Наше преждевременное возвращение ажиотажа не вызвало, хотя народ ощутимо напрягся. Особенно после того, как увидели выпрыгивающего из кузова майора Красной Армии. За те несколько дней, что мы маскируемся под немцев, бойцы незаметно свыклись с необходимостью ношения чужой формы, пускай и неполной комплектации, так как на всех наших запасов не хватало. Полностью одетых, причем с соблюдением всех положенных уставом требований, кроме Якова, щеголявшего новеньким кителем и сапогами, было едва ли больше десяти человек. Себя я не считаю, так как мой трофейный камуфляж, знаков различия умышленно не имел, и его принадлежность к одной из противостоящих сторон, определялась по головному убору. Но и на прибывших большое впечатление произвел доклад немецкого офицера.

— Товарищ капитан. Личный состав специальной группы занимается согласно распорядка. За время вашего отсутствия происшествий нет. Младший политрук Гольдштейн.

Последнюю фразу он произнес, слегка понизив голос. И затем, немного подумав и покосившись взглядом на прибывших, добавил: — Общее построение объявлять?

— Отставить, — говорю, стараясь не показать, что доклад оказался очень к месту. И хотя команда «Смирно» не подавалась, но увидев, как ближайшие солдаты приняли строевую стойку, даю отмашку, — Вольно.

По просьбе майора размещаю его людей немного в стороне от построек, практически на границе огородов, куда принесли охапки сена. Его группа насчитывала семь человек, но с собой он взял только четверых. Радист, заместитель командира и еще один боец остались в лесу, куда мы заехали на обратном пути. Со слов разведчиков там обосновался небольшой партизанский отряд из окруженцев, на который они вышли случайно. Там же выгрузили взятое с собой оружие, боеприпасы и продовольствие.

Знакомство, доведение обстановки и ответы на вопросы, совместили с поздним ужином, уже по традиции оккупировав стол под навесом. Командиров интересовало все, что происходило с той стороны фронта, пусть информация и немного устарела. Майор же умело вплетал в разговор вопросы с двойным, а то и тройным подтекстом. Я и сам обратил на это внимание чисто случайно. Это как с многочисленными анкетами и тестами, которыми увлекались психологи МВД при различных переаттестациях. Через какое-то время понимаешь, что вопросы начинают повторяться только уже в другой форме. Не желая ему мешать, забрал старшину и прошелся по списку подготовке к завтрашнему «мероприятию». Оказалось, что все как обычно — вроде бы подготовлено и договорено, но будет готово завтра с утра. Ругаться не хотелось, день выдался нервным и как только расслабился, сразу навалилась усталость. Идти спать в дом не хотелось, а на улице одолевали комары, хорошо, что хотя бы мошка пропала. Поколебавшись, сделал выбор в пользу сеновала. Нужно дать возможность старшине как следует попрощаться с квартирной хозяйкой. Он и так все уши прожужжал: «Наташа то, Наташа се».

«Утро добрым не бывает» хохмил Николай Фоменко на «Русском радио» радуя народ. Сейчас эта фраза, давно ставшая крылатой, как нельзя лучше отражала мое состояние. Небо хмурилось, предрекая к концу дня дождь. В то, что распогодится, верилось с трудом по причине «ломоты» в отбитых накануне войны ступнях.

«Как бы наш пикничок не закончился, даже не начавшись» — с тоской подумал я, но подготовку не отменил. Надеюсь, до обеда дождя не будет, а потом уже неважно, нам главное по проверяющему определиться. Возможно, что после захвата «языка», дождь наоборот станет нашим помощником, укрыв следы. Взбодрив себя, таким образом, я вплотную занялся подготовкой, взяв себе в помощь несколько бойцов.

Для начала пришлось перетаскать, к выбранному месту, целую кучу всего необходимого. Благо, что далеко идти не пришлось. Под предъявляемые мною требования к «живописности» подходил практически любой участок местности рядом с местным водоемом. Сразу за огородами была небольшая низинка, края которой заросли кустарником, оставив в центре довольно обширную площадку, одной стороной спускающуюся к воде. В обычные дни здесь на привязи паслись две козы, заменившие газонокосилку и обеспечившие относительно ровную и невысокую траву. А на продукты их жизнедеятельности внимание можно не обращать, все-таки это не коровы. Загорать на травке или купаться ни кто не собирался. Место под мангальную зону, не мешающую установке стола, есть, имеется удобный подъезд для транспорта, возможность быстро добежать до нашего расположения (мало ли, что понадобится), ну и место для развлечения выпивших, вооруженных мужчин, то есть стрельба по банкам. Таким образом основные критерии удовлетворены. Были, конечно, и минусы, но я счел их незначительными.

Только я собрался уточнить у Яши некоторые вопросы по подготовке, как выяснилось, что его забрал майор и они, на машине, убыли в неизвестном направлении. Нет, то, что возможность посетить, так интересовавшие его склады, майор не упустит, я понимал. Но что это будет происходить немного бесцеремонно, практически в обход меня, несколько напрягло. Как-то быстро он начинает подминать под себя людей, не хотелось бы стать разменной монетой в этой игре. Фраза «Цель оправдывает средства» в это время не пустой звук, спишут на боевые потери не задумываясь. Нагнетать пока не стоит, но как говорится «осадочек то остался».

Дальше все завертелось в не раз отработанном мною порядке и время стремительно понеслось вперед. По здравому размышлению, большую часть блюд я решил приготовить на летней кухне нашей хозяйки. Что и удобнее, и гигиеничнее, да и помощь умелых рук не помешает. Среди круп, добытых нашими снабженцами, нашелся рис вполне подходящий для плова. Так, что я быстренько разделал уже освежеванную ярку на доли для двух блюд: шурпу и плов. Уж больно барашки у местных мелкие, сказывается отсутствие притока свежей крови. Да и если честно, не очень жалуют в деревне баранину, так как употребляют ее просто в вареном виде, безо всяких изысков в виде приправ, поэтому и жалуются, что она мылом отдает. По этой причине решил шашлык делать из говядины, которую обещали принести в течении пары часов.

У крутившегося по близости старшины уточнил, почему так мало народу в расположении. Оказывается, еще с вечера было принято решение, о создании двух групп, которые с утра перекроют обе дороги, по которым наши «гости» могут уехать из села. Майор решил исключить возможность того, что немецкий высокий чин просто проигнорирует наше гостеприимство, и отбудет, даже не поставив нас в известность. К тому же, посчитали, что чем меньше красноармейцев попадется на глаза противнику, тем лучше. Не хватало только сорвать операцию из-за какого-нибудь пустяка, вроде не отдания немцу воинского приветствия.

— Чего мнешься то, — решил подбодрить старшину, заметив, что он явно собирается что-то сказать или спросить. — Давай уже выкладывай, что еще без меня напридумывали?

— Да, у меня скорее личный вопрос, — наконец решился он, — о Наталье Григорьевне хотел переговорить.

— А что с нашей квартирной хозяйкой не так? — удивился я.

— Все так, все так, — поспешил меня успокоить наш временный завхоз. — Вот только, посмотрел я вчера на товарища майора, послушал, и понял, что когда мы врага отгоним, то местным ох как не сладко придется. Видел я уже такое на присоединенных территориях — целыми деревнями на переселение в Сибирь отправляли. У них же пособничество врагу на лбу аршинными буквами написано, хотя и не специально они немцам помогают, обстоятельства так сложились.

— Не переживай. Разберутся.

— Знаю, что разберутся, — опять вздыхает он, — да только лес рубят, щепки летят.

— От меня-то чего хочешь? Говори прямо, хватит кругами ходить.

— Уходим же мы сегодня. Нельзя ли бумагу выправить, так мол и так гражданка такая-то оказывала помощь Красной Армии в деле борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.

— Чего ты суетишься-то так. Бумагу написать недолго, только вдруг она к немцам быстрее, чем к нашим попадет. К тому же майор то здесь партизанить остается, думаю, что присмотрит.

— Запала она мне в душу. Хочу после войны свататься приехать, — выпалил он, и покраснел.

— Не мальчик уже, три десятка разменял, так с чего сразу свататься, — попытался вразумить этого ловеласа, но увидев затвердевшие скулы, и упрямо сжавшиеся губы добавил. — Ладно, ладно дело ваше. Создание новой ячейки общества всесторонне Советской Властью поощряется, так что возражений не имею и бумагу, в нарушение режима секретности дам. Но, о том, что в рамку ее на комод ставить не надо, сам объяснишь.

Сказано — сделано. И в самом деле, мне-то это ни чего не стоит, а когда Красная Армия врага назад погонит, такая бумажка и правда сильно помочь сможет. И даже больше сделаем, когда политрук вернется, попрошу его и немецкий документ выправить. Ну а что, я сегодня добрый. Повара, как мне кажется, злыми не бывают. Не зря же мы все беды и несчастья стараемся в первую очередь «заесть», кто сладким, кто жирным, а кто и жидким.

Между нарезкой лука и моркови, слил бульон и оставил мясо обжариваться и вытапливать жир. Поскольку плов блюдо жирное, не скупясь, долил растительного масла. От знакомых представителей всех восточных народов, с которыми служил, учился или работал, я выбрал и взял для его приготовления самое лучшее. Братья узбеки, возможно, меня бы осудили за то, что я сначала покидал мясо в кипящую воду на 15 минут, а не стал его сразу обжаривать на раскаленном масле, но мне так больше нравится. Не нужно постепенно выкладывать куски, что бы не сбить температуру, и следить, что бы мясо не давало сок. Затем настала очередь специй, основу которых составила смесь перцев с добавлением местных душистых трав, а следом, в казан отправились крупно порезанные лук и морковь. Эти два ингредиента я тоже, вопреки классическому рецепту, кладу практически вместе. Стандартная порция берется из расчета равных долей мяса, риса и моркови с луком. Когда жир зазолотился, а морковь размякла, я выложил несколько головок чеснока и аккуратно засыпал все рисом, поправляя его деревянной ложкой, добиваясь равномерного распределения по всей площади. Залив все ранее слитым бульоном, что бы он на пару сантиметров покрывал блюдо, я накрыл казан крышкой и оставил тушиться на медленном огне.

На замечательный аромат, начавший распространяться вокруг, стали выглядывать бойцы, безошибочно находя источник его появления. А старшина, так вообще уселся напротив и не отводил взгляда от очага, чем вызвал определенную ревность у женщины все эти дни готовившую для нас. Следует отметить, что кормила она нас очень вкусно и сытно, но традиционной пищей — супы, да каши. А здесь плов! Не сказать, что это блюдо в солдатском рационе полностью отсутствовало, просто напоминало кашу с мясом. Попробуй нормально сразу на роту приготовить, да еще и повару срочнику. К тому же армейскому кулинару ни чего не мешало заменить рис на перловку, а мясо на курицу. Так, что еще не готовое блюдо, вызвавшее такой фурор, изрядно потешило мое самолюбие. Если проклятым фашистам не понравится, то сами с удовольствием съедим.

К полудню у меня все было готово. Стол сервирован, всевозможные холодные закуски расставлены. К сожалению, выбор ингредиентов был сильно ограничен, из-за чего от салатов пришлось отказаться. В это время деревенские знают только один его вид — винегрет. Но помня одну телепередачу, в которой иностранцам предлагали пробовать традиционные блюда русской кухни и их реакцию на это, решил не рисковать. По этой же причине на столе отсутствовал холодец. Единственное на что решился это салат Дальневосточный, рецепт которого очень прост. Помидоры, лук и красная рыба нарезаются, перемешиваются и поливаются подсолнечным маслом. Затем по вкусу добавляется перец. Отдельно порезал огурцы и помидоры, своим собственным способом — на тонкие полоски. Затем разложил их по кругу, бросив в центр тарелок по паре ложек сметаны, чтобы можно было макать, и украсил все зеленью. Соленья тоже заняли свое место. Особенно хороши, на мой взгляд, были грузди в сметане. Даже пожалел, что мне из-за контузии пить нельзя. Вон старшина не удержался и полстакана спирта употребил. Буркнув на мой недовольный взгляд: — «От нервов». Мясная нарезка была представлена двумя сортами сала, соленым и копченым; и домашней колбасой. Когда нарезал, то чуть слюной не захлебнулся, так одуряюще вкусно пахло. Толщина сала впечатляла, куда там рекомендуемым «на три пальца», тут шире, чем ладонь. Правда мясная прослойка небольшая, зато посол отличный и шкурка мягкая. Сало я нарезал двумя способами — традиционным и мелкой соломкой, как когда-то показал один сибирский охотник. Из трофейных продуктов на стол пошли только сардины. С пары баночек просто сняли крышку, а еще пару я пустил на простенькие бутерброды — кусочек черного хлеба, кружочек огурца и сардинка. От завтрака оставался десяток вареных яиц, которые я разрезал пополам и выложил каждому в тарелку, украсив капелькой сметаны, веточкой укропа и зеленым горошком, налущив его прямо из стручков. Получилось довольно миленько.

Горячие же, в ожидании гостей, доходя, томилось на чуть тлевших углях, способных едва-едва поддерживать заданную температуру. Шашлык был нанизан на шомпола от карабинов и готовился занять свое место на импровизированном мангале. Спиртное, требующие охлаждения, стояло в ведрах с колодезной водой. Остальное, посверкивая стеклом разного цвета, занимало почетное место во главе стола. Сами мы, что бы не урчать желудками, перекусили жареными карасями, которых с утра притащили местные пацаны. Они же наловили целое ведро раков, над которым сейчас колдовал старшина.

Все незадействованные бойцы попрятались, а точнее на всякий случай заняли круговую оборону. Только майор щеголял в тщательно приведенной в порядок советской форме. По легенде он наш куратор из спецподразделения, прибывший поставить задачу по внедрению в крупную группу наших войск окруженную, или готовящуюся к окружению севернее Великих Лук. Серьезной проверки это не выдержит, но нам этого и не требуется.

Настроение у него было преотоличнейшее. Мало того, что он в сопровождении младшего политрука свободно проник на территорию складов и облазил их «сверху донизу», так еще и умудрился установить целых три магнитных мины с часовым взрывателем. Понятно, что полностью уничтожить такой большой объект, к тому же разделенный на несколько отдельных, частично укрытых в земле складов, даже при правильной закладке зарядов, способных вызвать детонацию боеприпасов, маловероятно. Но этого и не требовалось. Майор успел провести сеанс связи и получил подтверждение на атаку штурмовиками. Таким образом, подрывы на земле, один из которых будет связан с поджогом горючего, станут отличным ориентиром на местности для нашей авиации.

Легкость выполнения, до этого казавшейся трудноосуществимой задачи, похоже вызвала эйфорию, на волне которой майор начал строить какие-то свои, далеко идущие планы. И то, как он оценивающе бросал взгляды на нас и наше имущество, заставляло напрягаться. Ох, чувствую, предстоит серьезный разговор, ведь не все так просто как со стороны кажется. Мы свой лимит удачи и везения почти исчерпали, уже завтра к нам возникнут вопросы, на которых мы элементарно засыпемся. Только Яков, будь он один, еще какое-то время мог дурить головы немцам, но не с довеском в виде наших «рязанских рожь».

Наконец, из села показалась вереница машин, направляющихся в нашу сторону, при виде которой мне чуть не заплохело. Я судорожно стал оглядываться в поисках своего автомата. Все благодушие с лица майора пропало при виде почти десятка единиц техники, возглавляемых легкой танкеткой со спаренными крупнокалиберными пулеметами. Положение спас мотоцикл, вырвавшийся вперед, а точнее наш политрук, привставший на заднем сидении и давший рукой отмашку «Все нормально». Готовая сорваться команда: «К бою!», так и осталась не озвученной. Но я прямо чувствовал, как пулеметчики на крышах затаили дыхание, беря колону в прицел и выбирая свободный ход спусковой скобы.

Миновав рубеж атаки, немецкая техника, не сбавляя скорость, пропылила дальше. Но только когда последний грузовик проехал мимо ворот, я смог спокойно выдохнуть и с укором посмотрел на старшину, который уже приготовился окапываться. Тот в ответ виновато улыбнулся и, пожав плечами, исчез на тропинке, ведущей к домам.

Держась на небольшом расстоянии от оседающего, не смотря на плохую погоду, облака пыли, следовали наши гости. Две закрытые легковые машины, одна «мыльница» и грузовик с охраной в сопровождении пулеметчика на мотоцикле. Майор и политрук, как владеющие языком и призванные представлять нас за столом, поспешили на встречу. Я, демонстрируя занятость, выкладывал мясо над углями. Главное, в самый первый момент знакомства не дать попытки вовлечь себя в разговор. А потом, после первой и второй, надеюсь, что не до меня им станет. На всякий случай слова приветствия и даже краткий тост: «За нашу победу», выучил.

Однако волновался, считая себя слабым звеном в этой операции, напрасно. Доктор приехал не один, а в компании еще одного военного врача, которому и принадлежала одна из легковушек. Они, уже были слегка навеселе и являлись центром общего внимания, втянув в свой спор и местное руководство и дородного майора в форме Люфтваффе, который тоже прибыл не один, а в сопровождении молодого, но явно породистого лейтенанта. Не смотря на молодость, уже имевшего железный крест, то есть точно не штабист.

Компания сразу прошла к столу и особо не чинясь, расселась, бурно выражая свою радость обилию закусок. Только летный майор, оказавшийся язвенником, глядя на жирную пищу, кривил рожу. Сходу понявший проблему Яша, быстро ее разрулил, организовав доставку, домашнего творога, заправленного деревенской сметаной и молоко на запивку.

А между тем, гости уже пили по второй, с удовольствием закусывая шурпой и вареной бараниной, при этом одобрительно косясь на жарящиеся, на углях мясо, и умудряясь продолжать оживленную дискуссию, которую переводил приданный мне боец. Он держал меня в курсе событий и должен был подсказать слова, если обратятся непосредственно ко мне. Смысл беседы как обычно сводился к охаиванию иностранцами нашей страны и образа жизни.

Россия предстала перед захватчиками абсолютно чуждой страной, чуть ли не другой планетой. Для выходцев из культурно-обустроенной густонаселенной Европы все и всего было очень много — степи, поля, леса, реки, озера, болота. Огромные, малонаселенные, лишенные понятного порядка, пространства при ужасной дорожной инфраструктуре, точнее ее полном, в европейском понимании, отсутствии, пугали. Пыль и жара выводили из строя двигатели автомобилей и танков, Те же пыль и жара негативно отражались на конском и людском ресурсе армии. Присутствующие единогласно решили, что истинно культурный и образованный солдат в условиях, когда его постоянно преследуют малярия, дизентерия и диарея, хорошо воевать не может. Но сомнений в скорой победе, ни у кого не было. Как принято у военных всех стран, сдержано ругали начальство. Высказывалось мнение, что Германский Генеральный штаб плохо представлял себе природно-погодно-климатические особенности русской равнины. Врачи подводили свою базу, что физически и физиологически культурный европейский солдат не приспособлен к условиям России, где выживают только дикие варвары-аборигены из числа славян. Тыловики упирали на сложности в организации снабжения, из-за чего возникают перебои с пищей и боеприпасами. Очень медленно, по сравнению с Европейскими компаниями, шло восполнение потерь в людях и технике. Радовались, что повезло захватить просто огромные трофеи, которые до сих пор толком не освоены. «Боевые офицеры» упирали на то, что основные силы «весь цвет» Красной Армии был разбит на территории Белоруссии и к началу зимы войска выйдут на рубеж Волги от Каспия до Балтики. Уже обсуждаются те счастливчики, что вернутся на зимние квартиры домой и те кто попадет в состав пятидесяти дивизий, остающихся для несения оккупационной службы. Идти дальше, в пугающую еще больше Сибирь, ни кто не собирался. В общем-то, ни чего интересного в плане получения оперативной информации, хотя мне переводили не весь разговор.

Меньше чем через час, проверяющий от Люфтваффе, дождавшись, когда сопровождавший его лейтенант, называемый им «Мой мальчик», утолит первый голод, стал собираться. На любовников они были не разу не похожи, тем более, что до открытой демонстрации своей толерантности требуется еще не менее полста лет жизни при демократии, скорее всего они, просто дальние родственники. Как полагается по старой русской традиции, им в дорогу собрали большую корзину продуктов и с молчаливого ободрения, загрузили в багажник «Опеля». Попыток задержать их подольше, не предпринималось. Младший политрук успел мне шепнуть, что все подготовлено еще с утра. Оказывается, после проверки радиоточки майор сразу собирался уехать, из-за обострения болезни желудка, не соблазнившись пикничком. То, что он все-таки заехал к нам, это заслуга врачей, которые между делом умудрились и его осмотр провести и лекарства назначить и диету посоветовать. Получается, с организацией попойки для немцев я переборщил, можно было и без нее прекрасно обойтись.

Чувствовать себя дураком, ощущение не очень приятное, и такая, еще вчера замечательная идея, теперь смотрится совсем не привлекательной. А вот кто доволен происходящим, так это майор разведчик. Он, конфисковав трофейный фотоаппарат, умело готовит компромат на присутствующих, для их последующей вербовки. Как говорится, работает на перспективу. Казалось бы, забавная фотография с человеком в советской военной форме впоследствии станет не плохим козырем в сложном разговоре. Попробуй объяснить в Гестапо, для чего командир красной Армии передает тебе черную коробочку, в которой легко опознается магнитная мина, или куда он советует выстрелить из табельного парабеллума, не в затылок ли своему товарищу. При умелой подаче, в чем даже не следует сомневаться, убойный аргумент для начала сотрудничества получится. Немного, даже обидно, что не я, со своим многолетним опытом оперативной работы, это предложил, хотя идея лежала на поверхности.

В остальном остаток дня проходит вполне обычно для таких мероприятий. Со вкусом поели, попили, постреляли по пустым банкам, пофотографировались. При расставании, пьяные немцы лезли к майору обниматься и признавались в вечной дружбе. Яша стоял в стороне, и устало улыбался. А я, уже час, как незаметно покинув «пьяную полянку», руководил погрузкой имущества и подготовкой к немедленному отъезду. Наша группа официально убывала на передовую, причем с подлинными документами, выправленными через местную комендатуру. Согласно предписания мы должны были проследовать за танковой группой Гота на север в район города Дно, куда ранее убыла воинская часть к которой приписаны те, за кого мы себя выдаем. На самом деле нам предстояла ночевка в лесу, где планировалось заложить базу для будущего партизанского отряда, основу которого должны составить окруженцы, встреченные ранее группой майора. Ну, а я надеялся получить указания и место безопасного перехода к своим.

Как только проводы гостей закончились, мы тут же выдвинулись в намеченный квадрат. Я до последнего опасался, что обнаружится пропажа проверяющего и поиск начнется с места, где их видели последний раз, но кажется обошлось. Вечер только начинался и мы не торопясь двигались объездными дорогами в нужную нам сторону. Майор, сидя рядом со мной в кабине «Шкоды», радостно напевал какой-то мотивчик, а на меня навалилась апатия. Неопределенность нашего положения нервировала, а отсутствие четких инструкций со стороны руководства ощутимо напрягало. Возможно, опять начались игры в высоких кабинетах, с перетягиванием одеяла на свою сторону. Ведь как это заманчиво иметь отличный источник информации в оперативном тылу противника. Те сведения, что мы уже передали и еще приготовили на два, предположительно полуторачасовых по длительности, сеанса связи, с лихвой окупают многие риски. И это без учета документов хранящихся в довольно таки пухлом портфеле майора Люфтваффе, который он даже за столом не отстегнул от левой руки. В условиях, когда проводится сразу несколько контрнаступательных операций, свежая информация нужна как воздух, кто в таких условиях будет слушать, что наши разведвозможности исчерпаны. Смогли сделать один раз, значит должны сделать еще — это не столько стиль руководства, сколько требования в условиях боевых действий.

На условленное место мы прибыли засветло и здесь меня ожидал еще один неприятный сюрприз. Вместо тщательно подготовленной операции, в результате которой планировалось изобразить скоротечный бой с охраной проверяющего на лесной дороге. Где он должен был «погибнуть», а следы перестрелки указать на случайное столкновение с одной из групп окруженцев. Я увидел, стоящие между деревьев легковушку и грузовик охраны, которые несколько часов назад провожал из села. Кто-то, хотя и так понятно кто, все переиграл. Сплюнув с досады, пошел к своим бойцам, не желая обсуждать это с разведчиком.

Выслушав короткий доклад о том, что задание выполнено без потерь, отозвал Емельянова в строну и попросил рассказать как все прошло.

— Рано утром выдвинулись на места засад. Как договаривались, две группы по десять человек на каждую дорогу. В одном месте подготовили пост, для указания объезда, что бы без помех можно было захватить человека на замену. Потом, на мотоцикле, примчался связной, и сказал, что «берем» всех и по-тихому. Он же указал на цель, когда машины подъезжали. А дальше все просто. Показали им на объездную дорогу, они без всяких вопросов, съехали в лес, где их остановили и разоружили. Охрана даже пикнуть не успела, а офицеры только по кобурам руками скребли. Затем отъехали до болотца, там трупы солдат притопили. Офицеров и технику сюда пригнали. Вот собственно и все. Сидели вас ждали, немцев не допрашивали, только портфель отобрали.

— Немногословен ты сегодня.

— Тревожно мне что-то. Еще и погода портится. Вот-вот дождь пойдет, а ночевка в лесу предполагается. Я команду шалаши ставить дал, но как-то это все не так, — и он досадливо махнул рукой.

— Расслабились на теплых перинах, — подколл я. — Тут вот еще, что. Переговори с людьми. Майор партизанский отряд создает может, кто остаться захочет.

— Все кто хотел, еще под Борисовом остались.

— А ты еще раз спроси. Все течет, все меняется. И не беси меня, — не понятно с чего сорвался на человека. — Извини, самому, что-то не по себе. Как бы нам на войсковую операцию по поиску пропавших не нарваться. Уж к линии фронта теперь точно не проедешь.

Не успел договорить, и в сознании прояснилось — вот, что меня угнетало. Наверняка немцы уже хватились пропажи и первым делом перекрыли дороги в сторону передовой. О простом выходе к своим можно забыть. Да, подгадил нам разведчик. Конечно отсутствие прямых улик, могущих указать, где и как произошло похищение, отодвинет время начала поиска и запутает противника, но это же четко дает понятие, что работает подготовленная диверсионно-разведывательная группа. А это совсем другой уровень опасности. Но и немедленно срываться с места, теперь не выход. К тому же нужно дождаться результатов сеанса связи. Я все еще надеялся получить указание места перехода.

В остальном вечер прошел спокойно. Вернувшийся радист ни чем не порадовал. Центр только подтвердил квитанцией получение шифровки. Тучи все-таки разродились небольшим дождем, загнав под крыши шалашей. Качество изготовления временных убежищ из веток, вызвало ряд нареканий с моей стороны, но убедившись, что пару суток они продержатся, высказывать замечания не стал. Но зарубочку в памяти сделал. Майор оккупировал место под тентом в кузове грузовика, разбирая документы из портфеля. Пленный немец неохотно, но без применения мер силового принуждения, давал пояснения. Мне заняться было нечем и забравшись в шалаш, я улегся на охапки свежескошенной травы, подстелив немецкий прорезиненный плащ, врученный мне перед самым выездом старшиной. Это политрук расстарался, где-то выменял взамен того, что я отдал военврачу при погрузке раненых в самолет. Однако этот экземпляр чем-то неуловимо раздражал. И резиной от него пахло гораздо сильнее, и выглядел он не так форсисто как предыдущий, да и вообще…

Так за переживаниями, и размышлениями о том, что обязательно в программу подготовки курсантов необходимо включить правильное обустройство лагеря и строительство шалашей, я не заметно для себя и уснул.

Казалось, что спал чутко, но вот побудку проспал. Майор планировал сразу выдвинуться в район складов, что бы лично убедиться в эффективности атаки штурмовиков. С трудом удалось отговорить его от этого, сославшись на необходимость хоть как-то залегендировать появление нашей машины. Примерно через час появились проводники от будущих партизан и мы, собравшись, переехали еще глубже в леса. К самому лагерю пришлось идти пешком, оставив машины под охраной. Привязку к карте я не делал, так как мне было совершенно не интересно, где будет база отряда. Вместе с новым днем пришло решение выходить к своим в районе Старой Руссы, где продолжается наше наступление. Противник ждет, что похищенного штабиста попытаются доставить к передовой кратчайшим маршрутом и максимально усилят контроль дорог в восточном направлении. А мы двинемся на север, к тому же и проездные документы нам выданы в этом направлении. Уходить будем в ночь, пристроившись к какой-нибудь колоне. Осталось согласовать кое-какие вопросы с майором и добавить пару строк к радиограмме своим шифром.

При осмотре базы я убедился, что партизанский отряд прекрасно образовался и без нас, что и подтвердил его командир — старший лейтенант РККА Сергей Пенкин, тезка одного Российского певца. Это вызвало небольшой интерес с моей стороны, но выяснить являются ли они родственниками, я естественно не стал. После знакомства, начальник штаба Иван Сергунин, коротко довел обстановку и рассказал об его успехах отряда, в котором было около сотни человек, в основном окруженцев. Имелось оружие, боеприпасы, с обнаруженного минного поля сняли более 400 мин, которые использовали для минирования дорог, ведущих на Москву и Ленинград и для диверсий. На железнодорожном перегоне Полоцк-Невель пустили под откос поезд с техникой, взорвали мост, обстреливали гитлеровцев на дорогах. Наше прибытие вызвало естественный интерес среди партизан и незаметно переросло в митинг. Пришлось выступать. Довел новости недельной давности, рассказал об обстановке на фронтах, так как я это вижу. Ну и немного пропаганды с лозунгами тоже пришлись к месту.

Пока я занимался агитацией и пропагандой майор не удержался, и забрав Гольдштейна, они с парой бойцов на Шкоде отправились на склады. Среди разведгруппы нашелся умелец, который по образцам заполнил бланки накладных, которые Яша умудрился набрать у немцев. Пропуск, полученный в самом начале нашего пребывания в селе, еще действовал. Машина наверняка успела примелькаться и подозрения поездка вызвать не должна. В этот раз у майора хватило ума надеть чужую форму, а то бы я политрука на эту авантюру точно не отпустил.

К моему удивлению в партизанах решило остаться восемь человек, в числе которых был старшина пограничник. На мой удивленный взгляд он только неловко пожал плечами. Расспрашивать и отговаривать я его не стал, уже большой мальчик знает, что делает. Видимо сильно зацепила его наша квартирная хозяйка, раз надеется хоть изредка к ней да заглядывать. Зато стало возможным пересмотреть порядок движения. Техническое состояние сильно нагруженной полуторки вызывало серьезные опасения. С уменьшением количества личного состава, появилась возможность всех разместить в кузове Шкоды.

Построив пограничников и остающихся с нами красноармейцев, я довел, что вечером выдвигаемся к передовой. Рейд объявлялся боевой операцией. Поэтому приказал перетрясти свои вещмешки и избавиться от всего лишнего. С собой разрешалось брать смену белья, запасные портянки, продукты из расчета на трое суток и по два боекомплекта. Причем боекомплект в том понятии как это я понимал, а не три десятка патронов к винтовке, как прописано в уставе. Я привык, что боекомплект это четыре магазина к АКМ и три сотни пачками в рюкзаке, при наличии разгрузки рожков можно брать и больше. Наличие полудюжины гранат обязательно. К сожалению «лимонок» у нас не так много, но и немецкие «колотушки» сгодятся. Дополнительный боезапас, как и один 50-мм миномет будут находиться в кузове, но все должны быть готовы немедленно покинуть транспортное средство и продолжать движение самостоятельно. Контроль за выполнением возложил на лейтенантов. Каждого за своими подчиненными.

Тех же, кто остается, вместе со старшиной повел перетряхивать имущество, так как до сих пор точно не знал, что у нас имеется. Партизаны охотно присоединились к нашему «раскулачиванию». Особенно обрадовались нашим большим котлам, так как это снимало необходимость готовить малыми порциями или вообще самостоятельно. Старшина в этот раз совсем не препятствовал тому, что отряд расстается с продовольствием, а тихо и незаметно радовался каждому отложенному в сторону мешку или отставленному ящику. Отдельно по описи принял у него на хранение ценности.

После обеда вернулась наша машина, причем не пустая. Младший политрук опять удивил, умудрившись получить продукты по фальшивым накладным. Опять партизанам пришлось таскать мешки от стоянки до лагеря через лес. Майор был доволен как обожравшийся сметаны кот, даже спрашивать не пришлось и так понятно, что авиация со своей задачей справилась. Не без скрытого злорадства, испортил ему настроение, сообщив о своем решении уходить. Его это явно не устраивало. Он уже включил нас в свои планы. Но все попытки надавить на меня или переубедить я игнорировал. Без прямого приказа от моего непосредственного начальника он, на уже принятое решение, повлиять не мог, а шансов получить такой приказ я ему не оставлял. Единственное, что он от меня добился, это оставить в его распоряжении Гольдшейна, который сам вызвался присоединиться к разведчикам. Немецкие марки тоже пришлось отдать, но по акту.

Наконец все организационные вопросы были закончены. До ужина еще успел поделиться с местными саперами некоторыми придумками в плане организации минных засад и установки мин ловушек. Перед расставанием поели горячего, попрощались и колонной по двое отправились к машине. Полуторку мы подарили партизанам, а мотоциклы я решил использовать. Оставаться без мобильной разведки в нашем положении не стоит. Лишившись младшего политрука, соваться на нормальные трассы я опасался, предпочитая дороги второстепенного значения. Но и самостоятельно двигаться ночью тоже опасно, нужно будет, как и планировали прибиться к какой-нибудь транспортной колоне.

Через пару часов блужданий по малоезженым дорогам, которые и «дорогами» сложно назвать, так плотно они заросли травой, я понял, что мы заблудились. Прикинув пробег машины и направление движения, попытался на карте найти наше местоположение, но толком так, ни чего и не вышло, в виду отсутствия приметных ориентиров. Закрадывалось нехорошее предчувствие, что мы где-то дали «кругаля». Самое интересное, что в этом месте, где просто огромное количество озер, мы как то умудрились не встретить ни одного. А сейчас стояли посреди обширного поля, хотя по моим прикидкам должны находиться в лесу, причем как раз на берегу озера. Посовещавшись с лейтенантом пограничником, решили все-таки следовать дальше. Если честно, то и выбора у нас большого не было. Дорога то одна. Спустя какое-то время мы наконец-то выбрались на более-менее накатанную колею, правда, вела она на северо-запад. Возвращаться назад было глупо, и я дал команду продолжить движение, куда-нибудь да выедим. Сознаваться, во внезапно проявившемся топографическом кретинизме, посчитал не достойным командира. Оправдание, что я привык ориентироваться по карте, находясь на борту самолета, для человека, имеющего штурманское образование и окончившего год назад академию, просто смешно.

Уже в сумерках, после того как мы сделали короткую остановку, что бы оправиться и долить горючие, фортуна решила нам улыбнуться, показав мелькающие в стороне фары грузовиков. По быстрому закончив свои дела мы устремились следом. Колона явно шла в сторону фронта, и это совпадало с нашими планами. Скорость движения не превышала двадцати километров в час, ну так и нам торопиться не куда.

Все-таки европейские машины по уровню комфорта, даже в это время превосходят наши. Мягкое сидение и относительная плавность хода привели к тому, что я уснул. Деревянная лавка полуторки такого счастья мне бы не принесла. Когда машину встряхнуло на очередном ухабе я, открыв глаза, увидел, что за стеклом уже светает. Глянув на водителя, который из последних сил борется со сном и усталостью, дал команду искать съезд в сторону. Знакомство со старшим колоны не входило в наши планы. Но оказывается, я опоздал. Ночью был часовой привал, во время которого к нам подходил кто-то из начальства. Предъявленные документы сыграли свою роль, еще раз спасибо младшему политруку, и нас оставили в покое. По иронии судьбы наше предписание совпало с маршрутом колоны. Они тоже следовали к Дно. Получается, мы проехали около четырехсот километров, обогнув по широкой дуге противоборствующие силы под Великими Луками и оказавшись в тылу немецкой группы армий «Север». Так себе перспектива. Как говорится: «Хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах». Получается, перед нами окажутся части Северо-Западного фронта, а я там контакта не имею, что может повлечь за собой очередные проблемы.

Пока я размышлял, мы потихоньку отстали от впереди идущей машины и на первом же съезде, свернули налево в сгущающуюся утреннюю дымку. Проехав пару километров, дал команду остановиться, что бы осмотреться на местности и сориентироваться. Не успел размять затекшее тело, как из-за кузова на меня выскочил немецкий офицер и стал что-то тараторить, размахивая руками. Агрессии он не проявлял, но от неожиданности я растерялся и, действуя на одних рефлексах, ухватил его за рукав и, дернув на себя, подсечкой свалил на землю. Затем взяв руку на болевой, уселся сверху, прижимая его коленом к земле. Боец, ехавший со мной в кабине, сорвал с плеча автомат и бросился в сторону, откуда появился фриц. Заворачивая за задний борт, он выдохнул: «К бою». И я услышал, как из кузова стали выпрыгивать бойцы, бухая сапогами о землю.

На наше счастье за нами увязалось всего две машины, ориентирующиеся в утренних сумерках по нашим задним огням. Без стрельбы обойтись не удалось. Немцы, после остановки, вышли размять ноги, и пусть их было меньше — всего два отделения, успели схватиться за оружие. Однако подавляющие огневое преимущество автоматического оружия решило вопрос в нашу пользу. Оставшихся в живых быстро скрутили.

Быстрый допрос показал, что это саперный полувзвод, приданный немецкой части, направляющийся к Лужскому укрепрайону, о который противник безуспешно бьется вторую неделю. В предрассветной дымке они, ориентируясь в колоне на нашу, впередиидущую машину, свернули следом. Лейтенант бежал ко мне, что бы показать на карте, что мы сбились с маршрута. Об обстановке на передовой он обладал только поверхностными знаниями. На фронте от Шимска до Луги идут упорные бои. Под Шимском намечается успех, угрожавший на южном фланге прорыв под Старой Руссой, блокирован. Зато на северном участке фронта наметился серьезный успех. На Кингисеппском направлении оборона прорвана, и танковые части двинулись к Ленинграду. С этой стороны, между Лугой и Финским заливом сплошной линии фронта нет с обеих сторон. Нормальных карт у пленных не оказалось, да и имущество, находившиеся в кузовах не заинтересовало. К чему нам два десятка лопат и кирок или почти полста пятикилограммовых деревянных ящиков с взрывчаткой, играющих здесь роль противотанковых мин.

Пленные нам были не нужны и их добили одной пулеметной очередью. Спокойно, без всяких показательных построений и зачитывания приказов, пулеметчик по моему знаку, довернул ствол и очередью на полбанки, перечеркнул сидящих на обочине. Они, скорее всего и не поняли что произошло. Юрист, неожиданно проснувшийся в душе, бесстрастно квалифицировал мои действия, как формально попадающие под воинское преступление в отношении военнопленных. А я так же мысленно послал его подальше, не время и не место сопли по асфальту размазывать, они нам тоже не пряники привезли.

У одного грузовика случайной пулей оказался пробит радиатор. Я дал команду тела закинуть в кузов, а саму машину столкнуть в ближайший овраг. Пока бойцы выполняли не самую приятную команду, загрузив десяток мин на мотоцикл, выдвинулся к дороге. Зачем добру пропадать.

От сплошного минирования решил отказаться в виду его бесперспективности. После первого же подрыва, дорогу обследуют, и остальные мины найдут простыми щупами. Поэтому пока трасса была пустынна, я проехался по километру в оба конца и установил их на значительном расстоянии друг от друга. Надеюсь, что это задержит следующую колону подольше, а то и специальную команду саперов придется вызывать, тут ведь простым тыканьем не обойдешься. Я еще и пару сюрпризов поставил на неизвлекаемость.

Вторую машину, с остатком мин и еще кое-каким снаряжением взяли с собой. Поменяв водителей, которые после ночного движения буквально валились с ног, дал команду двигаться вперед. Какими бы скудными сведениями не поделился с нами пленный, но вывод напрашивался сам собой. Нам придется забрать еще севернее в обход Лужского оборонительного рубежа, где сейчас идут серьезные бои. Переправиться через реку с одноименным названием, там, где нет сплошной линии фронта, и двигаться в сторону Ленинграда. Возвращаться назад желания не было.