними комплектами из шерсти и шинелями, хотя они мне не очень понравились. Война с Финляндией на практике показала, что лучшее обмундирование для зимы это ватные штаны и фуфайки с валенками. А зима в этом году будет ранняя и лютая. Но, ни чего, проезжая Можайск, я выяснил, что в городе есть пошивочная фабрика, выпускающая ватники. Договоримся.

Следующим на очереди был выбор походного снаряжения, без которого солдат теряет половину боеспособности. Не зря же в Уставе расписано все до мелочей, где что должно висеть, куда и как укладываются вещи в ранце или вещевом мешке. Указан даже порядок надевания и снимания походного снаряжения, что бы красноармеец мог выдержать длительный переход. Память тезки подсказывает, что в Инструкции Главного Интендантского Управления РККА указано более двадцати наименований предметов, входящих в один комплект снаряжения. Одних мешочков под различные предметы семь штук, и столько же сумок.

Из амуниции я отобрал брезентовый ранец образца начала тридцатых; коричневый кожаный поясной ремень (красноармейцам в основном шел брезентовый) и к нему Y-образные кавалерийские плечевые ремни с двумя трехсекционными подсумками для обойм; котелок, выкрашенный в оливковый цвет; кусок прорезиненной ткани, являющейся частью палатки и служащей подстилкой или одеялом; саперную лопатку и фляжку. Штык-ножей взял только три десятка, в основном для несения службы в нарядах, и других хозяйственных целей. Для боевых операций диверсантов они плохо приспособлены — слишком клинок длинный. Лучше попробую договориться о поставках ножа разведчика (НР-40) начавшего поступать в войска с прошлого года.

Ходивший следом старшина записывал указываемые мною вещи с таким видом, как будто я у него из холодильника последние продукты выгребаю. А вот интендант, в отличие от своих коллег, выделяющийся болезненной худобой, к делу относился очень серьезно, делая очень дельные замечания и давая советы. Так, что уложились мы достаточно быстро, и я помчался к оружейникам.

Если с личным оружием вопрос решился достаточно просто — в достаточном количестве имелись револьверы Наган и пистолеты ВИС-35 под парабеллумовский патрон, то по стрелковому возникла проблема. Польская армия была оснащена довольно разнообразным вооружением, значительную часть которого составляли российские и германские образцы начала века. Были представлены и англичане с французами, мне даже удалось подержать в руках знаменитый американский Томпсон. Пришлось отсмотреть кучу винтовок и карабинов систем Маузер, Манлихер, Лебель, Бертье, а так же родную Мосинку, но переделанную под маузеровсий патрон 7,92 мм, однако я хотел вооружить бойцов автоматическим оружием. Уж очень хорошо мне запомнилась атака немецкой пехоты на наши позиции при прикрытии отхода группы Болдина. Отбились тогда только благодаря имевшемуся в распоряжении десятку автоматов, когда противник уже подошел буквально на бросок гранаты. Да, расход патронов гораздо больше, чем у винтовки, даже автоматической, но и эффект многократно сильнее. К тому же у ППШ и ППД имеется переключатель одиночной и автоматической стрельбы, что выгодно отличает их от немецкого МП. Однако польского пистолета-пулемета Морс, который был принят на вооружение перед самой войной и на который я тайно рассчитывал, найти не удалось. Три десятка ручных пулеметов Браунинг М-28 с трапециевидным магазином на двадцать патронов я взял от безысходности. Благо, что патронов к ним было достаточно, по крайней мере, на наше подразделение.

Винтовки имели приличный износ стволов из-за длительного срока службы, и с целью отбора пригодных образцов для обучения и дальнейшего использования, придется присылать оружейников, что бы сортировали поштучно, проверяя каждую. А то получим если и не металлолом, то уж точно проблемы с точностью и кучностью попадания. Проще будет мишени камнями закидать. Для подготовки, должным образом, стрелка, который будет выполнять нормативы хотя бы на «хорошо», необходимо сжечь приличное количество патронов. А если нужно достичь уровня снайпера, когда стрелок буквально сживается с оружием и оно становится продолжением руки, то за срок обучения необходимо выполнить до пяти тысяч выстрелов. Не каждый ствол выдержит такое, даже супернадежный АК-74 рассчитан всего на 5–7 тысяч выстрелов. А нам стрелять предстоит много, и пусть у нас не школа снайперов, но уж мазилы точно не нужны. Конечно, большим подспорьем является то, что в последние довоенные годы в трудовых коллективах и учебных заведениях, при поддержке Осоавиахима, широко развернулось движение «Ворошиловский стрелок» и другие оборонные мероприятия. Да и ребят отбирали подготовленных. Но одно дело стрельба в тире, другое под огнем неприятеля, что и доказали первые месяцы войны. Обычной подготовки, когда раз в месяц на стрельбище дают три пробных выстрела и три зачетных, для нас уже не достаточно. Поэтому учиться, учиться и еще раз учиться. Желательно используя немецкую методику, когда на огневом рубеже боец окапывается и стреляет под огнем пулеметов, жестко зафиксированных по определенной высоте, обычно тридцать сантиметров от грунта. Очень дисциплинирует и мобилизует скрытые резервы организма, вырабатывая полезные для выживания навыки.

На улице уже темнело и техник-интендант с помощниками все настойчивее с намеком посматривали на часы. Склады я осмотрел сверху донизу и ни чего более интересного или нужного не нашел, а из разговоров понял, что и на других объектах ситуация такая же. Единственное, что мне подсказали, это поискать на армейских сборных пунктах, куда сдают трофейное оружие «окруженцы» и при возможности посетить Мытищинский арсенал и Сокольнический артиллерийский склад, где могут попасться интересные виды вооружений. Пришлось сворачиваться с чувством неудовлетворения.

В официальных документах мы именовались как авиадесантный батальон 53-й авиабригады 23-й авиадивизии и с 1 августа входили в состав 20-й Армии Западного фронта. Что бы утвердить все заявки нужно сначала съездить в Дорогобуж, где размещалось управление тыла этой армии, а затем назад в Москву за еще одной резолюцией. Что бы сэкономить время на дорогу, придется идти на поклон и выпрашивать связной Р-5. Все это я обдумывал уже по пути на аэродром. Добираться до Юхнова на попутках, не было ни какого желания, проще и быстрее договориться с авиаторами, тем более что вся тихоходная авиация в сторону фронта летала в основном в ночное время.

— Вьется в тесной печурке огонь, — мурлыкал я себе под нос, задумавшись о предстоящих делах.

— А, что вы поете? — обратился ко мне водитель, — что-то новенькое. Я пока такого, еще не слышал.

— Да вот был на встрече с творческой интеллигенцией, кто-то спел, и прицепилось, — оправдался я, не помня, звучала эта песня уже, или еще не написана. Осторожнее нужно быть, а то споешь про есаула и здравствуй Заполярье. Что бы отвлечь от неудобной темы рассказал пару нейтральных анекдотов про вернувшегося из командировки мужа.

На уже знакомом аэродроме, без проблем договорился о промежуточной посадке. Для разнообразия, в этот раз меня высадили на летном поле у Емельяновки. Так я побываю на всех четырех аэродромах базирования наших тяжелых бомбардировщиков под Юхновым. Но для меня эта посадка оказалась наиболее выгодной. Десантники Старчака расположились за Мальцево на берегу реки Ремеж, которую я, при первом посещении лагеря, принял за Угру, а вот комсомольцы, которых прислали для прохождения подготовки к заброске во вражеский тыл, пока были размещены у Камынино в палатках рядом с той же речкой. Это было сделано специально, так как инструкторы и преподаватели для обеих групп были одни и те же. Мне же в любом случае необходимо познакомиться с личным составом, изучить планы занятий, узнать их нужды и просьбы. А то, что я за командир, который за месяц с момента создания центра подготовки, еще ни разу их не посетил.

Успел как раз к подъему и утреней пробежке. В былые времена обязательно бы присоединился к убегающему отряду, что бы задать темп и оценить физические возможности курсантов, не зря же мой тезка имеет легкоатлетический разряд по многоборью. Однако мне и так есть чем заняться, а пока ограничусь мнением других специалистов.

— Товарищ капитан, — на встречу вышел, скорее даже выбежал старшина. По негласной договоренности, за будущей грозой немецких тылов, присматривали бойцы, которых я перевел в свое подчинение из числа команды, выходившей со мной из Минска. Занятий они естественно не вели, а исполняли роль заместителей взводных, прививая комсомольцам армейские навыки и дисциплину. По крайней мере, колона выбегающая из лагеря, держала строй, темп и не было отстающих.

— Петрович, — я тоже был рад его видеть. Останавливая попытку доложить, махнул рукой, — вижу, что справляетесь, а детали потом расскажешь. Сейчас пойдем по расположению пройдемся, да покажешь где мой угол.

— Так отдельно штабную палатку поставили, — сразу вскинулся он, — там и вещи ваши и командиров есть, где собрать.

— Отлично, вот и давай проведи ознакомительную прогулку.

Два ряда больших взводных палаток, удачно вписанных между деревьев, а на открытых участках спрятанных под масксетью. Место высокое, но все равно предусмотрено окапывание и отсыпка от дождевых вод. У входов приспособления для очистки грязи с обуви. Внутри деревянные нары с тощими тюфяками, укрытыми серыми суконными одеялами. На зарядку убежали не все, суетятся, наводя порядок дневальные. В общем, обычный армейский летний палаточный городок, так, что осмотр много времени не занял.

— Ну, что сказать молодцы, — похвалил я старшину, — времени зря не теряли. Если и с учебой все так же хорошо, то вдвойне молодцы. Объявляю благодарность.

— Служу трудовому народу, — видно, что Петровичу похвала была приятна. И он этого не скрывает.

А, я, наконец, отправился смотреть свои апартаменты. В свое прошлое посещение, сюда попасть не успел, так как торопился сначала в Вязьму, а потом в Москву. В большой палатке мне выделили целый угол, отделенный от остального пространства двумя плащ-палатками. Такой же, как и у всех деревянный топчан, только может немного пошире и основательней, да матрас потолще.

— Здесь только сидор ваш, да мелочевка, — поторопился пояснить Петрович, — все остальное имущество в машине. Мы ее немного переделали под штабную, потом покажу.

— Хорошо. Сколько у меня времени до построения. Нужно мысли в порядок привести.

— Если до завтрака — то один час. Пробежка, спортивный комплекс упражнений, водные процедуры, наведение порядка, потом утренняя поверка — перечислил он начало распорядка на день.

— Нормально. Пока свободен. Потом определимся, что да как, — с этими словами я опустился на постель, вытягивая натруженные ноги.

Привычно прикинул план действий на ближайшее время. Проверить распорядок дня, при необходимости добавить занятий и тренировок. Хороших таких плотных, что бы лишних мыслей не оставалось и на дурные подвиги не тянуло. Обязательно просмотреть личные дела, необходимо хотя бы приблизительно представлять с кем придется работать. Переговорить с инструкторами. Встретиться со старшими групп и отрядов. Еще месяц назад, сразу после назначения, я определил основные направления в подготовке курсантов:

— ориентирование на местности, всеми видами и способами, читать и работать с картами;

— умение двигаться быстро, бесшумно и главное долго, для чего поднять физподготовку, что бы могли целый день бегать с оружием и выкладкой;

— оказание первой помощи, на уровне санинструктора;

— знание всего наличного оружия и стрельба, с выполнением нормативов, не ниже, чем «хорошо»;

— изучение техники (вождение) и радиодела (прием, передача сообщений);

— минно-взрывное дело;

— боевое слаживание.

Осталось проверить их выполнение и уровень профессионализма самих инструкторов. В принципе ни чего сверхвыдающегося, ни каких секретных методик подготовки, просто чуть больше дисциплин и сжатые сроки на усвоение программы. Непобедимого солдата и даже крутого спецназовца так не вырастишь, но хорошего бойца подготовить вполне реально. На самом деле мы закладываем только основу, ориентируясь на основные принципы — мобильность, скрытность, выносливость и автономность. Диверсант, вступивший в бой до выполнения задания — уже не диверсант. А что бы стать действительно хорошим специалистом нужна практика и проверка в боевых условиях.

Ознакомился с подготовленной строевой запиской. За время моего недолгого отсутствия численность «партизанского батальона» пополнилась до двухсот человек. К этому нужно прибавить три десятка местных активистов, призывного и близкого к этому возраста, из Юхнова и округи, за которых просил лично военком. Видимо допекли они его своим стремлением попасть на фронт. На спецпредметы они не допускались, а вот к огневой и физической подготовке доступ был наравне с остальными. Не следует забывать еще и про переменный состав разведвзвода. Задачи по засылке в тыл противника групп с нас ни кто не снимал, единственное, что стало больше времени на их подготовку. Ложкой дегтя в относительно благополучной картине являлось только неравномерное прибытие курсантов — одни занимались уже месяц, другие только вливались в учебный процесс. Первые шестеро парней из Кольчугино прибыли в Юхнов по путевке Центрального Комитета комсомола еще в начале августа и уже многому научились. Что бы сгладить разницу в подготовке, пришлось разбить курсантов условно на два курса.

Предстояло заняться и хозяйственно-наладочной деятельностью. Дел, особенно нелюбимой административной работы и бумажной писанины, было много. Оценив масштаб, предстоящего, понял, что сегодня точно ни куда не поеду, хотя время поджимает. К середине сентября, по моим планам, уже должны быть подготовленные группы, через которые пойдет информация о подготовке немцев к наступлению на Москву. Силы и средства, места сосредоточения, направление главных ударов словом все, что помню. Можно было бы послать к тыловикам в Дорогобуж курьера, но боюсь, что его могут завернуть обратно или положить заявку «под сукно». Так, что только сам, возможно и полномочиями наблюдателя от штаба фронта придется припугнуть.

Время до обеда пролетело в одно мгновение. Успел разгрести только самое неотложное, накопившиеся с начала августа. По устоявшейся традиции руководство курсов обедало в столовой на аэродроме, так как паек нам по-прежнему полагался летный, да и официантки там были симпатичные, что способствовало усвоению пищи. До лагеря десантников меня подкинула попутка. Езды всего пять минут, но пришла мысль обзавестись собственным легковым транспортом или мотоциклом. Ну не грузовик же гонять взад вперед на эти пять километров, а пешком не находишься.

В лагере застал общее построение и злого Старчака. Я уже знал, что он очень удачно слетал на задание по уничтожению немецкого фронтового аэродрома, где-то под Смоленском. В отличие от меня уложился в трое суток и с большей эффективностью, записав на свой счет более полусотни безвозвратно уничтоженных самолетов. Немцы, похоже, совсем страх потеряли и с точностью повторили ошибку по несоблюдению правил светомаскировки в ночное время.

На мой невысказанный вопрос о причине сбора Иван Георгиевич, кипя от негодования, сообщил о звонке коменданта гарнизона, который пожаловался, что десантники не подчинились патрульным из батальона аэродромного обслуживания, напали на них, разоружили, связали и скрылись.

— Найду разгильдяев, сгною в нарядах, — пообещал Старчак, одергивая гимнастерку и поправляя фуражку. — Пойдем. Комиссар в отъезде и ты, как представитель штаба, тоже должен присутствовать, не хотелось бы привлекать к этому делу особистов. Разговор у них, по военному времени короткий, а терять ребят не хочется. Так, что сами разберемся.

— Не хочется, — согласился я, — только и спускать такое нельзя. Патруль право на применение оружия имеет, были бы патрульные поопытнее, дело могло без крови и не обойтись, так что идем, я тоже пару ласковых скажу.

Батальон уже стоял на поляне, выполняющей роль плаца, стандартным построением в виде буквы П. Командиры впереди, бойцы за их спинами тихонько обмениваются мнениями о причине сбора. Иван Георгиевич, принял доклад о наличии личного состава и, не давая команды вольно, рассказал о жалобе коменданта, после чего велел виновникам сделать два шага вперед.

Парашютисты переглядывались, но никто вперед не выходил.

— Что храбрости не хватает, так и будем стоять? — спросил Старчак. — Ну что ж, подождем. Строй не расходится. Командиры ко мне. Представить список бывших в увольнении и отсутствующих в расположении в указанное время.

Я только собрался выйти вперед с обличительной речью, как из строя раздался уверенный голос.

— Разрешите, товарищ капитан? — Делая два шага вперед и, ловко повернувшись лицом к строю, выходит боец с петлицами старшины и молодым, усыпанным веснушками лицом.

— Слушаю, — говорит Старчак. — Ваши бойцы виноваты? Кто именно, докладывайте.

— Старшина Васильев. Ни как нет, то есть… — сбивается он с мысли, — я один виноват. Ни кого со мной не было.

— Причина нападения на красноармейцев, находящихся в патруле, при исполнении служебных обязанностей.

— Ну, в общем, — опять замялся старшина.

— Не мямлите. Вы же боец Красной армии, — одернул его капитан.

— Я из Юхнова возвращался. А они, то есть патрульные остановили, стали приставать ко мне, документы спрашивать… Молодые совсем, службы еще не знают, а уже старшего по званию начинают строить… Ну, в общем, виноват я. Не сдержался. Сделал вид, что в карман вроде как за документами полез. Они расслабились, и в это время я выхватил у одного патрульного винтовку, а у другого вышиб оружие прикладом… Потом приказал им связать друг друга. И сам тоже помог.

— И все? А сообщники?

— Да не было ни кого со мной — вздохнул Васильев — это они со стыда врут, что с одним человеком не справились.

— Ясно, — тихо сказал Старчак. И уже обращаясь ко всем громко повторил. — Все ясно. Один нарушил дисциплину и выставил весь отряд как анархистов, Что про всех нас теперь говорить будут. Что мы сторонники всяческого беззакония и безвластия… А если бы патрульные чуть опытнее оказались, и применили оружие на поражение.

— Да куда им. Пехота, — попробовал отшутиться Васильев и тут же добавил, — а если бы вместо меня настоящие диверсанты были?

— Разговоры! — оборвал его капитан. — Десять суток строгого ареста. Еще раз повторится — под суд. И это касается всех. Считайте первым и последним предупреждением. Пехота. Вам завтра с этой пехотой вместе в бой идти, а вы ведется как стыдно сказать кто.

Оставив командирам проводить разъяснительную работу, мы направились в сторону аэродрома. Предстояла еще куча работы и хотелось разгрести все побыстрее. В ситуации с нападением на патруль вроде бы разобрались, но остался какой то осадок, из-за чего обед прошел в молчании.

На обратном пути ненадолго задержались на опушке леса, где группа парашютистов, отрабатывала приемы рукопашного боя с холодным оружием. Одни нападали, используя в качестве ножей короткие деревянные палки, другие защищались. Еще одна группа на мешках с соломой отрабатывала нанесение коляще-режущих ударов, сначала по отдельности, затем в связке. А откуда-то из-за кустов раздавались гулкие удары, характерные при втыкании острого предмета в деревянный щит.

— Зачем нам это изучать, — проворчал кто-то, пытаясь отдышаться, — когда есть штыковой бой.

— В корне неверное мнение, — тут же поднял палец инструктор. Если память не подводит, то это был старший лейтенант Левенец. — В штыки можно с противником в чистом поле толпа на толпу биться. А вам предстоит проникать в здания, блиндажи, сражаться в узости окопов. В таких условиях скорость реакции и сила удара решают многое. Зачастую проще сломать противнику руку, а потом шею, если он вам не нужен как язык, чем тянуться за пистолетом или автоматом. К тому же не всегда и везде имеется возможность шуметь, или применять огнестрел физически. И тогда на выручку приходит добрый клинок или рукопашный бой. Зная уязвимые точки и поставив удары «на рефлекс» можно справиться практически с любым противником, даже превосходящим вас физически.

— Вам лишь бы меньше делать да больше спать. — Беззлобно сказал, подошедший сзади Старчак. — Наверняка мечтаете, как во сне всему обучитесь. Лень лишний разок вспотеть на тренировке.

— Не желаете размяться, — обратился к нам инструктор, — покажете молодежи класс.

— Ты как, — с интересом посмотрел на меня Иван Георгиевич.

— Нет. Я пас, не хочется после обеда по земле валяться, — ответил я.

— Ну, как знаешь. А я разомну косточки. Жаль Васильева уже увели. Вот кому бы бока намял с удовольствием. — И уже обращаясь к курсантам добавил, — кто тут хвастался, что мастер штыкового боя? Бери винтовку, выходи вперед.

— Красноармеец Буров, — вперед вышел худощавый, но крепкий паренек, которому едва исполнилось восемнадцать, — я не говорил, что мастер, просто инструктор в Осавиахиме меня всегда хвалил.

— Вот сейчас и посмотрим, за что хвалили. Готовься.

Боец расставил ноги, крепко сжал ложе винтовки, напрягся и приготовился защищаться. Но момент начала атаки прозевал, реагируя только тогда, когда капитан скользнул к нему вплотную перехватывая винтовку. Буров качнулся вперед, пытаясь удержать равновесие и в следующие мгновение оказался переброшен через бедро и прижат к земле. А карабин оказался в руках командира.

— Так не честно, — завозмущались курсанты, — вы вон какой сильный, а Буров молодой еще. Вот с товарищем старшим лейтенантом лучше попробуйте.

— Можно и с товарищем лейтенантом, — согласился Старчак, — Давай Анатолий забери цацку.

Тот, передернув плечами, сделал подшаг вперед и попытался отнять винтовку у командира. Ничего из этого не получилось, а через мгновение сам нападающий, увлекшись, пропустил подсечку и очутился на земле.

Дальше смотреть на желающих потягаться с командиром я не стал, так как от лагеря отъезжала полуторка, следуя в нужную мне сторону. Пришлось пробежаться, что бы успеть ее перехватить, идти пешком совсем не хотелось.

До конца дня успел ознакомиться с организацией учебного процесса и остался доволен увиденным, мое вмешательство практически не требовалось. Командиры и инструктора поработали на совесть. Распорядок дня, за месяц занятий, уже устоялся. Физическая нагрузка, совмещенная с разнообразными комплексами на развитие гибкости, ловкости и выносливости. Преодоление полосы препятствий, построенной курсантами собственноручно. Много бега, в том числе с нагрузкой, имитирующей полную выкладку, как по дороге, так и по пересеченной местности. Земляные фортификационные работы, а проще говоря, окапывание. Лекции механиков-водителей и сразу вождение или простейший ремонт, дающий возможность повертеть гайки и изучить матчасть нашего скромного автопарка. Рукопашный бой с упором на захват противника, а так же на скорость нанесения ударов и уклонения от ответных атак. Стрелковая подготовка из всех, имеющихся в распоряжении, видов оружия, а так же его неполная разборка-сборка. Обучение языку жестов и радиоделу. Выживание в дикой местности, и попутно сбор ягод, трав и грибов для кухни, что бы хоть как-то разнообразить сытный, но однообразный рацион. Перловая каша с редкими кусочками мяса сменялась гороховой и наоборот. Ориентирование на местности и основы работы с картами. Умение маскироваться, читать следы, по косвенным признакам определять засады и искать врага. Ну и какой же диверсант без знания минно-взрывного дела. Изготовление мин и минирование дорог, подрыв телеграфных столбов, используя минимальный заряд тола. Учились выбирать среди опор моста самые уязвимые, определять, какая из ферм испытывает наибольшую нагрузку, чтобы можно было его наверняка обрушить. Как основа боевого слаживания шла отработка взаимодействия в тройках и четверках. Учились быстро рассыпаться на мелкие группы и собираться обратно. Гарнизон мало, но крепко спал, и много работал. Инструктора, понимая, что времени на подготовку мало, не давали расслабиться ни кому. Тезис — «Тяжело в учении — легко в бою» заменили на более грубый — «На том свете отоспимся».

Добавить что то свое в уже отработанный процесс было сложно, но мотание по немецким тылам подсказало необходимость хотя бы факультативного рассмотрения способов выявления вражеских агентов среди партизанского пополнения. И для этого я с нетерпением ожидал прибытия из под Ленинграда, выходивших со мной из окружения пограничников. По моим расчетам они уже должны были прибыть в Юхнов. Именно до этого города удалось выправить им проездные документы.

Занятия продолжались до 20.00 часов, потом давалось полчаса на приведение себя в порядок, ужин и с 21.00 до 22.00 часов шло личное время, за которым следовал отбой. За день молодежь выматывалась прилично, и я ожидал, что кроме отдыха у них других желаний не останется, но не тут-то было. Кто-то умчался на речку купаться, две команды, при активной поддержки болельщиков затеяли игру в волейбол, а отдельные ходоки, допекали командиров вопросом: "Будут ли сегодня танцы?" На мой немного ошалевший взгляд, старшина пожимая плечами пояснил:

— Девки в соседних деревнях, от такого количества ухажеров, как с ума сошли. Косяками вокруг лагеря ходят. Вот мы в качестве поощрения личного состава попеременно с летчиками и устраиваем танцы, что бы хоть как то обстановку разрядить.

Уже в сумерках, сидя у небольшого костра и попивая из металлической кружки чай в прикуску с кусковым сахаром из пайка, держал отчет перед собравшимися командирами о результатах поездки в Москву. Если перед парашютистами вопрос снабжения остро не стоял, то новость о скором получении обмундирования и вооружения для "партизан" была встречена дружным одобрением.

— Давно пора, — высказался кто-то из присутствующих, — а то ходят как партизаны.

Незатейливая шутка вызвала врыв смеха. Отсмеявшись я предложил всем расходиться, дел с утра много, а мне еще и по штабам придется прокатиться. К уже практически добытому имуществу решено было просить взрывчатку и другое саперное имущество, так как предстояли практические занятия, а имеющиеся запасы таяли как снег на летней жаре. Сон свалил меня еще до того как голова коснулась подушки.

Полотно палатки ходило легкими волнами и слегка хлопало от ветра. Снаружи слышался прерывистый шум редких капель дождя, забивая, ставший привычным гул прогреваемых моторов на аэродроме со стороны Мальцево. Просыпаться в такую погоду категорически не хотелось, но делать не чего, пришлось вставать через "не хочу". Под дождь выходить не хотелось и разминочный комплекс гимнастики я провел прямо в палатке, благо, что места хватало. Затем быстро привел себя в порядок и накинув плащ-палатку вышел на улицу, успев увидеть как колона курсантов, не смотря на непогоду, убегала по ежедневному маршруту. Хорошо, что прогретая, сухая земля охотно впитывала влагу и дорога не успела раскиснуть, а то сложно пришлось бы ребятам, обутым в спортивную парусиновую обувь. Так, что нечего рассиживаться, к тому же завтракать собирались уже в штабе армии, а машину старшина подготовил еще с вечера. Заодно и оценю какие переделки они без меня выполнили.

Как не модернизируй отечественный автомобиль, а по уровню комфортности он проигрывает импортным образцам. По крайней мере, оставленная под Красногвардейском Шкода в этом плане была гораздо удобнее нашего ЗИСа. Возможно мы выигрывали в стоимости, простоте обслуживания и проходимости, но и о пассажирах тоже думать нужно. Если водитель привычно кинул на сидение свернутый ватник, то мне пришлось через жесткую лавку сидения ощущать большинство неровностей дороги. Не сказать, что совсем плохо, но уж точно могло быть получше. Понятно, что мужики постарались и сделали немало, за что получили от меня заслуженную благодарность.

Вместо открытого кузова, из толстой деревянной доски был собран "кунг" со слегка скошенными краями крыши и вставленными небольшими окошками. Для защиты от осколков, по бортам, высотой на один метр, его обшили 1,5 мм листовой сталью. Такими же листами усилили дверцы кабины и капот. Не забыли и про маскировку, накрыв кузовную часть масксетью. Внутри "кунга" были смонтированы места для отдыха, рассчитанные на четырех человек и ящики для хранения их снаряжения и вооружения; убирающийся стол на котором можно принимать пищу или разложить штабные карты; предусмотрена печь, для отопления в холодное время; ну и всякие мелочи вроде рукомойника. Тесновато, но за счет длинной базы, получилось вместительнее чем на ГАЗ 66, да и сделано добротно и даже с небольшим шиком. Места было бы больше, но старшина не захотел расставаться с так полюбившимся ему турельным вариантом спаренного пулемета ШКАС, доработанного, с целью увеличения скорострельности до 6000 выстрелов в минуту, в 1937 году Рудневым и получившего индекс МСШ (механическая спарка ШКАС). Монтировать его предусматривалось в качестве носовой пулеметной установки на самолетах-бомбардировщиках СБ и АР-2 и для защиты задней полусферы на ТБ-3, но перед войной дальнейшие разработки спаренных установок на основе ШКАСа были свёрнуты в связи с планировавшимся переходом ВВС на более крупный калибр. Конкурс выиграл 12,7 мм ШВАК как более простой в изготовлении и имеющий потенциал развития в 20-ти мм пушку. Крупнокалиберные спарки МСШ вышли ограниченной серией и в Финскую компанию использовались для зенитного прикрытия позиций. А капитан Песиков их изучал наравне с другим видами вооружения в качестве учебного пособия в Академии Жуковского. Турель была смонтирована над кабиной, а стрелять из нее предполагалось сидя на ремнях, закрепленных под потолком, то есть как это и предусматривалось при установке в корпусе ТБ. Из-за увеличившегося веса, грузоподъемность машины уменьшилось, но в данном случае это было не критично. Главное, что меня все устраивало, действительно получилась штабная машина, да еще и с собственным зенитным прикрытием. К тому же для грузоперевозок у нас был, здоровенный прицеп, забитый хозяйственным старшиной "под самую крышку" и заботливо укрытый брезентом и масксетью. Что там хранится, я мог только предполагать, так как времени на инвентаризацию пока не оставалось.

Сто пятьдесят километров по прямой до Дорогобужа, с учетом объездов, превратились во все двести пятьдесят и пятичасовую тряску по грунтовке. Хорошо, что в одной из деревень купили молока и свежего, хоть и плохо пропеченного хлеба, а то бы умерли с голоду. По дороге мы обгоняли транспортные и пешие колоны, направлявшиеся в сторону фронта на пополнение. Немецкая авиация предпочитала держаться западнее, ближе к передовой, так что народ чувствовал себя свободно, но в небо посматривать не забывали. Старшина же вообразив себя отличным зенитчиком и занял место за пулеметом, только и ожидая возможности открыть огонь. Пара транспортных Юнкерсов, проводивших выброску десанта под Борисовым, поврежденных его огнем, в зачет не пошли, так как задымили, но не упали. Петрович по этому поводу сильно расстраивался и дал себе зарок "хоть одного фашиста — да ссадить с неба на землю".

За что Дорогобуж получил статус города я не понял. Населения, вместе с прилегающими деревнями, едва ли наберется на десять тысяч жителей. Двухэтажные кирпичные дома с цоколем расположены только в центре, а по окраинам обычные посады. Ни каких крупных предприятий, только пристань на Днепре, да небольшая ж.д. станция, ну еще может механические мастерские. Обычный районный центр сельскохозяйственной провинции России.

Мы ехали по Московской улице, мощенной брусчаткой, разыскивая штаб армии. Наконец нам повезло и один из проходивших командиров, подсказал как и куда нужно проехать. Только это оказались тыловые службы не нашей, а 19-й армии. Хорошо, что разобрались и нас наконец отправили по адресу, где мы нашли нужных людей. Пришлось долго и нудно объяснять для чего мне необходимо утверждение заявки и чего я хочу добиться в конце. Но все же вопрос решился, особенно после того как поняли основное — я беру не у них, а на складах мобрезерва. А раз не свое так и не жалко.

Из Дорогобуша нас отправили в штаб фронта под Вязьму. Требовалась еще одна виза, да и свои дела поднакопились. В районе железнодорожной станции Издешково в полосе дополнительной линии обороны уже Резервного фронта у моста, на Минском шоссе увидел позиции морских орудий на забетонированных площадках. Перепутать их с армейской артиллерией не возможно, уж очень характерные обводы. А снующих вокруг матросов тем более ни с кем не спутаешь. Получается это те самые башенные системы Б-13 и Б-24, о которых мне говорили начинающие строители бронепоездов. Вот и умничай после этого отрицая наличие корабельных стволов под Москвой, даже немного стыдно стало перед комсомольцами. Без особого труда узнал, что это особая артиллерийская группа ВМФ из четырех батарей 130-мм орудий и трех батарей 100-мм. С режимом секретности тут явно дела обстоят не очень хорошо, о чем свидетельствовали и следы налетов немецкой авиации. Пушки еще не вступили в бой, а враг уже точно знает их численность и расположение. Имея такую информацию и готовя наступление я бы точно направил танки другой дорогой, обходя укрепрайон. Может на этом и строится расчет командования.

В Вязьме потолкался среди штабников, узнавая последние новости. Оказалось, что расформировывается Центральный фронт, а его части передаются Брянскому, специально созданному две недели назад по указанию Ставки Верховного Главнокомандования для укрепления Западного направления, трещавшего под ударам Гудериана. Жуков готовит операцию по ликвидации Ельнинского выступа, для чего усиливаются 24-я и 43-я армии. Кроме того, в случае успеха, наступление планируют поддержать и развить части других фронтов. Узнал и неприятное, рассказанное под большим секретом. Оказалось, что участились случаи перехода красноармейцев на сторону противника. В иные дни не досчитывались до сотни бойцов по всему фронту, и это с учетом того, что такие факты пытались скрыть, занося дезертиров и перебежчиков в списки без вести пропавших. Самым неожиданным оказалось, что среди их числа были и командиры РККА, особенно сильно это отмечалось в намечающихся котлах. Перевербовать их немцам не составляло ни какого труда, после чего они вместе с окруженцами переходили линию фронта. За короткое время наши тылы оказались буквально напичканы вражескими шпионами. Штабисты в растерянности говорили, что не знают уже кому можно доверять. Складывалось впечатление, что наши планы и приказы оказываются у противника раньше, чем доводятся до своих частей. Верить в это не хотелось, но уже общеизвестным стал факт задержания штабного работника несшего целый планшет документов прямиком к немцам. Как одну из причин усиления дезертирства называли боязнь старших командиров передовой. Ужас вызванный возможностью оказаться в плену приводил к тому, что некоторые деятели стремились как можно скорее положить личный состав в бессмысленных атаках на какой-нибудь ни чего не значащий, в оперативном плане, опорный пункт немцев, и с чистой совестью убыть в тыл на переформирование. Слушать такое было больно и неприятно, но и не верить людям, которых знал давно, я тоже не мог.

В разведотделе, меня познакомили с хмурым, наголо бритым командиром с петлицами военного инженера 2-го ранга, которого вместе с десятком красноармейцев, я должен был сопроводить до нашего лагеря под Юхновым. Что бы не задавал лишних вопросов, но ориентировался в ситуации, мне пояснили, что это командир первого Белорусского партизанского отряда особого назначения Линьков. Псевдоним "Батя". Через две недели ему в составе группы в полсотни человек предстоит выброска в глубоком тылу противника. Сейчас он с частью отряда, следует в наш лагерь, обустраивается и ждет прибытия остальных бойцов со снаряжением. Наша задача, точнее Старчака, подготовить их к ночным прыжкам и при необходимости провести занятия по другим дисциплинам. Курирует их центральный аппарат НКВД так, что с расспросами не лезть, просьбы выполнять быстро и ограничить общение с другими курсантами.

— Григорий, — представился он при знакомстве, пожимая мою руку, — о транспорте не беспокойтесь, у нас своя машина.

Своя, так своя, мне же проблем меньше. Тому, что военный инженер будет командовать спецотрядом я не удивился. Помнил еще, что были такие хитрые подразделения в составе РККА, которые в целях соблюдения режима секретности именовали «саперно-маскировочными взводами». Отсюда же следует и подчинение военной разведке. Недоумение вызывало другое — почему первый Белорусский. А как же те, что до этого уходили на Белорусскую землю в тыл противника? Долго рассуждать мне не дали, отправив выполнять поручение, попутно вручив пакет для Старчака. Свои дела в штабе я успел закончить, поэтому указал майору на нашу машину и предложил следовать за нами, предупредив, что заскочим на рынок к станции. У кого-то в кабинете пахло арбузом и неудержимо захотелось полакомиться "большой ягодой". Цена в рубль за килограмм кусалась, но я не стал жадничать и купил дюжину, заплатив сто пятьдесят рублей. Как оптовому покупателю, пожилой калмык, подарил дыню.

Обратная дорога прошла спокойно. Я перебрался в кузов и мы со старшиной, вырезая ножами мякоть арбуза, обсуждали новости. Основную часть работы по обеспечению нормами довольствия "партизан" я выполнил и наслаждался заслуженными минутами отдыха. Осталась самая малость — передать документы и согласовать график подвоза. К ужину опоздали, но особо по этому поводу не расстроились. Представил Линькова Старчаку и они, коротко переговорив, пошли смотреть местность вокруг лагеря. Судя по тому, что через некоторое время, десантники потащили свое имущество в сторону полянки, расположенной среди сосен в ста метрах от крайних палаток, с местом временной стоянки они определились.

Ну и слава богу, одной головной болью меньше. К этому времени к нашей машине потянулись командиры. Обменяться новостями, попробовать арбуза, просто перекинуться парой слов, сбрасывая накопленную за день усталость. А я чувствовал себя родителем, навестившим своих чад в летнем лагере. На намеки повторить посиделки под уху, я отшучивался.

Последние дни августа, в хлопотах, пролетели незаметно. И словно по графику в первый день осени небо затянуло дождевыми тучами, которые разразились мелким и нудным дождем. Сырость и слякоть. Но это нам не повезло, стоит отъехать буквально на пару десятков километров в сторону и опять лето, которое еще не хочет уступать, радуя солнечными днями. Но нам дожди и приближающаяся распутица уже были не страшны, я не только переодел и вооружил комсомольцев, а еще и с парашютистами Старчака поделился. В ближайшее время хозяйственные вопросы беспокоить нас не должны и я в плотную приступаю к выполнению своего плана.

Красная Армия не собиралась сдаваться на милость победителя, и пока я решал вопросы снабжения, началось контрнаступление сразу трех фронтов — Западного, Резервного и Брянского.

конец 2-ой книги

Омск, июнь 2019 г.