Глава 1

Загадочный незнакомец. — Беседа в пиццерии. — Я заказываю водку.

10 марта 2006 года — для вас эта дата вряд ли имеет значение, а для меня она стала определяющей. Можно сказать, с этого дня изменились все мои представления о жизни, и нарушилось для меня спокойное течение дней. До десятого марта жизнь моя текла размеренно и однообразно, как у многих тысяч других жителей города Сибирска. Каждый день кроме субботы и воскресенья к девяти утра я приходил в контору акционерного общества "РемДорМаш". Садился за компьютер и начинал вводить цифры. Восемь часов, иногда перебрасываясь с коллегами парой фраз, с перерывом на обед в буфете я честно подсчитывал расходы предприятия, а вечером отправлялся домой. Дома, в холостяцкой квартирке, на скорую руку мастерил ужин из полуфабрикатов, заправлялся, смотрел телевизор, читал книгу и ложился спать. И так каждый рабочий день, за исключением редких несущественных отступлений от общего порядка. По выходным я обычно пил пиво с друзьями или ездил в гости к одной разведенной женщине, которая была старше меня на десять лет. Так, связь без определенного будущего; как говорится — когда приспичит.

Впрочем, подобная жизнь не казалась мне скучной — я привык. Однако десятого марта, повторяю, все пошло на перекос. День склонялся к концу. Как обычно, я шел с работы с дымящейся сигаретой в руке по тихой улочке Сибирска и уже приближался к своему дому. Я как раз докуривал сигарету, когда передо мной неожиданно возник невысокий мужчина средних лет в серой куртке-"аляске" с накинутым на голову капюшоном. Незнакомец будто до сих пор поджидал меня где-то за углом.

— Постойте, вы — Евгений Медведев? — тронув меня за локоть, как-то странно спросил он.

Я, конечно, сильно удивился и одновременно растерялся, услышав свое имя из его уст. У него были пронзительные зеленоватые глаза, а черты лица напомнили мне одного известного русского политика.

— Да вроде бы, — нахмурившись, со скрипом отозвался я и выбросил окурок. — А что такое?

Я попытался все-таки припомнить, видел ли где-нибудь этого человека. Но бесполезно: он был совершенно незнаком мне.

— Видите ли, — задумчиво протянул встречный, оглядывая меня оценивающим взглядом, как бы примериваясь ко мне, — у меня для вас важные сведения.

— Не понял? — еще больше удивился я. — Какие сведения? И откуда вы вообще меня знаете?

В голове у меня пронеслись разные мысли. Может, этот тип — какой-нибудь знакомый моих родственников, оказавшийся проездом в нашем городе? Или он из милиции по какому-то неожиданному делу? А может, некий неведомый прадед из-за границы оставил мне наследство, и этот незнакомец — нотариус, который хочет сообщить мне сей удивительный факт? Но последнее предположение уж совсем из области фантастики. Я даже усмехнулся про себя такой дурацкой мысли.

— Я могу все объяснить, — спокойно сказал он, — только давайте пройдем в какое-нибудь укромное место. Заодно перекусим — я угощаю.

Что ж, я был заинтригован да, между прочим, еще и голоден (а тут перспектива халявного ужина, который не надо готовить)… Одним словом, не раздумывая, я согласился.

Неподалеку находилась пиццерия, вполне приличная забегаловка, и по обоюдному согласию мы отправились туда. По дороге оба не проронили ни слова.

Мы сели за свободный столик у окна напротив друг друга; сразу нарисовалась приветливая официантка, стройная большеглазая шатенка в синем фартучке, надетом поверх блузки и короткой юбки. Мой загадочный спутник сдернул капюшон, заказал две порции пиццы и две кружки кофе. Я не возражал. Под потолком висел телевизор, крутили музыкальные клипы. В помещении было на удивление тихо и уютно, что не характерно для конца рабочего дня. Соседние столики пустовали.

— Должен вас сразу предупредить, — заговорил незнакомец, расстегивая куртку, под которой оказался серый свитер (я тоже стал разоблачаться), — все, что я вам здесь и сейчас скажу, будет для вас невероятным, вам даже может показаться, будто я сумасшедший. Но, тем не менее, это истина. Я предоставлю вам доказательства. И поэтому прошу вас выслушать меня внимательно, без недоверия.

Он убрал со лба сбившиеся русые волосы.

— Хм. Я готов, — насупился я.

Официантка принесла заказ. Странный человек сухо поблагодарил ее и тут же расплатился, достав из кармана брюк черное портмоне. У него были пухлые с тупыми ногтями пальцы, машинально отметил я.

Он испытующе поглядел на меня зеленоватыми глазами, как бы желая удостовериться, действительно ли я готов.

— Что ж, тогда начнем, — вздохнул он. — Меня зовут Семен.

— Очень приятно, — вставил я.

Он сдержанно кивнул.

— Я приехал сюда из Петербурга пару недель назад. Назовем это командировкой. По образованию я инженер, как и вы. Но занимаюсь наукой и в данное время являюсь сотрудником Института Времени. Есть такая контора в структуре Академии Наук.

Он замолчал и многозначительно посмотрел мне в глаза. Что и говорить, ему удалось произвести эффект. Только не положительный. Во мне перемешались разные смутные чувства. И тут, опустив глаза в свою тарелку, Семен вдруг спросил:

— Кстати, как вы относитесь к научной фантастике?

Я пожал плечами.

— Да, в общем-то, нормально… А причем тут фантастика?

Мой собеседник, чуть сместив уголок рта, с хитринкой поглядел на меня.

— Что же вы, Евгений, так сухо… Я ведь знаю, что в местном альманахе вы не так давно опубликовали несколько фантастических рассказов о путешествиях во времени и о психотронном оружии. Именно поэтому я к вам и обратился.

— Да, было такое, — изумился я его осведомленности. — Но сейчас я ничего не пишу, забросил это баловство… Так в чем же дело?

— Дело вот в чем. Мы будем говорить о науке. Точнее, об одном научном открытии. И оно поистине фантастическое, невероятное с точки зрения обывателя… Ну, обывателя в хорошем смысле.

— О психотронном оружии? — почему-то сразу предположил я.

— Нет, надо брать выше.

Я вскинул брови.

— Куда — выше? Да и какое отношение все это имеет ко мне?

— Подождите, всему свое время. Так вот, речь пойдет о путешествиях во времени.

Кусочек пиццы застрял у меня в горле. Мало того, что он сказал нечто непотребное, так у него еще и каламбур получился.

— Очень интересно, — с долей сарказма вставил я.

— Институт Времени как раз занимается этой проблемой, — невозмутимо продолжил мой визави. — Но сами мы ничего, понятно, не открыли. Не трудно догадаться, что проблему путешествий во времени решили люди будущего. Причем механизм этих путешествий ничего немыслимого собой не представляет. Все как в классических фантастических произведениях. Существует временной канал, который открывается в определенном месте. На территории России, а именно — в Петербурге. Попав в наше время, эксперты из будущего вышли на ученых сегодняшнего дня. Что вполне очевидно. Тогда-то мы и создали Институт Времени.

Он сделал короткую паузу, глотнул кофе и добавил:

— Теперь вашей естественной реакцией должен быть вопрос, не сбежал ли я из сумасшедшего дома?

В данную минуту меня действительно терзало что-то в этом роде. Но я попытался все-таки быть снисходительным и объективным.

— Ну, допустим, не сбежали. Но тогда зачем вы обратились ко мне?

— Вот именно. Это первое доказательство. Если бы я был сумасшедшим, то вряд ли знал бы о вашем существовании. У людей будущего возникла большая проблема, и решить ее, как это не парадоксально звучит, можете пока только вы. Хотите слушать дальше?

— Это большая честь для меня, — иронично заметил я.

— Прошу вас, не ерничайте! Вы же не дослушали.

— Ладно, давайте дальше. Кстати, насколько далеко от нас будущее, о котором говорится?

— В принципе совсем близко. Середина двадцать первого века. Временной канал в Петербурге был открыт в 2059 году. Из 59-го года к нам обратились в прошлом году нашей реальности. Сейчас с нами связались из 2061 года. Из более глубокого будущего пока почему-то не появлялись. В 2061 году человечество оказалось на грани третьей мировой войны. Катастрофа вот-вот произойдет, и остался единственный путь предотвратить ее — кое-что изменить в прошлом. То есть в нашем настоящем.

Я отложил недоеденный кусок пиццы. Аппетит пропал. Достав сигареты, я жестом предложил покурить Семену, тот помотал головой. Я молча прикурил. "Нет, все-таки он определенно псих!" — подумалось мне.

— Я вижу, вы совсем потерялись, — заметив мою угрюмость, сказал визави. — Пора предоставить вам второе, самое убедительное доказательство.

Вовремя он решил это сделать. Он достал из внутреннего кармана куртки маленькую книгу в мягкой обложке и протянул мне.

— Вот, посмотрите. Это руководство по эксплуатации электромобиля ВАЗ-7162. Гляньте на первую страницу и обратите внимание на год издания — 2041 год.

Я выпучил глаза. Потом недоверчиво взял брошюру и впился в нее. Качество было явно типографское. На серой обложке под заголовком, названным уже Семеном, красовался синий автомобиль оригинального дизайна. Отдаленно легковушка напоминала Фольксваген-Жук. Я открыл первую страницу. Там внизу на самом деле стояла дата: 2041 г. Я уже собрался было дальше пролистать удивительную книжку, но Семен вытянул ее у меня из рук, постаравшись сделать это как можно тактичнее.

— Извините, Евгений, но я не могу дать вам возможность рассмотреть материал как следует. Это же строго секретно, — пояснил он. — Вы должны понять.

В пиццерию вошли две радостные девицы, которые на ходу о чем-то тихо переговаривались и хихикали. И сели за соседний столик. Но они, как и все кафе, поплыли перед моим взором. А меня охватил холодок. Я был сломлен. Ведь я тот самый человек, который полагает, что уж с ним-то никогда не случится ничего из ряда вон выходящего. Что дамочки, заявляющие о своих встречах с инопланетянами, всего лишь свихнувшиеся на почве одиночества старые девы. И даже фермеры, якобы видевшие НЛО — только тупые обыватели, которым посчастливилось узреть метеорологический зонд или отделившуюся ступень ракеты, стартовавшей с Земли. И вот теперь я сам оказался на их месте, а банальные сомнения в том, что данная реальность — это не сон, однозначно отпадали. И не стоило и пытаться ущипнуть себя за ухо.

Но тут у меня промелькнула слабая надежда. А если он сам сделал эту книгу на компьютере и распечатал ее на каком-нибудь суперском принтере? Неужели такой изощренный шизофреник? Тогда все-таки, зачем он достает меня? Я затушил окурок в пепельнице, имевшейся на столе.

— Хорошо, — взяв себя в руки, произнес я, — вернемся к главному. Зачем нужен я?

— Да, вот мы и подошли к самому важному, — он убрал книжицу обратно в карман. — Для начала, правда, мне придется поведать вам обстоятельства, которые привели к неотвратимости третьей мировой войны.

В середине двадцать первого века Китай достиг внушающего могущества, стал поистине имперской державой. В 2049 году к власти в Китае пришел Лю Цзюй Нянь. Уже с первых лет своего правления он начал проводить агрессивную имперскую линию внешней политики. Главными своими врагами Китай провозгласил несколько стран "большой восьмерки". К Китаю примкнули ведущие страны так называемого "третьего мира". Образовалась Азиатско-Африканская Коалиция. Лю Цзюй Нянь был избран ее председателем. Началось противостояние стран "восьмерки" и Азиатско-Африканской Коалиции. Россия долгое время сохраняла нейтралитет, впрочем, как и Китай по отношению к России. Но когда положение в мировой политике сильно обострилось, наша страна была вынуждена примкнуть к позиции остальных стран "восьмерки".

— Вот как! — не выдержал я. — Значит, кашу заварил Китай. А я то всегда думал, что бояться надо Америку.

Но Семен, казалось, пропустил мою реплику мимо ушей.

— Не буду рассказывать дальнейшие подробности, — продолжил он, — суть в том, что Коалиция в мае 2061 года готовит ядерный удар по странам "восьмерки". И уже ясно, что, к сожалению, никакие изощренные дипломатические ходы не смогут остановить ее. Остается единственный выход: воспользоваться временным каналом в Петербурге (который, впрочем, доступен и любому шпиону Коалиции) и изменить прошлое, то есть наше с вами настоящее. Но тут нужно действовать разумно, дабы не нарваться на пресловутую петлю гистерезиса. Ну, вы понимаете, о чем я.

Так вот, на днях, если можно так сказать, каналом снова воспользуются: прибудет агент из будущей России и доставит разработанный странами "восьмерки" измененный генетический код Лю Цзюй Няня. Вы должны поехать в Петербург, получить код и привезти его сюда. А я введу этот код матери Лю Цзюй Няня — она русская, и живет здесь, в Сибирске. Лю Цзюй Нянь должен родиться в декабре 2006 года. Таким образом, он появится на свет уже с другими генами.

— Постойте, постойте, — я глубоко вздохнул и покачал головой. Надо ли говорить, с каким трудом я пытался переварить всю эту бредовую для меня муть! — Вот на этом месте нельзя ли поподробнее? Что еще за измененный генетический код?

— Помните фильм "Терминатор"? — вдруг спросил Семен. — Удивительно, но мы имеем дело с подобной ситуацией. Чтобы предотвратить глобальную войну в будущем, нужно обрезать корни в настоящем. Между прочим, в философском смысле это справедливо — все исторические катаклизмы имеют глубокие корни. Если бы на месте Лю Цзюй Няня был другой человек, менее решительный, менее амбициозный, третью мировую удалось бы предотвратить. Но нельзя просто взять и устранить, скажем, мать Лю Цзюй Няня сейчас, в 2006 году. Как я уже говорил, получится петля гистерезиса — банальная проблема. Нельзя убивать человека в прошлом, но можно попробовать его "перепрограммировать". Поэтому страны "восьмерки" будущего пошли другим путем. Они подготовили генетический код слабовольного человека, близкий к коду Лю Цзюй Няня, — в середине двадцать первого века такие технологии уже есть. Они переправят код нам, и мы введем его матери Лю Цзюй Няня. Они надеются, что после этого Лю Цзюй Няню в 2061 году не хватит смелости нанести ядерный удар.

Я закрыл лицо ладонями, устав от умственного напряжения, и мгновение посидел так. Потом убрал руки и машинально посмотрел в окно. Там мелькали беззаботные прохожие. Внешне вроде бы ничего не изменилось в этом мире. Но тут, за белым пластмассовым столиком в типичной пиццерии на меня словно взвалили многотонный груз. Я будто оказался внутри какого-то фантастического или, скорее, сюрреалистического фильма. Но самое страшное было то, что мне ничего не оставалось, как поверить в данность, предоставленную с виду заурядным человеком в серой "аляске". К сожалению, надежда на то, что он уникальный шизофреник, безнадежно таяла…

— Кто она, эта женщина, мать Лю Цзюй Няня? — вяло спросил я. — И вы так не объяснили, почему именно я должен поехать в Петербург? Почему бы не сделать это, например, вам?

— Мать диктатора — обычная жительница вашего Сибирска. На днях выходит замуж за приезжего китайца. По всей видимости, ребенок уже зачат… К сожалению, спецслужбы Коалиции пронюхали план стран "восьмерки". Все сотрудники Института Времени начала двадцать первого века им известны. Шпионы могут воспользоваться каналом и захватить нашего сотрудника еще в Петербурге. Допустим, если я сам поеду за кодом, то меня могут сразу же нейтрализовать. Прежде чем я, скажем, получив код, поеду в Сибирск. Да к тому же у меня своя миссия. Я здесь слежу за родителями Лю Цзюй Няня, изучаю их образ жизни, вербую ученых для подготовки операции ввода генетического кода — одному мне такое, естественно, не сделать.

По этим причинам было принято решение послать человека из толпы. Это безопаснее и эффективнее. Вы больше всего подходите для подобной роли. У вас невыразительная, не запоминающаяся внешность. (Я скривился) Но высокий интеллектуальный уровень. Вы писали рассказы о путешествиях во времени, и потому вам легче поверить во все это. То есть передо мной также была поставлена задача: завербовать агента для поездки в Петербург. Когда мне в руки случайно попал местный альманах "Сибирская звезда", и я прочитал ваши рассказы, я заинтересовался вашей личностью, навел о вас справки и вскоре удостоверился, что вы нам подходите.

Мне оставалось только хмуро кивнуть. Между тем Семен извлек из-за пазухи, где хранил необычную книжку, два бледно-желтых продолговатых бланка и протянул мне.

— Вы поедете поездом. Вот билеты, туда и обратно. Самолет отпадает — есть небольшой риск нечаянной гибели в случае авиакатастрофы. Мы должны исключить даже такую вероятность… Сегодня пятница, выезжаете завтра вечером, в Петербург прибудете в понедельник утром. Обратный билет на среду. У вас будет целых три дня на случай всяких непредвиденных обстоятельств. В Сибирск вернетесь в пятницу. Таким образом, вся поездка займет меньше недели. В Петербурге моим связным из Института Времени для вас уже забронирован номер в гостинице. Вот адрес. Как только прибудете на место, агент из будущего сам выйдет на вас.

Семен вытащил — на этот раз из кармана брюк — бумажку с рукописной схемой проезда. И отдал ее мне вслед за билетами. Теперь я с подозрением рассматривал эти командировочные документы. Все было безупречно. Затем я положил бумаги на стол и прикрыл их своей тарелкой с недоеденной пиццей.

— Что касается вашей работы, — добавил Семен, — я все улажу. Официально вы заболели, ушли на больничный. Бюллетень из поликлиники получите по приезду.

Я одним махом допил кофе и отставил кружку в сторону.

— А если я откажусь? — спросил я, поглядев прямо в глаза собеседнику.

— Вы ведь никогда не были в Петербурге? — сместив уголок рта, отозвался Семен. — В конце концов, если вы все еще мне не верите… Расценивайте это как выигранную в лотерею турпоездку в северную столицу. Поверьте, мой город… Он необычайно прекрасен! Он стоит того, чтобы увидеть его хотя бы раз в жизни…

Такое сентиментальное отступление, сделанное Семеном, показалось мне неожиданным, и выглядело искренним.

— Единственное требование, — добавил Семен, сделав короткую паузу, — держать операцию в строгом секрете, ни с кем не делиться, даже с родными. В принципе миссия для вас представляет минимальную опасность. Получите код, погуляете по городу, походите по музеям и спокойно вернетесь домой.

И он снова достал портмоне, вытянул оттуда приличную стопку пятисоток и выложил их на стол.

— Это командировочные. Тут хватит с лихвой. То, что останется — ваш гонорар.

Последний аргумент по его расчетам очевидно тоже должен был оказать психологическое воздействие на меня. Что ж, я взял деньги, правда, скорее автоматически, чем осознанно.

— Впрочем, вы можете еще подумать до завтра, — все-таки смягчился он. — Я позвоню вам в субботу днем, у меня есть ваш домашний телефон.

И тут у меня все же появилась лазейка. Неожиданная мысль родилась в голове, и я ухватился за нее как за соломинку. Может быть, подумалось мне, все это на самом деле какой-то сумасшедший розыгрыш? А вдруг меня сделали участником какого-то необычного интерактивного шоу?! Надежда, конечно, довольно призрачная, однако такая идея куда ближе к привычной реальности, чем фантастическая истина, подаренная человеком в "аляске".

Семен между тем поглядел на часы, освободив запястье левой руки.

— Ну вот, свою миссию я выполнил, — вздохнул он. — Есть у вас еще вопросы?

— Пока нет. Мне нужно все переварить.

— Тогда я оставлю вас. Я должен идти. А вам лучше теперь побыть одному.

— Это уж точно, — процедил я.

Настало самое время остаться наедине со своими мыслями.

Семен взял салфетку из вазочки на столе, аккуратно вытер губы, скомкал салфетку и бросил в пепельницу. Затем поднялся из-за стола.

— Итак, Евгений, я не прощаюсь, — он протянул мне свою руку с пухлыми пальцами.

Я инстинктивно пожал ее — она была холодной и сухой. Семен быстро застегнул молнию на курточке и набросил на голову капюшон. Не оглядываясь, вышел из кафе. Я посмотрел в окно. Уверенной походкой, глядя прямо перед собой, чуть покачивая плечами, он прошел мимо. Я долго провожал его задумчивым взглядом, пока меня не отвлекла большеглазая официантка, появившаяся, чтобы убрать со стола.

— У вас есть водка? — обратился я к ней, убирая деньги и проездные документы в карман.

Она безучастно сообщила, сколько стоит сто грамм. Я заказал.

Пока ждал заказ, вдруг понял одну вещь. Ведь в глубине души я всегда был авантюристом. И потому, будь то хоть фантастическая шпионская операция, хоть скрытое интерактивное шоу, что-то внутри меня уже сейчас склоняло втянуться в эту игру…

 

Глава 2

В путь! — Заневский и Невский. — Стрелка в Эрмитаже.

Не буду долго рассказывать, какая душевная работа творилась у меня в течение последующих суток. Скажу лишь одно. Больше всего меня угнетало то, что по понятным причинам нельзя ни с кем поделиться своей странной проблемой, не у кого спросить совета. Несколько раз я изучал железнодорожные билеты и деньги, словно в тайне надеялся, что все эти бумажки фальшивые. Но не находил в них никаких изъянов. К тому же внутренний голос упорно вещал мне, что это, по меньшей мере, наивно — полагать, будто кто-то будет настолько стараться одурачить обычного человека из провинциального города. Точно так же этот голос отрезвлял меня в детстве, когда, размышляя над смыслом бытия, я ударялся в крайний солипсизм.

То есть внешние обстоятельства заставляли меня верить, но я не хотел полностью мириться с этим. Что до рассказов из злополучного альманаха, на которые ссылался Семен… Я уже давненько перестал писать, — разочаровался в своих способностях, — и полагал, что если и сочиню что-нибудь в будущем, то это точно не будет фантастикой.

Что ж, я не мог до конца поверить. Отчасти то было одной из причин, по которой я склонился к положительному решению, — захотел испытать, что будет дальше. Были и чисто практические соображения. Действительно, а почему бы не воспользоваться шансом посмотреть Петербург, пусть неизвестно кем предоставленным? "Смелей, Евген!" — говорил я себе. "Ведь ты даже не замечаешь, насколько тусклая у тебя жизнь. А тут такая возможность окунуться совсем в другой мир! Неужели ты ей не воспользуешься? Ведь до самой смерти жалеть будешь…"

Одним словом, я и ждал звонка Семена и боялся его. Но звонок раздался. Как и обещал Семен, в субботу, ближе к вечеру, он позвонил (я весь день просидел дома). Поздоровался и поинтересовался, как мое настроение? Я сказал, что нормально. "Надеюсь, вы не передумали?" — осторожно спросил тогда он. Нет, я уже утвердился в своем решении…

Итак, побросав в спортивную сумку все самое необходимое (зубную пасту, бритву, пару носков, трико и т. п.), за полчаса до отправления поезда я прибыл на железнодорожный вокзал. Семен все в той же "аляске" ждал меня по предварительной договоренности у входа в вокзал. Поезд "Сибирск — Ст. — Петербург" только-только подали к посадке. Было прохладно, солнце уже зашло. Редкие снежинки резвились на ветру. Семен предложил ненадолго пройти в вокзальную забегаловку, — маленькое кафе в переходе из зала ожидания, — и обсудить там последние детали.

Я послушно поплелся за ним. Там было всего четыре столика. И два одиноких посетителя. Мы сели за один из столов, только заказывать ничего не стали. Правда, барменша как-то недобро покосилась на нас, но тут же отвернулась.

— Не переживайте, я уверен, что все пройдет отлично! — подбодрил меня Семен, и я впервые увидел, что он умеет дружелюбно улыбаться.

— Вы меня встретите, когда я вернусь? — тихо осведомился я.

— Обязательно, — заверил он и добавил: — А теперь давайте обменяемся номерами сотовых телефонов. У вас ведь есть сотовый?

Я кивнул. Подумал: "А если бы не было? Что, пришлось бы покупать?"

Я дал ему свой номер, он — свой.

— Но звоните только при самой крайней необходимости, — предупредил он. — Надеюсь, что этого не произойдет…

"Странные слова", — сказал я себе.

— Ну, — вздохнул Семен, — кажется, все, что хотел, я вам передал. Пора идти на поезд.

Я согласно закивал. Мы молча встали и пошли к объявленной платформе.

Около железнодорожных путей порывы ветра казались сильными. Мы без труда нашли нужный плацкартный вагон, я протянул билет проводнице, грузной женщине в сером ватнике, беззаботно судачившей с коллегой дюймовочкой из другого вагона. Проводница долго изучала мой проездной документ, и мне уже показалось, что сейчас все волшебным образом изменится, и эта абсурдная пьеса закончится тем, что мой билет окажется поддельным. Но женщина в ватнике безучастно вернула мне бумажку и собралась было продолжить беседу с соседкой.

— Можно проходить? — глупо спросил я.

— Конечно, — осклабилась она, сверкнув глазами в полумраке.

Семен протянул мне свою холодную руку, бросил: "Ну, с богом", мы сцепились в рукопожатии, и я, наконец, забрался в вагон. Внутри вагона было мрачно и тепло. И похоже, почти все места уже были заняты. Я с трудом отыскал свою верхнюю полку (благо, что не боковую), забросил туда сумку и сел на нижнюю полку рядом с каким-то рослым таджиком.

Состав тронулся четко по расписанию. Я с легкой тоской проводил взглядом уплывающие окрестности Сибирска. Вскоре в вагоне дали свет. Как оказалось, таджики составляли большую часть пассажиров моего вагона. Смуглые, рослые и некрасивые, все они, как я узнал позже, ехали до конечной остановки, до Петербурга. Словно селедка в бочке. Впрочем, я не страдал ксенофобией или расовыми предрассудками и отнесся к этому факту равнодушно. Купив у проводника постельное белье, я застелил свою лежанку, потом переоделся, попил чай и завалился спать…

На следующий день, отлежав все бока, я наверно самым последним из переночевавших пассажиров слез с полки. И сразу поплелся в тамбур, чтобы выкурить сигарету. Потом я заварил китайскую дрянь, купленную мной еще по дороге на вокзал.

Между прочим, я даже был доволен, что Семен не купил мне билет в купе. (Не стал проявлять излишнего беспокойства?) Я любил ездить в плацкартных вагонах. Мирная болтовня многочисленных разномастных пассажиров под мерный стук колес, мелькающие за окном убогие деревушки… Ты как бы приобщаешься одновременно и к скрытой красоте российских просторов, и к привлекательной суете путешествующего люда.

В этот день я познакомился со своими непосредственными соседями по купе, молодой парой таджиков, и выяснил, что они едут в Петербург на заработки.

— Дома строит будэм.

— А где жить намереваетесь? — ненавязчиво спросил я, наматывая на ложку длинную китайскую лапшу.

— В бытовк… Пиво будэш? — долговязый таджик с неказистым лицом достал из матерчатой сумки полуторалитровый пластик и выставил на стол.

Его ладная жена, пышущая округлыми формами, холодно улыбнулась. Я молча протянул стакан.

Дальше мы попили несвежее теплое пиво и обсудили еще несколько вопросов. Как то: что-то плохо стали топить в вагоне, долго ли стоим на следующей станции и тому подобное. К моей семейной паре то и дело подсаживались другие таджики, все мужчины; лущили семечки, калякали на своем причудливом скоропалительном языке и тоже пили пиво. Потом я забрался на свою полку с детективом, прихваченным из дома.

Так незаметно прошел день. По расписанию поезд прибывал на следующий день в шесть утра. Поэтому я лег спать пораньше. Долго ворочался, испытывая неясную тревогу в предчувствии приезда, но постепенно уснул.

В пять утра меня дернула за ногу проводница. Я протер глаза и неохотно слез с полки. В запасе был еще целый час, а вагон уже копошился, как растревоженный улей. Я выпил кружку крепкого горячего чая, затем покурил в холодном тамбуре, выстоял очередь в уборную, вернулся в вагон, упаковался и, наконец, пристроился у свободного окна, там, где наливают кипяток.

Стрелки на часах уже приближались к шести. Редкий лес, едва различимый в утренней мгле, вскоре сменился какими-то промышленными постройками. Стали мелькать огни. А потом высветилась пустая автотрасса, и неожиданно выросли в отдалении многочисленные высотные дома. Там, где сияло множество огней, как сказочный домик появился Ладожский вокзал. Состав изгибался, словно членистая игрушка, и электровоз стремился к зеву под двускатной крышей…

Вскоре я с тяжелым смешанным чувством ступил на землю Петербурга. Смешанным чувством волнения, радости и одновременно небольшого страха. Было морозно. Сине-черное небо где-то за непонятными строениями заканчивалось слабым рыжеватым мазком. Выгрузившиеся с поезда люди потянулись с перрона вверх по длинному трапу. Я влился в их ряды и вскоре проник в огромное нутро вокзала. Просторное помещение со своими круглыми авангардными окнами показалось мне неким фантастическим космодромом. Непривычно озираясь по сторонам, я постепенно вышел к холлу, ведущему прямо в метро. Что ж, по схеме, предоставленной Семеном, мне нужно было проехать одну остановку на метро от Ладожского вокзала. Так, не выходя пока в город, я окунулся в подземку.

Здесь я прежде всего купил карту города. С первого взгляда Петербург на ней показался мне каким-то несуразным, разрезанным на корявые куски реками и каналами. Заодно я приобрел несколько жетонов.

За свои тридцать лет я уже бывал в метро в других больших городах. Но такой глубокой подземки еще не встречал ни где. Конец эскалатора едва проглядывался далеко внизу.

Я проехал одну остановку до станции Новочеркасской. И примерно без двадцати семь выбрался из-под земли на полупустынный Заневский проспект. По схеме, выданной Семеном, мне нужно было пройти несколько метров по проспекту и свернуть на другую улицу. Я пострелял глазами в стороны, поджег сигарету и побрел вперед.

— Недурно придумано, — пробормотал я вслух, — раз находится за Невским проспектом, судя по карте, поэтому и Заневский. Впрочем, возможно дело совсем в другом…

По широкому проспекту неслись автомобили — их было пока еще немного. Серые дома в пять-шесть этажей, тянувшиеся вдоль улицы, почему-то показались мне в эти минуты грозными и внушительными. Навстречу попадались редкие прохожие: дворники, бомжи или ранние работяги. Я ежился от холода, то и дело подымая непослушный воротник кожаной куртки и натягивая кепку на глаза. Мелкий снежок щекотал нос.

Узковатыми сонными окнами, причудливо-старинными адресными табличками, смешением мерцающих вывесок Петербург настороженно и тихо встречал меня. Естественно, ухмыльнулся я, ему вообще должно быть до фени, что еще один новичок вторгся в его пределы. Ведь тысячи, миллионы раз сюда уже проникали такие как я. Что ему до нас? Ему, родившемуся на болотах с тяжелой руки славного государя и выросшему по слухам до красивейшего европейского города. Ему, исхоженному Гоголем, Пушкиным и Достоевским. Впрочем, ладно, хватит пафоса, одернул я себя!

— Дремлет притихший… северный город, — тут же забубнил я себе под нос, стараясь взбодриться.

Давным-давно, в дошкольном детстве, я любил эту песню, как магическую колыбельную. Но потом, с годами, напрочь забыл. А теперь вдруг вспомнил…

"Интересно, далеко ли отсюда крейсер Аврора?" — подумалось мне.

А вот и она, гостиница, в которой по заверению Семена мне уже забронирован номер. Я ступил на крыльцо, выкинул остаток сигареты и с трепетом потянул дверь за ручку.

Просторный слабо освещенный холл; охранник, дышащий в густые усы; вялая как рыба администраторша — стриженая под каре блондинка со строгим, но вполне симпатичным лицом. Я несмело представился, протягивая паспорт. Она безучастно порылась в компьютере и, как ни в чем не бывало, выдала мне ключ от номера. А вместе с ним — обычный почтовый конверт без каких-либо надписей.

— Это вам. Просили передать, — равнодушно бросила она.

— Кто просил? — удивился я.

Блондинка пожала плечами:

— Понятия не имею.

— Ну ладно, — вздохнул я, — спасибо.

Номер был на третьем этаже. Я прошел в лифт и там нетерпеливо вскрыл запечатанный конверт. Внутри была записка, сделанная шариковой ручкой.

Встреча в 12–00 в Эрмитаже, зал N 27, у деревянного могильника.

У вас в правой руке должна быть газета "Вечерний Петербург".

Пароль. На вопрос: "Извините, не подскажете, где находится выход?"

Вы отвечаете: "Вообще-то я сам заблудился"

До встречи.

Я хмыкнул, вернул записку в конверт и засунул конверт в карман. "Да, кажется, все идет по плану", — задумчиво сказал я себе.

Номер оказался замечательным. Широкая кровать посреди комнаты, небольшой телевизор на тумбе, холодильник, торшер, шифоньер, туалет с душевой кабиной и даже телефон.

Распаковав вещи, я первым делом побрился и принял душ. Это было как в кино: кабинка-купе с матовым стеклом. Чудеса современной сантехники. (Только вот вода текла не очень-то горячая.)

Затем я вскипятил воду электрическим кипятильником, который привез с собой. Попил чай и завалился на кровать. Говоря себе, что после поезда не плохо было бы вздремнуть часик-другой. Тем более до назначенной встречи времени хоть отбавляй.

Однако хорошо поспать мне не удалось. Во-первых, я обычно неуютно чувствую себя в незнакомых местах. Во-вторых, постоянное ощущение того, что вокруг, стоит только выйти из дома, находится заветный город, к которому я пришел впервые в жизни. Да еще пробивающееся в окно восходящее солнце, беспокойные мысли о предстоящей встрече. Все это мешало мне отключиться до конца. Мне пришлось довольствоваться лишь полудремой с короткими бредовыми сновидениями, в которых я побывал в каких-то неприятных ситуациях. Когда я очнулся, сразу посмотрел на часы. Оказалось, отдыхал я едва ли больше часа.

Делать нечего. Я решил, что выйду в город задолго до назначенного времени, предварительно ознакомлюсь с окрестностями и не торопясь доберусь до Эрмитажа.

Было около десяти утра. Оставив ключ на вахте, я сунулся в проснувшийся уже город. Солнце повисло где-то над Невой. Заневский при дневном свете стал вдруг добрым и улыбчивым. Хотя холод не отступил. Автомобили теперь вовсю кишели на проспекте. Серьезные петербуржцы спешили по своим делам. Многие петербурженки привычно курили на ходу. (Мне представлялось, что я встречаю именно местных жителей, ибо ни кто из прохожих не имел того особенного глуповато-потерянного озирающегося взгляда, присущего гостям столиц.) Хотя внешне здешние прохожие, в сущности, ни чем не отличались от обитателей города Сибирска.

По каменным тротуарам стелились кофейно-молочные борозды грязного снега. Я дошел до метрополитена и спустился вниз. В переходе было довольно суетливо, но кое-кто отрешенно стоял у стены и курил или пил пиво. Я достал карту, предусмотрительно прихваченную с собой, нашел Эрмитаж и определился до какой станции мне ехать. А точнее, я решил выйти на Гостином дворе и пройтись по Невскому проспекту пешком до самой Дворцовой площади, где, как известно, и находится Эрмитаж.

В поезде по моему вагону ходил патлатый молодой человек в спортивной куртке и оживленно рекламировал довольно бесполезную игрушку, пластилиновый комочек с бантиком. Порой вагон сильно завывал, и все, что мне удалось понять — если игрушку разминать в руке, она поможет снять стресс. Кислые лица пассажиров отворачивались от неунывающего торговца. Уже на выходе из метро я приметил газетный киоск и купил, как и было условлено в тайной записке, газету "Вечерний Петербург".

Но вот я очутился на Невском проспекте. И поначалу представил себя карасем, попавшим в море. Здесь, на Невском, жизнь кипела вовсю. Первые этажи величавых домов, усыпанных пеплом истории, пестрели банками, бутиками, ресторанами, кондитерскими. Деловой люд шествовал с уверенным спокойствием. Конечно, нынешний Невский глубоко отличался от того, который я знал лишь по смутно припоминаемой повести Гоголя. Кареты с лошадьми сменились иномарками, люди оделись в иные одежды… Однако же сколько тут коренных жителей, а сколько тех, кто окучивает Питер наездами? Вот бабульки с котомками, те точно здесь еще с блокады. Одна из них, когда я проходил мимо автобусной остановки, попросила меня помочь занести в автобус ее сумку на колесиках, и я чуть не уехал вместе с ней на неведомую мне улицу.

Но больше всего, ручаюсь, на проспекте было студентов и студенток. В потертых по моде джинсах и в цветастых курточках, с пирсингом и без, с динамиками в ушах, они все же мало отличались от молодежи моего города. Встретился мне, правда, один необычный тип — кажется, такая прическа называется. Волосы на его голове как бы были преобразованы в аккуратные ряды плотно уложенных косичек. Словно у рэппера с музыкального телеканала.

Было зябко. По пути я заходил в самые разные магазины, чтобы погреться. Чего в них только не продавали! Одежда, книги, антиквар… Все просило приличных денег.

Так я добрел до Казанского собора. Его бесконечная колоннада полукругом заполняла площадь. Но главное, у этого здания был особенный цвет, какой имела, пожалуй, коврижка с маком, которую я любил в детстве. Я подошел к одной из ребристых колонн и по-ребячески осторожно потрогал ее рукой. Холодный камень, только и всего.

Я двинулся дальше. Где-то радиоголосом зазывали на экскурсию по городу. Случайный негр осматривался по сторонам грустными глазами. Представитель ГИБДД стрелял полосатой палочкой в черные иномарки. Толпы людей с нетерпением ждали зеленого сигнала светофора.

Долго ли коротко ли длилось мое шествие, около одиннадцати часов я вышел на Дворцовую площадь. Моему взору открылись зеленоватый Зимний дворец (он же Эрмитаж), Александровская колонна и желтоватый Главный штаб с впечатляющей триумфальной аркой. Общий вид дополнял довольно убогий ледяной дом, в минувшую зиму построенный на площади мастерами ледового искусства. Около него толклась основная масса людей. Я приблизился к этому временному строению; его окружала железная оградка. Выяснилось, чтобы попасть за оградку, нужно еще и заплатить. Тогда я повернулся к ледяному дому спиной и уставился на украшенную бронзовыми рельефами триумфальную арку. Зрелище было завораживающим — я долго не мог оторваться. Более того, я подошел ближе и встал как вкопанный. Вот оно, величие классической архитектуры, внутренне воскликнул я! Мне стало искренне жаль, что я не привез с собой фотоаппарат.

Между тем время неумолимо бежало вперед. Нужно еще было успеть осмотреться в Эрмитаже и найти двадцать седьмой зал и какой-то непонятный деревянный могильник. Тогда как площадь от меня никуда бы не делась. Размышляя таким образом, я решительно направился к Эрмитажу.

Я пересек тихий внутренний двор дворца, взошел на крыльцо и проник внутрь музея. Благополучно купил билет в кассе, в гардеробе разоблачился. Затем потихоньку приступил к осмотру экспозиций на первом этаже. У меня в запасе оставалось еще минут сорок.

Но вскоре я понял, что здесь и часа не хватит, чтобы все обойти. Три этажа, и на каждом — настоящий лабиринт из смотровых залов. Ну и ладно, подумал я, пока начну, затем приду на встречу, получу то, что полагается, после чего продолжу осмотр Эрмитажа. И вообще за оставшиеся дни с чувством выполненного долга вкратце ознакомлюсь с Петербургом, а потом спокойно уеду домой. Но моим мечтам не суждено было сбыться…

Едва успел я походя ознакомиться с культурой скифов, когда добрался до двадцать седьмого зала, который имел два выхода в другие помещения и был полностью открыт со стороны проходного нефа. Стрелки на часах показывали без десяти двенадцать. Деревянный могильник я увидел сразу. Это была огромная капсула, вырезанная до нашей эры из мощного ствола старого дерева; в нее укладывали древнеисторического покойника. Следуя инструкции, я держал газету в правой руке. Причем так, чтобы ее название было на виду. Зал номер двадцать семь явно не страдал от избытка посетителей. В отдалении, у стены нефа, на стуле сидела старушка надсмотрщица с равнодушным лицом хомячка, пара пожилых иностранцев облюбовала бронзовую статую купальщицы из временной экспозиции итальянского скульптора. Больше в области моего обзора никого не было.

Я тоже обратился к купальщице (почти голой, с неестественно большим левым бедром), иностранцы отошли в сторонку. Обойдя вокруг статуи, я вернулся к могильнику и стал изучать его. Я начинал нервничать, то и дело оглядывался вокруг и поминутно смотрел на часы.

Многие посетители проходили мимо зала, не удостаивая его своим вниманием. Но вот какой-то невзрачный неопределенного возраста мужчина в джемпере и джинсах подошел к бронзовой статуе. Он был невысокого роста, на подбородке — едва заметная щетина. Глаза его казались непроницаемыми. Они бросили на меня короткий взгляд. У меня под сердцем прокатилась волна — это он!

Тут же незнакомец равнодушно отвернулся и пошел прочь из зала. Пожилая пара тоже покинула зал. Зато сразу появилась небольшая группа оживленных школьников, а за ними увлеченная молодая пара и отдельно — мужчина средних лет. Этот последний, худосочный с угловатыми чертами шатен в черном костюме, сразу подошел ко мне и спросил:

— Извините, не подскажете, где находится выход?

— Вообще-то я сам заблудился, — волнуясь, пролепетал я.

— Вы Евгений? — немедленно спросил он.

— Ну да.

— Клим.

Он пытливо смотрел на меня карими глазками. Так вот он какой, человек из будущего, — подумалось мне, — ничем практически не отличается от нас.

— Вы принесли? — спросил я.

Он кивнул.

— А почему вы просто не пришли ко мне в гостиницу? — поинтересовался я.

— Это опасно для вас же, — тихо произнес он. — За мной постоянно следят.

— Кто следит? — удивился я.

— Шпионы Коалиции. К несчастью они тоже воспользовались временным каналом. Хуже того, мне кажется, до Эрмитажа меня вели.

В этот момент со стороны бабульки надсмотрщицы появились два бритоголовых типа в одинаковых спортивных костюмах синего цвета, этакие братья боксеры, и стали шарить глазами по углам зала.

— А, черт! — с досадой прошипел Клим. — Я не ошибся. Видите тех двоих? Бегите немедленно из музея и сразу затеряйтесь в толпе, свяжемся потом.

Я раскрыл рот, чтобы что-то спросить, но Клим уже растворился в темном проходе. Типы увидели это и очень быстро пошли в мою сторону. Я не растерялся — бросился к другому выходу. Да что там! Я просто испугался. Побежал трусцой, проскользнул в какой-то зал, приостановился, оглянулся, вроде бы заметил что-то синее, и быстро-быстро засеменил дальше. И так петлял по залам, словно ошалелый, а люди с изумлением отвлекались на меня. Представляю, как нелепо я выглядел со стороны, да еще с газетой в руках. Хорошо, что случай быстро привел меня к выходу. Я даже не заметил, как очутился в гардеробе. Отдышавшись, я осторожно повертел головой туда-сюда. Однако народу здесь было прилично, и отыскать преследователя не представлялось возможным. Я получил куртку, спрятал газету в карман и, застегиваясь на ходу, покинул Эрмитаж.

 

Глава 3

Агент выходит на связь. — Я решаю шикануть. — Алиса в городе чудес.

Когда я оказался на Дворцовой площади, то сразу направился в сторону толпы, тасовавшейся у ледяного дома. Я теперь не решался оглянуться. Но вдруг услышал позади себя басистый окрик:

— Эй, молодой человек!

Я обернулся. Бритоголовый детина, уже в ветровке, под которой проглядывалась синяя олимпийка, находясь метрах в десяти, жестом подзывал меня. Я снова побежал, но опять же потихоньку, стараясь не привлечь к себе внимание общественности. Миновал ледяной дом и направился в сторону Адмиралтейства. Опять оглянулся. Бритоголовый скороходом двигался вслед за мной.

Благо, на автодороге не было в этот момент автомобилей, кроме подошедшего к остановке автобуса. Я мигом перебрался на другую сторону и буквально запрыгнул в уходящий автобус. Мой опасный преследователь остался с носом. Я успел увидеть в окно, как он стоит посреди дороги с недовольной рожей, пропуская встречный автомобиль. Но автобус набирал обороты, и вскоре Дворцовая площадь исчезла из виду. Тут я опомнился, потому что ко мне подошел кондуктор, флегматичный парень в джинсовой куртке. С вялой надеждой я поинтересовался у него, идет ли автобус до Заневского. (Почему-то сильно захотелось вернуться в гостиницу.) К счастью, мне повезло. Маршрут весьма кстати пролегал по Невскому и Заневскому. Я расплатился и сел на единственное свободное место.

"Ну что ж, можно подвести первый итог, — подумал я, уставившись в окно. — Передача злополучного генетического кода не состоялась. И миссия моя, выходит, вовсе не так безопасна, как уверял Семен. Агент из будущего успел сказать, что свяжется со мной потом. Интересно, каким образом? Опять оставит записку в гостинице? И далее, если он все-таки найдет удачный способ передать мне код, если передача все-таки состоится, но нас все-таки в тот момент выследят, тогда уже моя жизнь подвергнется опасности! Меня могут даже убить!" Эта мысль бросила меня, что называется, в жар. Я поспешил побыстрей отогнать ее, призвав к себе выработанный с годами оптимизм. Кажется, у меня получилось. Я стал любоваться Невским проспектом из окна автобуса и этим хорошо отвлекся.

Между тем автобус выехал на маленькую площадь, показался Московский вокзал. Я в очередной раз воспользовался картой и вычислил, что передо мной площадь Восстания. Здесь мы застряли в пробке, объезжая не высокую по сравнению с Александровской колонну, посвященную городу-герою Ленинграду. Но пробка быстро рассосалась, и мы выехали на другую часть Невского проспекта. Этот последний отрезок знаменитой улицы был тихим и тенистым. Я не выпускал карту из рук. Невский кончился площадью Александра Невского. Потом мы миновали длинный мост и оказались на Заневском.

Около часу дня я вошел в гостиницу. Забрал ключ, поднялся на лифте. Едва зашел в номер и скинул куртку, как вдруг тишину разрезала писклявая трель телефона. Я вздрогнул от неожиданности, нерешительно взял трубку.

— Это Клим, — просипело на том конце провода. — Я вижу, вы уже вернулись. Надеюсь, вам удалось избежать хвоста.

— Да, один из тех двоих, похоже, увязался за мной до самой площади. Но тут удачно подвернулся автобус.

— Это хорошо. Самое главное, чтобы они не знали точно вашей внешности.

— Они опасны? — с тревогой спросил я.

— Очень. Но мы справимся. Правда, у меня дела сейчас обстоят хуже… Послушайте, давайте встретимся завтра в Петропавловской крепости. Так же в полдень. Там есть такой памятник — Петр Первый сидит на скамеечке. Я буду ждать вас рядом с ним.

— Хорошо, — вздохнул я.

— Ну все, пока! — заключил Клим.

И в трубке уже послышались короткие гудки.

Я озабоченно сел на кровать. Черт, во что я ввязался! В эту минуту я уже нисколько не сомневался, что в далекой сибирской пиццерии Семен открыл мне истинное положение вещей. Увы, но именно мне суждено прикоснуться к иной, скрытой фантастической реальности. Это, быть может, пафосное, смешное, сводящее с ума откровение, но это так. Миллионы людей живут в Петербурге и даже не подозревают, что на территории их знаменитого исторического города решается сейчас судьба человечества, а непосредственным участником сей тайной акции является провинциал, затесавшийся в их ряды!

Я вдруг ощутил пронзительное чувство голода. В таких случаях говорят: засосало под ложечкой. Придется вернуться на улицы города, решил я. И бессмысленно послонявшись по комнате, вновь надел куртку, покинул номер, спустился и сдал ключ.

Я уже успел заметить раньше, что в районе моей гостиницы нет ни одной приличной забегаловки. Однако теперь я вспомнил, что когда возвращался из Эрмитажа, в самом конце Невского проспекта из окна автобуса приметил одну кафешку. Туда-то я и направился. Опять на автобусе.

Весеннее солнце стало заигрывать со мной. А симпатичные петербурженки, почудилось мне, стали обращать на меня внимание. В очередной раз залюбовавшись пейзажами северной столицы, я начал забывать о своих недавних волнениях.

Кафе я достиг довольно быстро. Открыл массивную дверь, осмотрелся и выбрал ближайший столик у окна. Молоденькая девица с доброжелательной миной на лице оперативно принесла мне папку с меню. Я благодарно кивнул. Однако, раскрыв папку и выхватив глазами несколько строчек, слегка озадачился. Цены кусались, и при том серьезно… Но, черт возьми, отчего бы не шикануть, смело спросил я себя? Ведь Семен авансировал мне, в общем-то, не малую сумму денег, и в конце концов, должна же быть какая-то компенсация за опасную работу! Мысленно махнув рукой, я выбрал именно то, чего мне больше всего хотелось в данную минуту. Бокал французского вина, фирменный салат "Питерский", баранья грудинка жареная в сухарях, пудинг из печенья с ягодным соусом и чашка черного кофе. Сначала мне принесли вино и фирменный салат. Я приступил к трапезе.

Посетителей в кафе было — раз-два и обчелся. В дальнем углу сюсюкались молодой человек с девушкой. Типичная деловая женщина за центральным столиком потягивала вино из бокала и посасывала коричневую дамскую сигарету. Компания из трех представительных мужчин что-то активно обсуждала у стойки.

Я уже почти разделался с весьма вкусным салатом, когда в кафе вошла девушка в кремовой курточке, с намотанным под воротником красным шарфом. Она буднично окинула взглядом зал и вдруг как будто заметила что-то необычное. При этом замерла около меня, приоткрыв рот и выкрутив носок черного сапожка. Затем порывисто глянула в мою сторону, сделала осторожное движение и неуверенно опустилась за мой столик, напротив меня, спиной к остальной части зала.

— Извините, можно я здесь присяду? — тонким голосом прощебетала она, повесив маленькую сумочку на спинку стула.

Я повел плечом:

— Пожалуйста.

У нее были недлинные черные волосы, кокетливо завивающиеся под мочками ушей, устремленные к вискам брови и пухленький рот. Она заискивающе глядела на меня маленькими серыми глазами. В общем, вполне милая особа, прикинул я.

В этот момент официантка принесла мне горячее, а девушке протянула меню. Моя новоиспеченная соседка открыла обложку и принялась рассеянно изучать названия блюд. До меня донесся пленительный цветочный запах ее духов. Как я заметил, она явно нервничала. Время от времени кусала губы, тревожно изогнув брови, и крутила головой, косясь назад, туда, где сидели молодой человек с девушкой.

Наконец, она заказала кофе и мороженое и, блеснув серыми глазами, обратилась ко мне.

— Простите, пожалуйста, я вас очень прошу! Вы не могли бы сделать для меня одно одолжение?

— Все, что угодно, — дружелюбно пропел я, постаравшись улыбнуться как можно более обаятельно.

— Вы можете сыграть роль? Ну, как будто мы с вами давно знакомы, — пояснила она, стягивая шарф.

— Хм. В принципе… Вообще-то… Но зачем?

— Не важно, так надо. Просто притворитесь, поговорите со мной о чем-нибудь. Сделайте непринужденный вид.

— Хорошо, — я на секунду задумался. — М-м, сегодня замечательный день, не правда ли?

Ей принесли мороженое и кофе.

— Я бы не сказала. Солнце светит, но не греет, — ответила она, одновременно кивнув в сторону официантки.

Я стал догадываться, что попал в типичную для киношных мелодрам сцену (но, впрочем, редкую в реальной жизни) — меня хотят использовать в сердечных играх.

— Вас расстроила та пара в дальнем углу? — прямо спросил я, желая подтвердить свое предположение.

— Вот именно, — вздохнула случайная соседка.

— Понятно… Ну тогда давайте хотя бы познакомимся. Меня зовут Евгений, а вас как?

— Это ведь не обязательно. Только подыграйте, а потом я пересяду.

— Как же не обязательно? Я так не могу. Для полной достоверности мне надо знать ваше имя, — стал настаивать я.

— Хорошо. — сдалась она. — Алиса. Меня зовут Алиса.

— В самом деле? Не хочу показаться банальным, но у вас чудесное имя.

— Боюсь, что все-таки получилось банально.

Тут молодой человек и девушка в дальнем углу согласованно встали и двинулись в нашу сторону, то есть к выходу из кафе. Алиса оглянулась и испуганно выложила руку на стол.

— Возьмите меня за руку, — заговорщически прошептала она, — и говорите что-нибудь.

Я послушно обхватил ее миниатюрное, невесомое как воздух, запястье и находчиво произнес:

— Знаешь, Алиса, в тебе есть особенная привлекательность, созвучная с твоим именем. Я всегда считал, что каждая девушка соответствует своему имени. Например, Лены обычно бывают симпатичными длинноволосыми блондинками, Ольги — выразительными брюнетками, а вот Алиса должна…

В эту секунду пара как раз поравнялась с нами, и молодой человек (банальный модный красавчик), приостановившись, с изумлением уставился на нас. Быстро опомнившись, он вяло кивнул, со злобной ухмылкой бросил Алисе: "Привет!" и поторопился вслед за своей спутницей (смазливой крашеной блондинкой).

— Ну вот, кажется, ты достигла желаемого эффекта, — резюмировал я.

Алиса слегка улыбнулась, обозначив линии на скулах.

— Так что ты там говорил про имена? — мягко высвободив руку, она подставила кулачек под щеку.

Я повторил, и в заключение сказал, что Алиса должна иметь как раз такую неординарную привлекательность, которая бесспорно присутствует у моей собеседницы.

— Очень интересная теория, — ее глаза загорелись. — Но явно ошибочная. У меня есть подруга Лена. Так вот, она — брюнетка.

— Ну, из правил всегда бывают исключения, — не отступал я.

— Ладно, спасибо за комплимент, — она пригубила кофе. — И за то, что подыграл.

— Не стоит.

Интересно, сколько ей лет, спросил я себя? На вид — чуть больше двадцати. Моя тирада, посвященная ее привлекательности, не была льстивым плутовством, я и вправду так думал. И я решил рискнуть.

— Хотя, — произнес я, — не знаю, могу ли я набраться наглости попросить о благодарности другого рода…

— Какого рода? — насторожилась она.

Я испугался, что моя фраза могла показаться пошлой, и поспешил пояснить:

— Видишь ли, я в первый раз в Петербурге, приехал в командировку, ничего тут не знаю. Если у тебя есть пара свободных часиков…

— А, понятно, — улыбнулась Алиса, — хочешь, чтобы я стала твоим гидом.

— Это было бы очень любезно. Со своей стороны обещаю оплатить любые расходы.

— Боюсь, из меня выйдет плохой гид, — протянула она. — Я сама не местная.

Мне, однако, теперь очень не хотелось, чтоб Алиса отказалась.

— Но, судя по всему, ты здесь явно не первый день, — заметил я. — Постой, дай-ка, угадаю… Ты студентка, приехала в Петербург учиться…

— Не совсем так. Наша семья перебралась в Питер из Мурманска, когда мне было лет десять.

Она изящно освободила ложечку от мороженого. Я же потихоньку поедал баранью грудинку, между прочим, весьма чудно приготовленную.

— Вот видишь, довольно большой срок, чтобы хорошо узнать город. Поэтому ты занижаешь свои способности. Поверь, я приложу все усилия, чтобы не оказаться скучным экскурсантом. Ну, так как?

Она задумалась. Я полагаю, она колебалась, стоит ли вообще связываться со мной. Надо сказать, я никогда не считал себя неотразимым в отношении слабого пола. Ловеласом я тоже не был. Правда, мне приходилось иметь определенный успех у женщин. Но опять же касательно случайных знакомств у меня было мало опыта. Здесь, один на один с Алисой я действовал скорее интуитивно, меня посетило некое неожиданное вдохновение. И, к счастью, она все-таки сдалась. Хоть и со скрипом, показывая всем своим видом, что делает мне огромное одолжение.

И сразу в моей душе зачирикали питерские воробушки, я, порой такой наивный и простодушный, почувствовал себя черт знает кем: бизнесменом, иностранцем, путешествующим журналистом. Ну да ладно, с трудом скрывая радость, я заказал по бокалу вина, мы обмыли наше соглашение.

Заодно я поинтересовался:

— А этот тип с блондинкой твой бывший друг, да?

— А, так, один козел. Мы расстались месяц назад. Я хотела, чтоб он увидел, что я не сильно-то и переживаю.

— Но ты, судя по всему, никак не ожидала его здесь встретить?

— Это уж точно… Слушай, давай сменим тему. Нам надо определиться. У меня в распоряжении, — она порылась в сумочке и достала сотовый телефон, — так, сейчас половина третьего, в семь мне надо быть дома, минус полчаса на дорогу… Значит, у нас в распоряжении четыре часа. Давай, определяйся, куда поедем в первую очередь.

— Ну, я не знаю, — замешкался я, — Эрмитаж я сегодня уже поглядел…

— Вот что, поехали в Кунсткамеру, я там сто лет не была.

— Это где уродцы в пробирках? — выкопал я из памяти имевшиеся смутные сведения.

— Вроде того, — улыбнулась Алиса.

Так мы и порешили.

Как можно убедиться, понедельник тринадцатого марта, мой первый день в Петербурге, выдался насыщенным. Первая половина получилась, пожалуй, неудачной. И не мудрено — все же чертова дюжина! (Единственное суеверие, к которому я был склонен — это магия чисел.) Но продолжение дня ознаменовалось необычным романтическим приключением — и это отчасти опровергало мой предрассудок. Я понял, что "нехорошее" число может так же быть и свидетельством приятных неожиданностей.

Мне захотелось сразу пустить пыль в глаза Алисе — войдя в раж, я решил разориться на такси. Так что мы прокатились с ветерком до Васильевского острова. Как и условились, первым делом посетили Кунсткамеру, а точнее, Музей антропологии.

Правда, кроме замаринованных мутантов меня мало что удивило. Культура народов мира, музей Ломоносова показались мне не очень-то интересными, а в "Башню Кунсткамеры", где находились обсерватория и какой-то Большой Глобус, нас не допустили — экспозиция была закрыта. Что же касается естественнонаучной коллекции уродцев, — тут мы застряли надолго. Еще бы: детеныши с тремя ногами и двумя головами; анэнцефалы — младенцы со вмятиной на пустой голове, в том месте, где должен быть мозг; эмбрионы с недоразвитыми конечностями или с отсутствием оных; двуглавый козленок с четырьмя печальными глазками… Такое запоминается на всю жизнь!

После мы вышли на набережную и принялись прогуливаться. Я рассказывал Алисе разные забавные истории, имевшие реальную основу, но на ходу приукрашенные (мне пришлось напрячь всю свою память и призвать остроумие), — не должен же был я упасть в глазах очаровательной петербурженки! Алиса, в свою очередь, сообщала, где что находится, постреливая рукой то в сторону Адмиралтейства, то в шпиль Петропавловской крепости. Сама она, как я понял, проживала где-то в районе Смольного, в двухкомнатной квартире вдвоем с мамой. Работала в какой-то коммерческой конторе и заканчивала последний курс университета.

— Конечно, летом здесь лучше, — жаловалась Алиса, передергиваясь из-за гуляющего ветра. — Но вообще, в снежную пору у нашего города есть свое особое очарование.

— Это я уже заметил, — возбужденно согласился я. — Белый Петербург, он, как спящая красавица!

Алиса мягко улыбнулась.

На набережной мы покормили забавного медвежонка Гошу, а его хозяйка сделала по моей просьбе фотоснимок: я, Алиса и Гоша на стрелке Васильевского острова. Так у меня в кармане оказалась дискета с цифровой фотографией, единственной, на которой я был запечатлен в Петербурге. Иногда, как бы невзначай, я осторожно брал Алису за руку или слегка касался ее плеча, и тогда словно легкий ток проскакивал по моим фибрам. Да, пресловутая искра! Пусть и старомодно… Я даже удивился, что еще могу так же наполняться чувствами, как в юности. Вот только что испытывала Алиса, для меня оставалось загадкой. Увы, психолог из меня плохой.

Дальше мы прошлись по Дворцовому мосту и Дворцовой набережной, и, миновав Эрмитажный театр, вышли на набережную Мойки. Солнце слепило нам глаза. Мне представлялось, что стало весьма тепло, впрочем, может, это была только иллюзия.

Так мы добрели до Музея Пушкина на Мойке и юркнули во двор двенадцатого дома. В музее как раз набиралась экскурсионная группа. Вход был через подвал. После гардероба, по подъездной лестнице, ведомые экскурсоводом, мы поднялись в квартиру великого поэта. Наш экскурсовод, ладная шатенка лет тридцати, своей стрижкой напомнившая мне пуделя, вела рассказ как-то нараспев, монотонно цитируя стихи; закончив одну речь, с достоинством поворачивалась и двигалась дальше; достигнув нового помещения, останавливалась и начинала новую речь. Больше всего меня поразил рабочий кабинет поэта — там было невообразимое количество книг. Женщина-пудель так драматично описала обстоятельства смерти Пушкина, что картина смертного часа поэта проплыла перед моими глазами. С нами в группе ходила компания китайцев — оживленные, довольные и болтливые. "Елки-палки, — подумал я, — неужели их внуки развяжут третью мировую войну?!" Уж очень не верилось…

После музея мы проникли в узкий переулок и вскоре вышли к великолепной церкви, Храму "Спаса-на-Крови". Его разноцветные купола, похожие на пластилиновые шары, гордо устремлялись серебристыми крестами в лазурное небо. Потом мы еще долго гуляли по центру Петербурга. Я не буду описывать все достопримечательности, которые увидел в этот день, поскольку сухой пересказ может показаться утомительным, и, как говориться, лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать.

Я и не заметил, как пришло время прощаться. Алисе нужно было ехать домой. Солнце уже почти зашло, и старинные дома — мы стояли у автобусной остановки на Невском — приобрели особенную стать. Выразительные исполинские тени словно восстали из подземелья и застилали фасады легендарных строений, а неунывающие лучи солнца, ушедшего куда-то за Неву, еще хватались за самые верхние этажи. И Алиса в эти минуты тоже показалась мне удивительно красивой. Ее серые глаза вдруг приобрели в отсветах заката синеватый оттенок. Они как-то странно смотрели на меня — я не мог прочитать этот взгляд, как ни старался. Было в нем то ли едва проскальзывающее сожаление, то ли некое отрешение от происходящего.

— Ну вот. Быстро время летит…, — вздохнул я и тихо спросил: — Неужели так и не увидимся больше?

— А когда ты уезжаешь? — беззаботно осведомилась Алиса, поправив на шее свой красный шарф.

— Послезавтра. Мы могли бы встретиться еще.

— Думаешь, это нужно?

— А ты?

— Ладно, записывай телефон, — выпалила она и тут же стала диктовать.

Копошась, я вытащил из кармана сотовый телефон и вбил ее номер.

— Ой, мой автобус, — услышал я.

Поблескивающий автобус медленно приближался к остановке. Я пожелал, чтоб он провалился под асфальт.

— Ну ладно, прощаться не будем, — Алиса, чуть улыбаясь, склонила голову на бок.

Я глупо по-мужски пожал ее руку. Она улыбнулась шире. Автобус уже остановился около нас и раскрыл двери.

— Я позвоню, — бросил я. — Спасибо за экскурсию!

И потом еще долго следил, как удаляется ее автобус…

 

Глава 4

ЧП в Петропавловской крепости. — Рядом с крокодилом. — Я пробую петербургское пиво.

После столь волнительного свидания я вернулся в гостиницу. По дороге накупил всяких холодных закусок: салат на развес, колбасу с хлебом, шпроты. В номере скромно поужинал и завалился в постель все с тем же "Вечерним Петербургом". А, улегшись, как-то сразу осознал, что чувствую сильную усталость. Видимо бурный день наложил свой отпечаток. Глаза стали слипаться, ноги задеревенели. Но газету я все-таки осилил до конца…

Наступившую ночь проспал глубоким сном до позднего утра. Боясь опоздать на встречу с Климом, наспех собрался, сделал пару глотков чая и побежал.

День опять выдался солнечный, но прохладный. Добирался я на метро. Ориентируясь по карте, вышел на станции Горьковской. Как пройти до Петропавловской крепости я примерно представил, но на всякий случай уточнил у одной статной и медлительной петербурженки бальзаковского возраста.

Где-то без четверти двенадцать, ежась от пронизывающего ветра, я пересек Иоанновский мост (так он был обозначен на карте) и вступил в крепость. Я шел и думал: почему этот Клим выбирает для явок такие легендарные места? Ведь можно встретиться, скажем, где-нибудь в переходе метрополитена. Скорее всего, хочет, чтобы при передаче кода было поменьше народу вокруг, и имелась возможность вовремя заметить опасность. Хотя в таком случае и для тех, кто представляет угрозу, мы становимся более уязвимыми. Не исключено, что есть и скрытый мотив. Если хотите, желание подчеркнуть, так сказать, важность исторического момента. Но по большому счету, мне было все равно. Я лишь хотел быстрее получить код.

За несколько минут до полудня я наткнулся на памятник Петру. Большой непропорциональный император с задумчивым лицом сидел на скамеечке неподалеку от Петропавловского собора. Рядом с ним крутилась шумная группа молодых людей, скорее всего, студентов. Они возбужденно кричали что-то, шутили, игрались между собой. Смешливая девица, надвинув на глаза бежевый берет, рисовалась на фоне памятника, вульгарно лаская государя рукой.

Клима я заметил не сразу. Невыразительный, в черном пальто, он стоял в отдалении, спрятавшись за фигурами молодых людей. Однако, завидев меня, быстро приблизился к памятнику.

— Привет, — сухо бросил он, стрельнув в меня карими глазками.

— Привет. Надеюсь, сегодня у нас не будет проблем, — добродушно проговорил я.

— Пожалуй. Хотя шпики Коалиции оказались слишком ушлыми. Никак не могут оставить меня в покое. Сегодня тоже еле оторвался, — поспешно произнес он.

И, расстегнув верхнюю пуговицу, просунул руку за пазуху. Вместе с тем с опаской огляделся по сторонам. Я тоже по инерции покрутил головой. Вроде бы кроме компании студентов да двух-трех явно миролюбивых экскурсантов никого на обозримой территории крепости не было. Клим вытащил из-за пазухи поблескивающую на солнце золотистую шариковую ручку, обычную, без защитного колпачка, но с кнопочкой, и протянул мне.

— Вот, возьмите, — сказал он.

— Не понял, — удивился я, — а зачем мне ваша ручка?

— Вы что, не въезжаете? Это и есть код. Ручка — только маскировка.

Я сделал какой-то невольный жест восхищения, бережно взял ручку, поднес ее ближе к глазам и стал крутить в руке.

— Немедленно спрячьте, — тут же предостерег Клим. — Потом полюбуетесь. Только ради бога, не пытайтесь разобрать эту ручку. Все равно ничего необычного там внутри вы не найдете. Генетический код запаян в специальную металлическую капсулу. Инструкции по извлечению кода и внедрению его в организм матери диктатора ваши люди уже получили. И еще. Держите ручку постоянно при себе, в номере лучше не оставлять. Как приедете в Сибирск, сразу передайте Семену. Прямо на вокзале. Он ведь вас встретит?

— Да, он обещал вроде.

— Вот и отлично.

Я послушно спрятал ручку подальше, в карман рубашки. Рисующуюся девицу в бежевом беретике сфотографировал с Петром кто-то из ее компании, после чего студенты направились в сторону бывших тюремных бастионов. Мы остались около памятника одни. Я вдруг услышал легкий хлопок, будто где-то лопнул воздушный шарик. Я так и подумал в первую секунду: студенты опять "прикалываются". Но тут же возразил сам себе — звук-то был не оттуда! Я повел носом в нужном направлении, и Клим сделал то же самое.

Это было со стороны входа. Один бритоголовый в ветровке и еще трое в кожаных куртках быстро бежали к нам. У одного из типов в кожанке что-то чернело в руке, согнутой на весу. Клим выпустил нецензурное слово.

— Как они пронюхали? Я же ушел от них в сквозном дворике, — выпалил он. — Быстрей беги через другие ворота.

Он указал рукой мой путь отступления. Не на шутку испугавшись, еще сильнее, чем тогда, в Эрмитаже (ведь теперь их больше и они к тому же чем-то хлопают), я бросился наутек. Клим же побежал туда, где еще виднелись студенты. Наверно он хотел сначала затесаться в их толпу, а потом сигануть куда-нибудь за угол. Не успел я одолеть и десяти метров, как услышал новый хлопок. На бегу оглянулся. Клим, ухватившись рукой за правый бок, медленно оседал в снег.

Во мне в миг все перевернулось. Я помчался еще быстрее. Безжизненная улочка крепости впереди изгибалась. Я инстинктивно ждал удара по спине. Иногда успевал оглянуться — бритоголовый в ветровке и один в кожанке теперь неслись вслед за мной. Другие, по-видимому, остались с Климом. Хлопок все-таки раздался, но я успел забежать за угол здания. Тут я приложил все имеющиеся силы и даже больше того, и вскоре вырвался к воротам. Не сбавляя темпа, понесся по мосту. Мне удалось оторваться. Когда я оказался в конце переправы, мои преследователи только выскочили из ворот. На мосту были люди, и попасть в меня наверняка оказалось нелегко. Поэтому стрелять больше не стали.

Очутившись на Петроградской стороне, я остановился, едва отдышался и снова побежал, вдоль забора, за которым, как я вскоре понял, находился зоопарк. Крепость вместе с преследователями постепенно исчезла из виду. Но забор казался бесконечным. Все же я домчался до главного входа в зоопарк. Последний раз мне приходилось так бегать лишь в армии, однако с тех пор прошло лет десять. Мои легкие, ослабленные долголетним употреблением табачного дыма, с трудом справлялись с нагрузкой.

Остановившись у кассы, я, тяжело дыша, купил билет и вошел в зоопарк. Сразу осмотрелся. Направо было жилище белых медведей, прямо — какие-то хлева. Вблизи, слева располагался террариум. Не раздумывая, я направился туда.

Помещение было теплым и светлым. В стеклянных камерах жили черепахи, змеи и всякие другие пресмыкающиеся. Я принялся осматривать эти экспонаты, одновременно стараясь прийти в норму. По ходу дела у меня возникла мысль: пожалуй, преследователи тоже сунутся в зоопарк, и тогда я окажусь в ловушке. Вряд ли здесь есть другой выход. Как же быть?

Я стоял около крокодила и машинально наблюдал за этой удивительной рептилией. Зеленая рептилия с метр длиной, изогнувшись, самодовольно глядела неподвижными желтыми глазами в одну точку.

— У, какой! Затих гад!

Я поднял глаза. Рядом со мной стоял невысокий смуглый кавказец в затертой курточке и, косясь на меня, искал поддержку своим только что оброненным словам. Я сухо кивнул, смерив его изучающим взглядом. Типичный продавец с рынка… И тут неожиданно мне пришла идея. Только этот человек собрался отойти в сторону, я тронул его за рукав.

— Слушай, уважаемый, хочешь заработать?

Его, в общем-то, добродушные глаза округлились.

— Пачему спрашиваешь? — вымолвил он.

— Ты здесь один? — поинтересовался я.

Он сделал утвердительный жест головой.

— Давай отойдем в сторонку, — предложил я.

К моему удовлетворению он, пожав плечами, двинулся за мной. Мы вышли из террариума (я огляделся — подозрительных лиц не было) и зашли за угол. Я молча достал портмоне, вытащил несколько пятисотенных бумажек и показал ему. Его глаза загорелись.

— Продай свою куртку, а я тебе свою за так отдам.

Надо заметить, у меня куртка была почти новая, черная, из натуральной кожи. А у него белая пуховая да потрепанная. Конечно, он счел меня за сумасшедшего.

— Зачем тэбе? — он искривил густые смолистые брови.

— Ну, надо так. Что тебе стоит? Ты на эти деньги новую купишь.

Для пущей убедительности я добавил еще пятисотку. Он ухмыльнулся, что-то пробурчал и снял свою куртку. А я с радостью освободился от своей. Отдал ему деньги. Он еще проверил на всех купюрах водяные знаки.

— Не панымаю я тебя, — покачал головой кавказец, примеривая мою куртку.

Она явно пришлась ему впору. В то время как я почувствовал себя в его шкуре неуютно. Хотя нашел в ней просторный карман и спрятал туда свою кепку. "Нравится мне его одежда или нет — сейчас не главное", — мысленно успокоил я себя.

— И не надо, — сказал я. — Спасибо тебе, уважаемый!

Похлопал его по плечу и пошел вон из зоопарка.

Еще весьма кстати подвернулись миниатюрная женщина в цветастой одежде, с припрыгивающей на ходу маленькой девочкой, которые приближались к выходу. Я уверенно догнал их.

— Ой, какая хорошая девочка! — как можно искренне проговорил я. — Дай-ка ручку.

И преспокойно взял ребенка за руку. Молодая мама строго поглядела на меня исподлобья.

— Послушайте, молодой человек…

Бритоголовый шпион как раз вошел в зоопарк и стал прощупывать глазами окружающих.

— Подождите, — зашипел я на женщину, — я не причиню вам вреда, дайте только выйти!

Дама смутилась, ничего не понимая, открыла рот, но промолчала.

— Ну, расскажи, кто тебе понравился в зоопарке? — обратился я к девочке.

Та моргнула несколько раз, но тоже проглотила язык. Лысый шпион (теперь я краем глаза успел разглядеть его вблизи: яйцеобразная голова, восточный разрез глаз, рыжеватая щетина на подбородке), — лысый шпион скользнул равнодушным взглядом по нашей "семейке". Мы молча миновали проходную зоопарка. На крыльце стоял напарник бритоголового в кожанке и прикуривал сигарету.

— Извините, — бросил я женщине с ребенком, оставил их, недоуменных, и, не торопясь, пошел туда, где должна быть станция метро.

Я знал, чем непринужденнее у меня будет походка, тем меньше подозрений я вызову…

Через час я был в гостинице. Я забрался в нору, чтобы затаиться, отсидеться. (Хотя бесспорно, я ловко обманул своих преследователей, и уже в метро был в безопасности.) Перед глазами стояла сцена, как бедняга Клим падает, держась рукой за правый бок. Мне, конечно, было жалко его. И я остался в неведении, жив ли он?

Отогнав неприятную картинку, я с сожалением принялся рассматривать "новую" куртку. Поторчал в ней перед зеркалом. В таком непривычном облачении я больше походил, как мне представилось, на какого-то прораба со стройки. Полы куртки некрасиво кукожились. Хотя размер был вполне подходящий. В общем и целом, обидно. В связи со всей этой затянувшейся авантюрой я вынужден был расстаться с хорошей уже полюбившейся одеждой и с приличной суммой денег, пусть и доставшихся легко. Правда справедливости ради надо заметить, у меня на данный момент оставалась еще добрая половина бумажек, выданных Семеном. Так что вполне хватило бы на новую курточку.

С тяжелым вздохом бросив куртку на кровать, я вспомнил о необычной шариковой ручке, нащупал ее в кармане рубашки и извлек на свет. Вчерашний "Вечерний Петербург" лежал на тумбочке, я черкнул на нем несколько каракулей.

Не трудно догадаться, я не смог удержаться от соблазна разобрать ручку. Как у всех нормальных кнопочных ручек, у этой имелись две основных части: нижняя, более длинная с заостренным носиком, из которого, собственно, выглядывал стержень, и верхняя, с пружинящей заколкой и с кнопочкой. Обе части были выполнены из металла и покрыты золотистым напылением. Я попытался открутить верхнюю часть, но сразу она не поддалась. Тогда я попробовал крутить в другую сторону, и все получилось. Резьба оказалась левой.

Внутри, между маленьким стержнем и пружинкой находилась, как и говорил Клим, металлическая капсула. Тонкий и короткий отшлифованный цилиндрик серебристого цвета с наглухо запаянными торцами, внешне напоминающий гильзу от мелкокалиберной винтовки. Естественно, разобрать капсулу без каких-либо инструментов не представлялось возможным. Да я и не задавался такой целью. Любопытство должно быть благоразумным.

Покрутив гильзу в пальцах, я усмехнулся. Вот она, смерть Кощея Бессмертного! Я собрал ручку, поместив капсулу, куда полагается, и убрал этот ложный инструмент письма обратно в карман рубашки.

Как бы там ни было, а свою миссию я выполнил, сказал я себе. Теперь все будет хорошо. Теперь я могу быть довольным собой!

Я снова вспомнил Клима. Неужели незадачливого агента убили? Будем надеяться, что все обошлось, сказал я себе. Но тогда его, раненого, очевидно захватили шпионы Коалиции и… Забрали с собой в будущее?

Я одернул себя. Какие идиотские рассуждения! Шпионы Коалиции, будущее… Невероятно! Так только дети с хорошо развитой фантазией играют во дворах. Бред из сумасшедшего дома… Неужели все это со мной?

Нужно было отвлечься. А заодно и пообедать. Поэтому я пошел прогуляться по Заневскому проспекту. Решил перекусить хотя бы в какой-нибудь кулинарии; все равно что-нибудь найду, не обязательно же ехать на Невский. (Между прочим, я вывел наличие одной характерной для больших городов закономерности: в центре поесть можно на каждом шагу, а вот в других районах…)

С понуренной головой я долго шел по проспекту, одолеваемый разными нудными мыслями. Нарвался на какой-то ресторан. Но понятно, раскошеливаться в очередной раз уж больше не было резона.

Наконец, я заглянул в небольшой кондитерский магазин и с удовлетворением обнаружил там несколько столиков, где три-четыре человека пили чай с пирожными. Из более существенного на прилавке имелись салаты на развес и мучные изделия. Я купил пиццу с грибами, разогретую в микроволновке, чашку черного кофе и любимое с детства пирожное "картошку". Сел за свободный деревянный стол и стал жевать, механически наблюдая за входящими и выходящими посетителями.

После такой нехитрой трапезы я некоторое время покурил у входа в магазин, раздумывая, позвонить ли Алисе. Но так и не решился — отложил на потом. А пока выбрал простую альтернативу: выпить бутылку пива, пойти в номер и поваляться на постели. Я знал, что небольшая доза холодного слабоалкогольного напитка поможет расслабиться и взглянуть на все проблемы иначе. Давно испытанное средство. К тому же мне давно хотелось попробовать какой-нибудь сорт пива, не встречающийся в Сибирске, чтобы оценить качество от местных производителей.

Я купил бутылочку "Невского", и, охотно прикладываясь к горлышку, поплелся "домой". Удивительно, но уже с первыми глотками я почувствовал несомненную "легкость бытия". Пиво оказалось на редкость вкусным.

Всегда возникает иллюзия, что обратный путь мы проходим быстрее. Особенно если при этом действует хмель. Я, можно сказать, и не заметил, как снова очутился в гостинице. Бутылка уже почти опустела, и я пожалел, что не взял вторую, дабы выпить еще в номере. Однако же в номере меня ждал сюрприз. Прежде всего, подходя к двери, я заметил, что она приоткрыта. Из щели сочился солнечный свет, и доносилось журчание воды. Но я особо не удивился, — может, горничная решила прибраться, пока никого нет. Я скромно протиснулся в комнату и… Не поверил своим глазам. В номере царил полнейший беспорядок. Моя дорожная сумка была распотрошена, вещи безобразно валялись где попало, как бесформенное тряпье на свалке. Словно здесь похозяйничало какое-то глупое животное. В эту минуту я буквально прочувствовал суть фразы: "душа уходит в пятки".

У меня было лишь несколько секунд, чтобы прийти в себя. В ванной кто-то крякнул, смачно высморкался, и журчание воды стихло. Дверь ванной, слегка охнув, открылась, и выплыла оттуда широкая спина, закрытая тканью свитера, и безволосый мертвенно-бледный затылок. Я занес бутылку как можно выше — остатки пива лизнули мою руку — и, вложив полную силу, резко опустил случайное орудие на щетинистую макушку. Раздался звон стекла, осколки бутылки разлетелись вокруг. Ноги нежданного гостя подкосились, и он рухнул на пол. Я замер, выпустив из руки остаток горлышка. Сквозь усиленное тиканье своего сердца услышал из коридора приближающиеся шаги. Необходимо было опять действовать немедленно.

Я метнулся к окну, мимо типа с яйцеобразной головой с закрытыми глазами, истекающей кровью (это он был в зоопарке!), открыл створку и высунулся на улицу. Слава богу, рядом, на расстоянии вытянутой руки проходила водосточная труба. Быстро скидав в сумку все самое ценное, что попалось под руку, я забросил ее на плечо, забрался на подоконник, стараясь не глядеть вниз, дотянулся до трубы и, самоотверженно отгоняя волны страха, сделал рывок. И в следующую секунду уже висел в обнимку с трубой. Я почему-то был уверен, что труба не оторвется от стены, и, к счастью, оказался прав. Не теряя времени, я начал тихонько спускаться.

Получалось неплохо.

 

Глава 5

Московский вокзал. — Я смотрю телевизор. — Ночные бдения.

Когда я спрыгнул в мягкий неглубокий сугроб, из окна выглянул человек. Увидев его, я побежал изо всех сил вдоль дома. Наверху что-то хлопнуло, и над ухом раздался резкий свист. Я заскочил за спасительный угол здания. Выбежал в незнакомый двор. Собаки, крутившиеся у мусоросборников, громко заругались.

Я метался по дворам, пока не вынесся совершенно случайным образом на Заневский проспект. Похоже, никто за мной не гнался, но я все равно успокоился только тогда, когда спустился в метро. Уже в вагоне метрополитена, под заунывную песню гастролирующего в подземке одноногого инвалида-десантника с гитарой, я постарался навести порядок в своей голове.

Итак, они каким-то неведомым путем все-таки вычислили меня. (Проверяли все гостиницы на наличие приезжих из Сибирска? Пожалуй, это единственный способ, трудоемкий, но верный.) Их было двое, те самые, из крепости, из зоопарка; по крайней мере, один точно оттуда. (Потеряв мой след у зоопарка, получили новую наводку от резидента и ринулись в гостиницу?) Ясное дело, искали они генетический код. Все перерыли, но, конечно, без результата. Ждали меня. Один куда-то отлучился. Справиться обо мне у администратора? Но тогда как мы разминулись? Пока я ехал вверх на лифте, он спускался по лестнице? Второй копошился в ванной, удовлетворяя собственные нужды. Короче говоря, мне сильно повезло. И расклад был удачный, и инструмент борьбы в руке был кстати. И водосточная труба подвернулась. Интересно, убил ли я того человека, проломив ему череп, или просто оглушил? Лучше мне этого не знать. Так спокойней. Главное-то, что сам я жив; ведь подумать только, в меня за сегодняшний день два раза стреляли!

Далее. Исходя из свершившегося следует, что теперь им известны мои фамилия и имя. В свою гостиницу я конечно больше не сунусь, но и в другие не хочется. Создается впечатление, точно они какие-то всесильные и вездесущие. Обратный билет на поезд я держал в паспорте, а паспорт — все время при себе. Но это еще не гарантия того, что они не будут поджидать меня на вокзале в момент отправления поезда. Есть вероятность, что могут добраться и до списков пассажиров поездов, идущих в Сибирск.

Положение было весьма шатким. Перво-наперво следовало придумать, где провести оставшуюся ночь.

Я выбрался из метро на площадь Восстания. Бесцельно покружил на одном месте. Раскрыв рот, уставился на двух очаровательных мулаток в ярких одеждах. Они приблизились к светофору и, переговариваясь между собой, пошли через дорогу. Я машинально потянулся за ними.

Московский вокзал красовался на площади. Московский… А что если взять билет до Москвы, а уж оттуда — до Сибирска? Только старый билет не сдавать. Пусть думают, что я поеду на завтрашнем поезде "Ст. — Петербург — Сибирск", который уходит с Ладожского вокзала. Надеюсь, проверять московские поезда им не придет в голову?

Поддавшись неожиданному порыву, я смело повернул к Московскому вокзалу.

На вокзале я сдал заметно похудевшую дорожную сумку в камеру хранения и, выстояв небольшую очередь, купил плацкарт до Москвы. Поезд отправлялся на следующий день в восемнадцать часов десять минут, примерно за два часа до поезда "Ст. — Петербург — Сибирск", на котором я первоначально должен был уехать. Теперь оставалось позвонить Семену и предупредить его, что я не приеду на ожидаемом поезде. Ведь он дал мне свой телефон на крайний случай. Я тут же, не отходя от кассы, набрал его номер.

Семен ответил не сразу, после серии длинных гудков.

— Здравствуйте, это Евгений, — волнуясь, поприветствовал я.

— Ну, как вы там? Что-то случилось? — с подозрением спросил он.

Я вкратце рассказал о том, с каким трудом получил код и каким образом собираюсь добираться домой, стараясь маскировать прямую информацию загадочными для окружающих фразами. ("Я получил лекарство, правда, тот, кто его передал, к сожалению, тяжело заболел и попал в гости к недругам." И далее в таком духе. Семен меня понимал с полуслова.)

— Н-да, — протянул он. — Жаль. Будем надеяться, что с нашим агентом все обойдется.

— Но как они меня вычислили? — недоумевал я.

— Даже не знаю…

Мы договорились, что я позвоню еще из Москвы, как только возьму билет до Сибирска. На этом разговор был окончен.

Почувствовав заметное облегчение, я вновь вышел на улицу. Перебрался через дорогу, сделал несколько шагов и ступил на Невский проспект. Меня подхватила неспешная река разношерстных прохожих и потащила с собой. Иногда, глядя на этих людей, я вздрагивал. То в одном, то в другом человеке мне чудился кто-нибудь из моих преследователей. Но прохожие, озабоченные чем-то или равнодушные ко всему; улыбающиеся, беззаботно болтающие или серьезные, безмолвные; пожилые, молодые или совсем юные — они просто шли по своим делам.

Не знаю, сколько времени протекло, когда я добрел до замечательного архитектурного творения — Аничкова моста. Я остановился и принялся любоваться в непосредственной близи вставшим на дыбы мускулистым конем. От этого на душе сразу стало как-то спокойней.

Затем я двинулся по набережной Фонтанки. Белый лед слепил глаза. Преодолев несколько метров, я облокотился на парапет, прикурил сигарету, достал телефон и позвонил Алисе.

— Алло? — голос ее был чистый, яркий.

— Привет, это Евгений.

— А, привет! Как твое ничего?

Я почувствовал, как она улыбается.

— В общем-то, ничего… Вот только из гостиницы выгнали, — пошутил я.

— Правда? А что так? — она всерьез удивилась.

— Да, потом расскажу… Слушай, у тебя есть знакомые, у которых можно переночевать? Любые деньги заплачу.

Она помолчала. Я слышал, как она дышала в трубку.

— Знаешь что, а ты приезжай ко мне, — вдруг вымолвила она. — Мама сегодня в Киров подалась, так что я тут одна кукую…

Алиса жила на улице с каким-то московским названием, нечто вроде "Таганской", не помню уже. Я купил огромный букет роз, вперемежку белых и чайных, бутылку хорошего сухого вина и красивый торт-безе. По телефону она объяснила мне, как найти ее дом и подъезд. Так что я без труда отыскал старый пятиэтажный дом, зашел под арку и попал в глухой квадратный дворик. Справа была дверь, на кодовом замке я набрал номер квартиры…

Не могу даже выразить ту гамму чувств, которые переполняли меня, когда поднимался по лестнице и когда ступил на порог ее квартиры. Алиса встретила меня с легкой улыбкой. Она была одета по-домашнему, в спортивное трико и серую водолазку, обрисовывающую контур красивой груди. Смолистые волосы, собранные на затылке, оканчивались забавным хвостиком. Я вытянул букет из-за спины и, спрятав глаза, неуклюже поднес цветы к ее носу.

— Это тебе.

Я увидел, как она восхитилась, но в тот же момент искусно спрятала восхищение под маской сухой благодарности.

— Спасибо. Я поставлю в вазу, а ты пока раздевайся.

Ее квартира была наполнена смешанным духом чего-то вкусного, ненавязчивого и приятного. Меня провели в небольшую уютную комнату. Такая же комната, как наверно сотни, миллионы других по всей России. Стенной шкаф-купе, диван и два кресла из одного набора, столик, импортный телевизор, тумба, компьютер. Единственное, что бросалось в глаза — это обилие комнатных цветов и плюшевых игрушек. Цветы были повсюду, некоторые можно было назвать редкими и элегантными; игрушки в забавных позах отдыхали на верхних частях мебели. Я сел на диван. Алиса подкатила журнальный столик, принесла из кухни бокалы, ножик, яблоки и холодные беляши. Уселась рядом со мной. Я порезал торт, выпустил джина из бутылки и наполнил бокалы до краев.

— Ну, рассказывай, что у тебя там с гостиницей? — поинтересовалась она.

Я махнул рукой.

— Да понимаешь, чуть не устроил пожар в номере, содрали штраф и выставили на все четыре стороны, — глупо соврал я.

— Как же ты умудрился? Разве может быть такое? — она хитрыми глазками с подозрением поглядела на меня.

Я молча пожал плечами. Мол, не хочешь — не верь. Но Алиса не стала больше допытываться. Взяла пульт и включила телевизор.

На экране появился скуластый ведущий местных новостей.

— Сегодня в Петропавловской крепости несколько случайных посетителей этого музейного комплекса стали свидетелями чрезвычайного происшествия, — вещал он. — Около полудня некие граждане устроили в крепости перестрелку из пистолетов с глушителями. Один человек был ранен. Однако к приезду милиции, которую вызвал кто-то из служащих крепости, никаких следов от бандитов не осталось. Исчез так же и пострадавший, получивший пулю.

Один из свидетелей таинственной разборки рассказал нашему каналу, будто видел, как раненого подобрали двое, которые только что бежали за ним с пистолетом, и уволокли, как пьяного, из крепости. В настоящее время оперативники районного управления внутренних дел проводят проверку этих сведений. Если прояснятся какие-либо новые подробности этого странного дела, мы обязательно сообщим вам в следующих выпусках. А сейчас — новости спорта…

"Вот значит как", — сказал я про себя. Получается, Клим остался жив, но шпионы Коалиции забрали его с собой.

— Ты что, телевизор пришел смотреть? — притворно насупилась Алиса. Она уже держала бокал на весу.

— Ой, извини! — спохватился я и тоже поднял бокал. — Давай выпьем… за знакомство.

Мы чокнулись и выпили…

***

Комната тонула в темноте тихой ночи. Луч уличного фонаря, проникая в щель между шторами, проецировал причудливую трапецию на стене, рядом с разложенным диваном. Алисина голова покоилась на моей обнаженной груди, тонкие пальчики ее рисовали замысловатые фигуры, а губы шептали:

— У тебя бывает так? Ты где-то находишься, с кем-то разговариваешь или вообще ничего особого не делаешь… И вдруг ты ощущаешь, что именно это самое уже было с тобой когда-то, точь-в-точь. И ты начинаешь вспоминать когда, но чувство безвозвратно теряется…

— Конечно, — вполголоса отозвался я, — и довольно часто. Вроде бы это ощущение называется "дежа-вю".

— Ну да, точно.

— Мне кажется, в такие минуты мы просто чувствуем то, что было не с нами, а с кем-то другим… Или с нами, но в иной жизни.

— Хочешь сказать, так мы попадаем в прошлое?

— Хм. Может быть… Не знаю… Но я точно знаю, что когда-нибудь время станет подвластным человеку.

Алиса подняла голову и плечи, упершись локтями в диван, освободив свою изящную грудь. В глазах ее от света фонаря зажглись искры.

— Да ты, однако, философ!

Она игриво ткнула пальчиком в мой нос. Потом, чуть отодвинувшись, легла на бок и подставила руку под голову. Ее растрепавшиеся локоны пощекотали мое плечо.

— Эх, вечно мне не везет! — с театральной грустью вздохнула она. — То какой-нибудь неандерталец попадется, то какой-нибудь ботаник. А как нормальный мужчина, так на одну ночь.

— Это мне не везет, — слегка улыбнулся я. — Я знал немало замечательных девушек. Но не ведал до сих пор, сколько километров придется проехать, чтобы понять, кто мне действительно нужен!

— Ты только сейчас так говоришь. А потом, завтра, через месяц… Все забудется.

— Нет, ты не права, я уже научился знать цену своих слов.

— Значит, для тебя все это не просто приключение в командировке?

— Разве ты могла так подумать? — я поправил ей волосы на лбу. — А для тебя?

— Просто ты мне понравился. Еще тогда, в кафе. Остальное не важно…

Она прижалась ко мне, крепко обняв нежными руками и тут же отпустив. Уткнулась головой мне в бок и снова стала рисовать пальчиками узоры.

— А ты не можешь уехать позже?

— Нет, к сожалению, оставаться здесь больше нельзя.

Мы замолчали. Я почувствовал, как сильно неожиданная тишина звенит в ушах. И стал искать новые слова.

— Расскажи что-нибудь о себе, — попросил я, разорвав паузу.

— Когда я была маленькой, — охотно начала Алиса, — на школьных каникулах часто отдыхала у бабушки в Кирове. И там у меня была подружка Ленка. Однажды она подарила мне амулетик, такой полупрозрачный морской камешек. Не знаю, где она его взяла. Но сказала, что он будет оберегать меня. Я верила и никогда не снимала его с шеи. Как-то я купалась на озере, далеко заплыла, и у меня свело ногу. Я начала тонуть, но к счастью рядом люди плавали на лодке и спасли меня…

После школы я перестала ездить к бабушке и Ленку больше никогда не видела. Амулет куда-то забросила, потом он совсем потерялся. Я уже училась в университете. Однажды отец поехал с другом на рыбалку и разбился на смерть, друг его остался жив, а он погиб. Представляешь, перед тем как ехать еще купил маме цветы, большой такой букет роз. Я говорю: "Папа, чего это вдруг на тебя нашло?" А он отвечает: "А что тут такого, разве я не могу любимой жене просто так, без повода, приятное сделать?" И уехал. Это вечером было, они с ночевкой рыбачить собирались…

Алиса затихла. Я глубоко вздохнул:

— Да, бывает же такое!

— Ты чем-то похож на него, — прошептала она.

— На кого?

— На моего отца.

— Правда? — удивился я. — Что ж, наверно это хорошо…

И снова воцарилась тишина, только почему-то уже не такая звенящая. Вскоре я услышал, как Алиса засопела. Увлеченно так, размеренно. Провалилась в сон, словно ребенок.

Я еще долго лежал с открытыми глазами, всякие беспорядочные мысли путались в голове. В конце концов, постепенно я тоже стал погружаться в забытье.

 

Глава 6

Что тебе снится, крейсер "Аврора"? — Московский вокзал. — Крах резидента.

Уже в конце утра меня разбудило равномерное постукивание, производимое где-то за стеной — наверно соседи Алисы делали ремонт. Я высвободился из-под спящей красавицы, оделся, сходил в ванную, а после забрался на кухню, смело решив похозяйничать. Отыскав все необходимое, сделал две чашки кофе и понес в комнату.

Я застал Алису спящей на боку, спиной к стене, с умильно втиснутым между щекой и подушкой миниатюрным кулачком. Точно маленькая девочка. Я поставил одну чашку на столик, а другую, едва сдерживая улыбку, поднес к ее носу. И стал наблюдать, как пары бодрящего напитка невидимыми щупальцами проникают в нее, как она, почувствовав острый запах, просыпается.

Ресницы ее задрожали, и она открыла сонные глаза:

— Что это? Кофе в постель? Вообще-то я по утрам чай пью… Но все равно спасибо!

Она села на диване, упершись спиной в стену, натянув одеяло на грудь, аккуратно взяла чашку из моих рук, и стала делать осторожные глотки. Я сидел рядом, на краю дивана, молча глядел на нее. Встречать день вместе с ней казалось мне сейчас более необычайным, чем вся история с генетическим кодом.

— Я наверно страшная спросонья, да? — заволновалась она.

— Ты обворожительна!

— Да ладно уж… Сам-то почему не пьешь?

— Сейчас, — я взял свою чашку и тоже сделал несколько глотков.

После кофе Алиса встала с постели, накинула халат, по-кошачьи потянулась и задорно посмотрела на меня:

— Так, ну и что мы с тобой будем делать?

— В каком смысле? — спросил я.

— У тебя есть сегодня какие-нибудь дела до поезда?

Я помотал головой.

— Тогда говори, где ты еще не успел побывать? Должна же я до конца выполнить свои обязанности гида!

— А тебе разве никуда не надо?

— Не, на учебу я уже давно не хожу, диплом пишу. А на работе у меня отпуск.

Я на секунду задумался.

— Ну конечно, самое главное я и забыл! — оживленно проговорил я. — Мы должны отправиться на крейсер "Аврора".

— Замечательно. Тогда собирайся…

Мы добирались на Петроградскую сторону сначала на автобусе, потом на метро. Вышли на Горьковской и двинулись в противоположную сторону от Петропавловской крепости. Под чутким руководством Алисы стали петлять по вполне тихим улочкам. Солнце пряталось за серой пеленой, но было непривычно тепло. Алиса даже развязала красный шарф, сдернула с шеи и убрала в сумочку. По дороге я купил бутылку Шампанского и стаканчики, пояснив, что нужно отметить мой последний день в Петербурге. Алиса неопределенно скривила губы.

И вот мы, беззаботно болтая, вышли на набережную. Впереди, в нескольких шагах рисовалась мечта моего далекого детства — старый серый крейсер из завораживавшей непутевого ребенка песни.

— Дремлет притихший, — забубнил я, — северный город… Что тебе снится, крейсер "Аврора"… в час, когда утро встает над Невой?

— Фу, у тебя совсем нет слуха, — поморщилась Алиса.

Я печально вздохнул. Мы поравнялись с кораблем и перешли дорогу.

"Аврора" покоилась на белом льду, будто действительно спала, хотя солнце давно уже встало над Невой, пусть и спрятавшись за облака. Три толстых трубы глядели в сероватое небо. На носу крейсера развевался Андреевский флаг. Прямо в него метилось длинное дуло носовой пушки.

Мы поднялись по обледенелому деревянному трапу и ступили на палубу. Несколько зевак праздно гуляли по кораблю.

— Что ж, очень даже ничего, — прокомментировал я.

Пройдясь по палубе, мы спустились в трюм. Его заполняли просторные кубрики с экспонатами музея и фотографиями на стенах. Больше всего меня впечатлило то, что дореволюционные матросы спали в гамаках, а молиться ходили в специальный церковный уголок, имевшийся в кубрике.

Надо заметить, по трюму периодически прохаживался рослый усатый дед, сотрудник музея, и предлагал платную экскурсию в машинное отделение корабля (вход на крейсер был бесплатный). Тут, кстати, набралась группа желающих. Я решил присоединиться. Алису же внутренности крейсера не интересовали, и мы договорились встретиться через минут двадцать у трапа.

Итак, небольшой группой через маленькую дверцу мы проникли в самое нутро судна. Когда-то крейсер имел три паровых машины, как сообщил дед-экскурсовод, но теперь в наличии была только одна. С изумлением разглядывал я с мостика великаны-шатуны, больше походившие на некие фантастические механизмы, чем на элементы техники начала двадцатого века.

…Когда я, задумчивый, сошел с корабля, Алиса равнодушно прогуливалась вдоль лотков с сувенирами.

— Ну что, пойдем дальше? — сказала она.

Я тряхнул головой. Мы побрели по набережной в южную сторону. Я вспомнил про Шампанское, до сих пор пакет с бутылкой и стаканчиками все время был при мне. Я подумал, что для игристого вина наступило самое подходящее время. Тем более что не мешало согреться. Мы выбрали замечательное место — у спуска к реке, по обеим сторонам которого дежурили часовые, гранитные сфинксы, изваяния мифологических существ Ши-цзы. Я умело откупорил бутылку и наполнил пластиковые стаканы. Мы стали придумывать тосты и пить…

Перекочевав на автобусе через мост, довольные и веселые, мы пешком дошли до Невского проспекта. По очевидным причинам испытывая голод, завернули в Макдоналдс.

Здесь народ кишел, как муравьи в муравейнике. Большей частью это были студенты. Алиса заняла едва освободившееся место, а я пошел к прилавку. Взял два двойных чизбургера, картошку и чай. Мы молча поели, поглядывая в окно на людную улицу. До моего поезда оставалось три часа. Я предложил сходить еще к Исаакиевскому собору и к Медному всаднику. Так мы и сделали, когда покончили с обедом.

Осматривая в последний раз достопримечательности Петербурга, я стал думать, что успел по-своему полюбить этот город. Может, мое признание звучит несколько высокопарно, но это так. Ну, если не полюбить, то хотя бы увлечься, втянуться, как втягиваются в неожиданный курортный роман. И пусть у меня было всего три дня — этого хватило с лихвой…

Но время текло неумолимо. Как-то незаметно наступила пора выдвигаться на Московский вокзал. И когда я понял, что надо поторапливаться, мягко напомнил Алисе о своем поезде.

Мы сидели в кондитерской, откуда Пушкин когда-то уехал вместе с Данзасом на роковую дуэль. — Сидели и уже допивали чай.

— Жаль, — вздохнула Алиса. — Ты не обижайся, но провожать я тебя не поеду.

Я удивленно приподнял брови.

— Не люблю я это, — пояснила она. — Как говорится, долгие проводы — лишние слезы.

— Да, конечно, — согласился я.

Наверно и вправду так лучше.

— Я даже маму в Киров не провожала, — как бы оправдываясь, добавила Алиса.

Я обхватил ее руку, лежавшую на столе, как тогда, два дня назад, при нашем знакомстве в том, другом кафе. Только теперь я сделал это импульсивно, по своей воле, а не по ее просьбе.

— Ты знаешь, я обязательно постараюсь снова приехать в Петербург. В самое ближайшее время. Во что бы то ни стало.

Я на самом деле так подумал. Ведь я мог бы взять отпуск и поехать за свой счет. Только ради нее.

— Будем надеяться, — спокойно сказала Алиса.

Через минуту мы вышли из кондитерской. И молча побрели к автобусной остановке.

Невский проспект по-прежнему жил своей независимой жизнью. Ему, конечно же, было все равно, что я уезжаю.

Еще несколько мгновений мы стояли на остановке. Я ловил ускользающие глаза Алисы. "Серые или все-таки синеватые?" — думал я. И пришло то самое ощущение, будто все это уже было со мной. Но ведь действительно было, опомнился я, было в первый день, когда вот так же расставались на остановке!

— Я позвоню, когда приеду домой, — пообещал я.

Алиса сдержанно кивнула.

Приближался автобус. Я наклонился к Алисе, обнял ее рукой за талию и поцеловал. Она не сопротивлялась. Ее губы напомнили вкус сочных ягод. И потом, — я уже прыгнул в автобус, — мои уста еще долго жгла эта печать. Алиса, придерживая одной рукой ворот куртки, другой рукой слабо махала мне, я печально улыбался, посылал воздушные поцелуи… Остановка вместе с Алисой медленно уплывала. У меня в душе что-то оборвалось…

***

Честно скажу, мне не понравилось, что главный зал на Московском вокзале не имеет ни одной скамеечки. Люди в ожидании поездов просто стоят с сумками и смотрят на табло с расписанием или переговариваются между собой. Я же в своем положении не захотел стоять просто так. Во мне все перемешалось: прощание с Петербургом, расставание с Алисой, но важнее — боязнь быть обнаруженным на вокзале неведомыми врагами. Сразу забрав сумку из камеры хранения, я вышел на перрон. И, нервничая, стал суетливо прохаживаться.

Двое патрульных в милицейской форме, праздно болтавшие поодаль, разглядев меня, быстро двинулись в мою сторону. Я не на шутку испугался. Неужели тем, кто охотился за мной, удалось подключить к своим грязным делам еще и транспортную милицию? Разослали мои приметы по всем вокзалам города? Как бы там ни было, лучше ретироваться, подумал я. Отвернулся и быстро пошел в другую сторону. Пришлось скрыться в главном зале ожидания. Но здесь я не присоединился к кучкам стоявших посреди зала людей, а принялся ходить вдоль витрин магазинов.

В какую-то минуту я увлекся бриллиантами, разложенными на застекленной ярко освещенной витрине ювелирной лавки. Я остановился, пожелав разглядеть ценники. Но только я удовлетворил свое любопытство, как кто-то тронул меня за плечо. Я повернулся и невольно вздрогнул: передо мной с самодовольным лицом стоял милиционер в погонах сержанта, слегка помахивая резиновой дубинкой.

— Будьте добры, документики покажите!

Меня бросило в жар. Я обреченно достал паспорт и отдал сержанту. У него были густые сросшиеся над переносицей брови. Он пролистал первые страницы моего паспорта, посмотрел на фотографию, сверился с моим лицом.

— Так, Евгений Борисович Медведев, — отчеканил он. — Почему бегаем от милиции?

— Не понимаю, о чем вы? Я не бегал, — я взял себя в руки.

— А что ж там, на перроне, — он показал рукой в соответствующую сторону, — скрылись от нас?

— Да нет, просто так вышло, — стал неумело оправдываться я. — Мне показалось, что объявили мой поезд, и я пошел быстрей посмотреть табло.

Патрульный задумался, пролистал паспорт до конца и нашел оба билета: от Петербурга до Москвы и от Петербурга до Сибирска.

— Хм. Очень интересно, — он свел свои сросшиеся брови. — Так куда вы все-таки едете? В Москву или в Сибирск?

— Понимаете, я сначала хотел ехать напрямую до Сибирска, — стал врать я, — а в последний момент решил через Москву, чтобы к родственникам заглянуть. А старый билет еще не успел сдать.

Он смерил меня недоверчивым взглядом с ног до головы, положил билеты на место, но паспорт не вернул.

— Евгений Борисович, пройдемте-ка со мной, — спокойно сказал он.

— А в чем, собственно, дело? — тихонько возмутился я.

— Нужно кое-что проверить, — бросил он, мягко тронув меня рукой за плечо.

Документы были у него; мне ничего не оставалось, как послушно пойти с ним. Мы преодолели зал, пропетляли в вокзальных закоулках и зашли в милицейский пункт.

Сержант провел меня в небольшой пустующий кабинет. Который был неплохо обустроен: жалюзи на окне, новый светлый стол с папками и бумагами, компьютер с большим монитором, факс. Милиционер сел за стол, а меня усадил на стул напротив себя. Затем он взял трубку телефона-факса и набрал какой-то номер. Ему быстро ответили.

— Это с Московского вокзала, — отрапортовал он. — Нам попался человек, которого вы искали… Да… Он здесь, в отделении… Не знаю… Хорошо.

Я совсем упал духом. Мои опасения оправдались. Шпионы Коалиции все-таки подкупили транспортную милицию. Я оказался в ловушке.

Сержант положил трубку и, откровенно зевая, поглядел на меня.

— Может, вы объясните… — начал я.

— Посидите спокойно, — прервал он. — Сейчас приедет человек, который очень вас искал.

— Мне никто не нужен. И вообще я опоздаю на поезд, — нервно возразил я.

— Ваш знакомый обещал быть через пять минут.

— Он мне не знакомый. Вы даже не знаете, кому помогаете, — с досадой протянул я.

— А мне без разницы. Интеллигентный щедрый человек… Отчего не помочь? — он приподнял сросшиеся брови, как бы усиливая очевидность своей истины.

Но, секунду спустя, переменился:

— Ну и кому же я помогаю?

Я раскрыл рот, но промолчал. Что я мог ему сказать? Он содействует шпионам Азиатско-Африканской Коалиции, прибывшим из будущего с целью сорвать план предотвращения третьей мировой войны? Сущая белиберда! Он рассмеется мне в лицо и покрутит пальцем у виска.

— Очень опасным людям, — все же вымолвил я.

Он ухмыльнулся:

— Они что, бандиты?

— Хуже. Сотрудники спецслужбы.

— Ну, это уж слишком! — почему-то рассердился сержант. — А может, вы сами опасны? Надо бы пробить вас по базе. Прописаны-то где?

Откинувшись на спинку стула, он снова взялся листать мой паспорт с таким видом, как будто читает бульварный журнал.

— Так, в Сибирске. Понятненько.

Он закрыл документ, положил перед собой и прикурил сигарету.

— Могу я тоже покурить? — неуверенно спросил я.

Он вяло кивнул головой и придвинул пепельницу. Я достал сигарету и прикурил. Стал лихорадочно думать, как избавиться от неприятного общества этого мента. Он же потянулся к пепельнице, оставил там дымящуюся сигарету, обратился к компьютеру и принялся набирать что-то на клавиатуре. С минуту я жадно курил, а его сигарета тлела. Молчание становилось невыносимым.

— Послушайте, если я ничего не нарушил, вы не имеете права меня задерживать, — недовольно сказал, наконец, я.

— А, ладно, — вдруг смилостивился он и переложил паспорт на край стола, ближе ко мне, — можете идти. Я просто передам ему, в каком поезде вы поедете.

Он взял свой окурок, затянулся и затушил. Я с облегчением забрал паспорт, засунул в карман и начал вставать со стула, и в это время дверь кабинета открылась. Появился человек в кожаной куртке, с продолговатым лицом. Хищные глаза с восточным разрезом сразу скользнули по мне.

— А вот и ваш друг! — обрадовался милиционер.

Я затравленно опустился обратно на стул и похоронил окурок в пепельнице.

— Спасибо, сержант! — сухо сказал вошедший сипловатым голосом безо всякого акцента. — Вы не могли бы нас оставить на пару минут? Если вам не трудно конечно.

— Ну, разве только ненадолго…

Милиционер встал из-за стола и вышел. Человек, нашедший меня, по-хозяйски сел на его место.

— Ну, здравствуй, Евгений Медведев! Наконец-то мы до тебя добрались… Ловко ты от нас в гостинице ушел. Мой напарник чуть коньки не отбросил.

Этот тип надменно улыбался некрасивым ртом. Я поводил глазами. В окно не выпрыгнешь, где-то за дверью сержант, оружия у меня нет. Получается, ситуация безвыходная.

— Вот что, голубчик, — пропел шпион, — отдай мне то, что ты получил от некоего Клима в Петербурге, и я отпущу тебя с миром. Спокойно уедешь в свой Сибирск.

— Вы забыли представиться, — нагло сказал я, чтобы потянуть время.

— Зачем тебе? Называй меня просто — резидент. Ну так как?

— У меня нет того, что вам нужно. Я отправил код бандеролью, — на ходу придумал я.

— Глупости, — осклабился резидент. — Отдай по-хорошему.

В этот момент дверь кабинета вновь открылась, и возник рослый усатый мужчина в черном. У него в руке оказался пистолет.

— Эй, ты, оружие на стол! — пробасил он, направив дуло на изменившегося в лице "коалицианта". — И без шуток, пожалуйста.

Резидент с ненавистью уставился на новоявленного, медленно потянулся к карману, достал пистолет и выложил на стол.

— Теперь вставай, руки за спину, — приказал усатый.

Резидент нехотя подчинился, поднялся и спрятал руки сзади.

Дверь опять открылась, и в комнату вошел сержант.

— Это еще что?! — воскликнул он.

Мой спаситель отвлекся на него всего на миг. Но резиденту этого хватило. Раздвинув руки, он резко выбросил вперед ногу и метким ударом выбил пистолет из руки усатого. Металлическая штучка со звоном упала на пол. Не давая усатому опомниться, резидент сделал выпад и нанес кулаком удар в челюсть соперника. Тот пошатнулся, перестроился и нанес ответный удар. Завязалась схватка. Сержант отскочил и инстинктивно потянулся к кобуре. Попытался расстегнуть, да что-то замешкался. Я сник, вжался в стул.

Все смешалось. Двое врагов из будущего крепко вцепились друг в друга и уже боролись на полу. Но противостояние длилось лишь несколько секунд. Раздался выстрел, и все стихло. Усатый, пыхтя, поднялся и отряхнулся. Убрал в карман свой пистолет, который во время драки умудрился схватить с пола. Резидент лежал без движения.

Усатый повернулся к сержанту, впялил в него бычьи глаза и приставил ладонь с растопыренными пальцами к его лбу. Милиционер выкатил зрачки, медленно осел на пол, безвольно опустив руки.

— Маленький гипноз. Пусть поспит минут десять, — пояснил усатый, обратившись ко мне.

Я встал со стула, пораженный до глубины души.

— Я — Сергей, — заметил он, — соратник Клима.

— Вы вовремя появились, — только и сказал я.

Он склонился над сержантом, нашел у него наручники и забрал себе.

— Когда Клим не вернулся в назначенный час, — между делом стал рассказывать он, — мы забеспокоились. Я воспользовался временным окном и вышел на связного Семена в Петербурге.

Сергей оставил милиционера, обратился к резиденту и стал сцеплять его безжизненные руки наручниками.

— Связной рассказал мне об участи, постигшей Клима, и о ваших проблемах, — копошась, продолжил он, — а также назвал мне поезд, на котором вы уезжаете. Все это ему в свою очередь сообщил Семен. Я решил проследить за вами, чтобы обеспечить вашу безопасность. Поджидал вас на вокзале заранее, и, к счастью, вовремя обнаружил. Агенты Коалиции, видимо, подкупили транспортную милицию и тоже вышли на вас. Но, как видите, все разрешилось благополучно.

— Значит, все то время пока я находился на вокзале, вы были здесь, неподалеку, и следили за мной? — изумился я.

— Представьте, — покончив с резидентом, он выпрямился и посмотрел на меня чистыми синими глазами.

— Но почему вы не вошли в контакт со мной?

— А зачем? Я выжидал, чтобы, в крайнем случае, вмешаться. Как видите, такой случай представился. Теперь вот этого (он указал на недвижимое тело резидента) обменяем на Клима. По всей видимости, они удерживают Клима где-то в одной из подпольных квартир на территории будущего Петербурга. Я думаю, им удалось просканировать его мозг и получить всю информацию о вас.

— Так Клим действительно жив?

— Мы, как и наши враги, пользуемся безопасными мгновенно отключающими пулями. Этот тоже жив. Я заберу его с собой, вы сядете на поезд, а мент проснется и ничего не вспомнит.

— Оригинально! — изумился я.

Он глянул на серебристые наручные часы.

— Вам пора. Ваш поезд уже должны объявить. Идите, нам обоим надо поторапливаться.

— Спасибо. А-а…

Я стоял в растерянности, хотел спросить что-то еще, но он сделал предупреждающий жест рукой:

— Идите, идите! Приятно было познакомиться…

— Мне тоже, — промямлил я и стал пятиться к двери.

Сергей отвлекся на милиционера и похлопал его ладонью по щеке. Тот не реагировал. Я вышел из кабинета и поплелся прочь.

Озадаченный, я вернулся в зал ожидания и посмотрел на табло. В первой строчке обозначался мой поезд, поданный к пятой платформе. Люди по-прежнему стояли посреди зала и шумно разговаривали. Здесь как будто ничего не изменилось, и это показалось мне теперь таким необычным. Ведь только что в небольшой милицейской комнате произошло столько невероятного! Но никто, кроме меня, не ведал об этом.

Все осталось позади. Я шел к платформе и думал, какие они странноватые и в то же время совершенно обычные, люди из будущего…

 

Глава 7, и последняя

Я благополучно сел на поезд. До отправления оставалось пять минут. При слабом свете я разглядел своих соседей по купе. Долговязая дама средних лет с блондинистым пробором, молодой человек с плеером и тучная пенсионерка в очках. Я закинул сумку на свою верхнюю полку. Вспомнил про ручку с кодом, нащупал ее в кармане. Даже вытащил на свет и покрутил в руке.

Вот теперь все в порядке, радостно сказал я себе, моя миссия выполнена! Смешно даже подумать: я помог спасти мир от третьей мировой войны! Может, меня теперь еще запишут в учебники истории? Впрочем, рано радоваться, тут же одернул я себя. Надо еще добраться до Сибирска. Тогда уж точно все будет "о`кэй". Я убрал ручку на место.

Запоздав на пару минут от расписания, поезд медленно отчалил. Свет в вагоне стал ярче. Слишком накрашенная проводница проверила билеты и стала навязывать постельное белье. Я, как и все остальные, взял белье, хотя это казалось совершенно ни к чему. Поезд прибывал в Москву в три часа ночи (или утра?). Ложиться спать не было смысла.

За окном уже потемнело. Я провожал окрестности Петербурга с чувством досадной утраты. Долговязая женщина откопала в своей сумке потрепанный детектив Донцовой в мягкой цветастой обложке; парень с плеером откинул голову, упершись макушкой в стенку, и закрыл глаза. Пенсионерка достала кроссворд.

— Молодой человек, можно у вас ручку попросить на полчасика? — прощебетала она.

"Ну, как же ты, бабушка, — возмутился я про себя, — кроссворд взяла, а ручку — нет?"

— У меня вроде нету, — бросил вслух.

— Так вы же недавно доставали, — она пристально поглядела на меня поверх очков.

Черт, как не хотелось доверять ей такую бесценную для человечества ручку! Но деваться было некуда. Я наигранно спохватился:

— Ах, да, извините.

Снова достал ручку и, скрипя сердце, протянул ей. Бабушка покачала головой.

В следующие минуты я с беспокойством наблюдал за ее рукой, старательно выписывающей буквы отгаданных слов. Но пенсионерка, как и подобает почтенным людям, оказалась пунктуальной. Через полчаса она вернула мне ручку. И я быстренько затолкал золотистый тайник кода в карман рубашки.

Где-то к полуночи я все-таки заснул, сидя на нижней полке. Но к двум меня разбудили: пассажиры уже собирались.

Ночная столица появилась за окнами задолго до прибытия. Она была на редкость безлюдной, но кое-где внушительно яркой от ночных огней. Впрочем, эти картины были мне смутно знакомы — в Москве я бывал уже несколько раз.

Точно по расписанию мы прибыли на Ленинградский вокзал.

На Ленинградском вокзале людей было немало, но все они выглядели вялыми и сонными. Я не стал здесь задерживаться, сразу направился на Казанский вокзал. Неспешно пересек пустынную площадь трех вокзалов. Попутно покурил сигарету и высмотрел знакомые черты пейзажа. На Казанском вокзале, где скучали такие же сонные ожидающие, я перво-наперво нашел кассу и спросил билет на ближайший поезд до Сибирска. (Очереди в кассу не было.)

Мне повезло. Имелось одно единственное боковое место в плацкарте на поезд, который отправлялся через два часа. Заполучив билет, я отошел в уголок, достал телефон и позвонил, как и было условлено, Семену. В Сибирске из-за разницы во времени наступало уже раннее утро. Семен ответил почти сразу, видно с нетерпением ждал моего звонка. У него был слегка тревожный, но все-таки бодрый, несмотря на рассветный час, голос. Я быстро сообщил, что звоню уже из Москвы, что взял билет до Сибирска на такой-то поезд в такой-то вагон. Семен явно остался доволен. Естественно, пообещал встретить. На этом разговор был окончен.

Убрав телефон, я нашел свободное местечко в зале, сел и стал ждать. Очень хотелось спать. Глаза непослушно слипались. Но я боялся пропустить свой поезд. Поэтому долго сидеть не стал, вышел на улицу, покурил; сходил в платный туалет и сполоснул лицо. Снова присел, через пять минут повторил экзекуцию, и так — несколько раз. В последний час я все-таки отключился, но во мне сработал внутренний будильник, который всегда помогает, если очень этого хочешь. Таким образом, когда объявили поезд, я без лишних проблем погрузился в нужный вагон.

Пассажиры в вагоне еще спали. Я постелил на своей верхней боковой, залез туда и со спокойной душой, наконец, провалился в сон.

Я постарался проспать как можно дольше, спрыгнул на пол только после полудня. Спокойно навел туалет, разглядел своих соседей. Впрочем, вскоре они почти все вышли на своих станциях, а сели другие, потом и те тоже сменились. Так что описывать соседей, думаю, не стоит.

Да и вообще первый день в этом поезде я провел в вагоне-ресторане. Прикинув, сколько у меня осталось денег, я решил, что можно устроить себе царский обед по случаю удачного завершения дела и отметить успешное выполнение миссии принятием алкоголя. Одним словом, я решил напиться. А скрытым мотивом, пожалуй, было желание хорошо расслабиться после всего пережитого.

Так я сидел в вагоне-ресторане, ел и пил водку в одиночку. Все время щупал в нагрудном кармане ручку с кодом, боясь по пьяному делу как-нибудь потерять ее. Но вместе с тем смутно понимал, что если ее не доставать, то никуда она и не денется. После двухсот грамм ко мне пришло ощущение полного отрешения и душевной невесомости. Жизнь показалась необычайно прекрасной, а заснеженные деревушки, мелькающие за окном, — удивительно милыми и живописными. Я добавил еще и пошел спать…

На следующий день я неотрывно читал бульварную газету, которую купил на одной из станций. Обедать не стал — аппетита с похмелья не было. В восемь часов вечера поезд приблизился к Сибирску. С радостным волнением я глядел в окно. Появились освещенные фонарями знакомые до боли в душе родные окрестности…

Как только я спрыгнул с подножки вагона, сразу в небольшой кучке шумных встречающих выхватил глазами Семена. Было тепло и слякотно. Милый сердцу серый вокзал тихонько плакал — из-за мокрого снега на его стенах были сырые разводы.

Семен, чуть улыбаясь, протянул мне руку. Он был в своей дежурной "аляске" с накинутым на голову капюшоном.

— Ну что, с прибытием!

Я с наслаждением вдохнул полной грудью воздух Сибирска.

— Привет, — односложно отозвался я.

Мы молча скользнули в подземный переход, вышли в помещение вокзала и, не сговариваясь, проследовали в маленький закуток — то самое кафе, где когда-то перед моим отъездом мы обменялись телефонами. (Чудилось, что это было так давно!)

Здесь из посетителей были только бомж с бегающими глазами, который допивал бутылку крепкого пива, да женщина с маленьким мальчиком, которые пили чай. Семен взял у хмурой барменши две чашки кофе и два пирожных. Я занял столик.

Когда Семен присоединился ко мне, я молча достал ручку с кодом и положил на стол.

— Вот, — выдохнул я, — принимайте.

Зеленоватые глаза его округлились, он аккуратно взял ручку и стал рассматривать.

— Что ж, ваша миссия выполнена, — с некоторым пафосом резюмировал он, сделав движение бровями.

И убрал ручку за пазуху:

— Ну, рассказывайте.

— А что рассказывать? — вздохнул я. — За эти дни столько всего произошло. Целую повесть написать можно… Что было до того, как я получил код, вы приблизительно знаете, — я сообщал вам по телефонной связи. А после…

И я рассказал историю, происшедшую на Московском вокзале. Про нудного милиционера, резидента и супермена Сергея. Семен покачивал головой и делал удивленные глаза.

— Не знаю только, каким образом Сергею удалось транспортировать этого резидента, спящего, в наручниках, — заключил я.

— Я, надеюсь, тут у него не было проблем, — предположил Семен. — В наше время вряд ли кто полезет интересоваться, зачем это человека в наручниках ведут или тащат. Как говорится, моя хата с краю — ничего не знаю. И потом. Я так и не сказал вам главного. Думаю, теперь как раз не помешает просветить вас. Это касается временного канала.

Дело в том, что окон несколько. Ну, посредством которых наши потомки проникают в свое прошлое. Окна расположены, — поистине, в этом какой-то знак, — в наиболее известных исторических местах Петербурга. Есть окно и в районе Московского вокзала.

Я слегка улыбнулся.

— Как-то слишком фантастично получается, что ли, — отметил я.

— И тем не менее. На самом деле все объясняется географическим расположением Петербурга. Ну, там, магнитные поля, относительная близость к полярному кругу и все такое. Я не буду вам объяснять научными терминами, вы вряд ли поймете. И это не оттого, что я принижаю ваши интеллектуальные способности. Даже я, ученый, до сих пор сам не до конца все понимаю. Ведь они, эти климы, сергеи, не просто, скажем, проговаривают заклинание и идут сквозь стену. Это же не колдовство. Они пользуются каким-то прибором, тайна которого нам не известна. Поэтому-то, кстати, сами мы попасть к ним не можем.

— Печально, — сказал я.

— Что печально? Что не можем попасть? А мне кажется, в этом нет ничего обидного. Посудите сами, зачем нам знать о будущем? Ну, вот вы, захотели бы вы попасть в будущее? Узнать о судьбе своих потомков? О дате своей смерти?

Я задумался. Я ощутил себя в такой ситуации, как будто меня искушает настоящая гадалка.

— Нет, — твердо сказал я.

Посидев еще минут пять (я буднично поделился своими впечатлениями от Петербурга), мы покинули скромную забегаловку и вышли с вокзала. Странно, но на улице теперь невообразимо валил снег. Белая пелена застилала все вокруг. Словно мы попали в туман. И виднелись лишь первые метры впереди.

— А что будет теперь? — спросил я, когда мы сквозь снежную завесу стали пробираться к автобусной остановке.

— В смысле? — спросил Семен.

— Вы введете код матери этого… правителя и будете ждать сообщений из будущего?

— Все верно.

— А как будем мы с вами? — немного погодя, поинтересовался я.

Семен остановился. Я увидел сквозь снег, как блеснули его зеленые глаза.

— Я буду держать вас в курсе дел, — пообещал он и пошел вперед.

Так мы вышли на остановку. Автобусов не было. И вдруг снег прекратился, так же неожиданно, как наверно начался, пока мы сидели в кафе.

Я поглядел на знакомые привокзальные дома с многочисленными желтыми и черными квадратиками.

Там, за окнами, живут люди, подумалось мне, столько разных семей, судеб, забот. И я теперь буду жить как они. И все будет по-прежнему. Но только… Придется носить в себе эту тайну. Надеюсь, она не станет мучить меня. Она будет окрылять.

 

Эпилог

В заключение приведу два электронных письма, которые поступили на мой адрес в интернете среди другой корреспонденции. Первое я получил уже в середине апреля, второе еще позже — в середине мая. Первое письмо прислал Семен, только он отчасти зашифровал текст. Семен написал в специфическом стиле, но, думаю, или он перестарался или вложил в это больше игры, чем осторожности. Впрочем, такую вуаль несложно снять.

Второе письмо пришло от… Нет, тут комментарии излишни. Достаточно просто обратиться к письму.

1.

От кого: Сэм

Тема: что нового.

Привет, Евгений!

Как и обещал, сообщаю вам новости в электронном виде.

Прежде всего, спешу обрадовать. Наши совместные усилия увенчались успехом. Лекарство, которое вы привезли из Питера для матушки, мы ввели больной. Как и полагается, по всем инструкциям. И вскоре наши ожидания оправдались. Лекарство произвело именно тот эффект, какой от этого средства предсказывали знатоки.

Таким образом, матушка теперь здорова и носит в своем чреве милого и миролюбивого ребенка. Наши друзья, которые так пеклись о потомстве матушки, выражают вам большую благодарность от всего сердца.

Что же касается посредника, который передал вам лекарство, то его судьба устроилась. Вы знаете, что недруги удерживали его у себя в гостях. Однако нашим друзьям удалось обменять его на человека недругов, которого в свою очередь наши друзья держали при себе.

Вот, в общем-то, и все, что хотел написать.

Но на этом я не прощаюсь с вами. Боюсь, что нам придется продолжить наше плодотворное сотрудничество. У наших друзей возникла новая проблема иного характера. И очень может быть, что скоро им опять понадобится помощь.

Так что, до свидания, до связи. Ждите моих сообщений. Если что, пишите сами.

Пока!

2.

От кого: Алиса

Тема: сюрприз

Салют, Жень!

Во-первых, ты так и не выслал мне фотку, где мы с медвежонком на стрелке В. О.

Во-вторых, и самое главное. Ты хорошо сидишь? У меня для тебя сюрприз. Короче, все по порядку.

Я уже закончила работу над дипломом и успешно прошла предварительную защиту. Через несколько недель я, наконец, стану настоящим спецом с высшим образованием. Жду этого с нетерпением. Но жду не только я.

Представляешь, директор фирмы, в которой я работаю, тоже ждет. И вот почему. На днях он (точнее, его учредители) решил открыть филиалы фирмы в двух новых городах. И один из этих городов… Сибирск!!

Я узнала об этом почти случайно и конечно очень удивилась. Тогда я пошла к нему и переговорила. Вот, мол, скоро уже получу диплом, дайте мне, наконец, шанс проявить себя. Отправьте в Сибирск в командировку. Короче, сама напросилась. Он сначала ломался, но потом согласился. Так что, радуйся! Я (и еще двое коллег) в июне приедем в Сибирск и мы с тобой сможем увидеться. Да что там увидеться, я пробуду в Сибирске наверно целый месяц! Ну, как, ты еще не упал со стула?

Надеюсь, ты рад.

Кстати, как там у вас погода? У нас прекрасно. Все цветет, тепло, солнечно. Правда, было тут пару дней не важно.

В общем, жду ответа, целую. Не забудь все-таки выслать фото.

Пока-пока!

Конец

Март — апрель 2006 г.,

отредактировано в июле 2007 г.